I

Любопытные. Они выглядывают из теплушек. Все страшно непонятно и интересно. Огромный вокзал, и под стеклянными сводами десятки ревущих чудовищ. Вот привезли 155-м. орудия — недоумевают, что это? Сегодня утром они прибыли на пароходе из своей Сенегалии. Они еще не устали. Не научились безразличию. Они выходят из вагонов, прекрасные головы гордо закинуты назад, на овальных нежных лицах светящиеся глаза. У многих из них на руках обезьянки, такие же подвижные и любопытные. Только холодно и неграм и мартышкам; зябко жмутся они друг к другу.

Но вот они заметили на перроне земляков. Один с марлей вокруг головы, другой без ноги, третий густо и непрерывно кашляет. Новенькие что-то кричат им на своем резком, гортанном языке. Те отвечают. Я не понимаю слов, но я чую, что они спрашивают друг друга: «откуда?..»

Спросите любого парижанина — откуда и почему здесь сенегальцы? Он искренне ответит вам: «защищать Францию», или: «прельстились жалованьем», или, наконец: «любят драться». А сенегальцы вам расскажут, как в глухую деревню, среди лесной чащи, где они били зверя и закидывали уду, пришли белые. Белые схватили «Марабута» (духовное лицо) и сказали: «Или давайте нам солдат, или мы повесим „Марабута“». И увели их с собой, погнали на пароход, потом сюда…

А те трое уже были там. Они знают, что значит эта странная вещь с большим носом, на которую, улыбаясь, смотрят молоденькие. Они знают теперь, почему сенегальцев зовут «ударными войсками».

Они знают дождь и сырые окопы. Знают, что скоро издохнут эти обезьянки, солдат погонят под огонь и те, что вернутся, будут зябнуть, чахнуть и ждать конца. Ибо нет обратного пути в далекую прекрасную Сенегалию.

II

В Сан-Рафаэле лагерь сенегальцев. За фешенебельными отелями на пустынном берегу моря — африканская деревушка. Новичков учат. О, как они прилежны, как стараются передать каждый жест начальника! Зачем — они не знают, но какая выправка, как маршируют, как изображают атаку!

Учат унтер-офицеры и адъютант. Крохотные и уродливые «белые» — они стараются быть величественными. Они беспощадно жестоки. Горе тому, кто не поймет, что значит это движение руки. Все начальство — из «иностранного легиона» — немецкие дезертиры, испанские контрабандисты, французы-убийцы, главным образом убийцы, коллекция уголовных: торговцы белым товаром, громилы, палачи. Сенегальцы слишком послушны, слишком кротки, чтобы их могли посылать на смерть обыкновенные люди, для которых убийство еще не стало профессией.

Есть и другие учителя. Девочка лет двенадцати вечером учит сенегальцев читать. Они с увлечением хором повторяют урок, и то, что из букв выходят слоги, из слогов — слова, им кажется чудом. На книжке написано: «Начальное руководство для колониальных войск». Сенегальцы с улыбкой удовлетворения читают:

— Франция — любящая мать всех туземцев.

«Лик войны», Илья Григорьевич Эренбург, 1928г.

6 февраля корабли покинули острова, но вскоре их так потрепал шторм, что они были вынуждены вернуться в тот самый залив. Аборигены избегали контактов, вместо торговли воровали всё подряд. Когда гавайцы украли целый баркас , отряд под командованием Кука попытался взять в заложники местного вождя для обмена. Попытка окончилась смертью пятерых моряков, в том числе начальника экспедиции. Убитого Кука гавайцы утащили к себе, после настоятельных просьб, подкреплённых пушками, большую часть тела удалось вернуть, правда, в разделанном и запеченном виде. Что и породило «аборигены съели Кука».

Гавайи были неплохим местом для жизни по меркам Океании. Острова были крупными: хватало и дерева и камней и глины. Здесь строили ирригационные системы и выращивали рыбу в прудах. Белковой пищи хватало, поэтому каннибализмом здесь не занимались, в отличие от Новой Зеландии, например. Зато занимались сёрфингом. На конец XVIII века здесь сложилось несколько протогосударств, население которых было поделено на 4 касты.

Во главе общества стояли алии, чья власть регулировалась множеством обязанностей и запретов. Брак только внутри касты, постоянное место жительства только на своей территории. Кое-где даже практиковался ежегодный обряд кидания копий в вождя, если не поймает, значит, плохой был алия, давайте нового. Впрочем, капу были наложены и на простых людей. На вождя нельзя много смотреть, прикасаться к нему и его вещам, тень алии тоже трогать нельзя. Да, привычное нам слово «табу» на гавайском звучит «капу». Кстати, накидку из перьев, которой одарили Кука, мог носить только вождь.

Второй по значимости кастой были кахуна, специалисты. Навигаторы, умелые ремесленники. Что интересно, жрецы тоже входили в эту группу, то есть, по местным меркам разговор с богами проходил по тому же разряду, что и нанесение татуировок.

Третей кастой были макааинана, земледельцы. Простые люди тоже были повязаны капу, например, мужчины и женщины готовили и принимали пищу раздельно. И банан женщинам есть нельзя из-за его формы. Если бабушка будет есть бананы, то станет дедушкой.

На дне общества обитали каува, потомки покорённых и первые претенденты на жертвоприношение. На Гавайях было нормой убивать людей в честь объявления войны и заключения мира, но не всегда.

Жертвоприношение богу Ку

Дело в том, что гавайцы делили год на два сезона. Четыре лунных месяца, примерно с октября по февраль длился Макахики. Время ритуалов, посвящённых богу Лоно, богу ветров и плодородия. Работы прекращались, война в это время – капу. Бог плодородия не принимал человеческие жертвы, а плоды земли. Его храмы были открыты для всех. В это время положено было молиться, развлекаться, ловить волну. Восемь месяцев находились во власти бога войны и политики Ку, чьи храмы Луакини были предназначены для крови людей и животных.

Местные божества в лицах

Ещё одним краеугольным камнем гавайского мировоззрения является мана, жизненная энергия. Почему сын маминой подруги сильный умный и красивый? У него просто маны много. А больше всего энергии у алии. Собственно, поэтому и не положено простому человеку вождя трогать и наступать на его тень, это расценивалось как попытка украсть ману. Кроме человека маной могли обладать священные места, как естественные, так и искусственные, а также предметы. Для этой истории важно то, что, по мнению гавайцев, энергия великого человека сохранялась в его костях. Поэтому останки умершего вождя распределялись между наследниками как магические артефакты.

А теперь настало время взглянуть на эту историю с гавайской точки зрения. Первые два раза британская экспедиция останавливалась на островах в январе, в сезон бога Лоно. Поведение европейцев могло показаться похожим на ритуальное: паруса кораблей напоминали предметы богослужения. Скорее всего, экспедицию приняли за людей, как-то связанных с Лоно, не случайно же она прибывала два раза подряд в его сезон.

А вот третий визит противоречил гавайским религиозным воззрениям. Последователь бога Лоно прибывает не в сезон своего покровителя, что само по себе производит скрепоразгибающий эффект. Поэтому никто и не устраивал торжественных встреч. Начался сезон Ку, сам бог велел воровать и убивать, вот гавайцы и бросились таскать всё, что прибито гвоздями (гвозди – главная ценность, поэтому не прибитые вещи их не интересовали). Ну а попытка захвата вождя, когда простые воины тащат алию и топчут его тень, по местным меркам выглядит полным беспределом. Гавайцы не выдержали святотатства и убили Кука.

Аборигены его действительно расчленили и запекли, но не для того, чтоб съесть, а для того, чтобы побыстрее отделить мясо от костей. Кук, всё-таки великий вождь, командует кучей народа, а значит, его кости содержат много маны. Другие убитые европейцы, по мнению гавайцев, имели мало маны, поэтому их телами никто не заинтересовался. Часть костей аборигенам удалось зажать, они несколько десятилетий хранились в целости и сохранности, а потом вернулись в Британию.

В итоге, стороны расстались, глубоко уверенные в варварстве друг друга. Европейцы были в ужасе от приготовленного человеческого тела. Гавайцы не оценили нарушения капу. Да и морской погребальный обряд по гавайским меркам выглядит как феерическая глупость: взять крутые магические артефакты и выкинуть их в море. Ни себе, ни людям.

Место гибели Кука в наше время

Оригинал: https://vk.com/wall-162479647_538045
Пост с навигацией по Коту

А ещё вы можете поддержать нас рублём, за что мы будем вам благодарны.
Значок рубля под постом или по ссылке, если вы с приложения.
Подробный список пришедших нам донатов вот тут.

Подпишись, чтобы не пропустить новые интересные посты!

Проходит еще несколько дней. Мой друг с остальными легионерами натыкается на кучку аборигенов. Завязывается стычка. А чего ты думал? Туземцам побоку, что у белых стрелковое оружие, ведь за ними, за племенем, — силы духов и предки! Положили, в общем, босоту. Та, что жива осталась, разбежалась с гиканьем. И вдруг смотрят наши воины: один из чумазиков одет в форму легиона! Грязный, оборванный, в цепях, мычит что-то.

Оказалось, это «живая шпрота». Есть у тамошних аборигенов такая практика. Во время дальних походов, как всякие предусмотрительные путешественники, аборигены запасаются свежей едой. Догадался уже, что такое «живая шпрота»? Всех пленников хозяйственные дикари не убивают. Парочку они обкалывают наркотой, а во время набегов на соседние племена сажают на цепь и таскают с собой, чтобы на привале полакомиться свежим мясцом. Конечности, конечно, не отсекают: как иначе «шпрота» будет ходить? Срезают ножами кожу с мышцами и уплетают. И так покуда паёк не закончится. Походы долгие бывают...

Что интересно: тот легионер, который «завтрак туриста из туриста», выжил, его потом отправили домой, — видать, нагуливать мяско, хе-хе. Так вот, боец признавался, что, будучи под кайфом, все ясно понимал и чувствовал, как его свежуют заживо.

Вот такая история. А товарищ тот, к слову, потом во Франции профессию получил. Четыре года учился. На повара».

Автор: Вад Аске.

Источник: Aske Corp.

Целомудренное ню

Немые фильмы в последний раз я смотрел очень давно, ещё в школе, по телевизору показывали в честь столетия кино кажется, «Доктора Калигари», «Метрополис», «Отец Сергий», что-то из Чаплина и ещё какую-то классику. Плохо помню, какое впечатление на меня эти показы произвели, просто помню, что смотрел, и всё.

В таком необременённом излишним опытом состоянии я и приступил к просмотру одного из последних снятых немых фильмов «Легонг: Танец девственниц», и надо признать, что мне понравилось то, что я увидел. Фильм этот весьма необычный, в своё время жестоко порезанный и даже запрещённый к показу в некоторых странах.

Из-за того, что слишком часто в нём показывается обнажённая женская грудь (думается, что и в наше время, учитывая нынешний запрет на открытый показ – без возрастных ограничений – сосков, «Легонг» тоже получил бы не самый доступный рейтинг для проката). При этом сам фильм наивен, светел и целомудрен.

Действие картины происходит на острове Бали, для аборигенов и аборигенок которого было в порядке вещей ходить топлесс. Так как повествует лента о буднях обитателей острова, то они, соответственно, и разгуливают везде голышом. Блюстители общественной морали 30-х годов прошлого века стерпеть такого не могли, и всеми силами воспротивились показу женской груди, дабы не смутить её видом зрителя. Ибо зритель в широкой своей массе, груди женской, конечно, никогда не видел, и мог быть глубоко шокирован таким зрелищем.

Сюжет картины романтически прост и незатейлив: храмовая танцовщица Поутоу влюбляется в музыканта Ньона, исполняющего музыку во время ритуальных танцев. Парень вроде бы не против её внимания, и даже принимает приглашение отца Поутоу на обед (а это практически равносильно согласию на помолвку), но, увидев младшую сестру девушки, влюбляется в неё. Полюбив Саплак (так зовут сестру), Ньон просит у её родителя разрешения жениться на ней. Отец запрещает, поскольку по традиционному укладу, молодой человек, которому девушка оказала знаки внимания (что уже случилось между Поутоу и Ньоном), приняв их, не может потом пойти на попятную, не покрыв её позором.

Потому, женившись на Саплак, он обречёт Поутоу быть изгоем в обществе. Но страсть Саплак и Ньона так велика, что они решаются вопреки запрету отца девушек убежать вдвоём из деревни. Узнав об этом, Поутоу заканчивает жизнь самоубийством, сбросившись с моста в реку. Пышная церемония похорон – финальная сцена фильма.

Картина очень красивая, в съёмках задействованы непрофессиональные актёры (интересно, что у сыгранных ими персонажей такие же имёна, как и у них: Poetoe Aloes Goesti, Saplak Njoman, Njong Njong Njoman и прочие), что совсем не сказалось на естественности игры, даже когда они заглядывают в камеру – делают это непосредственно.

В сюжет вплетены съёмки реалий жизни на острове Бали: деревенский рынок, петушиные бои, храмовые танцы и ритуалы. Фильм цветной (последний из снятых по технологии техниколор), и это позволяет оценить красоту природы Бали в полной мере, хотя, конечно, сохранность плёнки оставляет желать лучшего. В общем, первый осмысленный опыт просмотра немого кино оказался удачным.

Другие мои рецензии на фильмы и сериалы:

«Ад» Анри-Жоржа Клузо / L'enfer d'Henri-Georges Clouzot (2009)
3 дня на убийство / 3 Days to Kill (2014)
12 обезьян / Twelve Monkeys (2015-2018)
Барбарелла / Barbarella (1968)
Десятая жертва / La decima vittima (1965)
Зелёный сойлент / Soylent Green (1973)
Красота по-американски» / American Beauty (1999)
Мечтатели / The Dreamers (2003)
Парень и его пёс / A Boy and His Dog (1974)