Данная статья относится к Категории: Публицистика
«Я - человек. Считается, что уже поэтому я - личность. Если я - личность, то какие я чувствую за собой права? Никаких. Я не сам себя создал, и Господь Бог не трудился надо мной, как над Адамом.
Меня создало общество, пусть даже это были только два человека из общества, отец и мать. Зачем меня создало общество? Чтобы посмотреть, что из меня получится. Если то, что ему на пользу, - хорошо, пусть я продолжаю существовать. Если нет - тогда в переплавку, в большую ложку Пуговичника из «Пер Гюнта».
Почему я не чувствую за собой права на существование? Потому что мне достаточно представить себя на необитаемом острове - в одиночку, как самодовлеющую личность. Выживу ли я? От силы два-три дня. Голод, холод, хищные звери, ядовитые травы - нет, единственное моё заведомое личное право - умирать с голоду. Все остальные права - дарёные.
Триста лет назад, когда общество ещё не было таким дифференцированным, может быть, выжил бы. И Дефо написал бы с меня «Робинзона Крузо», изрядно идеализировав. Но времена робинзонов, которые будто бы сами творят цивилизацию (а не она - их), давно прошли. Кстати, Робинзон с Пятницей - кто они были: нация? народ? этнос, с этническим большинством и этническим меньшинством?
Есть марксистское положение: личность - это точка пересечения общественных отношений. Когда я говорил вслух, что ощущаю себя именно так, то даже в самые догматические времена собеседники смотрели на меня как на ненормального. А я говорил правду. Я зримо вижу чёрное ночное небо, по которому, как прожекторные лучи, движутся светлые спицы социальных отношений. Вот несколько лучей скрестились - это возникла личность, может быть - я. Вот они разошлись - и меня больше нет.
Что я делаю там, в той точке, где скрещиваются лучи? То, что делает переключатель на стыке проводов. Вот откуда-то (от единомышленника к единомышленнику) послана научная концепция - протянулось социальное отношение. Вот между какими-то единомышленниками протянулась другая, третья, десятая. Они пересеклись на мне: я с ними познакомился. Я согласовываю в них то, что можно согласовать, выделяю более приемлемое и менее приемлемое, меняю то, что нуждается в замене, добавляю то, что мой опыт социальных отношений мне дал, а моим предшественникам не мог дать; наконец, подчеркиваю те вопросы, на которые я так и не нашел удовлетворительного ответа. Это моё так называемое «научное творчество». (Я филолог - я приучен ссылаться на источники всего, что есть во мне.) Появляется новая концепция, новое социальное отношение, луч, который начинает шарить по небу и искать единомышленников. Это моя так называемая «писательская и преподавательская деятельность».
Где здесь место для прав личности? Я его не вижу.
Вижу не права, а только обязанность, и притом одну: понимать. Человек - это орган понимания в системе природы.
Если я не могу или не хочу понимать те социальные отношения, которые скрещиваются во мне, чтобы я их передал дальше, переработав или не переработав, то грош мне цена, и чем скорее расформируют мою так называемую личность, тем лучше. Впрочем, пожалуй, одно право за собой я чувствую: право на информацию. Если вместо десяти научных концепций во мне перекрестятся пять, а остальные будут перекрыты, то результат будет гораздо хуже (для общества же). Вероятно, общество само этого почему-либо хотело; но это не отменяет моего права искать как можно более полной информации.
Я уже три раза употребил слово «единомышленник». Это очень ответственное слово, от его понимания зависит все лучшее и все худшее в том вопросе, который перед нами. Поэтому задержимся на нем.
Человек одинок. Личность от личности отгорожена стенами взаимонепонимания такой толщины (или провалами такой глубины), что любые национальные или классовые барьеры по сравнению с этим - пустяк, мелочь. Но именно поэтому - люди с таким навязчивым пристрастием останавливают внимание на этой мелочи. Каждому хочется почувствовать себя ближе к соседу, и каждому кажется, что для этого лучшее средство - отмежеваться от другого соседа. Когда двое считают, что любят друг друга, они не только смотрят друг на друга, они ещё следят, чтобы партнер не смотрел ни на кого другого (а если смотрел бы, то только с мыслью «а моя (мой) всё-таки лучше»).
Семья, дружеский круг, дворовая компания, рабочий коллектив, жители одной деревни, люди одних занятий или одного достатка, носители одного языка, верующие одной веры, граждане одного государства - разве не одинаково работает этот психологический механизм? Всюду смысл один: «самые лучшие - это мы». Ещё Владимир Соловьёв (и, наверное, не он первый) определил патриотизм как национальный эгоизм.
Ради иллюзии взаимопонимания мы изо всех сил крепим реальность взаимонепонимания - как будто она и так не крепка сверх моготы! При этом чем шире охват новой сверхкитайской стены, тем легче достигается цель. Иллюзия единомыслия в семье или в дружбе просуществует не очень долго: на каждом шагу она будет спотыкаться о самые бытовые факты. А вот иллюзия классового единомыслия или национального единомыслия - какие триумфы они справляли хотя бы за последние два столетия! При этом природа не терпит пустоты: стоило увянуть мифу классовому, как мгновенно расцветает миф националистический. Я чувствую угрызения совести, когда пишу об этом.
По паспорту я русский, а по прописке москвич, поэтому я - «этническое большинство», мне легко из прекрасного далека учить взаимопониманию тех, кто не знает, завтра или послезавтра настигнет их очередная «ночь длинных ножей». Простите меня, читающие.
У личности нет прав - во всяком случае тех, о которых кричат при построении новых взаимоотношений. У личности есть обязанность - понимать. Прежде всего понимать своего ближнего. Разбирать по камушку ту толщу, которая разделяет нас - каждого с каждым.
Это работа трудная, долгая и - что горше всего - никогда не достигающая конца. «Это стихотворение - хорошее». - «Нет, плохое». - «Хорошее потому-то, потому-то и потому-то» (читатель, а вы всегда сможете назвать эти «потому-то»?) - «Нет, потому что...» и т.д. Наступает момент, когда после всех «потому что» приходится сказать: «Оно больше похоже на Суркова, чем на Мандельштама, а я больше люблю Мандельштама». - «А я наоборот».
И на этом спору конец: всё доказуемое доказано, мы дошли до недоказуемых постулатов вкуса. Стали собеседники единомышленниками? Нет. А стали лучше понимать друг друга? Думаю, да. Потому что начали - и, что очень важно, кончили - спор именно там, где это возможно. (Согласитесь, что чаще всего мы начинаем спор именно с того рубежа, где пора его прекращать. А ведь до этого рубежа нужно сперва дойти.) Я нарочно взял для примера спор о вкусе, потому что он безобиднее. Но совершенно таков же будет и спор о вере. Кончится он всегда недоказуемым постулатом: «Верю, ибо верю». А что постулаты всех вер для нас, людей, равноправны - нам давно сказала притча Натана Мудрого.
Если такие споры никогда или почти никогда не приводят к полному единомыслию, то зачем они нужны? Затем, что они учат нас понимать язык друг друга. Сколько личностей, столько и языков, хотя слова в них сплошь и рядом одни и те же. Разбирая толстую стену взаимонепонимания по камушку с обеих сторон, мы учимся понимать язык соседа - говорить и думать, как он. Чувство собственного достоинства начинается тогда, когда ты растворяешься в другом, не боясь утратить себя. Почему Рим победил Грецию, хотя греческая культура была выше? Один историк отвечает: потому что римляне не гнушались учиться греческому языку, а греки латинскому - гнушались. Поэтому при переговорах римляне понимали греков без переводчика, а греки римлян - только с переводчиком. Что из этого вышло, мы знаем.
Сколько у вас бывает разговоров в день - хотя бы мимоходных, пятиминутных? Пятьдесят, сто? Ведите их всякий раз так, будто собеседник - неведомая душа, которую ещё нужно понять. Ведь даже ваша жена сегодня не такая, как вчера. И тогда разговоры с людьми действительно других языков, вер и наций станут для вас возможнее и успешнее.
И последнее: чтобы научиться понимать, каждый должен говорить только за себя, а не за чьё-либо общее мнение. Когда в гражданскую войну к коктебельскому дому Максимилиана Волошина подходила толпа, то он выходил навстречу один и говорил: «Пусть говорит кто-нибудь один - со многими я не могу». И разговор кончался мирно.
Нас очень долго учили бороться за что-то: где-то скрыто готовое общее счастье, но его сторожит враг, - одолеем его, и откроется рай. Это длилось не семьдесят лет, а несколько тысячелетий. Образ врага хорошо сплачивал отдельные народы и безнадёжно раскалывал цельное человечество.
Теперь мы дожили до времени, когда всем уже, кажется, ясно: нужно не бороться, а делать общее дело - человеческую цивилизацию; иначе мы не выживем. А для этого нужно понимать друг друга.
Я написал только о том, что доступно каждому. А что должно делать государство, чтобы всем при этом стало легче, я не знаю. Я не государственный человек».
Гаспаров М.Л., Обязанность понимать («Путь к независимости и права личности» - дискуссия в журнале «Дружба народов») Филология как нравственность, М., «Фортуна ЭЛ», 2012 г., с. 59-66.
Источник — портал VIKENT.RU
Дополнительные материалы
Как самому написать слабые / сильные комментарии к научным статьям по И.Л. Викентьеву
Изображения в статье
Image by Dariusz Sankowski from Pixabay
Image by PublicDomainPictures from Pixabay
Image by Dariusz Sankowski from Pixabay
Image by janeb13 from Pixabay
Image by Keith Johnston from Pixabay
Image by Pexels from Pixabay
