Это перевод истории с Reddit

На месте черт лица торчали одни розетки.

Вместо высоких скул, карих глаз и симпатично поджатых губ — совершенно плоская металлическая поверхность, изрешечённая отверстиями.

Лицо моего парня походило на настенную электрическую панель или заднюю крышку телевизора.

Я закричала и, пошатнувшись, ударилась о полотенцедержатель в ванной.

— О, Бет! Господи! — донёсся голос Тима из крошечного динамика на его лице-розетке.

Он схватил мясистый овал, который сушил в раковине, и прижал его к голове. Послышались щелчки — он защёлкнул щёки на место.

Через секунды лицо снова было там, где положено. По крайней мере выглядело настолько нормально, насколько это возможно после подобного ужаса.

— Прости, что тебе пришлось видеть меня таким.

Я развернулась и бросилась прочь.

Инстинктивно кинулась на кухню и схватила нож: холодная рукоять прилипла к ладони.

— Бет, Бет, пожалуйста, успокойся… — Тим вышел ко мне с поднятыми руками. — Не нужно так реагировать.

Он держался подальше от блеска лезвия.

— Где Тим? — спросила я, глядя ему прямо в глаза. — Что ты сделал с Тимом?

— Бет, успокойся. Я — Тим. Я… всегда был таким, — он указал на линию челюсти. Я заметила крошечные углубления, где ещё мгновение назад крепилось лицо, — те самые ямочки, что принимала за старые шрамы от акне…

— Мне очень жаль. Я должен был рассказать раньше, сразу, как только понял.

Что, чёрт возьми, он несёт?

— Понял что?

— Что я не совсем… ну, не полностью органический.

Эти слова парализовали меня. Из всех возможных фраз «не полностью органический» звучала хуже всего.

Он молча кивнул.

— Знаю, звучит неловко. Но, как понимаешь, поделиться таким непросто.

Я долго смотрела на этого сутулого, извиняющегося человека, утверждавшего, что он мой парень, и нацелила на него нож.

— Объясняй.

— Объясню, только давай уберём нож. Дышим, садимся.

— Садись сам.

Хотя он явно боялся клинка, выглядел и вёл себя по-тимовски: те же блестящие глаза, тот же привычный изгиб губ. Не увидь я его лицо без кожи минуту назад — не усомнилась бы в его искренности.

Но я увидела. И инстинкт шептал: доверять нельзя.

Лицо-розетка.

— Я сяду, — послушно сказал Тим и поднял руки.

Он поставил складной стул в другом конце гостиной и сел на самый край.

— Вот. Сижу. Держу дистанцию.

Я отперла дверь и встала у выхода, не опуская нож.

— Реакция закономерная, — сказал Тим. — Но нам не обязательно так напрягаться. Я не монстр, я всё тот же. Я не причиню тебе вреда.

— Просто… объясняй.

Он глубоко вдохнул, медленно выдохнул.

— Хорошо. Начнём с основ. Во-первых: мы ненастоящие.

Я фыркнула.

— Мы?

— Не до конца уверен насчёт тебя, но подозреваю, что тоже. А я точно. Я подтвердил: я фальшивка.

По позвоночнику пробежал холод. Свободной рукой я ощупала место за челюстью: никаких вмятин.

— Фальшивка?

— Фальшивка. «Null». Я не настоящий человек. Во мне достаточно чужих воспоминаний, чтобы я верил, будто я плотник за тридцать, но на деле я фон — синтетический биороид.

Каждое его слово затягивало внутри тугую проволоку.

— Нашёл ещё нескольких таких, — Тим достал телефон. — Сценарий один: молодая пара в новой квартире, которую им не по карману…

Он дал словам повиснуть.

— О чём ты? Мы можем платить за квартиру.

— Бет. Я ни дня в жизни не работал.

— Что за бред?

Тим прижал ладони к лицу.

— Я прятал GoPro в одежде и писал всё. Прощаюсь с тобой утром, еду на лифте к паркингу. Но вместо уровня P1, где стоит машина, спускаюсь на P4 и запираюсь… в шкафу.

— Что?

— Что-то выключает моё сознание, и я стою там восемь часов, плюс «пробки». Потом память стирают.

— Что?

— Стирают и заменяют ложными воспоминаниями рабочего дня. Их-то я и пересказываю тебе вечером.

Мурашки по коже не проходили.

— Так не бывает.

— Не бывает? — вскочил он и ткнул виски. — Моё лицо снимается, Бет!

Я зажмурилась и прикусила язык, надеясь проснуться, но будить было неоткуда.

— Показать ещё раз?

— Нет. Пожалуйста.

— Понимаю. Это отвратительно. Я бездушный механизм.

Когда я открыла глаза, Тим сидел, уткнувшись лбом в ладони.

— И знаешь, зачем нас создали? — его голос стал пронзительным.

Во рту разлился медный вкус — я действительно прокусила язык.

— Для декора! Мы поднимаем стоимость квартир. Делаем всё популярным, нормальным, безопасным. Мы — живые объявления.

Я положила нож у двери, надела куртку.

— Неважно, кто ты, но я не декорация. Моё лицо не снимается.

Тим криво улыбнулся.

— Ты хоть раз снимала себя, когда выходишь из дома?

— Я постоянно выхожу.

— Так кажется. Но ты хоть раз записывала?

— Мы гуляли сегодня утром.

— И это единственный раз. Выходим только погулять по району… и знаешь, зачем?

Я накинула шарф.

— Чтобы поддерживать атмосферу этой джентрифицированной дыры. Мы анимированные манекены на фальшивой памяти, глянцевый скринсейвер.

— Неправда, — сказала я, открывая дверь. — Я гуляю для колена — врач сказал ходить.

— Оправдывайся как хочешь, но, скорее всего, каждый визит к врачу, каждая тусовка — имплант.

— Ты ошибаешься.

Он стоял с опущенными руками.

— Уверена?

— Да, — я провела пальцами за ушами.

— Щупай сколько угодно. Ты можешь быть другой моделью.

— Другой моделью?

— Дай взглянуть на затылок.

— Что?

— У некоторых швы лучше скрыты, но сзади всегда есть выемка.

Он медленно двинулся ко мне.

— Стой! — я подняла нож. — Не приближайся.

Он застыл, подняв ладони.

— Могу показать зеркалом или сфотографировать.

— Я тебе не верю.

Его лицо потяжелело.

— Клянусь, это правда. Хотел бы, чтобы было иначе.

Я не верила. Или не хотела. А может, после того как человек снял собственное лицо, верить невозможно.

— Я ухожу. Переночую в другом месте.

— Отель не спасёт. Им выгодно, чтобы ты сделала их место красивее.

— Я не скажу, где буду.

Он нервно рассмеялся.

— Ты когда-нибудь всматривалась в зеркало? Мы идеальная, банальная пара, роботы управляющей компании, созданные поддерживать «вайб». Подумай: чем ты занимаешься дома целыми днями?

Думать не хотелось.

Я вышла, держа нож наготове.

Он не последовал.

Я спустилась по пожарной лестнице.

Разрыв был тяжёлым.

Я забирала вещи только в его «рабочие» часы, чтобы не пересечься.

Он слал фото швов, уверял, что наши друзья «вечно в отпуске», что вся социальная жизнь — экраны, а мы роботы, созданные ходить и выглядеть мило.

Я называла его сумасшедшим. Убедила себя, что «лицо-розетка» — галлюцинация. Его паранойя исказила мои воспоминания, вот и всё.

Он пытался утянуть меня за собой, но я не позволила. После множества перепалок послала его к чёрту и заблокировала во всех мессенджерах.

Пять месяцев спустя он нашёл новый номер и прислал последнюю серию сообщений.

Управляющая компания, мол, собиралась «вывести его из эксплуатации»: нашу квартиру продадут настоящей паре.

«Моя симуляция отработана. Скоро меня уберут в шкаф на P4».

Я ответила: «Чувак, прекрати. Ты не робот. Обратись за помощью».

Скинула ссылки на службы психологической поддержки и снова заблокировала.

Сейчас мне гораздо лучше.

Я нашла нового мужчину и переехала в другой район. Мы живём в одном из новеньких небоскрёбов в центре.

Квартира просторная, всё рядом. Такую мы бы с Тимом не потянули.

Тайлер — сантехник со своей фирмой. Он даёт мне время освоиться.

Я рассылаю резюме и болтаю с Кирой и Стейси — они в Барселоне. Когда вернутся, устроим эпичную девичью ночь.

Жизнь здесь намного лучше. Куда спокойнее.

Тайлер держит меня за руку, когда мы совершаем вечерние прогулки. Больше всего мне нравится проходить под длинным водопадом у главного входа.

Под струями мир становится сияющим, мерцающим силуэтом, будто готовым раскрыть своё волшебство.

Так красиво.

Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или даже во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit

Можешь поддержать нас донатом https://www.donationalerts.com/r/bayki_reddit

Это перевод истории с Reddit

— Ты бы предпочёл убить кого-нибудь ложкой или ножом для масла?

Это был лишь один из целой серии странных вопросов. Казалось, доктор Макдонах оценивал не столько мои ответы, сколько реакцию на них.

Мне не нравилась его улыбка: слишком широкая, слишком… отрепетированная, будто он проделывал этот номер бесчисленное количество раз. Но за этой ослепительной маской таилось нечто иное, неуловимое — личность, которую, по моему опыту, прячут не без причины.

Впрочем, мне было всё равно: я пришёл исключительно ради вакансии.

— Как эти вопросы связаны с моей должностью? — спросил я.

— Они просто помогают нам получше узнать друг друга, — снова расплылся в улыбке доктор. Похоже, он уловил моё недоумение, потому что добавил: — Ладно. Полагаю, вы хотите узнать о самой работе.

Я кивнул.

— Компания построила небольшой экспериментальный городок в секретном месте штата Орегон. Назвали его Эшфилд.

— Звучит гостеприимно.

— С вашим опытом вы станете начальником охраны. Работа простая: патрулировать улицы, проводить переклички, задерживать нарушителей, не выпускать никого без должных документов и прочее.

— У меня нет соответствующей квалификации. Я не полицейский.

— Она и не нужна. Считайте это престижной охранной должностью.

Компании любят переименовывать вакансии во что-то «крутое», скрывая низкую зарплату и гору обязанностей. Но здесь всё выглядело серьёзно. Даже если бы я не тонул в долгах и не был в чёрных списках охранных фирм, предложение стоило бы обдумать.

— Сколько продлится эксперимент?

— Сто дней с момента прибытия в Эшфилд.

— Какова его цель?

— Эта информация закрыта и для вас, и для испытуемых. Внутри Эшфилда действует принцип «знать только необходимое». Получили приказ — выполняете без вопросов. Жёстко, но утечек быть не должно.

Я понимающе кивнул, хотя поспешность затеи и эта искусственная улыбка продолжали настораживать.

— Мне нужно подумать.

— Когда дадите ответ? — голос доктора натянулся, будто он тянулся к чему-то недосягаемому.

— Пару дней.

— Только учтите: на место уже выстроилась очередь бывших военных и сотрудников спецслужб. Конкуренция серьёзная.

Так и слышалось: «Такой, как ты, не потянет». Но в его настойчивости сквозила нужда. Похоже, он блефует.

— Почему не взять кого-нибудь из них?

— Мы изучили ваше прошлое и уверены: с психологической точки зрения вы идеально подходите. Вы напористы, но умеете сочувствовать. Когда люди сто дней отрезаны от внешнего мира, им не нужен амбал с дубинкой. Им нужен сильный, но человечный лидер, которому можно доверять.

Он намеренно перешёл на имя, пытаясь сблизиться.

— Знаю, лесть на вас не действует, поэтому компания предлагает бонус. — Макдонах выдвинул ящик и положил передо мной документ.

Цифры заставили меня замереть. У каждого есть цена, и моя была куда ниже этих пятизначных сумм.

— Завершите эксперимент — и надолго забудете о работе, — обнажил он свою рекламную улыбку.

Проезд компания организовала сама. Три пересадки самолётов, автобус и фургон — и вот я в Эшфилде.

Доктор говорил, что город построен недавно, и я ожидал грунтовок и картонных фасадов. Но я недооценил ресурсность компании: место казалось реальнее любого провинциального городка США.

Искусственность выдавали лишь высокие стены, однако их прикрывали лесистые холмы. Я видел, как люди таскали коробки в дома, делали записи, что-то объясняли испытуемым. Водитель довёз меня до охранного поста и посоветовал обратиться к дежурному. Вся мнимая дружба, возникшая за четыре часа пути, испарилась, как только дверь захлопнулась и фургон рванул с места.

Внутри меня встретил парень в форме.

— Крис Чемберс?

— Да.

— Трэвис Бейкер. Добро пожаловать домой, сэр. — Лицо у него было бескомпромиссное, как у ротвейлера: бесценно в опасности и мучительно скучно в тишине.

Впрочем, я сам из таких.

— Работы много. Знаешь, с чего начать? — спросил я.

— В офисе охраны лежат бумаги. Там всё расписано.

Рация Бейкера зашипела, его куда-то вызвали, и он ушёл, пообещав, что рад работать вместе.

Я швырнул сумку на пол и прошёл в офис. Сел за стол и взглянул на мониторы: камеры показывали каждый уголок Эшфилда. Люди суетились, обживаясь; изредка проезжала машина.

Хотя все были в гражданском, властная осанка выдавала сотрудников компании, а скованные кивки — испытуемых.

Я взял верхнюю папку.

«Добро пожаловать в Эшфилд, население 46».

После длинных хвалебных речей о компании я перелистнул к разделу «ПРАВИЛА ОХРАНЫ. НАИВЫСШИЙ ПРИОРИТЕТ».

Первое: комендантский час в 22:00. Нарушителей провожать домой; при повторных случаях — штрафовать или задерживать по усмотрению.

Второе: перекличка испытуемых каждый день в 7:00 и 19:00.

Третье: все испытуемые обязаны являться на клинические процедуры в медцентр Эшфилда (адрес — стр. 23). Неявка — нарушение контракта, немедленное задержание.

Четвёртое: о любых странных происшествиях докладывать по номеру на городском телефоне.

«Странные происшествия»? Здесь всё странно. Решил уточнить позже.

Пятое: запоминайте их лица.

Нахмурился. Чьи именно? Испытуемых? Но вопросов задавать мне платят слишком щедро.

Шестое: испытуемые подписали согласие провести здесь сто дней. Им будут вводить препараты, действие которых до конца не изучено, поэтому выход наружу запрещён. Среди участников есть «кроты», проверяющие нас. Вы не узнаете их в лицо.

Также пояснялось, что многие явления в Эшфилде могут казаться противозаконными, но всё согласовано с участниками. При сомнениях звонить по телефону.

Подняв глаза, я сразу заметил такое «явление»: камера транслировала женщину в душе. Чёрт, наблюдение даже в ванных. Жёсткое вмешательство в личное, но я напомнил себе: здесь ещё много чего покажется ненормальным.

Прочитав бумаги, я официально приступил к работе.

В первый день я познакомился с «жителями». Чтобы сохранить иллюзию нормальной жизни, каждому выдали фиктивную должность. Вместо классического 9–17 их рабочий день длился с 12 до 16 — или столько, сколько они сами были готовы играть. Они ходили в магазин, ресторан, к врачу, механику.

На самом поверхностном уровне всё выглядело обычно. Убери стены — и случайный путешественник, заехавший за бензином, не заподозрил бы подвоха. Но искусственность всегда маячила в периферии взгляда.

Испытуемые, кажется, наслаждались игрой. Они с лёгкостью перевоплощались в футбольных мам, пригородных пап, затворников, соседей. Но стоило приглядеться — и маска трескалась.

Я не играл. У меня была настоящая работа, и кураторы эксперимента полагались на меня. Я собирался оправдать доверие.

Только вот лёгкие деньги оказались вовсе не лёгкими: на пятое утро началось странное.

Мы с Бейкером проводили утреннюю перекличку перед медцентром. Народ был особенно вялый — почти никто не разговаривал.

— Шеф, что-то не сходится, — сказал Бейкер, вернувшись.

— Что?

— Сорок один человек.

Я уставился на него.

— Пересчитай.

— Уже трижды. Сорок один.

В этой работе привык доверять напарнику, но я толком не знал Бейкера. Вдруг он племянник высокопоставленного врача?

— Иди на пост, я сам пересчитаю.

Я насчитал сорок одного. Этого не могло быть: население Эшфилда — сорок, не считая шестерых охранников. Всегда было сорок.

Я пересчитал ещё раз, всматриваясь в лица. Запоминайте их лица. Может, кто-то из охраны затесался?

Опять сорок один.

К тому моменту зевки и переминания заметно участились. Я по рации велел Бейкеру звонить в штаб. Минуту спустя он доложил: начальство разрешило начинать процедуры. На вопрос о «лишнем» человеке они лишь поблагодарили за сообщение.

Приказ есть приказ. Я дал толпе войти. Вернувшись на пост, пролистал список испытуемых: сорок один.

На первой странице правил теперь значилось: «Добро пожаловать в Эшфилд, население 47».

Лучше бы на этом всё закончилось, и я мог списать происходящее на собственное безумие. Но, как водится, это было лишь начало кошмара.

Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или даже во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit

Можешь поддержать нас донатом https://www.donationalerts.com/r/bayki_reddit

Первый раз я спустился в подвал, чтобы найти старую лампу. Дом достался мне от дальней родственницы - не то двоюродной тетки, не то просто давней приятельницы матери. Кирпичный, с облупленным фасадом и вечным запахом дождя, даже в сухие дни. Я думал, это старая черепица так пахнет.

Подвал оказался глубоким, как колодец. Вниз вели деревянные ступени, скрипевшие так, будто им больно. Воздух висел плотный, как кисель. Пахло плесенью, мокрым картоном и чем-то ещё - чуть металлическим, едва уловимым, но противным. Фонарик светил тускло, словно боялся разгонять тьму.

Я шел осторожно, чувствуя, как сырость лезет в носки. Под ногами хрустело - пыль или что похожее. В самом конце, за грудой старых ящиков, я его увидел - зеркало. Огромное, выше меня ростом, завёрнутое в потемневшую парусину. Ткань была странно жирной на ощупь, будто пропитана маслом. Защитив ладонь платком, я стянул её. Зеркало блеснуло, как чей-то глаз.

Рама - тёмное дерево, местами потрескавшееся, покрытое резьбой... несимметричной. Словно кто-то пытался скопировать человеческий орнамент, но не уловил суть. Множество кругов, точек, переплетающихся линий. Ни лиц, ни зверей, ни цветов - только эти чужие завитки. Серебряное покрытие местами потускнело, кое-где совсем слезло - оставались чёрные дыры. Или раны.

Сначала оно просто вызвало отторжение. Не страх, нет. Просто... стало не по себе. Я собрался уходить, но задержался. Стоял, уставившись в стекло. Моё отражение было смутным, будто на поверхности воды после брошенного камня. Всё время казалось, оно колышется, хотя зеркало стояло неподвижно. А потом - едва заметно - я увидел, как в отражении дёрнулся мой глаз. Только я не двигал веками. Быстро, как мигание. Но я это заметил. Или почудилось?

Вышел ни с чем. Лампы, кажется, и в помине не было.

Второй раз спустился через три дня. Хотел проверить - может, тогда всё померещилось. Но уже сам не понимал: почему именно к этому зеркалу? Почему не оставить его в покое?

Фонарик светил чуть ярче, или я просто привык к полумраку. Подвал показался почти родным. Хлам - знакомым. Углы - своими.

Зеркало ждало.

На этот раз я подошёл вплотную. Рама была холоднее воздуха. Прикоснувшись пальцем, я вздрогнул. Кожа осталась липкой, будто я провел по внутренности чего-то живого. Попытался разглядеть отражение - оно казалось дальше, чем должно быть. Или я стоял слишком близко? Не знаю. В одном месте рамы, в углу, где резьба сгущалась в тёмный узор, я уловил движение. Еле заметное. Словно что-то медленно копошится под древесиной. Как личинка под корой.

Когда отвёл взгляд - услышал скрип. Тот самый, как у ступеней над головой. Но звучал он ближе. Словно кто-то стоял рядом. Рванулся, оглянулся. Никого. Только тишина, внезапно ставшая густой. И запах -тот самый, чуть озоновый, с горечью. Он был сильнее. Или я стал его чувствовать острее.

Третий раз - не помню, когда. Может, через день, может, неделю. Чувствовал себя отвратительно. Бессонница, голова раскалывалась, во рту стоял привкус железа. Спускаясь в подвал, я едва дышал. Стены словно съежились. Воздух загустел.

Зеркало ждало.

Я подошёл и замер.

Отражение было... другим. Моё лицо, но чуть длиннее. Глаза - шире. Рот - не такой, как в памяти. Я попытался улыбнуться. Отражение не ответило сразу. Сначала оно просто смотрело. Потом - уголок его губ дрогнул вверх. Не я. Оно.

Я отпрянул. Сердце колотилось, как молоток по наковальне. Споткнулся о ящик, грохнулся коленом. Боль - реальная, жгучая. Это вырвало меня. Выбежал наверх. Намертво запер дверь. Забил её досками. Поклялся: больше ни ногой.

Но спустя несколько дней... я снова был там.

Не помню, как оказался внизу. Не помню, как сломал заграждение. Просто стоял перед зеркалом. И оно смотрело на меня. Не отражало. Смотрело.

Моё лицо в нём было... чужим. Я не узнавал себя. Или, что страшнее, узнавал слишком хорошо. Будто всегда выглядел именно так. И лишь теперь прозрел.

Позади меня, в отражении подвала, стояло нечто. Тень. Фигура. Она не двигалась. Просто была. Я обернулся. Пустота. Но в зеркале - тень оставалась. Смотрела. Не на меня. Сквозь меня.

И тогда я понял. Она смотрела не наружу. Она смотрела внутрь. И я почувствовал, как что-то внутри - в самой глубине сознания, а может, и души - медленно стекает к этому стеклу. Как вода, сочащаяся в трещину. Как будто меня вытягивает в него. Я не закричал. Не побежал. Просто стоял. И смотрел. И видел, как в зеркале мои глаза начинают меняться. Как будто моргали они сами по себе.

Мы вчетвером сгрудились вокруг складного столика в мрачном подвале. Каким-то образом нам с Надей, Рупертом, Тодом и мной удалось сохранить дружбу после колледжа. Хотя мы уже окончили учёбу, устроились на работу, выплачивали ипотеку (а некоторые растили детей), каждый вторник вечером мы всё равно собирались в подвале дома, где прошло детство Нади, чтобы поиграть в настолки.

Когда к нам присоединялся пятый участник, Пол, мы продолжали нашу кампанию по D&D, но в последнее время он всё чаще уезжал в командировки.

Тод снял крышку с коробки новой игры.

— Что это? — спросил я.

— Понятия не имею, — ответил Тод. — В этом и веселье. Нашёл в глубине родительского шкафа с играми.

— То есть теперь полчаса будем разбираться с правилами, — фыркнула Надя.

— Всё не так уж страшно, — сказал Тод.

Он уже развернул игровое поле, выровнял его по центру стола, поставил четыре фишки — по одной на каждого — на стартовую клетку и положил колоду карт посередине.

— И правда, — согласился я. — Чёрт, да сколько же лет этой игре? Она вся выцвела.

— Messy Hands, — прочитал Руперт на крышке. — Похоже на упрощённую версию «Жизни». Точно не хотим сыграть в «Катан»?

— Будет весело, — настаивал Тод, и в голосе его проскользнуло раздражение.

Неудивительно: за годы дружбы мы научились быстро прощать друг друга — а значит, и быстро действовать на нервы. Ссоры случались нередко, но мы их всегда улаживали.

— Давайте дадим шанс, — сказал я, пока спор не разгорелся.

Тод пробежал правила меньше чем за минуту:

— Всё просто. По очереди открываем карту и выполняем, что написано. Надя, дамы вперёд.

Она пожала плечами, вытянула карту, прочла и положила так, чтобы мы видели:

СДЕЛАЙТЕ ОДИН ПРЫЖОК «ДЖАМПИНГ-ДЖЕК», ЧТОБЫ ПРОДВИНУТЬСЯ НА ОДНУ КЛЕТКУ.

— Э-э, ладно, — хихикнула она. — Типа детского «правда или действие»?

— Надо выполнить, — сказал я.

Надя подпрыгнула, хлопая руками, и передвинула фишку.

Я открыл следующую карту:

ЛИЖИТЕ РУКУ СОСЕДА, ЧТОБЫ ПРОДВИНУТЬСЯ НА ДВЕ КЛЕТКИ.

— Две клетки? — сказала Надя. — Несправедливо, — хотя по тону было ясно, что ей всё равно.

Мы играли, чтобы не обидеть Тода, хотя даже он уже сомневался. Поддержать друга несложно, поэтому я театрально наклонился и коснулся языком руки Руперта.

— Фу, мерзость! — засмеялся он.

Я переставил фишку дальше Нади.

Ход Руперта.

РАССКАЖИТЕ СЕКРЕТ, ЧТОБЫ ПРОДВИНУТЬСЯ НА ДВЕ КЛЕТКИ. ВЫТЯНИТЕ КАРТУ ЕЩЁ.

— О-о, — протянул он. — Точно «правда или действие».

— Тянешь время, — проворчал Тод.

— Ладно. Помнишь, я сказал, что твоя новая стрижка классная? Так вот, сзади она кривая.

Он передвинул фишку и вытянул ещё карту.

РАССКАЖИТЕ БОЛЕЕ БОЛЬШОЙ СЕКРЕТ, ЧТОБЫ ПРОДВИНУТЬСЯ ЕЩЁ НА КЛЕТКУ. ВЫТЯНИТЕ КАРТУ ЕЩЁ.

— Что за… — Руперт уставился на Тода.

— Я тут ни при чём, — пожал плечами тот.

— Ладно. В выпускном классе я воспользовался ноутбуком брата с его старыми работами и сдавал их как свои.

Мы прыснули. Типичный Руперт.

Третья карта:

РАССКАЖИТЕ САМЫЙ БОЛЬШОЙ СЕКРЕТ, ЧТОБЫ ПРОДВИНУТЬСЯ НА КЛЕТКУ.

— Всё, не смешно, — бросил он. — Я пас. Твой ход.

Тод потянулся к колоде — и отдёрнул руку.

— Меня ударило током!

— Что? — удивился Руперт.

— Серьёзно, карты бьют током.

— Это же смешн… — начала Надя, но тоже отдёрнула руку.

Руперт коснулся карты — ничего.

— Смешные вы, — усмехнулся он.

Любопытства ради я едва-едва тронул верхнюю карту мизинцем. По руке ударил мощный разряд, прокатившись до плеча и ног. Я отпрянул, чуть не опрокинув стул.

— Не наш ход, — прошептал я.

Неохотно Руперт перевернул карту:

РАССКАЖИТЕ САМЫЙ БОЛЬШОЙ СЕКРЕТ.

— Я пас, — вспыхнув, он сорвал куртку и кинулся к двери.

— Что за чёрт!

Он дёргал ручку, но дверь не поддавалась. В ярости он пнул её, выбивая, — за ней оказалась сплошная стена.

Единственный выход был заложен, будто так было всегда.

— Честно, я не понимаю, что происходит, — пробормотал Тод.

Руперт забрался на стул, распахнул окно — оно тоже упиралось в кирпич. Мы обошли подвал: всё было намертво запечатано. Телефоны — без связи.

— Messy Hands, — прошептала Надя. — Думаю, нас выпустят только если доиграем.

— Я не буду, — упёрся Руперт.

— Почему? — спросил Тод. — Не хочу застрять здесь, потому что ты не можешь рассказать глупый секрет.

— Да что за секрет? — добавил я.

Мы твердили это снова и снова — пока Руперт не взорвался:

— Я изменяю Рэйчел! Довольно?!

Мы онемели. Рэйчел — его жена вот уже пять лет. У них ребёнок. Мы любили Рэйчел.

Но стена оставалась твёрдой.

Пришлось играть дальше.

Ход Тода.

УКАЖИ НА НАИМЕНЕЕ ЛЮБИМОГО ДРУГА, ЧТОБЫ ПРОДВИНУТЬСЯ НА ДВЕ КЛЕТКИ.

— Все закройте глаза, — велел он.

Мы подчинились. Через пару секунд Тод подвинул фишку. Даже не видя, на кого он указал, я поразился, как быстро он выбрал.

Ход Нади.

СДЕЛАЙТЕ ЕЩЁ ОДИН «ДЖАМПИНГ-ДЖЕК», ЧТОБЫ ПРОДВИНУТЬСЯ НА КЛЕТКУ.

Оказалось, не все задания ужасны. Мы действовали по кругу, выполняя указания. Если требовалось признание, остальные затыкали уши. Однажды мне пришлось полностью раздеться, но друзья закрыли глаза, пока я вновь оделся.

Постепенно карты становились злее. Иногда выпадали «подарки» (Наде постоянно доставались прыжки), но в целом всё мрачнело.

ОТРЕЖЬТЕ ШЕСТЬ ДЮЙМОВ ВОЛОС, ЧТОБЫ ПРОДВИНУТЬСЯ НА КЛЕТКУ.

Надя расплакалась: её и без того короткие волосы превратились бы в «пикси». Час она пыталась кричать в заложенную дверь, ловить Wi-Fi. Мы не давили, но в конце концов она, рыдая, отхватила почти всё.

Было около восьми утра. Семьи наверняка уже волновались.

Мой ход.

ПУСТИТЕ КРОВЬ, ЧТОБЫ ПРОДВИНУТЬСЯ НА КЛЕТКУ. ВЫТЯНИТЕ КАРТУ ЕЩЁ.

Я взял канцелярский нож и проколол палец.

ПУСТИТЕ ЕЩЁ КРОВИ, ЧТОБЫ ПРОДВИНУТЬСЯ НА КЛЕТКУ. ВЫТЯНИТЕ КАРТУ ЕЩЁ.

Я надрезал бедро; когда потянулся за новой картой, ток снова ударил. Пришлось резать, пока кровь не закапала на носки.

ПУСТИТЕ ЕЩЁ КРОВИ, ЧТОБЫ ПРОДВИНУТЬСЯ НА КЛЕТКУ. ИЗ КОГО-НИБУДЬ ДРУГОГО.

— По крайней мере без «ещё», — пробормотал я.

— Давай с меня, — предложил Руперт.

Я опустился к нему, но Надя остановила:

— Раны на голове кровоточат сильнее при лёгких порезах.

— Прости, — шепнул я. После трёх неглубоких надрезов на его темени игра сочла крови достаточно.

Мы были почти у финиша: моя фишка — на последней клетке, остальные — на шаг-два позади.

Ход Руперта.

НАПИШИТЕ ЖЕНЕ, ЧТО ХОТИТЕ РАЗВЕСТИСЬ, ЧТОБЫ ПРОДВИНУТЬСЯ НА КЛЕТКУ.

— Но телефоны же… — начал он, и тут мобильник запиликал входящими. Он пытался звонить, писать другим — ничего не отправлялось, хотя антенна показывала полный сигнал. Телефон был нужен игре.

Он ввёл сообщение, нажал «отправить» — связь исчезла. Со слезами на глазах он передвинул фишку к моей.

Ход Тода.

СЛОМАЙ СЕБЕ РУКУ, ЧТОБЫ ПРОДВИНУТЬСЯ НА КЛЕТКУ. ВЫТЯНИТЕ КАРТУ ЕЩЁ.

Мы думали сами сломать ему руку, но вдруг требовалось именно его действие — и тогда пришлось бы ломать обе. Тод бил кулаком в дверной проём, пока не закричал, но не заплакал.

СЛОМАЙ ЧУЖУЮ РУКУ, ЧТОБЫ ПРОДВИНУТЬСЯ НА ДВЕ.

— Давай мне, — сказал я. — Руперт и так весь изрезан.

— А мне? — тихо спросила Надя. — Потому что я девушка?

— Давай обсудим равенство полов потом, ладно?

Я отвернулся, когда Тод, всё ещё дрожа, опустил молоток мне на ладонь. Я заплакал.

Надин ход.

— Я не могу, — прошептала она.

— Осталось два хода, — сказал Руперт. — Им обоим нужна больница. Пожалуйста, ходи.

Надя вытянула карту:

УКАЖИ НА КОГО-НИБУДЬ, ЧТОБЫ ПРОДВИНУТЬСЯ НА ДВЕ.

Слишком просто. Две клетки — и она выигрывает. Я открыл рот, чтобы предупредить, но она лишь пожала плечами и указала на Руперта.

Его голова взорвалась.

Звенело в ушах. Во рту стоял вкус металла. Этого не могло быть. Но на доске фишка Руперта рассыпалась в пыль. У ребёнка больше нет отца.

— Заверши! — рыдала Надя. — Пожалуйста!

Тод оцепенел.

Я перевернул последнюю карту:

УКАЖИ НА КОГО-НИБУДЬ, ЧТОБЫ ПРОДВИНУТЬСЯ НА КЛЕТКУ.

Я знал, что так и будет. Игра заставит выбрать, особенно теперь, когда мы понимали цену указующего пальца. Если бы она могла смеяться, она хохотала бы.

— Выбери меня, — умоляла Надя. — Я не вынесу больше!

— Написано просто «кого-нибудь». Я — тоже кто-нибудь. Могу указать на себя.

Она всхлипывала, а я поднял единственную здоровую руку, готовясь указать на себя. В последний раз взглянул на друзей: Надя — добрую даже сквозь слёзы, Тода — бледного, виноватого.

— Это я виноват, — прошептал он. — Я во всём виноват.

И знаешь что? Он был прав. Он настоял сыграть в эту проклятую игру.

Я указал на Тода.