– Громовик! Громовик! – по поляне пронесся ропот. Он распространялся быстрее молнии, захватывая и увле-кая за собой думы и сердца людей, которые, оставив свои дела, поворачивались к надвигающимся тучам.

– Гроза идет!
– Ты смотри ж, а ливня как будто и нет?
– То не простая гроза, чует моё сердце!
– Как стремительно!
– Что же сейчас будет?
– Вроде, снова темнеет?

Еще не догорел Купалец, как поляну вновь окутала тьма, словно рассвет испугался, решил обождать гроз-ного часа.

Небо резко дыхнуло холодом, людей словно окутала навалившаяся волна, гнавшая тучи. Уже отчетливо стали слышны раскаты грома, до этого угадываемые лишь сла-бым гулом и свистопляской молний.

– Поступь Князя! – Кто-то из собравшихся на празд-ник прижал кулак к груди и в полной тишине воскликнул: – Слава Перуну!

Вторя грому, по поляне покатилось раскатистое: «Слаааавааа!» – кричал стар и млад, приветствуя грозно-го Бога. Не радостно, но торжественно, как равный при-ветствует своего князя: с горящими глазами и готовно-стью пойти в бой. Голосили даже те, кто не бывал на праздниках в честь Перуна, нутром чуя за спиной дыха-ние Нави.
Тучи, мчавшиеся чуть ли не галопом, неожиданно резко встали над лесом, словно приструненный норови-стый жеребец, совсем немного не дойдя до поляны. Кри-ки прекратились. Взоры устремились в самый центр за-висшей грозы, которая, освещая округу молниями, пока не проронила ни капли влаги.

Неспешно, сверкая гривой и своим чудесным хво-стом, из самого сердца зарождающейся бури вышел див-ный вороной конь, неся на себе хмурого седока. Князь был обнажен по пояс, лишь алый развевающийся на ветру плащ, скрепленный золотой фибулой, слегка прикрывал его могучий торс.

Закинув стопу левой ноги на седло, Перун, упер-шись в колено локтем, дергал за один из своих длинных усов, неодобрительно всматриваясь в туман, стоявший аккурат напротив грозового фронта, и покачивал в раз-думьях головой. Его чуб на гладко выбритой голове смешно раскачивался в такт. Но ни у кого на поляне не было даже мысли не то что засмеяться – даже улыбнуть-ся. Все были осведомлены о грозном норове сурового Бо-га. В правой руке князь сжимал секиру, опущенную то-порищем вниз.

– Смотри! – в завывании ветра возглас мужчины был почти неслышим, но люди выдохнули как по команде. Словно только и ждали сигнала, готовились, не верили, но по завету отцов ждали.

В сверкании молний, нещадно бьющих из черных облаков, начали проступать людские фигуры. То тут, то там, словно рожденные самой грозой, они выходили в полном боевом облачении и вставили рядом с надменным Перуном, своим грозным вождем и предводителем.

С каждым ударом сердца их становилось все больше и больше. Без команды они смыкали щиты. Горделивые лица и светлые глаза веяли силой. Ах, как на таком рас-стоянии узреть и узнать лица? Но люди на поляне видели и, охая, узнавали воинов, то и дело пополняющих строй.

– Дед! – вскрикнул тут один из кряжистых мужиков, не сдержав чувств, размахивая панамой. – Деда! – и как только узнал, ведь видел лишь на военных фотокарточ-ках, дед пал в боях за Берлин, бабка всю жизнь ждала, не веря похоронке, но все же прижимая её к сердцу.

Молодой воин в древних доспехах, не с ППШ и в пилотке – каким он запомнился внуку, в приветствии поднял копье вверх, казалось, дед улыбался. А внук, не-смотря на свои годы и проступающую седину, сел на тра-ву и тихо заплакал, утираясь панамой, лишь повторяя: «Дед! Деда!»

Тут и остальные участники праздника, готовящегося стать местом грандиозного побоища, начали узнавать стоявших в небесах воинов.
– Отец! Батя! Смотри, сын, – мужчина взял на руки своего ребенка, – это твой дед, который погиб в Афгане.

Тот поднял копье и поприветствовал потомков.

Люди кричали, звали, махали руками, подпрыгивали, на короткое время забыв и о тумане, и о битве, которая шла на самой границе с Навью. Узнавали даже тех, кто ушел много веков назад, тех, для кого доспехи не были чужды, тех, кто пал, защищая Святослава на порогах или стоя по колено в кровавом пепельном снегу, не успев во-время к Рязани, но решил догнать супостата и дать по-следний бой. Люди даже не задумывались, как это полу-чалось, они попросту знали – далекие предки пришли в неминуемый час погибели, вновь взяли оружие и встали в строй. Потому что русы не сдаются, даже когда умирают.
Перекрикивая грозу, в едином порыве небесная рать начала бить оружием о щиты в такт раскатам грома, воз-глашая: «Слава! Слава! Слава Перуну!»

Грозный Бог плавным движением поднял свою сверкающую секиру и строй смолк, спокойно ожидая следующего приказа. У каждого уже был свой собствен-ный последний бой, сейчас воинство Ирия готовилось к новой сече.

ПОНРАВИЛСЯ ФРАГМЕНТ?

Взято отсюда https://vk.com/gardar_biz

– Ой-ёёй! – Ратибор прыгал на одной ноге, поджимая вторую ушибленную. – Снова эта темень.

Чудилось, изрядно посветлело: то ли Луна стала еще больше и ярче, то ли уже проглядывали первые признаки рассвета. Но помогало слабо, едва удавалось не потерять путеводный клубок из виду. Вновь

очутившись в темноте Нави, после яркого Солнца Вещего леса, мальчик был аки слепой котенок, то и дело спотыкаясь на каждой кочке, запинаясь о подвернувшиеся под ноги корни ближайших деревьев. Радовало одно: Велес вывел его поодаль от замка Кащея.

Дорога сказочного леса, норовисто извиваясь, словно желая запутать путника, вела к рассвету, неминуемому и долгожданному. Только вот что сулил он мальчику? Да и мог ли быть рассвет тут, в мире Чернобога? А дорога в Явь Ратибору пока была заказана.

Позади был длинный разговор под сенью ясеня, уговоры остаться, жалобный скулеж волчицы, когда мальчик настойчиво потребовал вернуть его в Навь. Что гнало вперед Ратибора? Страх за бабушку, долг обещания, данного самому себе, желание вновь стать живым?

Вчерашний он бы удивился себе нынешнему: неужели за одну ночь, которая даже ещё и не прошла вовсе, можно измениться настолько? Мальчик не боялся боя, хоть с самим Кащеем. Нынешний,

повзрослевший, он боялся только того, что где-то там, где верят и ждут, могут не дождаться помощи от него.

Услышанное под ясенем давило, словно тяжелая ноша. Думая о том, что открыл Велес, мальчик продол-жал то и дело спотыкаться, перебирая в памяти сказан-ное:

– Под деревом источник вашей Силы?

– Ни дерево, ни под деревом, – старик был суров, ни тени иронии. – Источник Силы – люди, космос в людях, но вы забыли об этом!

– А как же Боги?! – Ратибор задумался и боязливо продолжил: – Ты ведь тоже Бог?

– Бог! – он стал похож больше на громадного косматого медведя, нежели на человека. – А вот когда Вы обо мне забудете, кем я стану?

– Нууу… – задумчиво протянул мальчик.

– Кем стала Макошь? А остальные?! – он уже едва не рычал. Было видно, что Велесу трудно давался этот разговор. – Открою тебе главную тайну…

Тропинка начала расширяться, впереди проступили контуры высокого непонятного сооружения. Сначала Ратибор даже принял его за застывшего Горыныча, поэтому ему пришлось отвлечься от воспоминаний и с опаской, по краю тропы, красться дальше, следуя за клубком, каждый миг ожидая нападения затаившегося недруга.

Но никто так и не появился, а высокий исполин с каждым шагом все отчетливее приобретал формы мель-ницы, старой и обветшалой. Её подрагивавшие на ветру лопасти-крылья были изодраны, словно после страшного боя, хотя Ратибор был уверен, что достопочтенный идальго со своим верным оруженосцем точно не был к этому причастен. Страх постепенно спадал, но желания подходить ближе не прибавилось.

– Надеюсь, нам не туда?! – мальчик вопросительно посмотрел на путеводный клубок.

Тот, разумеется, не мог ответить и, к великому огорчению Ратибора, как ни в чем не бывало покатился прямиком к ближайшей стене мельницы, в которой зияли большие дыры.

– Снова здорова! – мальчик брезгливо провел рукой по сырым прогнившим доскам.

Клубок, подскочив, юркнул в самую низкую прореху в стене и был таков.

– Эй, клубок, ты куда? – ответом была тишина. Лишь где-то на грани слышимости показалось, что на-верху мельницы кто-то заворчал. – Раз ничего не остается… – мальчик медлил, проверяя на прочность очередной обломок доски, через который собирался втиснуться внутрь. Ему очень не хотелось этого делать. – Кто бы там ни был, я иду! – мельница ответила очередным ворчанием.

Только мальчик вступил второй ногой на скрипящие половицы, как сразу же навалилось давящее чувство, словно дорога привела в брюхо Горыныча. Казалось, что вся конструкция вот-вот свалится на голову, как будто мельница только и ждала, когда же какой-нибудь глупый сорванец проникнет в её утробу, дабы мигом разделаться с ним, рухнув на дерзнувшего войти всем своим немалым весом. Внутри стояла непроглядная тьма, лунный свет едва проникал в прорехи в стенах.

– Как же я теперь клубок-то найду?

Но подарок Бабы Яги даже не пытался прятаться. Он с разгону ударился в ногу Ратибора, отчего тот от неожиданности и испуга вскрикнул, тут же зажав себе рот, коря за несдержанность – наверху послышалось шуршание.

– Это ещё кто там такой? – мальчик озирался, ища пути отступления. Мелькнула мысль: «А не выбраться ли мне так же, как я вошел, не теряя времени?»

Но тут клубок ударился в ногу ещё несколько раз, словно зовя за собой. Его нити стали едва светиться, и теперь мальчик отчетливо видел, куда его зовут: клубок подкатился к двери, скрипящей в такт крыльям мельни-цы.

– Ба! – досадно протянул Ратибор. – Надо было через нее входить.

Наверху послышались шаги. Не размышляя более, мальчик метнулся к двери и, распахивая её, обернувшись, желая узреть – есть ли погоня, прокричал клубку:

– Бежим отсю… – договорить он не успел, в глаза ударил яркий свет, словно Ратибор вновь очутился в Вещем лесу. – Ай, что же это? – тело начало гореть, словно на сильном солнцепеке.

Преодолев боль, Ратибор сумел открыть глаза и осмотреться: над головой зачиналась ранняя зорька, даже еще не рассвет, лишь красные сполохи на посветлевшем небе, да на кромке горизонта встали стеной едва заметные черные грозовые тучи.

– Где же это я?! – мальчику было больно, но возвращаться на мельницу он побоялся.

Словно в ответ на его вопрос из-за деревьев, стоя-щих поодаль от мельницы, раздались чьи-то наставления: «Прыгайте, не отпуская руки, затем целуйтесь… Гори-гори ясно…».

Ратибора осенило:

– Это же Явь!

Как всё оказалось просто: ни волшбы, ни помощи не потребовалось – открыл дверку, и ты дома. Только его ли теперь этот дом: кожу жгло всё сильнее.

– И вовсе еще не рассвет, что же будет, когда взой-дет Солнце? – мальчик чуть не разревелся: вот оно про-клятье Нави – даже если найдешь дорогу в мир живых, тебе уже не будет проходу.

- Совсем дурень? – знакомый голос тоном, не предвещающим ничего хорошего, вырвал Ратибора из гнетущих раздумий.

На плечо мальчика легла тяжелая костистая рука.

.