Komarishok

– Чагось? – Тихон недоумённо проморгался. Старуха всегда была на его памяти ссохшейся и тощей. Да и в деревню не выходила уже несколько лет.

– Да, ведьму нашу, говорю, давеча видела, – продолжила соседка, разминая затёкшую от прополки сорняка спину. – Она поутру в сторону стройки пошла. Я ей за доброе утро, а она, представляешь, дрянь такая, мимо прошла! Да ещё и обошла огород мой дугою. Не! Я помню, что душицу ни она, ни пауки ейные не приветствуют, но чтоб так невежливо! Хотя, мож она совсем оглохла, да ополоумела на старости лет-та. Да только как ж так разожраться-то смогла чуть ли не подножном корму?

– Людк, а ты сама на старости лет не подслепла, а? Я её позавчера видел – кожа да кости. Ты где увидала, что она разожранная-то?

– Тьфу на тебя! Сам ты хрен слепой. Говорю тебе, разожралась! Не... – соседка небрежно отмахнулась, будто от мухи, – рожа и руки-то тощие. А пузо-то она еле волочит! – Людка как можно убедительнее надула живот и показала руками огромную окружность, – Да правду говорю я тебе, что сычом смотришь? Как бочку воды выдула... Я ей, значит-то кричу «куда идёшь, старая?». А та: шарк, да шарк, шарк да шарк, – соседка в досаде хлопнула себя по бёдрам, – И пауки её с подола разве что на землю не падают. Ну я понимаю, старость... Но это ж надо так себя запустить! Эй! Тихон? Ты куда понёсся-то как угорелый? Да что за день-то такой, а? Эх, тьфу на вас, только от дела отвлекаете...

***

– Вот! С этого ракурса... Давай! Уважаемые телезрители!...

Бойкая девушка в идеально сидящем костюмчике лазурного цвета и рыжей каской на белокурой голове, делала пробные дубли, дабы её коллеги могли подстроить камеры под свет, настроить звук и подобрать оптимальные ракурсы для съёмки.

К воодушевлённому лицу приклеилась профессиональная улыбка. Она любила эти места. Заповедные, как их называл её дедушка. Было немного грустно оттого, что деревню, где она в детстве проводила по целому лету, вскоре снесут. Но прогресс требовал место, а работодатели требовали соблюдать сценарий. В любом случае она планировала навестить деда после окончания съёмок, и в который раз попытаться убедить в том, что на переезде жизнь не заканчивается, а природу не затронут больше необходимого для трассы.

По отмашке из машины представительского класса вышел довольно-таки грузный и высокий мужчина в дорогом костюме. Подошёл к улыбающемуся прорабу и пожал ему руку. Тот протянул ему каску с не менее приветливой улыбкой.

–... Но безопасность на стройке – превыше всего!..– продолжала чётко выговаривать текст репортёр, поглядывая по сторонам, пока операторы наводили объективы на упомянутого в речи спонсора. И тут улыбка сползла с её лица, и она удивлённо замерла, слегка наклонив голову набок.

– Эй! Стоп, снято... Ну ты чего? Текст забыла? Давайте-ка, перерыв пять минут. Повтори всё, и будем уже снимать начистую, чтоб весь день тут на комарье не торчать... – проворчал режиссёр видеоролика, прихлопывая очередное докучливое насекомое. – От-тварь...

Наконец, он обратил внимание на предмет замешательства и потери речи репортёра:

– А это у вас что за... сотрудница? – вопросил режиссёр, обращаясь сразу ко всем присутствующим.

Пожилая женщина в драном устаревшем платье, натянутом на чрезмерно раздутый живот так, что ткань натянулась и обнажила тощие колени, вперевалку ковыляла в сторону всё ещё показательно улыбающегося спонсора.

У режиссёра задёргался глаз. Сама бабка была худосочная, с впалыми щеками на морщинистом лице с немигающим взглядом. Сухие, тонкие ножки, казалось, вот-вот сломаются под весом той туши, которую она тащила. Что-то в этой бабке ему категорически не нравилось. Он даже не сразу обратил внимание на то, что его вопрос оставили без ответа.

– Уберите постороннюю с площадки! – взвизгнул режиссёр, вскакивая со своего раскладного стульчика.

Ни один из строителей даже бровью не повёл. Все как были заняты своими делами, так и продолжали безучастно продолжать оговорённую для съёмок программу.

– Да вы издеваетесь... Иван Сергеевич! Ну хоть вы ей скажите!

Прораб тоже остался стоять с безучастным видом.

Спонсор заметил, что происходит нечто странное. Дружелюбную улыбку сдуло с лица, и он грозно повернулся к прорабу.

– Это безобразие и безответственность! Почему на объекте присутствует посторонняя? – не дождавшись хоть какой-то реакции, грозно повернулся в сторону ковыляющей к нему старухи, – Дамочка! Разворачивайтесь и валите к выходу! Вы-вы!... Она что, глухая, что ли? Так... Как вас... Сергеич? – всё более раздражаясь и краснея от негодования, он повернулся обратно к прорабу, – Ты тоже что ль оглох? Эй! – спонсор ощутимо хлопнул прораба по плечу.

Сердце режиссёра заколотилось в бешеном ритме. Прораб от тычка лишь пошатнулся... Но в целом не отреагировал ровным счётом... никак.

А странная женщина всё приближалась к принимающему всё более брезгливое выражение лица спонсору. И режиссёр со странным тянущим ощущением под ложечкой осознал, что от прораба... да и от остальных сотрудников он сегодня не слышал ни единого слова, если не считать мычания, тихих коротких хохотков... да и реакций жестами.

Не выдержал один из операторов. Подскочил с мямлей извинений к женщине, когда она уже почти поравнялась с прорабом и спонсором. Осторожно потянулся к ней, предлагая помочь ей добраться до выхода или, хотя бы отойти в сторону, чтобы не мешать съёмкам.

Стоило пальцам оператора коснуться рукава платья замершей на месте старухи, как прораб будто б ожил. В три прыжка подскочил к удивлённому оператору. Резкое движение! И в глаз парня вонзилась его же ручка, которая секундой ранее покоилась у него в нагрудном кармашке.

Оператор упал там же, где и стоял, мазнув ослабевшей рукой по телу женщины.

Словно по команде пришли в движение остальные рабочие. Они бросали технику как попало, не гася зажигание. У каждого в руках оказался зажат приготовленный заранее острый или тяжёлый предмет. Канцелярские ножи, монтировки, обломки ножки табурета... у одного из них спонсор заметил угрожающе зажатую обычную столовую вилку.

Секунда. Ещё одна.

Над стройкой пронёсся истошный испуганный визг. Репортёрша зажала рот руками, гася звук, в ужасе глядя на труп коллеги. Приближения остальных строителей к их съёмочной группе она не замечала.

Режиссёр тихо ругнулся себе под нос и на всех парах дал дёру к машинам. Спонсор мощным толчком повалил на землю пошедшего в его сторону неморгающего прораба, зажавшего в кулаке окровавленную ручку. Съёмочная группа засуетилась, сбилась в кучу, но до них уже добрались ближайшие строители.

Спонсор не вслушивался в испуганные протестующие выкрики сотрудников СМИ. Не обращал внимание на звуки потасовки и ор раненых. Не дёрнулся, заслышав выстрел, из-за которого упал замертво не добежавший каких-то пару шагов до машины режиссёр. Спонсор тараном проскочил между двумя подоспевшими строителями. Сшиб их с ног. Открыл дверцу. Вскочил на заднее сидение. Захлопнул дверцу и запер замок.

– Езжай! – заорал он отчего-то до сих пор тупящему водителю.

Упавшие на землю строители уже встали, но нападать не спешили. К автомобилю приближались всё новые и новые люди, сжимая его в кольцо.

Ни с места.

Спонсор нервно открыл шторку, отделяющую его от водителя, и шарахнулся назад, бледнея и заливаясь холодным потом.

Прямо на его глазах в ухо подрагивающему водителю заползли два небольших паучка. На руке, судорожно сжимающей руль, спонсор успел разглядеть припухший укус.

Руки сами стали шарить по карманам в поисках телефона. Дыша через раз, покрытый холодной испариной спонсор завертел головой, но за окружившими машину недвижимыми телами ничего нельзя было разглядеть.

***

Водитель моргнул.

В зеркале заднего вида отражалось, как крупный человек трясся на заднем сидении, вертел головой и рылся по карманам.

Это – кстати.

Руки пока слушались плохо. Всё-таки маловато времени прошло.

Пальцы разжались, выпустив руль, и рука упала на дверной «подлокотник с кнопками».

Конвульсивно сжимающийся палец нащупал нужную.

Щелчок.

Человек на заднем сидении подпрыгнул от звука. И сразу отпрянул от пришедшей в движение толпы, потянувшейся снаружи к дверце машины.

Сородичи, успевшие приспособиться за ночь к новым вместилищам, распахнули отпертую водителем дверь и выволокли заоравшего человека наружу.

Не без труда. Цепкий оказался.

Хорошее будет вместилище.

Сильное. Объёмное.

Богатое и влиятельное.

Водитель не наблюдал за потугами человека высвободиться. Они и так знали, что происходит с каждым из Роя.

Крики и рычание человека чуть стихло, когда его бросили в подготовленный за ночь инкубатор. А когда собратья накрыли его чёрным одеялом, начав оплетать паутиной, визги возобновились.

Матке нужно время.

Нельзя, чтобы её вместилище поранилось.

***

Как же он надеялся успеть догнать ведьму до того, как она попадёт на площадку!

Но шансы таяли с каждой минутой.

Скучающий вид охранника сильно сбил пыл и отрезвил Тихона. Надо было не паниковать, а «подготовиться к встрече» уже после того, как его пропустят. А так...

Тихон стал нервно смахивать с волос остатки крупы. Уксусный запах охрана наверняка заметит. Да и нет у него с собой паспорта – только сложенные бумаги. И пропуск на сегодня не заказывал. Может быть, удастся заболтать охранника? Может быть, удастся убедить, что выронил какие-то документы вчера, вот и вернулся? На худой конец можно будет попытаться через несколько метров и через забор перелезть незаметно, если не выйдет... Но Тихон надеялся, что к плану «Б» переходить не придётся.

Вопреки опасениям, охранник объекта пропустил Тихона, чисто формально мазнув взглядом по протянутым документам. И даже странный звук, похожий на выстрел, не поколебал невозмутимость сотрудника. Даже говорить ничего не пришлось. Кивок, да отпертая магнитная калитка – «вот и весь квест», как сказала бы внучка.

«Правда, примелькался, что ли? Или из-за съёмок вход свободный? Может, ждут ещё кого? Ох, не о том я, дурак старый думаю! Ох, не о том!»

Осмотрелся. Куда бежать? Фургончики видно – стоят, вон, почти у самого выезда.

Место съёмок наверняка там, где толпа.

«Что это? Крики?»

Низкий старт. Бежать!

Тихон едва не споткнулся об распростёртое лицом вниз тело, едва выскочив за фургончики. Кровь щедро пропитала лёгкую рубаху несчастного. Некто стрелял ему в спину.

Но выяснять детали не было времени.

Вперёд! К толпе!

Может быть, его ждали. Может быть, уксусный смрад заставлял людей расступиться...

Неважно. Он искал лишь двоих.

Мизгирь стояла рядом с крутой тачкой и наблюдала за размеренной работой строителей. Откуда-то доносились приглушённые вопли, но на них никто не обращал внимания. С другой стороны от этой картины перед взором Тихона открылась бойня.

Люди в касках, но одетые не в строительную форму, лежали на земле в хаотичном порядке. Несколько рабочих растаскивали их на две кучки. Проломленные черепа, свёрнутые шеи, перерезанные глотки, пробитые грудины... И среди них лежала и девчушка со светлой прядкой, выбившейся из-под каски.

– Что, Тихон? Решил сам посмотреть, как мы исполняем уговор? – прошелестела ведьма с тихим смешком. Похоже, она уловила запах. Шагнула назад, но уходить не стала. Рабочие будто б нарочно побросали свои дела и стали подтягиваться в её сторону.

– Уговор? Ты что несёшь, сволы́ч? Ты что наделала? Ты их... Ты её? Ах, чтоб тебя! – не помня себя от злости и горя, Тихон сунул руку в карман, схватил бутылочку уксуса, вытащил, сорвал пробку... Строители сменили шаг на бег, но Тихона сейчас волновали не они, а стоящая перед ним ведьма.

Мизгирь отшатнулась, но не успела увернуться. Тихон щедро плеснул уксусом в её лицо.

Ведьма завизжала, переходя за столь высокие ноты, что Тихон выронил бутылку, зажал уши и присел, а затем и вовсе упал. Строители словно потеряли ориентиры. Перестали бежать и хаотично задвигались, сталкиваясь друг с другом. Падали, продолжая молча и бесцельно дёргаться.

Кожа старухи по всему телу пошла шевелящимися буграми. Она сделала ещё один шаг назад, потеряла равновесие и завалилась набок.

Лицо ведьмы покраснело, истончилось, пошло нарывами, которые за пару мгновений вскрылись, и из них наружу высыпали мизерные паучата. Те из них, чьи лапки попадали на мокрую уксусную дорожку, съёживались и погибали с писком, создавая «мост» для других паучат.

Раздался тихий хлопок, и пузо старухи начало сдуваться, выходя из-под юбки волной пауков.

Тихон сдавленно пискнул, когда к нему потянулись руки опомнившихся строителей и опасно приблизилась первая «волна». Дать дёру ему не давала только надежда спасти внучку. Он поискал глазами хоть что-то подходящее для обороны, но ничего не попадалось. Рабочие же окружили его, но не спешили нападать. Будто б не смогли его коснуться.

Тихон заставил себя сорваться с места. Он живо подполз к внучке, не заботясь о том, что его руки и колени давят не успевших уйти с дороги паучат. Рабочие расступались перед ним и стояли с замутнёнными глазами, будто б не зная, что сейчас нужно делать.

С замиранием сердца приложил к горлу внучки пальцы, поглядывая по сторонам. Вокруг них образовалось небольшое «безпаучное» пространство, и остатки паучков огибали их, словно натыкаясь на невидимый купол.

Несколько томительных секунд Тихон даже боялся дышать, чтобы не обмануться в ощущениях... Под подушечками пальцев всё же ощущался слабый пульс.

Странные строители будто бы позабыли о лежащем перед ними, источающем запах уксуса человеке, и отступили, загораживая собой убитую ведьму.

«А я её точно убил? И ведьму ли я убил?» – Тихон покосился на труп старухи, от которой остались, взаправду, лишь кости да кожа, висящая лоскутами.

– Сейчас, милая... Я тебя вытащу... Вот так... Давай-ка... – надеясь, что ещё не всё потеряно, Тихон достал из карманов листики мяты, засунул их в рот внучки. Со скрипом и болью в каждой косточке и с кружащейся головой поднялся на ноги.

Странные булькающие звуки и мокрый скрип, который он всегда так ненавидел, заставили его резко позабыть о самочувствии. Сердце ухнуло куда-то в пятки, и волосы на всём теле встали дыбом.

Он подхватил обмякшее тело внучки на руки. Не удержался, бросил последний взгляд на ведьму.

Горло старухи по-жабьи раздулось. Из её рта высунулись несколько чёрных острых ножек. Они шарили в воздухе, ища опору. То, что сидело внутри, оказалось слишком крупным, чтобы быстро вылезти. Кожа в уголках губ натянулась и стала рваться, пока это существо выбиралось наружу.

Тихон припустил прочь со стройки во всю доступную ему прыть, стараясь не споткнуться и не уронить внучку.

***

Плевать на косые взгляды и окрики соседей. Не поймут. Да и машины сейчас просить не у кого. Бабы на хозяйстве, мужики – кто в поле, кто в запое, кто в город поехал.

Вызвать скорую помощь? Застрянет в раскисшей колее. Нет до их деревни прямой дороги. Да и ждать нельзя. Вдруг ведьма не сдохла? Да и ведьма ли это была? И эти странные типы со стройки...

Тихон нервно шарил по шкафчикам, ища заначку и документы. Внучку он положил на кровать возле печки.

«Доберёмся с внучкой до поля. Сошлюсь, что ей худо, упрошу на тракторе до города довезти. А там уже и в больничку. И ещё дальше уедем. Чтоб погорело оно всё, вместе с этой стройкой! Ну куда же?»...

Размышления прервал сиплый хрип.

– Внучка? Ты как? – Тихон встрепенулся и заботливо кинулся к кровати.

Девушка с трудом повернула голову, сощурилась от луча света, бьющего ей прям по глазам, и застонала.

– Может, водички?

Кивок.

Тихон сбегал на кухню, вернулся с кружкой. Увидел, как ослабевшая внучка с брезгливостью и удивлением во взгляде выплёвывает мяту.

Оправдываясь, помог девушке присесть и попить.

Когда та смогла сидеть без поддержки и сама держать кружку, вновь вернулся к шкафчикам. Успеет ещё объясниться.

Услышал, как внучка встала, сделала пару неуверенных шагов. Судя по звукам, задела ногой неубранное поленье для растопки печи.

Подошла к нему.

Удар в висок.

Тело Тихона завалилось на пол.

В тишине прозвучали ещё несколько глухих ударов.

Кочерга всё больше окрашивалась алым.

Несколько паучков вылезли из уха замершей девушки, спрыгнули на бездыханное тело и стали ползать по трупу, щедро впрыскивая фермент каждые несколько шажков.

«Этот сгодится лишь на прокорм».

***

Зреют коконы. Ферментируются тушки. Кто на прокорм, кто на «переносчика».

Каждый из Нас занят делом.

Каждый из Нас играет свою роль.

Сердце человека бьётся часто. Трепыхается испуганной птицей в силках. Дёргается от наших укусов. Кровь всё слаще. Но мы съедим его чуть позже. Может быть. Есть не решим, что человек пригодится нам... иначе.

Их иммунитет не справляется с нашим ядом. Но и не убивает их... сразу. Они не могут воспротивиться, но они всё ощущают.

Как мы проникаем в нутро.

Как запускаем тонкие длинные жгуты в их плоть. Как ищем мозжечок. Как оплетаем собой их полушария и врастаем в кору мозга.

Как подключаемся ко всем центрам управления прямоходящего вместилища.

Затем механизм уже Наш, и «сожитель» Нам больше не нужен. Его сахар и так подпитал Нас, пока Мы располагались удобнее.

Сначала Мы учимся поддерживать безусловные рефлексы.

Затем Мы учимся видеть и слышать.

Потом уже можно начинать движение.

Мы много лет потратили, изучая их. Привыкая к ним.

Залечивали раны.

Учили их язык.

Узнавали их планету.

Они даже дали нам Имя.

Мы нашли себе убежище и ждали.

Они решили избавиться от Нас.

Они решили прогнать Нас.

Мы не хотим покидать эти места.

А ещё, Нам пришла пора размножаться.

Прямоходящим придётся потесниться.

Пусть они и не узнают об этом.

Он крутил головой, ища спасение, и заметил, как двое окровавленных сотрудников СМИ, пошатываясь, встали на ноги.

Внутри было мелькнула надежда. Да! Сейчас эти двое, которых он ошибочно посчитал погибшими, смогут позвать на помощь!

Размах, ещё размах, размах... Дьявольские качельки, ценою в его жизнь...

Но «восставшие», вопреки всем надеждам, присоединились к сортировке трупов своих же коллег. А рабочие, которые занимались сортировкой, неспешно побрели к ворчащей технике.

Сердце мужчины упало, почти одновременно с тем, как разжались руки качавших его людей.

Мир ухнул вниз. Душа чуть было не выпорхнула из перепуганного до полусмерти человека. Солнечный свет этого злосчастного лета, нещадно бивший в глаза с самого утра, сменился теньком.

Короткое чувство полёта... До боли сведённые судорогой мышцы. Отбить себе всё тело, приземлившись на песок! Разбиться насмерть, попав на бетон! Оказаться прошитым арматурой, чьи штыри щедро торчали где-то внизу...

Из горла вырвался слабый сиплый писк. Вдохнуть не получалось.

Какие-то секунды, казавшиеся вечностью. Мгновения, отделяющие его от неизбежной смерти, либо мучительных болезненных травм...

Он не мог думать. Не мог толком дышать. Даже размахивать в воздухе руками, пытаясь рефлекторно зацепиться хоть за что-то, и то толком не получалось...

…И он упал на нечто, мягко спружинившее под его немалым весом.

Его колотило от липкого страха. И он, чудом не потеряв сознание от испуга, жадно глотал воздух. Не верилось, что он смог так удачно приземлиться. Происходящее казалось страшным сном. Глаза слезились, и толком не было ничего видно. Что с ним будет теперь? Что это за странная подстилка?

Строители отвернулись и спокойно разошлись, не удостоив жертву даже взглядом.

Мужчина же замер на дне котлована в позе звезды. И весь обратился в слух, стараясь поскорее проморгаться и смахнуть слёзы, чтобы хоть как-то сориентироваться.

Он слышал, как захлопываются дверцы. Как ворчащая техника то здесь, то там, взрыкивает моторами и продолжает работу.

Будто бы не была жестоко перебита вся съёмочная группа.

Будто бы его не бросили здесь, на дно котлована.

Будто бы им всё равно, выберется он, или нет.

Или они уверены в том, что он не выберется?

Закопают ли его тут живьём?

Зальют бетоном?

«Успокоиться! Надо... Надо успокоиться...» - подумал он и решил первым делом достать мобильник. Шансы поймать сигнал в такой глуши, да ещё и с такой низкой точки крайне малы... Но...

Он дёрнулся, собравшись нырнуть в чехол на поясе, где лежал спасительный аппарат, но рука не сдвинулась с места. Попытался передвинуть другую руку. Потом ноги... Тщетно. Странная субстанция, к которой он словно прилип, мягко пружинила под его движениями.

Мужчина не знал, как долго он дёргался, силясь освободиться. В какой-то момент его ноги охватила странная щекотка. Он перевёл взгляд со стен котлована вниз и совался на истеричный визг, утратив всё своё самообладание.

Впрочем, все, кто его услышал, не обратили на вопль никакого внимания.

Примерно в это же время, когда мужчина терял рассудок от ужаса и боролся за свою жизнь, всего в паре километров от строящейся магистрали пожилой, но крепкий мужик расшвыривал кухонную утварь, невовремя попавшую ему под руки.

Не то, не то, всё не то! Бутылки, миски, полупустые банки с крупами – всё летело на пол. Он даже не оглядывался, если вдруг что-то разбивалось о крашеный в несколько слоёв деревянный пол.

Наконец, руки нашаривают нужную бутыль! Но его морщинистое лицо печально вытягивается. Мало! Этого слишком мало! И времени нет.

Мужик мечется решаясь. Руки нещадно дрожат от волнения и нетерпения. Наконец, вскрывает бутылку и выливает содержимое себе на одежду. Несколько секунд медлит. Но всё же выплёскивает остатки на волосы и тронутую сединой бороду, растирая едко пахнущую жидкость по коже.

Мужик морщится и шипит. Кожу уже начинает пощипывать. Да, от уксуса наверняка останутся ожоги. Но это неважно сейчас.

Нужно ещё!

Он с надеждой обводит взглядом устроенный им же погром... Память подбрасывает ещё одну деталь, и он сайгаком несётся на задний двор. Остервенело срывает пучки душистой мяты. Времени всё меньше. Сердце сжимается от страха всё сильнее.

Он наскоро рассовывает по карманам мяту и шарит глазами по сторонам. Взгляд зацепляется за пожилую соседку, идущую к сараю на соседском участке.

Как кстати! Не обращая внимания на несколько выпавших из кармана стеблей, мужик понёсся к ней во всю прыть, по дороге в лёгкую перепрыгнув через низенький облезлый заборчик.

– Людка! Дай уксус! Уксусу! Срочно! – заорал он ей в спину, едва его ноги коснулись земли.

Та, ахнув, всплеснула руками и выронила ведро с кормом. С глухим железным грохотом оно стукнулось об утоптанную землю, опрокинулось и чутка откатилось. Оттуда высыпалась кормовая крупа, щедро окатив потёртые бабьи галоши, и засыпала всё вокруг. Куры радостно накинулись на внеплановое угощение.

– Тьфу, чтоб тебя черти задрали! – пожилая тощая женщина, в застиранном плотном халате в бледно-бордовый цветочек, раздражённо трясла то одной, то другой ногой, пытаясь ссыпать с себя крупу, – Ты что? Умом поехал?

Мужик как раз подскочил к ней и заглянул в её глаза с полубезумным видом. Та брезгливо отстранилась и чуть поправила плотно завязанный платок на голове, скрывающий седые волосы.

– Да как разит-то от тебя! Не дам! Ты что нажрался с утра пораньше? Когда успел-то, мы томко виделись!

Она отвернулась и с досадой хлопнула себе по бёдрам, увидев учиненный беспорядок. Куры с тихим квохтаньем мельтешили под ногами. Крупу собирать, выгребая её из пучков травы, или сметать вперемешку с песком и землёй – бессмысленно. Пока она дошаркает до совка и метлы, куры уже успеют всё склевать...

Причитания соседки мужик не слушал. Оттолкнул её, рванул в деревянный, чутка покосившийся от времени дом. Там сразу побежал к кухне. Стал шарить по шкафчикам и вываливать всё, как и у себя минутами ранее, и вовсе забыл думать о соседке. Та между тем, плюнула, высыпала на землю мизерные остатки корма и поковыляла за бесцеремонным «гостем».

На голову мужика со звучным звоном обрушилось оное ведро, оглушив на несколько мгновений. Он не удержался и плюхнулся задом на скрипучие половицы. Рефлекторно поднял руки и пригнул голову. Вовремя.

– Ты что?! – отслужившее свою службу ведро пролязгало в сторону печки, – А ну, дрянь такая, щас мужиков кликну! Совсем сдурел! Ты что хулиганишь? В тебя Бес вселился, штоле?

Соседка продолжала визжать, возмущаться и мутузить мужика. Тот же, не отмахиваясь и лишь принимая удары на подставленный локоть, переместился с задницы на колени и продолжил шарить по шкафчикам, не решаясь встать, пока не пройдёт звон в ушах.

Наконец, он нашёл бутылочку столового уксуса, удовлетворительно крякнул, неловко выбрался из-под града ударов, вскочил и убежал.

Людка с досадой пнула жалобно звякнувшее ведро, погрозила кулаком в стороны двери и плюнула.

– Нормальный мужик же был! Да чтоб у тебя хрен отвалился, помёт сучий! Уксусу ему невтерпёж захотелось. В жопу себе этот уксус засунь! Нет чтоб по-нормальному попросить! И вот мне теперь убирай! Ух!

Мужик тем временем бежал прочь из деревни, будто бы за ним действительно гнались черти.

***

Несколькими днями ранее

Крепко сбитый пожилой мужик в рабочей, как говорится, «полевой» одежде, с дрожью отвращения наблюдал за небольшим чёрным паучком с красными прожилками на брюшке. Эта тварь сначала свалилась с грязно-русых волос, убранных под замызганную косынку, а затем затерялась в складках ветхого, не менее заляпанного платья, в которое была одета старуха.

Стараясь особо не выдавать своё отношение, он всё же брезгливо поморщился, когда та отвернулась за тарелкой. Выдерживать этот странный кислый запах, пропитавший не только старуху, но и, казалось, всё помещение, оказалось крайне тяжело.

– И зачем это нам, любезный? – наконец спросила она, не отрывая взгляда от приоткрытого оконца, из которого долетали еле слышные ритмичные звуки недалёкой стройки.

– Нас-то, может, и расселят... А тебя-то? Ну сама-то подумай своей головой! Чай не первый век, небось, доживаешь... – от этой фразы из горла старухи вырвался скрипучий звук, отдалённо напоминающий смех. Мужик нетерпеливо поёрзал, словно ему стало ещё более неуютно, чем до этого. Слухи про старуху ходили самые разные. А то, что она категорически отказывалась помирать, и пережила уже многих в их деревне, заставляли в них верить. Он не собирался ронять эту фразу. Но ему очень хотелось спровоцировать её хоть на какие-то реакции или действия. Он даже толком не знал, чего хочет больше – подтвердить или опровергнуть свои догадки.

– Ты хорошо подумал, милок? Назад пути не будет, – старуха с тенью иронии в глазах зыркнула на собеседника.

Мужчина нервно закивал, торопливо отводя взгляд от мутных глаз собеседницы. Ему было крайне брезгливо, и почти физически больно смотреть на неё в моменты, когда она говорила. Ему мерещилось, что под кожей на её шее в этот момент раздувались и слегка шевелились какие-то шишки.

– Што-ш... Да ты, видать, сглупел на старости лет, Тихон. Одного сведёшь – другие придут. Ой, не так... Ой, не так вы, люди, дела делаете и проблемы свои решаете... – прошелестел её голос. Она говорила долго, делая между фразами большие паузы, тишину между готовыми Тихон не решался нарушить.

Когда же старуха замолчала слишком надолго, он, уже изрядно раздражённый, спросил:

– А что ж посоветуешь, ведьма? – Тихону хотелось сдерзить. Заявить, что она сама уже одряхлела за эти годы. Он прекрасно помнил, что она уже была старой, когда он был совсем мальцом. Но последнюю фразу он проглотил. Побоялся, что оскорбится, и даже призрачная надежда на её помощь испарится.

Вновь заскрипел её смех.

– Вот что, Тихон. Ты поди – выясни, когда начальство на эту вашу... стройку... приедет. У... спонсора их, говоришь, должность высокая?

– Да куда уж выше то, бабка Мизгирь! Эх... – старик отмахнулся. Он уже протёр подошвы, бегая по инстанциям с подписями, стремясь остановить строительство. Но его каждый раз разворачивали ни с чем, и судебные тяжбы не приносили столь необходимого запрета.

– А он в городе живёт? В село не едет? – прошамкала старуха, медленно отвернув голову к мутному оконцу.

– Тык откуды ж мне знать-то? Мож, и есть у него какая дача... – вопрос Тихона удивил. При чём здесь это? Какая разница, где живёт тот человек?

– Не любим город. Запахов много... Шумно и... как её... химия... – старуха моргнула и вновь повернула к мужику белёсые глаза.

Тихон пожал плечами. Не за беседой он пришёл в лесную сторожку, облюбованную этой старухой много десятков лет назад. Чем дольше шло общение, тем всё более он убеждался, что бабка уже давно выжила из ума. Только вот идти больше было не к кому.

– Прав ты, Тихон. Стары мы стали... Пора уже...

– Что пора, ведьма? – осторожно осведомился Тихон. Кроме него и ведьмы в сторожке больше никого не было. Но отчего-то возникло странное чувство, что речь шла вовсе не о нём. Тон старухи хоть и не изменился, но Тихон внутренне напрягся.

Тонкие губы ведьмы исказила нелепая зловредная ухмылка, более похожая на нервный тик, чем на улыбку.

– Ты, Тихон... Поди... – голос зазвучал если не ласково, то вполне себе дружелюбно, – Поди на стройку... Да прихвати нас с собой.

Тихон вздёрнул бровь. Да, ведьма часто, если не всегда говорила о себе «мы». Но он эту особенность всегда приписывал либо её больной голове, либо, быть может, духам, с которыми она общается. Недаром же её прозвали «Мизгирь»? Настоящего имени он уже и не упомнил бы... Да и не знал, было ли оно у неё когда-то.

Из рукава старухи по её сухой морщинистой руке, с торчащими под кожей шишками, пробежал паучок и направился к лежащей на столешнице руке Тихона. У него вмиг пересохло во рту, а на лбу проступила холодная испарина. Казалось бы, что такого? Паук и паук. Он никогда ни пауков, ни другой мелкой живности не боялся... Но очень уж не хотелось ему, чтобы эта пакость его касалась. Но убить паука – грех. Тем более, не стоит этого делать в доме ведьмы. Только Тихон хотел отдёрнуть руку, как в неё с неожиданной для сухой старушки силой вцепилась её рука и припечатала к столу.

– Да не робей! Не прокусим... – прошамкала ведьма, удерживая руку Тихона, пока её паук не взобрался ему в нагрудный карман, и лишь после этого отпустила его и кивнула на выход.

Тихон вскочил как ужаленный, и, даже не прощаясь, кинулся к выходу, лишь бы уйти из-под тяжёлого взгляда ведьмы.

– Пока ты нам можешь быть полезен, – задумчиво пробормотала она, едва за человеком захлопнулась дверь.

Тихон сбежал с небольшого крылечка и опомнился только на полпути к калитке, заставляя перейти себя на спокойный шаг. Волосы на затылке всё ещё стояли, как у кота шерсть во время драки. Хотя... Ничего же страшного не произошло. Ну что такое-то, в самом-то деле?

Уперев руки в боки, Тихон остановился и поднял взгляд к небу, где из-за густой листвы пробирались лучи летнего солнца. Ощущение тревоги быстро истаивало. Просто старуха. Просто он, балбес, напридумывал себе всякого. Если так подумать, бабку-то жаль. Вздохнув, он двинулся в сторону калитки, ненадолго занырнув в воспоминания.

Он бывал у ведьмы ещё ребёнком. Да что там! Всё село ходило к ней, вылечить разную хворь. Он помнил развешенные на верёвке душистые травы. Он помнил, как она сидела на крыльце, и то перебирала ягоды, то заготавливала коренья, то варила свои странные зелья из коры, трав и чёрт-те знает чего ещё... Он помнил иконы Богоматери и Чудотворца, накрытые салфеткой, стоящие на дубовой полочке так, что их видел всякий приходящий.

Сейчас же...

Сейчас же Тихон понимал, что никакие духи, никакие иконы не помогают ведьме от самой что ни на есть человеческой старости. Что это может быть? Деменция? В медицине Тихон был не силён.

Первыми из обихода старухи ушли душистые травы. На вопросы она лишь фыркала, говоря, что ей запах тяжёл, и вообще сослалась на аллергию. Кажись, это слово сельские от неё-то в первый раз и услыхали. Он сам помогал добровольным помощникам выносить из её избы весь ведьмин скарб. Всё людям раздала, кому что надо было. Сама же какое-то время пожила ещё в деревне, а потом перебралась в лесную сторожку, к духам поближе.

Сельские по старой памяти приходили к ведьме, приносили ей продукты. Отчасти потому, что было жаль одинокую бабку, отчасти – чтобы удостовериться, что она ещё не померла. Ну и, люди суеверные, до сих пор сохранялась надежда, что у ведьмы есть связь с той стороной. И с подобными сущностями люди предпочитали дружить. Тем более что слава о ведьме после той чистки жилища пошла недобрая. Если раньше лечила, то теперь могла и до смерти человека извести. Только доказать никто ничего не мог.

Вот и Тихон, уставший обивать пороги учреждений, решил обратиться к ней. Правда, после разговора уже не был уверен, что бабка хоть чем сможет помочь. Жилище выглядело так, словно старуха доживала последние дни. Пол не метён, по углам клочьями висела паутина. Посуда была небрежно свалена в таз под рукомойник и выглядела так, словно стояла там уже с неделю. Иконы заросли пылью и той же паутиной так, что было невозможно разглядеть, где чья... Что говорить – у старухи разве что вода в графине казалась пригодной в пищу.

Огородик, который Тихон помнил по предыдущим годам, зарос бурьяном. А за оградкой и вовсе лежал изъеденный муравьями, успевший покрыться паутиной труп лося.

Тихон мысленно поставил себе заметку, что нужно будет по возвращении позвать кого-то в помощь – убрать останки подальше. Негоже оставлять дохлого зверя рядом с жильём немощной бабки. Решив, что сегодня ему тут больше делать нечего, он отправился в путь, стараясь не придавить ненароком замершего у него в кармашке паучка.

***

Объект встретил Тихона привычными звуками дробления, лязга и скрежетания техники. И привычным песком на зубах.

– Иван Сергеевич! – Выкрикнул Тихон, едва завидев высокого поджарого мужчину, перекрикивающего звуки стройки, и стремительно направился в его сторону.

Названый оным мужчина осёкся, сощурился, приглядываясь к спешащего к нему мужику, потрясающему несколькими листовками, и закатил глаза.

– Я снова к вам!

– Тихон... – Иван Сергеевич приложил ладонь к сердцу и задолбанно-дружелюбно улыбнулся, – Как там-тя по батюшке... Сделай одолжение, идти-ка ты... в свой лес! У меня распоряжение. От вышестоящего, – прораб многозначительно поднял палец, другой рукой мягко отстраняя протягиваемые Тихоном бумаги. – Между прочим, вскоре сюда и начальство пожалует. Что им твои бумажки? Ты хоть утрясись, – мужчина потряс невидимые бумажки перед собой, – вам компенсацию обещали? Всей деревней же переедете в новёхонькие квартиры. Да ни где-нибудь, а в столице! – прораб изобразил широкий жест рукой, – Вот могли бы вы подумать...

– Да на кой ляд мне ваши столицы! Тут мои деды и прадеды землю пахали! Тут земля заповедная! Да тут... – перебил прораба Тихон, но запнулся. И про собранные подписи, и про заповедные места, и про историческую ценность он уже пытался донести не один раз, чтобы хоть как-то выиграть время до вынесения очередных решений. По кругу мотать одни и те же доводы не было никакого смысла.

– Ааа...! Вот у Вас, Тихон... – Иван Сергеевич разве что не щёлкнул по носу возмущённого мужика, – как там вас по батюшке, аргументов, то и нету! – прораб развёл руками, – Вот за что вы тут цепляетесь, а? Ни водопровода нормального, – он начал картинно загибать пальцы, – ни газ не подвести... А так – дорога будет прямая и быстрая.

– И платная, небось, – буркнул Тихон.

– Тык деньги ж упло́чены, – прораб потёр подушечками пальцев одной руки, изображая «уплату», – Ваши деды и прадеды барину платили... эээ... барщину? Вот и здесь полагается... мзда за вложенный труд и средства... – Иван Сергеевич развёл руками так, будто бы разъяснил малому ребёнку очевидную вещь.

***

Паук с толстым, натянутым до полупрозрачности брюшком уже давно, ещё пока человек озирался в поисках другого человека, перекочевал из кармана на бетонные блоки. Огляделся и сныкался в щель, потеряв из виду спорящих людей. Забился в норку. На его хитине тускло засветились красные полоски. Тельце всё продолжало медленно надуваться.

Его никто не заметил. А если и заметил, то не придал значения. Мало ли тут насекомых летает и ползает? Оводы и слепни доставляли куда больше неудобств.

Ночью брюшко паука истончилось настолько, что лопнуло, и из него рассыпались мелким бисером сотни чёрных паучат. Они вгрызлись в останки матери, легко вскрывая острыми хелицерами хитин, чтобы добраться до плоти.

Её слишком мало. Не хватит на всех. А особи голодны.

Пока у каждого паучка не было иной цели, кроме как выжить в этой отборочной возне. Инстинкты заставляли жрать, защищаться и вести охоту на тех, кто слабее. Остаться должны лишь самые удачливые и приспособленные. Слишком мелкие, слишком мягкие, по каким-либо причинам, недоразвитые и слишком медленные паучата стали добычей для более шустрых и сильных сородичей, всё более и более растущих с каждой новой сожранной жертвой.

И вот паучки сбросили первую, однотонно-чёрную кожицу. На их хитиновых тельцах проступили красные прожилки. У пауков появилась общая цель.

Паучиный рой высыпался в безветренную душную летнюю ночь. Сотни мелких чёрных точек, изредка вспыхивающие тусклым багровым светом в едином пульсе, стремительно разбежались кто куда.

Не всем особям везло. Часть из них завязла в незастывшем бетоне, успев дать сигнал остальным, чтобы те обошли опасное место. Неудачников сожрут чуть позже, когда в серой массе перестанут вязнуть лапки.

Парочку паучков заглотила земляная жабка. Её за несколько мгновений окружили. Пока бестолковое создание примерялось к новой жертве, на неё запрыгнули двое паучков, легко прокусили кожицу и впрыснули яд, а затем и фермент, и отправились дальше. Лягушка завалилась на спину и конвульсивно задёргала лапками. К ней вернутся позже. Когда блюдо будет готово.

Нескольких паучков раздавил вышедший закурить человек. Люди редко смотрят вниз, беспокоясь о тех, кому не повезло оказаться под их ногами... Так же беспечно они часто не смотрят по сторонам, уверенные в своей безопасности.

Ещё одному паучку прищемило лапку дверцей бытовки, из которой заманчиво тянуло людским духом. Паучок задёргался, запищал своим собратьям о повреждении. И о находке. К нему подбежали и загрызли сородичи, продолжая путь. Кто-то пролез между стыками неплотно подогнанных досок. Кто-то нашёл дырку в антикомариной сетке. Кто-то пролез через решётки для вытяжки.

Они извлекали уроки из неудач своих сородичей. Они были осторожны и забились в щели, чтобы никому не попасться на глаза. И лишь когда люди угомонились в своих постелях, паучки покинули свои укрытия и продолжили путь.

Часть 2: Мизгирь. Рассказ. Часть 2

На скамейке с видом на набережную сидела миниатюрная, элегантно одетая женщина с цилиндрической шляпкой на голове. Она ритмично покачивала коляску с орущим ребёнком. От реки уже поднимался вечерний туман. Пока он клубился только над водой, опутывая мачты кораблей словно щупальцами кракена. Но всего за какие-то полчаса он расползётся на всю набережную. Туман поглотит всех, кто задержался на улицах города и размоет их очертания, превратив в призраков, тающих в ночной мгле.

Но кто в наш век верит в призраков?

Джек недавно её заприметил. Слишком уж отличалась от остальных задрипанных заботами мамаш. На няньку, прислуживающую у богачей, эта леди не была похожа. Слишком уж спокойная, когда ребёнок орёт. Слишком с иголочки одета... и слишком беззаботно позволяла себе подолгу гулять в не самом благополучном районе до наступления сумерек. Джек хотел проследить за ней... хотел выяснить, где та живёт заранее. Хотя, наверняка, будет интересней, если она сама его пригласит...

Интерес к Леди он питал исключительно шкурный. Раз уж такая миловидная и хорошо одетая миссис не может нанять себе прислугу, вероятно, недавно лишилась мужа и вынуждена тащить всё сама, покуда хватает средств.

Но такие домашние пташки, привыкшие есть с серебряной тарелочки очень мало смыслят в жизни. И очень плохо разбираются в людях. Не составит никакого труда вскружить ей голову, и выпить до дна её чувства... Сколько же там должно было накопиться! У молодых вдовушек, а эта леди, несомненно, вдова – после войны таких было довольно много, такой восхитительно вкусный эмоциональный фон! Боль от потери, осознание собственной беспомощности, страх за своё будущее, умножаемый вдесятеро, если ей надо кормить дитя... Усталость, раздражение, отчаяние, и даже стыд!!! А когда такая человечка начнёт терять сознание от усталости, едва вставая с кровати, тогда можно будет впрыснуть ей немного яда, подождать несколько часов и...

М-м-м-м... Вкуснятина... Джек еле-еле удержал прорезающиеся из дёсен паучьи жала. Да, эмоции дают многое, и одной жертвой можно питаться годами... но он уже слишком распробовал вкус человеченки, чтобы растягивать процесс потребления на года. Да и её орущий птенец ещё такой нежный... самый сок.

Надо же баловать себя иногда, в конце концов?

— Миссис? Вам помочь?

Леди подняла на него немигающий, очевидно, безгранично уставший, помутневший взгляд и лишь тихо вздохнула, кивнув на коляску, где за плотным пологом заходился визгом неуёмный ребёнок.

— Вы позволите? У меня, знаетели-с, талант успокаивать... детей, — Джек ухмыльнулся в густые рыжие усы. Конечно, у него талант. Такому мелкому и капли яда на кожу хватит, чтобы вырубиться часа на четыре. Прыснуть секретом из железы под ногтем, надавив на неё другим пальцем – проблем не составит.

«Паук» не глядя сунул руку в коляску. Ребёнок сразу, не переставая верещать, оплёл его своими влажными ручками. Одной, второй, третьей... Оплёл – не схватил. И чем выше по руке «ползли» эти «ручки», тем сильнее становилось жжение от вонзившихся в кожу зубов, которыми была оснащена каждая присоска.

Джек ещё в первые секунды понял, что дело нечисто... Хотел выдернуть руку и бежать. Но как только к его коже прикоснулось первое влажное щупальце – его парализовало. По этой же причине крик застрял в горле.

Всегда найдётся рыба крупнее. Всегда найдётся более едкий и ядрёный токсин.

Туман уже скрыл от глаз любопытных прохожих картину, как молодая пара с милыми улыбками тянутся к своему, шуршащему и чавкающему нечто, несомненно, очень вкусное, ребёнку. Миниатюрная девушка легко поддерживала своего, несомненно, супруга. Уставшего и несколько шатающегося от усталости. Разумеется, после тяжёлой смены. Вон как устал — аж подрагивает... А кому сейчас легко...

***

На этот раз хватило всего двух рук и печени... Вот несносное дитя, вечно ему десерт подавай!

С другой стороны...

Надо же иногда себя баловать?

Леди мило улыбнулась, небрежно сталкивая труп... хм... кажется, не совсем человека, в воды чёрной реки. Достала из сумочки палку с энергетическим шариком на конце. Встряхнула.

Кровь, пропитавшая коляску, собралась алыми каплями, медленно подлетела к навершию и стала медленно вращаться вокруг создаваемого прибором поля.

Раздался довольный сытый писк. Из коляски к «погремушке» протянулись тонкие щупальца.

Очертание милой Леди с коляской растворилось в плотной серовато-зелёной мгле.

Детские считалочки отдалялись. Видимо, Ирия пошла искать выживших по другим помещениям. Это давало небольшую передышку.

Как же хотелось спать!

Но сон сейчас – непозволительная роскошь. Рейден встрепенулся и поправил очки. Затем запустил руку в свои русые жёсткие волосы, от чего прядки встопорщились, как иголки у ёжика. С тоской вспоминал, как хорошо всё начиналось...

Ирия подавала большие надежды. Код позволял почти мгновенно адаптироваться к предлагаемому материалу. Жидкие нанороботы могли принять любую форму и вжиться нужную роль. При должном наборе дистрибутивов можно было за несколько минут получить требуемого специалиста. Причем, любой расы: необязательно гуманоидной. Ну и не составляло проблем отрастить ей дополнительную конечность, если вдруг требовалось.

Рейден и Эйв были среди создателей программы. Занимались её обучением. Нейрохирурги, следователи, историки... Перепрограммирование и преображение – вопрос лишь нескольких минут. И вот дроид-техник производит ремонт двигателя в открытом космосе, а уже через каких-то четверть часа милая хозяюшка замешивает на кухне тесто для пирожков.

И всё упиралось в бюджеты. Когда лабораторию только построили и наводнили персоналом, работа над ИИ только начиналась. Эйв была среди основателей – ведущий программист. Рейден присоединился к проекту чуть позже в качестве тестировщика. И проект развивался семимильными шагами. Пока правительство не решило пересмотреть план и развивать другой сектор галактики.

Финансирование резко упало. Персонал мало-помалу разбегался в поисках зарплаты повыше и места к облагороженной для людей планете поближе. Над Ирией осталась работать лишь горстка энтузиасов, да периодически присылали стажеров на практику. Ну и присутствовал обслуживающий персонал. Из тех, что шутит, что за такую зарплату можно не только не работать, но и немного вредить.

В общем, экономили на всём, что только можно. И Ирию пристраивали затыкать образовавшиеся «дыры», пока её не сможет сменить живой специалист. Ведь ИИ, в отличие от человека, не нужны ни свет, ни пища, ни кислород.

Так что, по ночам, «программист Ирия» правил код, либо «секретарь Ирия» разбирала ворох нудных электронных писем и фильтровала спам, вылавливая важные сообщения для своих живых коллег... Ну или подобный, нечувствительный к атмосфере космоса робот-механик Irya приводил в порядок обшивку.

Ирия работала идеально. Да и в любой момент можно было произвести диагностику. Собственно как и перенастроить её, имея доступы. Проще всего корректировку провести голосовыми командами, либо использовали коммуникации ближнего поля: так называемый Near Field.

Лаборатория на задворках галактики вполне себе нацелилась на премию за вклад в развитие ИИ. И всё было бы хорошо...

Если бы не вмешался человеческий фактор, будь он не ладен...

Сначала сотрудники даже ничего не заметили. Разумеется, уже после обнаружения досадной оплошности, перезапустили ИИ. Провели ещё ряд тестов, чтобы убедиться в том, что ничего не поломалось... Ну как, тестов... Системные ошибки отсутствовали, антивирус не ругался, да и сама она на вопросы отвечала адекватно как для ИИ, так и для заданной роли.

А вот наутро...

***

Эйв прилетела на базу ночным рейсом. Как же она была взбудоражена! Целых три месяца отсутствия! Всё-таки пролететь пару галактик, пусть и с помощью гиперпрыжков, это не так уж быстро. Порой она подключалась по удалёнке: следила за ходом работы и за последним развлечением коллег.

За время её отсутствия вошли в моду ретро-видео: старые фильмы земного кинематографа. Учёные кодировали характеристики всех существ, попавших на обозрение. Надо сказать, продумывать логику, биосостав и даже "магию" перенося известные законы физики, химии и биологии на код оказалось интересно. Даже, в какой-то мере азартно.

Активное участие в этом процессе принимала Ирия, помогая в качестве учёного в "расшифровке" геномов существ, придуманных человеческой фантазией пару веков назад.

Казалось, что ей даже самой было интересно побывать в шкуре вервольфа, призрака, пришельца разной степени гуманойдности или же, допустим, лангольера.

В любом случае, наблюдать издалека, просматривая записи – это совсем не то, как видеть преображение Ирии воочию. Когда ещё появится возможность почесать за ухом мантикору? Или может даже прокатиться на драконе?

В моменты, когда Ирия красовалась перед ними, обросшая шерстью, щупальцами и жвалами, выделяющая из себя едкие соки и опасные для людей вещества – всегда стояла смирно. Ведь к ней на подкорку вшито «не навреди». Снять доступ могли только разработчики, перепрограммировав её в военных целях.

Либо хакеры. Или особо упёртые и удачливые учёные.

Так что, страха перед ИИ-метаморфом Эйв не испытывала нисколечко. И ноги сами несли её к серверной. Сначала скинуть вещи. Быть может, даже перекинуться парой слов с Ирией, если её снова оставили с какой-нибудь муторной для человека задачей в ночную смену.

Открывшийся блок встретил Эйв темнотой и потрескиванием. Местами во мраке вспыхивали искорки, явно от огрызков кабелей.

Эйв включила встроенный фонарик на роборуке и медленно провела широким лучом света по комнате.

Коммутаторные панели выворочены с корнем. Шнуры торчат оголённой проводкой, будто-бы обглоданные крысами. В стенах и на потолке зияют кривые дыры неясного происхождения.

Сверху послышался цокот коготков и мерзкое, слегка визгливое порыкивание. В дыре мелькнула жуткая волосатая морда. Но разглядеть её Эйв не успела: стоило этому созданию попасть в пятно белого света от её фонарика, как тварь оглушительно взвыла и скрылась с глаз.

Сердце скакало в бешеном ритме, грозясь выпрыгнуть из груди. Понимая, что на базу проникло неведомое существо, испортившее технику, Эйв сорвала защиту с датчика тревоги и вдарила кулаком по кнопке.

Зажглось аварийное освещение по всей станции. Звук сирены разрезал воздух. К нему сразу примешались отвратительный визг и топот.

Из дыры в потолке прям под ноги Эйв свалились три мелких существа размером с мартышку. Плотно сбитые, будто немного расплющенные тельца покрывала тёмная колючая шёрсть. Короткие ручонки с чёрными длинными когтями силились заткнуть заостренные широкие уши. Огромные, в половину лица рты растянутые в оскале, демонстрировали почти акульи зубы.

Шесть пар злобных круглых глаз, размером с кулак, не мигая уставились на Эйв. Она замерла, понимая, что стоит ей шевельнуться, как они кинутся на неё все разом.

Уродцы коротко переглянулись. Будто обменявшись безмолвным сигналом, ближайший зубастый зверёк кинулся на неё. Эйв успела подставить под его пасть свою роботизированную руку. Раздался жуткий скрежет. Техника сразу дала отчет о серьёзных повреждениях.

Двое других тварей ринулись в атаку.

Одному Эйв вдарила по морде сапогом. Тот, взвизгнув, отлетел на пару метров. Рухнул на пол и запутался в проводах.

Эйв успела сунуть обычную руку в карман, нащупывая отвёртку или шило. Другой же рукой, в железо которой всё ещё вгрызался первый монстр, она со всей возможной силой дёрнула, впечатывая его головой в стену. Раздался жуткий лязг. Часть металлического протеза осталась в зубах у монстра.

Второй вцепился ей в голень. Благо, сапоги оказались сделаны из очень плотной кожи. Зубы монстра попусту увязли в материале. Тем не менее до кожи всё-таки достали. Эйв вскрикнула боли, выхватила из кармана отвертку и всадила её, не глядя, в морду зверя.

Все трое монстров взвыли. Раненый начал на глазах таять, растекаясь серебристой массой по полу. Тот, монстр, что всё ещё цеплялся за роборуку убрал свои когти и подбежал к высвободившемуся из проводов.

В блок заглянул помятый ото сна Рейден.

– Что за?!

Серебристая масса потекла к монстрам. И стала змеиться вверх по их тельцам тонкими струйками, быстро впитываясь. От чего они увеличились в размерах, и значительно сильнее обросли шерстью.

Заметив в дверях нового человека, монстры с невероятной ловкостью и скоростью скрылись в ближайщем к ним проёме среди обломков.

Рейден, поборов ступор, хватает рацию. Сообщает на пост охраны приметы пришельцев, и кидается к Эйв, зажимающей кровоточащую рану на ноге.

– Рейден! Это Ирия!

***

Как??? Как они допустили, что её детище превратилось... вот в ЭТО?

Пока Рейден перебинтовывал ей ногу, Эйв уже развернула свой портативный кейс, и пыталась подключиться к уцелевшим дискам. Найти последний бэкап, или дамп... Глянуть логи в конце концов!

Первой неприятной новостью оказалось, что резервная копия на уцелевших дисках, во всяком случае на тех, что удалось быстро извлечь из покореженного и пожёванного металла, отсутствует.

А вот логи дали интересную картину:

В какой-то момент папки с готовыми, достроенными Ирией мутантами, безумцами, проклятыми куклами и прочей чертовщиной перепутали и активировали загрузку в ИИ. Спохватились, где-то на 80% остановили... Но этого оказалось достаточно, чтобы в программу попали разрозненные кусочки файлов.

Кто ж знал, что обрывков хватит?

И что в Ирию первоначально попадет личность «учёного-эспериментатора»? Коллеги, в общем-то... Только вот у этой версии оказались беды с башкой.

Когда Ирию после тестов оставили одну, она залезла в свой код, изменила первоначальные настройки. Затем ввела доступы к «военным» опциям. Сняла блоки. Перенастроила код, в чем Эйв ещё предстояло разобраться, что она там наворотила...

И ушла в ребут.

– Всех посадят за халатность! Вы о чём вообще думали?! Почему с ней не оставляли хотя бы дежурного?!

– А где мы их тебе возьмём?! База на планете в жопе вселенной. Внешняя фауна неагрессивная в массе своей. Финансирования хватает на полтора специалиста. Сама ж ты тут и за механика, и за кодера, и за разработчика! И я хоть и тестировщик, подменяю – припёрся в блок по сигналу вместо охранника.

– Это ты не мне рассказывай...

Раздался хриплый голос из рации, прервавший перебранку:

– «Рейден, приём! Это... Это какой-то кошмар! Там... Там кровавая баня. Они прогрызли стенку в третий блок с каютами! Они жрут всё, что попало им в пасть! Одного смогли застрелить. Второй впал в ступор от электрошока – и мы смогли его схватить!...»

***

Поскольку шатдаун не сработал, учёным приходилось искать пути взаимодействия с взбесившейся ИИ, пока та находилось в виде обездвиженного монстра. Но ни голосовые команды, ни корректировка кода в базе – ничего не действовало.

Шерстяной бочонок, весь в крови, лишь таращил злющие глазищи, шипел и плевался, пытаясь выпутаться из силовой сети, которым его догадался опутать один из подоспевших на вопли охранников.

– Эйв... Нам придется делать ресет...

– Погоди...

Взять и своими руками обнулить работу, которой посвятила годы жизни? Своё детище? Своё сокровище? Нет, на это Эйв пойти не могла. Это же программа! Компьютерная, мать её, программа! Набор циферок и букв! Что ей задашь в параметрах, то она и станет исполнять! Она не может обрести самосознание!!!

Но откатить назад «глюк» всё-таки придётся. Какая-то неделя, это ведь не чистый белый лист. Только вот пока не удалось найти ни одного уцелевшего бэкапа.

А что делают админы, когда у юзера вылезает дурацкий глюк?

“Попробуйте перезагрузить систему”.

Уверенная в своей правоте, Эйв начинает ребут.

Существо, которое изображала Ирия вытаращило свои глаза ещё сильнее, будто в испуге. Затем тушка и шерсть стали равномерно-серебристыми, и монстр растёкся серой лужей.

– Сколько времени это займет? – поинтересовался Рейден. – Я б подежурил.

– Вот и подежурь. А я наконец с дороги хоть перекусить схожу, – огрызнулась Эйв. Тем не менее, кейс с загрузкой забрала с собой. Чтобы ещё как-нибудь не напортачили без присмотра.

***

После перекуса последовало принятие душа. Затем перевязка, прививки от столбняка, прочие малоприятные осмотры и процедуры в медблоке. Ноги подкашивались от усталости. Оставив кейс на тумбе около койки, Эйв провалилась в дрёму.

Пробуждение оказалось резким и неприятным. Рейден весьма ощутимо тряс её за плечо.

А к нему жалась зарёванная девчонка лет шести, которой Рейден накинул на плечи свой лабораторный халат.

– Вы совсем охренели? Кто сюда ребенка приволок? – спросонья вымотанная Эйв соображала не слишком быстро.

Девочка всхлипнула и ещё сильнее прижалась к руке Рейдена. Тот нервно погладил её по светлым кудряшкам.

– Это Ирия. Смерть тоже отправляет ИИ в ребут.

– Чего? Какая ещё смерть? – Эйв перевалилась на бок, и в два движения открыла логи ИИ.

Ребут был проведен успешно. Далее шла команда на выбор рандомного источника перевоплощения. Загрузка. Выбор N количества копий исходя из параметров существа и количества доступных наночастиц. Трансформация. Самоидентификация. Отождествление. Осознание...

Далее кодировка шифровалась. Подобрать ключи к пониманию процесса с наскока Эйв не смогла бы. Как минимум, нужно кофе. Много кофе. И время.

Перед очередным ребутом шифрованный отчет о времени активности около часа. Снова ребут. И снова рандом, и далее история повторялась.

Эйв подняла глаза с немым вопросом.

– Муравьи... Или термиты – хрен их разберешь. Размером с ладонь каждый. Мы-то думали опять в силки её, как только форму обретёт... А Ирия в момент сначала как обычно в кучу собралась, а потом распалась уже на этих насекомых. А они взяли и расползлись.

– Что за чертовщина! Это же уже рой... Мы ей не прописывали такой вид связей!

– А эти мешки шерстяные с зубами – кто тогда? Она всегда была в одном экземпляре!

– Так... Спокойно... – Эйв вновь взглянула на девчонку. Та уже успокоилась и с любопытством озиралась по сторонам. Не отпуская, впрочем, руку Рейдена, – а дальше что?

– Что, что... Дальше у нас добавилось ещё два трупа. Вернее, два чистых скелета. Хоть сейчас в музей сдавай в качестве экспонатов. Кто с силками рядом с Ирией стоял – обглодали за несколько мгновений.

– И как остановили?!

– Я успел выскочить. Закрыл блок. Проводку ещё прошлые зубастые повредили. Разгерметизация.

– Да ересь несёшь! Ты хочешь сказать, что ИИ гикнулась и ушла в ребут из-за отсутствия кислорода?

– Ну, они ещё минут 40 там ползали... И, да. Похоже, что Ирия слишком сильно стала вживаться в роль.

Рейден ещё лепетал оправдания по поводу того, что как только термиты вновь растеклись лужей и стали собираться в кучу, техники как раз успели устранить поломку, вновь открыть блок, окружить Ирию... Правда теперь её держали на прицеле.

Эйв крепко зажмурилась и затрясла головой, отказываясь воспринимать услышанное. Да, если шибануть по наночастицам электричеством – вполне мог произойти сбой, и даже могли и вовсе «помереть» часть роботов. Всё-таки ничто не вечно. Но может быть, это Рейден пришел к неверным выводам? «После» не значит «вследствие». Быть может причиной ребута стало осознание, что Ирия в ловушке... Но станет ясно только после расшифровки кода.

– Так... А сейчас почему Ирия не в силках?

Девчушка перевела испуганный взгляд на хмурую Эйв, всхлипнула и спряталась за Рейданом.

Тот машинально погладил её по голове.

– Ну... Она когда собралась, так растерялась и расплакалась! Звала родителей... Потом меня увидела, закричала «папа»! Но ей даже дёрнуться не дали – обмотали тут же. А ещё сильнее разревелась.

Видя что Эйв багровеет, Рейден добавил:

– Ты не думай! Мы не сразу сеть сняли! Сначала протестировали! Она безопасна! И адекватна... Ну, за исключением того, что она – маленькая девочка.

– Какая девочка??? Вы что, ополоумели все? Это программа! Причём, давшая сбой и перебившая кучу народов из-за неясного бага! – Эйв почти прошипела слова, боясь, что вот-вот сорвется на крик.

Рейден лишь беспомощно развёл руками:

– Ну, она ведь, в отличие от предыдущих версий, ни на кого не набрасывается! Да и вдруг нападение случилось в качестве защитной реакции? Ты об этом не думала?

– Па-а-ап! Я есть хочу...

Эйв и Рейден озадаченно переглянулись. Затем Рейден присел на корточки рядом с Ирией, чтобы оказаться на уровне её глаз.

– Мы с тобой сейчас пойдём в особую комнату. Я попрошу принести поесть. Потом поговорим и поиграем, хорошо?

Эйв стиснула зубы и еле удержалась от фэйспалма.

***

– Поиграй со мной!

– Ирия... Я устал. Мне нужно выйти и отдохнуть. Поиграй пока с другими... дядями и тётями.

– Мне скучно! Не оставляй меня!

Эйв, наблюдающая за этой сценой через камеру лишь закатила глаза.

На команды по коммуникации Near Field Ирия по-прежнему не реагировала. В логах попытки подсоединиться к ней не отражались ровным счётом никак. Во всяком случае в дешифрованной части кода не были ни намека на сопряжение с Шарой.

Было похоже, что единственной командой, на которую ИИ всё ещё реагировала – это ребут. Но подобная перезагрузка гарантированно запускала рандомный выбор из существ, хранящихся в файлах. Причём, оборванная загрузка повлекла за собой баг: те данные, которые не передались, внутренние алгоритмы Ирии достраивали сами. И формы, которые в итоге могла принять Ирия, так и свойственные им способности казались малопривлекательными.

И если с какими-то единичными зверюшками было легко разобраться с помощью того же бластера... То что прикажете делать с призраком? Или пришельцем-паразитом, меняющем захваченную форму жизни под себя? Или в конце концов разными видами вирусов и бактерий, нацеленных на уничтожение либо порабощение живых организмов, попавших в зону их пищевого интереса? Увы, муравьи/термиты показали, что действовать роем Ирия тоже теперь может. Ну и у её строительного материала не зря приставка «нано»...

Делать полную перезагрузку – откат до нуля... рука не поднималась.

А вот поведение коллег, откровенно говоря, бесило.

С Ирией-ребёнком возились все кому не лень. Да, они действительно старались соблюдать технику безопасности. И Ирия правда вела себя смирно, и старательно изображала маленькую девочку...

Только вот эта девочка несмотря на периодические просьбы поесть, ела мало. Собственно, она вообще не должна была ничем питаться! ИИ как раз и разрабатывали, чтобы максимально заменить функции человека там, где это можно заменить. Питаться Ирие положено исключительно от электрической сети. Ну, или из альтернативных источников энергии как световые батареи...

Да и в остальном её реакции не очень клеились с ситуацией.

Девочка дышала... Действительно дышала. Когда её попросили задержать дыхание – реакция оказалась вполне соответствующей для человеческого ребенка её возраста. Вплоть до страха и жжения в грудной клетке. И переживаний, что она не дышала недостаточно долго, и что-то сделала не так.

Но девочка при этом не спала. Совсем. И не давала Рейдену уйти. И спать ему в своём присутствии тоже не давала.

Скучно ей, видите-ли. И страшно одной. При почти десятке учёных. Из уцелевших... И все пляшут под её дудку. Чуть ли не сюсюкаются... Хоте, некоторые действительно так делают.

И нельзя забывать, что эта версия Ирии после ребута тоже может оказаться багнутой. Но кто будет бояться ребёнка, на которого нацелено сразу десяток глаз?

– Ирия, девочка наша. Давай, Рейден ненадолго выйдет, и скоро обратно к тебе придёт. А мы с тобой пока поиграем...

Сказать, что это раздражало Эйв – ничего не сказать. Да, наверное в случае когда у ИИ поехали мозги, стоит ей немного подыграть, раз уж отключить не удается...

«Не мозги, а настройки» – мысленно одёрнула себя Эйв. Нельзя одухотворять машину. Как бы похожей на человека она ни была. Даже если она очень хорошо изображает попавшего в беду ребенка... Хотя бы потому, что сейчас, когда все немного подуспокоились и вернулись к работе, Эйв пыталась привести в чувство разбитую технику, найти живые или не окончательно испорченные харды. И разобраться в коде.

На камерах было видно, как один из тестировщиков играет с ИИ в «Башню». Девочка сосредоточенно, немного высунув язык и прикусив его зубами тащит очередное брёвнышко. Удачно. Хлопает в ладоши и так заразительно смеётся...

«Пока взаимодействуют с Ирией все, кроме меня самой.»

Осознав, что она откровенно говоря завидует Рейдену и остальным, и, даже, ревнует, Эйв фыркнула, чуть не подавившись кофе.

– Не помешаю? – в блок зашёл совершенно вымотанный, осунувшийся и посеревший Рейден.

– Тебе что не спится? – выдавила из себя улыбку Эйв и кивнула на соседний стул. Рейден в него почти упал со вздохом облегчения.

– Я как на иголках. И чувствую, что привязываюсь. А ещё никак не могу понять, где подвох...

Башенка всё-таки не выдержала и распалась, вызвав бурный восток и визг, перемешанный с хохотом. Эйв не смогла сдержать улыбки. Лаборант предложил Ирии ещё партию, но та завертела головой.

– Поиграй со мной!

– Во что ты хочешь поиграть?

– Ну... – Ирия склонила голову на бок и прижала палец к губам. – Хочу чтобы все убегали. А я буду искать.

Эйв пнула Рейдена в бок, указав на логи. В активности ИИ стали резко прогружаться целые абзацы шифрованного кода. Оба учёных замерли, чувствуя, что сегодня поспать им будет не суждено. Эйв, стиснув зубы, потянулась ввести команду ребута в случае если чуйка её не подвела.

– То есть, ты будешь «водой»?

Ирия кивнула и улыбнулась. На несколько строк зашифрованный код прервался уступив место сообщению о переходе в автономный режим.

– Чёрт!!! Рейден! Ирия отключилась!!! Я не смогу ничего сделать ни через облако, ни через field!!!

– Ну... Она ж теле обычной девочки... Может обойдётся?

– А считалочки ты знаешь? – спокойно продолжал тестировщик. Лаборант собирала рассыпанные брёвнышки и складывала в коробку.

Раз, два, три, четыре, пять –
Я иду тебя искать.
Как найду тебя – беги.
Вырву печень и кишки.

У всех, кто расслышал эту фразу, глаза полезли на лоб. Тестировщик хорошенько сбледнул с лица, но остался на месте. Лаборант медленно поставила недособраннную коробку на пол и тихо пятилась, стараясь не привлекать внимание. Эйв и Рейден затаили дыхание, вслушиваясь в тонкий детский голосок.

Где каюта тут твоя.

Сердце сожру тебе я.
Вот найду и задушу.

А, быть может, и взорву.

Восцарилась гнетущая тишина на несколько мгновений. Но ничего ужасного не произошло. Тестировщик явно облегченно выдохнул с лёгким хохотком:

– Неожиданный... ммм... текст. А пожизнерадостней и добрее считалочки нет?

Ирия обиженно скрестила руки на груди и выпятила нижнюю губу. Рассерженно дышала, раздувая ноздри несколько секунд.

– Так нечестно! Ты должен убегать! – выкрикнула Ирия, топнув ногой.

Тестировщик захрипел, схватившись за горло. Упал на колени, и завалился лицом вперёд. Лаборант не выдержала и побежала к выходу со всех ног. Техник уже был готов захлопнуть дверь блока, но ждал когда коллега спасётся.

– Нашла! А я тебя нашла! – раздался радостный возглас.

Голова лаборанта взорвалась. Ошмётки разбросало на пару метров вокруг, заляпав всё от потолка до пола. Тело рухнуло прямо поперёк проёма, не дав закрыться уже начавшую захлопываться дверь.

Ирия же не обратила на это ровным счётом никакого внимание. Она шла дальше. Искать. И звонко и азартно считала. Часть её слов утонули в сигнале тревоги. Его уже кто-то врубил без участия Эйв и Рейдена. Освещение вновь поменялось на аварийное.

– Это что?! Это, что за нахрен, я тебя спрашиваю?! Что за магия?! – гаркнула Эйв Рейдену на ухо, силясь перекричать сирену и собственную панику.

– Н-не знаю... М-может, какие-то встроенные л-лазеры? М-м-микроволновое излучение?

– Соберись!!! Её ж теперь только прибить!!! А это снова ребут и новое чудище!

Пять, шесть, семь!

Я вас съем!

Эйв лихорадочно соображала. Любой контроль извне Ирия обрубила. Подобраться к ней чтобы обезвредить – только если удастся экранироваться. Если дело, действительно, в излучении. На голосовые команды она тоже не реагировала...

Рейден сидел, вжавшись в кресло. Обхватил себя за голову в отчаянии и не отрываясь смотрел в мониторы, наблюдая, как милая девочка легко вскрывает замки, молниеносно подбирая доступ и расправляется с недостаточно хорошо спрятавшимся коллективом. И на одном из торчащих между пальцев пучков волос красовалась тонкая зелёная резиночка. Явно, Ирия украсила.

– Нам надо в серверную! У меня идея! – Эйв рывком роборуки поставила Рейдена на ноги и практически вытолкала к выходу.

***

– Рейден, не спать! – Эйв чувствительно пнула его мыском по щиколодке.

– Не сплю я! – встрепенулся Рейден, умудрившийся задремать стоя, прислонившись к стене. – Поспишь тут... Ну что?

Эйв протянула ему в руки стаканчик из-под кофе, где плескалась серебристо-серая жидкость.

– Держи осторожно. Не расплескай. А теперь слушай внимательно. Тебе надо уговорить Ирию это выпить...

– Чего?! Совсем с ума сошла? Я ж к ней даже приблизиться не смогу! И почему нельзя просто плеснуть? Это ж совместимые частицы – должны и так впитаться.

Эйв завертела головой.

– У неё до сих пор автономная работа. Частицы, понятное дело, совместимые, но в её системе сейчас они не учтены. Считай – лишние. Она просто не даст добро на коннект.

– А если выпьет, что изменится?

– Если я правильно рассчитала, то если она это выпьет, то будут действовать надстройки того «тела» в котором она сейчас находится. Принятая пища попадает в желудок и усваивается организмом. Как и кислород. Ей не нужно дышать, но она дышит. Но влить насильно или, скажем, воткнуть ей шприц – и наверняка сработает защита и будет простое отторжение.

– Ладно, допустим... И... Как мне это сделать? Почему я?

– Потому что её память проецирует тебя в качестве образа близкого ей человека. А ещё если придраться, ты – единственный кого она вполне себе слушалась.

– Да ну? Она не ответила ни на один вопрос по данным!

– Зато она таскалась за тобой хвостиком. И когда ты велел ей поиграть... Вон, до сих пор играет...

– Б-безумие к-какое-то... Ч-что я ей д-должен с-ск-казать?

Эйв пожала плечами. На её взгляд, инструкция и так была весьма чёткой.

Считалочка вновь стала приближаться. Рейден понимал, что действовать всё-равно придётся. Всё-таки, выжить и не выпустить из лаборатории взбесившеюся ИИ кто-то должен.

Дожавшись, когда Ирия подберётся достаточно близко, чтобы его услышать, но ещё его не увидит, Рейден выкрикнул:

– Ирия! Поиграй со мной!

Раз, два, три, четыре, пять!

На кусочки разорвать...

– Н-нет. С-стоп– игра! Д-давай, вода буду я! Поиграй со мной, подружка! Выпьем с тобой чаю кружку! – с перепугу срифмовал Рейден, стараясь подстроиться под настроение Ирии.

– Чаю? Ты хочешь приготовить мне чай?

– Да...

– Давай! Чур я накрою на стол! И тебя тоже напою! – судя по шагам и звякающим склянкам, Ирия зашла в медблок.

Раздалиь звуки передвигаемой мебели и прочих приготовлений. Рейден стоял в своём укрытии, силясь сдержать дрожь в руке.

– Всё готово! Приходи в гости!

Он сделал глубокий вдох. Голова закружилась. Перед глазами заплясали цветные искорки. Сердце стучало в бешеном ритме.

Но Рейден заставил себя зайти в медблок.

Трупы Ирия затащила на кушетку и спрятала за ширмой. Посерёд помещения стоял небольшой столик, накрытый сорванной ширмой от другой кушетки. Сверху ткань укрыта прозрачным полиэтиленом. Роль заварочного чайника исполняет широкая колба-декантер. Под ней Ирия уже расположила зажжённую спиртовку. И деловито добавляла в «чайник» содержимое разных колб.

Только кружки были обычные.

Стараясь не выдать волнения, Рейден присел на краешек стула и перелил наночастицы в предложенную кружку. Ирия же в этот момент разболтала смесь. Затем налила в кружку и протянула её Рейдену.

– Спасибо, мне очень приятно! Смотри, я тебе тоже приготовил вкусный чай! – Рейден протянул кружку Ирии, сопровождая жест максимально искренней улыбкой.

Она приняла кружку и уставилась на своего «гостя» во все глаза.

Рейден сделал вид, что пьёт, старательно изображая, как ему вкусно. Ирия со смешком повторила жест и поставила кружку на стол.

– Тебе не нравится? Может, попробуешь? Уверен, это очень вкусно... – осторожно начал Рейден.

– Так мы же понарошку чай пьем!

– Ну... А давай, ты выпьешь по-настоящему?

– Давай! – Ирия с готовностью поднесла кружку обратно к губам. – Только ты выпьешь по-настоящему, и я тогда тоже!

Рейден крепко зажмурился на миг, прикусил губу, затем заставил себя выдохнуть и снова посмотреть в глаза Ирии...

***

Код стелился рваными строчками. Эйв нервно покусывала ноготь, хоть ей казалось, что от этой привычки она избавилась лет этак пять назад.

«Ну давай же!»

О том, что Рейден может и не справиться с задачей, Эйв старалась не думать.

Sleep mode: ON. Timer...

Эйв вскинула вверх зажатые кулаки, смеясь в голос от облегчения. Вскочила со стула, подхватила кейс и бросилась к Рейдену.

Ирия мило посапывала во сне, отключившись прямо за столиком. Рейден же стоял, нагнувшись над раковиной. Его ощутимо трясло.

– Что теперь? – прохрипел Рейден, сплёвывая. Лицо несколько позеленело, но в целом были шансы, что тестировщик-таки ещё поживёт. – Как ты умудрилась её вырубить?

– Два слова: родительский контроль.

– Чего?

– Что слышал. Ирия сразу блокировала жёсткие ограничения. Поэтому не удавалось её отключить. Я ввела мягкие... Как детям часто говорят: делу – время, потехе – час.

– И что по времени?

– Часов 8 сна, как любому ребенку. Потом наступит активность. Возможно, удастся проводить время спокойно и с пользой... Но 1 час на активные игры всё-равно зашит... Ну и пока она спит, буду пробовать разобраться в багах и выправить код.

Рейден застонал, доковылял до свободной кушетки. Присел. Затем прилёг.

– Отлично. Значит, у меня несколько часов здорового сна в запасе. И что значит, возможно? Кодом не зашито?

– Кодом – нет. А вот её биологическим телом – да. Иными словами, деточка проснётся – будем воспитывать. И играть...

– Только, чур по нормальным правилам.

Эйв не удержалась и фыркнула:

– А это уже от нас зависит, папочка...

А антуражик-то остался...

– Всё-свое ношу с собой, – продолжала бухтеть девица, утерев рукавом начинающий подтекать нос.

– Ленк, заткнулась бы уже, а? – тихо огрызнулась Оля, стараясь не привлекать внимание копошащегося в гараже мужика. Скорее всего он её и так бы не заметил с включенным для фона радио.

«В Мытищинском лесопарке продолжают находить останки. За полгода поочередно исчезли четверо студенток на северо-востоке Московской области. «Рассеянный с улицы Речной» – так окрестили жители орудующего на месте маньяка, за небрежность с которой были раскиданы части тел, завернутые в обычные целлофановые пакеты. Настоятельно рекомендуем гражданам не ходить по-одиночке в темное время суток...»

Олю передёрнуло. Всё-таки переезд решил ещё одну проблему. Как минимум, теперь она жила за много километров от улицы Речной. Ну, почти решил. Увы, мир слишком тесен.

Гаражи остались за спиной вместе с тревожащей сводкой новостей. Из-за поворота вынырнула одинокая фигура. Проверять, кто именно идёт ей навстречу Оля не стала – предпочла нырнуть влево под широкие трубы. Запачкала сапоги в схваченной тонким ледком луже, который сразу же раскрошился, открывая доступ к воде неопределенно-коричневого цвета. Подбирать точную ассоциацию не хотелось. Зато срезала путь и ни с кем не столкнулась.

– Почистить не забудь... Наутро всё присохнет, – снова раздалось недовольное бухтение Ленки.

Где-то слева раздался кашель. Оля, не оборачиваясь, ускорила шаг... Предстояло миновать ещё несколько человейников, больше похожих на горы немытой посуды, чем на дома, чтобы добраться до цели.

***

– Что значит, закончился? И что мне теперь делать?

Фармацевт могла лишь посоветовать поискать в интернете, да пообзванивать по наличию препарата ближайшие аптеки.

Оля еле сдерживла слёзы, выскочив из аптечного пункта. Ну почему последнее время так не везло? То провалялась дома с совершенно убойной простудой – пришлось помахать ручкой премии. Стоило выйти на работу – украли сумку с телефоном, кошельком и остатками таблеток в блистере. Да и до кучи зарплату задержали. А выдаются эти медикаменты строго по рецепту – впрок не купишь. Да и недешевое это удовольствие... Но это тот случай, когда лучше б сначала таблетки, а потом телефон.

– А говорила я, хоть до утра потерпи. Ну и что? Теперь попремся в темноте в обратный путь.

Эту реплику Ольга проигнорировала. Ей и самой не улыбалось шарахаться в ночи от каждой тени.

По скоростному шоссе проезжали редкие машины, ослепляя фарами. Прохожих ближе к полуночи становилось всё меньше. Была некоторая надежда, что вскоре они и вовсе иссякнут. А пока можно было переждать на небольшом пятачке света, излучаемым аптечным крестом.

– Я и так растягивала всё и терпела неделю без них вовсе... – тихо огрызнулась Оля, вытирая глаза.

– Простите? Вы могли бы мне помочь? Заказать такси с вашего телефона – я деньги вам заранее отдам. Мой вдребезги... Оля? Лапырёва?

Женский голос оказался неожиданно раздражающе знакомым. К пятачку света бодро цокая каблуками подошка девица в бежевом пальто и клетчатой беретке, натянутой на кудрявые светлые волосы.

– Ирка? Самойлова? Ты что тут забыла? – сердито рыкнула на девицу Оля. К своему сожалению, они не обознались. Нелёгкая принесла бывшую одноклассницу. Из тех, которых видеть хотелось меньше всего. Особенно сейчас.

В памяти вспыхнуло осунувшееся бледное лицо с посиневшими губами. Иссиня-чёрное каре украшала зелёная, почти кислотного цвета, прядь. Оля так и не смогла решиться на такой яркий цвет – после ограничилась лишь формой. Мать, узнав свою старшую дочь разразилась слезами. Свет померк перед глазами. Осознав непоправимое, Оля лишилась чувств.

– Да я с МЧ поругалась. Он недалеко живёт. Швырнула телефон – его теперь только в помойку. Собственно, пошёл он в зад... Не думаю, что предки мне сильно обрадуются, но придётся ехать домой.

– Ты что, новости не слушаешь? Родители ж всё там же, на Речной? – против своей воли выпалила Оля, чувствуя как сводит скулы и начинает ныть правая рука.

Ирка могла лишь скривиться и развести руками:

– Так дашь телефон?

– Не дам! Сама без него хожу!

Пару мгновений девицы неловко смотрели друг на друга. Ирка изумленно и виновато хлопала явно нарощенными ресницами. Оля же чувствовала, как начинают ныть виски и трястись руки.

Из аптеки вышла покурить фармацевт с включенными новостями со смартфона. Когда уже обязуют слушать свои гаджеты только в наушниках? Спасибо, хоть не портативная колонка.

«Полиция не дает комментариев по поводу обнаруженной в Битцевском лесопарке женской руке. Установлено только, что жертва также проживала на северо-востоке Москвы. Убедительная просьба гражданам сохранять спокойствие и бдительность. На текущий момент нет доказательств, что случаи как-то связаны с «Рассеянным с Речной...»

Входящий звонок прервал тревожное сообщение диктора. Фармацевт кинула сигарету под ноги, наскоро затерев её в асфальт и зашла обратно в помещение. Скукоженный окурок одиноко лежал рядом с пятном света, где стояли смущенные и погрустневшие одноклассницы.

Мимо, лениво порыкивая приглушенной сигналкой, проехала полиция. Оля неловко перетопталась на месте, пока машина не скрылась за поворотом прочь от их квартала.

– Ты не дури! Переночуешь у меня сегодня. Такси завтра с утра через интернет закажем. На диване тебе постелю. Нечего по темноте в одиночку шататься, – сориентировалась повеселевшая Ленка.

Оля лишь вздохнула и вернула руку в карман к импровизированному «кастету». В любом случае, от обратного пути, освещенного лишь занавешенными окнами панелек, да тлеющими сигаретами полуночников, никуда не деться. Не ночевать же по зелёным крестом?

***

– А тут даже уютно...– Ирка неловко прихлебывала из кружки, стараясь особо не встречаться взглядом с Олей.

Ленка фыркнула, чуть не подавшись чаем и махнула рукой. Понятное дело, что Ирка пытается хоть как-то поддержать разговор, но...

Подъезд, пропахший двухсотлетней мокрой тряпкой, оставляющий кислый привкус во рту, даже если стараться не дышать? Скрипящая плитка в общем тамбуре, спорящая с приятностью звука со скрипом вилки о тарелку? Отходящие пузырями обои, невольно заставляющие молиться, чтобы в этих «капсулах» никто не жил? Кухня бабушка-стайл, пусть и оттертая везде, где Оля могла дотянуться? Что именно Ирка обозвала уютом? Разве что, отсутствие тараканов...

Раздался визжащий, с хрипорцой, дверной звонок. Оля с облегчением покинула кухню, прихватив деньги за заказ. Ирка настояла, что банкет будет за её наличку в счёт оплаты койко-места. Это вех устраивало. Близкими подругами они никогда не были.

В руке, заведённой за спину зажат перцовый баллончик. Дверной глазок искажает лицо курьера, делая его карикатрно выпуклым и непропорциональным. Парнишка в униформе круглосуточной кафешки со скучающим видом протягивает коробки, забирает деньги, выбивает чек. С долей удивления косится на отражение в зеркале. Заметил-таки просроченное оружие. Коротко прощается, желает приятного аппетита и уходит. В прихожей нигде не поставить коробки – разве что на пол.

Нужно запереть дверь.

Оля с трудом разжимает пальцы, пристраивая баллончик на. Тянется к ключу, торчащему в скважине.

Коробки с пиццей начинают взлетать.

Оля, и без того взвинченная, взвизгнула и с хлопком поймала своевольные коробки.

Ира испугано отдёрнула руки под нервный хохот Ленки и стала оправдываться.

– Прости! Не хотела напугать. Думала помочь донести...

Пиццу жевали молча, поглядывая в тёмное окно, выходящее на Битцевский лес. Где-то вдали подмигивал огоньком идущий на посадку самолёт.

– Оль...

– М?

– Спасибо, что приютила...

Оля кивнула, не желая уточнять, что это было не её предложение.

– Ира, скажи... А ты вспоминаешь? О ней? И что думаешь по поводу «Рассеянного»? В новостях фамилий не называют, но я-то знаю, что у нас в ВК лента пестрит словом R-I-P, – подала голос Ленка, пылая нервным азартом.

Оля предупреждающе кашлянула, но эффекта этот жест не возымел.

Ирка поёрзала на стуле, вновь отведя взгляд от одноклассницы. Как можно не думать, особенно сейчас? Когда Оля схуднула, постриглась и покрасилась точно также? Там, у аптеки, у Ирки чуть сердце в пятки не ускакало – первый момент показалось, что встретила призрака. Но серый цвет глаз Олиных глаз вернул восприятие реальности. У её сестры радужка была была темно-карей.

– Оль... Я знаю, ты наверняка не хочешь об этом вспоминать... Но я просто не могу не сказать. Мне так жаль! Я не знала, что у неё будет такая реакция.

– Ага, ну да... Говоришь, что жесткая аллергия на алкоголь. Что нельзя ни капли... И никто не ожидал, что человеку станет плохо?!

– Я не знала, что они ей в сок водки подольют...

– А когда стала задыхаться и отключилась, решили, что она типа прикалывается?

– Я ушла ещё до этого всего. Узнала, что её не спасли уже после...

– Но ведь о том, что решили пошутить знала?

Ирка закивала головой, начиная всхлипывать.

– А сейчас-то зачем мне всё это говоришь? Мне от этого вот ни разу не легче! Чего вдруг совесть проснулась?

– Смерти в округе... Я, может, слишком мнительная, но пока в парках находят части тел как раз тех кто там был.

– Ага... Щас ещё выяснится, что перед смертью каждый принял таинственный телефонный звонок... Кто-то явно пересмотрел фильмов ужасов...

В старой, покрытой в несколько слоев краски батарее что-то булькнуло и заскрежетало. Обе одноклассницы ощутимо вздрогнули. Ленка вновь фыркнула, допила чай и встала к раковине:

– Только вот не надо мне этого... Сырость разводить. Давай уже на боковую собираться.

Ирка вздохнула, завернула остатки пиццы в пищевую фольгу. Но стоило ей приоткрыть дверцу холодильника, как Оля подскочила и резко захлопнула её.

Приоткрытой на мгновение щелки хватило, чтобы воздух окутал тошнотный сладко-кислый, будто шершавый запах.

– Да что ты такая психованая-то?! – Ирка невольно отшатнулась. Вопрос был риторическим – она сама была как на иголках в связи с кончиной нескольких одноклассниц за полгода. Да и смотреть на настолько ставшую похожей на свою сестру Олю было просто больно.

– Кинь на балкон! У меня там и места нет, и надо искать, что испортилось...

***

Под шум воды, доносящийся из душа Ленка все-таки подала голос:

– Штирлиц никогда не был так близок к провалу.

– Вообще-то, это ты её позвала! – огрызнулась Оля.

– Я не могла упустить такую шикарную возможность, – Ленка растянула рот в предвкушающей улыбке.

Олю прошиб холодный пот. Кончики пальцев стало покалывать противными иголками. Левая рука начала стремительно неметь.

Шепотом выругавшись, Оля стала яростно растирать теряющую чувствительность руку.

Шаг в сторону к остаткам заварки в чайнике. Ленка хватает за его за ручку, демонстративно поднимает на уровень глаз и начинает выливать на пол.

– Ну и зачем? Совсем сдурела? Почему я должна за тобой прибирать? – Оля схватила тряпку и засуетилась, собирая стремительно расползающуюся лужу, пока та не затекла под кухонный шкаф.

– Ты плохо справляешься. Опять протушила остатки.

Не повезло. Пришлось отколупнуть загораживающую щель балку и залезть тряпкой и под шкаф.

– Если б ты меня не третировала, вообще... не было, что выкидывать. Думаешь, легко с этим справляться?

Дверь из ванной открылась. Ирка в одолженной длинной футболке заглянула в кухню.

– Тебе помочь?

– Не надо. Иди спать уже. Я тоже скоро пойду.

Ирка кивнула, не горя желанием продолжать разговор.

– Я тогда плеером уши заткну, если что, потряси за плечо – могу так вырубиться.

– Угу... – буркнула Оля, подальше загребая рукой под шкафом. Ирка, пожелав спокойной ночи, скрылась.

Уборка принесла неожиданный улов. Среди вытащенной мокрой тряпкой пыли и крошек оказалась оброненная таблетка.

У Оли сперло дыханье. Таблетка, лежащая на ладони была покрыта мелкой пылью, но в целом не успела сильно пострадать за пару месяцев лежания в своём убежище. Немого поколебавшись, Ола вытерла таблетку о рукав и положила на стол.

– Серьезно? Ты хочешь отправить в рот эту дрянь? – Ленка схватила таблетку и швырнула в раковину.

– Лен, я всё-равно завтра с утра по аптекам пробегусь, – устало сказала Оля, вновь ощутив, как немеет рука и ломит виски.

– Завтра с утра ты будешь слишком занята, – многозначительно произнесла Ленка, вынимая из сушилки широкий нож с заостренным концом.

Оля ухватилась левой рукой за край раковины, не давая сделать шаг.

– Сама догадаешься, или тебе подсказать?

– Л-лен! Не надо! – пальцы соскользнули с борта. Виски нещадно ломило. Следующей опорой стал дверной косяк.

– Не надо?! – Ленка почти зашипела, – Ты думаешь, я упущу такую возможность?

– Ты же слышала! Она не знала!!! И ушла раньше! – сжатое горло не давало говорить в полный голос. Оле приходилось выдавливать из себя слова с тихим хрипом.

– И что? – рывок, и пальцы соскочили с дверного косяка. Рука беспорядочно металась в воздухе, пытаясь ухватиться хоть за что-то.

– Она не виновата!!!

– Ну и что? Остальные были виноваты, а ты тоже сопротивлялась.

Понимая, что кошмар может повториться, и снова придется переезжать в другой район, а то и бежать в другой город, Оля попыталась воззвать к Ленкиному рассудку. Если он, конечно, был:

– И куда складывать? Хозяйка через пару дней придёт! Куда я её дену? У меня еще полторы ноги в холодильнике лежат! А если нас вычислят и поймают? – Оля резко свалилась на пол, стремясь задержать Ленку.

– Это уже не мои проблемы! Ты сама тупила долго – вон, даже дверцу не откроешь, – вставать не удавалось. Но выпускать нож Ленка и не думала.

Оля, чувствуя, что горло сжимается всё сильнее, с силой навалилась на правую руку, молотя и сжимая запястье. Когда пальца немного разжались, выбила нож. Тот с гулким звяком шмякнул о стену.

– Не зли меня! – натурально прорычала Ленка.

Не теряя время, Оля дернулась к кухне. Ленка не давала ей встать и тянулась в сторону ножа. Горло сдавило тисками так, что стало трудно дышать. Виски взрывались от боли. Перед глазами танцевали цветные пятна.

Оля заставила себя встать. Прислонившись к шкафу, шарилась рукой по раковине в поисках таблетки. Ленка активно мешалась и пыталась оттолкнуться.

Глаза уже не различали кухню – перед ними кружился рябой калейдоскоп. Пальцы нащупали спасительный кругляшок. Оля, отталкивая правую руку, умудрилась засунуть его себе в рот.

– Ты правда думаешь, что ей это поможет? Ты правда думаешь, что я исчезну от этой пыльной пилюли?

Горло сузилось до игольного ушка. Проглотить таблетку удалось только после того как наощупь ленка включила кран и глотнула воды, казавшейся затхлой без фильтра.

– Нет уж, дорогая моя... Кажется, нам здесь стало слишком тесно.

К острой боли в висках добавился гул, охвативший всю черепную коробку. Пол вздыбился и поплыл. Оля, ощущая, что начинает заваливаться, ухватилась за ящик со столовыми приборами, с силой вырывая его с законного места.

Как с оглушительным грохотом и звонким лязгом утварь рассыпалась по кафелю, Оля уже не услышала, провалившись в вязкую тьму. Ирка встрепенулась, вынырнула из полудрёмы и вытащила наушники. Сердце стучало набатом. На загривке будто вздыбилась несуществующая шерсть. Колючие мурашки за считанные мгновения покрыли, казалось, каждый миллиметр кожи.

В зеркале в прихожей отразилась, как худосочная растрепанная девица с тёмными волосами поднимает с пола нож. Её каре украшала яркая, кислотно-зелёна прядь.

Ирка, будто парализованная, сидела на диване и дышала через раз,, вслушиваясь в темноту. Соседи снизу вышли покурить на балкон и тихо ворчали на оборзевшую молодёжь, чуть не обронившую им потолок на голову средь ночи. Где-то по шоссе мчалась скорая, разрезая воздух сигналками. В коридоре раздавались тихие, будто крадущаяся шаги, заставляющие невольно притаиться.

С советской обшарпанной стенки на сжавшуюся в комок нервов Ирку смотрела из тёмной рамки фотография, украшенная наискосок чёрной лентой. Девушка, изображенная на ней, отличалась от Оли лишь цветом глаз.

— Ты цел, малец? Резко не вставай! — Джастин аккуратно разомкнул объятья, задерживая дыхание в надежде погасить инстинкты, позволяя мальчишке соскользнуть вниз по насыпи на землю.

— Вот они!

Со стоном приподнявшись на локте, Джастин попытался разглядеть прибывших. С облегчением увидел Олафа, опирающегося на своего сына, тоже немного помятого в схватке, с уже затягивающимися ранами от когтей другого грифона. Немного поцарапанного, зарёванного, но всё-таки живого первого мальца. Также с ними шёл, опираясь на невысокий посох, Всемир и, судя по всему, родители мальчишек.

— Олежка! Живой, засранец! — селяне с вновь заревевшим мальцом кинулись обнимать спасённого Джастином ребёнка.

Кивнув Олафу в сторону умирающего грифона, Джастин прошептал остатками воздуха в легких: «Добей, чтоб не мучился». И откинулся обратно на камни, прикрыв веки. Тело ломило от ушибов, содранную кожу нещадно саднило. Заживать раны никак не хотели — слишком много сил ушло на вытаскивание крыльев и полёт, будь они не ладны...

Джастин уже в который раз зарёкся связываться с этим мягко говоря малоприятным процессом, малодушно подумывая о том, чтобы так и оставить крылья у всех на обозрении. Попытки пошевелиться отзывались резкой болью. До кучи, младший брат дотянулся до него мысленно: «Atangolmo na laiwave [Ума нет — считай, калека], просил же тебя не рисковать...» — раздавался укоризненный шёпот Сета где-то в затылке, отзываясь мягким эхом в глубине сознания. «Cuil ouya mire [Жизнь бесконечно драгоценна]. Жаль, что ты об этом забыл» — мысленно огрызнулся Джастин. «Что ж ты тогда того мужика зарезал, когда из портала за тварью выскочил?» — раздался насмешливый вопрос младшего брата. Джастину почудилось, что Сет был уязвлен, но он мог спутать это и со своими ощущениями. К великому облегчению, ментальная связь резко оборвалась, оставив вопрос без ответа. «Ослепило солнце — не успел сориентироваться» — было бы крайне слабым оправданием.

Зашуршал гравий, осыпаясь из-под тяжёлых сапог, и на лицо Джастина упала тень.

— Эй, приятель, ты там не окончательно помер, надеюсь? Ты почему до сих пор не восстановился? — Джастин приоткрыл один глаз и встретился взглядом с не на шутку обеспокоенным Олафом.

— Не дождёшься... — Джастин снова попытался встать, но захрипел и вернулся в лежачее положение. — Мне и тут неплохо, только подушку бы, а то скальные породы немного жестковаты, — вампир изобразил какое-то подобие улыбки.

— Ты это... Мне тут сказки-то не рассказывай. На вот, жри, давай, — Олаф протянул к губам приятеля запястье.

Джастин отмахнулся. Застонал и сморщился от резкого движения.

— Хорош, привереда! Ну-ка, не кочевряжься мне тут! Хочешь, потом за девкой пошлём, а сейчас жри что дают, — Олаф черканул кинжалом по запястью, протянув руку над головой Джастина. При попадании капель крови на губы вампир уже не смог сдерживаться и, резко приподнявшись на локте, вцепился клыками в руку вожака, ухватившись свободной рукой за одежду друга, как клещами.

Олаф зашипел от боли, но руку не выдернул. После пары глотков Джастин сообразил навести морок — небольшую компенсацию для жертвы при акте вампиризма. Волк перестал шипеть, глаза его остекленели, мышцы расслабились.

Всемир, оставшийся со спасителями, с интересом наблюдал за этим действием, не решаясь подать голос. Джастин, насытившись, почувствовав, что раны стали затягиваться, отпустил руку Олафа.

— Хватит с тебя, а то ещё подсядешь, сам проситься стать обедом начнёшь, — вампир, чувствуя неловкость, пытался пошутить. Также начал разворачиваться, чтобы встать на коленки.

— Размечтался! Я бы и без твоих фокусов дотерпел. Чай не сахарный, — недовольно проворчал смущённый от пережитого ощущения Олаф. — Это ты девкам мозги лучше туманом срамным заволакивай. Тебе точно хватило? Или кликнуть?

— Погоди, мне ещё эти паруса сложить надо, — Джастин стоял на четвереньках, часто дыша, пытаясь морально подготовиться к действию. — У тебя случайно ничего покрепче не найдется? Рома, например? Мне сейчас и спирт, и любой самогон сойдёт...

— Чего нет — того нет, — Олаф развел руками. — Если всё так плохо, может пока так походишь?

— Ну уж нет... Не хватало мне цепляться ими за всё. Дай мне минуту, не отвлекай. — Джастин снова сосредоточился на ощущениях. «Просто перетерпеть. Чем быстрее уберу — тем быстрее всё это закончится», — он начал дышать, будто собираясь прыгнуть в прорубь.

Наконец, решился.

Кости, расщеплённые, вывернутые и растянутые неестественным для человеческого существа образом, стали с хрустом втягиваться, попутно прокладывая себе путь через мышечную ткань от лопатки обратно к кончикам пальцев на руках. Когда они вернулись на свое законное место, оставшиеся без поддержки кожа и мышцы повисли безвольной тряпицей со спины. В местах, откуда росли крылья, образовался рубец, мгновенно расширяющийся и отделяющий рудимент от спины.

Как только последний сантиметр кожи отделился, отпавшая часть вампира в несколько мгновений ссохлась, истончилась и быстро истлела, как лист бумаги, охваченный пламенем.

Джастина всё ещё трясло, но раны на спине быстро затягивались, превращаясь сначала в шрамы, а затем и они разгладились, будто и не было ничего. Тогда Джастин в изнеможении сел обратно на камни, и обратил внимание на изучающего его деревенского старосту.

Всемир, уловив уставший взгляд Джастина отвесил земной поклон:

— Благодарствуем, господа, за спасение душ невинных.

Джастин кивнул, перевёл Олафу фразу старосты — тот махнул рукой, принимая благодарность. Заметил, что человек явно хочет поговорить ещё с Джастином, и отправился к мёртвому Грифону, помогать сыну разделывать тушку чудовища.

Староста, видя, что завладел вниманием вампира, спросил:

— Что, тяжко? И князь тоже так летать умеет и раны залечивать?

Джастин пожал плечами:

— Он лучше летает. Не знаю, как младший брат с крыльями управляется — мне, видимо, выдержки не хватает. И раны заживляет — глазом моргнуть не успеешь.

— Младший? — Всемир заинтересованно оперся о свою палку обеими руками и подался вперёд. — А что ж не ты правишь, коли ты старше его будешь?

Джастин, чувствуя, что ноги его всё равно сейчас не очень-то слушаются, решил, что отвлечься беседой не такая уж плохая идея. Во всяком случае, пока восстанавливаются силы.

— У нас не по старшинству власть переходит — не как у людей. Да и, строго говоря, мы людьми никогда и не были. То есть, я человеком был частично, — видя непонимание в глазах старосты, Джастин решил уточнить, — мы с ним братья как по отцу, так и по матери. Мать у нас — эльф. Эльфы — почти как люди, только живут сильно дольше, и магией наделены гораздо чаще, чем другие расы. Я был зачат, когда Отец ещё человеком был. А Сет — когда Отец уже дамнаром стал. У меня с братьями разница в возрасте около девяноста лет. Собственно и вышло, что я ещё до войны был живым, а Сет сразу родился таким, как он есть сейчас, во время короткого перемирия.

— Весомая разница. Да ты, выходит, и меня постарше будешь, — Всемир искренне удивился, лицезрея перед собой мужчину, которому нельзя было дать более сорока лет. — Есть ещё братья?

— Да, один. Но он на светлой стороне остался. Сейчас, фактически, наследник лесного трона.

— А как же вы все на тёмной оказались, ежели раньше оба на светлой были? Рогатый соблазнил чем?

Джастин расхохотался.

— Багхес — то? Нет. Этот сатир тутошний лесной житель, хоть и действительно какой-то силой обладает. Подозреваю, что он какой-то местный Пан, но не хочет говорить об этом прямо.

Вампир немного призадумался, но продолжил, чувствуя расположение к старцу:

— Отец нам сказывал, что, когда в Долину Теней спускался, договор со Смертью заключил за плату немалую. Сету после гибели отца перешёл этот долг. И, возможно, я не прав, что так говорю, но я очень счастлив, что не мне его выплачивать... Собственно, Сет изначально уже проклятым родился. Вероятно, что Замок его силой между мирами ходить и наделил, да только спросить не у кого.

— А сам?

Короткий вопрос старца и собственное разбитое состояние заставили Джастина нырнуть в памяти почти на полвека назад.

Глаза заливала кровь. Лоб, щёку и подбородок жгло огнём от рваной раны, но он практически не обращал на неё внимание. Одно из теневых чудовищ — мантикора, оставила след своих когтей на правой стороне лица Джастина. Он смог извернуться и воткнуть кинжал ей в глаз. Но как только распрямился, один из степных орков насадил его на пику, пригвоздив, как бабочку, к туше поверженного ранее каменного великана. Сквозная рана пришлась на область ниже сердца, под рёбрами. «Кажется, задета селезёнка... или желудок», — пронеслась мысль в голове.

Джастин, собирая все силы, метнул не выпавшее из руки оружие в продолжающего сражение вампира неподалеку. Лезвие воткнулось в плечо врагу. Тот обернулся, отвлёкшись, и один из людских рыцарей снес кровососу голову. И сам пал следом от стрелы, вонзившейся в прорезь шлема. Откуда была выпущена стрела, Джастин уже не видел. Голова бессильно повисла на бок, кровь из раны на лице залила и второй глаз. На то, чтобы отпустить древко пики и протереть лицо не хватало сил. Сознание стремительно угасало с каждой каплей жизни, за которую он цеплялся всеми возможными способами. В какой-то момент он устал сражаться, и отключился, краем мысли почувствовав движение магических потоков Вириди Хорта.

Очнулся он от того, что некто протирает ему глаза тряпкой, помогая разлепить веки от запекшейся крови, крепко склеившие их. Закончив, незнакомец отошёл в сторону. Острая боль в животе и собственная рука, всё ещё сжимающая древко пики помогли очнуться. Тело немного гудело от проходивших сквозь него энергетических потоков. С огромным усилием, Джастин смог открыть один глаз.

Стояла глубока ночь. Битва, начавшаяся в сумерках, была завершена. Создания тьмы неспеша ходили по полю брани, добивая тех, кто шевелился. Уже успели приползти трупоеды и устроили пиршество. На Джастина нахлынула разъедающую душу горечь. Он понимал, что всё было зря. Их отряд собирались использовать как наживку, но подмога так и не пришла. Все они полегли.

Один из гулей подобрался совсем близко к Джастину. Пока тот был ещё жив — эту особь он не привлекал. А вот нога тролля как раз вызвала гастрономический интерес. У Джастина не было физических сил отвернуться от зрелища. Некстати вспомнились сплетни, что тёмные порой веселятся, накачивая паралитиками пленных, кидая их в сознании на съедение подобным чудищам.

— Да уж, приятного аппетита. Ну-ка брысь! — послышался знакомый голос с сильной долей сарказма, но Джастин никак не мог вспомнить, кому он принадлежит. Попытка приподнять и повернуть голову успехом не увенчалась. Он слышал лишь, что некто, видимо тот, кто протирал ему глаза, подошёл ближе.

Гуль сипло зашипел, обнажая жёлтые зубы с застрявшими кусками плоти в щелях между ними. Мерзкая, наполовину сгнившая физиономия нежити, измазанная в тёмной крови, всё ещё сохраняла человеческие черты, чем нагоняла больше жути. Тошнотное напоминание о том, во что может превратиться живой после смерти. Трупоед бросил свою трапезу и торопливо отбежал, заслышав тихий рык неизвестного обладателя знакомого голоса.

Через пару мгновений Джастин охнул от внезапно усилившейся боли. Бледные руки с заостренными ногтями резко схватились за пику и с легкостью переломили древко, оставив торчать из тела совсем короткий штырь. Затем незнакомец его практически обнял и быстро снял с этого шампура.

Перехватило дыхание. Частью разума Джастин понимал, что и так уже давно должен быть мёртв, как и остальные. А после освобождения от пики наверняка получил бы болевой шок, но, как назло, сознание отказывалось его покидать.

Незнакомец очень бережно, если не сказать, что нежно, положил дрожащее, подёргивающееся от мелких конвульсий, почти мёртвое тело Джастина на землю. Когда бледный отодвинулся и его лик осветила луна, Джастин всё ещё не узнавал незнакомца. Молодой паренёк болезненного вида... Взъерошенные светлые волосы местами склеились от крови и ещё чего-то чёрного. Он был в одних лишь кожаных штанах со множеством внешних карманов. Лицо, руки и торс испачканы в засохшей крови. Похоже, что он как раз отходил от Джастина, пытаясь её с себя стереть. Глаза незнакомца отливали алым оттенком не только по радужке, но и по белку. «Вампир?»

Лицо казалось смутно знакомым, но образ ускользал, никак не желая всплыть в памяти. Ещё от него тянулся к Джастину тонкими нитями магический поток. Он плохо разбирался в этом. Природа наделила его лишь толикой магии огня. Наибольшее, что он мог сделать за годы тренировок, это высечь из пальцев несколько искр, и разжечь с их помощью костёр. Ну и более-менее замечать и различать потоки энергии в окружающей среде.

— Какой прок от владения стихией воды, если я до сих пор так и не смог научиться лечить? — в голосе незнакомца звучала боль. — Аэлдулин, жаль что мы встретились снова при таких обстоятельствах, по разную сторону баррикад, — парень, сокрушаясь, покачал головой, устроился поудобнее и продолжил с ожесточением тереть себя тряпкой.

Аэлдулин... Да, они определённо были знакомы раньше. Именно так звали Джастина до перехода на тёмную сторону…

— Кто? — еле слышно выдохнул пытающийся перейти в иной мир эльф.

Паренёк невесело рассмеялся, раздраженно откинув от себя угвазданную ткань. Аэлдулин с удивлением заметил немного заостренное ухо. Эльфов Князю Корвосу ещё никогда не удавалось обращать ни в вампиров, ни в Волков.

— Братишка, неужели я успел настолько измениться всего за четыре года? — кровавая пелена в глазах паренька постепенно рассеивалась, давая проступить сквозь постепенно бледнеющее алое марево светло-серой, почти белёсой радужке. После того как глаза приобрели обычный вид, парень подмигнул и улыбнулся.

Если бы Аэлдулин мог встать, он бы его сейчас хорошенько отлупил. Почти обескровленное, холодеющее тело отказывалось подчиняться. Стараясь не обращать внимание на боль, он начал безуспешно дёргаться. Видимо, со стороны это выглядело как конвульсии. Для полноты картины он пытался из себя выдавить хоть слово, но от злости и нехватки сил выходило лишь невнятное бульканье.

Сехфир’халлан — младший брат, покрытый позором и навечно изгнанный из Вечного Леса. Аэлдулин единственный поверил тогда в его невиновность. Ошибся?...

— Видимо, теперь-таки узнал... — Сехфир обеспокоенно подскочил, положил Аэлдулину ладонь на грудь. Покалывание от магического потока усилилось. — Хорош дёргаться, силы побереги! Я и так уже битый час от тебя жнецов отгоняю.

«Магия смерти вперемешку с магией воды? Как вообще такое возможно? Видимо поэтому брату никогда не удавалось лечение», — пронеслась отстранённая мысль.

— Гнида! Своих! Убью, сволочь! — ярость, а может быть и колдовство брата придали сил, и Аэлдулин смог прохрипеть ругательства, не прекращая попыток шевелиться.

Глаза Сехфира недобро сверкнули, губы плотно сжались в одну линию. Он резко, но не сильно стукнул по груди Аэлдулина. Этого хватило, чтобы вновь задохнуться от боли и перестать дёргаться.

— Для того чтобы меня убить, тебе самому сначала надо не подохнуть. Если не заметил, у тебя сейчас дырка в животе размером в кулак, — в голосе брата явно слышалась обида. — А чем больше дёргаешься и теряешь силы, тем мне сложнее тебя поддерживать. Неужто так сильно торопишься в Долину Теней? — Сехфир тяжело вздохнул, его руки подрагивали то ли от напряжения, то ли от эмоций. Раньше они могли понимать друг друга с полувзгляда. Сейчас Аэлдулин уже был не уверен в том, что когда-то на самом деле его знал.

Ярость, бушевавшая в душе эльфа, уже стала утихать — её стремительно замещали обида и чувство вины. Когда они прощались, эльфы ещё не были втянуты в войну. Аэлдулин всегда верил Сехфиру и поддерживал по мере своих сил. Он сам уговаривал его засунуть стыд и гордыню поглубже, и отправиться к их общему отцу. Эльф не представлял, что всё могло обернуться именно так.

— Что ты возишься с этой падалью? Кончай его уже, или дай сначала ухо отрежу для коллекции, — рядом с вывернутой рукой трупа великана лениво вышел мелкий гоблин с довольно большим для его размеров холщовым плотно набитым мешком. Из него сочилась тёмная жидкость.

Сехфир отреагировал мгновенно. Глаза вновь заволокло кровавой пеленой. Аэлдулин ощутил, как поток, ранее направленный на него самого и создававший вокруг нечто вроде защитного купола, разделился и направился в сторону гоблина.

Эльфа сразу охватил озноб. Лёгкие отказались повиноваться и вдыхать воздух, а сознание стало уплывать. Рука мёртвого великана, всё ещё сжимающего гигантский моргенштерн, взметнулась вверх и резко опустилась на не успевшего что-либо предпринять гоблина. Скорее всего, тот даже не успел ничего почувствовать. Сехфир вернул энергетический поток в сторону брата и тихо выругался. Выпавший из рук гоблина мешок раскрылся. Из него вывалились несколько ушей. Эльфа сильно затошнило.

— Так, Аэлдулин, слушай внимательно, — Сехфир взял руками голову брата и заставил посмотреть себе в глаза. — Я не смогу тебя вылечить. И я не хочу тебя хоронить! — голос брата надорвался, но он не замолчал. — Я знаю, что ты на меня злишься, быть может, даже ненавидишь. Я не знаю, что делать! — Сехфир замолчал, отведя взгляд. Аэлдулину почудилось, что глаза брата увлажнились, он отпустил голову старшего со стоном запустил правую руку себе в волосы.

После того как Сехфир продышался, дрожащим от волнения и скорби голосом продолжил:

— Если ты думаешь, что ваш отряд был наживкой, ты ошибаешься. Вы были мясом. На скале нет ни следа ваших. Вообще никого! Селфис неделю назад присылал весточку — письмо отцу с пожеланием сожрать сына на завтрак. Мы тогда не придали этому значения. Сегодня я слишком поздно заметил тебя во время битвы. Я не успел, — голос Сехфира снова сорвался. Он замолчал и снова начал тяжело дышать, смотря в сторону.

Аэлдулин выжидал, максимально грозно смотря на младшего брата. Сехфир трактовал его мысленный посыл весьма точно:

— Да, они именно ваши, не мои! — с яростью выкрикнул младший брат. — Они перестали быть моими с того момента как устроили то цирковое судилище, — глаза Сехфира вновь начала заволакивать кровавая пелена. Тот день явно до сих пор не угас в его памяти. — Они предпочли вычеркнуть меня из своих рядов. Я же решил забыть свое имя.

Сехфир тяжело дышал, пытаясь успокоиться и унять дрожь в руках. Когда худо-бедно справился с задачей, и глаза вновь стали приобретать человеческий вид, продолжил:

— Зря ты тогда заступился. Может быть бы сейчас не пытался сдохнуть на задворках Вириди Хорта под задницей у великана.

Аэлдулин непроизвольно хмыкнул. Сехфир умудрился весьма точно описать его местонахождение, а ему всегда нравилось, когда младший брат начинал язвить. Как же он по нему скучал...

— Я хочу попробовать обратить тебя, — глядя куда-то вдаль, похоже, что внезапно для самого себя сказал Сехфир, и снова уставился на Аэлдулина.

Видя абсолютно ошарашенный взгляд старшего брата, пояснил:

— Я видел, как это делает отец. И уже научился многому. Пожалуй, я за это время узнал и выучил больше, чем за всю жизнь в Вечном Лесу. — Сехфир улыбнулся со странным выражением лица. — Он наверняка будет в ярости, если у меня получится.

Ужас и протест в глазах Аэлдулина были неописуемы. Он собрал последние силы и еле слышно прохрипел:

— Ни за что.

Сехфир перевел на брата раздраженный взгляд:

— Не думаю, что мне нужно твое согласие, — сказал он с плохо скрываемой неуверенностью в голосе.

Аэлдулин вновь начал закипать от ярости, в робкой надежде испепелись начинающего экспериментатора.

— Упертый ты баран, — с укоризной и некоторой обидой в голосе прошептал младший брат. — Не так уж это состояние и плохо. В конце концов, я с этим с самого рождения живу.

Сехфир медлил, глядя на землю и в волнении постукивая пальцами о свои коленки, будто решаясь. Аэлдулин надеялся, что его согласие на обращение всё-таки требуется.

— Ну сам подумай, если у меня не получится, то ты просто спустишься в Долину Теней, — Сехфир никак не унимался с уговорами.

«А может и превращусь в гуля или любую другую подобную тварь. Ты такой вариант вообще не рассматриваешь?», — Аэлдулин не знал, что ему думать или чувствовать, но выразить свои сомнения словами уже не мог. «Подопытный кролик у начинающего некроманта? Этакий дебют? Или тот, кто может обратить в проклятого, называется по-другому? Ему нужно мое согласие или нет?» — перспектива стать вампиром привлекала Аэлдулина гораздо больше, чем стать падальщиком, даже несмотря на то, что лучшие умы склонялись к мысли, что разума у этих существ не осталось.

Сехфир всё медлил. По посеревшему, осунувшемуся лицу и лёгкой дрожи было заметно, что тот уже весьма сильно устал. Ещё это очень хорошо ощущалось, тем, что в течении разговора энергетический поток, поддерживающий жизнь Джастина, постепенно ослабевал. У Аэлдулина для выражения своих чувств остался только взгляд.

— Может быть так договоримся? Я тебя обращу, — безальтернативным тоном начал Сехфир. — Ты придёшь в себя, набьёшь мне морду. Можешь даже выпороть на правах старшего, если догонишь, — с лёгкой усмешкой и хитрым, но немного виноватым прищуром добавил младший братец. Затем, резко посерьёзнев, без тени веселья сказал: — А потом — хоть инквизиции сдавайся. Я не отец — твою волю отбирать не стану, обещаю.

Аэлдулин внезапно развеселился и сдавленно хохотнул, представив младшего братца со спущенными штанами поперёк своих колен.

Из воспоминаний Джастина вывел стариковский кашель. Видимо, он слишком глубоко ушёл в себя, раз начал думать о себе и брате со старыми именами, и совсем позабыл о Всемире.

Чувствуя небольшую неловкость, Джастин пожал плечами и уклончиво ответил:

— А сам я, наверное, смалодушничал. На смертном одре после битвы согласился, чтобы Сет вернул меня к жизни. Тем способом, которым он мог это сделать. И мне тоже пришлось покинуть Вечный Лес. Может когда-нибудь потом расскажу при случае. Сейчас не хочу вспоминать об этом.

Всемир молчал, смотря на пожухлую траву под ногами, легонько постукивая по земле краем посошка. Джастин было уже подумывал, чтобы попытаться встать на ноги и уйти, но староста продолжил.

— Выходит, мы здесь не одни чужаки?

— Выходит так.

— Господин, можете ли перед князем слово замолвить, вдруг вернет нас назад на родную землю? — Всемир решился задать этот вопрос, чувствуя, что Джастин добрее, чем пытался казаться.

Джастин, прекрасно понимая желание старосты, потупил взгляд, замялся:

— Кабы вам хуже не стало, если он разозлится — сейчас же вроде не бедствуете, — ответил вампир, стараясь сделать голос разраженным. Но играть эту роль ему удавалось плохо. — Замолвить-то могу, только навряд ли это к чему-то приведёт. Он злой ходит последние несколько лет. К тому же, для него самого дорога домой навеки закрыта волею судьбы.

— Спасибо, действительно не бедствуем, — ответил староста с лёгким поклоном. — Да душа домой тянется. Мне думается, вы понимаете.

— Даже не представляешь, насколько. Этому миру мы чужие. Наш мир погибал. Пришлось бежать, — Джастин поделился со старостой, не задумываясь о том, сболтнет ли лишнее.

Всемир цокнул языком, обдумывая сказанное.

— Быть может, есть ещё кто-то, умеющий дорогу между мирами прокладывать? — спросил староста с надеждой.

— Если и есть, мне это неведомо, — чувствуя, что всё-таки зря разоткровенничался, Джастин встал на ноги, отряхнулся и пожал плечами. — Для такой ворожбы сила нужна особая. И Боги с той стороны пути, как и ваш, могут быть против того, чтобы к ним гости пожаловали. Вам ещё повезло, что демиург время дал, чтобы уйти подобру-поздорову. Довольно беседовать. Вечереет. Тебе из лесу в избу пора.

Примерно через месяц пропали к вечеру две девки. Люди распереживались — раньше из семей увели только тех, кто шерстью покрываться начал. Стали искать потерявшихся, но к замку их не пускали, объяснять тоже ничего не стали. Через пару дней девушек привёл обратно Джастин. Немого испуганных, бледноватых, но целых и невредимых, если не считать уже затянувшихся аккуратных укусов на шеях. Девки, краснея, рассказывали родным, что князь и Джастин их кровь пили, но лишнего себе не позволили.

А подругам после проболтались, так чтобы родители и братья не слышали, что перед тем, как Бледные их крови испили, дурман девичьи головы охватывал сладкий. Как трепетало всё в животе и сердце, так что боли они не чувствовали — что укус на поцелуй им похожим казался. Что сердце, поначалу в пятки сбежавшее, билось чаще, разгоняя негу по всему телу, заставляя их забыть о том, что нелюди их в объятьях держат. После трапезы обеих охватил стыд за свои мысли в эти минуты. Князь тогда усмехнулся, видя их смущение и ушёл к их общему облегчению. А господин Джастин как мог, успокоил — объяснил, что этот морок они с братом накладывают, чтобы боли не чувствовалось, что в стыдных мыслях нет девичьей вины.

Ещё рассказывали, как из окошка удалось подглядеть за Волками около озера. Как они, несмотря на лёгкие осенние заморозки в озеро окунаются, друг с другом на мечах и палках бои ведут. Как оборачиваться учатся раз за разом: то целиком в зверя, то наполовину. А те, что постарше могли и только руку одну когтистую лапу обратить, или хвост отрастить на потеху.

Потом те девки, что были посмелее, или вовсе сиротами в этот мир попали — стали к замку чаще ходить, молодцам из осенних цветов венки плели. Дело молодое — влюблялись, так и уходили.

***

В один из тёплых осенних вечеров дети пасли овец на пригорке. Сатир наигрывал грусную мелодию на свирельке, одолженной у одного из людских ребят. Наблюдающие за ними Олаф и ещё один молодой Волк расслабленно беседовали — из леса в их присутствии детям никто навредить не рискнет. Джастин помогал установить кровлю на очередную новую избу в конце деревеньки.

Мелькнули две большие тени и скрылись. Оборотни их не заметили: каждый раз, когда они глядели на погорелю деревню в памяти всплывало болезненное воспоминание, притупляющее бдительность. Да и печальный мотив способствовал тяжелым думам.

Мерзкий запах гари и палёных человеческих тел разъедал чувствительные ноздри оборотней. Они возвращались домой из двухнедельной поездки в людской город по поручению старого князя. От острова исходил смрад, но они находились далековато, чтобы увидеть источник огня. Но не заметить, как над логовом проклятых расползалось уродливое чёрное облако, было невозможно.

— Чур, если пожар в замке, ты мне свой любимый нож подаришь, — Вилфред нервно хохотнул. Он явно стремился скрыть страх и недоброе предчувствие. Тогда он ещё был нескладным рыжим мальчишкой. Сидел рядом с отцом в повозке. Меньше всего ему хотелось снова оказаться в ловушке бездушных стен, вытягивающих силы и чувства. Но на острове оставались родные.

Его отец, Олаф, шумно втянул воздух и сплюнул, ощутив подкатывающую к горлу тошноту. Он сам рад бы дать на отсечение собственную ногу, лишь бы предположение сына оказалось верным. Но надежды на то, что горит именно эта угрюмая, требующая крови твердыня, было мало.

— С этим не шутят, — огрызнулся отец. — Да и сам, неужели не чуешь, что люди горели?

Вилфред осекся и покраснел до кончиков ушей, еле сдерживая подступившие слёзы. Князю-то и наследнику наверняка ничего не сделается, а вампиров и вовсе не жалко, за очень редким исключением. Сидящий рядом с ним Джастин заметил жгучий стыд мальчишки. Ласково растрепал ему волосы своей прохладной мёртвой рукой, и обратился к Олафу:

— Брат точно в порядке. Я чую — он жив. На связь не идет, видимо, занят. Ваших он наверняка первыми в безопасное место отведёт. А замок он бы быстро потушил. Делов то – воду из озера на очаг направить...

— Так в том-то и дело, что он своей магией враз бы потушил по приказу отца, ежели б Итернитас загорелся... – проворчал вожак, старающийся справиться с неясной паникой, накатываемой волнами. Но при сыне и друге старался держать себя в руках.

Развивать тему дальше не хотелось. Пламя не щадит никого, если дать ему разгуляться. Может, снова «светлые» праведники попытались совершить покушение, посчитав огонь подходящим оружием против мертвецов. А люди... Всегда были разменной монетой.

Чем ближе повозки приближались к острову, тем отчётливей становилось понимание, что пожар охватил заднюю часть острова. Если бы загорелся лес, опять же, наследник потушил бы очаг, поэтому вдвойне было странно, что огню вообще позволили так разойтись.

На другом конце жуткого моста, созданного жрецом-некромантом из мёртвой плоти и костей существ двух миров, повозки встретил жалобно скулящий, поджавший хвост огромный пёс. Ни тётки с её мужем, ни своей матери, которая всегда их встречала на пороге этого зловещего места, мальчишка не увидел.

— Слушай, мне это всё ну очень не нравится... Где твой брат? – теряя остатки самообладания спросил Олаф у обезображенного шрамами друга, натягивая поводья. Пёс заскочил к нему и положил голову ему на колени, не переставая скулить.

Вампир поджал губы и прислушался к ощущениям, стараясь мысленно достучаться до младшего брата. Увы, все попытки поговорить наталкивались на глухую ледяную стену. Лишь на миг в его разуме возникло изображение комнаты, в которой прибиралась всхлипывающая кучерявая девчушка.

— Он в замке, и с ним твоя внучка... Плачет.

Оборотень до побеления костяшек стиснул поводья. По телу пробежала судорога – предвестница превращения в зверя, но он усилием воли подавил этот позыв. Во всяком случае, внучка точно в безопасности.

Дорога к замку пролегала мимо болотца. Местная мавка, едва завидев повозки, вопреки своему обыкновению завлечь в свой омут доверчивых юнцов, сразу нырнула с ветлы в воду и скрылась в тине. Рядом с трясиной лениво развалился, заложив руки за голову, сатир, и задумчиво пожёвывал веточку, глядя в стремительно темнеющее небо.

— Мои дорогие праздные друзья, несомненно выполняющие очень важное поручение... Интересная штука, судьба, правда? Особенно когда свободой воли наделено каждое живое существо... Но это лишь иллюзия, как считаете?

— Что ты там бормочешь, чёрт? Что произошло? — рявкнул взвинченный вожак.

Сатир отложил веточку, повернулся к ним и приподнялся на локте, переводя взгляд с оборотня на вампира.

— Что случилось? Всего лишь, пока вы изволили шастать по кабакам, да водить мальца по ярмаркам, наш старший клыкастый друг не позволил здесь разгуляться чёрной болезни. Всех, кто заразился, повелел сжечь в их же избах, чтобы ни одна блоха наружу не проскочила. Огонь всё очистит. Наследник лично исполнил приказ Князя.

Олаф не выдержал. Прям на возу перекинулся в звериную форму и помчался в сторону родной избы молясь, чтобы кроме внучки уцелели и остальные. Джастин, с ужасом осознавая, что сатир ни словом не наврал, вытащил крылья и взмыл ввысь над лесом, не обращая внимание на пронзительную боль и царапающие его ветки.

Деревню пожирало яростное пламя. Стихия огня бушевала во всю мощь, уже расправившись с первыми избами. Тлели, испуская едкий смрад, останки некогда добротных домов, ставшие погребальными надгробиями для своих хозяев. Сквозь дым проглядывал шпиль нетронутого алым заревом костёла, чудом оставленный жрецом смерти для пленных, словно в насмешку их участи.

Дрожа от жалости и внутренней боли, вампир спустился вниз и прижал к себе рыжего всхлипывающего мальчишку, осознавшего, что в самом деле случилась беда. Бережно, но крепко зажал его уши, понимая, что это мало поможет. Сейчас Джастину было совершенно наплевать, что сатир заметит, как он снял маску вынужденного безразличия. А Сет по-прежнему не реагировал на отчаянный зов.

Со стороны деревни над лесом пронесся протяжный, душераздирающий скорбный волчий вой.

От скорбных мыслей отвлёк звук рассекаемого на большой скорости воздуха. Музыка прервалась. На пастушков спикировали два огромных зверя. Дети кинулись врассыпную. Олаф и второй Волк мигом обернулись и кинулись к ним. Существа схватили лапами каждый по мальчонке и взмыли ввысь.

Вожак в невероятном прыжке успел сбить одно из чудищ на землю, вместе с добычей. Они покатились вниз по склону, борясь за пастушка. Другой зверь стремительно набирал высоту.

Молодой Волк видя, что шансов на спасение второго ребёнка у него нет, обернулся обратно человеком и закричал: — Джастин! Грифон! — и кинулся на помощь Олафу.

Джастин, в тот момент находясь спиной к происшествию, услышав крик, обернулся. Заметил быстро удаляющегося от деревни грифона. Ругнулся, резко стянул с себя рубаху через голову. Согнулся пополам, обнажая спину, из которой, уже выпирали кости под неестественными углами, натягивая кожу и грозя её прорвать. Через несколько мгновений за спиной вампира раскрылись кожаные крылья.

С прыжка, делая мощные взмахи, Джастин поднялся в воздух, следуя за грифоном и зовущим на помощь ребенком.

Он двигался не очень умело, проваливаясь в воздушные ямы, то и дело теряя скорость. Догнать гигантскую чудо-птицу с таким отрывом было сложно. Ему удалось настигнуть её на расстоянии длины кнута.

Щелчок — и конец обмотался за одно из крыльев чудища.

Грифон, потерявший возможность лететь, стал падать, увлекая за собой Джастина.

Рывком, ещё во время падения, вампиру удалось добраться до чудища и освободить мальчишку из лап твари, но Джастин сам уже потерял поток воздуха. В последний миг он успел притянуть ребенка к себе, спрятать в кокон из крыльев и повернуться спиной к земле.

Сатир с хмурым видом наблюдал за картиной, как вампир пытается отобрать у другого монстра обед. Он и раньше замечал, что сквозь характерное для вида неживое бесстрастие у Джастина проглядывают непозволительные для нежити черты. Или, всё-таки, война за обед? Ухмыльнувшись своим мыслям, сатир фыркнул и возобновил прерванную мелодию.