Хутор Воскресенский под Анапой — главное место, куда везут мазутный песок, собранный на побережье после крушения танкеров в Керченском проливе. В конце декабря власти оборудовали там «временную площадку накопления». Весь песок с мазутом они обещают убрать оттуда к первому апреля. Но как выяснил корреспондент «Регионального аспекта», даже до этого срока здоровье многих местных жителей может немало пострадать.
Раньше Лиля сушила белье на улице. Это удобно — сушилки стоят у входной двери. В хуторе Воскресенском многие живут так — в доме на несколько хозяев с большим двором. Но теперь после стирки Лиля уносит белье внутрь. Потому что в двухстах метрах от нее, буквально через дорогу, находится полигон, куда свозят мазутный песок со всего анапского побережья.
— Вешаем белье на улице — и оно воняет нефтепродуктами, — жалуется 43-летняя Лиля. — Ветер дует, и все несет сюда. Потом гладишь детям рубашки — а их как будто в бензине постирали.
Лиля страдает от неприятного соседства не одна.
Уже больше месяца полторы тысячи жителей хутора Воскресенского привыкают к песчано-мазутным горам, выросшим в местной промзоне. До ближайших домов от них — 150 метров. До детсада — 450.
Власти уверяют, что это безопасно, но рассказы местных говорят об обратном. Чиновники обещают убрать песок к первому апреля, но жители уверены, что проблемы с мазутными испарениями начнутся раньше — как только потеплеет. А еще люди боятся, что на месте песка летом появится мусор — похожая история в хуторе уже приводила к протестам.
Корреспондент «Регионального аспекта» провел в Воскресенском два дня и узнал, каково это — жить рядом с мазутными кучами, от которых спасают остальное черноморское побережье.
«В конце года ремиссия закончилась»
Владу Гришину 17 лет — и большую часть жизни его сопровождает небольшой металлический баллончик. В короткой колбе с мундштуком — лекарство, расширяющее бронхи. Влад — астматик, и баллончик в прямом смысле помогает ему дышать.
В последний год Владу везло. Болезнь отступила — и подросток уже обходился без ежедневной порции лекарства. Родители надеялись, что сын «перерастает».
Но ремиссия закончилась в конце 2024 года — ровно с того момента, когда в Воскресенский, где Влад живет с семьей, стали свозить тысячи тонн мазутного песка.
— Ухудшение началось где-то после 29 декабря, — вспоминает мама парня, Галина Гришина. — Он говорит: «Мам, я не пойму, мне в последнее время плохо и плохо». У него перехватывает дыхание, он дышит вот так. — Галина хрипит, держась за грудь. — А до этого год приступов не было. Пока он в Анапе, на учебе в техникуме, ему не так тяжело дышать. [Все начинается], когда он возвращается домой. Вот, записались в Краснодар [на лечение], может, какую-то терапию посильнее выпишут.
Галина уверена, что ухудшение у сына наступило именно из-за испарений с мазутного полигона: «Может, мы это не чувствуем, а у него рецепторы обостренные». Но если на улице становится теплее, чем обычно, то здоровье портится уже у взрослых, говорит она. И вспоминает, как после новогодних праздников температура в Воскресенском поднялась до 13-15 градусов. Было солнечно — и в эти дни у Галины начались беспричинные головные боли.
— Давило на голову, она прямо раскалывалась. И так было, наверное, четыре дня подряд.
К врачу женщина не пошла — решила, что не поможет. После того, как температура на улице опустилась, головные боли пропали.
Галина с мужем и тремя детьми живет в Воскресенском уже десять лет. В хуторе ее привлекла тишина и покой: «Нет всяких дебошей, рядом садик, школа». Дом Гришиных находится в частном секторе, в несколько сотнях метрах от места, где сейчас навален песок. По словам Галины, близость промзоны никогда ее не смущала — за домами ее «не видно и не слышно».
— Ну делают они там бетон, какие-то доски, двери… Где-то же должны все это производить. Угрозы здоровью никакой не было.
Когда в промзоне выросла песочная свалка, Галина стала писать во все инстанции — в СК, президенту, в Минтранс и МЧС. Но, по ее словам, в ответ приходили только отписки.
— Мне отвечали: «Благодарим за ваше активное участие в вопросах экологической безопасности Черного моря», — возмущается она. — То есть они даже не читали про нашу проблему! Мы им пишем про полигон, а они отвечают, что спасают море.
Единственный, кто откликнулся — это местная служба Роспотребнадзора. Галина показывает в телефоне запись, сделанную во время разговора с сотрудницей ведомства. На ней Галину убеждают, что Роспотребнадзор измеряет воздух в Воскресенском два раза в три дня. И ничего токсичного не находит.
— Каких-либо вредных примесей на нефтепродукты — по гексану, по нефти, бензолу, толуолу… не было, — говорит сотрудница.
Но Галину это не убеждает.
— Мы же чувствуем этот запах — не морским воздухом дышим [как раньше], чтобы нам стало хорошо, и мы оздоравливались. Просто травимся тут постепенно и все.
Страсти по полигону
Хутор Воскресенский находится в десятке километров от Анапы. Раньше он назывался Смолянка, но теперь это имя носит лишь улица, разделяющая его на две неравные части — промзону и частный сектор.
Старожилы говорят, что промзона здесь уже несколько десятилетий. Раньше в ней были предприятия и мехбригады рабочих, которые обустраивали Анапу и побережье. Для них в 70-е годы прямо через дорогу построили две пятиэтажки: малосемейное общежитие и дом для временного проживания.
Других высотных зданий в Воскресенском нет.
Смолянка — на редкость неухоженная улица: грязные серые заборы с одной стороны и кучи мусора на обочине с другой. За заборами — ремонтные мастерские, цеха по выпуску мебели, бетонные производства.
Здесь же, посередине, и переулок, ведущий к мазутному полигону.
КАМАЗы с песком ездят тут каждые полчаса. На площадке — огромные кучи песка, вперемешку с мазутными мешками. В конце декабря власти Анапы отчитались о закупке влагостойкого брезента, чтобы укрывать песок и не загрязнять воздух. Но никакого брезента на площадке не видно. Несмотря на это, запаха не чувствуется даже вблизи. По словам жителей, это из-за холода — на градуснике плюс шесть, а мазут начинает испаряться при более высоких температурах.
Первый песок в хутор начали свозить еще 23 декабря — кубанский губернатор Вениамин Кондратьев сообщил, что промзоне Анапы создают для этого «временную перевалочную площадку». Оттуда его должны были переправлять на спецпредприятия для дальнейшей очистки. На деле же — песок просто сгружали на землю в десятке метров от жилых домов.
Жители стали протестовать. Они перекрыли дорогу грузовикам и потребовали прекратить ввоз.
— Здесь центральный водопровод есть только на несколько улицах, — объясняет Галина Гришина. — У всех остальных людей [питьевая вода через] скважины. Здесь столько родников, есть даже сероводородный! А эта площадка стоит на возвышении. Люди поливают огороды, бабушки выращивают овощи… Все же впитывается.
Перекрытую дорогу освободили полиция и ГАИ. Следующей ночью сваленный песок увезли в Абинск. А еще через несколько дней в промзоне Воскресенского заработал уже асфальтированный полигон — его обустроили в рекордные сроки. Чиновники уверяли, что он полностью безопасен для жителей и оборудован по всем требованиям Роспотребнадзора. Весь песок оттуда — более 130 тысяч тонн — пообещали убрать до первого апреля.
В середине января выяснилось, что власти Анапы готовятся изменить вид разрешенного использования (ВРИ) трех участков в промзоне Воскресенского. На одном из них как раз располагается мазутный полигон. Сразу на семи гектарах предлагалось разрешить «специальную деятельность» (код 12.2 по классификатору ВРИ). Это означало, что теперь там можно будет хранить и утилизировать особо опасные виды отходов — вплоть до медицинских и радиоактивных. По версии властей, эти изменения требовались исключительно для того, чтобы законно и без штрафов хранить мазутный песок на полигоне. Оставалось провести их через общественные слушания.
Но жители хутора снова выступили против. Заверения властей их не убедили — хуторяне опасались, что после изменения ВРИ складировать мусор в промзоне станут постоянно. Многие вспоминали, как в сентябре 2024 года в нескольких сотнях метров от нынешнего полигона уже была незаконная свалка с мусором. Она воняла и привлекала мух, а по ночам еще и горела.
— Жгли пластик, полиэтилен. Мы не могли выходить из дома, — рассказывает местный житель Вячеслав. — Дышать на улице было невозможно — гарь проникала в дом, была в машине, от нее было невозможно спастись.
Прокуратура занялась проблемой после того, как жители перекрыли дорогу мусоровозам. Тогда, в сентябре, со свалкой справились — ее признали несанкционированной. С новым статусом земель сделать это будет уже невозможно, переживали жители Воскресенского и окрестных хуторов.
«Я боюсь умереть»
На кассе магазина «Удачная покупка» очередь. Нетрезвый мужик с бутылкой водки в руке поворачивается, когда слышит, что я журналист.
— Как влияет мазут? Ката-стро-фа, — покачиваясь, выговаривает он. — Здесь — катастрофа. Ты услышал меня? Все — больше без слов.
Кассиром в магазине работает Татьяна Попова, ей 45 лет. «Катастрофой» случившееся она не считает, но признает: с появлением полигона ее жизнь усложнилась.
Четыре года назад Татьяна перенесла ковидную пневмонию — по ее словам, легкие были поражены на 79%: «Почти смертельно, еле выжила». После этого женщине трудно дышать — любой химический запах вызывает у нее удушье. Так же, говорит кассир, на нее действует и мазутный песок — его огромные кучи видны прямо из окна Татьяниной квартиры. Она живет в одной из двух воскресенских пятиэтажек.
— Как стали это завозить, у меня начался кашель, и как бы не хватает дышать, — описывает Татьяна.
— Нос тоже стал хуже, чувствую — воздуха нет свежего. Дома я не открываю окна, и по Воскресенскому перестала гулять. Боюсь этого запаха. Боюсь, что на здоровье повлияет и может привести к смерти. А у меня трое детей, и старший сын на инвалидности.
По рассказам жителей, за последний месяц неожиданные проблемы со здоровьем появились не только у взрослых.
Бухгалтеру Наталье 35 лет. У нее двое детей, оба ходят в местный детский сад — тот самый, что расположен в 450 метрах от полигона. С начала января оба ребенка постоянно кашляют, у них насморк, рассказывает мама. Но никаких признаков ОРВИ педиатры не находят. На ночь Наталья проветривает комнату, но кашель у малышей только усиливается. Женщина связывает эти симптомы именно с мазутом.
— У детей воспалялись, были красные глаза, — объясняет Наталья. — Мы закапывали лекарство. Я почитала про последствия испарений мазута — сопли, кашель, покраснение глаз, и поняла, что это все от него.
Наталья признается, что у нее тоже регулярно «закладывает» нос — других симптомов она при этом не ощущает. Зато ощущает запах, который периодически доносится с мазутного полигона.
— Числа восьмого или девятого января я открыла окно — проветрить комнату — и ушла. Потом вернулась туда, а в комнате стоял запах прямо каких-то машинных отходов. То ли солярка с бензином, то ли жженый пластик — вот такой, — говорит Наталья.
Медработник Анна (имя изменено — прим. «Региональный аспект») живет с семьей всего в 150 метрах от полигона. С появлением мазутного песка кашлять стала и ее шестилетняя дочь.
— Она у меня аллергик, все [подтверждающие] документы есть, — рассказывает Анна. — Когда я вывожу ее во двор погулять, буквально на 15-20 минут, она жалуется: «Мама, у меня в горле першит». И в садике воспитательница говорит, что у нее постоянно першение. А раньше такого не было.
По словам работников детсада, родители не жаловались им на здоровье детей. Заболеваемость в саду «обычная для января».
— Ну какие там влияния? — удивляется вопросу о полигоне одна из воспитательниц. — Только начали свозить [песок] — и что, дети в обмороки стали падать?
В местной амбулатории терапевт уверяет, что «все стабильно». Ухудшений у пациентов она не видит.
— Жалоб не было, но мы наготове. Понимаем, что как только пойдет плюс [на улице], у людей пострадают в первую очередь дыхательные пути.
В амбулатории говорят, что проблемы с дыханием для жителей анапского побережья — обычное дело. Многие переехали сюда как раз чтобы поправить здоровье после вредных производств Сибири и Урала. Здешний климат считается целебным для астматиков и аллергиков.
А еще здесь говорят, что с тех пор, как в хутор возят мазутный песок, многие пациенты жалуются на высокое давление. Об этом тайком мне сообщила одна из работниц. Других причин для резкого скачка жалоб она не видит.
— А с чего это у них так поголовно пошло? Так же не может быть — ну там, у одного, двух. [А тут много]. Моя знакомая, ей 56 лет, сказала мне: «У меня никогда не было [проблем с давлением]. А вот как начали массово возить, я думала, что сдохну».
«Доверия нет никакого»
Общественные слушания по изменению статуса земель в промзоне завершились 23 января. Жители Воскресенского и соседних хуторов подали на них десятки возражений. Это сработало, комиссия единогласно отказалась разрешить на участках «специальную деятельность» — об этом заявила начальник анапского управления архитектуры и градостроительства Яна Хандошко.
Власти обещали официально опубликовать итоги слушаний 13 февраля.
Также 23 января Оперштаб Кубани сообщил о том, что с площадки в Воскресенском начали вывозить на переработку самые грязные мешки. Их собирали отдельно в первые дни после крушения танкеров. Параллельно на полигоне запустили установку грохот — она отсеивает песок, перемешанный с мазутом.
Но жители хутора все равно переживают, что власти не успеют убрать все в срок.
— Три месяца еще можно потерпеть, — соглашается Ольга Исаева. Она с мужем, как и медработница Анна, живет в доме в 150 метрах от полигона. Супруги воспитывают трех малолетних детей. — Но если они не вывезут все до жары, то будет уже невозможно. Хорошая плюсовая погода начинается здесь в конце февраля. Запах мазута и сейчас ощущается, когда холодно — если ветром несет. А когда будет жара, нас накроет, сто процентов. И придется либо собирать чемоданы — а денег на съем или покупку другого жилья у нас нет, либо мы тут травимся и получаем вместе детьми различные заболевания.
Не дает покоя местным и перспектива новой мусорной свалки. Расслабляться они не намерены.
— Тут [в промзоне] нельзя делать постоянный мусорный полигон. Но никто не говорил про временную перевалочную базу. — Местная активистка Гульнара снова вспоминает о несанкционированной свалке, горевшей в Воскресенском в сентябре. Везти мусор туда гораздо дешевле, чем на санкционированный полигон, считает она.
А потому, по ее мнению, после уборки мазута история вполне может повториться.
— Все это — последствия провалившейся мусорной реформы. Поэтому мы внимательно следим за ситуацией — доверия [к властям] нет никакого, — говорит Гульнара.
