Что такое дизентерия и с чем её едят, мы или наш полк уже проходили и совсем недавно. В начале лета полк вышел в летние лагеря и тут мы качественно обосрались. Легла в карантин практически половина полка. И каждый день пребывания на полигоне выдёргивало из наших, батарейных рядов, по два три человека. Такая же картина была и по другим подразделениям. Чего только не делали медики и командование полка, чтобы предотвратить массовое заболевание. Особенно всех забавляло хождение утром в туалет организованно и строем. С подъёма, батареи строились и вместо физзарядки разбирали лопаты и строем шли в заранее отведённое место. Там выстраивались рядами, по команде офицеров бойцы шустро копали ямки, потом тоже по команде снимали штаны и садились на корточки над ямками и тужились. Сзади строя серунов важно выхаживал батарейный санинструктор, заглядывая каждому под жопу на результаты утреннего моциона. И не дай бог, если какашки вызывали у него подозрение - этот боец безжалостно, под сочувственными взглядами сослуживцев, понурый отходил в сторону. СОБ или командир батареи, в это время, с сооружённого высокого насеста, чтобы их не достигали ароматы солдатских фекалий, в бинокли тоже разглядывали слоновьи кучи, наваленные бойцами и если было необходимо корректировали деятельность санинструктора. Не сладко было и тем, кто не мог выдавить из себя даже подобие какашки. Боец сидел и тужился изо всех сил, пуча на всех красными от потуг глазами. Если не получалось, то под смех окруживших счастливчиков шустро приседал до изнеможения, а потом вновь тужился над ямкой, напрягая прямую кишку. Короче смеха и горького юмора было по этому поводу дополна. Были интенсивно проведены и другие медицинские мероприятия, но снизить скорость распространения сранья не получалось. Территорию карантина, окружённую колючей проволокой, всё время приходилось увеличивать и число палаток и пациентов увеличивалось с калейдоскопической быстротой. Вскоре там уже находилось половина полка. Занятия пришлось проводить в усечённом виде. В нашей батарее в строю осталось человек десять солдат и все офицеры. Меня, слава богу, болезнь не коснулось, а вот старшину Сашу Тазикова скосило напрочь и теперь он с голодной тоской смотрел через колючую проволоку на офицерскую столовую нашего дивизиона, находившуюся рядом с карантином. Прилетела медицинская комиссия с центрального госпиталя провела экспресс анализы, вставили всем в задницы, в том числе и командному составу, "телевизоры". Брали у всех мазки. Тут тоже не обошлось без смеха и последующего весёлого зубоскалиния. Это уже я сам наблюдал и, честно говоря, при виде происшедшего у меня желудок чуть не вывернулся наизнанку. Еле удержался. Я привёл остатки батареи для очередного осмотра к медицинскому пункту, где принимали приехавшие врачи. Среди них был знаменитый профессор и как говорили самый главный специалист по дизентерии. Он и проводил приём. Полы медицинской палатки из-за жары были откинуты, в палатке виднелись столы, на которые по очереди ложились с голыми задницами солдаты. А наклонившись над лежащими, колдовали врачи. Профессор нагнулся над очередной жертвой, раздвинул ягодицы и оттуда неожиданно ударила хорошая струя жидкого кала, обильно обдав врача. Хорошо что у него пол лица было закрыто марлевой повязкой, но всё равно досталось профессору не хило.
Несколько бойцов, видевших эту занятную картину, сразу же вывалили содержимое своих желудков на песок, следом за ними туда же метнуло харч ещё несколько человек, а я еле удержался, чтобы не последовать ихнему примеру. Но как мне потом сказали, лицо у меня при этом было цвета молодой, омытой дождём, листвы. А профессору хоть бы хны. Весело обматерив неблагодарную задницу, он отошёл в сторонку вымыл лицо, переоделся и вновь вернулся к столу. Точно - опыта и знаменитости в этом деле ему наверняка не занимать. И солдат, метнувший в него содержимое прямой кишки должно быть не первый и даже не десятый....
Как оказалось, причиной подрыва боевой готовности целого полка оказался повар ПХД нашего дивизиона, который был носителем палочек дизентерии. Сам не болел, а при стечении благоприятных обстоятельств, для палочки, сумел заразить такое количество народу.
Повара изолировали и эпидемия пошла на спад, но теперь за полк вплотную взялась прокуратура и особисты. Подрыв Боевой готовности полка. Да ещё в Германии - это тебе не хухры мухры. И главные виновниками оказались зам по тылу и медики.
Но это был не конец, лагеря естественно продлили, сборными расчётами провели стрельбы и оставили в лагерях до окончания карантина для заболевших. Правда карантин был не 45 суток, как нам грозили, но всё равно и тридцати дополнительных суток тоже нам хватило за глаза.
Сначала было смешно, когда во время приёма пищи напротив нашей офицерской столовой, за колючей проволокой, сосредотачивались болящие и, ухватившись за колючую проволоку с голодной жадностью наблюдали, как мы принимали пищу. В первых рядах стояли заболевшие прапорщики, в том числе и наш старшина Тазиков, за ними солдаты и сержанты. Как это не странно, но ни один из офицеров не заболел.
Потом стали материться и гнать их от изгороди, но отойдя вроде бы на приличное расстояние, через пять минут они снова стояли за колючкой и как узники Бухенвальде смотрели на нас. Почти каждый вечер кто-нибудь из офицеров на ужин приносил водку или пиво и тогда прапора чуть ли не лезли через изгородь к нам, потеряв рассудок. И приходилось опять их гнать, хотя понимали, что пища у них была жидкой, а желудки требовали полноценной, нормальной еды. Наш старшина шёл уже на поправку и в один из вечеров мы его пожалели, протянули через колючку стакан водки, содержимое которого мгновенно перекочевало во внутрь. Пять минут удовольствия обернулось для Тазикова дополнительными семью днями полноценной срачки....
.... И вот теперь мне надо везти этих.... Блин, ещё от них словишь эту заразу. Главное учение было дней семь всего, а где то успели словить.
После отдачи боевого приказа на совершение марша в ППД и инструктажа старших машин, ко мне подвели дизентерийщиков. Слегка осунувшиеся лицом, с испуганным и уже загнанным взглядом, бойцы взирали на меня, стоявшего на станинах орудия и вещающего в глубину кузова, и слушали уже мой инструктаж.
- Сидеть..., на привале и остановках выходить только по моей команде. Особо руками ничего не лапать....
- А когда срать захочется? - Перебил меня сержант с лицом страдающего мученика из кузова.
- Ну..., - глубокомысленно протянул я, - нууууу...., если уж сильно захочется, стучите по крыше кабины.
- Товарищ прапорщик, - вновь протянул тоскливо сержант, - а я уже хочу...
- Блядь, что потерпеть нельзя что ли?
- Иэх..., товарищ прапорщик..., не получается терпеть то...
Я немо закатил глаза в возмущении, но разрешающе мотнул головой и сержант орлом выскочил из кузова. Время до начала движения колонны полка ещё было и как то так незаметно, через три минуты, бойцы перекочевали из кузова в ближайшие кусты и теперь только их головы и напряжённо-покрасневшие лица выдавали их места расположения в глубине кустов.
От головы колонны докатилась команда - "Заводиииии"! Заревел и мой ЗИЛ, а я заорал в кусты: - Всё, хорош! Давайте быстрей в машину....
Напряжённо-покрасневшие лица, мгновенно превратились в страдающие и стало понятно, что процесс только в самом разгаре.
- Блядь..., Сукииии.... Пробку вставляйте в задницу...., я всех вас там урою и разгромлю ваши голубятни...., - я бессильно бушевал в ярости, но всё было тщетно. Головы бойцов несокрушимо торчали над кустами.
Колонна ушла, а я лишь через десять минут сумел выгнать своих подопечных из кустов и усадить в кузов.
- Поехали, - бросил отрывисто команду водителю и облегчённо откинулся на сиденье.
- Бойцы просрались капитально, сейчас...., ну..., минут через тридцать догоним колонну полка и поедем уже спокойно, - примерно такой обнадёживающийся ряд мыслей пронёсся в моей голове, но успокоился я рано. Уже почти догнав хвост колонны полка, в крышу кабины тревожно задолбили.
- Что там за ёб.... тв.... м...ь, - возмутился я и приказал водителю остановиться на обочине. Но только мы остановились и я выскочил из кабины, как семь теней, цвета ХБ, выпрыгнуло из кузова и исчезли в глубине соснового леса, вплотную подступившему к дороге.
- Суки..., Сволочи..., всех поубиваю..., - но на мои неистовые крики из леса несли стоны наслаждения, оханья и кряхтенья.
- Так. Даю пять минут. Время пошло. - Я демонстративно оттянул рукав бушлата и засёк время.
- Ну, блин, если не уложатся в пять минут, беру дрын побольше и выгоняю их из леса.
К моему радостному удивлению через три минуты из леса появился сержант, застёгивающий на ходу штаны и ещё один из солдат.
- Нормалёк, сейчас и остальные подтянутся..., - дальше я не успел додумать. Сержант и солдат, как громом поражённые, вдруг разом остановились и, судя по задумчивому виду, ушли в себя, потом резко развернулись и ещё более резче побежали обратно в лес и моя бессильная брань не сумела остановить этот больной бег. А ещё через двадцать секунд уже из ближайших кустов донеслись бурные звуки дрыстанья, ярко говорящие об активном продолжении процесса.
Примерно такой сценарий произошёл и с другими. Так..., может быть у других были свои ньюансы. И я уже не матерился, а маялся на обочине дороги. И домаялся. Сзади моего тягача с гаубицей остановилось замыкание полка и из кабины одной из машин, громко пыхтя, вывалился майор Сушинский, который выкатив красные глаза в гневе сразу же заорал на все окрестности.
- Опять ты, Цеханович!!!!! Да сколько это может продолжаться, прапорщик? Ты меня уже заколебал вконец... Ну, что у тебя снова приключилось?
- Серунов полка везу, товарищ майор, по приказу командира полка. Вон они сидят срут уже минут двадцать.
Поняв, что машина в этот раз не пострадала, майор мигом сменил гнев на заинтересованность и чуть отодвинувшись от меня подозрительно спросил: - А с тобой сейчас здороваться за руку можно?
- Можно, товарищ майор. Красные глаза не желтеют, - тут же выдал армейскую аксиому.
Сушинский добродушно отмахнулся: - Пацан... Это ж к другой болезни относится. А что они так часто срут?
- Не только часто, но и долго. Вот уже минут двадцать сидят в кустах...
- Понял. Ладно, ты тут с ними закругляйся. Пусть садятся и ну их на хрен - едешь и не останавливаешься. Пусть терпят, а то ты так и до утра не доедешь.
Сушинский с тех замыканием уехал, а я изменил тактику. Как только серун выходил к обочине, я его сразу загонял в кузов и угрожающе тряс перед ним деревянным досыльником. Таким образом через десять минут все терпеливо сидели в кузове и мы погнали. Как я и думал, через десять минут крыша кабины угрожающе загудела от ударов.
- Не обращай внимание, - зло буркнул водителю. Интенсивность ударов с каждым километром только усиливалось и теперь гудела и вибрировала вся кабина, а водитель тоскливо заныл.
- Товарищ прапорщик, они так всю кабину погнут. Может остановимся...?
Я уж было и сам решил остановиться, но удары внезапно прекратились, что сразу же возбудило у меня с водителем нехорошие подозрения.
- Они, что с кузова срут? - Удивлённо протянул водитель, а я затревожился ещё глубже, - если они обосрут гаубицу, всех поубиваю...
Мы с водителем стали пристально смотреть по сторонам, особенно за обгоняющими нас немецкими машинами. Но пассажиры немцы вели себя спокойно, не выказывая какого либо удивления от чего то увиденного и необычного и проявляли не более любопытства чем обычно.
К месту привала под Херцбергом, где хотел дать просраться своим пассажирам, мы подъехали к концу привала и остановиться не пришлось. Я влился в колонну батареи и до конца марша ничто не нарушало спокойного движения. Уже в темноте втянулись в ворота парка, где майор Сушинский удовлетворённо мотнул головой, увидев мою машину. Только мы остановились у наших боксов, как я пулей выскочил из кабины и метнулся к кузову
Нет, слава богу, гаубица и задний борт были чистые, а из кузова на меня взирали иконописные лица болящих. С подозрением и под осуждающими взглядами дизентерийщиков осмотрел кузов и тут было всё порядке. Только после этого я отпустил серунов в сан. часть. Довольно шустрое исчезновение больных возродило во мне нехорошее и смутное чувство и я вновь, более тщательно, осмотрел кузов. Нет, тут было всё в порядке.
Загнали машины, людей отвели в казармы и поздно ночью я был предоставлен самому себе, а с утра всё закрутилось по новой и в десять часов батарея открывала ворота боксов для обслуживания техники после учений.
Только зашли в боксы как по нашим военным, натренированным чувствам обоняния внезапно ударил хороший и качественный вонизм.
Солдаты и офицеры, недовольно фыркая, вопросительно заоглядывались на меня и мы с водителем наперегонки ринулись к машине.
- Что за ерунда? Я же вчера всё обсмотрел - ничего ж не было....
Не было и сейчас говна в кузове, но вонь шла именно из нашей машины.
- Так, выгоняй машину на улицу и там полностью её разгружайте, - отдал под общий смех команду.
Выгрузив из машины всё имущество, я с расчётом толпились у заднего борта, недоумённо заглядывая во внутрь и гадая - Откуда так несёт?
Кузов был чистый, но машина стояла на солнце отчего вонь стала ещё больше. В очередной раз окидывая кузов и ящики со снарядами, я изумлённо вопрошал - Что за херня?
И тут в голове что то щёлкнуло и сверкнула догадка - Ящики с боеприпасами......
Лихо заскочил в кузов и, брезгливо отворачиваясь, открыл крышку верхнего ящика. Нет, внутри ящика всё было чисто, лежали две гильзы и два осколочно-фугасного снаряда, но вонь только усилилась. А подцепив и приподняв первую гильзу, я взвыл от возмущения. Герметизирующая крышка гильзы была вскрыта и там тяжело бултыхалось говно. Бросив гильзу на место, я начал открывать следующие ящики и чуть не заревел от увиденного. Если в первом ящике бойцы срали прямо на пучки пороха в гильзе, то в следующих ящиках порох они уже вытаскивали и заполняли жидкими фекалиями всю гильзу. Таких оказалось пять штук.
В сан. часть "убивать" бойцов мы направились толпой. Но тут наш полковой медик - мешок мешком упёрся рогом.
- Не пущу - Они на карантине.... Даже если я вас пущу, вы сами потом на карантин попадёте.
Больше всех взбешён был я: - По хер... Я согласен сесть на карантин вместе с ним.... Я их там буду бить каждый день и по графику.... Утром, днём и вечером... Ночью тоже.
Но всё было бесполезно. Пошли к командиру полка - тот долго хохотал. Потом смеялся и нач. службы РАВ, хохотал весь полк, но мы добились своего. Серунов под командой санитара привели на следующий день в парк и они мыли гильзы на огневом городке. Я сам туда не ходил и не смотрел, а солдаты батареи бегали и смотрели за их работой. Рассказывали, что серунов в процессе утилизации фекалий не раз рвало, полоскало и вырубало, но санитары приводили их в чувство и всё возобновлялось по новой. Обслуженные гильзы вместе со снарядами и ящиками были перемещены на машины под боеприпасы стоящие на складе, а в тягач положены нормальные боеприпасы.
