Меня уволили из компании, в которой я проработал 11 лет, из-за фамилии
Привет, Пикабу! Не плюсов ради хочу рассказать историю. Она может показаться выдуманной, но, к сожалению, это моя жизнь.
Ходить вокруг да около не буду. Я — сын учредителя крупной нефтесервисной компании в нашем регионе. Можете записывать меня в мажоры. Но воспитывали меня так, что я никогда не воспринимал богатство родителей как что-то должное. Ходил в обычную школу, поступил на бюджет своими силами. После вуза не стал начальником, а начал с самых низов в компании отца. Постепенно продвигался до офисной позиции. Я не рвался к власти, не кичился фамилией. Просто жил и работал.
Конечно, буду лукавить, если скажу, что фамилия мне вообще не помогала и я был в равных условиях. Это неправда. Людям моего статуса козырять фамилией не нужно — она "козырнет" сама. Единственное, чем я действительно гордился: когда в компании называли мою фамилию, уже приходилось уточнять, о ком речь — обо мне или об отце. Считаю это своим маленьким достижением.
Теперь к сути. Компанией по сути управляют две семьи. Мы — вторые по влиянию. В декабре 2024 года клановая война внутри главенствующей семьи (не нашей) перешла из холодной стадии в горячую. Начались подковерные игры, в результате которых в руководстве той семьи пошли перестановки. Проигравшая сторона подала в суд, что фактически заморозило исполнение решений. Не буду углубляться в детали, но скажу, что совет директоров менялся 3 раза за короткий срок. Я, как линейный сотрудник, не в курсе всех деталей.
И вот, после последней смены совета (не в пользу текущей власти той семьи), меня попросили уйти из компании. Можно было поартачиться, но я... серьезно испугался за себя. Учитывая, какой ад творился эти 7 месяцев, я согласился на предложенный "золотой парашют" и ушел. Сейчас отдыхаю и осознал, как же я устал за эти 11 лет.
Закулисная жизнь русских артистов прошлого века
Разговор идёт о редкой встрече, затянувшейся на пару дней, русских мастеров сцены. Актеров, певцов, режиссеров и других артистов. Мужская компания заскучала, но выход нашелся.
Решено было каждому рассказать один свой примечательный и забавный любовный случай.
Имена участников многодневного застолья скорее всего знакомы людям старшего поколения. Но молодёжь многих из них попросту не знает. Тем более не знакома с их творчеством.
Речь идет о таких людях как Качалов:
Москвин:
Климов:
Радин:
Рыбников:
Собинов:
Шаляпин:
Менделевич:
Дело происходило, как сказали бы сейчас, на богемной тусовке. Поэтому не звучало никаких гадостей и сальностей. Однако каждый рассказанный случай уникальный и забавный.
Сохранилось это до сегодняшнего дня благодаря Виктору Ардову.
Он отчим Алексея Баталова.
Еще точнее — сохранилась магнитофонная запись этой истории. Рассказанной В. Ардовым в гостях, тоже в компании уже советских артистов.
Вот она! Слушайте, смотрите и наслаждайтесь архивным материалом:
У меня эта запись хранится уже очень давно. Чтобы совсем её "оживить" нашел и вставил в видеомонтажной программе фото тех самых артистов, и другие иллюстрации по смыслу истории.
Из своего опыта скажу — её великолепно послушать в интеллигентной дружеской компании.
Благодарю за внимание.
Почему Marathon - это не новый Concord?
Ave, Pikabu. Под моим недавним постом про Fairgame$ (в котором говорилось о том, что игра станет «Конкордом 2.0») очень многие отмечали, что в список "реинкарнаций" Concord стоит включить и грядущий Marathon от Bungie. Но, как мне кажется, это несколько ошибочно, и игра не повторит судьбу «Конкорда». И сейчас мы обсудим, почему так.
Стоит сразу разъяснить, что, говоря подобное, я не имею в виду, что игра не провалится. Из-за многих факторов у проекта довольно высокие шансы на провал (и лично я считаю, что успеха игра не добьется). Но в любом случае так быстро и бесславно, как Concord (то есть за 2 недели), Marathon не сгинет.
Факторы в пользу Marathon (но с нюансами)
Начать, пожалуй, стоит с самого главного, что выделяет «Марафон». А именно стилистика. С первых кадров и трейлеров проект выделялся своим необычным и даже несколько уникальным дизайном. Особенно среди других крупных проектов. А синематик, снятый режиссером Альберто Мьельго, еще больше возвысил атмосферу игры.
Но (всегда есть это противное "но") когда люди увидели непосредственно геймплей, а потом и сами попробовали игру, восторги по поводу стилистики несколько поутихли. Так как оказалось, что в динамике подобное смотрится не так здорово, как в трейлерах. Да и сам геймплей звезд с неба не хватает. Плюс дизайн открытых локаций на тестировании сильно отличался от показанного в трейлерах. Да, разработчики уточняли, что это всего лишь альфа-билд и не стоит оценивать графику в данный момент. Но играть от этого приятнее не становится. Впрочем, это действительно могут поправить к релизу. Тем более что «Марафон» недавно официально перенесли. Точную дату не назвали, но, согласно отчету Sony перед инвесторами, игру планируют выпустить в текущем финансовом году. То есть до 31 марта 26 года. Так что время у разработчиков есть.




Дизайн открытых локаций в игре оставляет желать лучшего (за скриншоты спасибо Dworak)
Также не стоит забывать о славе самих Bungie как создателей популярных серий игр Halo и Destiny. Не просто же так Sony за покупку данной студии отвалила 3,6 млрд $. Правда, тут снова всплывает это треклятое "но". Люди, которые и принесли славу Bingie, в большинстве своем давно покинули ее. И сейчас это совсем другая компания. Но бонусы от имени создателя в лице фанатов Halo и Destiny, которые захотят попробовать новый проект Bungie, Marathon наверняка получит.
Можно также вспомнить и то, что это не оригинальный проект, а вольный перезапуск популярной в 90-х серии игр. Но прошло уже 30 лет, и я сомневаюсь, что у игры есть какая-то внушительная фанбаза. А та, что есть, вряд ли сильно довольна, что спустя столько лет вместо сюжетного продолжения им предоставляют онлайн-шутер (хотя сюжет в проекте и обещают, но так, на донышке).






Как выглядит недавний фанатский ремастер Marathon 1994 года
Есть еще фактор оказуаливания механик экстракшен-шутеров, который непонятно куда отнести. С одной стороны, подобное позволит охватить большую аудиторию. С другой же, далеко не факт, что эту "нормисную" аудиторию игра сможет удержать. Как удерживает хардкорщиков тот же Escape from Tarkov.
Негативные моменты вокруг Marathon
Самым громким событием последних месяцев вокруг «Марафон» совершенно неожиданно оказался не выход синематика и показ геймплея, а скандал из-за плагиата разработчиков. Арты художницы ANTIREAL были использованы в дизайнах проекта. Студия, конечно, поспешила заявить, что это все дело рук бывшего художника (дайте угадаю, он уволился две недели назад?), и они свяжутся с художницей для урегулирования ситуации. А также проведут масштабный аудит всех игровых активов на предмет их происхождения. Это не сильно помогло, и информационный шум стоял нешуточный. Тем более это далеко не первый и даже не второй случай плагиата от Bungie.




Примеры плагиата у художницы
Неудовлетворительный альфа-тест
Но это далеко не самое плохое, что случилось с Marathon за последнее время. У игры прошло альфа-тестирование, и оно прошло плохо (привет, Fairgame$). Более 80% участников альфа-теста Marathon бросили игру задолго до окончания тестирования. То есть произошло то, о чем я писал выше. Игра не может удержать интерес игроков. Что забавно, рядом проходило тестирование другого экстракшен-шутера - ARC Riders. И вот у него никаких проблем с удержанием игроков не было. Сервера игры были забиты под завязку. И это при том, что ARC Riders гораздо более дешевая игра от менее известных разработчиков. Но тут снова можно понадеяться, что к релизу Marathon доведут до ума. В недавнем выступлении Герман Хульст, президент Playstation Studios, заявил, что они будут анализировать отзывы игроков и улучшать игру, исходя из этого. Правда, получится ли это у разработчиков - большой вопрос. И вот тут как раз надо затронуть этих самых разрабов.
Проблемы у разработчиков
Атмосфера в Bungie сейчас на довольно низком уровне. Масштабные сокращения, постоянная текучка кадров, токсичное отношение со стороны руководства, а теперь еще и все эти скандалы и недовольство аудитории. Смогут ли они учетом этих вводных исправить все недочеты и провести работу над ошибками? Так как релиз проекта перенесли с 23 сентября, то время и возможности у разрабов есть. Так что, возможно, Marathon и смогут починить. Узнаем на выходе. Кстати о нем.
Почему игра в любом случае выйдет
В сети можно увидеть мнение, что из-за кучи наваливших проблем «Марафон» могут банально не выпустить, дабы не понести репутационные потери, как в ситуации с «Конкордом». Но тут есть нюанс, о котором не все знают. Согласно условиям сделки с Sony, Bungie обязаны выпустить Marathon. Иначе условия покупки могут пересмотреть. Чего руководство Bungie явно не очень хочет, так как в подобном случае у Sony появится возможность отыграть назад и "сбить цену" покупки. Ведь, как теперь всем очевидно, Bungie не стоит 3,6 млрд $. Но тогда Sony была в жуткой панике из-за приобретения Майками Activision Blizzard, чем и воспользовались дельцы из Bungie (Sony объявила о покупке всего через две недели после новостей о Microsoft и Activision).
Причем «Марафон» должен выйти не когда-нибудь, а до определенного момента. По слухам, крайний срок - середина лета следующего года. Что сходится с информацией о намерении выпустить Marathon до 31 марта 26 года. Так что время у разработчиков на починку и улучшение игры есть, но оно не бесконечно. И даже если привести в хорошее состояние проект не удастся, его все равно релизнут.
Основная причина вероятной неудачи Марафон
И вот теперь мы переходим к тому фактору, который (по моему мнению) и не даст игре взлететь и закрепиться. А именно - цена. Да, проект не будет продаваться за "полную стоимость" (то есть 60-80$), и, скорее всего, его ценник будет в районе 40$, как у других схожих сессионок, но это все равно слишком сильно повышает порог входа. Что особенно актуально при наличии столь многих проблем у проекта (а ведь консольщикам еще надо дополнительно отвалить минимум 10$ за возможность играть по сети). Если бы игра была бесплатной, то гораздо большее количество людей могло бы решить попробовать Marathon, несмотря на все проблемы и негативный фон вокруг нее. А платить 40 (а то и больше) долларов не всякий захочет. И ведь за примером далеко ходить не надо. Другие крупные экстракшен-шутеры, которые выходили в последнее время, такие как Delta Force и Arena Breakout, доступны бесплатно (хотя у последней и есть нюанс в лице режима «Infinite»).
Итоги
Подытожим. Несмотря на изначальный интерес к «Марафон» из-за его стилистики и славы создателей, после демонстрации геймплея и альфа-тестирования интерес к игре существенно снизился. Затем последовали скандал с плагиатом и обострение проблем в студии разработчиков. С учетом того, что проект планируется платным, вероятность его успеха на данный момент кажется не очень высокой.
Однако это все еще не Concord 2.0. Все-таки интерес игроков не полностью угас. К тому же Bungie еще могут и повысить его в будущем, проведя улучшения игры. Да и отношение пользователей к Marathon совсем иное, чем к Concord или упоминавшейся Fairgame$. Что прекрасно можно отследить по соотношению лайков/дизлайков на трейлерах проектов. Хотя на геймплее «Марафон» этот показатель и подрос в худшую сторону, до показателей «Конкорда» ему еще очень далеко.






Количество лайков и дизлайков на трейлерах Marathon, Concord и Fairgame$
Как мне кажется, Marathon гораздо более подойдет сравнение с недавней Xdefiant от Ubisoft. У нее был внушительный старт, но удержать основную массу игроков проект оказался не в состоянии, и всего через полгода его прикрыли. Здесь вероятна аналогичная ситуация. Разве что Sony решит как можно дольше поддерживать проект, дабы избежать репутационных потерь и сравнений с Concord.
А может я полностью ошибаюсь, и «Марафон» станет огромным хитом. Кто знает. Я не испытываю к игре какой-то ненависти и желаю разработчикам удачи. Но стоит помнить, что реальность - штука суровая и безжалостная. И надо быть готовым к этому.
Подписаться: @NickMorrr
Глава пятая. Зритель — он же идиот
Существует расхожий миф: будто актёры живут ради зрителя. Сцена, мол, их храм, публика — их бог, а каждый выход — акт служения. Так вот: не верьте ни слову. Это примерно как считать, что мясник любит корову. Он может плакать, разделывая тушу, но утром всё равно пойдёт за следующей.
В реальности публика в театре — это мешающее обстоятельство, с которым приходится мириться. Ну или не мириться — смотря у кого какой темперамент.
Вот один актёр. Известный. Любимец публики, обладатель челюсти героя и взгляда с афиши. На сцене он блистает, одаривает зал влюблённой улыбкой, на поклонах чуть не плачет от счастья. Но стоит ему сделать шаг за кулису — он вытирает лицо полотенцем, как будто смывает проклятие, и бросает в сторону зрительного зала характерный жест, всеми узнаваемый.
— Уродский муравейник, — шепчет он с отвращением. — Хоть бы раз нормальные люди пришли, а не эта вата из бухгалтерий.
Другой более изощрён. Он играет спектакль на двух языках: на русском и на французском. В последний он вставил сам — целую тираду, в которой оскорбляет зрителей, называет их «толпой потребителей, достойной только жвачки» и добавляет что-то о «мерзости среднего вкуса». И знаете, что самое интересное? Публика хлопает. Он выходит за кулисы, снимает парик и, усмехаясь, говорит:
— Мне нравится. Они, может, и чувствуют, что я их ненавижу, но боятся признаться себе. Боятся, что платили за пощёчину.
Есть и третьи — уставшие. Те, кто уже даже не презирают, а просто играют спектакль, как сантехник читает инструкции к сифону. Без чувств, без пафоса, с одной мечтой — чтобы успеть в бар до закрытия.
— Третье действие вырежем? — спрашивает один.
— Конечно, — отвечает другой. — Кто там в зале заметит?
Они мнят себя великими, потому что им хлопают. Они забыли тексты, режут сцены, заполняют паузы руганью в микрофоны, забывая их выключить. В детских спектаклях.
— А чего они тут вообще? — говорит один, глядя на рассевшихся по рядам детей. — Пусть с детства привыкают к реальности.
Парадокс в том, что чем хуже актёр относится к публике, тем ярче его роль. Презрение, если им грамотно жонглировать, легко принимается за харизму. Вызывающее отвращение — за страсть. Неискренность — за трагизм. В результате зритель, пришедший «прикоснуться к прекрасному», уходит с чувством, что его обняли. Хотя на самом деле его просто отработали.
И всё это в театре, где с утра на репетиции говорят о «высокой миссии искусства», а вечером в гримёрках спорят, кто из зрителей больше похож на вешалку для свитера.
Публика, по негласному мнению многих актёров, — это шумная, невежественная масса, неспособная понять глубину замысла. Она мешает импровизировать, она хлопает не там, она смеётся, когда надо плакать, и вообще — смеет существовать.
— Они нас не достойны, — как-то произнёс один актёр, глядя в зеркало. — А мы им — не обязаны.
Но, надо признать, бывают и исключения. Вернее — пока ещё бывают. Они появляются в театре, как первые весенние подснежники: трепетные, восторженные, полные света и веры. Молодые актёры, что пришли в профессию не за аплодисментами и льготной путёвкой в пансионат, а из чистой, платонической любви к сцене.
Они с детства мечтали об этом: репетировали «Гамлета» перед зеркалом, писали письма в театр, записывались на кружки, терпели провинциальную самодеятельность, лишь бы когда-нибудь выйти на «настоящую сцену». И вот они здесь — блестят глазами, кричат «работаем!» на репетициях, плачут после премьеры от счастья.
Они ещё верят, что зритель — это человек, с которым стоит разговаривать честно. Что режиссёр — это мудрый проводник. Что театр — это миссия. Что старшие коллеги — это мастера, а не усталые актёры на грани истерики и язвы.
Я таких встречал. Один, помню, перед спектаклем вышел в пустой зал, встал в последнем ряду и долго смотрел на сцену.
— Не верится, что я здесь, — сказал он. — Всё детство об этом мечтал.
Он искренне хотел делать настоящее искусство. Он учил текст чужих ролей, помогал монтировщикам, чистил костюмы — не из раболепия, а потому что это же наше общее дело. Даже на общем собрании театра поднял руку, чтобы предложить репетировать больше. А кто-то из старших актёров тогда процедил:
— Вот и ещё один идиот пришел. Ну, годика два ему дам...
И в этом была правда. Потому что система в театре, как старая кофемолка: что ни засыпь, перемелет в один и тот же кофейный порошок — с лёгкой горечью и неизбежным осадком. Эти искренние, добрые и горящие молодые актёры сначала разочаровываются. Потом злятся. Потом принимают правила игры. А ещё чуть позже — сами становятся теми, кто морщится при виде публики, кто говорит "да кому это надо", кто режет сцены и мечтает, чтобы всё поскорее кончилось.
И вот он, тот самый мальчик, что смотрел на сцену с замиранием, стоит за кулисами, вытирает пот со лба и бормочет:
— Господи, ну хоть бы сегодня не пришёл этот идиот со второго ряда…
А публика всё хлопает. И всё верит. Что театр — это храм, актёр — служитель, а сцена — чудо.
Так и живём. Театр — якобы храм, актёр — якобы жрец, публика — якобы прихожанин. Только жрец плюёт за алтарём, прихожанин хлопает из вежливости, а храм давно отдали под аренду для корпоративов.
Глава четвёртая. Портретная галерея
Много кого я повидал на театральной службе: и поэтов с рулеткой, и философов с молотком, и режиссёров с отвёрткой в руке, которые одновременно репетировали и прикручивали. Но есть одна особая каста — монтировщики. Люди сцены в самом буквальном, пыльном и железном смысле. Среди них я провёл почти два года — и не где-нибудь в Париже, а в самом захудалом королевстве отечественной культуры. Что сказать? Опыт этот был почти религиозный. Особенно благодаря трём ее представителям, с которыми мне довелось разделить и труд, и чай, и ругань.
Гриша, или Бендер на минималках
Гриша появился у нас внезапно, как поставка негодных стульев — никто не заказывал, а он уже стоит. Молодой, худощавый, с глазами, как у куклы: вроде и блестят, а смысла не видно. Он был горд тем, что ничего не знает. Нет, даже не так — он принципиально отказывался знать.
— Гриш, ты где учился?
— В жизни, брат. А эта ваша школа — для лохов, — отвечал он с тем особым презрением, какое обычно возникает при виде варёного лука в супе.
Он не знал, чем существительное отличается от прилагательного, но с уверенностью утверждал, что Земля плоская, а рептилоиды существуют на самом деле. Он не просто лгал — он существовал в состоянии непрерывной лжи. Работал, как астматик на высоте: вдох — один, выдох — через перекур. При каждом удобном случае уклонялся от дела, но при этом был обаятелен — уличной, дворовой харизмой. Знал, как развести на перекур, где спрятаться от начальника и как объяснить, что у него «синдром спящей мышцы».
Но за всей этой лукавой живостью проглядывало нечто тревожное. В Грише чувствовалось вырождение. Он был не просто невежествен — он был обломком культуры, отпиленным зазубренным ножом. Как будто в нём осталось только внешнее подобие человека — молодой, подвижный, остроумный — но без внутреннего содержания. От Остапа Бендера в нём остался лишь хруст костей: жульничество без блеска, смекалка без цели, обаяние без души.
Когда он улыбался, это не было светом разума — это было последнее мигание неоновой вывески на сломанной бензоколонке.
Андрей, или Икар упавший
Андрей был существом парадоксальным: с одной стороны — лицо мудреца, с проседью в бороде и взглядом, способным прошибить Канта; с другой — фигура, как у школьника, заблудившегося на уроке труда. Он напоминал героя сказки о потерянном времени. Впрочем, он и вправду потерял своё время.
Он учился в нескольких вузах: пытался стать философом, филологом, кем-то ещё с очками и книгами. Но учёбу прервала женщина. Сначала она его полюбила, потом переделала под мужа, а после — отняла всё остальное. Теперь у него жена, зарабатывающая втрое больше, тёща, "временно" живущая у них на постоянной основе, и дети, которым он числится как «Папа — декоративный элемент».
Он пил. Не из-за тяги, а чтобы сбросить с себя хотя бы на вечер тупую, беспощадную обыденность. Пьяный Андрей — это был спектакль: он шутил, помогал, спорил о Кьеркегоре, держал спину прямо и даже выглядел счастливым. Трезвый — сникал, сутулился и молчал с выражением человека, не знающего, зачем он проснулся.
— Я в детстве хотел быть учёным… А теперь вот, — говорил он, поднимая декорацию, как будто поднимал на плечах несбывшуюся жизнь.
Сергей, или Унтер Пришебеев
Сергей был прям, как рельса, и с такой же грацией. Бывший военный, по слухам — выгнан из армии за излишнюю предприимчивость в вопросах снабжения. Разговаривал исключительно матом, даже если покупал сахар:
— Пачку, б...дь, давай, а то очередь сзади!
В его системе координат язык был не средством общения, а инструментом давления. Он пил не ради удовольствия и не от отчаяния, а просто потому что «так надо». Как дышат, так он — наливал. Его интересы ограничивались стрелялками на компьютере и дамами из налогово-недосягаемой профессии. Агрессивен был особенно в пьяном виде: глаза стеклянные, взгляд — пустой и страшный, как лифт без дна.
Но главное в Сергее — это отношение к начальству. Он был лакей до костного мозга. Перед начальством смеялся с придыханием, гнул спину заранее, заглядывал в глаза так преданно, что собаки чувствовали себя неуютно. Перед младшими — напротив: грубил, унижал, раздавал приказы с видом маршала в изгнании.
Он не умел общаться, но умел пресмыкаться. И в этом был его смысл: гнуть спину вверх и давить вниз. Такой человек в любую эпоху нашёл бы себе дело — при дворе, в комендатуре или в отделе снабжения.
Такой вот была моя портретная галерея: один — Бендер, лишённый великого ума и достоинства; другой — Икар, рухнувший в быт; третий — унтер, который перепутал театр с казармой. Но среди этой грубой, пыльной, шатающейся жизни я понял важное: театр начинается не с вешалки и не со сцены. Он начинается с тех, кто эту сцену собирает. С монтировкой в руке, с чаем в пластиковом стакане, с усталым лицом и мечтой — хоть сегодня уйти пораньше.