🍑 Телеграм-канал

решил я запилить историю моего давнего друга

Устроился я сантехником работать. В небольшую управляющую компанию. Работа, хоть и пыльная, но по заверениям моего приятеля Васьки, довольно денежная. Руки у меня вроде не из жопы, да и голова на плечах имеется. Короче, пришел я сначала в офис на планерку, дабы обсудить все предыдущие косяки, которые надо было срочно исправлять и новые авралы, кои требуют немедленного внимания. Дали мне в напарники мужика в возрасте, но крепкого, несмотря на седину. Звали его все Санычем, хотя настоящее имя было вовсе не Александр, а Геннадий Васильевич. Получил он свое прозвище от слова "сантехник", как вы, наверное, уже догадались. Ну не суть. Отправили нас с Санычем к какой-то бабке менять стояк и ещё чего-то по мелочи, жившей в трехэтажной рухляди, где канашка помнила ещё XX съезд КПСС.
Припёрлись мы на третий этаж, позвонили в дверь, что справа по центру. Открыла нам достаточно неприятного на вид бабка в малиновом халате и накрученными бигудями. Ну, короче, из тех, кого в народе зовут "баба срака".
"Приперлись, наконец-то. Я тря дня вам уже звоню, бесстыжие! И ух и уроды же, найду я на вас управу!".
Ну, пиздец, первый рабочий день. Я хотел было возразить, но хмурый взгляд Саныча меня остановил: мол не надо. Да и бесполезно. Только время убьем. Прошли мы, значит, к бабке в сортир, где плитка перекладывалась в прошлое тысячилетие и порядком обвалилась.
"Долбить надо, бабуль" — донес да старой мегеры неутешительные новости Саныч.
Бабку аж перекосило. Но... Делать было нечего. Взял я перфоратор и раздолбил все так, чтобы у стояку был полный доступ.
Саныч полез в царство говна и мрака с фонариком, покряхтел, что то пробубнил себе под нос и вынес вердикт: "Менять надо весь стояк с 3го по первый этаж, тут всему пизда". Долбили мы это дело пол дня, пока не спустились в подвал, где дерьмовые потоки уже начали образовывать сталактиты.
Пилить начали с самого верха. Шло вроде бы все неплохо. Пока не дошло до подвала, где находилась рамка управления и центральный слив. Снимаем мы, значит, с Санычем большой кусок трубы, провонявшимся полувековыми дерьмовыми отложениями. Чугунный кусок. Тяжёлый. Короче, не удержали мы его. Ебнулась в темноте эта говняная пушка на какую-то такую же, но целую. Повисла оглушительная тишина. А затем — дикая вонь и чваканье. Фонарик Саныча погас. Я было испугался, что каюк нашему Санычу, судорожно достаю телефон, включаю фонарик. А передо мной картина: Саныч, с ног до головы покрытый дерьмом, а рядом надломленная труба, из которой фонтаном бьёт коричневая жижа, вперемешку с салфетками, какими-то бумажками и прочими отходами. Дерьма было где то по колено. Лицо Саныча я запомнил на всю жизнь: такое выражение бывает у военных, впервые переживших жестокие бои. А затем последовал ор на весь подвал:
"Ааааааааа! Пиздец, блять, ебаная бабка!" Затем он взял откуда то огромный черный пакет, зачерпнул приличное количество жижи, заодно прихватив сталактит и буквально влетел на третий этаж — к бабке. Ну и вылил содержимое пакета прямо ей на свеежезакрученные бигуди. Та начала дико орать, кашлять и пердеть, добавляя собственные нотки аромата, носясь по квартире изображая коричневого полтергейста. Саныч побежал за новой порцией фекальных угощений, а я под шумок сьебался. Больше я Ваську не слушаю. Ну его нахуй, сантехнику эту.

Штож, пришло время рассказать историю, хоть и немного приукрашенную, но прототип которой реально существовал. (осторожно: мат и фекалии)


Эта история произошла в начале 10х годов, когда я — гордый выпускник 11 класса, сдав ЕГЭ и поступивший в неплохой местный ВУЗ на юге России, сладенько готовился провести оставшиеся два месяца лета за доткой и пивасом. Но моим влажным планам не суждено было случиться. Меня, со старшим братом, родаки решили отправить в деревню к бабке с дедом, которые меня не сильно жаловали, а точнее сказать — нещадно эксплуатировали с малых лет с каждодневным опиздюливанием за любой косяк, зато старший братец у них был в почете, особенно после военной шараги, когда перенял нашу давнюю военную традицию: с серьезным видом нихуя не делать, при этом — чуть ли не ежеминутно получая респекты от бабки с дедом.
Поначалу я всем своим дрыщаво-прыщавым ебальником пытался убедить батю с маман меня оставить в покое хотя бы на это лето, но они были непреклонны, как Ельцин перед тем, как залить за воротник. Брату же было откровенно похуй: бухать с дедом на рыбалке, рассказывая охуительные истории про покорение кирзовых сапог новобранцами это не дерьмо в сарае разгребать.
И вот в первых числах июля я стою около ржавого батиного москвича, который никак не хотел заводиться. Батя бегал вокруг него сотый круг и на каждом заглядывал то под капот, то под машину, а я, в свою очередь, молился, чтобы это ведро с болтами трансформировалось на запчасти аки Оптимус Прайм в фуру. Но мои молитвы были тщетны. Старое барахло пробудилось и, подобно Ктулху, издало дикий рев, выдав кучу черного дыма из выхлопной трубы. Батя с победным кличем переместился за вожжи адской колесницы, а я поперся на заднее сиденье, ибо братец давно облюбовал кошерное место спереди.
Через пару часов откровенного издевательства над человеческим достоинством, я, наконец вылез из духовки на колесах и оказался посреди "любимой" с детства мухосрани Ростовской области. Дед с бабкой уже стояли на пороге и смотрели на меня взглядом, подобным тому, как на бабку вечером смотрят иконы во время вечернего коленопреклонения перед лицами седых старцев. Зато когда братец показался, так сразу: "ой Ванечка то, Ванечка сё, не то, что твой братец-распиздяй". Батя же, от греха подальше, после пятиминутного обмена информацией о пребывании бесплатной рабочей силы (т.е меня) поспешно ретировался в авто и укатил в закат.
Так начались мои трудовыебудни в виде каждодневного вьеба на огороде, сарае, доме и курятнике. Единственное, что было неплохо, так это хомячить бабкину стряпню. До одного момента, который и положил начало истории, которую я хочу вам поведать. Очередной раз опездюлившись дедовской затрещиной и матюками за косяк в виде не убранного дерьма в курятнике, я отправился на обед, предвкушая, как наверну хорошечную порцию бабкиного варева, но хуй там плавал. На столе передо мной оказалась жидкая хрень с тремя дольками картошки и кусками жира вместо мяса. На мое возмущение, мол, что это за хуйня, последовал строгий бабкин монолог о том, что надо было хорошо работать, а то, мол, хуевничаешь, а жрешь в три горла. Посмотри вот на Ванечку: трудяга, каких волы не знали. А Ванечка, в то же время, уплетал харчи с кастрюли половником и смотрел на меня с ухмылкой, типа он работал, а я хуи пинал. Они со вчера с дедом с обеда самогон варили, а потом "дегустировали" до утра. Пиздец, вот заебался, "бедный".
Тут мой и без того подгоревший анус не выдержал. Я был готов вылить содержимое бабке за шиворот, но решив, что это слишком просто, твердо решил устроить бабке с дедом местный апокалипсис. Молча доев недоразумение в тарелке, я удалился прочь, думая, какая адская кара будет мной уготована. Пока родственники дожирали обед, я решил незаметно сьебаться и побродить по округе, в поисках свежей мысли о том, чтобы такого провернуть, дабы раз и навсегда забыть дорогу в этот пиздец. Мысля в голову не шла, а вот кишечник дал о себе знать. Срать захотелось внезапно и жутко. Вокруг укромных мест для опорожнения не наблюдалось и потому было принято решение бежать на местную речушку, которая была неподалеку.
Оказавшись в камышах, я издал первобытный рев задним проходом и мощной подачей окрасил водную гладь коричневой консистенцией, между тем думая о тщетности бытия и о своей мести. Как говорится, хорошая мысля приходит опосля. Моей мишенью для партизанской атаки был выбран деревенский толкан, который дед построил ещё в девяностые, и с тех пор говно оттуда ни разу не выгребалось, ибо яма была метра 3, но с тех пор заполнилась более чем наполовину.
Недолго думая, я отправился в местный магазин, решив потратить остаток карманных денег, что подкинула маман перед ссылкой на предмет мой фекальной мести — дрожжи. Прикупив несколько кило этого добра, я отправился назад до бабки с дедом дома, попутно продумывая мой деревенский Армагеддон.
По прибытию удача повернулась ко мне лицом. Никто не заметил мои диверсионные принадлежности, и я по тихому, спрятал их под кровать, дабы с самого утра, аки Вермахт в 41м, осуществить коричневый блицкриг.
Вечер прошел как обычно — получив моральных (и не только) пиздюлей, я отправился спать. Однако же мои мысли послали сон нахуй и я, как настоящий партизан, выжидал момент. В пять утра, когда солнце уже ярко светило, но всеобщий подъем ещё не случился, я, тихонько пробравшись с пакетом к месту Судного дня, высыпал содержимое в черноту деревянного трона и плотно закрыл дверь. А сам отправился на высокий и раскидистый орех за сараем, на котором было удобное местечко, среди двух толстых веток, заменяющих гамак, где можно было спрятаться и удобно наблюдать, не будучи обнаруженным.
По моим расчетам все должно было случиться через часа полтора, когда дед, кряхтя от самогона, должен был пойти опорожниться, а затем будить меня, бабку и брата. Увидев деда, идущего сбросить бомбы на местную Хиросиму, я притаился в ожидании, однако же он спокойно вышел и матерясь под нос, куда это я подевался с утра отправился в дом. Через полчаса дед с бабкой суетились во дворе, приговаривая о том какой я распиздяй и бухаю с местными до утра, а ненаглядный Ванечка курил на лавке свои вонючие армейские сигареты "перекур".
Я было уже отчаялся, что мой план пошел коту под хвост, но тут свежий порыв ветра донес до меня запах. Завоняло так, как будто обосралась Годзилла. Дверь туалета угрожающе вздрогнула.
Дед, видимо, тоже почуяв неладное, отвлекся от суеты и вопросительно посмотрел на бабку. Даже братец поднял зад с лавки.
Дверь снова издала угрожающий звук и дед отправился прямиком к ней, а за ним засеменила бабка.
То, что случилось дальше, я не мог даже ожидать.
Дед, дёрнув дверь деревенского сортира, был буквально смыт потоками говна, которые били ключом из очка, а бабка, не успев даже перекреститься, поплыла кролем в огород. Ванечка, охуев от представшей картины, выронив сигарату прямо изо рта, побежал докладывать в часть о говняном беспределе.
Моему же восторгу не было предела. Бабка, цепляющая за куст смородины и дед на четвереньках возле забора-рабицы, за которым охуевший с расклада сосед пытается перекинуть прямо на деда дерьмо с лопаты вместе с кучей у сарая с медведками и червями которых он держал для рыбалки. Короче, не буду вдаваться в подробности, но, меня, на мое счастье, отправили обратно в город, где я спокойно провел остаток лета. Даже пизды не дали. Такие дела.