— Почему подросткам неинтересно смотреть российское кино?

Сегодня кино конкурирует с огромным числом других медиа, и даже хорошее кино здесь пробивается с трудом. Нужен хороший пиар.

— То есть кино — это бизнес?

Есть фестивальное кино, которое снимается для выражения себя. Киноиндустрия же выпускает фильмы на продажу. Эти фильмы потакают зрительскому вкусу, в том числе — вкусам наших российских подростков.

— Но ведь в России кино тоже делают на продажу? Почему же оно всё равно хуже?

Да, мы тоже делаем на продажу.

У нас такой рынок, что хоть как-то отбить кино можно только 10 дней в году — на самые длинные праздники, когда людям нечего делать.

Голливудская система складывалась сотню лет, и мы пытались встроить свой кинематограф в формат голливудского проката.

3-4 года назад Голливуд ушёл, и, вроде бы, весь рынок стал нашим. Но нам не хватает талантов даже на написание сценариев. Все сценарии — на троечку. Нет такого, что на рынок не пускают каких-то суперталантливых сценаристов. Их ищут, шерстят тонны сценариев, но выхлопа нет.

— Почему все тренды идут с Запада?

У нас нет талантов, способных родить свою идею.

— Нам неинтересно смотреть на героев в российском кино, мы не можем к ним присоединиться. Всё искусственное.

Да, это говорит об отсутствии квалификации у киноделов. Артист не может нормально сыграть, режиссёр — выбрать дубли, оператор плохо ставит свет, сценарист вообще профнепригоден.

— Может быть, актёры не могут сыграть потому, что в кино берут комиков-блогеров-стендаперов? Вы бы взяли их в своё кино?

У меня снимаются профессиональные ребята. Я далёк от братии селебрити, не смотрю молодёжное кино. Но если бы комик, блогер был бы талантлив — взял бы.

Не люблю ярлыки. Пусть он комик, стендапер, музыкант, но если режиссёр видит его в роли — почему нет?

— Подростки сегодня — основная киноаудитория. Всё кино сейчас делается для подростков, и если вы не делаете кино для подростков — оно не интересно публике, и у вас нет денег.

Подростки — очень скучные существа. Обычно если кино работает — оно как-то работает на все аудитории. Если же это сугубо подростковое кино — оно обычно говорит, что подростки не такие, а какие-нибудь особенные.

Когда продюсер пытается «понять душу подростка» — получается запредельное говно. Это происходит именно из желания потакать, из-за отсутствия собственного отношения авторов к фильму, из-за отсутствия у них собственного высказывания. Надо снимать то, что интересно самому, а не о том, что интересно подросткам.

— Нам неинтересно смотреть современное российское кино, отвечайте за всех режиссёров, почему так происходит!

Я не отвечаю за всю индустрию. Но повторю, у нас большая проблема с талантами, прежде всего — со сценариями.

Кроме того, есть тенденциозность выбора проектов государством. Государство выбирает нужные для себя сценарии, и интерес здесь далеко не первичен, играют другие факторы.

В США есть закон двух провалов: после двух провалов у режиссёра нет возможности продолжить карьеру. У нас такого нет.

У вас, подростков, в руках все карты. У вас уже та аппаратура, которой не было у нас. Снимайте, выкладывайте, зарабатывайте, представляйте себя сами.

Если нынешнее кино вас не цепляет — сформулируйте своё высказывание сами. Сейчас низкий порог входа в профессию.

Айфон в моих руках в сотни раз качественнее тех аппаратов, которыми мы снимали «Намедни», он круче записывает звук, чем техника у Тарковского или Данелии.

Да, без денег вы не сделаете коммерческого кино, но вы можете делать андеграунд, контркультуру. Не надо взывать к официальной культуре. Как только вы сделаете что-то значимое — на вас обратят внимание.

— Получается, вы продаёте зрителей государству?

К пропаганде я отношусь скорее отрицательно. Но важно и то, что ты пропагандируешь. Пропаганда есть везде.

Да, Фонд кино старается пропагандировать какие-то ценности. С этими ценностями у меня нет диссонанса. Они стараются пропагандировать верность в любви, самоотверженность, героизм. Проблема лишь в том, что очень часто это получается неталантливо.

А плохо сделанный патриотический фильм работает со знаком минус.

Я не продаю своих зрителей, я стараюсь сделать фильмы, от которых было бы легче жить. Да, платит за это государство. Но кроме государства у нас за кино не платит никто.

Окей, пусть государство не будет платить за кино — и кино не будет вообще. У нас нет полностью самодостаточных коммерческих студий. Это действительно возмутительно, мы реально неспособны сделать такое дело. На вас одна надежда.

— Нужно ли образование для съёмки кино? У вас ведь его нет?

Да, я стал режиссёром после 15-20 лет работы на телевидении. Я занимался бетакамами, а-датами, видеоплёнками, киноплёнками и всё приводил в один формат. Я был ассистентом монтажёра, потом монтажёром, потом режиссёром монтажа.

В качестве образования это дало мне не меньше, чем посещение вуза. Я отсмотрел огромное количество хроники, изучил кучу методов работы документального кино. Я сидел за аппаратурой, которой ни в каком вузе не было. Это, мне кажется, дало мне значительное преимущество перед «академически» образованными людьми.

Я не горжусь тем, что у меня нет академического образования, и всем советую его получить. Но опыт показывает, что надо получить сначала реальное профессиональное образование — техническое, инженерное и так далее. Идти во ВГИК на режиссуру в 18 лет — авантюра.

Кино делается людьми, которые видели жизнь: что-то щупали, с чем-то столкнулись. Когда кино снимает человек без жизненного опыта — получается плохо.

— Почему планка современного кино ниже, чем в советском кино?

Не согласен. Посмотрите всё советское кино, местами оно было очень некачественным.

А вообще, проблема всё та же — сегодня нет талантливых людей. А те кто есть — пробиваются сложно.

Советское кино — Атлантида, которую мы потеряли навсегда. Советское кино — режиссёрское. Режиссёра могли не пускать в прокат, могли ставить ему условия, но забирать у него картину, переделывать её под, условно, потребности государства, — такое было очень редко.

Режиссёр во многом делал то, что хотел, даже если это не давало успеха в прокате.

Сегодня режиссёр далеко не первый человек в вопросе производства фильма. Первый — тот, кто за это платит. И тот, кто платит, обладает абсолютной властью. Всё, что делает режиссёр, дальше будет переделываться. И у меня это было в 90% случаев.

И если сегодняшнее кино плохое — значит, таким вкусом обладают те, кто платит.

А среди режиссёров нет талантов такой силы, которые могут повернуть процесс вспять.

Да, действительно, картин уровня «Летят журавли» или «Любовь и голуби» после распада СССР никто не снял. Кино делается не по принципу высказывания, а по продуктовому: надо сделать фильм интересным максимальной аудитории. И это тоже обоснованный подход. Если вы сейчас поставите советский фильм в прокат — он провалится.

— Но ведь ремейки советского кино зарабатывают большие деньги? Даже если они плохие?

Ремейки меня бесят. Я не могу смотреть 99% развлекательной продукции современных медиа. Она с сексуальным подтекстом, который при этом прививает к сексу разве что отвращение.

Комедии последнего времени я смотреть не могу. Это потакание дурновкусию. Большинство людей — тупые. Если вам это не нравится — то у вас как раз есть вкус. А большинству — нравится, судя по продажам билетов. Продюсеры ведь показывают статистику и графики, апеллируют к популярности.

Если просто сетовать — вы ничего не добьётесь. Не смотрите это и занимайтесь своим делом. На ТНТ построен завод по изготовлению пошлятины, невозможно на всё реагировать. Покажите свои собственные жизненные приоритеты в том, что снимаете вы.

Мой личный вклад — пытаться делать хорошее кино. За весь рынок ответить не могу.

— Скажете ответное слово?

У вас хорошее дело, правильные вопросы. Но не стоит жить с парадигмой о том, что кто-то что-то сделает за вас. Делайте всё исходя из того, что надо взять всё в свои руки.

— Возмутительно!

Нет, я не понимаю этих взрослых! Сегодня, когда Ёлкина обнаружила своего драгоценного "сыночка" на цепи, она подняла такой визг, что весь сад катался со смеху. Если 5 минут веселья действительно равняются стакану сметаны, то мы, пожалуй, сэкономили цистерну этого продукта. За такое дать медаль, а не наказывать!

— А как же со свиданием, Валюха?

— Не могу. Иди одна!

Одна? Но я боюсь... Да и вообще...

— Валька, я не могу одна! Если ты не пойдёшь, то и я не пойду тоже!

— Что за глупости!? Зачем мы тогда всё устраивали? Чтобы Катька с Максом приятно провели время? Ты должна идти, Надя! Всё увидеть, а потом рассказать мне!

— Но, Валька...

— Подруга ты или нет, конце концов? Живо дуй в лес, иначе всё кончится без тебя!

***

"Затаиться в кустиках и ждать" — это только в теории проще простого! Когда доходит до дела, сразу обнаруживается масса неожиданных проблем. Начать с того, что ночной лес — это вообще неприятное место. И дело не только в том, что темно, страшно, даже с опушки не видно дороги, и заблудиться — раз плюнуть. Проблема прежде всего в комарах, которых мы с Валькой забыли учесть. Сад стоит на болоте, влажность в районе повышена так, что в нетопленом домике сыро, как в трюме галеры. Кровососы обожают такой климат и не оставляют садоводов без внимания ни на день. А уж ночью!.. А уж в лесу!.. А уж если ты одна, и комарам есть больше некого!..

Идти вглубь леса было страшно, да и бесполезно в плане слежки. На опушке же растительность, в которой можно скрыться полностью, отсутствовала. Я была весьма недовольна этим фактом, опасалась того, что Макс и Катька вот-вот явятся, и слегка боялась медведей. Несколько минут покружила по опушке в поисках укрытия и наконец остановилась на удовлетворительном, но отнюдь не хорошем варианте. Неопознанный куст был густым, но совсем не высоким. Пришлось сесть на корточки. О том, чтобы опуститься на попу или — еще лучше — лечь на живот, речи, увы не шло: земля была очень холодной и мокрой, к тому же в темноте невозможно было различить, кто по ней бегает, а неведение, как всегда, рождало страшные фантазии: черви, змеи, пауки... Через пять минут у меня затекли ноги, но то, что прятаться в кустах нереально, я сообразила ещё раньше. Из-за гнусных комаров находиться в лесу без движения было в принципе невозможно: стоило замереть на пару секунд, как на тебя опускалось несколько десятков кровососов. В результате я непрерывно махала руками и трясла головой, из-за чего на неопознанном кусте каждый листочек ходил ходуном. Назвать это безобразие маскировкой было проблематично.

Недовольно кряхтя, я поднялась на ноги и стала осматриваться, всё ещё надеясь подобрать приличное укрытие. В этот миг послышались шаги. Макс?! Катька?! Срочно, срочно, срочно надо спрятаться!!!

Крайним и единственным оставшимся вариантом был туалет — древний полевой шкафчик, когда-то (до того, как все обзавелись своими) служивший для общественного пользования. Он уже который год нелепо и одиноко торчал на опушке леса — никем уже не востребованный, но по-прежнему крепко воняющий. К этому-то шкафу я и метнулась в поисках укрытия. Забежать внутрь? Нет, дверь заскрипит, да еще и, не дай Бог, провалюсь в темноте в выгребную яму... В надежде, что "влюблённым" не придёт в голову слоняться вокруг сортира, я ограничилась тем, что спряталась за ним со стороны, противоположной дороге, и постаралась как можно меньше двигаться и шуметь.

Шаги приближались. Потом стали совсем рядом. И затихли. Что ж, одна из наших жерв явилась, ждёт вторую. Мне хотелось верить в то, что эта вторая не решит опоздать из кокетства, не заснёт случайно и не струсит. Я старалась думать о том, как здорово сейчас развлекусь, как утру нос Катьке с Максом, как буду рассказывать Вале всё снова и снова, раз десять, и как мы вдвоём похохочем... Тем не менее, ждать было невесело: комары делали каждую минуту, и без того, казавшуюся часом, длиннее и мучительнее предыдущей. Моя первая жертва, кажется, тоже не прохлаждалась: хлопки слышались то и дело, но поголовье насекомых не уменьшалось. Как минимум одному из комаров удалось достичь цели: я поняла это по громкому слову "Блин!!!", раздавшемуся из темноты на седьмой минуте ожидания. Голос явно принадлежал Максиму.

Прошло ещё минуты три. Макс, судя по треску сухих веток, переминался с ноги на ногу, покрякивал, поругивался и ждал. Та, кого он чаял увидеть, стояла всего в нескольких метрах, притаившись за вонючим шкафом и, не имея возможности бить комаров, встряхивала попеременно то ногой, то рукой, то головой, то чем-нибудь ещё. Она тоже ждала. А вот чем была занята третья героиня истории, из-за которой двоим первым так долго приходится терпеть приставания комаров? Наверняка красила губы и, не в силах отойти от зеркала, завязывала свой конский хвост то налево, то направо.

При мысли о том, что Катька может прихорашиваться ещё часа два, меня охватил ужас. От противного ожидания сердце и так уже стучало в два раза чаще обычного, щёки стали горячими, а в животе неприятно тянуло. "Катька! Приди! Приди, Катька!" — повторяла я мысленно, надеясь открыть в себе экстрасенсорные способности. Сосчитала до шестидесяти. Минута. И ещё раз до шестидесяти. Всё было, как и раньше. Прочитала про себя "Бородино". Катюхи не было. В четырнадцатый раз тряхнула попой, отгоняя кровососов. Горестно вздохнула — и тут же закашлялась, ещё не успев ни понять, что нечаянно проглотила комара, ни подумать о том, что моя маскировка раскрыта!

— Кто там? — крикнул Макс и бросился в сторону туалета.

Мгновенно сориентировавшись, я поняла, что шаги противника приближаются справа и юркнула в противоположную сторону. Максим шёл за мной — пришлось обогнуть ещё один угол сортира. Теперь он был там, где мне приходилось прятаться последние десять минут.

— Надя, ты?

Нет, не я! И вообще... Почему сразу Надя? Вот ведь блин... Так, он, что, поменял направление?

Я заскользила в обратную сторону.

Максим то ускорялся, то замедлялся, то неожиданно поворачивал, то очередной раз вопрошал, кто здесь, и требовал сдаться, то останавливался и затихал, надеясь, что я сама себя выдам. Минуты две мы исполняли что-то вроде парного танца, отличавшегося от вальса или танго только тем, что дело происходило на опушке тёмного леса, единственный аккомпанемент составляло комариное зудение, а партнёров разделяла деревянная будка общественного туалета.

Не знаю, сколько бы ещё продолжалось это кружение вокруг сортира, если бы я, улучив нужный момент, не нашла в себе силы отлепиться от будки и, не оборачиваясь, броситься в чащу.

По крайней мере, в одном мне сегодня повезло: не заблудилась, хотя преспокойно могла бы. Ночь была звёздная, а уроки природоведения в третьем классе я посещала прилежно, так что, в какой стороне посёлок, поняла почти сразу же, как перестала бежать, выключила ноги и включила голову. Значит, так: сейчас минут пять в сторону Большой Медведицы, и я выйду к посёлку, буду снова на опушке... рядом с Максом?

Я прислушалась. Вроде бы никаких шагов. Интересно, он просто опешил, специально затаился, потерял меня в лесу или смылся домой? Первый и второй варианты казались наиболее вероятными. Можно, конечно, выждать в лесу некоторое время, но уж больно не хочется: да и где гарантии, что Макс не сделает то же самое, что, наконец, выйдя, я не столкнусь с ним нос к носу? Нет, из чащобы надо было выбираться — но только не той дорогой, где я могла бы попасться на глаза.

Пройдя параллельно дороге метров триста, я, наконец, вышла из леса. Расчёт оправдался: ворот сада мне отсюда видно не было и, стало быть, меня тому, кто возле них находится, — тоже. Только фанерный прямоугольник с известной, но невидимой в ночи надписью, торчащий посреди поля с чахлой картошкой, указывал на то, что я возле родного посёлка, раскинувшегося за трёхметровым забором. Забором, через который мне предстояло перелезть.

Не стану описывать всех своих злоключений, связанных с этим перелезанием: ни того, как я бродила вдоль забора, ища подходящее дерево, ни того, как нелепо карабкалась на него, проклиная Макса, Катьку, Вальку и себя за то что влезла в авантюру. В особенности не хочется вспоминать своего путешествия по забору, которое происходило верхом, сопровождалось собиранием заноз в многострадальную попу, делало меня похожей на полоумную курицу на насесте и закончилось на жестяной крыше чьей-то примыкавшей к ограждению избушки. В лучших традициях жанра сразу после моего приземления на эту крышу в избе зажёгся свет, и очередная спятившая старуха заголосила: "Воры! Помогите! Грабят! Убивают!". Перепугавшись и прыгнув с крыши вслепую я, к своему удовольствию, не попала ни в колодец, ни в бочку с навозом, ни в розовый куст, ни на забетонированную площадку, а всего лишь опустилась на грядку с тыквами. Не знаю, что осталось от этой грядки и от тыкв после нашей встречи — я же, к счастью, отделалась несколькими синяками, полученными от ударов о маленькие незрелые шарики, на которые хозяйка, вероятно, возлагала большие надежды... Что поделать, я не специально. Во-первых, не надо было так орать, а во-вторых, Урал находится в зоне рискованного земледелия: нам так на географии говорили, так что к падению с крыш незнакомых девчонок хозяева тыкв должны быть готовы!

Выбравшись с опасного участка, я некоторое время плутала по межам, стараясь сбить бабку со следа, но та, кажется, не решилась гнаться за мной — опасной и наверняка вооружённой разбойницей. Неужели все приключения позади? Запыхавшаяся, оборванная, исцарапанная, я вышла главную улицу-площадь. Пацаны по-прежнему заседали на своих брёвнах, попивали пивко, матерились и хорохорились перед двумя размалёванными девицами, соревнующимися в дальности плевка.

— Надюха, привет! — крикнул Дэн. — Давай к нам! Зырь, какая мобила у Серого новая!

На экране телефона, который был мне продемонстрирован, светились цифры: 23:50. Ещё и двенадцати нет! Мои злоключения длились меньше часа — а кажется, целая вечность миновала! Опушка, танец возле туалета, лес, забор, старуха, тыквы... Я прокрутила в голове все события. Ещё раз вспомнила, как пряталась от Макса за сортиром. Представила: а если бы он всё-таки поймал меня? Кошмар.

Я мельком бросила взгляд на участок Максима, мимо которого как раз проходила. Интересно, дома наш "кавалер" или плутает сейчас где-нибудь в лесу? А может, до сих пор ждёт меня возле ворот в надежде разоблачить? Окна не светятся. Видимо, всё-таки дома: без младшего отпрыска предки, наверное, спать не легли бы. Наверно, храпит уже, сон смотрит. Что же, и мне пора... Стоп! Я ослышалась?

С Максова участка донеслось хихиканье — и оно очень, очень сильно походило на Валькино. Не может быть! Что моей подруге делать здесь, на чужом участке, в такое время?! И не она ли сама час назад сообщила, что наказана и не может выходить из дома?! Я прислушалась.

— В глазик! Теперь во второй! А теперь ещё в носик! И в щёчку! Ну, давай! — сказала Валентина.

Голос был её. Блин, бред какой-то!.. Ничего не понимаю... Надо послушать, что они говорят...

— Надя, где ты ходишь? Мы с отцом все обыскались!

Мама стояла на дороге — с обеспокоенным лицом и почему-то в моей куртке. Пришлось идти домой, а выяснение того, о чём и с кем болтала Валька, отложить на неопределённый срок.

Кому понравилось, вот здесь повесть полностью (бесплатно) https://author.today/work/273832

Третье представленное «доказательство» - это фото, на котором в пруду плавают трупы утят. Не буду даже принимать во внимание, что там нет привязки к месту и времени. Просто перечислю все более важные аргументы по порядку.

1. Забросать камнями и убить утят крайне сложно, потому что утята будут разбегаться в разные стороны. Они отличные ныряльщики и могут спокойно пробыть под водой несколько минут, незаметно вынырнув совершенно в другом месте.

2. С таких высоких береговых укреплений в виде габионов, как на том пруду, ребята не смогли бы поймать ни одного утенка, даже, если бы у них было специальное снаряжение. А на видео никаких сачков и лодок не видно. Даже бригаде опытных ловцов с двумя лодками (одна для ловца, вторая для загонщика) пришлось бы долго потрудиться, чтобы поймать утенка в воде. Мы сами не раз участвовали в отлове утят для их спасения и знаем, что даже за очень хорошую плату ловцов на утят найти не просто, потому что это очень тяжелый труд. А если вы думаете, что утят можно поймать на удочку, тогда читайте дальше.

3. В газете «МК» был опубликован документ: Патологоанатомическое исследование тушек двух из девяти утят, из вышеназванного пруда, которых волонтеры принесли в ветеринарную лабораторию. Помимо отсутствия гематом и других признаков насильственной смерти, выявлено, что у утят был абсолютно пустой кишечник. Это говорит о том, что утята не жили в этом пруду, иначе их кишечник неизбежно был бы заполнен. В этой связи отпадает и версия ловли утят на удочку. А из-за того, что все мертвые утята лежали в одном месте отпадает и версия смерти от инфекции или отравления. Их выпустили в пруд буквально за несколько минут до своей смерти. Как же в пруд попали голодные утята и почему они там так быстро умерли?

Все просто и печально. Виной тому отсталость российского государства, в котором полностью отсутствуют службы спасения животных, такие, которые есть во всех развитых странах. Поэтому спасать утят, которые в июне каждый день в городах попадают в беду, приходится простым прохожим, не специалистам в области орнитологии, и, из-за их неправильных действий, утята буквально за несколько минут могут погибнуть в воде после того, как их выпустили в пруд.

А спасать утят есть от чего. В связи с тем, что концепция благоустройства территории в Москве ограничена в основном только сменой бордюров и тротуарной плитки, а также стрижкой газонов, благоустройство водоемов абсолютно не учитывает экологические требования для фауны. Уничтожается естественная береговая линия, она заменяется вертикальными береговыми укреплениями, и пруд превращается в ловчую яму, в которой тонут все утята. А там, где с целью распила бюджетных денег еще не возвели эти уродливые сооружения, уничтожается околоводная и прибрежная растительность, в которой могли бы прятаться водоплавающие птицы. Берега выстригают налысо и утки вынуждены гнездиться в более безопасном месте, вдали от водоема, а потом не могут довести до него выводок живым. Переходя магистрали, утята попадают под машины или проваливаются в ливневые решетки, конструкторы которых не задумываются над тем, что туда могут провалиться птенцы. Из-за отсутствия укрытий на земле, кряквы вынуждены гнездиться на крышах, с которых потом не могут спустить утят. По дороге на водоем на выводки нападают собаки, лисы и кошки. Причем утки вынуждены совершать эти смертельно опасные переходы не один раз. Они переводят выводок с одного водоема на другой, потому что в московских прудах они невыносимо страдают. Страдают из-за благоустройства прудов с полным осушением в период выведения потомства, из-за нехватки плотов, без которых им негде спать, из-за отсутствия прибрежной растительности, из-за огарей, которых по халатности выпускают из московского зоопарка, и которые  забивают их насмерть и выгоняют из водоема, обрекая на смерть, из-за прогулочных дорожек по всей береговой линии, не позволяющей им выйти на берег, с толпами идущих по ним людей, которые не замечают бедствия птиц и никак им не помогают.

Совершенно ясно, что кто-то, увидел утят терпящих бедствие и спас их, но не смог поймать утку-маму или она погибла. Возможно, этот человек где-то слышал, что, если у кряквы в пруду есть свои утята, то она примет и чужих. А это не так. А может он думал, что вообще мама утятам не нужна, что они и так выживут, если их одних выпустить в пруд, и не знал, что если утка не будет греть утят, они погибнут менее чем за сутки. Поэтому он решил выпустить утят в пруд.

Почему они умерли там так быстро? Возможно, перед этим, он держал утят какое-то время без обогрева, без лампы или грелки, думая, что комнатной температуры для них достаточно. А для утят это уже переохлаждение и начало конца. Скорее всего, этот человек не смог сразу же поехать на пруд из-за других дел. А, может быть, он поставил баночку с водой в переноске, и она разлилась, намочив утят, и от этого они тут же замерзли и начали умирать. Но человек не понимал, что им нужна реанимация, он думал, что оказавшись в пруду, они придут в себя, и он их выпустил в пруд, в котором они умерли через несколько минут. Именно так быстро они и умирают, если что-то не так.

Поэтому их трупы и плавали все в одном месте. А если бы он их выпустил сразу, сытыми и сухими, они все равно погибли бы без утки-мамы, но позже – часов через пять. Ведь их не пустили бы на плоты две кряквы с выводками, которые и сейчас живут в пруду в ЖК «Митино дальнее». Ведь там всего два плота, третьего нет, и на берег выхода нет. Сплошные вертикальные стены вместо берега.  На таких прудах нужно ставить больше плотов. Минимум по одному на выводок.

Светлана Ильинская

Центр правовой зоозащиты