user10964112

Когда стало ясно, что отец поправляется, все вернулись в Покровское, а меня оставили с отцом в Тюмени, чтобы он не скучал.

В Покровском Дуня заметила, что в уголке глаза Пресвятой Девы появилась капля влаги.

Не прерывая молитвы, Дуня смахнула каплю. К ее изумлению, тут же появилась следующая, потом еще одна. Она снова вытерла икону, но, как ни старалась, не могла вытереть ее досуха.

Когда я прочитала отцу письмо из Покровского с рассказом о чуде, его лицо побелело: -"Пресвятая Богородица плачет о России. Это знак большой беды, грозящей всем нам".

А через неделю весь мир узнал, что это за беда.

Несколько месяцев после объявления немцами войны царь был уверен, что поступил мудро, последовав советам сторонников войны, и что удача, наконец, повернулась к нему лицом. Его армии наступали на всех фронтах, народ поддерживал своего императора так, как никогда за все годы правления. Беспорядки на фабриках прекратились, граждане мужского пола записывались добровольцами в армию, апатию сменил патриотизм. Русский флаг развевался на каждой улице, в каждом театре пели гимны союзных государств: за гимном России следовали гимны Англии, Франции и Бельгии.

А когда 3 сентября русская армия одержала победу подо Львовом, всех охватило лихорадочное стремление помочь армии. Именно в это время столичные патриоты опомнились, что живут в городе с немецким названием -- Петербург.

Решили изъясняться по-русски и переименовали столицу в Петроград.

Николай II упивался народной любовью, не понимая, что не его личная популярность, а военная лихорадка покончила с внутриполитическими неурядицами. Он был совершенно убежден в правильности своей позиции.

Насколько я помню, то был единственный период, когда царь по-настоящему холодно относился к отцу.

В мыслях царь уже видел, что победит в войне, а после позора японской кампании об этом только и мечтал, что его начнут любить подданные и уважать собственные приближенные и, главное, что он оставит Алексею Россию, в которой монарх не должен будет бояться за жизнь свою и своих близких.

---//---

Как то отец разговаривал с царём и просил не продолжать войну, Николай II не прерывал отца. Когда тот замолчал, царь встал из-за стола и подошел к отцу.

Николай несколько холодно-нетерпеливо сказал:

-- «Есть время слушать и время что-то делать. Нам представилась великая возможность спасти империю и доброе имя Романовых.

Ты верно служил нам, мы это знаем. Но чего же еще ты от нас хочешь? Стать царем?»

Отец застыл... Лицо его побледнело, а пронзительные, гипнотические глаза, казалось, потеряли свою силу.

Его дух был сломлен одним вопросом человека, которого он так уважал и любил.

Царица опустила глаза. Она не проронила в тот вечер ни слова. Ей тоже было больно. Она, как и отец, выступала против войны.

Николай II продолжил:-- «Я вынужден просить тебя не осуждать публично мои начинания».

Николай II простился с отцом и вышел из комнаты.

Потом к отцу подошла императрица Александра Федоровна.

Царица положила ладонь на щеку отца, а он взял ее руку в свою и поцеловал.

Александра Федоровна сказала:

-- «Не отчаивайся. Твое время не кончилось. Ты нам нужен, теперь и всегда».

Это был дружеский жест.

Но прежние времена вернуться не могли.

Казалось отец, не хотел выздоравливать после покушения. Думаю, виной тому непонимание и даже разлад между ним и горячо любимым им Николаем II .

Дело усугублялось тем, что вместе со здоровьем из отца уходила и чудесная способность исцелять людей.

---//---

Пытаясь заглушить боль и стыд, отец начал пить.

Отец молился с прежним рвением, но его молитвы оставались без ответа. В те дни отец был похож на внезапно ослепшего.

Вести с фронта во второй половине 1915 года приходили плохие и становились все хуже. Львов пришлось сдать, следом русские войска, испытывавшие нехватку в оружии, оставили Варшаву. Вся Польша была захвачена немцами и австрийцами.

Душевно терзаясь от невозможности как-то помочь несчастным на фронте, отец, как его ни отговаривали, послал великому князю Николаю Николаевичу записку, в которой просил разрешения приехать в передовые части, чтобы помолиться вместе с солдатами.

Великий князь, упивавшийся собой даже в поражении русских войск, ответил: "Приезжай, я тебя-повешу".

Как-то к нам пришла незнакомая старуха, изувеченная артритом настолько, что походила на сгоревшее дерево. Она страдала от невыносимой боли и умоляла отца помочь. Отец взял ее руку в свою и начал молиться. По его лицу было видно, что он растерян. Он не чувствовал в себе прежней силы. Несчастной не становилось лучше. Отец, сглатывая слезы, сказал:

-- «Прости меня, бабушка. Господь отнял у меня силу».

Наступило Рождество. Всегда такое радостное, сейчас оно казалось неуместным и даже кощунственным. Отец таял на глазах. Дуня уложила его в постель. Она ухаживала за ним, как за ребенком, и одновременно тянула на себе весь дом. Катя вернулась в Покровское.

Анна Александровна подруга царицы попала в ужасную железнодорожную катастрофу.

Она ехала из Царского Села в Петроград.

Еще час назад отец не мог самостоятельно поесть, но страшная весть заставила его двигаться -- он был нужен Анне Александровне, которую искренне любил.

Отец молча прошел мимо Николая II. Царица стояла у изголовья кровати Анны Александровны.

Отец опустился на колени у постели больной, взял ее за руку и произнес мягко, но настойчиво:

-- Аннушка, Аннушка, проснись, поглядь на меня!..

Не дождавшись ответа, он снова позвал, на этот раз громче.

Веки ее задрожали и приподнялись.-- «Отец Григорий, слава Богу.» -- И она снова впала в

забытье.

Я заплакала, уверенная, что Анна Александровна умирает.

-- Тише, дитя, -- сказал отец, с трудом поднимаясь с колен. Затем каким-то непривычным, чужим голосом обратился к царю и царице:-- Она будет жить, но калекой.

Казалось, отец хочет сказать Николаю II и Александре Федоровне еще что-то, но он повернулся ко мне:-- Пойдем.

Мы вышли из комнаты. Я шла позади него и видела, насколько ему самому плохо. Когда за нами закрылись высокие двери, отец зашатался, колени его подогнулись. Он упал навзничь, сильно ударившись о пол. Я закричала.

Мы вместе с Дуней смотрели на отца. Дыхание его было поверхностным, щеки ввалились, лицо белое, почти как наволочка, кожа туго натянута на скулах и похожа на пергамент. Тело холодное, как у мертвого.

Позже отец говорил, что, входя в комнату, где лежала Анна Александровна, он не знал, способен ли вылечить порез на пальце, не то, что сломанные ноги и разбитую голову. Но уже поднимаясь с колен у постели больной, отец почувствовал, как сила возвращается к нему.

---//---

Война складывалась для России неудачно. Завсегдатаи салонов стали искать козлов отпущения. Первыми подняли крик, как водится, именно истинные виновники: тыловые генералы, армейские поставщики, зем-гусары, чиновники высших классов, советчики царя в Ставке и во дворце.

Петроград узнал, что такое погромы магазинов и лавок, чьими хозяевами значились люди с немецкими фамилиями. При этом никто не думал о действительном отношении их к России.

Зима 1916 года даже для России была суровой. Приходилось туго всем. Хуже всех -- солдатам на фронте. Плохо одетые, плохо накормленные и плохо вооруженные, они совсем пали духом. Началось повальное дезертирство. В Петрограде и Москве женщины выстраивались в очереди у хлебных лавок и стояли на морозе целый день. Подойдя к заветной двери могли узнать, что хлеба нет. Ввели нормы на уголь и дрова.

Отец впал в глубокое уныние.

Все сорок пять лет своей жизни, за исключением очень коротких периодов, мой отец был оптимистом. Он всегда считал, что -- «на всякое зло найдется добро, которое победит это зло; на всякое страдание всегда найдется утешение; милостивый Господь всегда рядом с теми, кто обращается к Нему в нужде. Но все-таки нужно, чтобы люди к Нему обратились».

Обрывки видений являли отцу картину ужасающих несчастий. Он бродил по квартире, придавленный грузом своих предвидений.

Из-за небывалых холодов работы по хозяйству в Покровском замерли. Мама разрешила Дмитрию поехать навестить нас. После приезда Дмитрия отец немного повеселел. Но когда настала пора Дмитрию возвращаться в деревню, отец, предвидя будущее, попросил его остаться на Рождество. Сказал:-- «Это Рождество будет последним, которое суждено

встретить вместе».

Отец начал совершать длительные прогулки в одиночестве. Его сопровождали лишь охранники. Теперь он был слишком погружен в мрачные раздумья и не болтал с ними, как прежде.

Однажды под вечер, после прогулки по набережной, отец рассказал мне, будто видел, как Нева стала красной от крови великих князей. Потом отвернулся и, пошатываясь, прошел в кабинет. Там он написал длинное письмо, запечатал и отдал мне.

-- «Не открывай, пока не умру.»

Отец зачастил на "Виллу Родэ". В ответ на наши увещевания он раздражался что было совершенно для нас непривычно, и так с ним, прежним, не вязалось и буквально стонал в ответ:-- «Скучно, затравили... Чую беду! Не могу запить того,что будет потом.-- Только бы не видеть, только бы не видеть…»

---/---

Подошло время ужина. Отец пил, но не пьянел. Даже вдруг пришел в веселое расположение духа. Катя подала ужин -- рыба, черный хлеб, мед -- все его любимые блюда.

Отец ушел в спальню переодеться. Позвал меня. Я отметила, что он выбрал самую лучшую свою рубашку шелковую, с голубыми васильками, ее вышивала Александра Федоровна.

Около семи часов раздался звонок в дверь. Пришел Александр Дмитриевич Протопопов -- министр внутренних дел, часто навещавший нас. Вид у него был подавленный. Он попросил нас с Варей выйти, чтобы поговорить с отцом наедине. Мы вышли, но через дверь слышали все:-- «Григорий Ефимович, тебя хотят убить.-- Знаю.-- Я советовал бы тебе несколько дней не выходить из дома. Здесь ты в безопасности.-- Не могу.-- Отмени все встречи.-- Поздно.-- Ну так скажи мне, по крайней мере, куда ты собрался.-- Нет. Это не моя тайна.-- Ты не понимаешь, насколько серьезно твое положение. Весьма влиятельные особы замыслили посадить на трон царевича и назначить регентом великого князя Николая Николаевича. А тебя либо сошлют в Сибирь, либо казнят. Я знаю заговорщиков, но сейчас не могу назвать. Все, что я могу -удвоить охрану в Царском Селе. Может, ты сегодня все же останешься дома? Подумай. Твоя жизнь нужна их величествам.-- Ладно?».

Когда Протопопов ушел, отец сказал, ни к кому не обращаясь:-- Я умру, когда Богу будет угодно». Потом около часа мы сидели в столовой.

По просьбе отца я читала Евангелие от Иоанна:--"В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог..." И отец толковал:-- «И Слово было плотию и обитало с нами».

Часы в прихожей пробили десять. Отец поцеловал Варю, потом меня, пожелал доброй ночи, потом отослал нас спать. Они с Катей поговорили еще, вспомнили о прежней жизни в Покровском, о купаниях и рыбалке на Туре, о хозяйстве. В назначенный час отец вышел из дома. Его ждал присланный Юсуповым автомобиль…..

---//---//---

Феликс был уверен в собственной безнаказанности. Уверенности ему добавляли телеграммы и телефонные звонки от представителей высших кругов общества, включая членов императорской семьи. Все они считали Феликса главным исполнителем пока еще не доказанного убийства, и все давали понять, что поддерживают его.

Потом я вспомнила о письме, которое передал мне отец вечером накануне. Села читать вслух Варе и Кате:

"Мои дорогие!

Нам грозит катастрофа. Приближаются великие несчастья. Лик Богоматери стал темен, и дух возмущен в тишине ночи. Эта тишина долго не продлится. Ужасен будет гнев. И куда нам бежать?

В Писании сказано: "О дне же том и часе никто не знает". Для нашей страны этот день настал. Будут литься слезы и кровь. Во мраке страданий я ничего не могу различить. Мой час скоро пробьет. Я не страшусь, но знаю, что расставание будет горьким. Одному Богу известны пути вашего страдания. Погибнет бесчисленное множество людей. Многие станут мучениками. Земля содрогнется. Голод и болезни будут косить людей. Явлены им будут знамения. Молитесь о своем спасении. Милостью Господа нашего и милостью заступников наших утешитесь.

Григорий".

При опознании на льду Я подошла близко. Это был, безусловно, он.

Один висок вдавлен от удара. Грязь и водоросли покрывали лицо. Самым ужасным зрелищем -- так как худшие увечья были скрыты грубым одеялом -- был правый глаз, висящий на тонкой ниточке. На запястьях виднелись глубокие, кровавые борозды -- он боролся, стараясь освободиться от пут, когда пришел в себя подо льдом. Закоченевшая правая рука лежала на груди, пальцы были сложены щепотью, как для крестного знамения.

Помню, что открыла рот, чтобы закричать, но не издала ни звука.

---//---

1917 год. Празднуя свободу, толпа пьяных солдат разорила могилу отца. Они подняли труп на штыки, потом бросили его в костер, устроив дикий хоровод. К солдатам присоединилось несколько женщин из ближайшей деревни. Веселье закончилось оргией.

Р.S - РПЦ считает Распутина трагической фигурой, использованной для дискредитации монархии, правления Николая II, церкви, но не святым и канонизации не подлежит.

Распространение "икон" Распутина (например, написанной в 1924 г. рязанскими монахами) и акафистов ему осуждается как кощунство.

Пожертвования Распутиным на храмы и школу в Покровском, помощь мусульманам-татарам на строительство мечети и как следствие Установка жителями"часовенного столпа" в Покровском (2016 г.) Тобольская митрополия назвала "каноническим преступлением".

Патриарх Алексий II назвал инициаторов канонизации "провокаторами и врагами Церкви"

---//---

В Петербурге отец привлечет к себе внимание великого князя Николая Николаевича как раз тем, что вылечит его любимую собаку, казалось, безнадежно больную.

Подходящие слова я нашла у Арона Симановича, человека, совершенно чуждого православию. "Распутин был верующим, но не притворялся, молился мало и неохотно, любил, однако, говорить о Боге, вести длинные беседы на религиозные темы и, несмотря на свою необразованность, любил философствовать. Его сильно интересовала духовная жизнь человека".

Французский посланник Морис Палеолог, как почти весь великосветский Петербург, не любил отца. Но передавал приметы событий часто верно. Он вел дневник, сейчас доступный всякому любопытствующему. - "Среда, 26 апреля 1916 г. Обедню служил отец Васильев в раззолоченной нижней церкви Федоровского собора. Царица присутствовала с тремя старшими дочерьми; Григорий стоял позади нее вместе с Вырубовой и Турович. Когда Александра Федоровна подошла к причастию, она взглядом подозвала "старца", который приблизился и причастился непосредственно после нее. Затем перед алтарем они обменялись братским поцелуем. Распутин поцеловал императрицу в лоб, а она его в руку.

Перед тем "старец" подолгу молился в Казанском соборе, где он исповедался в среду вечером у отца Николая. Его преданные друзья, г-жа Г. и г-жа Т., не оставлявшие его ни на минуту, были поражены его грустным настроением. Он-же несколько раз говорил им о своей близкой смерти. Так, он сказал г-же Т.: "Знаешь ли, что я вскоре умру в ужаснейших страданиях…. .

В Другой раз, проезжая с теми же своими поклонницами Мимо Петропавловской крепости, он так пророчество-Вал: "Я вижу много замученных; не отдельных людей, а толпы; я вижу тучи трупов, среди них несколько великих Князей и сотни графов. Нева будет красна от крови".

Отношения Витте и отца представляют собой пример того, как образованнейший человек, сановник может точно понять душу простого крестьянина. Граф Витте писал: "Нет ничего более талантливого, чем талантливый русский мужик. Распутин, абсолютно честный и добрый человек, всегда желающий творить добро".

Сошлюсь на слова Жевахова, верно отражающие одну деталь в манере отца: "Я несколько раз встречался с Распутиным в 1910 году, то в Петербургской духовной академии, то в частных домах, и он производил на меня, хорошо знакомого с монастырским бытом и со старцами, такое впечатление, что я даже проверял его у более духовно сведущих людей и сейчас еще помню отзыв епископа Гермогена, сказавшего мне: "Это раб Божий: Вы согрешите, если даже мысленно его осудите".

Ковалевский свидетельствует: "Распутин побывал на богомолье в Абалакском монастыре, Саровской пустыни, Одессе, Киеве, Москве, Казани. Возвратившись, он стал еще более богомолен, являлся на клирос раньше священника, истово крестился, бился лбом о землю до крови". Обращу внимание на слова -- "стал еще богомольнее". Значит, и был богомольным. Это расходится с характеристикой, которую дают отцу другие.

Симанович: "Своей внешностью Распутин был настоящий русский крестьянин. Он был крепыш, среднего роста. Его светло-серые острые глаза сидели глубоко. Его взгляд пронизывал. Только немногие его выдерживали. Он содержал суггестивную силу, против которой только редкие люди могли устоять. Он носил длинные, на плечи ниспадающие волосы, которые делали его похожим на монаха или священника. Его каштановые волосы были тяжелые и густые. Он всегда носил при себе гребенку, которой расчесывал свои длинные, блестящие и всегда умасленные волосы. Борода же его была почти всегда в беспорядке. Распутин только изредка расчесывал ее щеткой. В общем он был довольно чистоплотным и часто купался".

Симанович отмечает, что отец часто мылся. Это совершенная правда, что бы там ни говорили другие. Однако делал он это не только из стремления к чистоплотности. Собственно мыться он ходил в баню. Прием же ванны был для отца целым ритуалом. Он говорил: "Все равно как в купели при крещении". Льющаяся из крана вода представлялась отцу неиссякаемым источником. Из-за этого, кстати, у Дуни происходили разбирательства с домовладельцем -потолок соседа снизу часто бывал в разводах от просачивающейся через щели в нашем полу воды. Отец так увлекался, что подолгу не закрывал кранов.

Руднев: "Вообще надо сказать, что Распутин, несмотря на свою малограмотность, был далеко не заурядным человеком и отличался от природы острым умом, большой находчивостью, наблюдательностью и способностью иногда удивительно метко выражаться, особенно давая характеристики отдельным лицам".

Идея о служении миру в миру составляла центральную часть взглядов отца.

---//---

Отец -- не судил. Зато его судили.

Желающих позлословить об отце тогда, как и всегда, было более чем достаточно. В их числе -- лжецелители и ясновидящие, отправители мистических культов, другие мошенники, лишившиеся расположения царского двора или аристократических салонов.

Постоянно обвиняли в пьянстве и разврате.

Тютчева была одной из первых недовольных появлением моего отца во дворце.

Наконец Тютчева дошла до того, что стала настраивать великих княжон против матери.

Этого императрица Александра Федоровна снести не захотела. Карьера Тютчевой при дворе была закончена.

Однако таким образом Тютчева и получила в руки свой главный козырь -теперь она представлялась как невинная жертва Распутина.

Распутина бывало спаивали и заставляли говорить то, что может в пьяном виде выговорить только русский мужик; его фотографировали в этом виде, создавая инсценировки всевозможных оргий, и затем кричали о чудовищном разврате его, стараясь при этом особенно резко подчеркнуть его близость к их величествам;

Он был постоянно окружен толпою провокаторов и агентов Думы, которые следили за ним, измышляя поводы для сенсаций и создавая такую атмосферу, при которой всякая попытка разоблачений трактовалась не только даже как защита Распутина, но и как измена престолу и династии. При этих условиях неудивительно, что молчали и те, кто знал правду".

По достойному сожаления обычаю, отставники-хулители очень быстро объединили свои усилия. И самое прискорбное, что роль пастырей этого стада охотно взяли на себя церковные иерархи. Равно прочим смертным они оказались во власти греха зависти.

Был и церковный суд и обвинение отца и после лжесвидетельствовавий на него Илиодор был выслан из Петербурга в монастырь за сто верст от столицы. А за потакание лжесвидетелю наказали и Гермогена. Но они продолжали распространять различные извращённые слухи.

На руку врагам трона были и "невинные" забавы молодых балбесов аристократов.

Анна Александровна как-то рассказала, как ее невестка, придя на чай, смеясь, сообщила:

-- «Мы распустили новые слухи о Николае. Это так весело!»

Отец часто на всякие пересказанные ему слухи повторял: "Все минется, одна правда останется".

---//---

А в Петербурге Алексей Маленький, как называл его отец, упал и ударился коленом о камень. Болезнь возобновилась. Началось сильное внутреннее кровотечение. Затем приступ прошел. Александра Федоровна возблагодарила Господа за быстрое выздоровление сына, но через несколько дней Алексею опять стало плохо. Длительная поездка в карете по неровной дороге закончилась новым кровотечением. На этот раз оно не унималось. Царевич очень страдал от боли. Нога в паху неимоверна распухла. Врачи были уверены, что мальчик при смерти. Такого тяжелого положения еще не было.

В тот самый день (очевидно, 11 октября 1912 г.) мы с отцом гуляли у реки. Вдруг он схватился за сердце:-- Ох, нет!

Я испугалась. Подумала, что ему плохо. Видя на моем лице испуг, он сказал только одно слово: -- Царевич.

В ту минуту отец ничего не мог знать о болезни мальчика. Он почувствовал.

Позже нам стало известно, что, будучи в забытьи, Алексей вдруг открыл глаза как раз в ту минуту, когда императрица Александра Федоровна произнесла имя моего отца.

Ничего никому не сказав, Александра Федоровна тут же послала ему телеграмму с тем, чтобы он как можно быстрей приехал.

Мы как раз садились обедать, когда принесли эту телеграмму. Отец прочел ее и тотчас же вышел из-за стола, опустился на колени перед иконой Казанской Божьей Матери и стал молиться.

Это продолжалось очень долго. Мы сидели, замерев, Дуня так и застыла с посудой в руках.

По лицу отца крупными каплями стекал пот.

Наконец, он перекрестился в последний раз.

Потом поднялся и велел отправить телеграмму императрице: "Не бойся. Бог увидел твои слезы и услышал твои молитвы. Не горюй, твой сын будет жить".

К тому времени, как телеграмму вручили императрице, у Алексея упала температура, боль стихла, и он крепко уснул.

Если раньше на вопросы Александры Федоровны о том, почему отсутствие отца затягивается, Николай II отвечал: "Так будет лучше для всех нас", то после приступа болезни у Алексея он был вынужден приоткрыть истинное положение дел.

Николай II ясно дал понять императрице Александре Федоровне, что враги трона не оставляют попыток использовать отца как орудия нападения на их семью. Это для царицы новостью не было. Однако у нее имелись более веские доводы в пользу возвращения отца. Что, если у Алексея случится новый приступ болезни, а отец окажется вне пределов досягаемости? Николаю нечего было ответить - жизнью царевича рисковать нельзя.

Вскоре мы (отец, Дуня, я и моя младшая сестра Варя) выехали из Покровского в Петербург.

Это был 1912 год. Предпоследний год "добрых старых времен". Политика царя в отношении простого народа никуда не годилась. Но точно также никуда не годилась она и в отношении других сословий и политических партий.

Результат -- царя не поддерживал никто.

Если бы Николай II не прятался от своих подданных, если бы он ближе подпустил их к себе, за его спиной труднее было бы интриговать против трона.

У революционеров были развязаны руки, газеты писали что хотели. К тому же все уже очень хорошо успели понять натуру царя.

Врагам трона была в действительности выгодна нерешительность Николая II в ведении государственных дел. Они полагали, что смогут в нужный момент подсунуть ему документ, передающий им всю власть в империи.

Так в конце концов и получилось, только по слабости уже собственной они вырванную власть тут же упустили…..

Отец говорил: "Жизнь жалости к человеку не знает. Ей и не положено, на то Бог есть".

Никакого политического влияния отец во дворце не имел, иметь не мог и не желал. Он видел свой долг только в том, чтобы укреплять волю царя и поддерживать жизнь наследника.

Коковцов в записках признает, что отец во дворец "не лез, его туда звали". И звали не ради сугубых политических разговоров.

Белецкий пишет: "После долгого размышления я всесторонне взвесил склад мистически настроенной духовной организации государя, который видел в даровании ему долгожданного наследника проявление милости к нему высших и таинственных сил Провидения вследствие его молитв и общения с людьми, как бы имевшими особый дар предвидения будущего.

Я учел постоянные опасения государя и императрицы за жизнь наследника и единственную веру их в то, что только одна незримая мощь тех же сил и лиц способна спасти и продлить эту дорогую им жизнь".

Гурко: "Если у государыни вера в Распутина была безгранична и всеобъемлюща, то вера государя в него ограничивалась, по-видимому, убеждением, что он обладает целительной силой по отношению к наследнику".

Однако правда и в том, что, по словам Евреинова, "Николай II считал Григория Ефимовича Распутина-Новых за праведника, за "человека Божьего", равного святому, быть может даже за равного Христу".

Он же приводит и такое: "Вот, посмотрите, -- говорил однажды Николай II одному из своих адъютантов. -- Когда у меня забота, сомнение, неприятность, мне достаточно пять минут поговорить с Григорием, чтобы тотчас почувствовать себя укрепленным и успокоенным. Он всегда умеет сказать мне то, что мне нужно услышать.

И действие его слов длится целые недели!".

Отец был для Николая II лекарем, а не советчиком.

Правила «русской дворянской» жизни таковы, что чем тяжелее приходилось Николаю II, тем шире становился круг врагов императора и, значит, врагов отца.

При этом они с легкостью преодолевали сословные барьеры, соединяя свои возможности - бюрократы и купцы, аристократы и промышленники.

Чуть ли не впереди всех шла великая княгиня Елизавета Федоровна, старшая сестра императрицы Александры Федоровны. Благодаря свойствам своего характера -- властности, самолюбия, переходящему в тщеславие. Она считала, что тёмное влияние Распутина довело императорскую чету до «состояния слепоты, которое бросает тень на их дом и страну».

(Хотя в чём то она права но в этом и замысел)

---//---

Родзянко прямо сказал Феликсу Юсупову,(Князь Феликс Феликсович Юсупов, граф Сумароков-Эльстон (11 (23) марта 1887, Санкт-Петербург)

что законным путем с моим отцом ничего нельзя поделать - "никаких он выдающихся преступлений не совершал" Есть только один выход, утверждал он, -- "убийство".

К моменту появления моего отца в столице, богатый отпрыск Феликс Юсупов только что отметил свой 18 день рождения.

Когда Феликс Юсупов слушал рассказ придворной дамы и одногодки Марии Головиной о моем отце ему было 22 года, на лице его играла какая-то странная улыбка. Он действительно предвкушал игру. Ставка в этой игре была высокая. Не просто жизнь его или жизнь отца, а нечто большее.

Юсупов был весьма образован. Но лишь "в научном настроении духа". В смысле нравственном он был совершенным невеждой. Он был нераскаянный.

В юности Феликс, не знающий дисциплины, рос в обстановке полной вседозволенности.

В молодом возрасте Феликс где то в 13-14 лет с братом который был его старше на 4 года переодевались в женские платья и развлекались в городе и тогда же участвовал в групповушке с новым знакомым и его подрушкой который был старше его. Позже он говорил: "Меня так поразило только что сделанное открытие, что по своему юношескому невежеству я не разбирался, кто какого пола".

Как то по возвращении из Парижа в Санкт-Петербург Николай его брат и Поля невеста брата устроили Феликсу двухнедельный ангажемент на выступления в фешенебельном кафе-кабаре "Аквариум". Феликс позаимствовал для такого случая драгоценности матери. Его выступления в кабаре пользовались колоссальным успехом у публики 7 дней, пока его не узнали друзья матери. Дома ждала бурная сцена. Николай, его брат ,взял всю вину на себя, и дело было вскоре забыто.

Феликс оставил карьеру певицы кабаре, но продолжал искать приключений под видом женщины и пускался во все более рискованные предприятия.

И вот отец Феликса накинулся на сбившегося с пути сына и пересказал все слухи о нём а на самом деле лишь стыдливо приуменьшенную правду, ходившие в обществе и открывающие истинную картину жизни сына.

Он представил Феликсу длинный список проступков, опозоривших имя семьи. Феликс сделал некоторые выводы. Но ни в коем случае не желал перемены в своем образе жизни.

Причем необходимо заметить, что пребывание на той ступени общественного положения, на какой находились Юсуповы вообще, все-таки с возрастом вынудило Феликса умерить желания эпатировать. Он старался загнать внутрь свой порок, но не для того, чтобы, раскаявшись, изжить его. Напротив, он пестовал его. Феликс стал более изощренным в своем разврате. Он сделал порок частью собственных светских манер.

Юсупов слыл любителем странностей разного рода. Он сам неоднократно заявлял, что его буквально тянет к "экзотическим лицам" и пояснял: "к маньякам, садистам, хамам...".

После встречи моего отца(гдето 40лет) и Феликса Юсупова(22года) в 1909 году Мария Головина спросила у отца, как ему показался Феликс, тот ответил: "Напуганный мальчик и страшный".

"Кем напуганный?" -- спросила Мария Евгеньевна.

"Собой и напуганный", -- ответил отец.

"А почему страшный?"

Отец промолчал, чем привел Марию Евгеньевну в полное замешательство. Больше в тот день отец не хотел говорить о Юсупове.

---//---

Известно, что такое 1913 год. К сожалению, 300-летие династии Романовых стало последним праздником империи. Приближалась война, которой многие в Петербурге хотели.

Только двое были против нее -- граф Витте и отец.

Не знаю, что именно подействовало на Николая II, но он издал манифест, в котором заявил, что Россия не вступит в Балканскую войну.

Я своими ушами слышала, как великий 56 летний князь Николай Николаевич будущий верховный главнокомандующий сухопутными и морскими силами Российской империи в начале Первой мировой войны, ворвавшись в нашу квартиру и не смущаясь моим и Варимым присутствием, поносил отца, называя его неблагодарной свиньей.

По словам Анны Александровны, именно тогда у великого князя Николая Николаевича родилась идея сместить Николая II. Императрицу в психушку и убить моего отца чужими руками…..

Но случай с Николаем Николаевичем был особым. Болезнь его многие воспринимали как часть его военной профессии. Доктор сказал бы, что великий князь страдает болезненной «жаждой крови». Всякий другой заметил бы — он наслаждается.

Впервые это открылось во время русско-турецкой войны. Тогда Николай Николаевич был совсем еще молодым офицером. Но военные предприятия случались недостаточно часто для получения желаемого удовлетворения. В мирное время нашлась замена -- охота. В силу обычаев своего сословия сильное пристрастие к охоте долго ни у кого не вызывало вопросов. Но потом нашлись свидетели, видевшие, как именно великий князь утолял свою жажду крови на животных.(короче больной садист при дворе).

---//---

Мне исполнилось 15 лет. Я чувствовала себя вполне взрослой.

Но отец установил мне очень строгие правила: меня всегда сопровождал кто-нибудь из взрослых, и я обязана была вернуться домой до 10 часов вечера.

Чаще всего мы гуляли с Марусей Сазоновой по Невскому и делали вид, что рассматриваем витрины магазинов. Конечно же, мы использовали их как зеркала, чтобы видеть идущих следом за нами юношей.

Добравшись до Тобольска, мы пересели с поезда на пароходик и на нем приплыли в Покровское.

На следующий день было воскресенье, стояла прекрасная погода.

Наступило 28 июня 1914 года.

По возвращении из церкви наша семья с друзьями собрались за воскресным обедом.

Обед проходил очень весело. Раздался стук в дверь. Дуня пошла посмотреть, кто это. Через секунду она вернулась и сказала, что староста принес телеграмму от царицы. Отца просили немедленно вернуться в Петербург.

Улица была полна народу: односельчане, принарядившись, вышли на воскресную прогулку.

Уже совсем недалеко от почты отец столкнулся лицом к лицу с незнакомой женщиной, лицо которой было закрыто платком так, что видны были только глаза потому что нос впал от последней стадии сифилиса. Это и была Хио-ния Гусева. Она протянула руку, словно за подаянием, и когда отец замешкался, доставая деньги из кармана брюк, она второй рукой стремительно выхватила из-под широкой накидки нож и вонзила его в живот, пропоров его снизу до самой груди.

Конец 3 части. Продолжение следует.

И т.д…

---//---

К началу века Петербург впору было называть не Новой Венецией, а Новым Содомом. В то время Петербург или «просветлённое общество» захватила педерастия, мужеложство, скотоложство, инцесты, проституция и мракобесия, образовывались соответствующие кружки по увлечениям и это не считалось постыдным.

(Короче по библейскому факту, это надо было всё сполить, только нужны были «фитили» и «огниво» и чей то замысел.)

Церковь 1900 года напоминала бюрократический полу полицейский институт, где:

Административные функции преобладали над пастырскими;

Контроль за лояльностью населения подменял заботу о нравственности;

Отсутствие автономии делало невозможным социальное служение.

Как отмечал историк А. Щапов, раскол XVII века стал точкой не возврата: церковь, выбрав союз с государством, утратила моральный авторитет для борьбы с пороками общества. Результатом стала не пассивность, а подмена миссии — вместо исцеления язв времени, она сама стала их частью.

Полиция сбивалась с ног, следя за порядком в бесчисленных домах терпимости а чаше просто подкупалась. Девушек для них привозили из Азии, Южной Америки и Африки, в том числе от 3 до 10 летних, спрос на которых был весьма велик.

146 заведений терпимости (данные 1890-х гг.), сконцентрированных в районе Сенной площади, Лиговского проспекта и Таирова переулка.

"Рынки" детей - В парке у Народного дома (ныне территория Александринского театра) "тетки-комиссионерки" торговали несовершеннолетними, выдавая их за племянниц. Цены были минимальны — иногда достаточно было коробки конфет.

Большинство таких девочек погибали от венерических болезней, насилия или самоубийств. Выжившие, как правило, оставались в проституции до конца жизни из-за клейма "желтого билета" (документа, заменявшего паспорт проституткам).

А детская проституция в Москве достигла просто угрожающих масштабов: в этом бизнесе, по оценкам специалистов, находятся более 50 тысяч детей, возраст которых колеблется от 3 до 14 лет. Многие полагают, что основной причиной массового распространения детской проституции в России является крайне либеральное законодательство.

В 1901 году официально зарегистрировано 2400 легальных домов терпимости по всей империи. В них работало свыше 15 000 чел.

«Библейский пожар очищения» начался с 1917 года.

Отец называл Петербург смердящей бездной (яма, куда затянуло их с братом в пруду в детстве).

Говорил, что в Петербурге "воздух пахнет гнилью" как жижа со дна пруда, где он едва не утонул.

После убийства Александра II (1881) Петербург воспринимался как центр революционного подполья и террора, что усиливало образ города-разрушителя.

А из слов Симановича видно, что за атмосфера царила тогда в столице. Она вполне соответствовала настроению умов. «Клубок змей, готовых жалить любого, в ком только заподозрят покушение на свой покой. Шпионство, заговоры, полное непонимание или нежелание понимать выгоды государства».

Александр III скончался 1 ноября (20 октября по старому стилю) 1894 года

Коронация императора Николая II состоялась 14 (26) мая 1896 года.

В записках великого князя Александра Михайловича мне бросилось в глаза следующее. Он описывает разговор с тогда еще великим князем Николаем Александровичем (будущим Николаем II), наследником Александра Третьего.

Тот только что узнал о смерти отца и, значит, о близости своего коронования.

"Сандро, что я буду делать?! -- патетически воскликнул он. -- Что будет теперь с Россией? Я еще не подготовлен быть царем! Я не могу управлять империей. Я даже не знаю, как разговаривать с министрами. Помоги мне, Сандро! Помочь ему? Мне, который в вопросах государственного управления знал еще меньше, чем он! Я мог дать ему совет в области дел военного флота, но в остальном... Я старался успокоить его и перечислял имена людей, на которых Николай мог положиться, хотя и сознавал в глубине души, что его отчаяние имело полное основание и что все мы стояли пред неизбежной катастрофой….".

У Гурко: "В личности Николая Второго наблюдалось странное и редкое сочетание двух по существу совершенно противоположных свойств характера: при своем стремлении к неограниченному личному произволу, он совершенно не имел той внутренней мощи, которая покоряет людей, заставляя их беспрекословно повиноваться. Основным качеством народного вождя -- властным авторитетом личности -- государь не обладал вовсе. Он и сам это ощущал, ощущала инстинктивно вся страна, а тем более лица, находившиеся в непосредственных сношениях с ним.

Всецело побороть природную застенчивость не удалось Николаю Второму до самого конца его довольно продолжительного царствования. Застенчивость эта была заметна при всяком его выступлении перед многолюдным собранием, и выработать внешние приемы непринужденного царственного общения со своими подданными ему так и не удалось.

---//---

Распутин прибыл в Петербург не по железной дороге, а пешком и при этом босиком. Он остановился в монастырской гостинице как гость архимандрита Феофана.

Город ему не понравился. Потом он говорил мне, что ему душно здесь. Нежелание свое сразу уехать обратно объяснил так: "Меня держит здесь".

Он уже давно слышал о священнике из собора в Кронштадте -- знаменитом Иоанне Кронштадтском и решил поехать в Кронштадт, на проповедь.

Отец простоял на коленях всю службу. Молился, вручая свою судьбу Господу.

Архимандрит Иоанн вышел из алтаря, остановился перед отцом, взял его за руку и заставил встать. Сказал, что почувствовал присутствие отца в храме: -- В тебе горит искра Божья. Отец попросил благословения у архимандрита. -- Господь тебя благословляет, сын мой, -- ответил тот.

В тот день отец принял причастие из рук Иоанна Кронштадтского, что было большой честью. После архимандрит позвал отца к себе. Отец рассказал Иоанну о себе все. "Как на духу". Впрочем, он и воспринимал происходящее как продолжение исповеди, начатой еще в храме во время службы.

Архимандрит, пересказывая другим встречу с отцом, называл его "истинным старцем".

Вскоре он пригласил отца пожить в монастыре. Отец приглашение с радостью принял.

Иоанн Кронштадтский, искренне расположившийся к отцу, познакомил его с Гермогеном Саратовским, в то время одним из самых популярных церковнослужителей в России; монахом Илиодором (в миру -- Сергей Труфанов), известным тогда суровыми проповедями, собиравшими огромные толпы слушателей; и архимандритом Феофаном, инспектором Духовной академии Санкт-Петербурга, духовником семьи императора.

Они были поражены высказываниями простого мужика. За простодушием таилось глубокое понимание религиозных истин. "Распутин своими религиозными познаниями приводил в изумление даже епископов и академически образованных богословов".

Превосходная память позволяла отцу цитировать длинные куски из Священного Писания. Уже только одно это поразило искушенных собеседников. Умением толковать священные тексты образованных богословов удивить было сложнее. Но и это удалось сделать отцу.

Итак, отец стал жить в Кронштадтском монастыре. "Этот -- настоящий, не верхотурский", -- говорил он.

Именно Феофан познакомил отца с великими княгинями Милицей и Анастасией, черногорскими принцессами и женами великих князей Петра Николаевича и Николая Николаевича. (В доме первого, кстати, отец был представлен царю и царице.)

Делая это, архимандрит намеревался воздействовать на великую княгиню, поскольку и она, и ее сестра, великая княгиня Анастасия, как и их мужья, очень интересовались мистикой и оккультизмом.

Вводя отца в их дом, архимандрит предполагал, что "тобольский старец" сумеет "отвадить" великосветских дам от "богопротивного дела".

Не будет дерзостью сказать, что государь Николай II и отец двигались навстречу друг другу. При этом внутренние устремления государя в значительной степени входили в противоречие и даже столкновение с тем, что окружало его.

Белецкий, описывая отца и Николая II, замечал: "Это была сильная воля и слабая воля". Все события сходятся к тому, что именно поиском такого энергического начала государь был озабочен ему не хватало Александра III .

Николай II провел начало своего царствования, сидя за громадным письменным столом в своем кабинете и слушая с чувством, скорее всего приближающимся к ужасу, советы и указания своих дядей.

Он боялся оставаться наедине с ними. В присутствии посторонних его мнения принимались дядями за приказания, но стоило племяннику и дядям остаться с глазу на глаз, их старшинство давало себя чувствовать.

Они всегда чего-то требовали. Николай Николаевич воображал себя великим полководцем. Алексей Александрович повелевал моряками. Сергей Александрович хотел бы превратить Московское генерал-губернаторство в собственную вотчину. Владимир Александрович стоял на страже искусств.

Любимая жена и ненавистная невестка. Почти все, кто писал о семье Николая II и императрицы Александры, отмечали, что они составляли счастливую пару. И, судя по всему, это действительно так. Но кроме собственно супружества их союз был сопряжен с исполнением государственных обязанностей. Счастье "на двоих" -- не для монарших особ.

Императрица страдала неврозом сердца. И каждые роды усугубляли болезнь. Вообще же для сердечных больных характерно обостренное как бы вслушивание в себя. Именно маска надменности скрывала у императрицы Александры Федоровны страх внезапной остановки сердца.

Дам слово Симановичу: "Между царем и царицей возникали очень часто ссоры. Оба были очень нервны. По несколько недель царица не разговаривала с царем -- она страдала истерическими припадками. Царь много пил. выглядел очень плохо и сонно, и по всему было заметно, что он не властен над собой".

В чем причина? - Николай разрывался между матерью и женой, любя и ту, и другую. Мария Федоровна тоже, разумеется, любила сына. Но это была безотчетно "изводящая" любовь. Она не могла простить императрице Александре Федоровне, что под давлением некоторых обстоятельств вынуждена была согласиться на брак сына.

Уступив в этом, она поставила себе целью развести их. Империи нужен цесаревич. Но оставались вопросы, так сказать, физиологические. Время шло, а наследника -- мальчика -- все не было. Были только девочки….

Царь был идеальным мужем и любящим отцом. Он хотел иметь сына. От его брака с принцессой Алисой Гессен-Дармштадтской у него родились в течение семи лет четыре дочери. Это угнетало его. Так как мальчика не получалось….

После рождения четырех девочек вдовствующая императрица тотчас же распространила теорию, с большой охотой подхваченную сплетниками из ее окружения, будто императрица Александра Федоровна, отказываясь родить наследника престола и предает интересы России ради Германии, поскольку она по происхождению немка!

Не умея сразу рассмотреть истинные намерения людей, стремившихся во дворец, Николай II и императрица Александра пришли к тому, что их постепенно захватили как действительно благочестиво настроенные странники и тому подобные, так и псевдосвятые, гадалки и шарлатаны, мистики и жулики.

Всех их радушно встречали, а особенно тех, кто брался предсказать появление наследника мужского пола.

За год до первой встречи с отцом царица, наконец, родила сына, царевича Алексея Николаевича. Вот как пишет великий князь Александр Михайлович:- « "30 июля 1904 года императрица разрешилась от бремени долгожданным сыном. Так как роды были очень тяжелыми, понадобилось вмешательство грамотного хирурга».

Николая II поставили в известность о риске для жизни и матери, и младенца. Однако все обошлось благополучно. Но больше Александра Федоровна не могла иметь детей.

Императрица разрешила епископу Феофану привезти Распутина и после краткой с ним беседы пожелала не ограничиться этим первым свиданием, а захотела ближе узнать, что это за православный человек из Тобольской губернии.

Мой отец никогда не называл мне точной даты своей первой встречи с царской семьей, но, вероятно, это случилось 31 октября 1905 года, так как на следующий день, первого ноября, царь записал в своем дневнике: -"Мы встретили Божьего человека -- Григория Ефимовича из Тобольской губернии".

Труфанов: "Феофан рассказывал: Вот Божий человек! И говорит-то не так, как мы, грешные. Было раз так. Государь, государыня с наследником на руках, я и он сидели в столовой во дворце. Сидели и беседовали о политическом положении России.

Старец Григорий вдруг как вскочит из-за стола, как стукнет кулаком по столу. И смотрит прямо на царя.

Государь вздрогнул, я испугался, государыня встала, наследник заплакал,

а старец и спрашивает государя: "Ну, что? Где екнуло? Здеся али тута?" -- при этом он сначала указал пальцем себе на лоб, а потом на сердце.

Государь ответил, указывая на сердце: "Здесь; сердце забилось!" -- "То-то же, -- продолжал старец, -- коли что будешь делать для России, спрашивайся не ума, а сердца. Сердце-то вернее ума..." Государь сказал: "хорошо", а государыня поцеловала его руку, произнесла: "Спасибо, спасибо, учитель".

Случай, описанный Труфановым со слов Распутина.

"Ты хочешь знать, как у меня явилась новая фамилия, Новый? Слушай! Когда я однажды поднимался во дворец по лестнице, в это время цари, дожидаясь меня, сидели в столовой. Государыня держала на коленях наследника, тогда еще не говорившего ни слова. Как только я показался в дверях, то наследник захлопал ручонками и залепетал: "Новый, Новый, Новый!" Это были первые его слова. Тогда царь дал приказ именовать меня по фамилии не Распутин, а Новый".

Трех лет от роду, играя в парке, цесаревич Алексей упал и получил ранение, вызвавшее кровотечение. Вызвали придворного хирурга, который применил все известные медицине средства для того, чтобы остановить кровотечение, но они не дали результата. Царица упала в обморок. Ей не нужно было слышать мнения специалистов, чтобы знать, что означало это кровотечение: это была ужасная гемофилия -- наследственная болезнь мужского поколения ее рода в течение трех столетий.

Старый двор, то есть двор вдовствующей императрицы Марии Федоровны, не унимался в своей злобе по отношению к Александре Федоровне и после рождения ею наследника.

Старому двору просто нужна была другая царица, которой можно было бы управлять, а через нее и Николаем II.

Николай II нашел опору в императрице Александре. Объединившись, они пытались противостоять -- разумеется, в разные моменты с разным успехом.

Великий князь Александр Михайлович писал: "Императрица отказывалась подчиняться судьбе и болезни сына. Она непрестанно говорила о невежестве врачей.

Она обратилась к религии, и ее молитвы были полны отчаяния". Императрица Александра Федоровна повторяла: "Для Бога нет невозможного. Нужно только быть достойным его милосердия, и чудо придет".

К Алексею приставили телохранителя (камердинера) -- матроса по фамилии Деревянко.

Он должен был ограждать ребенка от малейшей опасности, могущей послужить причиной непоправимой трагедии.

Однажды мальчик играл в присутствии камердинера в дворцовом саду, где два матроса были заняты обрезкой кустов. Один из них бросился с большим ножом на маленького Алексея и ранил его в ногу. Царевич закричал. Матрос наподдавший побежал проч. Находящийся поблизости камердинер нагнал матроса и задушил его тут же.

Второго матроса также поймали и по приказу царя без суда повесили.

Положение Алексея было весьма опасным, и он поправлялся очень медленно. После этого родители постоянно опасались за жизнь своего сына.

Они боялись новых покушений, со стороны своих родственников и не смели никому его доверять. Мать почти никогда не оставляла его одного.

В возрасте четырех лет царевич во время игры споткнулся и упал, но в отличие от своих сверстников, которые падают, поднимаются и продолжают играть, Алексея тут же охватила сильная боль, и началось внутреннее кровотечение.

Его отнесли в постель, он сильно мучился, поэтому спешно послали за доктором Боткиным, личным лекарем царской семьи но он был бессилен.

Шел третий день с момента начала приступа, а Алексею становилось все хуже. Он корчился от боли, лицо его приняло пепельный оттенок и покрылось потом. В этот момент во дворец приехала великая княгиня Анастасия. Имея доступ в комнату больного, она смогла поговорить с измученной царицей и предложила -- как последнее средство -- позвать во дворец моего отца: - "Григорий Ефимович поможет".

Не прошло и часа, как отца нашли.

Он, разумеется, тут же согласился ехать к больному царевичу.

Приехав отец благословил крестным знамением всех находящихся в комнате. Потом подошел к царской чете, поздоровался сперва с царем, а затем, с царицей своим обычным троекратным поцелуем (в "Житии опытного странника" отец несколько раз ссылается на слова апостола "Приветствуйте друг друга святым лобзанием") и сердечным объятием.

В ответ на приветствие отца императрица Александра Федоровна почтительно поцеловала его руку как Святому отцу и пастырю.

Отец повернулся к страдающему мальчику, посмотрел на его бледное, искаженное болью лицо, опустился на колени и начал молиться.

По мере того, как он молился, присутствующих охватывало ощущение покоя, и вне зависимости от степени религиозности, все опустились на колени и присоединились к его немой молитве.

В течение десяти минут ничего не было слышно, кроме дыхания.

Потом отец поднялся с колен. Он обратился к Алексею: "Открой глаза, сын мой! Открой глаза и посмотри на меня!" Услышав его слова, остальные тоже встали и с изумлением увидели, как веки Алексея затрепетали и приоткрылись.

Сперва мальчик оглянулся вокруг с некоторым замешательством, но потом его взгляд сосредоточился на лице моего отца. На губах царевича появилась слабая улыбка.

Радостный возглас царицы нарушил тишину комнаты.

К ней тут же присоединились остальные. Но отец махнул им рукой, призывая к молчанию, и снова обратился к мальчику: "Боль твоя уходит, ты скоро поправишься. Ты должен возблагодарить Господа за свое выздоровление. А теперь спи".

Алексей закрыл глаза и вскоре погрузился в спокойный сон, впервые за несколько дней.

Отец повернулся к родителям мальчика и сказал:- "Царевич будет жить". И никто из присутствующих не усомнился в том, что он говорит правду.

Произошло чудо, на которое так все уповали….

(Какая мать откажется от лекарства которое лечит её сына ?)

Гурко: "Государыня почти сразу настолько уверовала в Распутина, что сочла его за Богом посланного человека, имеющего специальную миссию - спасти и сохранить наследника русского престола".

С того дня пути царской семьи и моего отца -- простого сибирского мужика — соединились.

Маленький Алексей полюбил Распутина. чудотворные способности и знахарство Распутина оказывали свое действие.

Однажды, когда опять наступило кровотечение из носа, Распутин вытащил из кармана ком древесной коры, разварил ее в кипятке и покрыл этой массой все лицо больного. Только глаза и рот остались открытыми. И произошло чудо: - кровотечение прекратилось!

Болел кто-нибудь головой или лихорадкой -- Распутин становился сзади больного, брал его голову в свои руки, нашептывал тихо-тихо молитву и толкал больного со словом "Ступай". Больной сразу чувствовал себя выздоровевшим!

После двух лет, проведенных вдали от дома, отец решил съездить в Покровское. К тому времени строительство "железки" -- Транссибирской магистрали -- закончилось, и он ехал домой "как барин".

В честь его приезда устроили праздник на всю ночь. Причин для радости было несколько. Во-первых, вернулся отец. Во-вторых, мама отлично управлялась со все расширяющимся хозяйством и могла похвастаться успехами перед мужем.

Пусть и не надолго, но вся семья снова была вместе.

Здесь надо сказать, что в тот приезд отца в Покровское, к нему даже из города приезжали просители за болящих. Слава о нем как о целителе уже распространилась так широко, что никем не ставилась под сомнение что он Святой чудесник.

Распутин надевал тогда свои старые валенки, холщовую рубашку, портки и в таком виде щеголял по селу с надушенными, в модных шляпах барынями, которые под руку вели его в церковь, не стесняясь местных крестьян. Дамы заглядывали ему в глаза и величали его Святым отцом".

---//---

Как-то, уже в Петербурге, придя поздно из дворца, где провел целый день у больного царевича, он зашел ко мне в спальню и долго гладил меня по голове, плакал, повторяя: "Слава Богу, что ты здорова!"

Я знала, что отца, в отличие от прочих, окружает какая-то чудесная тайна. Знала, что он обладает даром целительства. Знала, что мой отец особенный.

Но при этом воспринимала только как любимого отца. До остального мне дела не было.

В своей одежде Распутин всегда оставался верен своему крестьянскому наряду. Он носил русскую рубашку, опоясанную шелковым шнурком, широкие шаровары, высокие сапоги и на плечах поддевку.

В Петербурге он охотно надевал шелковые рубашки, которые вышивали для него и подносили ему царица и его поклонницы. Он также носил высокие лаковые сапоги

Другие люди, и их было много, изо дня в день приходили и выстраивались в очередь, предъявляя на него свои права и требуя внимания. Если я и ревновала его к толпе почитателей и льстецов, а я ревновала!, то меня также интриговало их поклонение ему.

А теперь, когда распространился слух и о том, что отца принимают при дворе, к нему стали стекаться и толпы карьеристов. Матери просили пристроить сыновей на государственную службу, дельцы стремились получить выгодный контракт, политики жаждали попасть в кабинет министров — и все слетались к отцу.

Отец никогда не умел отказать нуждающимся в помощи, и трудился самым старательным и добросовестным образом. Некоторое время он пытался принять всех. Молился за здоровье больных. Многие из них чудесным образом исцелялись, а очереди становились тем длиннее, чем шире распространялись слухи о его способностях чудесного врачевателя.

Многих, однако, он и отвергал, если они не выдерживали острого взгляда отца, умевшего тут же разгадать их корыстные и лживые цели.

Таких людей он отсылал прочь с большим тактом, давая им понять, что они не сумели пройти испытания.

Важно заметить, что отец никогда не брал на себя смелость осуждать мотивы приходивших к нему людей. "Только Бог, -- говорил он, -- имеет право судить".

Отец очень любил картошку и кислую капусту. Надо ли говорить, что гости, и самого аристократического разбора, ели то же, что и он, за одним столом у нас в гостях.

Императрица очень опасалась, зная нравы своих придворных, и за жизнь отца. Она приставила к отцу свою охрану -- у дома дежурили полицейские в мундирах.

Дом оплачивался казной государства.

Анна Александровна передавала мне слова императрицы Александры Федоровны:

- "Я не могу позволить, чтобы с Григорием Ефимовичем что-нибудь случилось.

Он -- спаситель Алексея, а, значит, и наш спаситель. Григорий Ефимович пришел к нам вместе с Господом, когда уже никто не мог помочь.

Он сделал невозможное. Пока Григорий Ефимович с нами -- я спокойна за всех нас".

Вот свидетельство Руднева' "Вообще Распутин по природе был человек широкого размаха; двери его дома были всегда открыты; там всегда толпилась самая разнообразная публика, кормясь за его счет".Правилом был прием между 10 часами утра и 1 часом дня.

---//---

Как-то отец попал в монастырь на Охте, это в пригороде Петербурга. Сестры пригласили его разделить с ними ужин. Когда собравшиеся только приступили к трапезе, до них донесся дикий вопль, от которого мороз продирал по коже. Так, должно быть, кричат в аду.

Потом вопль сменили хриплые, но тоже очень громкие стоны. Все, кроме отца сохраняли полное спокойствие.

Монашки в ответ на расспросы отца рассказали, что это крики несчастной молодой послушницы, страдающей падучей. Ни молитвы, ни усилия докторов ей не помогают.

Отец попросил отвести его к больной. Настоятельница поспешила исполнить просьбу.

Разумеется, отец не в первый раз видел подобных больных. Но то, что ждало его сейчас, было душераздирающим. В келье, чья дверь представляла собой частую решетку, на куче зловонного хлама, ощерившись, лежала женщина, имевшая вид безумной -- волосы всколочены, лицо и тело, видное сквозь разорванное платье, исцарапаны до крови. Увидев пришедших, она как будто очнулась и снова начала завывать, теперь -- почти басом.

Из ее горла вырывались крики, в которых можно было различить ругательства и богохульства. При этом тело больной извивалось, она загораживалась руками, словно пытаясь защититься от удара. Потом вдруг затихла, будто удар все же достиг цели…..

Таких называют одержимыми. В перерывах между мучительными припадками, лишающими их, кажется, всего человеческого, женщины ничем не отличаются от остальных. По их виду в обычные дни ничего заметить нельзя. Все это вполне относилось и к Акулине -- по словам настоятельницы -- очень красивой и спокойной.

Отец вызвался помочь. Он вошел в келью, остановился на пороге, осенил себя крестным знамением и несколько минут молился молча.

Затем подошел к одержимой и обратился к ней.

Акулина повернула к нему лицо, окровавленное и покрытое синяками, изуродованное животным оскалом, выражающим ненависть.

Отец опустился рядом с ней на колени и стал молиться вслух.

Он просил Господа о том, чтобы тот простил тяжкие грехи несчастной.

Настоятельница и сестры недоуменно переглядывались, так как не знали за послушницей никаких грехов, тем более тяжких.

Но в голосе отца звучала такая скорбь и уверенность, что становилось ясно, он знает, о чем просит…..

По мере того, как продолжались молитвы отца, взгляд Акулины прояснялся, вся ее фигура как-то преображалась. Из зверя она на глазах превращалась в женщину. Несчастная даже пыталась стыдливо прикрываться, натягивая лохмотья то на грудь, то на колени. Постепенно девушка совсем успокоилась.

Казалось, невидимая рука сняла с нее груз ненависти и греха.

Следующей была молитва отца "о здравии болящей рабы Божьей Акулины".

Когда отец замолчал, Акулина имела вид здоровой.

Отец три раза широко перекрестился, потом так же перекрестил Акулину и сказал:

-"Господь услышал мои молитвы. Она исцелилась. Казанская Божья Матерь дала ей отпущение грехов".

Присутствовавшие при исцелении Акулины приняли происшедшее за чудо. Позже это событие было занесено в монастырскую книгу с подробнейшим описанием всех действий отца, как подтверждение проявления милости Божьей, к этой обители.

---//---

Руднев: "Распутин несомненно обладал в сильной степени какой-то непонятной внутренней силой в смысле воздействия на чужую психику, представлявшей род гипноза. Так, между прочим, мной был установлен несомненный факт излечения им припадков пляски св. Витта у сына близкого знакомого Распутина -- Симановича, студента Коммерческого института, причем все явления болезни исчезли навсегда после двух сеансов, когда Распутин усыплял больного".

---//---

Коковцов: Взрыв на даче Столыпина:

12 (25) августа 1906 года. Теракт на Аптекарском острове в Санкт-Петербурге стал одним из самых кровавых в истории Российской империи.

Доч - Наталья Столыпина (15 лет):

Взрывной волной её выбросило с балкона второго этажа на набережную Невки. Получила множественные переломы ног — врачи рассматривали ампутацию

Сын - Аркадий Столыпин (3 года):

Взрывной волной сброшен с балкона, получил тяжёлую черепно-мозговую травму и переломы. После взрыва спрашивал: «А этих злых дядей, которые нас сбросили, поставили в угол?». Испытывал проблемы с речью и двигательными функциями.

Служанка - Няня детей, Анна Останкевич, погибла на месте, пытаясь прикрыть их собой.

Вскоре в клинику доктора Калмайера, так как она была ближе к даче, чем другие медицинские учреждения пришёл Распутин и попросил разрешения посмотреть больных и помолиться над ними.

-- Ничего, все будет хорошо, -- сказал он.

Так и вышло".

К 1914 году через Императорское Православное Палестинское Общество (ИППО) в Палестину по святым местам ежегодно отправлялось 12–15 тыс. паломников ездил с ними и Распутин после подставы с фотографиями по настоянию Николая II. После прибытия обратно отправился в Покровское домой.

Отцу не было известно о том, что за день до его отъезда в Покровское, Коковцов напросился на аудиенцию к царю и предъявил ультиматум: если Распутин останется в Петербурге, кабинет министров уйдет в отставку. Так что уехав, отец избавил Николая II от необходимости вступать в постыдный для самодержца торг.

Перед отъездом императрица попросила отца придти, чтобы благословить ее и детей. Тогда же она сказала, что надеется на скорое возвращение отца.

продолжение того что не влезло - https://proza.ru/2025/07/07/151