Как известно, все маленькие бегемотики Африки посещают детский сад, где проходят уроки выживания в дикой местности. Когда-нибудь я обязательно расскажу об этом, а сейчас мне нужно очень срочно... Ой, кажется, у меня именно сейчас нет никаких срочных дел, поэтому слушайте.

Это было весной, в конце марта, когда снега уже нет, а зелёные листочки ещё не появились. Даже почки ещё не проснулись. Только из-под прошлогодних веток что-то выглядывало, но оно ещё было не зелёное, а какое-то фиолетовое.

И Жёлтый решил сходить в детский сад. Ну, просто потому что все пошли — и Розовый, и... эта. «Ах, всё время забываю, как её зовут, — зевнул Жёлтый. — Эрика? Ну да, кажется так».

Детский сад в городке Стуббекёбинг (именно там живёт Жёлтый) расположен в дикой местности (как и повсюду в Африке) и там надо выживать. Идёшь по улице, заходишь за дом тёти Лизелотте, маминой подруги, спускаешься немного, потом ещё чуть-чуть налево — и попадаешь в лес. И вот там есть яма, в которой надо выживать.

Опасности, прямо сказать, поджидают на каждом шагу! Начнём с того, что фамилия тёти Лизелотте — Эрикссон... И это наводит на мысль, что...

— А, привет, Эрика, — сказал Жёлтый.

— Ну здравствуй, Йелль Юппи Лахольменус, — сказала Эрика Эрикссон, сверкая своими голубыми глазами — такими же голубыми, как у Жёлтого, но больше, намного больше. Как небо.

— Почему мы всё время ходим в детский сад мимо дома тёти Лизелотте? — спросил Розовый.

— Так короче, — Жёлтый был краток.

Жёлтый любил краткость. Именно поэтому он предпочитал, чтобы его называли Жёлтым, а вовсе не Йелль Юппи Лахольменус. Он и свою сестру называл Юппка, а вовсе не так, как её звали на самом деле.

До ямы было рукой подать, поэтому друзья не успели ничего обсудить по дороге и оставили все разговоры до урока выживания.

Яма была надёжно скрыта тоненькими весенними деревьями. Это лишь на первый взгляд может показаться, что тоненькие весенние деревья ничего не скрывают. Но на самом деле они такие острые и растут так плотно, что к ним не только подходить — смотреть на них неинтересно. Вот никто и не смотрит. Поэтому яма скрыта надёжно.

Даже маленьким бегемотикам не очень удобно протискиваться меж этих острых и тонких стволов и веточек.

Жёлтый лёг на спину и увидел, как по небу плывут белые облака, а само небо почему-то не совсем голубое, а немного лиловое. Он положил в рот первую галету и вздохнул. Выживание началось. Рядом так же сурово вздохнул Розовый.

Девочки на другом конце ямы делали тревожных кукол из прошлогодних веточек и разноцветных тряпочек. Такие куколки нужны для того, чтобы рассказывать им все свои тревоги. Эрика принесла по куколке Жёлтому и Розовому.

— Они помогут вам пережить этот день, — сказала Эрика.

Жёлтый крепко сжал свою куколку. У неё были жёлтые штанишки и ярко-бирюзовые чешки...

Мама Жёлтого, мама Розового и тётя Лизелотте пили какао у открытого окна мансарды дома Эрикссонов. Им было хорошо видно, что происходит в яме.

— Как хорошо, что у детей есть свой сад, в котором они могут расти! — сказала тётя Лизелотте.

У Жёлтого есть прозвище — Автожир. Если вы начнёте смеяться над слогом «жир», голубые глаза бегемотика презрительно сузятся, и он медленно произнесёт, что это с древнегреческого...

Когда-нибудь я обязательно объясню, что означает «с древнегреческого», но сейчас мне некогда, ведь нужно очень срочно рассказать, как познакомились Жёлтый и Розовый.

Тогда Жёлтый уже был, а Розового ещё не было.

И мама Жёлтого сказала, что сегодня после завтрака они пойдут встречать из роддома очень важное лицо.

Жёлтый был ещё маленький и не знал, радоваться этому или нет, поэтому на всякий случай обрадовался.

Он доел своё малиновое желе, слез со своего маленького стульчика и быстренько обулся в свои любимые чешки. Они были голубыми — под цвет его красивых глаз.

Жёлтый вообще любил всё, что мог назвать своим. Например, свою маму или свою старшую сестру. Саксофон был, правда, папин, но Жёлтый его тоже любил, ведь папа был свой!

Все вместе они вышли на улицу. Все вчетвером!

Как ярко светило солнце! Так же ярко оно светило только в тот день, когда родился Жёлтый!

И это было вчера.

Второй день жизни был таким же радостным, как первый.

У крыльца роддома собрались все соседи. Папа тихо заиграл на саксофоне. Вчера у него была другая мелодия. И это правильно! Вчера была мелодия Жёлтого, а теперь будет что-то совсем другое!

Дверь отворилась, и на крыльцо вышел маленький розовый бегемотик.

— Здравствуйте, — сказал он смущённо, увидев всю эту толпу.

— Здравствуй! — сказали все. Даже папа это сказал, оторвавшись на секундочку от саксофона.

— Привет, — тихо сказал Жёлтый. Щёки его пылали. Он понял, что родился его друг. Его собственный. Свой.