zuberst

Поскольку на две работающие станции получилось аж 4 геофизика, то время от времени кто-нибудь улетал отдохнуть на недельку в Нарьян-Мар, а его в это время заменял другой геофизик. В зарплате, конечно, немножко теряли, зато это очень неплохо компенсировалось отдыхом в семье, что, согласитесь, весьма важно для женатых полевиков. Разве что я никуда не ездил, потому что ездить мне тогда было некуда да и не за чем. Какая разница где спать: в койке в балке или почти в такой же койке в общежитии? В балке мне нравилось гораздо больше.

Яков Карлович возможностью слетать домой пользовался с удовольствием. Вот и сейчас, после неудачного похода на Кафтанниковы озёра, он вылетал домой, гружёный полевыми подарками: грибами и брусникой. Вместо него прилетел геофизик Игорь с рабочим Женей.

Трудно себе представить пару людей, так непохожих друг на друга, как Игорь и Женя. Игорь маленький, подвижный, с вечной ехидной ухмылкой на лисьем личике и круглым пузиком и Женя – большой, толстый, сильный и неуклюжий, но при этом очень спокойный и добродушный. При всей своей несхожести они были приятелями, как говорится, «не разлей вода». Женя, как настоящий стоик, переносил постоянные Игоревы подколки и подначки, ну а Игорь совершенно спокойно относился к тому, что Женя вечно всё ронял и ломал.

Когда-то давно, в прошлой жизни, Женя был Евгением Николаевичем, ходил в костюме с галстуком и руководил цехом на Архангельском целлюлозо-бумажном комбинате. Ездил в командировки в ГДР и Финляндию, что в те времена было весьма серьёзным показателем Жениного статуса. Помимо работы он увлекался волейболом и даже играл за какую-то команду, то ли «Водник», то ли «Бумажник».

Сгубил Евгения враг многих хороших людей – зелёный змей, благо на целлюлозо-бумажном комбинате спирта было хоть залейся. То ли он входил в какую-то технологическую цепочку, то ли ещё что, но прямо неподалёку от Жениного кабинета проходил спиртопровод, в который ушлые работники цеха врезали кран и потихоньку им пользовались. Начал пользоваться им и Евгений Николаевич, да так усиленно, что через год был уволен с работы и загремел в лечебно-трудовой профилакторий. Ну а вышел из него он уже простым работягой Женей, устроился в Ненецкую партию, улетел на заработки в Нарьян-Мар да так и осел там в общежитии. Годы пьянства не самым лучшим образом сказались на его фигуре: Женя погрузнел, расплылся и сейчас с большим трудом можно было представить, что когда-то он был капитаном волейбольной команды.

Игорь же, в отличие от пессимиста Жени, всегда пылал оптимизмом и задором. В молодости он немало покуролесил по стране, за что вполне заслуженно носил прозвище Бродяжка. Половина зарплаты Игоря уходила на алименты во все концы нашей необъятной родины, хотя глядя на его пивное брюшко и длинные пряди волос, которыми он старательно прикрывал здоровенную плешь на голове, я всегда недоумевал – как он вообще умудрялся хоть кого-то охмурить?! Но факт оставался фактом, детей у него, не считая официальных двух, было чуть ли не с десяток, так что его нынешняя жена Галина, водила Игоря по городу только под своим строгим присмотром.

Если половина зарплаты Игоря уходила на алименты, то вторая, по моему личному мнению, уходила на подписки. Бродяжка выписывал просто какое-то неимоверное количество журналов: там была и «Техника-молодёжи» с «Советским воином», и «Смена» с «Ровесником» и какой-то необычный журнал «Киносценарии», я уж не говорю про всякие «Иностранные литературы», «Наши миры» и «Уральские следопыты». Благодаря ему наш балок заполнился огромным количеством журналов, так что по вечерам превращался то в избу-читальню, то в дискуссионный клуб.

Помимо журналов Игорь с Женей привезли три ящика сгущенного молока с истёкшим сроком годности. Сгущёнкой с нами поделились пограничники, которые её списали, но вместо того, чтобы выкинуть, предложили её геологам. Ну кто же от халявы-то откажется! Правда, мы её на всякий случай всю сварили, но в варёная сгущёнка даже вкуснее простой по моему личному мнению.

***

В один из погожих августовских дней мы сидели возле балка и трепались на самые разнообразные темы, как вдруг дальнозоркий Женя сказал:

– Там кто-то есть! – и махнул рукой на простирающееся перед нами болото. Мы с Игорем пригляделись и точно – откуда то с востока к нам приближался какой-то человек. Сначала он казался точкой на горизонте, но чем ближе подходил, тем виднее становилось, что он не просто идёт - он бежит по болоту с посохом в руках!

– Ни фига себе, марафонец! – пробурчал Женя, украдкой пощупав свой выпирающий из-под рубахи живот.

Но вот человек подбежал к нашему балку и стало видно, что «марафонец» тащит за спиной здоровенный короб. А ещё он был очень стар: скуластое лицо и лоб его были изрыты глубокими морщинами. Легко скинув короб со спины старик произнёс:

– Ань доро́во! Иду, гляжу - дом на болоте! Два дня назад был – не было дома! Кто такие, откудова пришли?

Ань доро́во – здравствуйте по-ненецки. Остряки на это приветствие любят отвечать – Ань, привет!

– С неба упали, - в тон ему ответил Игорь. – Нас вчера вертолёт сюда привёз. Мы здесь геофизику делаем.

– А! - протянул дед. – Слыхал вертолёт, мимо пролетал.

В это время Женя вытащил из дома вскипевший чайник и щедрой рукой налил путешественнику полную кружку чая – ничто так не сближает людей, как большая кружка чая. Поблагодарив, дед чинно уселся с кружкой на свой короб и стал расспрашивать дальше:

– Так вы, геофизики, нефть ищете? – спросил он. – Я тут видел нефть, три дня идти надо, нефть прямо в лужах стоит. Бери - не хочу. Могу отвести. Вот домой рыбу отнесу, да и приду.

– Спасибо, дед, да у нас другая работа, - ответил Игорь. – Сам-то откуда, да куда за рыбой ходил?

– На Несь бегал, там нынче рыбалка хорошая – путешественник отрыл свой короб, который оказался забит под завязку рыбой. – Сейчас в Каменку иду, живу там.

Мы с Игорем переглянулись: от нас до Каменки выходило примерно 40 километров, а от нас до озера Несь – ещё не меньше десятка!

–  Ну ничего себе дед, ты на рыбалку ходишь, – удивлённо воскликнул Игорь. – далеко же!

– Утром вышел – вечером на озере! - махнул рукой старый ненец. - Дома сидеть скучно, жена ворчит, вот и хожу рыбачить. Раньше-то, когда штурманом был, весь север объездил, сейчас вот на пенсии - ногами хожу. Хорошо.

Допив чай, дед легко закинул за спину короб с рыбой, подхватил посох, попрощался с нами и побежал дальше.

– Эх, вот бы так на пенсии-то… - вздохнул Женя, тоскливо глядя вслед убегавшему штурману-пенсионеру.

P.S. Некоторые главы пишутся легко, некоторые дольше. Эта глава вообще быстро получилась. Со следующими постараюсь сильно не затягивать.
Пишите комментарии, спрашивайте, критикуйте (особенно если увидели ошибки в предложениях - очень помогает писать лучше) - я всегда рад пообщаться со всеми вами!

Но вот прилетел пузатый трудяга Ми-8Т и грузно плюхнулся на болотистую площадку. Мы быстро погрузили бочки на борт, после чего Яков Карлович с криком: «Учись, студент!», бросился к балку и забрался на его крышу. В это время бортмеханик вскрыл люк в полу вертолёта куда скинул 4 здоровенных троса с мощными карабинами на концах, закреплённых на мощной лебёдке, торчащей из потолка. Вертолёт поднялся в воздух метров на пять, после чего неторопливо подплыл к балку с сидящем на нём начальником.

Яков Карлович схватил свисающие троса и прицепил их к большому стальному кольцу, укреплённому на крыше балка. После этого вертолёт плавно опустился почти к самой крыше и Яков Карлович забрался внутрь по короткому металлическому трапику, закреплённому в дверях вертолёта. Бортмеханик дал отмашку и мы двинулись на новую точку.

Хорошо перелетать с точки на точку на вертолёте! Каких-нибудь 15-20 минут – и мы уже были на новом месте. А ведь в прошлые годы переезд с точки на точку отнимал, бывало, целый день. Были, конечно, у такого перемещения и свои минусы: во-первых, место для балка выбиралось по принципу «куда бог пошлёт». Криво, косо или в лужу – тут уж как повезёт, главное, чтобы вертолёту удобно было приземлиться. Ну а во-вторых, переезды на вездеходе вносили в нашу жизнь немножко романтики и приключений: новые места, неожиданные встречи в лесу, поломки, слетевшие гусеницы, утонувшие вездеходы, выбитые неожиданным поленом стёкла… Нет, пожалуй, на вертолёте всё же лучше.

Аккуратно поставив балок на землю, вертолётчики отстегнули подвеску, после чего посадили вертолёт на ближайшей ровной поляне. Мы выгрузили бочки, после чего я убежал за подвеской, отцепил её от балка и приволок к вертолёту. Бортмеханик забрал подвеску на борт, показал, какие-деревца нужно убрать к следующему их прилёту, после чего махнул рукой и скрылся в глубине вертолёта. Машина загудела и легко оторвавшись от земли ушла к Марсу – его балок ещё только предстояло перевезти на новое место.

В будущем уже я цеплял балок к подвеске: разве можно спокойно усидеть в вертолёте, когда можно так славно развлечься! Со временем мы с бортмехаником настолько сработались, что даже выработали определённую систему жестов – орать-то друг другу при работающих винтах всё равно бесполезно. А ещё при перелётах лётчики стали пользоваться нашими картами, поскольку лётные карты были гораздо более мелкого масштаба, да оно и понятно – им наша точность не очень-то и нужна.

Зов сгущёнки

Итак, новая точка по классическому закону подлости расположилась чуть ли не в центре здоровенного болота. Ни тебе ручейка, ни озера: пей болотную воду да радуйся. Правда, километрах в пяти от лагеря вольготно раскинулись Кафтанниковы озёра – весьма большие и наверняка полные разной живности: летающей и водоплавающей. Но озёра были далеко, а работа совсем рядом, так что начали мы всё-таки с неё: раскинули датчики, запустили старую добрую цифровую станцию ЦЭС-2 и запустили запись вариаций магнитотеллурического поля земли (наведённого Солнцем электромагнитного поля).

Собственно говоря, на этом наша основная работа и заканчивалась: теперь в течение 53 часов станция вполне самостоятельно записывала 6 магнитных катушек с вариациями этого самого поля в разных частотных диапазонах, ну а наша задачей было следить за тем, чтобы всё работало нормально, вовремя менять катушки, менять частоты записи да заливать бензин в бак бензоэлектрического двигателя АБ-0,5/400. Довольно скучное занятие, если, конечно, не разнообразить его какими-нибудь другими делами.

В этот раз мы решили отправиться на Кафтанниковы озёра. Слишком надолго оставлять балок и работающую станцию нельзя, но часа три свободного времени мы вполне могли себе позволить. Яков Карлович, страдающий топографическим кретинизмом в самой тяжёлой стадии, под мои ехидные смешки прихватил с собой компас и карту.

– Вот заблудимся, - пробурчал он, пряча карту в офицерский планшет, - а я карту достану и сразу покажу куда идти.

– Угу, - только и оставалось сказать мне. В том что Яков Карлович может заблудиться, я нисколько не сомневался, а вот в том, что он сможет в случае чего вывести нас даже с картой в руках – верилось как-то очень слабо. Ну да ладно, одна голова хорошо, а две – мутант. Как-нибудь да выберемся, если что случится. Перед выходом я всё же глянул карту (всегда так делайте, очень полезно знать что находится вокруг). Собственно, ничего особо сложного в нашем походе не было: два километра на юго-запад от балка по болоту вдоль длинной цепочки колков (заросших лесом небольших холмиков посреди болота), а затем километра три вдоль большого леса на север до ближайшего Кафтанникова озера. Ничего сложного, если, конечно, умеешь ориентироваться на местности.

Быстренько собравшись, и вооружившись: я – спиннингом, а Яков Карлович древним одноствольным ружьём, мы отправились в путь. Быстро сказка сказывается, да медленно по болоту ходится: за все пять лет, что прожил на севере, я так и не научился ходить по болотам. Не раз мне доводилось видеть, как легко и непринуждённо местные бродят и даже бегают по торфяникам. Для меня же любая подобная прогулка так и осталась жуткой маятой. Да и казахский немец Яков Карлович по болотам тоже был ходок, прямо скажем, не ахти, так что к озеру мы вышли весьма уставшими. Зато с полным ведром болотных подберёзовиков: смешных грибов с маленькой шляпкой, еле-еле выглядывающей изо мха и сидящей на очень длинной и тонкой ножке. Некоторые такие ножки вытягивались в длину сантиметров на 30!

Ни рыбы, ни птицы мы на первом озере не застали, так что отправились к следующему озеру, где я поймал на спиннинг пару небольших щучек.

К сожалению, пора было возвращаться обратно – всё же нельзя оставлять станцию без присмотра надолго. И мы, раскидав рыбу и грибы по рюкзакам, отправились в обратный путь. Вот только решили обойти первое озеро с западной стороны и совершенно неожиданно столкнулись с географической загадкой: ручей, который на карте был нарисован ВЫТЕКАЮЩИМ из озера, оказался ВПАДАЮЩИМ!

Вот уж не знаю, по какой таинственной причине так произошло: то ли ошибся геодезист, составляющий карту, то ли дрогнула рука оформителя, нарисовавшего течение этого ручья на карте, но только этот факт вызвал у моего начальника приступ чёрной депрессии.

– Мы заблудились! – трагическим шепотом сообщил он, разглядывая карту.

– Да ничего мы не заблудились! – возмутился я. – Вон мыс точь в точь как на карте. И ручей точно как на карте нарисован, а то что течение в другую сторону нарисовано – ерунда! Может он и тёк когда-то туда. А сейчас – оттуда.

– Нет! – отрезал Яков Карлович. – Мы наверняка не на то озеро вышли!

С большим трудом я всё же убедил начальника выйти из леса на болото. Но даже на болоте червь сомнения глодал душу Якова Карловича: он никак не хотел верить, что мы вышли на «наше» болото. Из-за этого мы проскочили по болоту чуть дальше и теперь полоска залесённых колков, вдоль которой мы проходили по пути к озёрам, оказалась от нас уже не к югу, а к северу. «Ну это не страшно, - решил я. – Главное, что в правильном направлении идём».

Смеркалось. Солнце уже свалилось за горизонт и стало ощутимо холодать. Начальник мой снова начал нервничать: ведь по его расчётам, мы должны были уже увидеть наш балок - сложно не заметить раскрашенный красными полосами ярко-жёлтый домик на фоне зелени. Но вот его-то он как-раз и не видел. А перспектива ночёвки на болоте совершенно не радовала.

– Ну вот, я же говорил, что мы не туда идём! – снова начал Яков Карлович. – Давай пройдём туда.

И он показал рукой в сторону, явно противоположную нужному нам направлению – на юг. Тут я понял, что если не возьму командование в свои руки, то мы действительно рискуем заночевать на какой-нибудь болотной кочке. На кочке мне спать совершенно не хотелось, поэтому я сказал:

– Яков Карлович, у нас в балке открытая банка сгущёнки, которая зовёт меня к себе.

– Какая сгущёнка? – начальник удивленно покосился на меня.

– Обыкновенная, за ноль рублей пятьдесят пять копеек банка. Идите за мной, я выйду на её голос.

– Но мне кажется, что нужно идти туда, - обреченно произнес Яков Карлович и показал рукой на юг.

– Ну вот если не выйдем к балку через 10 минут, то тогда и пойдём туда - предложил я.

Тяжело вздохнув, начальник согласился. Всё равно других аргументов у него не было, а куда нужно идти он всё равно не знал. И мы отправились «на зов» сгущёнки. В тот самый момент мы шли вдоль колка, поэтому и не видели свой балок, находящийся совсем неподалёку от нас. Минут через пять, проходя сквозь колок, мы услышали звук работающего движка, а ещё через пару минут увидели и сам балок.

P.S. В следующих частях вас ждёт комсомольско-молодёжный экипаж, выстрел в метели, лётчики на привале и многое другое. Постараюсь не растягивать рассказ надолго :-)
Пишите комментарии, спрашивайте, критикуйте (особенно если увидели ошибки в предложениях - очень помогает писать лучше) - я всегда рад пообщаться со всеми вами!

Достался нам тот самый балок, который «потеряли» работяги во время предыдущего перелёта. Один из них, Витька по прозвищу Турыст, сразу же по приезду в Нарьян-Мар уволился из партии. Да так быстро слинял, что забыл кучу своих вещей в балке. Практически всё его барахло мы отправили в Нарьян-Мар одним из вертолётных рейсов, а вот довольно неплохой спиннинг он в порыве щедрости подарил нашей бригаде.

Наш балок стоял на берегу небольшого озера, название которого я за давностью лет уже позабыл. А может и не было у него названия: чем ближе мы подходили к полярному кругу, тем больше вокруг нас появлялось озёр, озёрищ и озерков – видимо даже у самых упёртых топографов не всегда хватало фантазии дать названия всем эти водоёмам.

Озеро под боком, спиннинг есть – почему бы не порыбачить?! Правда, ни я, ни Яков Карлович ни разу не пользовались этим инструментом рыбной ловли – но кого и когда это останавливало! Теоретически-то мы знали как им пользоваться, осталось только закрепить эти знания на практике.

Казалось бы, что сложного: раскрутить блесну в воздухе, закинуть её подальше в воду и быстро протащить по воде, накручивая леску на барабан катушки. Я сделал первый заброс и тут же намотал здоровенную «бороду» из лески, не успев вовремя остановить раскрутившуюся катушку.

– Эх, молодёжь! Всему-то Вас учить нужно! - проворчал Яков Карлович, глядя как я, матерясь и чертыхаясь, распутываю леску. Дождавшись, когда я распутаю бороду, он взял спиннинг, мощно размахнулся… и запустил его в озеро.

Теперь настала пора ругаться уже Якову Карловичу. Но делать нечего – пришлось ему лезть в озеро за спиннингом под мой радостный гогот: ничто так не радует, как чужие ошибки. Особенно после того, когда сам буквально пять минут назад крупно облажался.

Каким-то чудом Яков Карлович всё же умудрился найти утонувший спиннинг и вытащить его из воды. После чего начальник убежал греться в балок – все-таки температура воды в озере была весьма низкой, а я остался на берегу экспериментировать с этим сложным приспособлением для рыбной ловли.

После трёх или четырёх бород я всё же наловчился закидывать леску в воду и не запутывать при этом «бороду» на катушке. Зато теперь меня стала одолевать другая напасть – заросли кувшинок в воде. Блесна ловко цеплялась за них и мне стоило больших трудов вытащить её из воды. Почувствовав в очередной раз, что блесна опять за что-то зацепилась я с силой рванул спиннинг и совершенно неожиданно для себя вытянул на берег здоровенную щуку. К такому жизнь меня ещё не готовила! С тихим ужасом я смотрел на рыбину и пытался придумать, как же мне вытащить блесну из её пасти. Как бы намекая на сложность операции, щука время от времени открывала рот, демонстрируя свои зубы. Лезть туда за блесной мне вообще не хотелось. Тогда я решил стряхнуть её. Битых полчаса я тряс спиннингом в надежде, что щука каким-нибудь чудом свалится с блесны. Чуда не произошло.

И тут на меня нашло озарение. «Вот если ей дать по голове, - подумал я, - то ей станет больно. Она рот и откроет во всю ширь». Размахнувшись, я со всей силы ударил щуку кулаком по голове. Но вместо того, чтобы распахнуть свою пасть, щука сжала челюсти ещё сильнее. Пришлось доставать нож и выковыривать блесну им. Операция прошла безупречно: блесна была вытащена, а щука торжественно вручена Якову Карловичу.

– Ого! – удивился он. – Вот уж не думал, что здесь вообще хоть какая-то рыба водится.

Воодушевлённый успехом, я снова побежал на озеро и ещё через полчаса забросов выловил вторую щуку, ничуть не хуже первой. Только теперь возился я с ней гораздо меньше, чем с первой: всё же опыт – великая вещь!

С той поры я стал главным добытчиком щук в бригаде, поскольку блеснить щуку оказалось настолько увлекательным и азартным занятием, что я напрочь забросил удочку.

P.S. В следующих частях будет зов сгущёнки, комсомольско-молодёжный экипаж, выстрел в метели и многое другое. Постараюсь не растягивать рассказ надолго :-)
Пишите комментарии, спрашивайте, критикуйте (особенно если увидели ошибки в предложениях - очень помогает писать лучше) - я всегда рад пообщаться со всеми вами!

– Да я бы с удовольствием! – ответил мне Игорь Борисович Попов, в то время возглавлявший Мойвинский отряд. – Да мы к себе геофизика нынче уже взяли.

Так что пришлось мне идти на распределение. Узнав, что я ещё не успел обзавестись семьёй, все покупатели прямо-таки набросились на меня, суля «златые горы и реки, полные вина» именно в их партии или экспедиции. Ну ещё бы, холостыми специалистами не разбрасываются! И возни с ним меньше, да и требований у них немного. Как сказал представитель Тазовской экспедиции, базирующейся на самом севере полуострова Ямал:

– Жильём в полевых условиях обеспечим!

– А не в полевых? – поинтересовался я.

– Койка в общежитии точно будет, - разом поскучнев, ответил зазывала.

М-да, негусто. Да к тому же ещё и сейсмикой заниматься. Сейсмику я не любил, очень уж она напоминала мне заводской конвейер. Мне всё же больше по душе были магниторазведка с электроразведкой: дальние маршруты, тайга, горы, рудные месторождения… романтика, в общем. Но вот ими как раз никто не предлагал заниматься – стране нужна была нефть.

На моё счастье практически в самый последний момент перед вручением дипломов вызов из Новодвинской экспедиции наконец-то пришёл, и я с большим облегчением отказался и от койки в общежитии, и от жилья в полевых условиях на полуострове Ямал. Вместо этого я поехал покорять ненецкую тундру в славный город Нарьян-Мар. К слову сказать, на тех же самых условиях: с койкой в общежитии и жильём в полевых условиях.

Нарьян-Мар

Естественно, в Нарьян-Мар я попал не сразу, поскольку всё начальство Ненецкой партии находилось в Новодвинске, то и путь мой в очередной раз лежал в этот пропахший Архангельским целлюлозо-бумажным комбинатом город. Начальник Новодвинской экспедиции долго и нудно убеждал меня остаться здесь в одной из партий, а не ехать в Нарьян-Мар:

– Мы нынче дом сдаём, квартиру здесь получите. А в Токшинской партии вакантное место начальника отряда имеется. Зачем вам в Нарьян-Мар ехать?

Ну вот не понимал Марсель Галиулович, что я сюда не за квартирой приехал, мне в тундре побывать хотелось, на оленей посмотреть, да полярной ночью насладиться! Да и квартира в Новодвинске – то ещё удовольствие жить в пропахшем всей периодической таблицей Менделеева городе. Не знал я в то время, что ещё через пару лет о квартирах, полученных от государства, можно будет разве что помечтать. В то время меня неудержимо влекло на север, за Полярный круг, к оленям и северному сиянию. В конце концов, зря я, что ли пять лет учился на геофизика?!

В общем, через полчаса жарких споров, Марсель Галиулович всё же сдался и подписал моё заявление. Первый шаг на пути в новую жизнь был сделан. Оставались только формальности, из-за которых я застрял в Новодвинской гостинице «Уют» на целую неделю: нужно было пройти серьёзную медкомиссию и получить разрешение на въезд в Нарьян-Мар. Не знаю, как сейчас, но в то время Нарьян-Мар находился в погранзоне, поэтому без подобного пропуска туда вообще никого не пускали. Но наконец все формальности были закончены и я забрался в Ан-24, везущий меня в «городок не велик и не мал» - стольный город Нарьян-Мар.

На подлёте к столице Ненецкого автономного округа народ в самолёте как-то очень активно начал доставать из рюкзаков и сумок тёплые куртки. «Вот людям-то делать нечего, лето же» - подумал я, любуясь видами из окна. Хотя, если сказать честно, то любоваться там было особо не чем: бескрайняя тундра, усеянная пятнами то ли луж, то ли мелких озёр и пара невзрачных деревянных бараков. «Какие-нибудь склады у аэропорта» - решил я и ошибся в первый раз. Поскольку эти самые бараки и оказались аэропортом, старым и деревянным.

А вторую свою ошибку я понял, когда вышел из самолёта. Дул пронизывающий, холодный ветер и я в своей рубашке с коротким рукавом очень ясно понял, что попал не куда-нибудь, а в самое настоящее Заполярье. А поскольку тёплую куртку я запихал в самый низ рюкзака, вполне логично рассудив, что летом она мне не понадобится, то пришлось сделать вид, будто я очень крутой и закалённый коренной нарьянмарец. Хорошо, что хоть автобус пришёл быстро и повёз меня из продуваемого всеми ветрами аэропорта в посёлок Факел, к месту моей новой жизни и работы.

Выйдя из автобуса на остановке «Посёлок Факел» я огляделся: то, что меня окружало, сложно было назвать не то что посёлком, но даже деревней. Единственная пыльная улочка петляла мимо деревянных бараков и выходила к небольшой, но не менее пыльной площади где и заканчивалась низкорослым сосновым лесом. Поскольку я нигде не заметил вывески с надписью «Ненецкая партия», то пришлось спросить о ней у мужиков, уныло куривших на крыльце магазинчика, стоящего на площади. Мужики махнули рукой в сторону леса:

– Вон там по тропинке пройдёшь и выйдешь. Не заблудишься.

Действительно, метров через 300-400 тропинка вывела меня к огороженной забором территории, на которой и расположилась Ненецкая геофизическая партия. Расположилась она весьма автономно: за забором оказались и контора, и гараж со складами, и общежитие из сшитых деревянных вагончиков и даже собственная маленькая котельная. Была даже проходная, а если точнее, то маленький жилой дом, совмещённый с проходной, в котором жил главный геофизик партии.

На работу меня устроили быстро и поселили в общагу в комнату к местному электрику Грише, с которым я познакомился ещё в 1989 году, когда мы вместе работали в поле. А ещё через пару дней я вылетел в поле, где уже вовсю работал мой геофизический отряд. Работа мне предстояла та же самая, что и в предыдущие два года, когда я приезжал в Архангельскую область на производственную практику: магнитотеллурическое зондирование по региональному геофизическому профилю Архангельск-Воркута. С одним небольшим отличием: если в предыдущие годы мы передвигались вдоль профиля на вездеходах, то в этом году нам предстояло передвигаться на вертолётах!

Всё дело в том, что в самом конце 80-х годов в Ненецком автономном округе запретили передвигаться летом по тундре на вездеходах. Запретить-то запретили, а работать всё равно нужно, поэтому было принято очень даже необычное решение: перевозить геофизиков вместе с аппаратурой с точки на точку вертолётами. Быстро собрали два маленьких фанерных балка́, установили в них цифровые электроразведочные станции ЦЭС-2, солярную печку, топчан для начальника и двухэтажные нары с ящиком для продуктов. Был даже маленьких складной столик, которым, правда, практически не пользовались – очень уж он был мелким и неудобным.

Из Нарьян-Мара до села Долгощелье, откуда должны были начинаться работы, балки́ дотащили по воздуху вертолётом Ми-6, который легко поднял в воздух обе фанерные хижины. И всё бы хорошо, но поначалу способ перемещения бригад по воздуху был настолько непривычен, что не обошлось без большого казуса.

Таинственная пропажа

Бригаду геофизика Игоря вместе с балко́м закинули вертолётом на левый берег реки Мезени неподалёку от посёлка Каменки. Рабочие расставили датчики, геофизики запустили свои станции; начался рутинный процесс изучения глубинного строения Земли длительностью 53 часа. Как только отработали точку - заказали вертолёт на переброску. Муторное это занятие, ждать заказанный борт: каждый час нужно выходить по рации в эфир и уточнять, вылетел борт или нет. По какой-то причине, вылет откладывался несколько раз подряд и, в конце концов, Игорь решил, что вертолёта сегодня не будет, поэтому и скомандовал своим рабочим: «Отбой!» Рабочие, поняв, что работы сегодня не будет, отпросились у начальника прогуляться до Каменки, дабы полюбоваться на поселковые достопримечательности и пообщаться с местными жителями. Начальник дал добро и отправился отдыхать. А ещё через пару часов был разбужен громким шумом. Выскочив из балка, Игорь обалдел: на поляну перед балком садился вертолёт!

Командир экипажа всего лишь парой слов сумел донести до геофизика, что вертолёт не такси, ждать ушедших не собирается, и если через пять минут балок не будет подготовлен к перевозке, то геофизик со своими бойцами потащит его на своём горбу! Против этого аргумента Игорь спорить не стал, быстро собрал разбросанные вещи, и вертолёт, подцепив фанерный домик на подвеску, перенёс его на правый берег Мезени.

Вечером, вдоволь надегустировавшись продукции местного самогонного производства, рабочие вернулись обратно. Каково же было их изумление, когда добравшись до поляны, на которой стоял балок, они его там не обнаружили. Был туалет, была выгребная яма и приколоченный к ёлке рукомойник, забытый Игорем во время лихорадочных сборов. Была даже примятая трава на том самом месте, где ещё утром стоял балок. Вот только самого балка не было. Исчез! Совсем!!!

Мозги рабочих, и так довольно сильно затуманенные алкогольными пара́ми, съехали практически набекрень. Они бегали по лесу в поисках балка, материли исчезнувшего вместе с балком начальника, по нескольку раз заглянули в туалет и в мусорную яму. Всё было тщетно, балок не появился. Тогда рабочие, оторвав от ёлки рукомойник, отправились обратно в Каменку, дабы залечить душевные раны, нанесённые таинственной пропажей.

На своё счастье, в Каменке они встретили рыбака, который видел, как вертолёт переносил какой-то полосатый домик через реку. По какой-то необъяснимой причине, он решил, что рыбнадзор придумал какое-то новое злодейство, чтобы ловить честных рыбаков. Радостные рабочие объяснили ему, что это не рыбнадзор, а их балок, который они уже не надеялись найти. Рыбак переправил бедолаг на другой берег, где они и заночевали в стогу в обнимку с рукомойником, который они по какой-то таинственной причине очень сильно боялись потерять. На следующий день работяги отправились искать пропажу и как это ни странно, даже наткнулись на свой балок и своего, не побоюсь этого слова, очень горячо любимого к этому моменту, начальника. Рукомойник прибили к стенке балка, чтобы не забывать его при переездах, правда, это его не спасло – во время одного из перелётов рукомойник оборвался и возможно до сих пор лежит где-нибудь в тундре, удивляя местных оленей.

А ещё через три дня вертолёт увёз всю бригаду вместе с Игорем обратно в Нарьян-Мар, а им на смену вылетели мы вместе со своим горячо любимым начальником Яковом Карловичем, тем самым, под чьим началом мне довелось поработать в 1988 и 1989 годах на производственной практике.

P.S. После долгого перерыва начинаю новую большую историю про свою работу в геологии и геофизике. Надеюсь, вам понравилось начало? В общем, пишите, спрашивайте, критикуйте - ваши отзывы помогают писать лучше и интереснее.