v450

И вот картина маслом. Весенний приказ, полк построен на плацу. На правом фланге стоит партия дембелей № 1. Гренадеры, красавцы.
Стоит замкомвзвод 1-го танкового взвода 1-ой танковой роты в звании старшины, по-моему даже с медалью, но уж со всеми возможными и невозможными значками точно.
Вторым стоит старший сержант, писарь полка, а как же... традиции ломать нельзя... :))
Третьим стоит скромный младший сержант Тоха, не без значков, конечно, но до полковых суперстар ему далеко.

Как комбат это сделал - я не знаю до сих пор. В полку штук 30-40 капитанов, немереное количество поломанной техники, до хрена всяких блатных...
Но факт остается фактом - в том дембеле места в партии №1 поделили 1-я образцово-показательная танковая рота, штаб полка, и скромная 2-я самоходная артиллерийская батарея артдивизиона полка.

Вышел на улицу, жену с собакой отправил на прием, сам остался покурить.
Динку взяли на процедуру, жена выходит ко мне. Глаза заплаканные.
Посмотрел на нее внимательно.
Ну что? - спрашиваю, - теперь у нас две собаки?
Молча кивает.

Третий год мучаемся. Но любим."

Вообще говоря, судьбы старых европейских, российских дореволюционных и послереволюционных, советских и современных российских маршей тесно переплетены. Достаточно вспомнить «Прощание славянки» - марш, написанный штаб-трубачом 7-го запасного кавалерийского полка Василием Агапкиным в 1912 году, посвященный событиям Первой Балканской войны этого же года. Марш быстро набрал популярность не только в России - его стали исполнять военные оркестры в Болгарии, Германии, Австрии, Норвегии, Румынии, Франции, Швеции, Югославии и в других странах. Марш активно воевал в гражданскую по обе стороны фронта, однако особенно на стороне Белого движения – под него печатала строевой шаг первая рота Первого полка Дроздовской дивизии, одна из первых частей Добровольческой армии - студенческий батальон, а впоследствии и вся Добрармия, армия Колчака.
7 ноября 1941-го года под этот марш с Красной площади полки РККА уходили на фронт.
Василий Агапкин, с 14-ти лет связавший свою судьбу с военными оркестрами Российской империи, окончил службу в 1956-м году в возрасте 72-х лет полковником Советской Армии и главным дирижером сводного оркестра МГБ СССР. Дирижировал парадным расчетом 7 ноября 1941-го года на Красной площади в Москве, участвовал и в оркестровке Парада Победы 1945-го года.

Еще более извилисты пути «Егерского марша» (СССР, Российская Федерация),
- он же «Марш лейб-гвардии Егерского полка» (Российская империя),
- он же «Alter Jägermarsch — Старый Егерский марш» (Германия),
- он же «Sechsenläutemarsch — марш Шестизвонья» (Швейцария),
- он же – неофициальный гимн города Цюрих.
Авторы неизвестны, неизвестна даже страна происхождения. По одной версии марш сопровождал войска Суворова и попал в Европу во время Заграничного похода русской армии 1813—1814 годов. Однако, более вероятно, что примерно в этот период он, напротив, попал в Россию из Пруссии.
Марш победный – под него советские солдаты бросали гитлеровские знамена к подножию Мавзолея на Параде Победы в 1945-м. Внезапно, несколько ранее, им же отмечал свои победы Гитлер.

Что характерно для всех вышеперечисленных примеров музыкальных метаморфоз – они основаны на изменении текста, но не мелодии, а главное – жанра. Хотя… В 1929 году в Германии выпустили запись «Марша авиаторов» в танцевальном жанре, указав при этом автора музыки - Ю.Хайта.
Так вот. Поэтому, в силу относительной стабильности, общности мелодии и жанра, такие переходы маршей через линии фронтов и границы государств не столько исключение, сколько правило. И поэтому эти переходы достаточно широко известны. И поэтому… все это было преамбулой.

И еще одна преамбула, короткая.

Каждый, кто служил в армии, знает – любую песню, самую задушевную и протяжную, можно превратить в строевую. Главное, правильно разложить шаг по тактам. Кому не приходилось маршировать под, например, «Черный ворон». А уж «Yellow submarine» - вообще классика жанра. Тем не менее, магия исчезает за пределами строевого плаца и, как правило, не повторяется.

И, наконец, настоящая магия.

Тем удивительнее чудеса превращения одного из самых лиричных романсов начала прошлого века в военную, почти строевую песню, практически в марш. Еще удивительнее то, что магия не исчезла, и оба музыкальных произведения, уже совершенно различные, зажили своей долгой жизнью. Живут и сейчас.
Многие догадались, о чем пойдет речь дальше, но возможно и догадавшимся будет интересно, как «Белой акации гроздья душистые» метаморфировали в «Слушай, рабочий, война началася».
Википедия, а точнее весьма авторитетный исследователь, доктор искусствоведения О.И. Луконина, датирует романс 1910-м годом, приписывая авторство романса малоизвестному поэту-песеннику (но известному впоследствии адмиралу) Александру Васильевичу Колчаку и широко известному композитору – Максимилиану Осеевичу Штейнбергу. Неясно, правда, на каком основании, поскольку романс к этому времени уже не менее двух раз публиковался в 1902-1903 годах. Да и Колчак не очень-то похож на любителя изящной словесности – известно его единственное стихотворение, написанное в ночь перед расстрелом. Антисемитское. Стопроцентный фейк.

Остановимся на том, что авторство романса не установлено, а впервые он опубликован в сборнике «Цыганские ночи» в 1902-м году.

Романс, как говорится, зашел – его исполняли самые известные певцы от дореволюционных до современных. Но на заре его победного распространения по России грянула Первая мировая война. И появилась солдатская песня «Слыхали, деды, война началася». Единственное, что осталось от романса – мелодия.

Революция. Гражданская война. Страна разделена линией фронта. Романс тоже. Сравним – песня Добровольческой армии и песня РККА: «…Вот показались … цепи…». Цепи – «красные» и «белые» соответственно.

Великая Отечественная. Вермахт vs РККА, но были еще и власовцы. И романс с ними: «Смело мы в бой пойдём за Русь святую. И всех жидов побьём, сволочь такую!»

История перемолола многое, но не романс, и не военную песню в варианте победителей. Оба по-прежнему живы – «Белой акации гроздья душистые» и «Смело мы в бой пойдем» - такое официальное название получила новая революционная военная песня. Последнюю даже и сегодня иногда изучают в школе в качестве первой советской.

Есть и еще вариант Михаила Матусовского 1976-го года, по мотивам оригинала:

БЕЛОЙ АКАЦИИ ГРОЗДЬЯ ДУШИСТЫЕ

Целую ночь соловей нам насвистывал.
Город молчал, и молчали дома.
Белой акации гроздья душистые
Ночь напролёт нас сводили с ума.

Сад был умыт весь весенними ливнями.
В тёмных оврагах стояла вода.
Боже, какими мы были наивными!
Как же мы счастливы были тогда!

Годы промчались, седыми нас делая.
Где чистота этих веток живых?
Только зима да метель эта белая
Напоминают сегодня о них.

В час, когда ветер бушует неистовый,
С новою силою чувствую я:
Белой акации гроздья душистые
Невозвратимы, как юность моя.

Выбирайте, под что вам приятнее печатать строевой шаг, наблюдая «…шик, параллельного небу носка» (с) А.Розенбаум. :)))

В советское время градообразующим предприятием стал химкомбинат, ныне закрытый:

«Владимир Путин прилетел в Саров, где провел совещание по ликвидации экологической катастрофы в Усолье-Сибирском. Там с советских времен накапливались отходы производства химического комбината. - Сложилась очень опасная ситуация, большая угроза и природе, и, что самое главное, людям, - констатировал президент.»

На этом комбинате и работал Иркин отец парторгом цеха. Там и погиб во время аварии. Погиб героически, закрывая нужный вентиль. Вентиль закрыл, из цеха вышел, но от последствий уже не оправился – тяжелые поражения мозга. В Усолье же и похоронен.

В этом и заключался гештальт – отвезти Ирку на могилу отца, прибраться там и все такое. В общем, сделать то, что требует традиция родительского дня, и то, что многие, и мы в том числе, делаем позже – когда схлынут основные массы народа. Ну а гештальт потому, что уже съездили на два кладбища – к моим родителям и брату, ее матери и сестре. Осталось только Усолье, а помочь ей больше некому - моего брата, а ее мужа, уже нет, грустная история.

Весь маршрут дом-Ирка-Усолье и обратно 200 км без одного. 199 то бишь. Казалось бы, ерунда, дневная норма таксиста. Или жителя Москвы – два раза по МКАДУ прокатиться. Бывало и по полторы тыщи без отдыха, и две с половиной с четырехчасовым сном в мотеле. Но машина не новая, ездит редко, а каждый знает – конь в стойле болеет чаще. Да и левое переднее подтравливает – с зимней шиповкой, ремонтированной жгутом, такое случается. Решение: выехать попозже, в 12 от Ирки, а с утра переобуться.

Тайминг, он же, собственно, хроника пикирования, начался не по плану - накануне увлекся проектом и проспал, но в 11-00 стоял возле шиномонтажа с планом «Б» (у нас завсегда есть план «Б»): найти этот сраный травящий шип, вбить вместо него жгут и по коням. Действительность оказалась сложнее – таких шипов оказалось много, штук шесть. По деньгам и времени сравнимо с переобуванием.
Плана «В» не было, но сгенерировался он быстро: давление продержится пару суток точно, в багажнике есть компрессор, переобуться завтра.

И... Старт. От шиномонтажа. Стоп. Там же. Машинка не заглохла, она просто выключилась и встала как вкопанная, в двух метрах от дверей шиномонтажа.
После реанимационных мероприятий, как-то: вытряхнул пепельницу; попинал по колесам; выкурил две сигареты; откинул и поставил аккумулятор в надежде вернуть электронные мозги на место «Кац предложил сдаться» и вызвать техпомощь. Предложение было из числа тех, от которых не отказываются, а куда деться-то – пришлось принять, но без благодарности. Вызвал.

Позвонил Ирке, доложил обстановку:
- Так делаем-то чего? Откладываем? Я тогда к Наташке в гости?
- Да, давай. А если с машинкой какая-нить фигня, я тебя от нее и заберу.
- Не пойдет, у Наташки я буду красивая. Короче, жду час, потом решаем.

Мастер приехал минут через двадцать, деловито достал пробник … к черту подробности - сгорела катушка трамблера. Парень действовал четко, как автомат Калашникова – уехал и через 15 минут вернулся с катушкой и чеком на 885 руб.
Еще 10 минут на сборку, счет на три штуки.

И... Ровно в 12-00 стартую от шиномонтажа. Повторно.
Загружаю Ирку в машину вместе с нехитрым скарбом, уместным для мероприятия, а еще с конфетами и бутербродами. Обычно одни конфеты, но она вообще сообразительная: «Проголодался, наверное?». А то! Нервяк калории палит на раз. Тронулись. Едем.

И... На мосту через Иркут (красивейшая река, кстати, как по мне – круче Ангары, хоть и меньше) стук, явно в переднем колесе, на этот раз в правом. Оттормаживаюсь, включаю аварийку. Очки доставать лениво, просто пинаю колесо. Вроде на месте, но понимаю – Хьюстон, у нас проблемы, а значит надо сваливать с магистрали на улицу Полярная, которая метров через 200. И на которой до хрена автосервисов.

Оффтопик - казалось бы, откуда? Ответ тривиален. Слева частный-получастный-промышленный сектор, справа берег Ангары. Чем хорош райончик – землю можно выкупить просто и дешево, и че-нить построить. Чем плох – берег прилично заболочен. Поэтому вместо отелей-кемпингов район застраивается техсервисами и мелкооптовыми складами. Но я опять отвлекся…

В общем, «мы летим, ковыляя во мгле», километра полтора до ближайшей СТО на Полярной.
- Мастер, стучит. Вот так стучит, а так не стучит. Посмотришь?
- Через полчаса. А колесо-то не открутилось?, - иду смотреть и опять, блин, без очков :))
- Да вроде нет...

И тут опять отступление…
На Хонде в отличие от большинства известных мне автомобилей используются не колесные болты, а шпильки, впрессованные в ступицу, и соответственно гайки. 4 штуки. А еще рядом с каждой гайкой болты крепления ступицы к основанию. Короче, 8 дырок с непонятной сослепу :)) конфигурацией внутри. И да, это все открыто.

- Мастер, иди глянь, а? Не вижу без очков, - идет, смотрит.
- Ага, одной гайки нет, две шпильки срезаны, «на одном крыле» дошли, буквально.
- Сделаешь?
- Шпильки найдем, гаек нет, точно. Привезут только вечером. Оставляем машину?
- Не пойдет, живу неблизко.
- Можно по одной скрутить с каждого колеса, как временный костыль пойдет.
- Делаем!
- Через полчаса.

Через полчаса двумя точными ударами небольшой кувалды выбиваются две шпильки, и мастер начинает сосредоточенно подбирать шпильки из пластиковой коробки. Они все похожи, но специалист недоволен, хмурится, уходит, приносит штангель, снова хмурится. И бодрым шагом направляется к выходу, - шпилек нет, придется подождать, - бросает на ходу.

СТО, кстати, не самая колхозная – всего по два. Два этажа, два рабочих зала, два (!) управляющих. И два слесаря :)). Один зал закрыт, в другом два работающих подъемника, из четырех.

Ирка все это время стойко переносит жару, не заходя в автоцентр.
- Ира, такое дело, смотри – время около уже полтретьего, закончат в лучшем случае в четыре, ехать часа полтора, приедем полшестого. А ты говорила: «На кладбище – до обеда, в крайнем случае – днем». Может тебе такси вызвать, и домой?
- Я звонила своей подруге (эксперт ейный в вопросах православия, традиций и все такое – прим. мое), она сказала – не проблема, пока ворота не закроют. Да если и закроют – калитка открыта всегда.
- ну ОК, ждем.

Ога, ждем. Часа полтора. Есличе, Иркутск недалеко от Китая, мастер похоже решил на перекупах сэкономить - взять шпильки от поставщика :)).
Возвращается, со шпильками, и ура, с гайками. И к наждаку, йоптваюмать! Спиливает головки шпилек, с одной стороны.
- Нах???
- Ну смотри, - подводит к ступице. Шпильки расположены в области основания, выбить их можно только в одном месте, проворачивая ступицу. И то только потому, что срезанные шпильки короткие. А длинная шпилька встает на излом. Вбить можно, но уже без резьбы. А чтобы правильно и технологично сменить шпильку надо снять ступицу и подшипник. А он одноразовый – поставить/снять можно, но второй раз его уже не поставишь. Так у всех Хонд, и только у них. Почему – хз.

Три тыщщи, и через 15 минут в очередной раз готовы к старту.
- Ира, че делаем?
- Чета я волнуюсь, вдруг калитку закроют…
- Хрен на нее, откроем.
- А как же знаки?
- Дааа, бля, знаков сегодня за глаза и за уши. На них тоже хрен, едем.

Выходим на трассу, скорость 90, вибрация. Ну это дело известное – люфты в подвеске. Полбагажника новых запчастей, да не доехать никак до сервиса… Впрочем, таблетка тоже известна еще со времен «девятки», новой между прочим – прибавить надо бы, от 100 и выше. Но знаки жеж, не дорожные, а свыше. Поэтому ссыкотно немного.

Ровно в 18-00 мы были на месте. И калитка, и ворота были открыты. Да и само кладбище, вопреки ожиданиям, было достаточно оживленным для этого времени суток, простите невольный оксюморон.

В самой уборке, разумеется, нет ничего интересного. Полчаса и мы встали на обратный курс. Дело пошло веселее, до и после определенного момента. Прибавил до 120-ти, ушла вибрация. Ирка чета щебечет, я, понятное дело, не слушаю. Открыл окно, замотивировав выкуренной сигареткой и последующей забывчивостью. Ветер в уши, шум мотора, шуршание шипованных колес. Красота! Иногда, из вежливости, поворачиваюсь к Ирке: «Ась? Ага...», - и дальше.

Йоптваюмать – ГАИ, пожарка, куча машин по обеим обочинам, скорой вроде нет. Или еще нет, или уже нет.
ДТП. Не, не ДТП – авария лютая. Машина в дереве, всмятку.
Ссылку дам, но шок-контент публиковать не буду: https://t.me/irkdtp/30565
Останавливаться не стали, помощь очевидно не нужна, зевак хватает без нас.
Едем.

И снова придется отвлечься. Несколько лет назад в Иркутске построили объездную дорогу. Расстояние примерно то же, но мимо района Ново-Ленино, то бишь мимо всех его светофоров и перекрестков. И пешеходов, не без того. Опять же, разрешенная скорость не 60, а 90. В годы моей молодости ее не было, да и бывал я в тех краях нечасто. И сейчас раз в год, или реже. Короче, района не знаю.

В итоге – пролетаю объезд постоянно, чем Ирка сильно недовольна, и этот съезд хочет.
Хочешь – ннна, получи. Справа указатель – обход Иркутска. Обход, подчеркиваю, не объезд, и уж совсем не объездная дорога. Я-то люблю незнакомые дороги, поэтому руль полборта вправо и плавно уходим в неизвестность.

Которую, впрочем, быстро рассеивает указатель «Чита 1089 км», и навигатор, отрабатывающий все повороты и изгибы федеральной трассы «Байкал».
Ирка, старая корова, ерзает на сиденье: «Где мы? Куда едем? Что это за названия окрестных деревень, я их в жизни не слышала». Шучу я так, по-боцмански – не корова она совсем, да и глаз горит, как у молодой – видно вспомнила свои приключения с моим братишкой :))

В Читу, говорю, едем, не видишь штоле? С первой женой познакомлю, она там до сих пор благополучно проживает. Нервничает: «Какая-то пустая трасса». Ога, пустая – не E95, конечно, но и такого, чтобы ни одной машины в поле зрения не было, тоже нет. Опять же на навигатор «косит лиловым глазом», за бензин интересуется.
Тут, я не будь дурак, рассказал, как к пограничной заправке в Светлогорске на нейтралке скатывался, как в Белоруссии зимой, поздним и темным вечером, почти ночью, оказался в поле в нескольких километрах от заправки за столько же минут до ее закрытия. И как заправщица едва не упала в обморок от предложенных ей на выбор российских рублей или долларов, и потом таки заправила, за рубли.
Успокоил, ога. Если она раньше мою склонность к авантюрам знала только в общих чертах, в основном через брата, то теперь ознакомилась с ней от первоисточника, так сказать.

И это я еще забыл рассказать, как во Франции, на спор с женой дозаправил Опель на 100 км на ходу. На 95 на самом деле, не дотянул до 100 и спор формально проиграл.
Интригу держать не буду – все просто. На Опеле было табло – остаток километража по топливу. С динамической экстраполяцией, судя по всему. Поскольку я погонял со всей дури, базисный ряд выстроился по огромному расходу, уменьшая остаточный километраж. Стоило встать на экономичный режим – а это 110 км/ч, и минимальный газ на спусках – остаточный километраж стал медленно, но верно увеличиваться.

Тут Ирка увидела съезд влево и знакомое название – Баклаши, но совершенно не понимает, что это и где. Я-то знаю, что это практически пригород Иркутска, но мне жеж интересно, что же будет дальше?

А дальше – все. Кирдык федеральной трассе Байкал, практически буквально. Ну почти кирдык – стрелой летящая вперед дорога просто упирается в чистое поле. И два съезда – строго влево, на Иркутск, и строго вправо, на Читу. Причем на Иркутск реальный проселок, на Читу – не знаю, не обратил внимания. И навигатор не подкачал – тоже чистое поле рисует.

Примерно через километр проселок сменился разбитым асфальтом, потом приличным асфальтом, а дальше, (внезапно для Ирки) город Шелехов. До Иркутска оставалось еще километров 25.

Длинный выдался денек, устал не по-деццки. Но гештальт закрыл, геморроя огреб по самое не балуйся, чем, в целом, и доволен. Ирка, по-моему, тоже. На день рождения она ко мне, конечно, не придет. Уже пару лет какие-то дела находит. А я к ней и сроду не ходил, такшта… увидимся через год.
ЕБЖ :))