— Это не самогон, это... это запах водорослей! — попытался оправдаться Коля.

— Водорослей! — фыркнула жена. — Слушай, если к обеду не вернёшься — ужинать будешь своими червяками! И спать — в сарае!

Коля, не дожидаясь дальнейших угроз, рванул за дверь, прихватив по пути бутерброд с колбасой, который тут же упал в лужу у порога.

— Чёрт! — пробормотал он, подбирая размокший хлеб. — Плохая примета...

2. "Рыбацкий заговор"

По дороге к озеру Коля встретил своих приятелей — Санька-Бородача и Витька-Молчаливого. Те уже вовсю готовились к «ответственному мероприятию» у старого гаража.

— О, Колян! — заорал Санёк, размахивая бутылкой с подозрительно прозрачным содержимым. — Давай за День рыбака хряпнем! А то без этого рыба не клюёт!

— Это ж научный факт, — мрачно подтвердил Витёк и протянул Коле граненый стакан с отбитым краем. — Рыба чувствует настроение рыбака. Если рыбак грустный — рыба уплывает.

— Мужики, мне же Люда... — заёрзал Коля, но бутылка уже звенела о стакан, а прозрачная жидкость волшебным образом наполняла ёмкость.

— Люда поймёт! — заверил Санёк, уже наливая себе. — Жена должна поддерживать мужа в его увлечениях!

— Да, — кивнул Витёк. — Это же спорт!

Через полчаса «научный факт» был подтверждён трижды, дорога к озеру внезапно стала гораздо веселее, а Коля уже распевал песни про рыбаков и морские волны, хотя ближайшее море находилось в двух тысячах километрах.

— Мужики, а что если сегодня я поймаю щуку? — мечтательно говорил Коля, покачиваясь. — Килограмма на три!

— Да ты сегодня крокодила поймаешь! — хохотнул Санёк.

— Или кита! — добавил Витёк и икнул.

3. "Проклятый сапог"

На берегу Коля, слегка поддатенький и очень довольный жизнью, закинул удочку и тут же заснул под крики чаек и плеск воды. Сны ему снились хорошие: он тянет из воды огромную рыбину, а тётя Люда встречает его с поклонами и просьбами о прощении.

Проснулся он от того, что удилище дёрнулось так, будто на крючке был не карась, а подводная лодка.

— Опа! — кряхтя, Коля начал вываживать, чувствуя, как леска натягивается до предела. — Ну наконец-то! Сейчас я вам покажу, кто тут профессионал!

Он тянул минут пятнадцать, ругаясь и потея, пока наконец добыча не поддалась. Но вместо рыбы на берег с громким шлепком вылетел... старый, облезлый сапог сорок третьего размера.

— Ну вот, опять! — вздохнул Коля и пнул его ногой. — Каждый раз одно и то же! Кто же это обувь в озеро кидает?!

Сапог вдруг зашевелился. Из него вылезло что-то зелёное, мокрое и очень недовольное.

— Ну наконец-то! — прохрипел маленький Водяной, отряхиваясь и сплёвывая ил. — Ты освободил меня от проклятия!

Коля медленно опустился на корточки и внимательно посмотрел на существо. Потом покачал головой.

— Это... водка так действует?

— Нет, это я так действую! — огрызнулся Водяной, приводя в порядок свою зелёную бородёнку. — Ты мой спаситель! Сто лет я просидел в этом дурацком сапоге! Проси что хочешь!

Коля почесал затылок.

— А... а ты точно настоящий?

— Конечно, настоящий! — возмутился Водяной. — Смотри!

Он щёлкнул пальцами, и из озера выпрыгнула здоровенная щука, сделала сальто и нырнула обратно.

— Офигеть... — протянул Коля. — Значит, желание любое?

— Ну почти любое. Мёртвых воскрешать не умею, деньги печатать тоже.

Коля задумался. В голове туманно всплыли утренние крики жены, угрозы ужина из червяков...

— Хочу, чтобы у меня всегда был отличный улов!

Водяной скривился.

— Эх, банально... Ну ладно, рыбаки все одинаковые. Тогда получай!

Он щёлкнул пальцами, и мир вокруг Коли поплыл, как в тумане.

4. "День сурка по-рыбацки"

Коля очнулся... у себя в кровати. Тётя Люда стояла над ним с тем же половником в руке и тем же грозным выражением лица.

— Опять на рыбалку собрался?! — рявкнула она.

— ЧТО?! — Коля вскочил, хватаясь за голову. — Люд, а какое сегодня число?

— Какое, какое... День рыбака! И если думаешь, что я тебя отпущу бухать с этими своими дружками...

Коля понял: он снова в начале дня. Но как же... водяной... сапог...

— Люд, я тебе сейчас такую рыбу принесу! — закричал он, хватая удочку. — Ты не поверишь!

Выбежав на улицу, он увидел тех же друзей у того же гаража с той же бутылкой...

— О, Колян! Давай за День рыбака...

— Нетнетнет! — замахала руками Коля. — В этот раз без «научных фактов»! Мне нужна трезвая голова!

— Ты что, заболел? — удивился Санёк.

— Или жена припугнула? — добавил Витёк.

— Мужики, поверьте, сегодня будет особенный день! — Коля побежал дальше, оставив друзей в недоумении.

На озере он нашёл тот же сапог, лежащий на берегу. Схватил его и начал трясти.

— Эй, Водяной! Выходи! Что за фигня с этим днём?

Но сапог молчал.

Коля закинул удочку и стал ждать. Клевало отлично — одна рыба за другой. К обеду у него был полный садок карасей, плотвы и даже небольшая щука.

— Работает! — радостно кричал Коля. — Вот теперь Люда заткнётся!

Но когда он вернулся домой, жена встретила его всё с тем же половником.

— Опять на рыбалку собрался?!

— Как собрался?! — Коля показал на садок. — Я уже вернулся! Смотри, какой улов!

Но тётя Люда смотрела на него, как на больного.

— Коля, ты что несёшь? Ты же только встал!

И правда — на часах было утро, а садок в руках исчез.

Следующие несколько дней (или один день — Коля уже перестал понимать) проходили одинаково. Он просыпался, слушал крики жены, шёл на озеро, ловил рыбу, но каждый раз оказывался снова в кровати под грозным взглядом тёти Люды.

На седьмой повтор Коля решил действовать радикально. Он пришёл к озеру, нашёл сапог и принялся его пинать.

— Эй, зелёный! Хватит прятаться! Что за дурацкое желание ты исполнил?!

Из сапога высунулся сонный Водяной.

— Чего орёшь? Я спал!

— Ты что со мной сделал?! Я живу одним днём! Как в том фильме с американцем!

— А, это... — Водяной почесал затылок. — Ну ты же просил отличный улов всегда иметь. Вот я и сделал "всегда" — каждый день заново. Улов отличный?

— Отличный, но...

— Ну вот и хорошо! — Водяной хотел спрятаться обратно.

— Стой! — Коля схватил его за хвост. — Отмени это!

— Не могу. Желание исполнено. Хочешь новое — освободи ещё одного водяного.

— Где его найти?

— Рыбачь! — хохотнул Водяной и исчез.

Коля понял: чтобы разорвать этот круг, нужно было поймать что-то особенное. Он закинул удочку и стал ждать.

В сумерках клюнуло что-то тяжёлое. Коля тянул, кряхтел, и наконец вытащил... второй сапог.

— Ой, спасибо! — из сапога выскочил ещё один водяной, но этот был в очках. — Сто лет сидел! Что желаешь?

— Отмени проклятие моего первого желания!

— Легко! — щёлкнул пальцами очкастый водяной.

Мир завертелся, и Коля очнулся... в кустах у озера. Вечерело, во рту был вкус тины и водки, а рядом храпел Санёк.

— Мля, где я? — пробормотал Коля.

На берегу лежали два старых сапога. Один из них вроде бы подмигнул.

Коля встал, отряхнулся и поплёлся домой. Дома его ждала разъярённая тётя Люда с половником.

— Где ты был?! Уже десять вечера!

— Рыбачил, — честно ответил Коля.

— А рыба где?

Коля посмотрел на пустые руки.

— Отпустил... по-спортивному...

В эту ночь он спал в сарае, но был счастлив. Завтра будет новый день. Обычный, нормальный, новый день.

А в озере два водяных играли в карты и хохотали над глупыми людьми, которые не умеют правильно загадывать желания.

Мораль: Если водяной предлагает исполнить желание — сначала проверь, не водка ли это. А если не водка...

А если не водка — читай условия договора мелким шрифтом. Водяные — те ещё юристы.

Эпилог

Через месяц после этих событий дядя Коля сидел на том же берегу, но уже с термосом чая и бутербродами, которые тётя Люда заботливо завернула в фольгу. Рыба клевала неплохо, но не фантастически — вполне обычно для июльского вечера.

— Колян, а помнишь тот день, когда ты говорил, что поймал волшебный сапог? — спросил Санёк, прихлёбывая из своего термоса что-то явно не чайное.

— Помню, — задумчиво ответил Коля, глядя на поплавок. — Только я не говорил, что поймал. Я говорил, что приснилось.

— А-а, точно... — Санёк икнул. — Странный сон был, да?

— Ещё какой, — Коля улыбнулся. — Зато теперь я знаю: лучше синица в руках, чем журавль в небе. Или рыба в садке, чем водяной в сапоге.

Витёк, который всё это время молчал, вдруг сказал:

— А я вчера тоже сапог поймал.

— И что? — насторожился Коля.

— Выбросил нафиг. Зачем мне чужая обувь?

Коля с облегчением вздохнул. Где-то в глубине озера послышалось разочарованное бульканье.

Иногда самое большое чудо — это обычная жизнь без чудес. И жена, которая ждёт дома с ужином, а не с половником наготове.

🏠❤️

С ДНЁМ Рыбака, друзья!

— Но почему же так? Почему здесь? Это озеро, Айкала, оно особенное. Таких больше нет. Оно живое, идеальное, как будто само Добро.

— Добро, значит. Ты столько людей утопил, а теперь за экологию топишь? — усмехнулся демон.

— Но и спас многих.

—Я в курсе. Семьдесят девять человек и эту старую ведьму, которой теперь ещё полвека куковать. Тоже, кстати, о тебе говорила, просила навредить. В общем, про Добро не аргумент. Вот я, к примеру, считаюсь воплощением Зла. И что это? Ножик под ребро в ночном переулке — зло, а скальпель хирурга в сердце пациента — добро? Выглядит-то очень похоже! Вот у тебя была цель, ты шёл к ней, и всё, что служило цели, злом не считал. Так ведь? Моя же цель — борьба со скукой, а зло тут не причем. Тем более — добро.

— Тогда, быть может, вас развлечёт то, что я предложу. Я хочу, чтобы авария исчезла из времени. И Айкала снова стала такой же, как до аварии. Если подобное возможно, то скажите, во сколько мне это обойдется, — сказал я искренно и без всякой надежды.

— Так не получится, — ответил демон без тени иронии, — это ж сколько массы перелопатить надо и всё вручную, программ-то нет. Знаю, о чем говорю, после семнадцатого года меня убедительно просили убрать революцию, я тогда взялся за расчеты — нет, без вариантов. Но можно все эти события удалить из тебя и твоей жены, допустим. Для вас аварии не будет.

— Забвение? Это неприемлемо.

— Ну почему. Изменить реальность для одного-двух намного проще, чем для всех. И надёжно. Помнишь, как с Зойкой было?

Рука дрогнула, я разлил чай по столу.

— Извините. Я вытру. Случайно, не знаете, где сейчас Лёха-демон?

— В Госдуме. В комитете по рекламе. Вселился в председателя.

Из окна беседки открывался прекрасный вид на Айкалу. Солнце было ещё невысоко, длинные тени деревьев вились в волнах.

— Что же вы, Ильяс Тарханович, такую красоту погубили, — произнёс я с тоской.

— Мою роль не следует преувеличить, — отозвался демон. — Не я же построил комбинат на берегу Айкалы. Я вообще ничего не создаю, я ж не создатель, извини за каламбур. Не я придумал, как из-за глобального потепления комбинат оказался на са́мом берегу. Но этот ход изумительный. Именно тогда я и заинтересовался объектом, понял, что будет весело. И в самом деле: построили так, что нарочно не придумаешь, проще говоря, поставили бочку с ядом в чистейшую на свете воду и считали, — верили! — что ничего не прольётся, потому что цикл замкнутый. Опаньки! Очевидно же, что здесь назревает Cлучай! А случай — это как раз и есть Я. Заметь, не всегда "несчастный". Бывает ещё: "старинный", "досадный", "забавный", "нелепый", "возмутительный". А также: "курьёзный", "занятный", "непредвиденный", "пикантный" и мой любимый — "неслыханный". Так вот, я планировал три попытки, не больше. Развлечение дело тонкое. И быстрое, иначе надоест. Вначале придумал бурю замутить, чтобы волной чего-нибудь смыло. Но местные водяные не дали развернуться, всё затихари́ли. Ладно, думаю, пусть будет что-нибудь водевильное. Жена начальника смены очистного цеха догадывается по метке из прачечной, что трусы не её, а Подорожниковой, из планового отдела, с ружьём и большим патронажем врывается к мужу на работу и давай палить куда не по́падя, смена разбегается, процесс не управляем, кругом кальцинизация, приборы вопят, включается аварийный сброс. Но всё обошлось, даже для Подорожниковой. Тогда последняя попытка: от имени министерства требую снизить расходы, иначе ревизия всех родственников на предмет "откуда столько взял, сволочь?" И дальше они уже всё сами, я не вмешивался. Первым делом технику безопасности оптимизировали, а потом и полкомбината взорвали. Бездари. И всё это с наилучшими намерениями. Не скажу, что б меня сильно развлекло. Изящности маловато. Он сеял зло без наслажденья, нигде искусству своему он не встречал сопротивленья ... И?

— Зло наскучило ему, — продолжил я.

— Вот люблю иметь дело с культурной нечистью! А Лермонтов гений. Знал толк в демонах. И ведь всегда первым меня задирал. И мог победить, скажу тебе, мог! Но решил, что покой хуже смерти. Впрочем, это все мои домыслы, я ж не литературовед, я, собственно, никто, сын эфира, Эфирович. Что мне может дать такой, как ты? Хотя ты хорош по-своему, интереснее многих. Но не гений. И нет у тебя в запасе гения. И у меня нет... Есть один, но сидит на героине.

— И никак не снять?

— Никак. Всё уже перепробовал. Он сам не хочет.

— А внушить?

— Гению в голову не залезешь. Там такое, что не выберешься. Нам туда нельзя. Кстати, комбинат закроют к концу года. Твои экологи очень убедительны. Но дело не только в них. Спроса на продукцию нет. Больше скажу, в этом комбинате вообще не было никакой нужды, просто деньги осваивали. А люди, тем временем, перестали книжки читать. Если застанешь кого-нибудь за чтением классического английского романа, то будь уверен — это не совсем человек.

— Смешно, — отреагировал я без улыбки, — Вы согласи́тесь с закрытием комбината?

— Мне плевать. А напоследок я скажу вот что... Тот матч, в финале кубка, "Русалочка-Матрёшки" помнишь? Когда Катерина, в самый переломный момент, вторым темпом, вначале слева, потом справа...

— И три подачи на вылет, последняя — победная.

— Шикарная была игра!

— У меня запись хранится. Хотите?

— Не, себе оставь.

Мы покинули беседку и пошли на причал. Я спустился в катер и стал готовится к отплытию, Ильяс, обернулся к охраннику:

— Сюда иди.

— Слушаю, Ильяс Тарханович.

— Видишь катер? Вот если этот катер будет у нашего причала, сразу стреляй.

— Понял.

— Чего ждём?

— Не понял.

— Катер видишь?

— Так точно!

— У нашего причала?

— У нашего.

— Так стреляй.

— Э-э-э. Там же гражданин.

— Ах да, гражданин. Ну подожди, пока гражданин в воду сиганёт.

Разумеется, я хорошо слышал весь диалог. Негромко выругавшись, стал раздеваться. Не спеша, аккуратно складывая вещи на скамью.

— Ежели с первой обоймы катер взорвёшь, то получишь миллион.

— Сделаем, Ильяс Тарханович.

Я нырнул и на удобной глубине поплыл на север. Плыть мне долго. Слышал выстрелы. Взрыва, разумеется, не было. Ильяс плохих фильмов насмотрелся, видать. Обычной пулей бензобак не взорвешь. У нас, в "Куолжском речном пароходстве", это любой юнга знает. Если катер не сожгут, надо потом как-нибудь прийти за ним. Я впервые оказался в воде после аварии. Чувствовал, что вода больна. И чувствовал что я нужен ей, также как и она мне. Буду плавать каждый день, несмотря на все эти концентрации, решил я.

По возвращению продолжил работу в общественном комитете. Ялун мне помогает, её самочувствие улучшилось, животик чудесным образом округлился. Учёные разработали программу мероприятий, благодаря которым, с учетом закрытия комбината, можно прогнозировать восстановление Айкалы через тридцать лет. Как говаривал один куолжский губернатор: "С такими цифрами уже можно работать". А наш местный губернатор, который толстый, упал в собственный пруд, где его обглодали карпы. Ждём нового.

Плаваю ежедневно. Через какое-то время заметил, что вся одежда стала мне велика. Измерил рост — метр пятьдесят два. Поискал мудрые книги, прочитав понял, куда исчезли водяные. Мы не умираем, мы превращаемся обратно в воду, постепенно уменьшаясь. Вода при этом восстанавливается, получая нашу энергию, ну или как-то так. Прав был Владыка Леса. Как я понял из книг, он был когда-то великаном. Новое знание меня не напугало, я продолжил свои ежедневные купания. Рассчитал их время таким образом, чтобы дотянуть не только до рождения ребёнка, но и увидеть его первый шаг.

Теперь я уж точно сделал всё, что мог. Даже написал вот эту историю своей жизни. Надеюсь, что мой ребенок прочтёт, когда вырастет. Здесь нет нравоучений и жизненных советов. Прожитая нами жизнь сама по себе и есть главный пример и совет нашим детям. Опять же, нравоучения требуется изящно формулировать, за это я не возьмусь. Среди нас, водяных, писателей отродясь не водилось. Был, правда, один поэт-песенник, про одиночество писал. Красиво.

Завтра расскажу всё Ялун. Думаю, она поймет. А может даже придумает вариант получше. Я был бы не против.

иллюстрации автора

Настала пора сказать о моей внешности. Нет, о зелёных волосах и бородавках речи нет. Лицом я в мать, а мама у меня была красивая. Шея вот уже в отца, толстая и короткая. Но главная проблема в пятьдесят восьмом размере обуви при росте метр пятьдесят восемь... С этим-то что поделать? К тому же, ступни мои выглядят уродливо, на суше я сжимаю длинные пальцы ног, скрывая перепонки. На людях всегда ношу обувь или хотя бы носки. Ещё мне нужен жир, купаюсь я круглый год, а гидрокостюм использовать не могу, душит.

В общем, я был семнадцатилетний низкорослый пухляк в неестественно огромных кроссовках Девушки меня не замечали, и это было даже благородно с их стороны. Парни иной раз подтрунивали, но мягко, было известно, что, услышав обидное, я сразу лезу в драку, независимо от размера соперника. Опять же, росли мы на берегу великой реки Куолги, пацаны знали, как я ныряю и понимали, что злить меня себе дороже — в реке против меня шансов нет, хоть один на один, хоть в составе банды (была попытка в шестом классе, мать потом в школу вызывали). Меня не трогали, но и друзей не было.

В год выпускных экзаменов майские дни были жаркими, а кондиционеры — редкостью. На всех городских пляжах полуголые школьницы писали шпаргалки. Я мог беспрепятственно любоваться ими, никто на меня не отвлекался, хотя, бывало, как выпрыгну из воды на пару метров — уж очень эмоции переполняли. Экзамены сдавал как в тумане, но без провалов, память имел цепкую.

Но что за радость от диплома, когда хочется только любви? А шансов никаких. И я решил призвать демонов. Юность глупа и поспешна.

За помощью обратился к отцу, с ним тогда ещё была связь. Он не стал меня отговаривать, сказав, что сам во всём виноват, незачем было восемнадцать лет назад мать мою на дно утаскивать. Через короткую цепочку посредников, в которой участвовали и цыгане, я вышел на Лёху-демона. Лёха был пикапер, он учил всех желающих быстро и безотказно соблазнять женщин. Меня он окинул ехидным взглядом, потом презрительно хмыкнул:

— Любви охота? Страстной, безумной, всепоглощающей? С кем? С Зоей?

Я вздрогнул: "Всё ведь знает, демон проклятый". Зоя была первая красавица нашего класса, высокая, с умопомрачительной фигурой. Я и помыслить о ней не решался. А этот её розовый купальник...

— Ну пошли, — продолжил демон.

— Погодите. Что я буду вам за это должен? — я понимал, что демона трудно найти, но ещё сложнее с ним договориться. И был готов ко всему. Так мне, по крайней мере, казалось.

— Ничего не будешь должен, — ответил Лёха, сплюнув. — Я так развлекаюсь.

Через мгновение мы оказались перед дверью, обитой бордовым дерматином. Леха позвонил. Дверь открыла Зоя, в прозрачном платье поверх розового купальника.

— Смотри Зойка, кого я к тебе привел, всё как обещал, — насмешливо сказал демон и подтолкнул меня к девушке.

С Зоей сделалось что-то невероятное. Она завизжала, запрыгала, захлопала в ладоши, бросилась ко мне на шею, снова запрыгала и захлопала:

— Это вы! Вы у меня в гостях! Этого не может быть! Я смотрела все ваши фильмы, читала всё, что о вас написано, я французский выучила потому, что мечтала с вами когда-нибудь встретиться! Notre pays est très grand et très hospitalier! Ой, проходите скорее, пожалуйста, не стойте в дверях-то, а я одна дома, все на дачу поехали помидоры пасынковывать, — Зоя вела меня вглубь квартиры, повсюду на стенах висели портреты известного французского актера, вырезанные из журналов про кино.— Больше всего я люблю «Зорро», пятнадцать раз смотрела, хотя нет, про три шага в бреду я ещё больше люблю, хотя боюсь очень, вы там такой пугающий, а ещё «Бассейн», а ещё «Леопард», а еще...

Конечно, чтобы просто успокоить девушку я, взяв её за шею, потянул вниз и поцеловал. В то же мгновение бесследно исчезли платье и купальник. Прекрасное девичье тело было в моём полном распоряжении. Ни в чем я не получал отказа, Зоя всего желала сама, ещё и бесконечно. Мы не вылезали из постели сутки, иногда спали, иногда ели какие-то консервы.

На следующий день я чувствовал себя разбитым, Зоины же восторги не ослабевали.

— А как великолепно вы говорите по-русски! А я так мучилась с этими сослагательными наклонениями. Пойдемте гулять? У нас на набережной есть отремонтированный кусок. И можно искупаться. Вода теплая сейчас. Там ресторанчик есть чудный на берегу. Я однажды представила, давно ещё, что сижу в этом ресторанчике с вами и чуть не померла от счастья.

Я долго отнекивался, но всё-таки позволил Зое вытащить нас на улицу. Прохожие смотрели косо, о чём-то шептались. Зоя ничего не замечала, шла рядом со мною, гордая и счастливая.

Вечером я не без труда заставил себя залезть в постель к Зое. Хотелось поспать где-нибудь на коврике в коридоре, чтобы никто меня не гладил и не целовал.

И в первые часы я ещё боялся, что наваждение пройдет! На третий день я уже только на это и надеялся, рассчитывая, что Леха, как опытный демон, к тому же пикапер, всё предусмотрел. Зойкина же страсть только усиливалась.

— Я люблю вас, я так вас люблю, я умру за вас, вот скажите только — с крыши прыгну или утоплюсь.

— Зачем с крыши-то, — отвечал я с раздражением, которого Зоя не замечала.

На четвёртые сутки я заявил, что срочно должен ехать на съёмки нового фильма. Кино будет называться "Зоя", если продюсеры не обманывают.

— Я провожу вас до самолета, едем в Кумуруч, я готова, — Зоя боялась расстаться со мною даже на мгновение. Не со мной, конечно, а тем, кого она во мне видела.

Я объяснял, что в Кумуруче меня встречает жена и Зое туда нельзя, но я, обязательно, по приезду, или прямо в аэропорту, давно хотел поговорить с супругой, брак иссяк, а у нас с тобой всё по-настоящему, а продюсеры-контракт-неустойка, — нёс какую-то мерзкую несвязную чушь из плохих фильмов. На мгновение убедил, вырвался из слезливых объятий, бросился наутёк, к реке, нырнул в любимую заводь и сутки отсиживался под корягой, собираясь с мыслями. Затем ночью, тайком, чтобы не нарваться на Зою, добрался до дома, собрал вещи, попрощался с мамой и уехал поступать в институт.

Обучаться решил на инженера речного транспорта. Поступил легко, экзамены сдал как надо, да и конкурс был небольшой. Поселился в общежитии недалеко от водохранилища.

Наступила осень и я понял, что Зоя утопилась. Мы такое чувствуем. Я обвинил во всём Леху-демона, хотел вызвать его на бой, поквитаться. Но никто не мог помочь мне найти его, а может никто и не хотел. Тогда я обрушил весь свой на гнев на пикаперов. Четверых утопил, пятый как-то всплыл, везунчик.

Мне стыдно за это. Не стоило так поступать с пикаперами

Получив диплом инженера, решил вернуться в родной город по реке, взяв билет на теплоход "Сюрприз". И стал героем. "Сюрприз", ржавая лохань, шёл с перегрузом, неработающим левым дизелем и незадраенными иллюминаторами. На маневре набрал воды, ушёл в крен и потонул. Я спас семьдесят девять человек и одну двухсотлетнюю ведьму, которая специально села на этот рейс, потому что ей жить надоело.

Все, кроме ведьмы, меня горячо благодарили, губернатор руку жал, в газете портрет напечатали, медаль "За спасение утопающих" вручили. Мало что на свете меня так умиляет, как эта моя медаль.

Неожиданную славу я решил монетезировать (вот за что люблю людей, так за всякие такие словечки, придумают же). Тем более, что "Куолжское речное пароходство", куда я был распределён, сообщило, что в таком героическом молодом специалисте, конечно, нуждается, но чем зарплату платить — не ведает. При поддержке губернатора местный банк, без залога и проволочек, выдал мне кредит на покупку и ремонт самоходной баржи "Тутай Судаев". Тоже лохань, тоже ржавая, но если с умом, и, скажем так, без "Сюрпризов" подойти — лет десять ещё послужит. Собрал команду работящую, начали грузы возить, как с документами, так и без. На излишек брал в тайных местах водку, водку менял у народа на акции "Куолжского речного пароходства". Но важно было получить на аукционе госпакет. И губернатор и банкир меня поддерживали, обещали денег в нужный момент и племянников в правление. И вдруг: "Стоп-машина, полный назад". Крупная столичная компания, видишь ли, решила этот конкурс выиграть. Мне было приказано не перечить, а то лишусь баржи, не ровен час. Из столичной комании прислали инспектора. Лето было в разгаре, жара. Инспектор, заселившись в гостиницу, пошёл на реку купаться. Больше его никто не видел. По городу пронёсся слух, что инспектора съел сом.

На замену прислали сразу двух инспекторов. Эти успели посмотреть причалы и ремонтную верфь. Купаться пошли только вечером. Искали их три дня — не нашли. Слух про сома дошёл до столицы.

Тут уж приехали серьёзные люди, многие в погонах. Ходили только с охраной. С охраной и утонули. Река пьяных катаний не любит. А откуда взялась в Куолге мина военных времен — следствие не выяснило.

Тем временем прошёл аукцион и владельцем контрольного пакета акций "Куолжского речного пароходства" стал я. Впрочем, подпрыгивать от радости было рано, да я никогда и не умел подпрыгивать. В долгах как в шелках, толковые разбежались, всё надо ремонтировать. Что-то под дачи продал, что-то в металлолом, часть толковых вернул, что можно починил. Банкир помогал и новый губернатор тоже. Старый, к слову, умер в больнице от потери крови. Ему на рыбалке сом ногу откусил. А то слишком много утопленников, статистика плохая.

Через восемь лет пароходство крепко встало на ноги, лидер региона по перевозкам. Впрочем, конкурентов особо то и нет, были, да сплыли. Работал много, кроме работы ничего не видел. Чтобы расслабиться пил коньяк и смотрел женский волейбол по телевизору, а это не хуже, чем под корягой сидеть.

Женщины все эти годы у меня, конечно, были. Как же без них. Но за деньги, так что гордиться тут нечем. Пару раз ходил к феям. Они красивые. Но услышав: "Ты в постели лучше всех твоих прадедушек", решил более альтернативных вариантов не искать.

И вот как-то привозят мне двух девок модельной внешности, пятьсот долларов в час. Я им говорю:

— Кувшинки мои, вы пока сами с собой, ибо у меня сейчас важный волейбол по телику. Смотрите, какой большой экран!

Начинается трансляция и тут до меня доходит, что играют-то в нашем городе! В спорткомплексе, на ремонт которого из меня три года деньги тянули.

— Девчонки, — кричу, — тащите меня пьяного в машину скорее!

И понеслись мы на сутенерской тачке матч смотреть (своего водителя-то я отпустил, пока он ещё приедет...).

А всё потому, что влюбился я в волейболистку. Причём, в нападающую. Два метра два сантиметра. Зовут Катей. Трансляции матчей с её участием, и за клуб и за сборную, старался не пропускать. Интервью читал. А увидел тогда вживую — всё, чувствую, поплыл. Ничего мне больше не надо, только Катя нужна.

Стал я ездить вместе с клубом на правах спонсора. От названия клуба — "Русалочка" — меня, конечно, коробило, отношения с русалками у меня всегда были плохие, с самого начала как-то не заладились, уж не знаю, кто прав, кто виноват. Предложил переименовать хотя бы в "Русалко" — обещали подумать, но пока просили потерпеть, хотя бы до конца сезона, заявки ж не переделать.

Держал себя строго, в рамках приличия, чувств старался не выдавать, строго по английскому роману. Если подарки — то всем девчонкам. Помощь какая нужна — любая обращайся, помогу. Впрочем, все догадывались. И Катя догадывалась. Такое разве скроешь?

Надеялся только на себя. Ждал удачного момента. Ни о каких демонах не думал. Дал зарок: в делах любви, а тем более в семейных делах, не призывать демонов ни при каких обстоятельствах.

Удачный момент настал после завоевания Кубка. Катя, кстати, лучшим игроком тогда была признана. Кубок представлял собой огромное позолоченное ведро с вензелями, литров на сорок, а то и больше. Я распорядился заполнить его доверху французским шампанским и подливать, по мере необходимости. Праздник намечался с размахом, гостей было много. Пока ходил платить, мужики, из друзей клуба, под смех Кати и её подруг устроили соревнование — кто дольше всех голову в кубке с шампанским продержит, того вся "Русалочка" целует взасос. Я узнал время лидера — минута пятнадцать, — и принял участие. Ограничился двумя минутами, чтобы соперников остудить, но не напугать. По возвращению из Кубка меня встретили аплодисментами и радостным визгом. Я же сказал, что освобожу девушек от обещания целоваться, если они уговорят Катю, как лучшего игрока финала, завтра со мной поужинать. Предложение вызвало всеобщий восторг и смеющаяся Катя была мне торжественно обещана.

Хорошо помню тот ужин. Катя рассказала про детство, как она за лето выросла на полметра и не понимала, что со всем этим делать, а её дразнили каланчой и толкали, чтобы смотреть, как смешно она падает. Спросила меня:

— А тебя дразнили в детстве?

— Ну так, — пожал я плечами, — разве что, самую малость. Я родом с Куолги и всегда хорошо нырял, мальчишки видели, а у нас, на реке, за это уважают.

— Я тоже вчера видела, что ты хорошо ныряешь, — рассмеялась Катя, — ты занимался плаванием?

— Нет, не занимался. На поверхности плавать не люблю, а именно что ныряю.

Потом мы долго говорили про женский волейбол, к тому времени я уже неплохо поднаторел в этом виде спорта.

Теперь на выездах Катя ночевала в моём номере. Номер я всегда брал самый лучший, если ничего приличного не было ― меняли гостиницу на классом повыше. Администратор команды начал было возражать, и даже строить козни, но неожиданно утонул на летних сборах.

Разница в росте ни в каком варианте не мешает близости, если вы, конечно, не сторонник миссионерской позиции. Наша с Катей любимая поза называлась "рыбка". Мы много работали над "рыбкой" и достигли совершенства. Подробности описывать не стану, завидуйте втёмную.

Катю мучили травмы, она всё реже могла играть на высоком уровне и очень переживала из-за этого. Я как-то ляпнул, не подумав, что волноваться ей незачем, в любой момент можно бросить спорт и переехать ко мне.

— Если ты меня любишь, то должен понимать, что значит для меня волейбол, — сказала мне тогда Катя. Я понял, запомнил, привозил всяких диковинных снадобий, поддерживал всем, чем мог. Катя отыграла ещё два сезона, взяв второй раз Кубок и европейское серебро. А потом был её прощальный матч, плавно перешедший в нашу свадьбу.

Поселились в новом районе на высоком берегу Куолги. Район удобный, всё рядом. Правда, слух ходит, что по ночам тут старый губернатор на одной ноге скачет, новоселов пугает. Не знаю, не видел. Хотя догадываюсь, чьи проделки. Есть тут у нас одна ведьма-долгожитель. Впрочем, про жилищное строительство — не ко мне вопрос, я тут вообще ни при чем.

Про́жили мы с Катей двадцать семь лет, душа в душу. Что она обо мне знала? Думаю, всё. Но не всё мы обсуждали, не обо всём стоит говорить, а если человек близок тебе по-настоящему, то многое понятно и без слов.

Никого не роди́ли. Хотя мечтали. Не помогли ни врачи, ни феи. От фей вообще мало толку, какие-то они... Не от мира сего.

Последние два года Катя сильно болела. Громадные нагрузки и всякие препараты, которыми её пичкали в юности, привели к страшной, смертельной болезни. Я поднял на уши всех врачей, все лучшие клинки, всех магов и ведьм, кудесников и знахарок, каких только мог найти. И вот одна операция, потом вторая. Дни и ночи я проводил в больнице возле Кати, боясь отойти сколько-нибудь надолго. Но пришёл день, когда она сказала:

— Отпусти меня.

Я плакал на её похоронах. Плакал после похорон. Сколько слез, сколько воды. Нашёл письмо, Катя писала: "Не хорони себя со мной, живи. Ведь ты ещё молод, красив (Красив? Я? Катя, Катенька...). Береги здоровье, не делай ничего плохого. Найди женщину, которая сделает твою жизнь легче. Прощай, мой любимый. Навеки твоя, Катя".

Я продал свою долю в пароходстве, мало заботясь о цене, и уехал жить на Айкалу.

Айкала — огромное озеро, точнее озерная система, с протоками, ручьями и водопадами в окружение сказочного хвойного леса. Вода в Айкале чистая, сладкая, кислородистая. На северном берегу я построил большой тёплый дом. И встретил Ялун. Она из курукунов, народа, жившего здесь всегда. Чёрные волосы, монгольские глаза, почти неуловимая улыбка. С меня ростом, худенькая, никакой суеты в движениях. Когда она говорит, то кажется будто вековые сосны вторят ей. Когда смеётся — воды Айкалы радуются, покрываясь игривой рябью. Конечно, в её роду были шаманы, и сама она камлает по четвергам, но с другой стороны, кто здесь, на Айкале, по четвергам-то не камлает? Ялун оказала мне честь, согласившись стать моей женой. Да, я по-прежнему люблю английские романы. С нами живёт и её сын от первого брака, Семён. Умный мальчик, хотя ни разу не видел его читающим книжку.

Я докупил земли на берегу и устроил форелевое хозяйство. Чтоб себя чем-то занять и не утруждать соседей размышлениями. Фермер-рыбовод — здесь это всем понятно. А без фермы чтобы обо мне в деревне думали? Ладно бы ещё — "водяной", а если решат, что "писатель"?

Вырыл пруды, оборудование купил первоклассное, малька взял самого дорого — импортного. С местными водяными договорился легко, они тут, на Айкале, все романтики: "Делай что хочешь, только воду не мути". В санэпидемнадзоре романтиков не нашёл, но заложил основы вечной дружбы. Дело вроде пошло, но тут завёлся домовой. Это на рыбной-то ферме? Вот наглый народец. Мы их ненавидим люто. Отчаявшись поймать и побить домового я, в сердцах, хотел сжечь все постройки.

Но Ялун меня успокоила, сказала, что сама справится. Позвала на ферму родственников, что-то там они всю ночь подвывали, и с тех пор инструмент на пол не падал и двери сами собой не захлопывались.

На третий год ферма стала приносить прибыль, на которую я и не рассчитывал. Это было неожиданно и приятно.

Той весной Ялун вдруг стала нервничать из-за пустяков, даже плакать. Такого не было раньше. Поехала в город, к доктору. Вернулась весёлая и говорит:

— У нас будет ребёнок.

И меня с ног до головы окутало тревожное счастье.

Но пришла беда. Большая беда.

Айкалинский Бумажный Комбинат построили на юго-восточном берегу озера. Первоначально собрались строить в пятнадцати километрах от воды. Потом, раз за разом уточняя проект, пододвинулись почти вплотную к береговой линии, дескать, рельеф удобнее и бумагу можно сразу пароходами грузить. Тут встрепенулись экологи и смогли отодвинуть стройку аж на два километра. Когда же стройка закончилась, то оказалось, что комбинат построен прямо на пляже. Объяснили так: строили по проекту, но из-за глобального потепления уровень воды в Айкале поднялся и случайно подошёл к очистным сооружениям комбината. Главного эколога, который орал как бешеный, за отрицание глобального потепления отправили в сумасшедший дом. Остальных, которые помельче, разогнали. Губернатор всячески комбинат поддерживал и утверждал, что цикл замкнутый, Айкале ничего не грозит, кроме притока денег и сотен рабочих мест. Комбинат был запущен, рыба сразу стала болеть, а губернатор толстеть. Мы, на северном берегу, про комбинат, конечно, знали, но надеялись, что обойдется как-нибудь. Не обошлось. На очистном каскаде вышел сильный засор, какой-то местный Геракл придумал взрывом пробить пробку и разом всё очистить. В результате, взорвались и очистные и склады с химикатами и всё это вылилось в Айкалу, да ещё при сильном юго-восточном ветре.

Ялун разбудила меня ранним утром и потащила на берег. Мертвый тюлень — первое, что я увидел, а потом множество рыбы, плывущей брюхом вверх. На ферме пытались хотя бы спасти малька, но поздно, приборы всюду показывали яд. Айкала умирала.

— Я тоже умру, я умру вместе с Айкалой — сказала мне Ялун, — с делай хоть что-нибудь, спаси.

В тот день я и подумал о призыве демонов. С учетом всех обстоятельств. Три обстоятельства я уже назвал. Есть и четвёртое. Предположение, которые всё меняло и, возможно, делало бессмысленным. Меня ничто не могло остановить, но чтобы не забыть про четвертое обстоятельство я обозначил его буквами "КУД" и повесил на стенку.

Народ кругом лихорадило. Я поехал в город, отправил денег свежим экологам, чтоб приехали. На площади митинговали. Толстый губернатор к народу не выходил. Меня избрали председателем. Я, в свою очередь, нанял опытных людей работать сразу по всем направлениям: комбинат остановить, штрафом обложить, злых журналюг натравить, руководство посадить, в госбюджет строку вставить, лучших учёных привлечь и так далее. По первым оценкам выходило, что Айкала сможет восстановиться через девяносто лет. Эта, с моей точки зрения, хорошая новость, ввергла людей в уныние. Впрочем, ненадолго. Работа кипела, я же мог заняться главным — поиском демона.

Хотел начать с местных водяных, но все они подевались куда-то. Я ничего не знаю о том, куда исчезают водяные, куда исчез мой отец. Никто мне об этом не рассказывал, но никто и не видел мёртвого водяного.

Ездил на родную Куолгу, по старым знакомствам. Зашёл к одной фее, не за помощью, всё равно не поможет, а поделиться бедой. Она красиво поплакала, вроде как полегчало. Побывал со своей просьбой ещё много где, магов и ведьм повидал немало. Говорил со многими цыганами, эти охотно брали подарки и обещали всё решить. Наверно, даже домового попросил бы помочь, кабы встретил, но они от меня прячутся. Как-то притормозил у автобусной остановки и спросил пьяного мужика, где бы демонов срочно найти.

— У каждого свои демоны, — проворчал мужик.— Моих не трожь!

Разумеется, обращался и к Айкалинским авторитетам. Расспросив Ялун о Владыке Леса, отправился на его поиски. Это был уже жест отчаяния, потому что в лесу мне трудно, сильно устаю. А тут пришлось бродить несколько дней, на каждом пеньке оставляя всякие мудрённые фигурки из шишек и перьев. Владыка Леса, как я и предполагал, оказался обыкновенным лешим. Ростом с пенёк, донельзя лохматым, с острыми ушами, с грибами, прилипшими к волосам, в шишкообразной шубе, из которой торчали сучковатые ручищи. И усталым взглядом.

— Если бы я не знал, что ты леший, то понял бы сразу.

— Любил я молодости позировать, да. Что в том дурного? А ты сам-то из каких будешь? Вроде водяной, но кривенький какой-то. Точно не из наших. Наши все красавцы.

Я решил не спорить с лешим на столь щекотливую тему. Спросил другое:

— Куда подевались все водяные на Айкале?

— Это ты сам первый и должен знать, юноша. Не расслышал, кто ты?

— Я председатель общественного комитета по защите природы Айкалинского водного бассейна.

Леший замахал на меня руками:

— У меня все ручьи на полную мощность, скоро сам без воды останусь, до снега не дотяну! По четвергам шаманы воют так, что башка раскалывается, но где я вам ещё воды возьму?

— Про шаманов понял, постараюсь устроить, чтобы потише выли. Но есть просьба.

Тут леший мне подмигнул:

— Что? Дурман-травы надобно?

Я рассмеялся, старик, чуть погодя, тоже захихикал, потом долго кашлял. Отдышавшись, спросил:

— А что же ты ищешь на свою беду?

— Совета ищу. Как бы мне демона найти?

Старик-леший покачал головой, обхватив голову руками:

— Уже тысячу лет задаю себе этот вопрос: "Почему водяные такие тупые?" Иди-ка ты лучше в озеро, воду мыть.

— Что значит "воду мыть"?

— Ну очищать там как-то, сам должен знать, ты же водяной, хоть и кривенький. Известно, что водяные воду очищают, а русалки загрязняют. Или наоборот. Не помню. Всё, ступай. И про шаманов не забудь! Обещал!

После двух месяцев беспрестанных усилий я признался сам себе, что нет смысла далее призывать демонов. Раз до сих пор на встречу не вышли, значит, сами не хотят. Зато встречи со мной желало руководство комбината. Ещё в первые дни после митинга ко мне в номер проникло нечто гибкое и вежливое в аккуратном костюме:

— Произошёл несчастный случай. Трагический несчастный случай. Все являются пострадавшими. И комбинату, который столько сделал для нашего края, сейчас очень тяжело. Руководство глубоко переживает. Давайте же будем вести себя как взрослые люди. Необходим конструктивный диалог. Мы предоставим аргументы, доказывающие, что требования вашего комитета чрезмерно радикальны. Смягчения и оптимизация пойдет на пользу всем, поскольку ускорит процесс принятия жизненно важных решений. Мы также понимаем, что ваша ферма понесла ущерб, но, может быть, некая сумма, — посетитель написал на салфетке несколько цифр, — поможет вам вести обсуждение на основе более гибкой переговорной позиции?

— Конечно, давайте обсудим. Но в номере душновато, предлагаю прогуляться к набережной.

Посетитель исчез в ту же секунду, вместе с салфеткой. Чутьё отменное. После, однако, пару раз звонил, напоминал о готовности продолжить взаимовыгодное сотрудничество.

Теперь же я сам набрал его номер и подтвердил свой интерес:

— Но у меня есть обязательное условие. Генеральный директор, главный инженер, а также их заместители, должны обязательно побывать на моей ферме, где я обосную им истинный размер ущерба, чтобы в дальнейшем не шла речь о смешных цифрах.

— Быть может, вы просто озвучите сумму?

— Нет. Потому, что кроме фермы, я намерен показать им особые места Айкалы, чтобы красота этих мест открыла им глаза. Я приду на своём катере, сам всё покажу и расскажу. Это условие неотменимо. Я также буду признателен, если вам удастся договориться с губернатором о его участии в этой экскурсии.

— Услышал вас. Доложу руководству.

И вот, в назначенный день, я шёл на катере по Айкале, курс — юго-восток. Гибель всего начальства всяко осложнит восстановление комбината, а может и остановит. А я делаю то, что могу. И что умею.

Причалил, меня повели наверх к руководству. Я поздоровался и сказал, что буду ждать у воды. Узнал, что губернатора, к сожалению, срочно вызвали на свиноферму.

— Не возражаете, если мы подождём Ильяса Тархановича, это представитель министерства в нашем совете, он будет с минуты на минуту, охрана уже доложила. У вас же найдётся для него местечко?

— Разумеется, чем больше, тем лучше.

Ждал я довольно долго. Наконец, увидел, что по причалу ко мне идёт молодой человек с восточной бородкой, стройный, в дорогом пальто английского кроя. Я бы тоже носил такие пальто, если б фигура хоть чуть-чуть позволяла. Молодой человек не был мне известен, наверху я его не видел, но подойдя, он кивнул мне как старому знакомому, сказав:

— А вот и я.

— Хм... Ильяс Тарханович?

— Ага, — кивнул молодой человек, рассматривая меня будто бы в лупу.

— Остальные уже идут? — спросил я, помня, что следует бы предельно вежливым пока не отойдем от причала.

— Я отменил экскурсию. Ты же их утопить решил, а это скучно. — Ильяс Тарханович произносил слова неспешно, глядя мне в глаза и чуть улыбаясь.

Пожалуй, вот это его "ты" подсказало мне больше прочего. Стараясь скрыть волнение, спросил:

— Может без них покатаемся?

— Нет, с тобой на воде страшно, — рассмеялся Ильяс Тарханович, — пойдем, вон, в беседку. Поговорим, чаю попьём. Тут у них беседка в восточном стиле оформлена.

Я довольно неуклюже поднялся на причал.

— Вау, что за ботиночки! Какой размер? Пятьдесят девятый?

— Пятьдесят восьмой.

— Почти угадал. На заказ?

— Нет, по каталогу.

— Не знал, что так можно...

В беседке Ильяс Тарханович снял пальто, расположился на мягких подушках, выпил чашку чая с тремя ложками сахара.

— Кто меня только не просил с тобой встретиться. Ты же всех на уши поставил. По дюжине заклинаний в день доносилось. И ведьмы, и колдуны, и цыгане, какие-то утопленницы, дубы тысячелетние, не ровен час завтра бы кот-ученый позвонил. Знаешь, почему я согласился?

продолжение следует

иллюстрации автора