Водитель «Форда» не возмущался. Он вышел, погладил вмятину на машине, вмятину на жене, и закурил. Мы подумали, что это значит, что все в порядке. Сидим, слушаем анекдоты по радио, Лоскутик нервно всхрапывает, стараясь удобнее устроиться на каких-то мешках.

Услышав анекдот про сутенера и пиратов, Зигиса осенило, он начал нервно что-то записывать в блокнот, ожесточенно игнорируя стук в стекло.

Это был милиционер. Постукивая костяшками в окно нашей машины, он беззвучно шлепал губами. Мы сидели и смотрели на него. Я не понимал ни слова, остальные – тоже. Обреченно вздохнув, представитель закона указал пальцем куда-то в противоположную от своей спины сторону (вперед он показывал, если кто не понял). Мы все обернулись и увидели машину, которая рекламировала мебельный магазин. На её крыше стоял стул. Почему-то, мы, как загипнотизированные, повернулись обратно к милиционеру, довольно скаля зубы, я показал ему большой палец.

– А это мысль, – сказал я, почесывая подбородок… Лоскутику.

Перепрыгнув на пассажирское сидение своей нивы, я открыл окошко и постучался в машину со стулом на крыше. Внезапно до меня стало доходить, что же хотел от нас тот милиционер, но было поздно, действия опережали мои мысли.

– Что надо? – водитель мебелемобился (вероятно, Мебельмэн) наверное, не очень любил свою работу, или стеснялся её.

– Скажите, мебельный супермен, а нельзя ли нам такой же стул на крышу поставить?

В этот момент-мент, милиционер-мент начал свое путешествие за восемьдесят секунд вокруг капота нашей машины.

– А деньги из вашего инкассатора нельзя переложить на мою крышу, взамен стула? – спросил мужик из меблемобиля.

В этот момент-мент (красивое слово, которое можно запросто присовокуплять к любому другому, заканчивающемуся на «мент») Зигизмунд созрел. Он внезапно разразился своей идеей, о том, что можно открыть свою фирму по производству колпаков и дисков для машин под названием «Пиратские диски», и о том, что можно их делать из нелицензионных компакт дисков. Меня эта идея зацепила больше чем обмен машины на мебельмобиль.

– Мы обсудим детали, когда закончим сегодняшнюю операцию, – я забыл развернуться в салон, и произнес это в лицо  Мебельмэна.

– Вы серьезно?! Ладно, вот телефон на машине, если что звоните, буду ждать! – Он со счастливой улыбкой надавил на газ и, снося краску с боков стоящих впереди машин, понес свой стул в сторону заката. Заката? Утро же. Ну да не важно. Неуловимым не нужен вечер, чтобы уйти в закат.

В начавшее закрываться окно, с потоком собственного пота ворвалось лицо Гаишника.

– Сержант Горчишник, предъ… – он прошлепал губами ещё с пару секунд. Постучал в стекло, потом по голове. Видимо, там открыли раньше, чем у нас, и он удалился.

Мы добрались до места назначения через полчаса. Я велел ждать моего звонка по мобильному, и без моей команды не начинать.

Я вышел из машины, и неспешно перекатываясь от одного укрытия к другому, приближался к торговому центру. У входа я обернулся и бросил взгляд на неприметно, чудовищно неуместную, стоящую поперек парковки, инкассаторскую машину.

Я прогуливался по коридорам торгового центра в хоккейной маске, чтобы не узнали, и оценивал силы противника. Насвистывая незатейливую мелодию девятой симфонии Бетховена (вру, это было мелодия из диснеевской русалочки), я подошел к своему отделу. На мобильном номер уже был набран. Оставалось только нажать кнопку вызова, но пока рано, надо создать гнетущую атмосферу, как в боевике. И тут я все придумал, все действия развернулись передо мной как таблица Менделеева перед Менделеевым, так и план Блаблаблова встал перед Блаблабловым – мной. Я нажал кнопку вызова и стал ждать когда ответят, заодно когда в пустыне появится вода. Тем временем в пустыне вода не появлялась, и я спускался к выходу. Там я обнаружил свою команду, запыхавшуюся, тащащую бесчувственное тело окровавленного охранника и кассовый аппарат в сторону машины.

– Вы, что дураки? Это был проверочный звонок на готовность! – заорал я.

– Ну, мы думали, что надо как бы это… Ты же сказал, что после звонка действуем, – ответил за всех Куцехвост.

– Так все на место поставили быстро, и в машину.

Я сел в инкассатор, и стал ждать, когда они приклеят кассу на место и поставят охранника. Через пятнадцать минут я уже излагал этапы нашего действия. Через десять минут все были на позициях.

Я, Лоскутик и Дедок-вахтер-сторож, в страшной битве с бомжами отняли их одежду, оружие и изнасиловали их женщин, ну по праву победителей. В одежде бомжей и с двумя бутылками мы поднялись на четвертый этаж и поползли по кабелям над холлом, под самой крышей, где болтались всякие украшения из слов «sale» и «welcome».

Тем временем, предобеденным временем, Зигизмунд крался по вентиляции к комнате управления эскалаторами. Мы уже были на позиции, и ждали сигнала. Зигиз с пистолетом ввалился в комнату. Ударил оператора по макушке рукоятью, пистолет выстрелил в кнопку пожарной тревоги, и понеслась.

Немецкий карлик диверсант вырубил эскалаторы, подтянулся к вентиляции и стал протяжно выть в неё, пугая персонал. Одновременно это был сигнал к нашей атаке. Я стал орать матом и раскачиваться на украшениях в главном зале, заодно приготовил нитку и иголку, для действий, о которых я бы хотел умолчать, но уж больно без них нельзя.

На ор, внизу скопились охранники и, как волки, загнавшие кролика на дерево стали подпрыгивать и брызгать слюной, которая оказалась не слюной, а токсичным ядом из их пистолетов.  Дед-вахтер-сторож, выждав момент, сделал свой ход, вспорол лоскутику живот и, выхватив край кишок, скинул их вниз, а сам укрепил короля карликов покрепче, между кабелями. Он схватился за кишку как за канат и стал скользить вниз, выдавливая содержимое, на котором поскальзывались охранники, падали ломая шеи (я это в кино видел, и думал, что проканает). Когда он коснулся ногами мокрого, липкого и одновременно скользкого пола, он кинулся на охранников, рискуя, намочится, прилипнуть и одновременно поскользнуться. К тому времени, я уже подтянулся на решетку и заматывал кишки назад. Мне удалось зашить живот, демонстрируя невообразимые чудеса хирургии. Я оставил Лоскутика и деда-вахтера-сторожа прикрывать тылы телами, телами не своими конечно, а врагов. Ох! Славная битва была.

Я рванул на третий этаж на лифте, стараясь отвлечь всех вокруг криками «смотрите туда, смотрите сюда, ой, отвернитесь, я не одета», или «О! Смотрите, это же Лужков».

На третьем этаже все было чисто, за исключением одного момента, точнее лужи клея «момента». Мои соратники приклеили безжизненное тело охранника, тот, видимо, ни в какую не хотел стоять сам. Они ещё и рацию ему к щеке приклеили, чтобы более живой вид был, но на то, чтобы к рации приклеить руку им, кажется, не хватило клея.

Я с боевым кличем ударил его в переносицу, для поддержания своего боевого духа, и прилип. Пытаясь вырваться, я оторвал его от пола, и эта туша тащилась за моей рукой. Я так и ворвался в свой отдел, поднял вверх указательный палец, ну как вверх, на уровень пояса. Прилипший охранник препятствовал эффектности моего появления.

– Пистолеты-амулеты, это ограбление! – завопил я, оценивая обстановку через хоккейную маску.

Посетителей уже не было, всех эвакуировали. За кассой стоял здоровенный амбал, как мне тогда показалось. В нем было аж метр семьдесят роста, стрижка под горшок, он злобно блестел на меня очками. Резким движением руки он сорвал очки, отбросил в сторону и встал в боевую стойку.  Конечно, это так мне показалось. На самом деле, он в панике дернулся в сторону, споткнулся, уронил с носа очки и так и замер, стоя на карачках. Я атаковал – с разбега пнул его в зад, он врезался в стеллаж головой. Как назло, под стеллажом оказалась кнопка CD-тревоги. Тут же из отдела софта посыпал спецотряд CD-ниндзя. Мы замерли. Каждый оценивал противника и обстановку вокруг. Под скорбное завывание из вентиляции, наступило тягучее молчание. Когда Зигизмунд затих, переводя дыхание, они не сговариваясь ринулись в атаку. Их было пятеро. Все в красных масках, в красных кимоно. Они схватили с прилавка диски и стали метать их в меня. Я прыгнул за стойку с новинками, подбирая подарочные издания, которые мне помогут, сначала я выхватил «Сталкер», но кроме противогаза я там ничего не нашел и недолго думая натянул его на голову, поверх хоккейной маски. Видимость резко снизилась ещё на 40%. Это, как оказалось, было верным решением. Ниндзя стали закидывать мое укрытие слезоточивым газом… или пустыми баллончиками из-под краски, я не мог понять, запах то я не чувствовал. Следом за «Сталкером», я схватил подарочное издание новых «Стар Варс», и это было в точку. В точку? Нет, это было как онанизм в Рождество. Я засунул свою руку вместе с носом охранника, прилипшего ко мне, в коробку, и достал оттуда световой меч.

Отражая метательные CDишки, как Энакин Скайуокер, я скользил между стеллажами. И тут я заметил покупателя и ничего не смог с собой поделать.

– Вам что-нибудь подсказать? – а ниндзя все понимали, и тихо ждали в сторонке. Все мы в одной упряжке.

Покупатель на миг задумался, но тут из вентиляции возобновился душераздирающий стон, и тот из подростка сразу превратился в старика, как Бенджамин Батон, только наоборот.

– А у вас есть новый сталкер, – начал он. – Разворовали страну, Сталина на вас нет.

– Что? – удивился я. Хотя учитывая сложившиеся обстоятельства, я воспринял все как должное.

– Да я просто посмотреть.

Ненависть забурлила во мне, и рука сама взмахнула световым мечом. Голова старого подростка покатилась к ногам CD-ниндзя. Старший из них показал большой палец мне, и сделал себе харакири диском, ибо мечта его жизни исполнилась. Остальные преклонили передо мной колени и попросили отрубить им головы. Я же не дурак, предложил им бороться в честной борьбе, и мы на тестовом стенде сразились в демоверсию нового Наруто. Я, конечно, победил, забрал все драгоценности и изнасиловал их женщин. Ох! Славная победа. И женщины тоже

Световым мечом я отрезал от своей руки охранника. Правда его нос так и остался болтаться у меня на среднем пальце. Мои ребята же его победили. Так что надо узнать его личность, найти его дом, ограбить и изнасиловать имеющихся там женщин. Ничего не поделаешь, с правом победителя нужно считаться. О! Вот на бейджике его имя, можно смело отрывать кассу и отступать. Его имя – Роберт Полсон.

– Его имя – Роберт Полсон!

– Его имя – Роберт Полсон! – скандировали обезьяны-космонавты.

Что-то знакомое. ПОЛСОН. РОБЕРТ.

– Я не могу оставить город в дерзких и грязных руках дерзких и грязных преступников.

– Слушай, не выдумывай, а? Утром встанешь и пойдешь.

– Да мам, почему нельзя сейчас.

– По тому что!

– Ну, смотри вот сейчас где-то мой самый заклятый враг Суржик-потрошитель грабит ювелирный магазин, а я в постели буду дрыхнуть?!

– Спать!

– Почему?

– Я тебе уже сказала!

Ни чего не поделаешь. Ладно, через пятнадцать минут спущусь через окно. Жаль, что мы живем на восьмом этаже, и спуск может закончиться больничной койкой.

Когда пришло время, я решил исключить из своего побега технику безопасности альпинистов. Я просто опустился из окна, повиснув на кончиках пальцев. Этажом ниже в окошко высунулся сосед и закурил. Не раздумывая, я разжал пальцы и мягко опустился на злостного полуночного курильщика, правда, уже на асфальт возле дома. Я думаю, сосед не был против. Объясняю – раз курил, значит, не боялся за свое здоровье, ему было на него пофигу.

– Вот и ладушки, – сказал я, вытаскивая окурок из челюсти, которая лежала отдельно от соседа. – Главное, что не на смерть, а челюсть вставить это легко, вон дедушки и бабушки только этим и развлекаются.

– Уээу! – согласился, сосед.

– Ну, всех благ, сосед, будь здоров, не кашляй.

И я затопал по ночному городу, по-другому это действие не назвать, после приземления амортизирующие движения получались плохо, и приходилось идти на прямых ногах.

P.s. Этот трюк был выполнен профессиональными каскадерами-фантазерами, не пытайтесь повторить его дома, в гостях или этажом ниже.

Знаете, если глянуть на город после заката из окна он совсем другой, чем, если ты в нем по ту сторону окна. Пока ты смотришь на него из дома, темнота такая загадочная, таящая опасности. Однако, когда ты внутри той темноты, ты являешься её частью, тоже загадочный и таящий опасности. Или мелкие пакости, как минимум.

Совершая променад, на парковке я наткнулся на машину. Конечно, я её видел, и наткнулся в фигуральном смысле, а не как мой злополучный сосед на асфальт.

Итак, на парковке стояла машина. Из магнитолы тихонько доносилась музыка. Не так как, когда врубают по громче, чтобы услышали другие, какая музыка нравится водителю, который демонстрирует окружающим, что он интеллигент и слушает симфонии, или «четкий фраер» который слушает «Бутырку». В машине музыку слушали достаточно тихо, чтобы соседи не орали из окон и не грозились милицией. В этот раз музыку было слышно не преднамеренно, она играла только для обитателей салона и их ближайшего окружения, а именно кота, который терся об лысую резину. Я подумал, что она от того и лысая, что кот об неё так неистово трется. Я уже расслышал слова:

«Cobain can you hear the spheres
Singing songs off station to station
And Alderon's not far away
It's Californication»

Ну конечно я узнал Red Hot Chili Peppers.

Я призадумался. Что-то в машине меня насторожило. Толи то, что это инкассаторская машина, стоящая на общей неохраняемой стоянке, толи то, что это инкассаторская машина, стоящая на общей неохраняемой стоянке (я не ошибся, просто ударения на разные части предложения). А может то, что на капоте сидела девушка с огромной системой отведения взгляда от лица девушки к самой системе. Кто не понял, я говорю про классные сиськи, которые буквально истязали её инкассаторскую форму.

Я призадумался ещё раз, перебирая фразы, с которых можно начать подкат. Как обычно бывает в этих случаях либо в голове всплывает какой-то бред, либо ты поворачиваешься, вытираешь навернувшуюся на глаз слезу и быстрым, но гордым шагом удаляешься в сторону дома, там напиваешься или играешь в приставку, чтобы забыть свой позор, который известен только тебе. Мне больше нравился первый вариант, который с бредом. Я, бодро отключив все тумблеры, отвечающие за здравое мышление в  мозгу, вплотную подошел к даме и выдал странную тираду:

– Я известный ведущий, Эксвайзетзибит, я занимаюсь прокачкой ногтей, мы прокачаем ваши ногти, дайте-ка взглянуть.

Барышня растеряно протянула длань, а я продолжал говорить то, что ни как не должно приходить на ум человеку.

– Ага! А вот здесь, под указательным, мы поставим мини-мини бар, за один укус ногтя вы выпиваете пол миллиграмма коктейля «голубая  лагуна». А так же мы поставим вам миниатюрную морозилку, где кусочки пищи под ногтями будут храниться в два раза дольше.

– Какая… эм… прелесть? – выдавила она из себя, с интонацией человека, которому показали очень милого кролика, у которого из ушей растет ещё пара ног.

– Давайте пройдем в вашу машину и приступим к делу.

Тут ланиты её зардели, и растерянность почти прошла. Она поняла, что это такая форма пикапа, только очень тупая, а тем и необычная. И я узрел блеск в её очах, особенно в правом.

– Это левый, – сказала она.

Я что сказал что-то вслух?

– Это по отношению к вам он левый, но мы его тоже прокачаем, чтобы он был со всех сторон правым.

– Вы такой милый, – все, она готова. Теперь я перевыполню пункт плана под номером восемь. Судя по её виду, морда у меня расплылась во все стороны как если весь июльский день возить на крыше трамвая большой кусок масла, я так, кстати, делал однажды.

Через полтора часа мы уже были у нотариуса, и она переписывала на меня машину.

Ещё позже, когда на востоке начинало светать, я уже подъезжал к своему дому. Припарковав машину, я вялым шагом дошел до переползшего на скамейку соседа-курильщика, пожелал ему доброго утра, на что в ответ я услышал:

– Фуоп тлы фдох фука! – я понял, что челюсть он так и не нашел, а это видимо приветствие.

Я размеренно поднимался по ступенькам подъезда, блаженно улыбаясь.

Я провел по разукрашенным матерными и не очень словами стенам, вляпался в свежую жвачку, наступил на ногу хозяину этой жвачки и понял, что пора спать. Я мягко сверзься на площадку ниже, и остался там лежать, подсвечивая пространство свеженьким фингалом, и, конечно же, блаженно улыбаясь.

Утром я пришел в себя, и сразу же начал думать о том, что сегодня предстоит.

Всегда у человека есть цель, даже если её нет, цель человека состоит в том чтобы найти цель. Даже если это элементарное стремление похмелиться.

Я вышел во двор, убедился, что инкассаторская машина стоит на месте, и внутри у неё все тоже на месте. Ключи в кармане почему-то тоже нашлись, да и деньги, к моему удивлению. Это был плохой знак, раз все хорошо начинается, то жди неприятностей. Я не умел водить, но, тем не менее, полез в машину, завел, вспомнил маршрут, где не было постов ДПС.

Худо-бедно на первой передаче я доплелся до штаба. Все были в сборе и ждали моей команды.

– Итак, хлопцы, настал момент нашего выхода из-за кулис, – радостно провозгласил я, – сегодня наш день, и я требую, чтобы вы безропотно выполняли все мои указания, и тогда уже завтра мы сможем осуществить нашу мечту!

Зазвонил мобильник. Номер не известен. Это та девушка.

– Алло.

– Привет, как дела?

– Ну что за нелепый вопрос, мы тут собрались для революционных действий, а ты спрашиваешь «как дела». Хорошо все.

– Я рада, что в тебе не ошиблась, включи радио на 103,6.

– Сейчас.

– Ну, удачи вам.

– Спасибо, счастливо, звони не забывай.

Я повесил трубку. Воткнул наушники в сотовый, они ведь служат ему антенной или типа того. По радио играла ещё одна песня про Калифорнию. Phantom Planet – «California». Так сладко и тягуче (КалифорнЯ-а-а, КалифорнЯ-а-а, хир и каааам….). И мне захотелось в дорогу.

– Выдвигаемся! – я решил обойтись без вводной, и действовать по обстоятельствам.

–  – промолчали все.

А еще у неё появился план замечаний. Это значит, что если никто не нарушает, она должна сделать вид, что нарушают.

— За прошлую неделю сама себе замечание выписала, — говорит. — За то, что слишком вежливо разговариваю с курьером. «Излишняя мягкость в общении с посторонними лицами».

У неё теперь таблица Excel, где отмечают:

• Сколько раз она поднялась со стула.

• Сколько раз переспросила фамилию.

• Сколько студентов назвали её «тетя Галя».

• Сколько жалоб НЕ поступило — это считается подозрительным.

Она даже проходила тренинг по "деэскалации конфликтов с подвыпившими студентами", где актёр изображал пьяного студента и орал: "Ты не моя мама, чего ты мне указываешь, старая ведьма". Галина получила пятёрку за то, что выдержала три минуты и сказала: "А вы уверены, что вообще сюда живёте?"

— А раньше как было, — вздыхает. — Коля с соседнего подъезда принёс булку — я пустила без паспорта. Девочка заплакала — я ей чай налила. А теперь, если у неё глаза красные — ставь галочку "вероятный интоксикант" и записывай в планшет.

Ходит теперь, как секьюрити в аэропорту, только вместо металлоискателя — вязаная авоська с шерстью. И сжатыми губами. Говорит, душно стало.

— Я сюда пришла в 90-х, когда мы вписывали студентов ручкой в тетрадь и никто не считал, сколько раз я моргнула за смену. А теперь я — недопенсионер с планом по тревожности.

Слушаю я Галю — и становится страшно. Потому что завтра и меня на работе ждет новая форма с KPI. А пока пойду — сварю ей кофе и принесу в термосе. Потому что гуманность — вне отчётности.