Группа переводчиков Magnet Letters более известна по любительским переводам трех книг Стивена Кинга, но приятно видеть, что эти энтузиасты не зацикливаются на определенных авторах и жанрах, и берутся даже за специфические и малоизвестные книги. Рад представить и поделиться переводом пародийно-юмористического романа Джона Мура "Лошадь Молния". Это легкое, доброе. местами смешное чтиво, без убийств и ужасов. Может показаться, что роман ориентирован на подростков, но он способен доставить удовольствие и взрослым.

ЛОШАДЬ МОЛНИЯ в FB2
ЛОШАДЬ МОЛНИЯ с ИЛЛЮСТРАЦИЯМИ в FB2

Высоко в горах, в темном зловещем замке, типичный безумный ученый со своим юным ассистентом наводит страх на всю округу, творя жизнь противоестественным и недопустимым с точки зрения пожарной безопасности образом. А в это время в долине парочка незадачливых игроков на скачках залезают по уши в долги к безжалостному и бесчестному дельцу, угрожающему переломать им конечности. И все из-за того, что гнедой конь по кличке Чалый Бродяга, сломал ногу. Казалось бы, что может связывать эти события и каким образом могли пересечься судьбы этих людей (и коней). А вот и узнаете, прочитав эту добрую и забавную историю.

Джон Мур знаком нашим читателям по нескольким романам из серии "Принцы двадцати королевств", опубликованных лет десять назад. К сожалению, официального издания других его произведений мы пока не дождались.

Распространение свободное. Не нужно никаких донатов. Версия книги полная, не ознакомительный отрывок. Если хотите выразить признательность переводчику — просто выложите книгу где-нибудь еще с соответствующим комментарием.

Энное количество любителей птицеедов рано или поздно встречает в прайсах парочку весьма неоднозначных позиций - Poecilotheria bara, Poecilotheria subfusca, да еще и с приписками "lowland" или "highland". Собственно, попались они и мне. Захотела пошерстить форумы на предмет того, кто есть кто - и поняла, что "здесь меня и похорОните". Предположений тьмища, одно круче другого - там уже и три разных вида,  и один единый, и просто цветовые формы, и "разные, но одинаковые, можно спаривать, все равно из одного кокона и те, и те полезут" - в общем, жуть. Поэтому, найдя в оригинале подходящую статью достаточно известной и авторитетной фигуры в данном хобби - натуралиста Michael Jacobi - решила ее перевести.

Несколько важных моментов!
1. Это первый мой перевод со времен домашнего задания по английскому языку - прошу опытных переводчиков не закидывать тапками насмерть. Но буду рада вашим замечаниям.

2. Все имена собственные (ну, почти) сохранила в оригинале намеренно. Не хотелось бы накосячить на ровном месте.

3. Статья датируется 2016м годом - многое с тех пор изменилось. Например, триба Poecilotheriini уже не относится к подсемейству Selenocosmiinae. Но я это дело не указывала, ибо получится совсем уж длинно и муторно.

4. Ни в коем случае не призываю принимать описанное ниже мнение, как непреложную истину. Официальной информации на данный момент по-прежнему нет.

5. Ссылка на источник - тут. Статья - пятая сверху :)

6. Перевод - мой, тег - Моё.

Ну-с, погнали!

ВВЕДЕНИЕ

Pocock (1895) описал Poecilotheria subfusca. Это один из четырнадцати видов рода Poecilotheria, единственного представителя трибы Poecilotheriini подсемейства Selenocosmiinae, признанного в настоящее время Всемирным каталогом пауков (2016). Из четырнадцати видов Poecilotheria, признанных в настоящее время, восемь обитают в Индии, а шесть - в Шри-Ланке. Было высказано предположение, что один из видов Шри-Ланки, P. rajaei (Nanayakkara et al. 2012) — это шри-ланкийская популяция индийского вида P. regalis, который мог перевозиться в деревянных штабелях, перевозимых поездом (Andrew Smith, личная переписка). Даже если бы последнее было правдой, географическая изоляция будет означать, что этот паук подвергается видообразованию, если уже не отдельный вид. Тем не менее, оба паука - единственные Poecilotheria с бледной брюшной полосой на опистосоме, и отметины на вентральной части ног (VLM) между ними очень похожи. Простые вариации могут объяснить незначительные различия во внешнем виде, используемые для дифференциации P. rajaei. Седьмой вид Poecilotheria был обнаружен на Шри-Ланке, который тесно связан с P. vittata (Thorsten Kroes, Ranil Nanayakkara, личная переписка). P. vittata известен от крайнего юго-востока Шри-Ланки до прибрежной области, тогда как новый вид (Ranil Nanayakkara, в стадии подготовки) обнаружен на приличном расстоянии к северо-западу, к юго-западу от Poecilotheria sp. highland и к югу от Края мира [прим. Переводчика: Worlds End расположен в национальном парке Хортон-Плейнс в районе Нувара-Элия, Шри-Ланка. Это отвесная скала с перепадом высоты около 1200 м (4000 футов). Одна из самых посещаемых частей парка и ключевая туристическая достопримечательность в районе Нувара-Элия и в стране в целом.], в долине между двумя реками (Thorsten Kroes, личная переписка). Наконец, популяции P. hanumavilasumica, вид, описанный на плантации Hanumavilasum Estate на крайнем юго-востоке Индии, примыкающей к сухопутному мосту в Шри-Ланку (Smith, 2004), теперь обнаружен в других местах в Индии и Шри-Ланке (Kroes, личная переписка), связанных между собой сухопутным мостом. После публикации новых местонахождений P. hanumavilasumica и новых видов, встречающихся в южной части Шри-Ланки, общее количество видов Poecilotheria, встречающихся в Шри-Ланке, будет равно восьми и будет равно количеству видов, известных в настоящее время в Индии.

Карта распространения Poecilotheria в Шри-Ланке:

ТИГРОВЫЕ ПАУКИ

Пауки из рода Poecilotheria известны на сингальском языке Шри-Ланки как «Divimakaluwa» или «Divi Makaluwa». Интересно, что ведутся споры о правильном переводе слова «diviya», от которого образована первая часть разговорного названия Шри-Ланки. Буквально это можно перевести как «леопард», при этом «diviya» используется для обозначения леопардов в целом, а «kotiya» - для подвидов Шри-Ланки. Однако другие предполагают, что «divi» или «diviya» используются не для леопарда, а для диких кошек меньшего размера, таких как кошка-рыболов [прим. переводчика: Prionailurus viverrinus] и ржавая кошка [прим. переводчика: Prionailurus rubiginosus]. Тем не менее, более популярным переводом является использование "тигрового паука" для обозначения как индийских, так и шри-ланкийских видов Poecilotheria. Конечно, на Шри-Ланке тигров нет, но есть леопарды, и я имел большое удовольствие увидеть дикого шри-ланкийского леопарда (Panthera pardus kotiya) в национальном парке Yala. «Makalu» в переводе с Синхала означает «паук». В США и Великобритании более часто используемым популярным названием видов Poecilotheria является «ornamental tarantulas» (дословно – декоративные, орнаментальные птицееды), и они также известны в других странах, включая Индию, как «parachute spiders» (дословно - парашютные пауки).

ТАКСОНОМИЯ POECILOTHERIA SUBFUSCA И POECILOTHERIA SP. HIGHLAND

Триба Poecilotheriini включает только род Poecilotheria и отличается от других триб подсемейства Selenocosmiinae наличием вторичного ряда бугорчатых щетинок на стридуляционном аппарате, бугорков на боковых поверхностях верхней челюсти, особыми пучками щетинок на боковых поверхностях верхней челюсти, латерально расширенными скопулами ходильных конечностей, рудиментарной лиры и древесным образом жизни (West, Nunn & Hogg, 2012).

Младшие синонимы Poecilotheria subfusca (Pocock, 1895) — это Scurria fasciata (Ausserer, 1871, ошибочная идентификация), Poecilotheria uniformis (Strand, 1913) и Poecilotheria bara (Chamberlin, 1917). Kirk (1996) объявил Poecilotheria bara (Chamberlin, 1917) младшим синонимом P. subfusca. Согласно статье 23.3 Международного кодекса зоологической номенклатуры (см. www.iczn.org), название «bara» становится недоступным. Nanayakkara (2014) использовал «Poecilotheria cf. bara» для формы «lowland». Таксономическое сокращение ср. означает "присваивать" или, точнее, «сравнивать с», так что это имя было скорее неудачным, чем полностью ошибочным. Тем не менее, любители и продавцы, которые по ошибке продолжают увековечивать использование Poecilotheria bara, создают номенклатурную проблему. Ниже я буду утверждать, что все, что находится на холмах региона Канди на условной низменности на высоте 500-600 м, является Poecilotheria subfusca, тогда как горный тигровый паук, обнаруженный на высоте 1500 м или выше, требует описания в качестве нового вида. Те же любители, которые используют неправильное название Poecilotheria bara, обычно называют шри-ланкийского горного тигрового паука Poecilotheria subfusca, как и Nanayakkara (2014). Я считаю это неправильным, и верю, что будущая ревизия рода установит горный вид с его собственным биномиальным названием. К сожалению, от старых привычек трудно избавиться, и даже те представители арахнокультуры, которые избегают использования слова «bara», теперь склонны называть эти две формы P. sp. «lowland» и P. subfusca (highland), когда верно обратное.

В арахнокультуре наличие «lowland» формы - явление сравнительно новое. Для тех из нас, кто десятилетиями занимается разведением Poecilotheria, наш «P. subfusca» — это теперь более мелкий и темный «highland» паук. Я приобрел свои первые экземпляры в 2000 г., получил свой первый кокон в декабре 2003 г., а первое успешное потомство вышло из второго кокона в течение февраля и марта 2006 г. Долгое время этот вид был моим любимым пауком, и я публиковал статьи о первом распространении этого паука в Америке и моей новой разработке для его содержания, созданной для имитации низких температур и тумана, как в его горной среде обитания (Jacobi, 2005; Korinek, Effenheim & Jacobi, 2006; также см. Smith и др., 2002).

Первые равнинные тигровые пауки Канди, обозначенные здесь как Poecilotheria subfusca, что является синонимом P. bara, вошли в европейскую арахнокультуру примерно в 2005 году. Первые образцы были собраны группой из Чешской Республики, которая искала рептилий и земноводных, а не пауков-птицеедов (Thorsten Kroes, личная переписка). Потомство от них продавалось как Poecilotheria subfusca, и киперы предположили, что они идентичны горным тигровым паукам, ранее содержавшимся как P. subfusca.

ПОЛЕВЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

В ноябре и декабре 2014 года я провел более трех недель в Шри-Ланке в сопровождении Guy Tansley, Paul Carpenter и Mark Carpenter. Моей целью было увидеть в дикой природе мой любимый вид птицеедов - то, что в арахнокультуре называли Poecilotheria subfusca с тех пор, как он попал в европейские коллекции в середине 90-х годов и вошел в американский сегмент хобби примерно с 2000 года. Я уже знал из разговоров с Andrew Smith и Peter Kirk (Великобритания) и Thorsten Kroes (Германия), что меньшая и более темная «горная форма» будет найдена недалеко от Нувара-Элии, которая находится на высоте почти 1900 метров, тогда как значительно более крупная и бледная «lowland» форма будет найдена на высоте 500-600 метров в окрестностях Канди. Хотя оба города технически являются частью центральной провинции холмистой местности Шри-Ланки, их климат и топография сильно различаются. Когда я фотографировал образцы, которые мы нашли в сухом низменном лесу Святилища Удаватта Келе (Udawatta Kele, также пишется Udawattakele), расположенного на гребне холма на северной стороне Канди, я обильно потел в своей сверхлегкой походной одежде. Солнце было ярким, а температура была около 32ºC (90ºF). Фотографируя и снимая образцы, найденные на большой высоте около Хакгала (Hakgala) за пределами Нувара-Элии, примерно в 80 км (50 милях) к юго-востоку от Канди и на 1500 м выше, я был одет в четыре слоя: футболка, рубашка с длинными рукавами, флисовая куртка и непромокаемая дождевик. Я мог видеть свое дыхание в полдень, а ночи в нашем отеле были холодными и сырыми. Температура там почти никогда не превышает 21ºC (70ºF), и мы были окружены густым туманом, когда обнаружили самого красивого паука, которого я когда-либо видел.

Mark Carpenter в среде обитания Poecilotheria subfusca Удаватта Келе на холмах к северу от Канди, Центральная провинция, Шри-Ланка © Michael Jacobi

Среда обитания Poecilotheria sp. highland среди кипарисов и других деревьев в холодном, туманном и влажном альпийском лесу недалеко от Hakgala, Нувара-Элия, Шри-Ланка © Guy Tansley

АРГУМЕНТ ДЛЯ ДВУХ ВИДОВ

Тигровые пауки Poecilotheria subfusca, населяющие холмы тропических лесов на плато Канди, где сам город расположен на высоте 465 м, очень велики и могут соперничать с P. ornata, который широко распространен в равнинных тропических лесах на юго-западе Шри-Ланки и является самым большим пауком этого островного государства. Из Poecilotheria только длинноногая P. rufilata из Индии достигает большего размаха ног. У крупных взрослых самок тигрового паука Канди длина головы и тела составляет 8-9 см, тогда как длина головы и тела взрослых самок горных тигровых пауков (P. sp. highland) обычно составляет 4-5 см.

Poecilotheria subfusca обитает в холмистой местности в непосредственной близости от Канди, густонаселенного города в центральной провинции Шри-Ланки. В таксономии и номенклатуре пауков не используются подвиды (расы), и, хотя эти два типа отличаются по внешнему виду (Andrew Smith, личная переписка), они происходят из одного региона и среды обитания, и такой «lumper», как я [прим. переводчика: Лампер - сленг для тех, кто принимает гештальт-представление определения в различных областях], считает их одним и тем же видом. Это подтверждается Kirk (1996), который объявил «bara» младшим синонимом слова «subfusca». Среднегодовая высокая температура в Канди составляет 28,1ºC (82,5ºF), среднегодовая дневная температура составляет 24,5ºC (76ºF), а среднегодовая низкая температура составляет 19ºC (66ºF). В конце сезона дождей, когда мы наблюдали пауков-тигров на холмах над Канди, было жарко и умеренно влажно, а лесная подстилка казалась очень сухой. Температура приблизилась к 30ºC (86ºF). Климат и среда обитания холмов Канди радикально отличаются от высокогорных мест обитания в регионе Нувара-Элия, где обитает горный тигровый паук. Город Канди и город Нувара-Элия находятся примерно в 2,5 часах езды и 80 км друг от друга. Живописная дорога поднимается на 1200 метров над уровнем моря. В тропиках температура падает на 0,5ºC (0,9ºF) на каждые 100 метров увеличения высоты, в результате чего средняя разница температур составляет около 6ºC (11ºF). Однако из-за частой облачности и увеличения количества осадков в высокогорье разница температур может быть значительно больше.

Наша команда из Шри-Ланки 2014 позирует с Poecilotheria subfusca в лесу Udawatta Kele, Канди, Центральная провинция, Шри-Ланка © Michael Jacobi

Guy Tansley и Paul Carpenter позируют с Poecilotheria sp. highland недалеко от Нувара-Элии. Обратите внимание на небольшой размер адультной самки и надетую теплую одежду. © Michael Jacobi и Guy Tansley

POECILOTHERIA SUBFUSCA («LOWLAND»)

Poecilotheria subfusca (Pocock, 1895) и его младший синоним Poecilotheria bara (Chamberlain, 1917) были обнаружены на холмах, окружающих Канди. Канди - густонаселенный город, который уступает только столице Коломбо, и его развитие, плантации и другое сельское хозяйство продолжают вторжение в леса на окружающих холмах. Это регион тропических лесов, подверженных сезонным муссонам. Во время нашего визита в начале сентября леса были жаркими и сухими. Сегодня из-за роста населения, человеческих жилищ, построек и плантаций подходящие лесные места обитания превратились в такие заповедники, как Udawatta Kele и Peradeniya. Последнее является позднейшим местом обитания самки паратипа. Peradeniya находится недалеко от Канди в юго-западном направлении и наиболее известна своим Королевским ботаническим садом. В 1935 г. упоминаются два экземпляра, найденные недалеко от Matale (Sudugung Estate; Suduganga) на высоте всего 422 м (1386 футов). Интересны и другие исторические образцы местности, такие как Punduloya и Haragama. Punduloya (Pundaloya) находится к югу от Канди и водохранилища Kotmale и к северо-западу от Нувара-Элии (Nuwara Eliya). По высоте этот регион занимает промежуточное положение между Канди и Нувара-Элия, и вполне вероятно, что до чайных плантаций и других антропогенных изменений рельефа здесь существовала популяция. Haragama находится к юго-востоку от Канди, на южном берегу водохранилища Victoria. Голотип самки Poecilotheria smithi (Kirk, 1996 [номер BMNH 1908.6.30.2]) происходит из Haragama и первоначально был ошибочно обозначен как P. subfusca. В этом регионе ареалы двух видов пересекаются, хотя P. smithi в настоящее время является видом тигрового паука, в наибольшей степени находящимся под угрозой, и встречается только в фрагментированных и рассредоточенных популяциях (см. карту выше).

Тигровый паук из Канди P. subfusca (lowland) - крупный и крепкий вид, который конкурирует с P. ornata и P.rufilata на звание крупнейшего представителя рода Poecilotheria. Фактически, специфический эпитет «bara» означает «тяжелый». В таблице 1 сравниваются физические характеристики P. subfusca и P. sp. highland.

Таблица 1. Сравнительный анализ физических характеристик P. subfusca и P. sp. highland:

Poecilotheria subfusca (Udawatta Kele)

POECILOTHERIA SP. HIGHLAND

Тигровый паук из горных лесов близ Нувара-Элии - самый маленький и самый темный вид Poecilotheria, как и следовало ожидать от видов, обитающих на большой высоте. Большая часть его среды обитания находится на высоте 200-400 метров над американским городом Денвер, штат Колорадо, «высотой в милю», и близко приближается к возвышенности Saint-Véran, Франция и Juf, Швейцария, которые обычно считаются самыми высокогорными деревнями в Европе. P. sp. highland - это альпийский паук, обитающий в климате, совершенно несопоставимом с климатом его собрата из тропических лесов, окружающих Канди (см. Таблицу 2).

Этот паук существовал в европейских коллекциях еще в 1991 году, когда Peter Kirk получил три экземпляра, собранные в горах Нувара-Элия (Kirk, 1996). Он был включен в арахнокультуру в середине-конце 90-х годов и начал разводиться в Европе, а программы разведения в неволе в США начались в 2003–2006 годах (Korinek, Effenheim & Jacobi, 2006).

Я не буду предлагать свое предлагаемое название вида, поскольку оно дисквалифицирует его, но, безусловно, подойдет что-то, что относится к его темно-черному цвету, небольшому размеру или его горной среде обитания. Я предпочитаю конкретный эпитет, который сочетает в себе две из трех этих черт.

Таблица 2. Сравнение климата регионов Канди и Нувара-Элия

Poecilotheria sp. highland (Hakgala)

РАЗМНОЖЕНИЕ В НЕВОЛЕ

Неудивительно, что вид Poecilotheria subfusca родом из низменных сухих муссонных лесов оказалось легче разводить в неволе, чем вид P. sp. Highland из горных лесов, но оба вида в настоящее время часто успешно производится арахнокиперами. Более интересно отметить, что гибридизация двух форм оказалась почти полностью безуспешной. Thorsten Kroes и Thomas Märklin, два из самых опытных заводчиков Poecilotheria в мире, экспериментировали, намеренно объединив самца «highland» с самкой «lowland» или наоборот. Все произведенные коконы оказались неоплодотворенными. Хотя, к сожалению, гибридизация произошла у многих видов птицеедов, выведенных безответственными или невежественными киперами, а у некоторых других видов она практически невозможна. Многие владельцы помнят, что арахнокиперы начали подозревать, что существует третий вид Theraphosa, когда разные пауки, продаваемые как T. Blondi, не размножались или производили неоплодотворенные коконы. Позднее это было объяснено, когда стало известно, что и T. blondi, и новый вид T. stirmi экспортируются из Гайаны как один и тот же «паук-голиаф». Киперы были разочарованы тем, что по незнанию безуспешно соединяли два вида в один.

Террариум для Poecilotheria sp. highland, спроектированный автором для искусственного воссоздания прохладных и влажных условий с воздушным потоком за счет использования хорошо вентилируемой сетки и холодного воздуха, подаваемого через верхний воздуховод от ближайшего кондиционера, и утренним туманом, создаваемым электронным туманообразователем с таймером, установленным в резервуаре для воды под перевернутым пластиковым ящиком. Дополнительная влажность подавалась по мере необходимости с помощью небольшого комнатного увлажнителя, установленного на полу перед шкафами (Jacobi, 2005).

Выведенная в неволе особь Poecilotheria sp. highland, США, 2007 г. © Michael Jacobi

ВЫВОДЫ

Будущее филогенетики и таксономии Poecilotheria, а также прояснение споров о тигровых пауках c низменности региона Канди и «высокогорных» тигровых пауках региона Нувара-Элия, вероятно, зависит от исследования ДНК. Это позволит выяснить, являются ли близкородственные виды, такие как P. fasciata и P. hanumavilasumica или P. rajaei и P. regalis, самостоятельными и отдельными. Сама концепция видов становится как философским аргументом, так и научным (например, проблема видов). Однако близкородственные P. subfusca и P. sp. highland, безусловно, представляют собой два разных вида, основанных на классическом видовом определении группы живых организмов, состоящих из одинаковых особей, способных обмениваться генами или скрещиваться. Те из нас, кто наблюдал за этими двумя видами в природе, знают, что это очень разные пауки в совершенно разных средах обитания. Без подвидов в таксономии пауков выбор между «разделением» или «объединением» может иметь тенденцию к «разделению». Эта статья не является систематическим пересмотром, а вместо этого дает пищу для размышлений тем специалистам, которые в будущем будут описывать горного тигрового паука из региона Нувара-Элия, который выращивается в арахнокультуре почти два десятилетия, как новый вид. Эта статья предназначена для информирования арахнокиперов и продавцов о том, что название «bara» недействительно и не должно использоваться в каком-либо формате, поскольку оно использовалось ранее и с тех пор объявлено младшим синонимом P. subfusca. Кроме того, эта статья представляет собой подтверждение того, что типовые экземпляры из региона Канди, безусловно, являются P. subfusca, и что горный тигровый паук из Нувара-Элии значительно отличается, как минимум, по среде обитания и размерам. Их области распространения совершенно изолированы и непохожи. Следовательно, горный паук-тигр из альпийских лесов в окрестностях Нувара-Элии — это другой вид (здесь называемый P. sp. highland), а не P. subfusca из района Канди и заслуживает признания с новым названием вида.

Наконец, следует отметить, что топография Шри-Ланки радикально изменилась за последние 100 лет, часто из-за человеческого воздействия, вызвавшего разрушительную вырубку лесов. Некоторые ранее многочисленные таксоны теперь существуют только в популяциях, которые сегодня фрагментированы и лишены возможности генетического обмена. Это относится и к району Канди, где население продолжает расти, а тигровые пауки в основном встречаются на охраняемых территориях, включая ботанические сады. Poecilotheria — обитатели лесов, которые живут в дуплах, ямах и других укромных уголках деревьев. Что касается исторических образцов Poecilotheria subfusca, интересно отметить, что один типовой образец имеет местонахождение в Punduloya. Эта область находится на высоте около 1200 м и будет обозначать промежуточную отметку между окрестностями Канди и горным регионом Нувара-Элия. Фактически, Andrew Smith считает, что у этого паука есть признаки обоих видов. Однако вполне вероятно, что чайные плантации, другое сельское хозяйство и деятельность человека навсегда искоренили этого и других тигровых пауков. Сегодня пауки рода Poecilotheria цепляются за остатки лесов и заповедников среди стремительно растущих человеческих популяций Индии и Шри-Ланки.

Poecilotheria sp. highland in situ (лат. — «на месте», «в месте нахождения») на высоте около 1700 метров в прохладном и влажном альпийском лесу недалеко от Hakgala, Нувара-Элия, Шри-Ланка © Michael Jacobi

Poecilotheria subfusca in situ (лат. — «на месте», «в месте нахождения») в сухих и жарких низинных муссонных лесах Udawatta Kele на холмах к северу от Канди, Центральная провинция, Шри-Ланка © Michael Jacobi

БЛАГОДАРНОСТИ

Я хотел бы поблагодарить моих дорогих друзей Guy Tansley (Великобритания) и Paul Carpenter (Великобритания), которые вместе с братом Пола Марком составляли команду во время нашей производственной поездки в ноябре-декабре 2014 г. Шри-Ланка. Я также хотел бы поблагодарить Andrew M. Smith (Великобритания), человека, которого я назвал «арахноисториком», который хорошо известен своей работой с Poecilotheria и многочисленными поездками в Индию и Шри-Ланку для их изучения. Информация Andrew помогла нашей работе в Шри-Ланке и послужила основой для этой и других моих статей о P. subfusca (на самом деле P. sp. highland). Спасибо Peter Kirk (Великобритания) за рецензирование рукописи. Моя самая большая благодарность заслуженно принадлежит моему другу Thorsten Kroes (Германия). Thorsten - уважаемый эксперт по этому роду, который много раз исследовал Poecilotheria в Индии и Шри-Ланке и любезно предоставлял мне информацию до, во время и после нашей поездки. Thorsten также часто на протяжении многих лет переписывался со мной относительно тигровых пауков и других терафозид, щедро делясь ценной информацией о своих полевых исследованиях и размножении в неволе. Наконец, я хотел бы поблагодарить Thomas Märklin (Швейцария). Thomas много лет был другом Thorsten, напарником и партнером на сайте www.poecilotheria.com. Хотя я в основном переписывался с Торстеном в течение последнего десятилетия или около того, они делятся своими исследованиями и результатами работы, а дополнительные материалы и данные были предоставлены обоими.

Бонус-фото: In situ горная рогатая агама Стоддарта Ceratophora stoddarti, обитающая в тех же альпийских лесах вокруг Нувара-Элии, Шри-Ланка, что и Poecilotheria sp. highland © Michael Jacobi

Мы поднялись по лестнице на третий этаж, где находились две квартиры и, вдобавок, наша в самом конце холла. Наша была самой роскошной. Перед дверью в квартиру 3А стояли мистер и миссис Беркетт, и я сразу понял, что что-то произошло, потому что мистер Беркетт курил сигарету. Я ни разу не видел его с сигаретой, да и курение в доме было запрещено. Его глаза были красными, а седые волосы всклокочены и торчали в разные стороны. Я всегда называл его мистер, но на самом деле он был Профессор Беркетт и преподавал что-то заумное в Университете Нью-Йорка. Как я позже выяснил, Английский язык и Европейскую Литературу. Миссис Беркетт была в ночном халате и босиком. Халат был тонким, и почти ничего не скрывал.

"Что случилось, Марти?" - сказала мама.

Прежде чем он успел ответить, я показал ему индейку. Он выглядел расстроенным, и мне хотелось его подбодрить, а кроме того, я ею очень гордился. "Смотрите, мистер Беркетт! Я нарисовал индейку! Смотрите, миссис Беркетт!" Я держал рисунок перед лицом, чтобы она не подумала, что я пялюсь на её женские штуки.

Мистер Беркетт не обратил на меня никакого внимания. Не думаю, что он вообще услышал меня. "Тиа, у меня ужасные новости. Мона умерла сегодня утром".

Мама уронила к ногам сумку с рукописью и прижала ладонь ко рту. "Боже мой! Умоляю, скажите, что это не так!"

Он заплакал. "Она встала ночью и сказала, что хочет пить. Я снова заснул, а утром увидел, что она лежит, натянув одеяло до подбородка. И я пошёл на кухню сварить кофе, я подумал, что приятный запах её разб-б-будит... разбудит..."

Он зашёлся в рыданиях. Мама обняла его так же, как обнимала меня, когда мне было больно, несмотря на то, что мистеру Беркетту было уже лет сто (позже я узнал, что семьдесят четыре).

Вот тогда-то миссис Беркетт и заговорила со мной. Я с трудом слышал её, но не с таким трудом, как некоторых других, потому что она умерла совсем недавно. Она сказала: "Не бывает зелёных индеек, Джеймс".

"У меня бывают", - ответил я.

Мама по-прежнему обнимала мистера Беркетта и словно убаюкивала его. Её они не слышали, потому что не могли слышать покойников, а меня - потому что занимались своими взрослыми делами: Мистер Беркетт причитал, а мама утешала его.

Мистер Беркетт сказал: "Я позвонил доктору Аллену, и он сказал, что у неё, вероятно, был удар". По крайней мере, мне показалось, что он так сказал, хотя я и не понимал, кто кого ударил. "Он позвонил в похоронную службу. И они забрали её. Не знаю, что я буду делать без неё".

Миссис Беркетт сказала: "Мой муж сейчас подпалит твоей маме волосы своей сигаретой".

Разумеется, так и произошло. Я почувствовал запах жжёных волос, который у меня вызывал мысли о салонах красоты. Мама была слишком вежливой, чтобы жаловаться, но она выпустила его из объятий, а затем взяла из его пальцев сигарету, бросила её на пол и раздавила. Я подумал, что так мусорить очень неряшливо, но не сказал ни слова. Я понимал, что это особый случай.

Ещё я понимал, что если вновь начну разговаривать с миссис Беркетт, то разозлю его. И маму тоже. Даже ребёнок, если у него не совсем пусто на чердаке, знает очевидные вещи. Всегда говори спасибо и пожалуйста, не свети своим стручком при посторонних, не жуй с открытым ртом и не общайся с мертвецами в присутствии живых людей, которые их оплакивают. Я просто хотел сказать в свою защиту, что не знал, что она мертва, когда увидел её.

Позже я научился отличать живых от мёртвых, но тогда я только учился. Сама она не была прозрачной, а только её халат. Мертвецы выглядят совсем, как живые, вот только они всегда носят одежду, в которой умерли.

Тем временем мистер Беркетт начал пересказывать произошедшее. Он рассказал маме, как сидел и держал свою жену за руку, пока не приехал доктор, а потом вновь держал, пока её не увёз гробовщик. На самом деле он сказал "транспортировал тело", но я не понимал, о чём он, пока мама мне не объяснила. Ещё я не знал, кто такой гробовщик, и решил, что это как-то тоже связано с салонами красоты, вероятно, всё из-за того же запаха тлеющих волос. Его плач, почти прекратившийся, снова стал громким. "Её кольца пропали, - сказал он сквозь слёзы, - И свадебное, и обручальное, с большим бриллиантом. Я посмотрел на ночном столике с её стороны кровати. Обычно она клала их туда, когда мазала руки этим мерзким кремом от артрита..."

"Он и впрямь воняет, - сказала миссис Беркетт, - Ланолин это, по сути, воск, получаемый из овечьих шкур, но он помогает"

Я кивнул в знак того, что понял, но не сказал ни слова.

"...и на раковине в ванной, потому что иногда она оставляет их там... я везде посмотрел".

"Найдутся, - успокоила его мама, и, поскольку теперь её волосам ничего не угрожало, снова обняла его. - Они найдутся, Марти. Не беспокойтесь".

"Мне так её не хватает! Мне уже её не хватает!"

Миссис Беркетт покрутила рукой возле лица. "Уверена, что через полтора месяца он уже начнёт звать Долорес МакГоуэн пообедать с ним"

Мисер Беркетт рыдал навзрыд, а мама утешала его, как меня, когда я поцарапал коленку или, желая приготовить для неё чай, облился горячей водой. Короче, они сильно шумели, и я решился тихо спросить.

"Где ваши кольца, миссис Беркетт? Вы знаете?"

Мёртвые всегда говорят правду. В шесть лет я этого ещё не знал; я просто считал, что взрослые - и живые, и мёртвые - никогда не врут. Конечно, в то время я верил и в то, что Златовласка существует на самом деле. Назовите меня дураком, если хотите. По крайней мере, я не верил в то, что три медведя и вправду говорили.

"На верхней полке шкафа в коридоре, - сказала она, - у самой задней стенки, за блокнотами"

"Почему там?" - спросил я, и мама странно посмотрела на меня. Ей казалось, что я разговариваю с пустым коридором... хотя она знала, что я не похож на других детей. После того случая в Центральном Парке, неприятного случая - я о нём ещё расскажу - я как-то подслушал, как она в разговоре с редактором сказала, что я "чудик". Меня это напугало, потому что я решил, что она надумала поменять моё имя на Чудик, которое казалось мне дурацким.

"Не имею ни малейшего понятия, - сказала миссис Беркетт, - Наверное, у меня уже случился удар. Мои мысли уже, вероятно, тонули в крови".

Мысли, тонущие в крови. Я так и не смог об этом забыть.

Мама спросила, не хочет ли мистер Беркетт зайти к нам и выпить чашку чая ("или чего покрепче"), но он сказал, что собирается ещё раз поискать пропавшие кольца своей жены. Мама предложила занести ему еды из китайского ресторана, которую она планировала заказать на ужин, и он ответил, что это было бы замечательно, спасибо, Тиа.

Мама сказала "не за что" (ещё одно из ещё любимых выражений, наравне с "да-да-да" и "верно-верно") и добавила, что мы занесём ему еду в шесть вечера, если только он не захочет поужинать с нами, чему мы будем только рады. Он ответил, нет, ему хотелось бы поужинать в его собственной квартире, но он будет рад, если мы к нему присоединимся. Вот только он сказал "в нашей квартире", словно миссис Беркетт всё ещё была жива. Она была мертва, хотя так полностью и не ушла.

К тому времени уже и кольца найдутся, - сказала мама. Она взяла меня за руку, - Пойдём, Джейми. Мы увидимся с мистером Беркеттом позднее, а сейчас ему надо побыть одному".

Миссис Беркетт сказала: "Зелёных индеек не бывает, Джейми, а эта так вообще и на индейку не похожа. Она выглядит, как клякса, из которой растут пальцы. Да, до Рембрандта тебе далеко".

Мертвецы могут говорить только правду, но это годится лишь в том случае, когда ты хочешь знать ответ, но как я уже сказал, иногда правда может быть полным отстоем. Я начинал злиться на неё, но вдруг она расплакалась и моя злость исчезла. Она повернулась к мистеру Беркетту и сказала: "Кто теперь проследит, чтобы он продел ремень во всё шлёвки на брюках? Долорес МакГоуэн? Да чёрта с два!" Она поцеловала его в щёку... или поцеловала то место, где была его щека, я не мог точно сказать. "Я всегда любила тебя, Марти. И до сих пор люблю".

Мистер Беркетт поднял руку и поскрёб то место, которого она коснулась губами, словно у него был зуд. Я решил, что именно так он и подумал.

Сборник выходил на русском языке по меньшей мере 7 раз, но ни в одно издание не было включено авторское послесловие. Исправляем эту оплошность.

Пара любопытных фактов:

Именно в этом послесловии Кинг написал известную фразу, которую очень часто цитируют: "Я - литературный эквивалент Биг Мака и жареной картошки"

Стивен был вынужден врать, говоря, что одним из романов, который он хотел выпустить после "Кэрри", был "Блейз". На самом деле он отправил редактору роман "Дорожные Работы", но не мог написать об этом в послесловии, потому что к тому времени роман уже был выпущен под псевдонимом Ричард Бахман. Правду Кинг раскрыл только в интервью в 1999 году.

***

Послесловие

Несмотря на то, что чаще всего мне задают вопрос "Где вы берёте идеи?" ("первый номер с пулей", можно сказать), второе место, бесспорно, остаётся за вопросом: "Вы пишете что-нибудь, кроме ужасов?". Когда я говорю, что пишу, трудно сказать, что испытывает спрашивающий: облегчение или разочарование.

Незадолго до публикации "Кэрри", моего первого романа, я получил письмо от своего редактора, Билла Томпсона, в котором он просил меня подумать, что мы можем выпустить дальше (это может показаться немного странным, думать о следующей книге пока первая ещё не опубликована, но это вызвано тем, что подготовка романа к печати такая же долгая, как постпроизводство фильма. "Кэрри" к тому моменту готовилась к выходу почти год). Я тут же отправил Биллу рукописи двух романов, один назывался "Блейз", а другой - "Второе Пришествие". Первый был написан сразу после "Кэрри", в те полгода, пока первый вариант романа отлёживался в ящике стола, а второй - в течение года, пока "Кэрри" черепашьим шагом ползла к публикации.

"Блейз" был мелодрамой об огромном, умственно отсталом преступнике, который похитил ребёнка с целью получить выкуп у его богатых родителей... но полюбил его. "Второе Пришествие" было мелодрамой о вампирах, захвативших маленький городок в Мэне. Оба романа были отчасти литературным подражанием, "Второе Пришествие" - "Дракуле", "Блейз" - "О Мышах и Людях" Стейнбека.

Я думаю, Билл был ошарашен, получив сразу два романа в одной большой посылке (некоторые страницы "Блейза" были напечатаны на обратной стороне счетов за молоко, а от рукописи "Второго Пришествия" разило пивом, потому что кто-то опрокинул на рукопись кувшин пива во время новогодней вечеринки тремя месяцами ранее) - словно женщина, которая мечтает о букете цветов, узнавшая, что её муж купил ей оранжерею. Две рукописи в сумме насчитывали 550 страниц текста, напечатанного через единичный интервал.

Он прочёл оба романа за пару недель - поскребите редактора и найдёте внутри святого - и я отправился из Мэна в Нью-Йорк, чтобы отпраздновать выход "Кэрри" (апрель 1974, друзья и соседи - Леннон ещё был жив, Никсон ещё был президентом, а у меня в бороде не было седых волос) и обсудить, какую книгу можно выпустить следующей... или почему обе не годятся для публикации.

Я находился в городе уже пару дней, и мы успели обсудить этот вопрос три или четыре раза. К окончательному решению мы пришли на перекрёстке - как сейчас помню, Парк Авеню и Сорок Шестой Улицы. Мы с Биллом ожидали зелёного сигнала светофора, глядя, как такси въезжают в этот классный тоннель, или что это такое - та самая штука, которая проходит насквозь здания "Пан Ам". И Билл сказал: "Я думаю, надо печатать "Второе Пришествие".

Что ж, мне и самому эта книга нравилась больше - но в его голосе сквозила какая-то странная неохота, и я спросил его, в чём дело.

- Просто, если ты выпустишь книгу о вампирах вслед за книгой о девочке, которая двигает предметы силой мысли, на тебя навесят ярлык", - сказал он.

-Ярлык? - переспросил я с неподдельным изумлением. Я не мог понять, что общего у вампиров и телекинеза. - Какой ярлык?

-Ярлык автора ужасов, - ответил он так же неохотно.

-И только-то? - сказал я с облегчением

-Подожди несколько лет, посмотрим, насколько малым тебе это покажется тогда.

-Билл, - сказал я изумлённо, - никто не способен заработать на жизнь, сочиняя ужастики в Америке. Лавкрафт жил впроголодь у себя в Провиденсе. Блох перешёл на саспенс и всякие внежанровые штуки. "Изгоняющий Дьявола" была единственной попыткой автора в этом жанре. Сам увидишь.

Свет сменился на зелёный. Билл похлопал меня по плечу.

-Я думаю, ты будешь очень успешным писателем. Но ты ни черта не смыслишь в том, о чём я сказал.

Он оказался ближе к истине, чем я. Оказалось, что в Америке можно заработать, сочиняя ужасы. "Второе Пришествие", переименованное в итоге в "Жребий Салема", пользовалось успехом. Когда книга вышла, я жил с семьёй в Колорадо и писал роман об отеле с привидениями. Выбравшись в Нью-Йорк, я отправился на встречу с Биллом в бар "У Джаспера" (где на музыкальном автомате с хозяйским видом лежал здоровый дымчато-серый кот; приходилось поднимать его, чтобы посмотреть, что за песня играет) и рассказал ему идею романа. К концу моего рассказа он склонился над стаканом бурбона, поставив локти на стол и обхватив руками голову, как человек, страдающий ужасной мигренью.

-Тебе не нравится, - сказал я.

-Очень нравится, - ровным голосом ответил он.

-Тогда в чём дело?

-Сначала девочка с телекинезом, потом вампиры, а теперь отель с привидениями и мальчик-телепат. На тебя повесят ярлык.

На этот раз я задумался серьёзнее - а потом вспомнил обо всех людях, которые так радовали меня на протяжении долгих лет - Лавкрафт, Кларк Эштон Смит, Фрэнк Белкнап Лонг, Фритц Лейбер, Роберт Блох, Ричард Матесон и Ширли Джексон (да, даже она носила ярлык автора ужастиков). И прямо там, в баре "У Джаспера", где на музыкальном автомате лежал кот, а мой редактор сидел рядом со мной, обхватив голову руками, я решил, что мог бы попасть и в более плохую компанию. Я мог бы стать "важным" писателем, вроде Джозефа Хеллера, и публиковать по одной книге в семь лет, или "блестящим" писателем, как Джон Гарднер, который пишет непонятные книги для светил науки, которые ездят на старых "Саабах" с выцветшими, но ещё читаемыми наклейками на заднем бампере: "ЮДЖИНА МАККАРТИ В ПРЕЗИДЕНТЫ".

-Хорошо, Билл, - сказал я - Буду автором ужасов, если этого хотят от меня люди. Всё нормально.

Больше мы не возвращались к этому разговору. Билл до сих пор редактор, а я пишу ужасы, и никто из нас не занимается самокопанием. Это хорошая сделка.

Так что на меня повесили ярлык, и я не слишком возражаю - в конце концов, этот ярлык справедлив... в основном. Но пишу ли что-то, помимо ужасов? Если вы прочли эти истории, вы знаете, что пишу... но элементы хоррора можно найти во всех этих историях, не только в "Методе Дыхания". В "Теле" есть мрачные эпизоды, в "Способном Ученике" есть страшный сон. Рано или поздно мой мозг всегда сворачивает в этом направлении. Одному Богу известно, почему.

Каждая из этих довольно длинных историй была написана после завершения романа - словно каждый раз после окончания большого дела в моих баках оставалось достаточно топлива для того, чтобы написать добрую повесть. "Тело", самая старшая из этих повестей, была написана сразу после "Жребия Салема"; "Способный Ученик" - в течение двух недель по завершении работы над "Сиянием" (а после "Способного Ученика" я был настолько выжат, что не писал ничего целых три месяца); "Риту Хэйуорт и Побег из Шоушенка" я написан после окончания "Мёртвой Зоны", а "Метод Дыхания", самая недавняя из этих историй - сразу же после "Воспламеняющей Взглядом"

Ни одна из этих повестей не публиковалась ранее; ни одну из них я даже не отправлял в издательство. Почему? Потому что все они объёмом от 25 до 35 тысяч слов - возможно, не точно, но примерно. И вот, что я вам скажу: 25 000 - 35 000 слов - это тот самый объём, который заставляет трепетать даже самого закалённого писателя. В мире нет точного и окончательного определения романа или рассказа - во всяком случае, когда речь идёт о количестве слов - да и не может быть. Но когда писатель приближается к отметке в 20 000 слов, он понимает, что вот-вот покинет пределы страны рассказов. Аналогичным образом, преодолев рубеж в 40 000 слов, он ступает в страну романов. Границы этих двух стран определены весьма неточно, но в какой-то момент писатель просыпается в ужасе и понимает, что оказался в по-настоящему ужасном месте, маленькой, раздираемой анархией банановой республике под названием "повесть" (или "новелла", что, на мой взгляд, звучит чересчур утончённо).

С точки зрения искусства, в повести нет ничего плохого. Конечно, точно так же, как ничего плохого нет в цирковых уродцах; правда, их вы редко сможете встретить за пределами цирка. Я к тому, что есть отличные повести, но они публикуются только на "жанровых рынках" (это мягко говоря; если называть вещи своими именами, повести живут в "литературном гетто"). Неплохую детективную повесть можно продать в "Журнал Тайн Эллери Квина" или в "Детективный Журнал Майка Шейна", хорошую научно-фантастическую повесть - в "Эмейзинг" или "Аналог", а то и в "Омни" или в "Журнал Фэнтези и Научной Фантастики". По иронии судьбы, свой рынок есть и у повестей в жанре хоррор: вышеупомянутый "ЖФ&НФ"; кроме того, журнал "Сумеречная Зона" и некоторые антологии пугающего чтива, вроде серии "Тени", публикующейся под редакцией Чарльза Л. Гранта в издательстве "Даблдей".

Но что касается повестей, которые можно описать только словом "мейнстрим" (словом, столь же унылым, как и "жанр"), то в финансовом плане у вас большие неприятности. Вы с ужасом взираете на свою рукопись объёмом от 25000 до 35000 слов, откупориваете бутылку пива, а в вашей голове звучит зычный голос с сильным акцентом: "Буэнос Диас, сеньор! Вам понравился полёт с нашей авиакомпанией "Ла Революсьон"? Вас хорошо кормили? Добро пожаловать в Новеллу, сеньор! Вам у нас понравится! Вот дешёвая сигара! Вот похабные картинки! Я думаю, сеньор, что ваша история останется с нами надооолго! que pasa? Ах-ха-ха-ха!"

Депресняк.

Когда-то (с грустью сказал он) у этих историй был свой читатель - в мире существовали такие замечательные журналы, как "Сатердей Ивнинг Пост", "Коллиерс" и "Американский Меркурий". Все эти журналы - и некоторые другие - целиком держались на прозе, короткой и длинной. А если история оказывалась слишком длинной для одного выпуска, они публиковали её по частям в трёх, пяти, девяти номерах. Отравляющая идея печатать отрывки из романа или роман в сокращении была ещё неведома (сейчас "Плейбой" и "Космополитен" сделали это дурновкусие общей практикой, так что вы можете прочесть целый роман за двадцать минут!). Истории отводилось столько места, сколько ей требовалось, и я сомневаюсь, что был единственным человеком, который ждал появления почтальона весь день, потому что он должен был принести свежий номер "Пост", в котором ожидался новый рассказ Рея Брэдбери или заключительная часть нового романа Кларенса Баддингтона Келланда.

Моё нетерпение делало меня мишенью для издёвок. Когда почтальон, одетый в шорты и пробковый шлем, наконец, появлялся, я встречал его возле дороги, приплясывая так, словно хочу в туалет, моё сердце было готово выпрыгнуть из груди. С жестокой ухмылкой он протягивал мне счёт за электричество. И только. Моё сердце камнем падало вниз. Наконец, он, сжалившись, отдавал мне журнал с ухмыляющимся Эйзенхауэром на обложке работы Нормана Рокуэлла: статья Пита Мартина о Софи Лорен; "Я Считаю Его Отличным Парнем" Пэт Никсон, посвящённая, как нетрудно догадаться, её мужу, Ричарду Никсону; и, конечно же, истории. Длинные, короткие, и последняя глава романа Келланда. Хвала небесам!

И такое случалось не единожды. Каждую чёртову неделю в день выхода "Пост", я думаю, я был самым счастливым парнем на Восточном Побережье.

До сих пор сохранились журналы, печатающие длинную прозу - "Атлантический Ежемесячник" и "Нью Йоркер" - два примера изданий, наиболее сочувствующих проблеме писателя, который произвёл на свет повесть в 30000 слов. Но ни один из этих журналов не принял мою писанину, прямолинейную, не слишком высокохудожественную, а иногда (чертовски больно это признавать) откровенно неуклюжую.

Но эти же качества - пусть и не заслуживающие восхищения - в определённой степени способствовали успеху моих романов. Большинство из них это простая проза для простых людей, литературный эквивалент Биг Мака и жареной картошки из Макдональдса. Я способен оценить изысканную прозу, она находит во мне отклик, но мне очень трудно, а то и не под силу, писать такую прозу самому (когда я был начинающим писателем, моими литературными кумирами были маститые романисты, чей стиль прозы варьировался от ужасного до несуществующего - такие, как Теодор Драйзер и Фрэнк Норрис). Заберите у романиста изысканность стиля, и вы увидите, что он стоит на одной ноге, имя которой - весомость прозы. В результате, я старался, чтобы моя проза звучала как можно более весомо. Другими словами, если ты не можешь бежать, как чистокровный конь, ты, по крайней мере, можешь воспользоваться своими мозгами (я уже слышу голос с галерки: "Какими мозгами, Кинг?" Ха-ха, очень смешно, парень, а теперь вали отсюда).

В результате, когда дело дошло до повестей, которые вы только что прочитали, я оказался в странном положении. Своими романами я достиг такого уровня, что люди начали говорить, что Кинг, стоит ему захотеть, может опубликовать даже список сданного в прачечную белья (некоторые критики утверждают, что именно этим я и занимаюсь последние восемь лет), но я не мог опубликовать эти повести, потому они были слишком длинными и, в то же время, слишком короткими. Если вы понимаете, о чём я.

"Si, сеньор! Снимите вашу обувь! Отведайте дешёвого рома! Скоро на сцену выйдет Посредственный Оркестр Революсьона и дурно сыграет музыку в стиле калипсо! Уверен, вам понравится! У вас в запасе много времени, сеньор! Потому что ваша история..."

"... останется здесь надолго, да, да, почему бы вам не отправиться куда-нибудь свергать марионеточную демократию империалистов?"

Так что я, в конце концов, решил выяснить, не заинтересуются ли издательства "Викинг" и "Новая Американская Библиотека" (издатели моих книг в переплёте и бумажной обложке соответственно) книгой с историями о необычном побеге из тюрьмы, о мальчике и старике, которые завязли в отношениях, основанных на взаимном паразитировании, о четвёрке ребят из маленького городка, которые отправились на поиски открытий, а также необычной историей в жанре хоррор, в которой женщина решила родить ребёнка во что бы то ни стало (а может быть это история о клубе, который на самом деле вовсе и не клуб). Издатели сказали, хорошо. И таким образом я смог спасти эти четыре длинные истории из банановой республики под названием "новелла".

Я надеюсь, они вам понравятся, мучачос и мучачас.

Да, и напоследок ещё одно замечание насчёт навешивания ярлыков.

Примерно год назад я разговаривал со своим редактором - не Биллом Томпсоном, а новым редактором, славным парнем по имени Алан Уильямс, смышлёным, остроумным и талантливым человеком, который, правда, постоянно прозябает где-то в глуши штата Нью Джерси.

- Мне понравился роман "Куджо", - он только что закончил редактировать мой новый роман о бешеном псе, - ты уже думал, о чём будешь писать дальше?

Я испытал дежа вю. Этот разговор уже происходил.

- Да, подумывал, - сказал я.

- Выкладывай.

- Что ты думаешь о сборнике из четырёх новелл? Большинство из них - обычные истории, не хоррор. Что скажешь?

- Новеллы, - сказал Алан. Он отличный парень, но по его голосу я понял, что я его не обрадовал; он произнёс это так, словно только что выиграл два билета до неспокойной маленькой банановой республики на самолёте авиакомпании "Ла Революсьон". - Ты имеешь в виду длинные рассказы?

- Точно, - ответил я, - а книгу мы назовём "Четыре сезона", чтобы все сразу поняли, что она не о вампирах, или об отеле с привидениями или о чём-нибудь в том же духе.

- А следующая книга будет о вампирах? - с надеждой спросил Алан.

- Вряд ли. Что ты думаешь, Алан?

- Тогда может об отеле с привидениями?

- Нет, об этом я уже писал. "Четыре Сезона", Алан. Звучит неплохо, а?

- Звучит великолепно, Стив, - со вздохом сказал Алан. Это был вздох хорошего парня, который сел в третьем классе нового самолёта авиакомпании "Ла Революсьон" и увидел, как по спинке кресла перед ним ползёт таракан.

- Надеюсь, тебе понравится, сказал я.

- А можно включить в этот сборник хотя бы одну страшную историю? В качестве... одного из сезонов?

Я улыбнулся - уголком рта - думая о Сандре Стэнсфилд и Методе Дыхания Доктора МакКаррона. - Я что-нибудь придумаю.

- Отлично! А по поводу нового романа...

-Как насчёт машины, одержимой злыми духами? - сказал я.

- Великолепно! - просиял Алан. Я почувствовал, что он вернётся на редакторское совещание в свою глушь счастливым человеком. И я тоже был счастлив - мне нравилась моя история об одержимой машине, и я думал, что эта книга заставит многих понервничать, переходя улицу после наступления темноты.

Но эти истории мне тоже дороги, и какая-то часть меня всегда будет любить их. Я надеюсь, что тебе они тоже понравятся, Читатель; что они сделают то, что и подобает хорошей истории: заставят тебя позабыть о грузе реальности и унесут туда, где ты никогда не был. Это самое восхитительное волшебство, что я знаю.

Окей. Мне пора. До встречи. Не теряйте голову, читайте хорошие книги, делайте добро и будьте счастливы.

С любовью и наилучшими пожеланиями,

СТИВЕН КИНГ

4 января 1982 года

Бангор, Мэн