Продолжаем знакомиться с книгой Майкла Хадсона.
Предыдущие части выложены в серии.
Коротко для ЛЛ: Всемирный Банк всеми силами помогал развивающимся странам, но так, чтобы не страдали интересы США. В итоге построили экономики анклавов, а прокормить себя эти страны не могли. А зачем, если есть американский фермер? Потом, когда проблема вышла не первый план, Макнамара стал учить Третий мир ограничивать рождаемость.
Институты, на которые опирается могущество американской империи, респектабельны и уважаемы в этом мире. Начнём со Всемирного Банка. Размер американского вклада в эту организацию при её основании составлял 40%. Кого будет удивлять в этой связи то, что они заказывали музыку? Может быть британцев, которые желали видеть Банк независимым от национальной политики. Но, как мы знаем, на них нашли управу. Американцы тщательно старались различать между частными и государственными интересами, и потому старались ограничить новый банк от влияния Уолл-стрит. Никто не смог помешать им поместить штаб- квартиру в Вашингтон, а не в Нью-Йорк.
Да и кто должен был мешать? Латиноамериканские делегаты, читавшие свои речи с госдеповских шпаргалок? Члены совета директоров Банка считали, что их страны по факту владели этим финансовым учреждением. Если они были из стран-должников, например, то считали, что Банк существует для того, чтобы ссужать им деньги. А у кого было право вето? Вот то-то. А ведь эти директора и рулили Банком, не президент. Правда, со временем президенты оттянули себе больше власти, и это стало победой для частного капитала.
После 1952 года фокус Банка стал смещаться с послевоенного восстановления на развитие. Соответственно поменяли его название. Он стал называться Международный Банк Реконструкции и Развития (МБРР). Американские стратеги считали естественным, что для развития своей экономики молодые страны должны закупать большие объёмы капитальных товаров и услуг в Соединённых Штатах, а со временем – и в других развитых странах. Чего не предполагалось финансировать – это отрасли, которые могут составить конкуренцию США. Например, сельское хозяйство. Из этого следовало, что индустриализация должна была сопровождаться ростом ввоза агропродукции и, таким образом, усилением зависимости от импорта.
Эта эгоистическая логика нашла отражение в теории экономического роста, с самого начала витавшую в коридорах банка: сначала разовьём индустрию, а сельское хозяйство само подтянется. Американского фермера обижать не следовало. Вот и получилось, что развивались не экономики в целом, а экспортные анклавы по производству недорогого сырья для промышленности стран Запада. Кто не собирался участвовать в этой схеме, того изолировали, как случилось с Кубой после 1959 года.
Так существующая специализация в международном разделении труда стала транслироваться на остальной мер. Результатом стала нарастающая поляризация стран на развитые и развивающиеся (автор не стесняется писать «недоразвитые»). Последним даже не удавалось наращивать сельхозпроизводство теми же темпами, которыми росло их население. В шестидесятых годах оно у них упало на 2% (на душу населения), в то время, как в промышленных несоциалистических странах выросло на 11%. Доктрина сравнительного преимущества, модная в сороковых, не оправдалась. Расхождение между богатыми и бедными странами продолжало увеличиваться как в сельском хозяйстве, так и в промышленности. Так что вместо развития у большинства развивающихся стран получался регресс.
А что же Банк? А Банк не собирался заниматься преодолением отсталости. Он был создан для решения отдельных проблем, но не для прокорма развивающихся стран. Их отсталость не могла быть преодолена на тех принципах, которыми руководствовался МБРР. Во-первых, он кредитовал только правительства, и никого не интересовало, что в правительствах сидит сплошь местный олигархат. Во-вторых, его Устав запрещал осуществлять экономическое давление, что позволяло получающей стороне тратить средства, как ей заблагорассудится. В-третьих, кредиты давались только в свободно конвертируемых валютах. Конечно, это удобно для продвижения американского экспорта. И в-четвёртых, вкладывались в проекты, призванные приносить прибыль. В результате этих ограничений Банк очень неохотно инвестировал в агропроекты. Предполагалось, что в этом вопросе экономики стран справятся сами. Но справиться там, где развитию мешают закостеневшие социальные структуры, было невозможно. Даже дать их фермерам самые современные технологии не поможет, если они будут блокироваться местными земельными законами, ценами и системой распределения.
На конец 1969 года вложения американцев в Банк приблизились к 2,4 миллиардам. Много? Конечно, много. Но эту сумму они отбили более, чем вдвое за счёт экспорта и доходов с капитала. Бывший министр обороны Роберт Макнамара был в курсе, что это выгодное дело, и потому решил сделать его ещё более выгодным, реформировав организацию. Он превратил Банк в инструмент по мобилизации ресурсов в целях поддержания военной политики Соединённых Штатов.
Сказать по правде, реформы были необходимы для поддержания кредита в условиях растущих процентных ставок. Странам-должникам всё труднее было справляться с платежами, а многообещающих прибыльных проектов больше не становилось. Макнамара изменил Устав с тем, чтобы иметь возможность оказывать давление на заёмщиков. Кроме этого он де-факто отменил требование вкладываться только лишь в окупаемые проекты. В принципе, хорошее дело. Но для каких целей он предполагал использовать этот инструмент? В целях ограничения рождаемости. Не хотите бороться с ростом населения – не получите кредит.
Чтобы обосновать свою политику, Макнамара созвал комиссию под руководством бывшего премьер-министра Канады Лестера Пирсона, которая должна была выработать новый план помощи Третьему миру.
Через год вышел отчёт, который выступал за свободу торговли (которая, однако, чаще всего цементирует статус-кво на рынках), частные инвестиции (продать прибыльные отрасли иностранцам), установить лучшие партнёрские отношения (а на чьих условиях?), увеличить объёмы помощи (неважно что: кредиты, военно-техническое сотрудничество или продвижение американского экспорта), сокращение долгов (правительства Аргентины и Турции пали именно после того, как они пытались заставить граждан как следует затянуть пояса по совету Банка и МВФ). Автор упоминает в этой связи, что во второй половине шестидесятых Банк получил больше средств от двадцати менее развитых своих членов, чем выдал им. В число дальнейших рекомендаций комиссии Пирсона входили призывы сделать управление помощью более эффективным, в том числе отказаться от практики связанных кредитов. Та страна, которая более всех этим занималась, а именно США, вряд ли была готова от этого отказаться. Как можно, ведь это может ухудшить торговый баланс. Восьмым пунктом стояло замедление роста населения. Ага, давайте поломаем традиционные семейные структуры, пусть развитые страны у себя этим не занимаются. Были и дельные предложения, как, например, перенаправить техническую помощь или помогать системе образования и науке. Но в тех условиях они грозили стать бесплодными. Ну и, наконец, призывалось усилить многостороннюю помощь, уходя от двусторонних схем. Ну да, ну да. Забудем, что американцы рулят всеми этими «многосторонними» организациями вроде Банка, МВФ или МФК. Под лозунгом многосторонней помощи снова включился торговый треугольник, когда Европа и Япония давали кредиты Латинской Америке, которая расплачивалась потом за американский экспорт.
По сути мало что изменилось. Банк по-прежнему кредитовал экспортные отрасли, сбивая цены на сырьевых рынках. Это привело к росту экономик анклавов. Схема не выгорела: сырьевой экспорт не закрыл собой растущий импорт продовольствия. Автор указывает, что это была коммерческая схема, а государство – это не корпорация. Вложение в добычу сырья не разгонит ширпотреб, а просто увеличит импорт. Кроме этого, народ подастся из деревни в городские трущобы на заработки. А кто будет еду делать? Так и сложилась ситуация, при которой одна страна за другой стали расти кривобоко: шахты работают на «ура», а вот в глубинке крестьянин всё так же орудует сохой.
При этом нельзя сказать, что западные стратеги просто ошиблись, планируя помощь. Нет, такое положение дел стало следствием желания США сохранить статус-кво в условиях идущей Холодной войны. Если бы действительно удалось принять новую стратегию, позволившую бы на деле улучшить международную помощь, им пришлось мы потесниться. А оно им надо было?
К семидесятым годам стали выходить исследования, показывающие, что иностранная помощь в общем случае не двигает вперёд, а скорее наоборот. Причины? Консервация существующих неэффективных структур, то есть сохранение статуса-кво. Автор предлагает: вместо мальтузианства нужно заниматься структурными реформами в сельском хозяйстве. Нужно учить фермеров новым методам производства, кредитовать их, дать им стабильные цены, обеспечить надёжный сбыт. Вместо этого, с начала семидесятых Банк продолжал оставаться в мнении, что следствие бедности – рост населения – можно побороть без устранения его причины. Макнамара выбрал курс, согласно которому население должно быть приведено в соответствие агропроизводству, а не наоборот. Правильно: зачем растить конкурентов своим фермерам? Ограничение роста населения позволило бы продолжать вывоз важного незаменимого сырья из стран Третьего мира.
Хадсон приводит контраргумент мальтузианству: начиная с определённой точки в процессе развития ресурсы начинают прибывать быстрее, чем население. Но он не сработает, когда по старым викторианским рецептам низам предлагалось жить на свои с тем, чтобы верхи продолжали действовать в своих интересах. Помимо этой незатейливой экономики, у демографической проблемы есть политическое измерение. Ведь люди – они потенциально солдаты. Генри Моргентау, автор того самого печально знаменитого плана, заявил на слушаниях в Сенате по поводу Всемирного Банка:
Ничто более не угрожает безопасности в мире, чем когда менее развитые страны с населением более, чем в полмира, выстроятся в экономической битве против менее населённых, но промышленно более развитых наций Запада.
Пророческие слова, надо сказать. Сегодня эта битва как раз начинает разгораться. Беда в том, что она из экономической потихоньку перетекает в военную область.
В критике автором политики Банка проглядывается его левизна. Давайте раздадим деньги не олигархам в правительстве, а фермерам на поле, замутим земельную реформу, а кто будет против – того спонсировать не будем. Ну и да, прибыльностью вложений заморачиваться не стоит: нам же отсталость надо преодолевать. Старый добрый аргумент всех социалистов, которые всегда слишком свободно обходятся со средствами, которые зарабатывают другие. Но позвольте, ведь подобными вещами занимался Советский Союз, и как успехи? С успехами было неважно. Система социализма приказала долго жить, а сам СССР тоже благополучно обанкротился.
Аргумент автора по поводу того, что некому будет на селе сеять хлеб, когда все сбегутся в города, как-то не очень убедителен. А как же химизация, механизация, автоматизация? А как же зелёная революция двадцатого века? А как же демографический взрыв, в конце концов? Индия смогла прокормить своё населения и в условиях урбанизации, идущей полным ходом. Чем кто-то хуже индусов? Я не зря привёл фото Макнамары, сделанное в Найроби в 1973 году, год спустя после того, как Хадсон сдал рукопись книги в издательство. На нём он выступает за кредитование мелких фермеров, а не крупных землевладельцев. Что ни говори, сам поворот в сторону борьбы с бедностью заслуживает одобрения. И в зелёную революцию он тоже хорошо вкладывался. Другое дело, что его политика была недостаточно эффективна. Он был технократ, а в этом деле технологии не всё решают. Здесь автор прав. Да и громкие слова, сказанные в Найроби, не всегда хорошо сочетались с делами: в основном Всемирный Банк занимался всё-таки крупными проектами, многие из которых провалились.
Контраргумент мальтузианству тоже малоубедителен: население растёт – это не обязательно значит, что сельхозпроизводство будет прирастать быстрее. Для этого нужна земля, нужны также невосполнимые ресурсы. Если кто-то смог справиться с этой проблемой, то не факт, что его решение будет устойчивым: страдает экология, истощаются земли, изменяется климат. Перенаселение нашей планеты – реальная проблема. Может быть, полвека назад, когда писалась эта книга, она была очевидна не каждому, но сегодня она стоит на повестке дня ещё более настоятельно.
