Воскресенский собор (фото из личного архива)

Личное впечатление:

Я искренней люблю неповторимый архитектурный ансамбль Смольного. Эти светлые, небесного цвета, с тонкими вкрапления солнечного золота стены монастыря, которые так живописно выделяются но фоне нежной зелени лип Смольного сада. И сам Воскресенский собор, его белые своды, наполненные голубоватым светом, эта простота и кристальная ясность, так редко встречающаяся в церковной архитектуре. Входя во внутрь, ты как будто становишься легче, твои мысли устремляется к небу. Порой меня просто поражает, насколько сильное влияние на человека может оказывать архитектурное искусство. Как же сильно ощущается искренность и любовь к Богу тех людей, которые возводили стены Смольного.

Комплекс Смольного монастыря

Не готическое мрачное величие Кёльнского собора, не византийская мягкость Владимирского храма в Херсонесе, не помпезный шик московского Храма Христа Спасителя не вызывают во мне таких искренних эмоций, таких личных, глубоких и нежных мыслей, тех чувств трепета и любви, которыми наполняется моя душа, когда я вижу силуэт Воскресенского собора, который почти сливается с голубым небом и белоснежными облаками, в которых высекают золотые искорки солнце. Как говорят храм – это “дом Господень”, и лично для меня нет места кроме Смольного монастыря, в котором так тонко и четко осознается это сакральное понятие.

История и архитектура Смольного собора

Российская императрица Елизавета Петровна провела свое детство в деревянном дворце “Смольном доме” , и очень полюбила это место на берегу Невы. По её желанию, на месте дворца должен был быть построен величественный монастырь, в котором она хотела в покое провести последние дни своей жизни. Императрица даже хотела принять монашеский постриг, но не успела реализовала свое желание. Проект храмового комплекса Елизавета Петровна поручила своему обер-архитектору - Бартоломео Франческо Растрелли, с именем которого у нас ассоциируется вся елизаветинская эпоха.

Кирсанов Н, Смольный двор

Растрелли - это российский архитектор итальянского происхождения. Именно ему принадлежат проекты Большого дворца в Петергофе, Андреевского собора в Киеве (который имеет много общий черт со Воскресенским собором). Именно он занимался перестройкой Екатерининского дворца в Царском Селе. Франческо Растрелли являлся наиболее ярким представителем “русского” или “елизаветинского” барокко, и проект ансамбля Смольного монастыря был вершиной архитектурного творчества в этом стиле. Храмовый комплекс был заложен в 1748 году, строился 87 лет, действовал 87 лет и был закрыт еще через 87 лет.

Б. Патерсен, Вид Смольного монастыря со стороны Охты.. Ок. 1800

Главной “русской” чертой в барочном стиле Смольного является пятиглавие собора. Со времен Екатерины второй все храмы возводятся с пятью главами, и Воскресенский собор был первым. Пышность Смольного напоминает о том, что это не простой, а дворцовый монастырь, построенный лично для императрицы. Монастырь кроме собора включает в себя еще корпуса вокруг Воскресенского, которые опоясывают его, и размыкаются лишь перед главным входом, образуя площадь. Благодаря этому мы можем издали лицезреть все величие собора. Но изначально на месте этой площади должно было быть здание, которое окончательно бы замыкало корпуса монастыря и образовывало бы внутренний двор. Этим зданием должны были стать ворота с великолепной колокольней высотой около 160 метров, которая была бы уникальна не только для Петербурга, но и для России вообще. Для сравнения, шпиль одного из высочайших зданий города - Петропавловской крепости - целых 122 метра.

Эскиз колокольни Смольного собора, автор – Фонд содействия строительству культовых сооружений РПЦ в Петербурге.

До наших дней дошёл макет монастыря, благодаря которому мы можем представить, как бы мог выглядеть весь храмовый комплекс, если бы проект Растрелли был воплощен до конца. Модель смольного монастыря было решено вырезать из липы, а детали декора отлить из свинца и позолотить. Постройка архитектурной модели комплекса Смольного велась шестью лучшими плотниками, при этом Растрелли сам раскрашивал модель кисточкой. Модель Смольного монастыря плотники собирали в таком же порядке, в котором впоследствии предполагалось собирать оригинал.

Сам ансамбль монастыря выполнен в строгой симметрии, корпуса окружают собор, и представляют собой здания - ризалиты , объединённые переходами. Изначально эти переходы должны были быть открытыми, и можно было бы прогуливаться из одного корпуса в другой. Но из-за суровости русского климата переходы застеклили. По углам собора расположены четыре башни, и все они были в свое время церквями. Две церкви посвящались святым покровителям императриц Елизаветы и Екатерины Великой. Для этих церквей интерьеры делал сам архитектор Растрелли, но в течении двадцатого века большая часть внутреннего убранства была утрачена. Сохранились лишь элементы лепнины. Одна башня была лютеранским храмом. Последняя четвертая башня была храмом Святого Благоверного Александра Невского, домовой церковью Смольного института благородных девиц.

Аэрофотосъёмка Смольного монастыря.

Корпуса между собой объединяет с собором великолепная чугунная решетка, которая была сделана по рисунку архитектора Василия Петровича Стасова, который создавал интерьер Смольного собора. В рисунке решетки виден растительный орнамент: колосья пшеницы, виноградная лоза. В двух башенках Смольного до революции были звонницы. Теперь там располагаются самые высокие в историческом центре Петербурга смотровые площадки, которые возвышаются над Невой на 50 метров.

Собор значительное время простоял в бездействии. После закладки в 1748 строительство шло быстрыми темпами. На его строительство был выделен огромный бюджет, были согнаны тысячи солдат и приглашены тысячи мастеров из разных губерний. Но в связи с началом Семилетней войны с Пруссией строительные работы замедлились. После смерти Елизаветы, Екатерина Великая назначила главным архитектором Юрия Фельтена (который знаменит своей храмовой архитектурой) и сократила бюджет строительства. В 1764 году в монастырских корпусах, окружающих собор, возникло первое высшее женское учебное заведение России – Императорское воспитательное общество благородных девиц (Смольный институт благородных девиц Петербурга). Здесь учились девушки благородного и мещанского происхождения.

Ф. В. Перро. Вид Смольного монастыря

Но сам Воскресенский собор все еще не был достроен. У императора Павла Ι были другие строительные интересы: Михайловский Замок, у Александра Ι своя строительная программа: Казанский собор, затем Исаакиевский собор. За десятилетия кровля Воскресенского собора обветшала, стены покрылись трещинами, подвалы наполнились водой. И только Николай Ι смог завершить то, что замыслила Елизавета Петровна, но без великолепной колокольни, которая могла стать главной доминантой города.

Именно Николай I поручил проектировку внутренних интерьеров Смольного Василию Стасову. Мастер в полноте воплотил во внутреннем убранстве собора главный принцип классицизма – величие в простоте. Белые сплошные стены, мощные пилоны, поддерживающие главный барабан и белые колонны. Широта и простор. Стены украшены небольшим количеством лепнины с ангельскими и растительными мотивами с минимальным количеством росписей. Огромное, пустое (в том числе и в цветовом смысле) пространство создает ощущение воздушности, небесного простора, и при этом подчеркивает мощность и силу, которая ассоциируется со временем Екатерины Великой и наивысшим расцветом Российской империи. Барочная мягкость наружного убранства, и строгие кластические внутренние интерьеры удивительно контрастируют, но при этом прибывают в волшебной гармонии, вызывая чувства восхищения и благоговения .

Интерьер Воскресенского собора

Также интересным и нетривиальным вопросом для Василия Стасова было отсутствие отопления. «С величайшим трудом», как вспоминал позже Стасов, в стенах пробивали трубы для печей, поскольку по проекту Растрелли собор строился «холодным».

По утверждённому в 1835 году императором Николаем I «Положению о соборе», храм получил статус собора всех учебных заведений в память матери императора, покровительницы юношества, императрицы Марии Федоровны. В течение 87 лет Смольный Собор был главным храмом учебных заведений, в котором ежедневно проводились богослужения.

Во времена революции 1917 года здесь размещался Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов. В 1922 году иконостасы, хрустальная балюстрада, проповедническая кафедра храма были разграблены. Помещения монастыря использовались под склад. Иконостас храма был демонтирован только в 1972 году. В 1990 году в соборе открылся концертно-выставочный комплекс.

В июле 2001 года во время урагана с центрального купола собора упал шестиметровый золоченый крест, в крест попала молния, его основание надломилось, и крест вонзился в кровлю. В апреле 2004 крест вернули на место после реставрации. До 2015 года в стенах исторического здания играли на органе, проводили концерты хоровой музыки, организовывали выставки живописи, графики и декоративно-прикладного искусства, а также научные и историко-художественные музейные выставки. В январе 2016 года, в день святой мученицы Татианы, Смольный собор был передан Русской православной церкви.

Рычков Алексей “Рассвет на Неве. Смольный”

Вокруг Смольного собора располагаются Факультеты политологии, социологии и Факультет международных отношений СПбГУ. Я завидую студентам нашего университета, учеба которых проходит вблизи одного из прекраснейших мест Санкт-Петербурга. Воскресенский собор является настоящим памятником истории и архитектуры. Возведенный русскими мастерами по проекту итальянского архитектора, вобравший в себя черты нескольких архитектурных стилей. За 300 лет в стенах Смольного побывали императрицы и императоры, монахини и лютеранки, воспитанницы общества благородных девиц, рабочие и солдатские депутаты. Главный вузовский храм Санкт-Петербурга, центр духовной жизни жителей города, символ красоты и уникальности Петербурга. Воскресенский Смольный собор - это удивительное место, в котором мне посчастливилось побывать.

Список использованных литературных источников и информационных материалов:

(1) Цикл видео в четырёх частях “Хранители памяти. Воскресенский Смольный собор в Санкт-Петербурге.”

(2) Михайлов А. “Творчество Растрелли и традиции русской архитектуры (из истории создания Смольного монастыря)”

(3) Э.А.Филиппова “История строительства”

(4) AnatoliyK. “Смольный: двор и монастырь, собор и институт”

(5) Диакон Владимир Василик. “Cмольный собор: воскресение литургической жизни”.

(6) Андрей Емцов.“Жемчужина на левом берегу Невы: история Смольного собора”

(7) Марина Селезнева. “Охтинский мыс и колокольня Смольного собора: подлинность против муляжа”

(8) Алексей Лепорк. “Небоскреб Растрелли: нужна ли Петербургу гигантская колокольня Смольного собора”

Петербургский губернатор Александр Беглов устроил самый настоящий бардак в городе. Многие регионы уже сняли ограничительные меры в связи с распространением коронавирусной инфекции, но у этого усача все через одно место. Его решения ущемляют права жителей Северной столицы и наносят непоправимый удар по экономике города.

В связи с тем, что правительство Санкт-Петербурга до сих пор запрещает работать фудкортам и торговым островкам, компания Fort Group подала в суд на Смольный. Совладелец FG Максим Левченко заявил, что ему не понятна логика местных властей. Он указал, что петербуржцы до сих пор не имеют возможности бюджетно поесть, а предприниматели (как и сотрудники ресторанчиков) теряют прибыль.

«Почему фудмаркеты на продовольственных рынках и большие рестораны работать могут, а гораздо меньшие по площади и разнесенные в пространстве точки общепита на фудкортах — нет?» — задается вопросом Левченко.

В исковом заявлении Fort Group оспаривается позиция Смольного. Там указано, что торговые комплексы оборудованы современной системой вентиляции, а штат сотрудников может обеспечить работу фудкортов и островков.

Примечательно, что Левченко и до этого призывал Беглова решить вопрос работы ТЦ. Он настоял снять ограничения с бизнеса, находящегося 4 месяца на карантине, или быть мужиком, признать, что не справился и подать в отставку.

До сих пор Александр Беглов возглавляет Петербург. И, вероятно, покидать это тепленькое местечко не намерен. Как, собственно, и решить важные для города вопросы.

https://og.ru/ru/news/113419

В публикуемой ежедневно Смольным статистике по COVID-19 не хватает одной графы — количества ежедневно заболевших медработников. Эти данные, уверена врач-кардиолог, которая написала письмо Александру Беглову, могут показать реальные масштабы происходящего.

Фото: из личного архива Марианны Замятиной

Марианна Замятина работала заведующей отделением кардиологии в больнице Святой Евгении на Старорусской улице и готовилась перевестись в «Ленэкспо» после его открытия. Накануне губернатору Александру Беглову за ее подписью отправилось письмо, где было перечислено, чего не хватает медучреждению, которое работает с COVID-19. 23 апреля Замятина написала заявление об увольнении по собственному желанию. В интервью «Фонтанке» она рассказала о причинах.

— Вы 34 года в медицине, последние 13 лет работали в больнице Святой Евгении, почему решились на увольнение?

— Вчера нас перевели со Старорусской (больница Святой Евгении) на Народную (Госпиталь ветеранов войн). Я должна была сегодня начать работать в госпитале. Там ситуация с защитой врачей обстоит, на мой взгляд, еще хуже, чем у нас, где, по крайней мере, никто не входил в рабочем костюме (в том же, что ходят к больным) в ординаторскую. Здесь — совершенно спокойно. Но последней каплей было, когда одна из докторов, зная, что у нее COVID-19, тоже пришла в ординаторскую. Я уже собиралась идти в отдел кадров писать заявление о переводе, и, пока спускалась на три этажа, поняла, что не хочу работать в обстановке, где заведомо зараженный медик заходит в кабинет с коллегами.

— Это объясняется беспечностью врача или чем-то другим?

— На мой вопрос: «Что вы делаете?» — мне сказали: «Чего вы волнуетесь?». Я считаю, что это преступная халатность и неуважение к остальным сотрудникам. Понятно, что ей волноваться уже нечего — она заразилась, но почему я должна быть под ударом? Мне хватит того, что я принимаю четвертую неделю, занимаясь «ковидными» больными. Но там я защищена: в одежде, маске, перчатках. А в ординаторской я сижу всего-навсего в одном респираторе. На мне больше никакой защиты — обычный халат.

— А когда перевели медиков на Народную?

— Мы начали с нашими пациентами переезжать 22 апреля. И, видимо, 24-го тоже будут переезжать. Но здесь врачи тоже не подписывали бумаг, что работают с COVID-19. Нам было сказано 22 апреля через заведующих так: кто желает — пишет согласие на работу с ковидом и переезжает работать в Гавань («Ленэкспо». — Прим. ред.), но пока она не открыта, работает в госпитале. Все сотрудники моего родного 28-го отделения сказали — мы пойдем. Я тоже собиралась... Я уже имею трехнедельный опыт работы с этими пациентами, мне 57 лет: у меня хороший жизненный и клинический опыт, и вообще, голова на месте. Я понимаю, что могу реально людям помогать. И совершенно не собиралась уходить в сторону. Но считаю, что при таком наплевательском в прямом и переносном смысле отношении работать — это себя не уважать.

— А почему вообще врач, у которого подтвержден диагноз...

— Без комментариев. Я не знаю, почему он это делает.

— Хотелось бы понимать, он работает потому, что больше некому, или...

— Я не могу вам ответить. Мне смысл такого поведения непонятен, как и любому нормальному человеку.

— Вы подписали обращение губернатору «от лица многих сотрудников», подпись стояла только ваша.

— Я писала обращение от своего имени, потому что я не хочу подставлять молодых коллег, хотя со мной абсолютно все солидарны. Дело в том, что я уже пенсионер, и вопрос о трудоустройстве для меня так остро не стоит. У них — жизнь впереди, им еще работать. И я попросила никого в эту ситуацию не вмешиваться, потому что я говорю, не опасаясь за свою дальнейшую трудовую деятельность.

Справка:

Марианна Замятина 20 апреля подписала обращение к губернатору, в котором перечислила, чего не хватает медикам для нормальной работы: документального подтверждения, что они работают с инфицированными COVID-19 пациентами, достаточного количества средств индивидуальной защиты и разделения на «чистые» и грязные» зоны, чтобы медперсонал не находился круглосуточно на одной территории с пациентами.

— Была ли на ваше обращение какая-то реакция?

— Меня позвали и вручили костюм — хороший, китайский, и перчатки. Я сказала: «А остальным?» Им вручили спустя два часа. До этого мы три недели работали в совершенно неподобающей одежде.

И, в общем-то, все. Респираторы у нас свои. Щиток у меня свой, больше никто в них не ходит, к моему глубокому изумлению. Хотя в строительном магазине можно через интернет заказывать. Бахилы нам привезли, по-моему. Это Нэлли [Вавилина, депутат МО «Гавань»] постаралась, до этого их не было.

— Можно ли говорить о том, что на данный момент медработники в больнице обеспечены средствами защиты?

— Скажем так, не в полной мере. Пациенты не обеспечены масками. На мой взгляд, это самое главное — надеть маску на больного, потому что он заражает.

Руководство Госпиталя ветеранов войн опровергает нехватку средств индивидуальной защиты в медучреждении.

— Руководство больницы как-то реагирует на требование обеспечить пациентов масками?

— Мне сложно сказать. За три недели реакция...хотелось бы, чтобы была более заметной. Пока ее нет.

— Никаких объявлений, объяснений, ничего?

— В общем и целом нет — «работайте».

— После того, как стало известно, что вы подписали это обращение, на вас оказывалось давление?

— Нет.

— И никакой реакции со стороны руководства больницы и городских властей вам не поступало?

— Нет.

— Вы провели две недели в карантине, работали с больными с подтвержденным диагнозом «коронавирус»...

— Это разнесенные истории. Сначала я работала в карантине, где подтвержденных коронавирусных пациентов переводили в Боткина. А следующая история началась с прошлого понедельника, когда только лично у меня [в отделении] было 15 «ковидных» пациентов, перевезенных к нам из других больниц. Они все поступали с внебольничной пневмонией. Я их называла «15 моих принцесс».

— За то время, которое вы провели в карантине и работали с больными ковидом, в больнице были налажены поставки всего необходимого медикам: чистой одежды, питания?

— Вот, кстати, питание — было! Надо отдать должное, нас кормили все время. Я так понимаю, надо сказать спасибо бизнесу, нам каждый день привозили обеды и ужины. Если не ошибаюсь, кафе на Мытнинской.

— А вы слышали о случаях, когда медиков просили задним числом подписать бумагу, что они работают с ковидом? Зачем это нужно?

— Я объясню. Это важно — чтобы у медиков был статус работающих с «ковидом». Во-первых, в противном случае не будет выплат. Во-вторых, если мы заболеем или, не дай боже, умрем, близким тоже ничего не будет выплачено. У нас заболело очень много персонала. Я не говорю, что это правильная практика — давать деньги за то, что ты заболел. Но по крайней мере, если человек умирает, родственники получат компенсацию. Потому что реально люди болеют крайне тяжело.

— В соцсетях, узнав о вашем увольнении, в комментариях предлагают помощь. Как могут помочь?

— Я готова работать в любом стационаре, где будет нормальная работа. Мне не надо больше никакой помощи.

— А врачам в принципе?

— Помощь, на самом деле, организовать реально. Для этого и денег много не надо — только немножко включить мозг. Берутся любые строительные материалы, которые помогут сделать шлюз, — в идеале, конечно, пластик. Чтобы помещение, где сидят больные, и то, где находится медперсонал, были разделены (чтобы врач, приходя от зараженных, мог переодеться. — Прим. ред.) Вы же понимаете, это не те средства, о которых можно вести разговор.

Второе. Люди должны делать маски. Куча женщин сидит дома и не знает, чем себя занять! Почему маски не нашить? Для того, чтобы пациент мог, как положено, каждые два часа менять маску. Потом мы ее обрабатываем дезраствором, гладим и снова им выдаем. Большое количество масок надо, да. Но тогда персонал не будет так заражаться.

И третье. Материал, из которого сделаны эти противочумные костюмы... это я в шутку так... сделаны всего-навсего из нетканого материала, который очень похож на тот, который я под крышу на даче укладывала. Он выпускает пар, но не запускает влагу. Идеально. На складах — полно. Почему не организовать швейное производство и не сшить? Люди без работы сидят! Дома женщины с машинками, с руками — сшейте! На больших, на маленьких медсестер и врачей. Это что, проблема? В войну варежки вязали, а здесь не могут костюмы сделать.

Это все можно и нужно делать обычным людям, потому что когда пришла такая беда, мы должны быть вместе, а не так, что кто-то сидит в норе, а кто-то с голыми руками брошен на амбразуру.

Еще хочу сказать, что огромное количество медиков заболело. Если бы наша власть публиковала количество зараженных медработников, может быть, эти безмозглые женщины, которые шоркаются с детьми по улице, перестанут это делать. Потому что болезнь — реальная, заразность ее очень большая. И заболеть — очень легко. А болеть очень тяжело. Этого просто никто не понимает. Люди слышат: «Ну да, сто человек в день в Питере заразились, ну это же ничего на огромный город...»

— То есть выделять из общей статистики отдельно?

— Я считаю, что такие данные — сколько медработников заболело и какого возраста — обязательно надо обнародовать. Для того, чтобы люди понимали — не старики болеют, а молодежь, болеет очень тяжело, и умирает тоже! Пока ни в одном средстве массовой информации не было ни одной смерти медработника. А это, правда, по слухам, не так.

Я знаю, что в Боткина — ну, это известные сведения, [заболели] 137 медиков, и бОльшая часть из них врачи. Еще наши медсестры и врачи во Второй городской больнице, много сотрудников госпиталя — больше 40 человек. В нашей больнице, по крайней мере, четверо медиков болеют, одна — очень тяжело. И никто об этом не говорит.

Понимаете, если бы была информация и нормальная статистика, люди бы боялись. А так что? «У нас роста-то никакого нет, у нас все хорошо». Эпидемия еще не началась, а медиков вышибает. В моем 28-м отделении на Старорусской заболели медсестра, медбрат и санитарка. Три недели работы — три человека. Притом что мы очень береглись.

Беседовала Ирина Корбат,

«Фонтанка.ру»

Источник:

https://www.fontanka.ru/2020/04/24/69110233/