Механизмы радости

Когда я впервые посмотрел фильм Шона Пенна «В диких условиях» (Into the Wild), меня словно обдало ледяным ветром истины. Он был снят с такой любовью к созерцанию, что казался не просто историей, а путешествием в самое сердце природы и человеческой души. До этого я уже читал книгу Джона Кракауэра, по которой был снят фильм, но книга оказалась другой. Это было детальное документальное исследование: факты, интервью, свидетельства. И хотя книга помогала понять, почему Крис Маккэндлесс решил уйти в пустыню Аляски, она не передавала того, что открыл фильм — очарования, трагичности и какой-то почти космической тоски.

Особенно меня поразил момент, когда Маккэндлесса нашли, а в его блокноте обнаружили слова: «Happiness is only real when it’s shared» — «Счастье реально только тогда, когда ты им поделся». На тот момент я жил в странном состоянии: я был счастлив, но одинок. Родителей уже не было в живых, семья казалась чем-то далеким и почти невозможным. Я привык к одиночеству, но эти слова будто сорвали с меня защитную оболочку. Я начал думать о том, что счастье, возможно, никогда не бывает завершённым, если его не разделить с кем-то. И словно в подтверждение моих мыслей, вскоре появилась девушка, с которой я захотел бы делиться всем: днями, мечтами, простыми моментами тишины.

На том этапе своей жизни я считал, что счастье, как и природа, универсально. Как закат солнца, оно должно быть понятным всем. Эта наивность была сродни убеждению Маккэндлесса, который ушёл в пустыню, чтобы «обрести подлинную жизнь». Но со временем я осознал: твоя радость — это твоя тайна, тонкая мелодия, которую не каждый услышит. Как писал Лев Толстой, «все счастливые семьи похожи друг на друга», но я бы добавил: в своём счастье каждый одинок.

В этом и парадокс. Счастье — это дар, который ты хочешь разделить, но не всегда можешь передать в той форме, в какой ты его чувствуешь. Человек, который принимает твоё счастье, может видеть лишь внешнюю его оболочку. В этом смысле, Маккэндлесс, возможно, ошибся: счастье действительно реально, но его реальность субъективна. Как в кино, твоя картина жизни будет ясной только тебеФраза Маккэндлесса превратилась для меня в жизненный принцип. Счастье это то делает тебя счастливым и ты им делишься. Только так оно становится реальным. Но жизнь умеет вносить свои коррективы. Прошли месяцы, потом годы. Счастье, которое я искал и, казалось, нашёл, вдруг изменило форму, исчезло, как весенний снег. Время от времени я возвращался к словам Маккэндлесса, но каждый раз они звучали уже иначе. «Только ли так оно работает?» — спрашивал я себя. «Возможно ли вообще, чтобы твоё счастье стало реальным для другого человека? Или это всегда лишь попытка объяснить что-то, что можно почувствовать только внутри?».

Теперь, когда я думаю об этой истории, иногда я задумываюсь, а что было бы, если бы Крис Маккэндлесс выжил. Каким бы он стал человеком спустя годы? Остался бы он таким же идеалистом, готовым бросить вызов всему миру, или изменился бы, обретя новый взгляд на свои мечты и ошибки? Возможно, он вернулся бы из своих странствий с пониманием, что счастье — это не что-то универсальное, что можно определить или измерить. Что это не просто возможность делиться моментами, а, может быть, и умение хранить их в себе. Иногда мне кажется, что Крис стал бы похож на одного из тех мудрых людей, которые не дают прямых ответов, а только задают вопросы. Сказал бы он: «А что, если счастье вообще не требует ни доказательств, ни признания, ни разделения?» Или, может быть, он улыбнулся бы и сказал: «Тогда я не понимал, а теперь понимаю: счастье — это не итог, а сам процесс его поиска».

Но в то же время нельзя не задаться вопросом: а смог бы он жить после такого опыта? После того, как познал абсолютную свободу и одиночество, смог бы он снова вписаться в общество, примириться с миром, который он однажды отверг? Или он вернулся бы с жаждой новой авантюры, решив, что поиск должен продолжаться? Я думаю об этом иногда и понимаю, что ответы, скорее всего, останутся загадкой. Может быть, в этом и есть смысл его истории. Маккэндлесс нашёл свой путь, а я, глядя на него, продолжаю искать свой.