Ночь, когда умер Disco
Чикаго, 12 июля 1979 года. Жара. Бейсбольная команда Chicago White Sox играет посредственно, стадион Comiskey Park стоит полупустой. Маркетологи клуба, отчаянно пытаясь привлечь публику в неудачный сезон, решают устроить шоу. Идея гениальна в своей простоте: раз диско сейчас все ненавидят, почему бы не взорвать кучу пластинок прямо на поле? Радиоведущий Стив Даль, местная знаменитость и ярый борец с «дисковой чумой», зовёт свою Армию Безумных Губ Кохо на двойной матч против Detroit Tigers. Принёс диско-пластинку? Вход всего 98 центов! А в перерыве – грандиозный взрыв этого «музыкального мусора»!
Зрелища ожидали 20 зрителей тысяч, но реальность превзошла все кошмары. Стадион, рассчитанный на 44 тысячи, был забит под завязку разъяренными фанатами. Ещё тысячи штурмуют ворота, лезут через турникеты и окна. Запах марихуаны висит в воздухе. Охраны катастрофически мало.
Пока идет первая игра (Tigers выиграли 4-1), атмосфера накаляется. Пластинки, которые не попали в ящик для уничтожения, летят на поле как летающие тарелки. Игроки в ужасе просят шлемы – пластинки вонзаются в землю. Бутылки, петарды, зажигалки дополняют картину. Повсюду баннеры с главным лозунгом вечера: «Disco Sucks!». За воротами пылают костры из принесенных пластинок.
Кульминация наступает в перерыве. Даль в армейской каске подъезжает на джипе к гигантскому ящику с пластинками в центре поля. Толпа скандирует: DISCO SUCKS! DISCO SUCKS!. Даль произносит пламенную речь против «музыкальной болезни» и жмёт кнопку. Столб дыма и виниловой пыли. На поле – огромная дыра. Триумф? Как бы не так.
Это был сигнал к хаосу. Тысячи фанатов вываливаются на поле. Охрана оказалась заперта у ворот, ловя лишь непрошеных гостей. Поле – ничья земля. Базы сорваны и украдены. Газон вытоптан, костры пылают из осколков пластинок. Владелец White Sox Билл Вик с микрофоном умоляет всех уйти – ему отвечают жестами и криками. На табло мигает надпись «ПОЖАЛУЙСТА, ВЕРНИТЕСЬ НА МЕСТА», но всем плевать. Приезд полиции в полном обмундировании лишь частично разгоняет беснующуюся толпу. Поле похоже на зону боевых действий, играть, понятное дело, невозможно – вторая игра отменена. На следующий день президент лиги засчитывает White Sox техническое поражение 0:9 (не обеспечили условия).
Маркетолог Майк Вик (сын владельца) позже скажет: «В ту секунду, когда первый парень перелез через стену, я понял – моя карьера в бейсболе закончена!». Так и вышло.
Популярность диско окончательно рухнула. Стив Даль скромно заявлял: «Оно и так вымирало, но мы, кажется, ускорили процесс». Историки спорят о масштабах влияния, но факт остается фактом: Ночь Уничтожения Диско стал символом конца этого музыкального направления в мейнстриме.
Но мало кто тогда понимал (или хотел понимать), что ненависть к диско была не просто музыкальным вкусом. За лозунгом «Disco Sucks!» скрывалось нечто более мрачное. Диско, как стиль, родилось в конце 1960-х в нью-йоркских клубах, его корни глубоко уходили в афроамериканскую и латиноамериканскую музыку, а также в гей-культуру. Это была музыка чёрных, латиносов и ЛГБТ-сообщества (запрещено в РФ как ересь), которая неожиданно прорвалась в белый мейнстрим благодаря таким фильмам, как «Лихорадка субботнего вечера» (1977). Для многих белых гетеросексуальных мужчин (основа рок-фанатов и слушателей Даля) это стало угрозой их культурному доминированию. Диско ассоциировалось с «другими» – с геями, с чёрными, с излишней гламурностью и сексуальной свободой, которые казались тогда чуждыми и враждебными. Радиоведущие вроде Даля (которого, кстати, уволили с рок-станции при смене формата на диско) умело играли на этих страхах и предрассудках. Его пародийная песня «Do Ya Think I’m Disco?» высмеивала женоподобных мужчин в белых костюмах и фригидных женщин диско-сцены. Антидискотечные акции его армии до взрыва не раз перерастали в стычки.
Так что этот взрыв был не просто веселым хаосом или протестом против заезженной музычки. Для многих участников это был акт культурного очищения, направленный против музыки, олицетворявшей расовые и сексуальные меньшинства. Критики, такие как Дэйв Марш из Rolling Stone, уже тогда называли это «этнической чисткой рок-радио». Найл Роджерс, продюсер диско-группы Chic, сравнил Ночь Уничтожения Диско с нацистским сожжением книг. Глория Гейнор («I Will Survive») видела в этом экономическую подоплеку и стадный инстинкт, направленный против успеха чужой культуры. Историки и культурологи сегодня однозначно указывают на сильные элементы расизма, гомофобии и ксенофобии в той волне ненависти, кульминацией которой стал взрыв в Comiskey Park.
Эта акция вошла в историю как самый эпичный провал промо-акции в спорте, как точка невозврата для диско в мейнстриме и как мрачный пример того, как ненависть, замаскированная под музыкальные предпочтения и «безобидное» веселье, может выплеснуться в разрушительный хаос, направленный против «других». Однако эта же акция показала то, что при желании свой протест против чуждых тебе людей можно с размахом провести даже в США.
