В первом ряду: Владимир Комаров, Юрий Гагарин, Валентина Терешкова, Андриян Николаев, Константин Феоктистов, Павел Беляев.
Во втором ряду: Алексей Леонов, Герман Титов, Валерий Быковский, Борис Егоров, Павел Попович.
Участники комик-группы «Маски-шоу» на фестивале «Байк-шоу» в Москве, 1996 год.
На фото Георгий Делиев, Эвелина Блёданс и Владимир Комаров .
Арнольд Шварценеггер целует руку Раисе Горбачёвой на немецком ТВ, 1996 год.
«Странные фокусы». 1994 год.
Девушки позируют возле авто. Владивосток, 1994 год.
Валерий Сюткин с женой Виолой в день их свадьбы, 17 июня 1994 год и спустя время.
Работники первого в СССР рублёвого казино "Клуб-N", 1991 год.
Заметка о казино за 1991 год:
Московское казино "Клуб-N", принимавшее только разовых посетителей, 18 июля начало выдавать карточки постоянных членов клуба, дающие их обладателям ряд преимуществ. Всего предполагается распространить 200--300 карточек.
Получить статус постоянного члена клуба могут советские и иностранные граждане, достигшие 18 лет. Стоимость карточки — 5 тыс. руб. в год.
По словам генерального директора казино Игоря Балло ( на фото по центру), подобный клуб создан в СССР впервые. Поскольку за три месяца работы казино постоянный круг его посетителей уже определился (ими стали сотрудники СП, директора предприятий, иностранные бизнесмены), приобрести карточки совет клуба предложит в первую очередь им.
Постоянные члены клуба могут приходить в казино в любое время и бесплатно проводить с собой одного гостя противоположного пола. При каждом посещении они будут получать на 15 руб. фишек для игры и еще на 15 руб. смогут сделать заказ в баре. Кроме того, для них будет открыт ресторан.
Разовых посетителей будут пускать при наличии свободных мест.
Казино "Клуб-N" открыто в апреле 1991 года. Учредитель — Ассоциация делового сотрудничества Союза ветеранов Афганистана. Зарегистрировано в Октябрьском райисполкоме Москвы как малое предприятие. "Клуб-N" — первое казино, игра в котором идет на рубли.
Посетителям предлагается американская рулетка, Black Jack и игральные автоматы. Ставка на рулетке — до 25 руб., при игре в Black Jack — 500 руб., но по желанию посетителей она может быть увеличена до 1 тыс. руб. Разовый входной билет стоит 101 руб. Максимальный зарегистрированный выигрыш в рулетку за один вечер — 42 тыс. руб.
Дамы позируют в магазине «Престиж». Санкт-Петербург, 1998 год.
Децл перед выступлением. Россия, 2001 год.
Роман Абрамович в самолёте во время поездки по Чукотскому автономному округу, 1 ноября 1999 года.
Передача гуманитарной помощи из Германии пенсионерам и инвалидам Москвы, 1991 год.
Челночницы закупились вещами для продажи. Турция, 1994 год.
В 1990-е неорганизованная торговля сыграла огромную роль в развитии российской экономики. Частные предприниматели — челноки — превратили ввоз ширпотреба из-за границы в доходный бизнес. Из Китая и Вьетнама, Польши и Турции, ОАЭ и Кореи везли одежду и обувь, технику и игрушки, продукты питания и стройматериалы. Поначалу они даже не платили налоги, поэтому продавали товары по низким ценам, получая хорошую прибыль. В 1996 году на долю челноков пришлось 75 процентов всех закупок товаров народного потребления за рубежом.
"Саратовские": Алексей Наволокин (слева, взорван в подьезде дома в 1996 году) и Игорь Чикунов (Чикун, убит в 1995 году) на свадьбе Алексея Наволокина. Саратов, 1994 год.
Актёрская семья.
Валерий Николаев и Ирина Апексимова с дочкой на прогулке. Россия, 1990-е годы.
Торговля кооперативными плакатами и календарями в переходе станции метро «Баррикадная». Москва, 1990 год.
Всесоюзный конкурс "Новый русский-96". На снимке (слева направо): глава юридического агентства "Ирсан" Эдуард Цыганков, директор корпорации "Лавка жизни" Татьяна Козак и председатель правления Международного реконструкционного банка Александр Тараканов. Москва, 1996 год.
Женщина с ребёнком у музея ВМФ. Владивосток, 1994 год.
Леонид Якубович позирует на Красной площади, 1995 год.
Юный бизнесмен моет автомобиль на набережной. Москва, 1993 год.
Мама и дочка с новогодней ёлкой. Москва, 25 декабря, 1997 года.
Середина сентября 1998 года. Отряд милиции досматривает автомобиль с московскими номерами на наличие продуктов питания, бензина и дизельного топлива. Острый дефицит на фоне разразившегося кризиса привел к серьезной волне спекуляции в сфере наиболее востребованных товаров.
Участницы конкурса Конкурс красоты «Мисс СССР-90».
На съёмках фильма «На Дерибасовской хорошая погода, или На Брайтон-Бич опять идут дожди». Москва, 1991 год.
Презентация фильма состоялась осенью 1992 года, а в широкий прокат он вышел следующей весной. Привычного ажиотажа комедия не вызвала, более того — её записали в самые неудачные работы режиссёра, хотя в видеопрокатах она занимала первое место среди отечественных фильмов того периода. Аркадий Инин вспоминал, что позже они с соавтором принёсли режиссёру сценарий новой комедии, но он сказал: «Ребята, я, наверное, не смогу…»
Комедия «На Дерибасовской хорошая погода, или На Брайтон-Бич опять идут дожди» оказалась последней работой Леонида Гайдая — его не стало через полгода после выхода фильма на экраны.
Фото на память.
Люди возле входа в ресторан «Планета Голливуд» в Москве, 1990-е годы.
Выборы 1996 года, прошедшие под лозунгом "Голосуй или проиграешь".
Молодая мама передаёт привет из 90-х!
Мои предыдущие посты про 90-е годы:
Больше постов про 90-е годы, а также подборки про знаменитостей в моём профиле.
Всем спасибо.
Родился в 1927 году в Москве Член КПСС. Совершил два полета в космос: первый- в 1964, второй - в 1967 году.
Главный конструктор смотрел на крепышей в форме военных летчиков и по-доброму улыбался. Он тоже волновался: как-никак первая встреча с теми, кому начинать...
Наверное, такое же чувство испытывает отец, отправляющий своих сыновей в далекую поездку. Какие они? На что способны? Он имел право знать о них все. Сколько лет он ждал вот этой встречи. И не просто ждал, а отдал ей жизнь, талант, свое сердце. Он работал и ждал. Он торопил время, и вот оно пришло.
- Ну что же, - сказал Королев, выслушав каждого и обращаясь к Владимиру Комарову, - вы несколько старше своих товарищей, у вас за плечами академия, вы летчик-инженер. Видимо, вам придется стать во главе космического экипажа...
Он плечист. Лицо открытое, энергичное, волевое. И внимательные, добрые глаза. Крупные, сильные руки и чуть приметная улыбка губ... Таким запомнился он мне на космодроме за несколько часов до старта корабля «Союз» в ночь на 23 апреля. Он должен был открыть космическую навигацию 1967 года на новом корабле.
...Его собирались исключить из отряда космонавтов, вернее, списать по болезни. Он попал в госпиталь, а когда вышел, в медицинской книжке появилась запись: «После операции шесть месяцев противопоказаны перегрузки, парашютные прыжки...» Это был приговор. На полгода он отстранялся от всех тренировок. От всего того, чем занимается космонавт перед полетом.
Шесть месяцев. Сможет ли он потом наверстать упущенное и шагать в одном строю с остальными? Он знал твердо: сможет. Но оставят ли его в отряде? На совещании, где решалась его судьба, единого мнения так и не сложилось. «Болезнь может прогрессировать. Стоит ли рисковать?» Так ставился вопрос.
С запальчивостью и тревогой отстаивал он свое право на испытательный срок. Нет, он не упрашивал. Он требовал. Требовал дать ему возможность делом доказать, что сможет, так как он знает свой «запас прочности». Оп боялся заключения без испытаний, ибо это было отступлением без борьбы. Этого он не мог допустить. Он действовал. И ему не смогли отказать.
За него стал горой весь отряд. Он пришел в Звездный, уже хорошо разбираясь в летном деле, провел в воздухе не одну сотню часов, знал почем фунт лиха. Охотно помогал всем, когда требовалась его помощь как инженера, и не стеснялся спрашивать о том, чего не знал сам.
...Прошло почти два года. Солнечным осенним днем на космодроме Байконур готовился старт. Оставалось два часа до того, как огромная космическая ракета начнет свой путь к орбите. К головной части скользил лифт. Когда дверцы кабины распахнулись, на площадку, примыкающую к кораблю, ступили три человека в легких голубых костюмах.
- Постоим немного, - сказал один из них.
Во все стороны до самого горизонта распласталась степь, степь родной земли. Трое стояли молча. Каждый думал о своем. Разные мысли приходят в эти последние минуты перед стартом. Тому, кто поднялся первым, вспомнились слова, услышанные в детстве и запомнившиеся на всю жизнь: «Ничто пас в жизни не может вышибить из седла!»
Они заняли свои места в корабле «Восход». Три человека. Комаров, Феоктистов, Егоров. Пилот, ученый, врач.
...И снова Байконур. Снова подготовка к старту. Освещенная голубоватыми лучами прожекторов ракета стояла на стартовой площадке в объятиях металлических ферм. Космонавтом-испытателем нового корабля Государственная комиссия утвердила полковника-инженера Владимира Михайловича Комарова.
Медленно двигалась стрелка часов. Минута, еще минута... Ждут старта ракетчики. Ждут станции слежения - после пуска для них начинается самая горячая пора. Ждет космонавт - ему уже не терпится начать работу там, в заоблачной выси. Земля запрашивает борт. Борт отвечает Земле:
- Самочувствие отличное. У меня все в порядке.
Наконец команда: «Ключ на старт». Потом: «Пуск!» Огромная серебристая ракета в клубах огня и дыма зависает над местом старта и плавно отрывается от земли.
Грохот! Казалось, качнулась огромная степь, а космическая ракета, протянув за собой шлейф из огня и дыма, взмыла вверх. Каждый из нас, журналистов, находящихся на наблюдательном пункте, подумал в тот момент: какой же мощностью должны обладать двигатели космического носителя, чтобы поднять эту многотонную громаду и со всевозрастающей скоростью доставить на заданную орбиту! Сколь подготовлен и отважен должен быть человек, которому доверили испытать этот новый сложнейший комплекс!
Прошли сутки. Сутки испытательного полета. За это время Комаров полностью выполнил намеченную программу по проверке бортовых систем нового корабля, провел запланированные научные эксперименты и наблюдения. Утром 24 апреля Земля предложила космонавту прекратить полет и совершить посадку.
После осуществления всех операций, связанных с переходом на режим посадки, «Союз» благополучно прошел наиболее трудный и ответственный участок торможения в плотных слоях атмосферы и полностью погасил первую космическую скорость. И тут случилось непредвиденное: при открытии купола основного парашюта на семикилометровой высоте в результате скручивания строп космический корабль не замедлил движения, а продолжал снижаться с большой скоростью...
Я помню его последний доклад с орбиты. Володя говорил о времени работы ТДУ (тормозной двигательной установки), о том, что на борту все в порядке, что он временно уходит со связи.
Больше его голос не звучал в эфире. Оп погиб. Погиб при исполнении служебных обязанностей, на пороге родной планеты.
Его похоронили у Кремлевской стены. Траурная, печальная Москва нескончаемыми колоннами шла проститься с героем, поклониться праху бесстрашного сына Отчизны.
Имя Владимира Комарова всегда будет символом героизма, мужества и отваги, будет звать на новые подвиги во славу нашей великой социалистической Родины. Испытательный полет, который оп провел, - подвиг. Подвиг во имя будущего. Подвиг во имя всех людей планеты!
...Москва - город его детства, его юности и возмужания. По существу, вся жизнь Владимира Комарова связана с Москвой. Когда приходилось заполнять различные документы, отвечать на вопросы анкет, в графе о дате и месте рождения он привычно выводил: «1927 год, 16 марта, г. Москва...»
Он знал Москву рабочую, трудовую: по гудкам заводов и фабрик, по лесам новостроек, по вышкам первых шахт Метростроя, по ярким кумачам лозунгов на ударных стройках...
Жила семья Комаровых на старой Мещанской улице. Во дворе, за сараем, у Володи было свое укромное место. Там можно было остаться одному и пофантазировать, помечтать. Придет из школы, ляжет на доски. Руки, загорелые, в царапинах, ссадинах, подпирают затылок, ноги раскинуты широко в стороны, под головой - старенький дерматиновый портфель. Большие, не по-детски задумчивые глаза устремлены вверх, в небо, удивительно голубое, чистое и высокое-высокое...
А что там, за этой голубизной, за причудливыми, фигурными облаками, которые из верблюдов превращаются в страшных чудовищ, хмурятся, строят смешные гримасы, собираются в огромные клубящиеся глыбы, то вдруг разрываются на мелкие островки и плывут один за другим, один за другим?..
Второе заветное место - старый шкаф. На его крышке, где в других семьях обычно стояли глиняные, раскрашенные в яркие цвета кошки-копилки, фаянсовые фигурки, изображающие зверюшек, или просто лежала пыль, у него был... аэродром. Там хранились все авиационные «богатства» Володьки: картинки из журналов, фотографии и пропеллер, вырезанный из консервной банки...
Но, пожалуй, самым любимым местом была для него крыша. Да-да, крыша. Сначала вверх по чердачной лестнице, потом в узкую дверь на верхней площадке. Здесь, согнувшись, нужно пройти под низкими шершавыми баллами, обойти старые сундуки и кровати, трухлявые доски, пыльные мешки. За этим хламом слуховое окно. Как здорово смотреть в него! Где-то внизу двор, маленький-маленький. А впереди - город. Он казался полупрозрачным, словно затянутым марлевым покрывалом. Над ним огромным куполом распласталось небо. Его, Володькино, небо с неторопливыми и задумчивыми облаками. Они ползли почти над головой. Небо было так низко, что, казалось, его можно достать рукой.
Вот отсюда он и смотрел на уходящий вдаль горизонт и пролетавшие самолеты. Одни чертили небо вдалеке, другие почти рядом, да так низко, что дребезжала крыша: жу-жу-жу... Он мог по звуку безошибочно определить, какой самолет летит.
В том же доме, на верхнем этаже, жил знаменитый человек. Он носил авиационную форму, всегда был подтянут, строг. Многие почтительно величали его профессором. А звали его Борис Николаевич Юрьев. Академик, изобретатель геликоптера, ученик Жуковского...
Володя познакомился с ним случайно. Было это весной. Погода стояла сырая. Возле поредевшего за зиму штакетника появились черные проталины. Тоненький тополек, росший во дворе, жадно дышал терпким ароматом. Пусто, неуютно выглядел двор. Володька стоял на сухом пятачке и, запрокинув голову, смотрел, как в небе парил самолет. И столько неподдельного восторга было на его лице, что проходивший мимо Борис Николаевич остановился и, глядя на зачарованного паренька, подождал, пока самолет не скроется за крышами домов.
- Нравится? - услышал Володька чей-то незнакомый голос. Повернулся и оторопел: перед ним стоял профессор в авиационной военной форме.
- Очень, - чуть слышно ответил Володька. Борис Николаевич улыбнулся:
- А что, собственно, тебе нравится? Володька смутился:
- Как летит, нравится... И вообще нравится. Ведь самолет же это... Настоящий!..
Профессор покачал головой:
- Вон ты, оказывается, какой! Ну ладно, заходи-ка вечерком, я тебе кое-что покажу. Договорились? - Он протянул на прощание руку: - До встречи. Как звать тебя? Володя? Ну что ж, будем знакомы. Меня зовут Борис Николаевич. Заходи, Володя...
...В 41-м началась война. Москва клеила стекла бумажными крестами. Ночами сирены извещали о налетах вражеской авиации. Небо разрывали вспышки прожекторов, где-то совсем рядом с их домом раздавались дробные очереди зениток. Мальчишки вместе со взрослыми дежурили на крышах домов. Осенью город совсем посуровел: солдатские шинели, следы баррикад на улицах, противотанковые заграждения, рабочее ополчение...
Война... Трудно было. Очень трудно! Отец на фронте. Они с матерью вдвоем. Первая военная зима выдалась холодной. В нетопленой комнате - что на дворе. Не каждый день поешь вдоволь. Да и где взять? Четыреста граммов хлеба, жидкая похлебка, пустой чай... Мать оставляет кусок побольше ему, а он - ей.
- Мам, может, я пойду работать?.. Школу все равно закроют, - спрашивал Володя.
А она все твердила свое:
- Нет-нет, сынок, учись! Проживем как-нибудь, перебьемся... Однажды вечером, когда они сидели в холодной, отсыревшей комнате и пили чуть теплый чай, Володя услышал по радио слова, которые запали в душу, заставили задуматься. Диктор читал стихи Константина Симонова: о войне, о суровых испытаниях, о мужестве советских солдат.
Володя слушал, жадно ловил каждое слово. Слушал историю о майоре и его сыне, простую и волнующую. Историю о людях долга. Он включил радио на полную громкость, ждал, что еще раз прозвучит та самая фраза, которая приковала его внимание: «Ничто нас в жизни не может вышибить из седла!»
Какой-то глубокий и очень важный, как ему казалось, смысл этих слов потом еще не раз бередил душу мальчишки.
Школу все-таки закрыли. Против работы мать по-прежнему возражала: «Куда тебе. Ребенок совсем, твое время еще придет». Она советовала заниматься самостоятельно, книжки читать, решать задачи, говорила, что школу снова откроют и он не отстанет.
Володя не перечил матери. Беречь ее он дал слово отцу. А коль дал, надо держать. Таков его принцип.
И снова школьная парта. И главный вопрос жизни: кем быть? Из книг Володя узнал, что Михаил Фрунзе, например, был всего на три года старше его, когда шел по Дворцовой площади 9 января 1905 года... Аркадий Гайдар командовал полком в шестнадцать лет... Свердлов стал Председателем ВЦИК в тридцать два года... Зоя Космодемьянская погибла, когда ей было...
Он приходил в отчаяние. Выходило, что опоздал родиться, что все героические дела уже совершены или вот-вот совершатся. Фашистов разбили под Москвой, бьют под Сталинградом на Волге... Володьку на войну не берут. Но ведь должен он что-то сделать! Надо торопиться, надо спешить! А тут еще в записках авиационного конструктора Лавочкина прочитал такие строчки: «Очень важно быть настойчивым и упорным. Таким людям все удается лучше, чем слабохарактерным. Человек не может выбирать себе наружность, но зато он имеет возможность выбрать более важное - характер. Мы можем сделать себя такими, какими нам хочется быть. С детства приучайте себя не отступать перед трудностями, доводить дело до конца, это войдет в привычку, и, когда вырастете, у вас будет великолепное качество - настойчивость».
Характер... Что такое - характер? У Гайдара характер, конечно, был, у Фрунзе тоже. А есть ли у него, у Володьки, эти настойчивость и твердость? Говорят, что характер проявляется в каждом человеческом движении, даже в том, как ты вбиваешь гвоздь в стену или укладываешь в портфель учебники. Характер - это отношение к людям и к делу, даже самому маленькому, самому пустяковому.
Наверное, такое случалось с каждым. Немилым вдруг стал родной дом, тихая Мещанская улица, двор, в котором прошло его детство. Сердце рвалось в неведомую даль. Грезились крылатые гиганты с огромными красными звездами на фюзеляже, дальние полеты, воздушные бои. И все это виделось за дверьми 1-й Московской спецшколы ВВС. «Спецуха» - так называли ее мальчишки.
Учителя говорили: стал невнимателен на уроках, занимается посторонними делами и т. п. Он и впрямь норовил пристроиться на задней парте, незаметно раскрыть книгу о летчиках и унестись за тридевять земель от голоса учителя.
«У меня все началось с полета Чкалова», - говорил он потом. Люди по-разному относятся к удивительным событиям своего времени. Кто-то гордится ими, как своими достижениями, иногда вполне законно. У другого они вызывают восторг на день или два. Третий ахнет или бессильно вздохнет: «Есть же люди...» Володя же принял штурм неба и героизм «крылатых» людей как вызов лично ему.
Сначала спецшкола ВВС, потом Сасовская летная школа, военное училище летчиков. По окончании - авиационный полк. Полеты на реактивных самолетах-истребителях, испытательная работа, учеба в инженерной академии, направление в отряд космонавтов...
И вот осечка... Во время одной из тренировок на ленте медицинского электрического прибора, записывающего работу его сердца, появился всплеск кривой. Экстрасистолой называют такое в медицине. Казалось бы, ничего особенного - маленький, едва заметный всплеск, но нет - врачи сказали: «Не годен!»
И долго звучало в ушах сухое, бесстрастное «Не годен». Владимир не согласился с приговором медицины. Доказывал, убеждал, просил повторить обследование. Но врачи были неумолимы: «Объективный показатель - прибор. Экстрасистолы в практике бывают, когда сердце сбивается. В космонавтике с этим шутить нельзя...»
Рушилась мечта. С горькой тоской вспоминал он любимое изречение: «Ничто нас в жизни не может вышибить из седла!» Ничто... А экстрасистола смогла.
Годы и месяцы учебы, тренировок, занятий, мечта о встрече с космосом - все, казалось, пошло прахом в какие-нибудь день-два. Но ничто не поколебало его веры в себя. И он добился своего. Его оставили в отряде. Врачи сказали: «Можно, пожалуй, попробовать, но постепенно. Спешить нельзя».
Сначала Владимира допустили к тренировкам на центрифуге. Пробная прокрутка. Короткая, с небольшой перегрузкой. Включены моторы. Кабина метнулась но кругу. Быстрее, быстрее. Давление, пульс, частота дыхания... Приборы показывают норму.
Потом еще проверки, еще... Пробный прыжок с парашютом. Самолет повис над бесконечной равниной: темные пятна перелесков, блестящие россыпи озер, сбившиеся в кучу маленькие домики... Когда самолет вышел на заданную высоту, все заметно волновались. Правда, больше другие, чем сам Владимир. Прыгнул он уверенно, без всякой робости, словно и не решалась тогда его дальнейшая судьба. Вторим пошел инструктор. В воздухе они сравнялись. Снижались совсем близко друг от друга. Даже разговаривали во время спуска.
- Как дела, Комаров?
- Нормально! - Он отвечал спокойно, глотая упругий прохладный воздух. После короткой паузы спросил вдруг: - А свистеть можно?
- Что-что? - не понял инструктор. - Как это свистеть?
- Обычно! Очень легко, приятно на душе.
- Свисти. Только прежде чуть развернись...
Приземлились. Инструктор отстегнул парашют, подошел к Владимиру, спросил:
- Чего стоишь? Помочь собрать купол?
- Нет, я сам... Может, повторим?
Инструктор не возражал. Повторить так повторить.
- А ты чего это все улыбаешься?
- Так, первую ступеньку вспомнил...
- Какую ступеньку? О чем это ты?
- Вспомнил, как шагнул в авиацию. В небо шагнул...
- А... Сколько же тебе было тогда?
- Шестнадцать или около этого.
Прыгали еще и еще. В общем, за одну поездку выполнили две полные программы. Прыгали и на землю, и на воду, обычно и с затяжкой. Владимир наверстывал упущенное с утроенной энергией. И наверстал. «Ничто нас в жизни не может вышибить из седла!»
...Бывают люди, как бы не знающие усталости на жизненном пути. Пусть не быстро, по упорно, шаг за шагом идут они к давно поставленной цели. Мелькают дни, педели, месяцы, а человек все с той же настойчивостью преодолевает перевал за перевалом.
Упругий воздух сопротивления ударяет в грудь, рождает второе дыхание, помогающее преодолеть и боль, и усталость. И если ему улыбалась удача, ее нельзя было назвать случайной. Второй его старт тоже не был случайным. Испытание нового доверяют только самым достойным, самым мужественным и смелым людям. Владимир Комаров был именно таким.
Таким он и останется в пашей памяти.
Михаил Фёдорович Ребров, «Советские космонавты», 1983г.
Космонавт СССР № 7 Владимир Комаров дважды испытывал космические корабли нового типа. В 1964 году он стал первым в мире командиром экипажа – на трёхместном «Восходе-1», а всего через два с половиной года пилотировал одноместный «Союз-1». На заключительном участке приземления произошёл отказ парашютной системы – гибель Комарова стала первой потерей в истории освоения человеком космоса.
Представьте себе славу, которой были овеяны первые покорители космоса: после полёта «Восхода-1» в одной лишь Уфе, на малой родине жены, Комаров за каких-то несколько дней подписал свыше 3000 своих портретов.
В конце многочисленных собраний со школьниками, работниками культуры — жителями города, космонавт получал ворох открыток с обратными адресами. Автографы надписывал уже дома, по ночам, чтобы не тратить на это драгоценное время встреч.
По какой-то причине целый ящик таких открыток не был отправлен после того, как Владимир Комаров покинул Уфу. Портреты космонавта с автографами и адресами на обратной стороне пролежали в столе больше полувека, и были обнаружены лишь в 2017-м, в год празднования 90-летия дважды Героя СССР (второй раз посмертно).
2022-й, год 95-летия со дня рождения Владимира Комарова, и 55 лет, прошедших с момента его гибели. Благодаря усилиям Музея космонавтики в Москве и Вконтакте открытки находят адресатов. Пост «поисковой операции», сарафанное радио и невыдуманные истории людей – живая память эпохи космических первопроходцев!
Источник: КОС МОС КВА
А вот вам, возможно, оригинал( это, застольная песня группы АлисА, для тех кто не в курсе)
... Именно от музыкантов «Алисы» Вишня впервые услышал мотив «За пивом». Для них она в те годы служила весёлой застольной песней, которую исполняли всем ансамблем на посиделках в кругу друзей. Кинчев больше всех любил эту песню и даже собирался включить её в репертуар, но не решился, опасаясь, что она подпортит героический имидж группы.
....
http://www.moya-semya.ru/index.php?option=com_content&vi...
Само видео взял тут https://m.vk.com/video-25794661_171022247
Еще у Лонгплея был краткий пересказ этой истории, но искать чесно лень.
У меня этот клип ассоциируется с Маски-шоу.
Одна фамилия, а такая пропасть между ними.
