Дань конструкторам
Сегодняшний день должен был стать триумфом. Су-35С, бортовой «07», модернизированный под экспериментальную систему управления вектором тяги – был готов показать себя миру. Запуск АЛ привычный рокот, переходящий в мощный гул, вибрация прошивает фюзеляж, стрелка РУД на малом газе. Дисплей ИЛС загорелся зелёным – система СУО в норме. Все системы пели в унисон, обещая безупречный полет.
Взлет прошел идеально. Форсаж. Давление в 8G вдавило меня в кресло К-36Д-3,5 – автоматически сработал надувной противоперегрузочный костюм, сжав ноги и живот до ощущения легкого удушья. РУД вперёд до упора, скорость отрыва – 280 км/ч, плавный подъём с углом атаки 12 градусов. Рванули в небо.
Вывел Су-35С на 15 000 метров, разогнав до 2.5 Маха. РПД зашкаливал, но сегодня не было нужды экономить. Проверка маневров на пределе:
– Кобра Пугачёва – сброс скорости до 150 км/ч, резкий подъём носа до 110°, падение с просадкой. СУВТ отработала идеально, машина слушала мысли.
– Боевой разворот с перегрузкой 9G – кровь отливает от головы, зрение застилает серая пелена, но анти-G маневр держу, и картинка возвращается.
– Бочка с креном 360° – машина послушна, как на симуляторе, никаких нареканий.
И тут… хлопок, будто лопнул компрессор. Давление в кабине упало мгновенно – уши заложило с оглушительным звоном, маска автоматически подала кислород.
ИЛС погас. МФД замигал красным. «ОТКАЗ ЛЕВ. ДВИГ. ПОЖАР. ГИДРОСИСТЕМА 1 И 2 – ОТКЛ.».
Я рванул рычаг аварийного останова левого двигателя – вниз. Бесполезно. Пожарная система – сработала, но датчики температуры показывают +1200°C в хвосте. За ним последовал второй хлопок. Теперь оба. Полный отказ.
Самолет превратился в кирпич.
Управление – только через резервную механику. БОС мертва, она просто не реагировала. Штурвал, который секунду назад слушался легчайшего прикосновения, теперь приходилось тянуть по ощущению на 80 кг, чтобы хоть чуть сдвинуть стабилизатор. Каждая попытка маневра была борьбой с залупой коня.
«Алексей, катапультируйся ебана рот!» – раздался в шлемофоне голос РП, пробиваясь сквозь звон в ушах.
Но внизу начинались частые дома. Нет, я не мог допустить этого.
Я должен отвести. Отчаянно.
1. Аварийный генератор – включён. Напряжение упало до 18V, но триммеры все же ожили, давая хоть крохотную надежду.
2. Попытка перезапуска двигателя: ВСУ давала воздух, но зажигания не было. Двигатели мертвы.
3. Руль направления почти не работал – педали двигались по ощущениям с усилием 60 кг. Мои ноги, словно налитые свинцом, тряслись от напряжения и судорог, я смеялся от истерики. Мышцы спины и плеч горели огнем, предплечья сводило. Я чувствовал, как силы покидают меня.
Высота таяла: 8 000… 5 000… 3 000 метров.
Самолёт падал с вертикальной скоростью 80 м/с. Каждая секунда казалась вечностью.
«Уводи его, сука!» – это был почти вой из наушников. Голос РПшника, отчаянный, сорванный. Они не были уверены, что катапульта сработает на таких углах падения, да и я не был. Но выбора не оставалось. Я видел спасительную черту леса впереди.
Я глубоко вдохнул. Последнее, что я чувствовал – невыносимое напряжение в каждой клетке тела и готовность к смерти. Последнее, что я видел – красное свечение рукоятки катапультирования и потом потеря сознания.
Резкий, невероятный удар. Грохот. Мгновенная тьма. Затем ослепляющая вспышка, хлопок парашюта. Меня отбросило вверх, затем вниз..
(1. Рукоятка катапультирования – дёрнута.
2. Пиропатроны отстрелили фонарь с оглушительным звуком.
3. Ракетный двигатель кресла – удар в 16G, будто грузовик въехал в грудь, выбивая воздух из легких.
4. Автоматический стабилизирующий парашют – раскрылся через 0,8 секунды. Я был жив.)
Приземление – удар. Ноги поджаты, голова прижата к подголовнику, но позвоночник всё равно хрустнуло.
Мягкая, влажная трава приняла мое измученное тело. Я лежал, тяжело дыша. В ушах звенело, в глазах плясали тёмные пятна.
Медленно, с неимоверным усилием, я перевернулся на спину и поднял взгляд к голубому небу. Там, где пронесся самолёт, где должен был быть лишь дым, расцвело причудливое облако в форме сердца.
Дым от сработавшей пиропатронной системы катапультирования, испарения от раскаленных обломков, столкнувшись с холодными потоками воздуха, соткали этот эфемерный образ. Символ мощи разработчиков системы катапультирования.
Слезы хлынули. Это было счастье за жизнь дорованную трудом конструкторов.
Я лежал на траве, глядя на это сердце в небе, и плакал.
