WWW.LENINGRAD

Но меньше всего интересны овечки в волчьих шкурах. Вот эти все недолюбленные, недоласканные страдальцы, которые защищаются от внешнего мира тем, что ведут себя как последние мудаки, и только самая избранная может разгадать за страшной личиной нежное и ранимое сердце, полюбить таким как есть и тем самым спасти и исправить.

Ну, во-первых, как я уже сказала, бабушке миллион лет, бабушка все эти игры играла, в каждой все ходы знает. Реплики писать бабушка может каждому из таких двуликих. Мало того, некоторым правда не помешали бы услуги копирайтера – путаются в грамматических конструкциях.

Во-вторых, я отлично знаю, что рядом с каждым из таких нерасколдованных принцев обычно отирается до десятка претенденток на роль той самой, что его исправит. Не человек, а сломанный водопровод, вокруг которого уже вторая подряд ремонтная бригада топчется.

А в-третьих, большая проблема этих ребят не в том, что они пиздят, как дышат. А в том, что в ключевом посыле они совершенно искренни. Их правда недолюбили. Они правда одиноки и несчастны. Они мечтают о той, кто освободит их и спасет от них же самих.

Но тут как в «Тысяче и одной ночи». Джинн первое тысячелетие обещал одарить золотом и камнями того, кто спасет его, вторую тысячу лет сулил власть и женщин спасителю, а на третью тысячу лет так разозлился, что решил: кто меня за лампу тронет – убью нахрен.

И как-то так оно и работает. Если человека слишком долго не любили и обижали (или ему кажется, что обижали), то его спасителю достанутся не шелка и специи востока, а полное и феерическое угандошивание.

Потому что наш ламповый джинн будет сначала от спасителя защищаться, потом проверять его на прочность, мол, ты же сказала, что будешь принимать любым, — а вот таким слабо? Ах так? Значит, такой же предатель, как и остальные, я прав и несчастен, пойду спрячусь в лампу, и в этом будешь теперь виновата ты.

Заколдованный принц будет подкидывать нашей бравой героине разные испытания, ведь сказка – она про приключения и испытания. Справиться со всем этим пиздецом не под силу ни одному здоровому человеку, но чем больше в это вляпываешься, тем менее здоровым становишься и тем более пригодным для совершения подвигов.

И ты вкладываешься, вкладываешься, вкладываешься, не прося ничего взамен, зная, что это твоя судьба и почти предназначение – подарить этому человеку мир, а миру – этого прекрасного человека. Ведь еще немного и он полностью раскроется, он уже дважды показывал свое мягенькое пузико. Надо всего лишь победить еще одного дракона и выведать тайный заговор у ведьмы в дальнем лесу.

И чем дальше по сюжету, тем сказочней наш долбоеб. Пока в какой-то момент долбоебу не наскучит и не молвит он, что все тлен, его израненное сердце не способно вместить всю эту любовь, а еще, кажется, ты шлюха и жопа у тебя толстая.

И ты такой ходишь по всему этому лукоморью и опрашиваешь окружающих белок, мол, а вы знали, принц-то оказывается мудак и долбоеб! На что белки будут кидаться орехами и верещать, мол, да мы тебе всем лесом об этом говорили днями напролет, а ты все – нет, он просто загадочный и недолюбленный.

И ты понимаешь, что ты тупее белки.

Джинн, что провел в лампе всю жизнь, ничем другим кроме кровавых расправ наградить и не может. В лампе холодно, темно и тесно. Там неоткуда взяться дарам и вообще хоть чему-то хорошему.

Так что же? Всех, у кого было хуевое детство или мрачняк какой в жизни, в утиль? Мол, не были нормальными людьми, нехуй и начинать? Сиди дальше в лампе, носик ейный наглаживай?

Да и нет. Тех, кто в лампе, я правда по старости лет начала обходить стороной. Но вот в чем фокус, Шахрезада вам не рассказала, а я расскажу.

Из лампы можно выковыриться самостоятельно. Это вам гаремные девки плетут долгими ночами, что для любви всегда нужен кто-то еще. Как иначе – у них работа такая.

А те, кому от вас ни черта не нужно, вот они скажут правду. Для любви нужен лишь любящий. Об этом, кажется, писал еще Руми.

Для того, чтобы проработать свои травмы, нужны травмы и желание работать. Чтобы доверять миру – мир и желание ему доверять. Чтобы верить в лучшее – нужна вера, а не лучшее.

На все это уйдет время и силы. Все это приходит не сразу, не вдруг и даже, блин, не линейно. Для этого нужно терпение и желание меняться.

А второй человек для угандошивания – не нужен.

Человек для угандошивания нужен тогда, когда хочется угандошивать человеков, а не «лечиться об них». Джинн, сидящий в лампе три тысячелетия, сидит там, потому что ему там хорошо и удобно в этой лампе, а не потому что не нашлось смельчака.

Нашелся. И не один. Там за эти три тысячелетия кладбище у той лампы выросло больше, чем после Македонских походов.

А ищущие приключений все приходят и приходят. И надеются, что их-то желания джинн точно исполнит. Он же обещал.