mskvremya

Интервью с автором-исполнителем песен к первым российским художественным фильмам об СВО, членом Союза писателей России, супругой командира «Барс-Сармат» Татьяной Рогозиной

О том, как рождаются стихи и песни, каких сил они стоят автору, и можно ли сейчас игнорировать в творчестве происходящие на СВО события – член Союза писателей России, поэтесса и исполнительница, супруга сенатора России от Запорожской области, командира Центра специального назначения (ЦСН) беспилотных систем «Барс-Сармат» Татьяна Рогозина рассказала в интервью главному редактору «Время МСК» Екатерине Карачевой.

Татьяна, творческая жилка Вам от родителей передалась?

-- Да, творческое начало – это от моих родителей. Мой папа Геннадий Николаевич Серебряков, полковник внешней разведки КГБ СССР, работал в разных странах, в том числе, и в США в 70-е годы, сейчас на пенсии. Он очень разносторонний человек, любит книги, искусство, прекрасно разбирается в поэзии, живописи. А мама, Нелли Николаевна, всегда обладала красивым голосом, пела. Именно она и передала нам с сестрой любовь к пению, к творчеству, созиданию. К тому же в доме всегда были книги, и я с детства читала Цветаеву и Ахматову. Так что да, именно от родителей мне и перешла творческая энергия.

Помните свое первое стихотворение?

-- Обычно первые стихи пишут дети, подростки. Я же написала стихотворение уже в зрелом возрасте, лет 20 назад, про природу. В один из сложных периодов жизни, когда переживала за супруга, за его дело, эмоции переполнили, и я начала писать. Но, конечно, как в любом начинании, первое стихотворение – это лишь касание, проба пера, и сплошное несовершенство. Но сейчас у меня есть, как мне кажется, глубокие стихотворения и песни, и мне хочется ими делиться.

Как рождается стихотворение?

-- Объяснить это, наверное, не получится. Думаю, что никто этого не знает. Еще Марина Цветаева говорила: «Если бы вы знали, из какого мусора рождаются стихи…». То есть иногда строки возникают из какой-то мелочи, случайно привлекшей внимание, а иногда их приходится выстрадать, пережить, осознать всю важность события. Но КАК оно рождается, не знает никто. То, что любой пишущий человек в стихотворении выражает свое отношение к миру, это очевидно. Мы накапливаем информацию, переживаем ее, и красиво излагаем рифмами. Стихи – это айсберг души. Я просто иногда чувствую, что надо сесть и записать свои мысли. Обычно возвращаюсь к написанному на следующий день, смотрю уже свежим взглядом. Иногда нравится, иногда нет, и я решаю, публиковать, или забыть его.

У Вас широкий творческий репертуар – и легкие детские песни, и тяжелые – о войне.

-- Да, Вы правы, я пробую себя в разных направлениях. Работала с группой «Непоседы», написала для них песню «Что такое солнце, мама?». Написала гимн телепроекта «Утренняя звезда». 11-летний Федор Савватеев исполнил на конкурсе «Большая сцена» мою песню «Возвращайся», посвященную нашим защитникам. Считаю, великолепно исполнил. Участница телепроекта «Голос.Дети» Эвелина Радбиль блестяще спела мою песню «Звезды». Это отдушина – дарить яркие и положительные эмоции, особенно сейчас, в текущей ситуации. У нас много ярких талантливых детей, пусть они поют и дарят нам оптимизм и счастье.

Когда Вы стали петь свои песни?

-- Желание петь, как я сказала, было у меня всегда и досталось от мамы. Но исполнять свои песни мне посоветовала моя соавтор Валерия Лесовская. Как-то она слушала мои стихи и решила написать на них музыку, после чего предложила мне записать песню. Для меня стать исполнителем, а не автором, было интересно и захватывающе.

Творчество – это огромный мир. Когда ты в нем живешь, это большое счастье. Главное, чтобы творчество имело смысл – дарило людям эмоции: надежду, радость. И всегда нужно развиваться. Любые способности – от Бога. И если это дано, надо делиться, а люди сами поймут, что им нужно, а что нет. Для меня важно быть услышанной, свои произведения я публикую в интернете и соцсетях, в телеграм. И мои песни тоже нашли слушателя.

Есть у Вас какая-то любимая песня?

-- Стихи и песни для меня – как дети или внуки. Кого я больше люблю? Всех, потому что любовь, она – многогранная и разная. И каждая песня, стихотворение – это большие эмоции, след событий жизни. Очень сложно сказать, что одно для тебя важно, а другое – нет.

Часто после презентации каждой новой песни мне желают новых песен, стихов, новых творческих побед. Но любое произведение, созданное человеком – это часть души, это потраченные нервы, израсходованные силы, переживания. И если ты что-то создал, нужно этот момент осознать, пережить и насладиться, прежде чем приступать к чему-то новому.

Ваши песни звучат не только с эстрады, но и в кинолентах, в том числе посвященных СВО. К примеру, в «Алдане» – «Три минуты», в «Свои. Баллада о войне» (далее – «Свои») – «Береги любовь». Причем, написаны они в советской стилистике, как это удается?

-- Я – ребенок советского времени. Мне кажется, многие сейчас по нему ностальгируют. Да, тогда были какие-то ограничения, но в то же время была уверенность в завтрашнем дне. Никогда не буду хаять и ругать советское время, свое детство и юность. Так же, как и не ругаю современность – мы должны жить в том времени, которое нам дано, и максимально в нем себя проявлять.

Что касается песни «Три минуты», то она была написана не специально к фильму «Алдан» («Время МСК»: На широкий экран выходит военная драма Дмитрия Кольцова – «Алдан» о героях СВО). Стихи я написала после одной из поездок к мужу Дмитрию Олеговичу Рогозину в Запорожскую область, где он уже 2,5 года работает и служит. Я очень им горжусь. Вернулась тогда после общения с нашими ребятами под большим впечатлением. На фронте дорого каждое мгновение, каждая минута жизни. Именно об этом песня. Аранжировщик песни Андрей Харченко при оформлении ориентировался именно на классический советский стиль исполнения. Я рада, что продюсер фильма Даниил Куликов взял ее в картину.

Музыку к песне написал Рафаэль Гурциев – человек доброй души, и тоже переживающий за СВО. Он понимает, о чем я пишу. Это важно. Песня «Береги любовь» к фильму «Свои» – тоже на его музыку. В народе она получила название «Косыночка». Я горжусь, что она звучит в первом художественном фильме о спецоперации – «Свои. Баллада о войне». И очень благодарна, что режиссер Артем Артемов именно мне доверил написать песню к фильму. По замыслу она должна была быть именно лирической, не про войну, а просто что-то душевное, про жизнь, про любовь. И она у нас, как мне кажется, получилась, но судить зрителям.

К слову, Артем Артемов – боевой товарищ моего супруга, замполит ЦСН «Барс-Сармат». Он на Донбассе с 2014 года, и очень хорошо знает, что там происходит. Поэтому этот фильм без фальши, честный.

Еще в моей профессиональной копилке есть очень значимое достижение – я написала гимн Запорожской области. И здесь мы тоже работали с Гурциевым. По просьбе губернатора региона Евгения Балицкого мы участвовали в конкурсе на написание гимна. Осенью 2024 года гимн был официально представлен на заседании законодательного собрания области в исполнении мужского хора «Русский формат». Этот достойный коллектив, который практически живет и служит в зоне специальной военной операции. Они там свои.

Как участие супруга в СВО повлияло на ваше творчество?

-- Самым глобальным образом. И, как мне кажется, это также повлияло и на творчество близких нам людей, знакомых. Если до 2022 года я писала в основном о любви, природе, дружбе, то спецоперация и отъезд моего мужа в зону СВО, конечно, радикально поменяли мое мироощущение.

Например, я написала песню «Молитва», которую исполняет певица Варвара. Она пела ее на сцене Государственного кремлевского дворца, на других площадках, и всегда зал вставал на строках: «Помолимся за тех, кто смел, за тех, кто жить и не успел». Каждое слово в этой фразе продумано, прочувствовано. Это не просто молитва, это боль за наших ребят. Пусть все вернутся с Победой. Россия всегда побеждала, так будет и на этот раз. Я уверена, и супруг так говорит. Добавлю, что без молитвы, без посещения Храма я не представляю себе жизнь. В храме всегда свет, даже в самый мрачный день.

Еще очень важной для меня стала песня «Там война», которую поет Софья Онопченко, солистка Театра Градского, финалистка Голоса на Первом канале. Песня о том, что мы не можем закрыть глаза, делать вид, что жизнь идет, как и прежде, когда там погибают наши ребята. Нужно помогать кто чем может. Нужно понимать, что там сейчас решается судьба России, и все, кто там – герои.

Ваш супруг поддерживает ваше творчество?

-- Да, безусловно, и всегда поддерживал. Иногда публикует мои песни у себя в телеграм-канале, радуется моим творческим успехам. Конечно же, он меня вдохновляет и окрыляет. И даже почти не критикует.

Дмитрий ведь и сам творческая личность. После отъезда в зону СВО, в один из коротких визитов в Москву он записал песню на мои стихи «Я скоро вернусь». Она про войну, про тех ребят, которые там сражаются за родину, и про тех, кто ждет их дома. Эта песня, конечно, перекликается с песней «Жди меня, и я вернусь» Константина Симонова. Я как бы ответила Симонову: «Я скоро вернусь, ты меня только жди, ты знаешь, в окопах другие дожди». Сейчас много песен об СВО. Есть сильные, есть не очень. Я пишу от души, как чувствую. А как иначе.

Если вернуться к фильмам «Свои» и «Алдан», то мой супруг поддерживал съемку этих фильмов, очень многое сделал для того, чтобы они были отсняты. Таких картин, как мне кажется, не может быть много. Каждую историю нужно прочувствовать, прожить, иметь талант, чтобы передать свои чувства и эмоции на экране. Фильм «Свои» можно посмотреть, в том числе в онлайн-кинотеатре Kion. Но этого мало, считаю, что его должны показывать на всех киноэкранах страны. Людям нужна не стрельба на экране, а мысли. Нужны размышления и диалоги, а их в фильме немало.

В текущей ситуации, как Вы считаете, творческий человек может обойти вниманием войну?

-- Считаю, что сейчас не писать про СВО невозможно. Мы же здесь не чувствуем, как им там тяжело. Когда приезжаешь туда, то начинаешь это понимать и осознавать. Для меня жизнь разделилась на до и после, я думаю, как и для многих людей. Песню «Помни меня», тоже про войну, я написала этой весной.

Моя душа не может не болеть пока муж на фронте, пока наши ребята там, пока мы каждый день читаем сводки. В одном из стихов у меня есть такая строчка: «Кто-то листает каналы, ну а кто-то считает гробы».

Естественно, что сейчас нам как никогда нужно поднимать духовность и правильно воспитывать детей, поскольку в последнее время много мишуры, меркантильности, тик-токового мышления, мелькания, пошлости, ложных ценностей. Это все не наше, наносное. Русский человек – глубокий, умный, духовный. Именно такими нам нужно быть и такими воспитывать наших детей. На классике, во всех смыслах, на советской, и на общей. Если бы наши дети день начинали, к примеру, с Моцарта или Рахманинова, у нас было бы гораздо более здоровое общество.

Каждое ли стихотворение можно положить на музыку?

-- Нет. Знаете, есть стихи, которым вообще не нужна музыка. А есть стихи, которые не смогут жить без аранжировки.

Я сейчас готовлю сборник стихов, в который попадет, к примеру, «Война забирает лучших»:

«Война забирает лучших.

Война забирает отважных.

…Война забирает дважды,

когда он уходит на битву,

когда возвращается с боя

с глазами и сердцем, как бритва»…

Оно не требует аранжировки. Его нужно читать в тишине.

Мощно, особенно про глаза…

-- Я очень желаю, чтобы эта война закончилась как можно скорее, нашей Победой. Главное, чтобы все наши силы, жертвы, чтобы это все было не зря, и чтобы потом нашим внукам не пришлось расхлебывать не завершенное нами дело. Сейчас нужно довести все до нашей полной и безоговорочной Победы. Понимаю, что говорить легко, а делают другие, все понимаю. Но у нас один вариант – Победа.

Когда муж абсолютно осознанно принял решение ехать добровольцем на СВО, конечно же, я вначале была немножко напугана. Но никогда не иду вразрез с его решениями, я поддержала его. И хочу сказать, он – командир «Барс-Сармат», сенатор от Запорожской области, и может приезжать домой на два-три дня. А есть ребята, которые практически не выезжают домой, живут все время там. И я представляю, как тяжело женщинам – матерям, женам, сестрам – ждать.

Есть у меня песня под названием «Красотуленька». В ней рассказывается о женщине, которая ждет своего любимого с войны. Ждет и верит, что «он вернется с далекой войны». Песня звучит легко, но смысл заложен очень серьезный.

И, конечно же, не могу этого не сказать, в год 80-летия Великой Победы, я хочу всех ваших читателей поздравить с этой годовщиной. Нет ни одной семьи, которую не затронула бы Великая Отечественная война. Один мой дед Николай Яковлевич Николаев погиб в январе 1943 года в боях под Ростовом. Другой дед, Николай Геннадьевич Серебряков, прошел всю войну. Отец супруга Олег Константинович Рогозин сбежал на фронт 13-летним мальчишкой.

Мы должны чтить память павших героев в ВОВ. Также мы должны быть достойны памяти воинов, павших на СВО. А тем, кто воюет, желаю с Победой вернуться к своим семьям здоровыми и невредимыми.

Выставление авторских материалов издания и перепечатывание статьи или фрагмента статьи в интернете – возможно исключительно со ссылкой на первоисточник: «Время МСК».

Интервью с командиром штурмовой роты мотобата «Эспаньолы» с позывным «Питбуль» – героем СВО, добровольцем из Санкт-Петербурга

О том, как уличный хулиган стал кавалером двух орденов Мужества, о сбывшейся мечте, об извилистом пути, который по прямой вел бойца ММА на спецоперацию, и о многом другом – герой СВО, командир штурмовой роты мотобата 88-й добровольческой бригады «Эспаньола» 37-летний Михаил «Питбуль» Турканов – рассказал в интервью главному редактору «Время МСК» Екатерине Карачевой.

Встретились мы с Питом на одной из баз «Эспаньолы» в освобожденном Мариуполе или как его еще называют наши воины – в Марике. Питбуль принес бутылочку запотевшей от холода воды, поставил на стол: «Это тебе». Улыбнулся и с характерной хрипотцой в голосе начал свой рассказ.

Уличный хулиган из «дрища» превратился в спортсмена

-- В детстве я был таким лошарой по жизни, меня реально щемили все, кому не лень. Был дрищем, мышц не было совсем.

Сейчас по тебе не скажешь (смеемся).

-- Всем это говорю, никто не верит. Я весил 68 килограммов всего. Лет в 13-14 я начал бухать и курить, тусоваться на улице, был обычным уличным драчуном. Тогда-то я стал матереть. Слезы перешли в ярость, начал образовываться бойцовский дух. В 2008 году я резко бросил и курить, и бухать. Уже семнадцать лет из «алкоголя» употребляю только – кефир и ром-бабу (смеемся).

Именно в 2008-м я задумался обо всем и сразу, мысли просто полезли со всех сторон. Реально думал, башка лопнет. В тот год я посмотрел фильм «Бойцовский клуб» Дэвида Финчера и стал участвовать в боях, причем во всех. Они тогда у нас проходили по выходным. От одного до четырех боев за день проводил.

Как сейчас помню, 6 декабря 2009-го с пацанами приехали на турнир по микс-файту, который организовал наш боец смешанных единоборств, лидер движения «Сопротивление» Рома Зенцов (по прозвищу «Русский молот» – Ред.). Я выступил, мой первый бой – чистая победа, парняга сдался. Второй бой чутка по очкам проиграл. Весной 2010-го я уже тренировался по ММАшке у Зенцова. Как тренер – он бесподобный, считаю его своим единственным главным тренером. Много взял от него и до сих пор передаю эти знания уже своим ученикам.

Я мощно тренировался и продолжал участвовать во всех любительских турнирах по ММА, пролез куда только можно. За это я не получал никаких денег. Мне это по кайфу, понимаешь? Участвовал даже когда уже освободился.

Институт по всем факультетам одновременно

Очень даже понимаю. Погоди, Пит, ты сидел?

-- Да (смеется)...

За что?

-- Да (машет рукой), повесили похищение и вымогательство, хотя по факту мы просто заехали к должнику. В связи с дырявой судебной системой по-другому и не скажешь. А потерпевший еще к тому же был «стукачком». А следователь, молодая, на нашем деле, видимо, захотела звездочку получить. Судья здравая попалась, видела, что по факту в наших действиях обычное самоуправство: факт долга терпилы был доказан, его никто пальцем не тронул – на нем ни одного синячка или ссадинки, это экспертиза показала. Рад, что судья разобралась и дала нам в 2012 году по пять лет строгого режима. Но я на зоне времени зря не терял, развивался, книги читал, даже в школе повторно отучился (смеется).

Это как?

-- Когда приезжаешь на зону, если тебе нет 30 лет, ты должен предоставить документы о полном среднем образовании. Отец копию аттестата прислал, и что я в училище на повара-кондитера отучился. Кондитер из меня так себе, а вот повар – да, отменный. Я, в свое время, еще не доучившись, в питерских ресторанах работал, очень хорошо готовил. В общем, документы эти благополучно куда-то потерялись, и меня заставили снова ходить в школу.

Прикалываешься?

-- Вот я им точно такой же вопрос задал и никуда не пошел. Побузил немножко и пару раз «съездил» в изолятор. Там и прикинул – ну а че, в школе я был конкретным раздолбаем и, по сути, не знаю то, что должен знать. Поэтому стал ходить учиться, сидел на первой парте, вникал в каждый предмет, с учителями постоянно вступал в демагогии. А потом и вовсе стал участвовать во всех конкурсах, даже во Всероссийских олимпиадах образовательных. У меня целая пачка грамот, почти все за первое место. Я стал рефераты мощные составлять, кстати, там и стихи начал писать. Даже кроссворд составил, по Великой Отечественной войне на 205 слов, на листке формата А4 в клеточку. Меня остановило только то, что место на бумаге закончилось, а то был бы больше.

Я вообще за любой кипиш был. Самообразовывался, поддерживал себя в физической форме. Я же еще на промке работал, делал детские стульчики из дерева и металлокаркаса. Вообще времени зря не терял. Эти пять лет я называю – институт по всем факультетам одновременно (смеется).

Диплом в итоге получил?

-- Да. Если б не одна старая женщина, были бы все 5-ки, которые я реально заработал, но она испугалась чего-то и поэтому две 4-ки затесались.

В 2014-м я еще сидел, до нас стала доходить кое-какая информация, что на Украине война началась. У своих друзей, кто в ополчение ушел, узнавал реальную правду о ситуации, потому что по телевизору, сама понимаешь, лапша и все дела. И начал формировать свое мнение по этому вопросу.

В 2017-м я освободился. Написал в «Вагнер», не взяли, судимость мешала. Тогда у меня еще не было связей с добровольческими формированиями, да и меня никто не знал. Я вернулся в зал, стал тренировать по ММА.

Мечта сбылась

Позывной «Пибуль» у тебя еще с гражданки?

-- Да, с 2008-го, с нашего бойцовского клуба, не менял. И здесь, на СВО, оставил, он характеризует мой образ жизни и взгляды.

Катюш, у меня всегда мечта была – служить в войсках ВДВ в 76-й дивизии. Но судимость все перечеркнула, у меня же еще по малолетке судимость была, ну это так, ерунда – факт биографии (смеется). Я должен был осенью 2012-го пойти служить в ВДВ, но – уехал на зону. Я вообще не понимаю тех парней, которые пытаются откосить от службы в Армии.

Вот мне, чтобы попасть на СВО, близкий друг помог военный билет получить. Кстати, он – десантник, позже тельняшку мне вручил.

Круто. Хранишь до сих пор?

-- Она со мной здесь все командировки. А парни-десантники, с кем работал во второй командировке, вручили голубой берет.

Значит, мечта сбылась?

-- Да, долго шел к ней. Плюс в «Эспаньоле» от Союза десантников России я награжден орденом «Генерал армии Маргелов» – это высшая награда.

Я тебе так скажу, Катюш, я рад, что нашел себя, мой путь привел меня сюда – на СВО. И я считаю, что Родину защищать – лучшая работа в мире.

Ты на СВО с самого начала – с февраля 2022-го?

-- В первую командировку я заехал добровольцем в апреле 2022-го. Вписался в маленькую ЧВК «Вереск», мы работали в Изюме. Был штурмовиком без опыта службы. Привезли на две недели в детский лагерь, ни занятий, ничего не было, просто потусовались, что-то по саперке парни дали и на передок. Вот где практика началась.

Во второй командировке был зенитчиком в отдельном казачьем батальоне. Тогда контракты были по три месяца, но во вторую командировку я задержался – на пять месяцев.

Про украинских неонацистов, как они себя называют – так скажу: они не нацисты даже, которые за какие-то идеи выступают, а именно – беспредельщики. Эти твари наваливают по нашим территориям, делают вылазки, целенаправленно уничтожают мирное население – стариков, женщин, детей.

Бандеровцев даже немцы ненавидели во время ВОВ. Они всегда выступали против всего русского, хотя сами говорили на русском языке, а тут вдруг против стали. Знаешь, я не всех, но многих – вот таких отмороженных из них, знаю лично.

Пересекались?

-- Было много общей движухи изначально, турниры. Потом они стали вносить жесткую агитацию, и дорожки разошлись. Собственно говоря, почему на Западной Украине большинство против русских. Да потому, что там ведут жесткую пропаганду.

Сейчас они наваливают по нашему мирному населению. Вот взять Донецк и Киев. По Киеву прилетает куда – по инфраструктуре, да, есть жертвы, но это из-за их собственного дырявого ПВО. А они по Донецку лупят. Жертвы из кого. Из военных? Нет. Они убивают только мирных жителей, и делают это – целенаправленно. Так же Белгородская, Курская и другие области.

Во все времена противника на войне уважали. А эти нацики – не мужчины даже, они только и могут, что уничтожать слабых и безоружных людей. А как они с военнопленными поступают, снимая видео, где глушат их как баранов.

Именно поэтому я за то, что пленных хохлов надо судить, только суды должны быть открытыми, чтобы любой желающий мог взглянуть им в лицо. А то, как поступили с боевиками Азова(*) – самых отпетых головорезов обменяли. Вообще красавцы…

Я тебе скажу от парней, которые на все это дело смотрят. Большинство говорят – спросят с каждого продажного чинуши, кто что-то против СВО и России высказывался и делал. Не знаю, доживу ли я до этого момента, честно говоря, хотелось бы посмотреть, потому что у меня обостренное чувство справедливости.

Это мне от бати досталось. Он – столяр краснодеревщик, работал и учил молодежь, опыт передавал. От него и чувство справедливости мне передалось.

Ты больше в маму или папу?

-- И то, и другое. Мама у меня более мягкая.

«Адреналин у меня уже давно не вырабатывается»

Какое главное качество штурмовика?

-- Соображать.

Что делает штурмовик? Ведь штурма – это самый главный боец. Или я не права?…

-- Ты права. Я тебе сейчас обосную. Во все времена были различные виды войск, но не зря же пехоту называют – царицей полей. Потому как штурмовик – это и есть самый основной воин-пехотинец. Вот смотри, к примеру, кем становится оператор БПЛА или артиллерист в случае, когда «птица» или орудие вышли из строя – правильно, пехотинцем-штурмовиком.

Задачи совершенно разные в зависимости от направления, от непосредственно текущей ситуации. Техника, да, идет вперед, но человека она не сможет победить, он всегда будет на поле боя сражаться сам. У нас же оппозиционная война, даже если ты отражаешь наступление, то есть сидишь, ждешь возможных наступлений.

Так что по факту мы все штурмовики. Штурмовик – это основа всего. Штурмовка, занятие опорников, то есть все, что выполняется пехотой.

Подъезжаем мы как-то на мотиках к одному району, и я вижу просто метров с десяти на меня летит эфпивишка, но, как-то с торможением. Я думаю, «наша что ли»? Она меня пролетает, я за ней оборачиваюсь. Смотрю, остановилась, видимо, думает – «ты че, оборзел что ли». И на меня, прикинь, полетела. Я просто слышу, как она ко мне подлетает, уворачиваюсь, она у лица пролетает и «бах» рядом со мной. Когда на меня летела эфпивишка, за мной ехал Вайт, за ним Волхов. Вайт аж остановился, думал, меня на куски разнесло. Нет, не дождетесь (смеется), я как ехал, так и ехал. Тут я слышу – сзади еще, они налетели роем и все на меня.

Почему на тебя?

-- Не исключаю, что именно за мной охотились. Может узнали, возможно у них система распознавания лиц какая-то все-таки стоит. Плюс – я первый, соответственно, командир. Это офигительно, потому что, если все сосредоточены на мне, они не подобьют моих парней.

Марк Аврелий сказал: «Делай, что должно, и будь что будет». Это, кстати, один из моих жизненных принципов. В природе на самом деле все просто устроено, это очень хорошо объясняют две пословицы: «всему свое время», и «чему быть, того не миновать». Так что – «двум смертям не бывать». В природе есть только два варианта – либо да, либо нет, «на пол шишечки» – варианта нет. Поэтому вероятность всегда 50 на 50, либо делать, либо не делать. А если я сюда приехал, то остается только один – надо делать.

Кать, я опять отвлекусь, ладно? (киваю в знак согласия). Я вот на гражданке, кроме тренерства, еще трудился промышленным альпинистом. Ставили, допустим, леса на 22-м этаже, мы с товарищем заходим на объект, товарищ говорит: «Питбуль, давай спокойно». Базару ноль, братан. Но я-то работаю без страховки. Сажусь на угол лесов и работаю.

Чувства страха высоты нет вообще?

-- По поводу страха. Страшно? Да нет. Ну чего мне бояться? Возможны только два варианта. Либо упаду, либо не упаду. Если я упаду, мне уже будет все равно. С такой высоты по-любому – швах. А если я не упаду. Тогда тем более нечего бояться. То есть в любом случае мне нечего бояться.

Поэтому я и к выполнению заданий также отношусь – оно должно быть выполнено любой ценой. А адреналин у меня уже давно не вырабатывается. Когда-то по началу в боях еще вырабатывался, потом перестал. Многие отрицают, что им страшно, но я ничего такого в этом не вижу. Больше тебе скажу – это нормально.

А ты изначально хотел в штурмовики?

-- Да. Я хотел в штурм. Каждое задание – офигительная дискотека, бойцы мои – все красавчики. Я за ними наблюдать люблю, как они обсуждают моменты, в которые попадают и ни капли страха. Моя школа.

Кайфуешь, когда на передок едешь?

-- Да! Я даже, когда на профессиональные бои выходил, цель была не победить, а хорошо подраться – драка ради драки. Для меня офигительный бой – это не победа. Для меня офигительный бой – это, когда я надаю по щам, и мне надают по щам. Здесь то же самое.

Я, как сейчас, помню свой первый выход на передок. Короче, мы приехали, как потом выяснилось – водила не довез нас до той точки, куда надо. Высадил нас на другой дороге. До точки – километров шесть, если в обход, а по прямой пройти метров триста... Я был четвертым номером, носил АГС, он здоровый и тяжелый. Сама понимаешь, с агээсом не особо хотелось тащиться столько километров, поэтому предложил парням идти напрямки, по кустам.

А там не заминировано было?

-- Не знаю. Я первый раз приехал, ничего еще толком не знаю, пороху, как говорится, не нюхал… а там кусты вообще плотняком, был апрель, весна, эти колючки все... Я первый пошел. Просто так вот АГС повесил, перчатки и шлем одел, голову наклонил и попер, как медведь через кусты (смеется). Остальные за мной. Несколько человек отказались с нами идти. Укропы нас тогда спалили, собирались накрыть, а мы – потерялись. В то время БПЛА еще много не было. В итоге мы прошли, может метров 300, реально. И вышли куда надо по прямой.

Шанс стать штурмовиком есть у каждого

Как штурмов отбираешь?

-- На самом деле я каждому даю шанс стать частью команды. Люди по-разному себя проявляют. Вот я тебе, Катюш, пример приведу. Был у меня боец, у него физическая форма была лучше, чем у всего состава. Пошли мы на передок и что? Он из блиндажа не вылазил.

Дал второй шанс или расстался?

-- Конечно, расстался. Зачем мне балласт. Это же подстава другим бойцам, на него нельзя положиться. А если его трехсотят, к примеру, тащить придется, это сразу минус полгруппы. Какой в нем смысл.

А вот был другой парнишка, метр с копейками, он уже закончил контракт. Я его называл – полтора метра недоразумения. Худенький, маленький, подтупливал частенько, но… Когда у нас бойца затрехсотило в спину, он его идеально обработал. Я ему отдельный респект выразил за это. Потом еще случай был. Мы на Клещеевском направлении работали, у нас одного бойца ранило, второй погиб. Так «полтора метра недоразумения» один ползал за их вещами, прикинь!

Поэтому я тебе и говорю – даю шанс всем. Никогда не знаешь, как человек себя поведет, пока не окажется в какой-то ситуации. Я тебе больше скажу, у нас в «Эспаньоле» нет привилегированных бойцов, но есть те, к кому особое отношение.

Поясни.

-- Ну ты знаешь, у нас запрещено употребление алкоголя и наркотиков, и не должно быть никаких внутренних конфликтов. Но у меня в подразделении действуют еще два правила – соблюдение дисциплины и субординации. Соответственно, если боец их не соблюдает, как я его на передок поведу. Я и группа должны быть уверена, что он выполнит любой приказ и на него можно положиться.

Вот тебе еще пример. Есть у меня боец «Валькирия» – штурмовой медик («Время МСК»: Валькирия: «…защищать Родину – это честь, и эта возможность дается далеко не каждому», интервью с героем СВО). Первый выход у нее был в декабре 2023 года. Мы шли пешком. Сама понимаешь какая погода в декабре. До позиции было километров шесть. Она устала, конечно, но шла молча, не ныла. А парни потом рассказывали, идем, смотрим, Валькирия не ноет, ну и мы тоже не можем.

В итоге попали мы под обстрел, по нам хохлы наваливали всем, чем можно – кассетными боеприпасами, арта давит, танк с минометкой лупят, еще эти «птицы» летают, ну трындец, короче. Мой боец тяжело ранен. Мы его оттаскиваем под деревья, Валькирия начинает обрабатывать. Она вообще молодец, ни разу не потерялась, выполняла все команды и распоряжения четко.

И у нас случается эпичный момент. Это поймут только те, кто на передке был. Лежит боец, мы пытаемся ему турникет наложить и рану обработать, но не можем, потому что над нами постоянно зависают «птички». Тогда уже стемнело, и любое наше движение видно в тепловизор, поэтому мы постоянно замирали. Когда в очередной раз «птичка» над нами пролетала, я дал команду «Замерли». И тут очередной кассетный боеприпас прошивает мне бочину. Я такой – трындец, думаю. Проверяю легкие, вроде норм. Говорю: «Я – триста». Бочина горит, болит, кровища хлещет. И вот лежит мой раненый боец, я у его головы на коленях, рядом Валькирия, аптечку второго эшелона открывает, и такая, без палева, двумя пальцами гемостатик мне подкидывает, чтобы я в рану засунул. И я начал, я тебе говорю, просто откровенно ржать. Я просто сидел и ржал. И Валькирия со мной.

Только через час меня посмотрели, нормально все. Главное, задачу отработали, из-под жесткого обстрела группу я вывел. Там рядом спецназеры десантуры сидели, смотрели как по нам укропы наяривают, думали, все, будут двухсотых сейчас вытаскивать. А потом офигели от нас. Я группу вывел без единого двухсотого. Все четко.

Пару часов я в госпитале отдохнул, рану обработали, залепили, сказали – свободен, ну и все (смеется).

И вот к чему я это рассказываю – не стоит людей оценивать ни по внешности, ни по одежке. Жаль, что люди в наше время разучились ценить, а научились лишь – оценивать.

А ты знаешь, что боевое слаживание достигается не на тренировках по военке. Оно достигается – в бытовухе. Когда парни и девчонки вместе живут, едят, уж простите за деталь, в туалет ходят. Да… молчат вместе или мусор с территории убирают. Вот здесь-то ты чувствуешь и узнаешь человека, с которым придется на передок идти. А на занятиях – это отработка навыков.

Кстати, бывает, приходят люди, а шанс – не даю. Поговорил и понял. Сразу говорю – нет. Это может быть связано, к примеру, с травмой колена, с ним сразу нет.

Есть люди на гражданке, которые до сих пор считают, что на СВО уходят ради денег.

-- Я, кстати, тоже хотел этот вопрос поднять. Хорошо, давай посчитаем. Возьмем, чтобы не кривить душой, и чтобы не было голословно, калькулятор. На передке у бойца зарплата 220 тысяч. Большие бабки. 220 тысяч делим на 30 дней, получается 7 300 в день. Ну, как бы с таким риском 7 300 в день я и на гражданке, извините, могу заработать, даже и побольше. 7 300 делим на 24 часа. 24 часа круглосуточный, пардон. 305 рублей в час. Ну вы о чем?! Вы действительно считаете, что мы тут из-за денег?

Тем более, опять же, люди не понимают, как здесь деньги улетают. Вот вроде большую цифру ты получаешь, а здесь они улетает с мгновенной скоростью, к примеру, на связь, а кто курит, так это я не знаю даже сколько... А кто-то еще домой деньги отправляет. Так что пусть не несут всякую чушь.

Как и почему у тебя оказалась татуировка свастики, ведь это символ нацистской Германии. И для сегодняшних укронациков свастика означает тоже самое…

-- Хохлы к нацистам, как я уже говорил, не относятся, они бандеровцы-беспредельщики. Это тупо субкультура, которая прикрывается символикой и вымышленными идеями, не соответствующими реальности.

Я вне политики, не отношусь ни к одному политическому движению, ибо все равно везде капитализм, остальное прикрытие оного. Я являюсь – язычником, поэтому у меня эта символика. Да, Германия использовала этот символ, но это не моя проблема, а тех людей, которые не знают истории этого символа. А если они могут только чесать языком и осуждать, сидя на диване, то пусть лучше оторвут свое седалище и пойдут Родину защищать. Не за власть, а за стариков, женщин и детей, за беззащитных, которые вынуждены жить под гнетом этих беспредельщиков.

У тебя два ордена Мужества.

-- Первого «мужика» я получил, когда вытащил тяжелого трехсотого смежника. Метров четыреста тащил его по минному полю ползком. А он оказался командиром полка. Я с ним теперь на связи (подмигивает).

Меня здесь многие знают. Парни мои как-то возвращались с задания, вышли на дагестанцев из «Каспия». Те такие: «Эй, стой! Кто такие? Пароль». Мои: «Парни, свои, Эспаньола». «А, Эспаньола. Питбулю – привет». И много таких случаев еще было.

А еще я подбил в лесополке склад с боекомплектом хохлов. Там такой салют стоял (смеется), он потом в черный гриб превратился. Просто класс. И чисто случайно я еще сбил украинский беспилотник, который разведку ведет – «Лелека-100». Я еще за ним метров семьдесят по минному полю шагал, не мог оставить.

За это второй орден?

-- Не, все первый. Второго «мужика» вручили за то, что я под жесткой контузией смог организовать эвакуацию нашего тяжелого 300-го разведоса. Я и еще пара парней тащили его несколько километров по открытке – полям-дорогам.

Где и как закончим СВО?

-- И тут мы подошли к самой сути. Самое обломное, что эта война закончится договорняком. Я в политику не лезу, но понимаю, что если не буду здесь биться, то эти твари придут к нам. Именно поэтому – это наша война, заварили не мы, но разгребать, как всегда, нам. Поэтому я здесь. У меня спрашивают – когда контракт закончу. А я отвечаю – он у меня бессрочный (смеется).

А где мы ее закончим… Если, допустим, берем более очевидный вариант – договорняк, то, мне кажется, когда вернем, возьмем силой, либо договоримся – Херсон, Харьков, Одессу, Николаев – тогда закончим.

Конечно, хотелось бы Киев, Раду разнести. Не мирных жителей, разумеется. Нацики сами куда-нибудь во Львовщину сбегут, пусть живут там между собой дальше.

Но вообще, если брать идеальный вариант, надо идти до конца. А где получается конец? Я скажу словами одного из своих подписчиков. Эти слова он написал 23 февраля 2024 года.

«Хандрил солдат.

Слеза катилась.

Хрипел трофейный саксофон.

А на груди медаль светилась –

за славный город Вашингтон».

Знаешь, Катюш, почему я запомнил? Потому что в тот день мне Минюст США сделал подарок – внес меня список санкций (смеется). Я тогда был на RT фестивале «Время героев» в Москве.

Вот это вот русская душа, понимаешь? Смекалка, вот эта вот духовность, она присуща на самом деле только славянам. Именно поэтому нас никому не победить.

Пит, что пожелаешь пацанам и девчонкам, которые сейчас находятся на СВО?

-- Пацанам я пожелаю духа. Духа, как у последнего полубога Руси, великого князя Святослава Игоревича из рода Рюрика Сокола, который в 22 года разбил самую великую тогда в мире силу – Хазарский Каганат. Вернуться домой живыми и по возможности здоровыми. Это знаешь, наверное, более актуально будет, нежели я буду там желать фарта, денег или еще чего-то. Самое главное – вернуться домой живыми и по максималке здоровыми.

Девчонкам... Девчонки, берегите себя. Не теряйте веру в наших мужчин, потому что, судя по нынешним событиям, женщин у нас становится все больше в армии, и в добровольческих подразделениях, в том числе и у нас. Не теряйте веру в мужчин. У нас настоящие мужчины еще остались. Мы будем биться до конца, приближая нашу грядущую Великую Победу. Конечно, зависит все от политиков, но мы заднюю не дадим. Слава России! Слава Победе!

Кем ты хочешь быть после СВО?

-- У меня мечта есть – прыгнуть с парашютом, прямо как десантники. И очень хочу поступить в педагогический институт в своем родном Питере, детей учить. Рома Зенцов постоянно нам говорил: хороший боец – не значит хороший тренер, а хороший тренер – не значит хороший боец. Офигительным бойцом я себя не считаю, но тренером точно считаю офигительным.

Творчество

© Pitbull – Михаил «Питбуль» Турканов:

Раньше помню, было время

Пляски, драки, выезда.

А сейчас бои в окопах

Пули, танки и арта.

Те, кто рядом был когда-то,

Избрали разные пути.

Один всех предал, и к укропам,

Другой решил с тобой идти.

Здесь много тех, кто на поляне

Был оппонентом, не врагом.

Стоят плечом к плечу, отбросив

Все разногласья на потом.

Ведь здесь мы все стоим Zа Правду

Zа Дом, Zа Родину, Семью,

А кто там станет чемпионом

Нам абсолютно... все равно.

Мы бились раньше на полянах.

Теперь мы бьемся на войне.

Домой вернемся по-любому.

Кто со щитом... Кто на щите...

Кать, ты, кстати, когда уезжаешь?

Завтра должны быть в другом месте.

-- А можешь заехать? Я тебе тренировку проведу, за полчаса удар поставлю, научу бить руками и ногами…

Конечно, приеду…

Утром звоню Питу, идем на базу. Там есть все – железо, мешки, боксерские перчатки…

-- А ты знаешь, Катюш, что шингарты (перчатки для тренировок) направлены не на защиту рук, а на причинение бОльшего ущерба оппоненту? Ущерб от них даже больше, чем от голых кулаков (и таинственно подмигнул). Приступим. Разминайся.

Тренировка длилась вместо получаса – полтора часа. Я забыла о времени, пока в перерыве не посмотрела на часы. Именно на тренировке с Питом поняла, что не умею совершенно ни-че-го, и работать еще предстоит много…

* – запрещенное в России террористическое и экстремистское формирование

Выставление авторских материалов издания и перепечатывание статьи или фрагмента статьи в интернете – возможно исключительно со ссылкой на первоисточник: «Время МСК».

Гюрза: «…на СВО женские руки нужны везде позарез» – как дипломированная медсестра стала лучшим поваром «Эспаньолы»

О том, как оборвала «горячую линию» Минобороны, но ее «отшили», о любимых блюдах бойцов, а также многом другом – герой СВО, 45-летняя медсестра, ставшая поваром 88-й добровольческой бригады «Эспаньола» с позывным «Гюрза» – в освобожденном Мариуполе рассказала в интервью главному редактору «Время МСК» Екатерине Карачевой.

-- Сама я из Краснодара. Когда началась спецоперация мы стали собирать гуманитарную помощь, отправляли в том числе и в «Эспаньолу». И как-то ребята рассказали, что можно приносить бОльшую пользу, работая на СВО, что женские руки нужны везде позарез.

Я буквально «оборвала» «горячую линию» Минобороны. У меня тот телефон дома остался, ты бы видела, сколько раз я туда звонила, и день, и ночь. В итоге удалось дозвониться, сказали – приходите в военкомат, там все расскажут. Я пришла в военкомат в Краснодаре, и меня – отшили. Они не знали, что я упертая. Поехала в военкомат в Новороссийске, там тоже не взяли. Тогда я пришла в пункт отбора в Краснодаре, и там тоже отказали… Потом еще в БАРС пыталась попасть, но к ним тоже брали только через Минобороны, замкнутый круг.

Что говорили?

-- Два красных диплома им показала – «Операционная сестра» и «Доврачебное дело», а мне сказали, что женские руки не нужны, медиков хватает. Сказать, что я испытала шок, разочарование, обиду – не сказать ничего. Как так, ведь у меня большая практика. А мне сухо сказали, ну хорошо, вы номер телефона оставьте, если понадобится, мы когда-нибудь перезвоним. «Когда-нибудь» – это когда? Меня это настолько задело! Я знаю, что очень ответственная, не пью, не курю, много чего умею. Знаю, что могу много пользы принести. Поэтому поставила перед собой цель – добиться своего и оказаться на СВО.

Помню, пришла домой расстроенная, а дочь говорит: «Мам, если ты так решила, что однозначно туда попадешь, и я с тобой поеду». Так все и получилось...

В итоге я сама прошла медкомиссию. И как-то мы приехали с гуманитаркой в «Эспаньолу», разговорились с ребятами, они сказали, что работы, где нужны женские руки, много. Вернулась домой, собрала документы и приехала сюда уже целенаправленно. Медик документы посмотрел, удивился, что так тщательно подготовилась, и в июне 2024 года я подписала первый контракт.

Отказ Минобороны меня настолько задел, я все равно добилась своего и буду здесь до конца.

Гюрза, но ты здесь работаешь не по профессии, а – поваром.

-- Да, пока как-то так сложилось (смеется), мне было неважно кем работать, лишь бы быть полезной. Спросили – «готовить умеешь»? Ответила – «дома готовлю», в столовую и распределили. Но сказала, что я и лечу хорошо, рука легкая (смеется), если надо, я и на ЛБС (линия боевого соприкосновения – Ред.) поеду.

А теперь тебя, наверное, не отпускают, потому что ты смачно готовишь?

-- Не знаю, мне только фронт работы дайте, выполню. Но мальчики покушают – всегда спасибо говорят, значит, нравится моя стряпня. Я ведь сюда на базу временно приехала, подменить надо было повара, который заболел, а в итоге тут и оставили.

За мальчиками я хорошо смотрю, кормлю всех сытно, думаю, никто из них не обижается. Я же до этой базы на другой работала, там были снайперы и разведчики, они как узнали, что меня сюда перевели, теперь специально приезжают покушать.

У бойцов есть любимое блюдо, которое нравится всем?

-- Пельмени! Их я леплю сама, сама и фарш кручу, вообще полуфабрикаты не признаю. Пельмени, пожалуй, самое любимое блюдо, которое нравится всем без исключения.

Еще они любят салаты, любые. Но самый любимый – это, конечно, оливье. Я его готовлю через день (смеется).

Катюш, но я не только салаты и пельмени готовлю. Каждый день обязательно горячее на обед и ужин.

Из первого мальчики очень любят борщ и картофельный соус. Я им, когда первый раз картофельный соус приготовила, они были так удивлены, добавки попросили, пришлось еще раз готовить (смеется).

Тоже первый раз слышу про такое блюдо – картофельный соус…

-- Это блюдо делают в Адыгее, готовится элементарно. Я на сухой сковородке просто хорошо-хорошо кусочки мяса зажариваю. Свининка же жир выделит, и будет в собственном соку. Вообще, можно любое мясо так готовить, просто свинина более сочная.

Ну вот, обжариваю, а потом складываю в большую кастрюлю слоями: мясо, картошка. А на самый верхний слой еще и лук кладу. Затем заливаю водичкой, прямо, знаешь, чтобы чуть-чуть вода прикрыла лук, и тушу минут 40-60. Получается наишикарнейшее блюдо. И да, мешать ни в коем случае нельзя. У меня кастрюля 20-литровая, так мальчики все съедают, переворачивают, и весь соус до конца на хлеб собирают. В общем, вкуснятина, пальчики оближешь. Я рада, что им понравилось это блюдо.

Вывешиваешь меню каждое утро или все спонтанно?

-- Не вывешиваю, это бесполезно (смеется). Ты понимаешь, у меня так заведено, что я могу и индивидуально приготовить. Захотел, к примеру, боец омлет днем, я беру и готовлю. Они вообще, видят, что я на кухню с утра зашла, сразу на запах идут (смеется). Я никогда не отказываю.

Блинчики, например?

-- О, блинчики, это у нас вообще каждое утро. Готовлю их сразу на двух сковородах, с двух рук, как говорится. Блинчики всегда немножечко смазываю вареньем, если не смазать, они их так слопают. Все в контейнеры складываю, они приходят и кушают.

Блинчики делаю и с мясным фаршем, и с творогом. Еще сосиски в блины заворачиваю, очень вкусно получается, только сосиски, прежде чем заворачивать в блин, нужно обжарить. Вот, «Солома» («Время МСК»: Интервью с героем СВО, российским футболистом, замкомандира по технический части «Эспаньолы» – Андреем Соломатиным, позывной «Солома») соврать не даст, сказал, что такого еще не видел, так понравилось, поэтому я по-разному делаю.

Еще курицу они у меня очень любят, я ее в рукаве в духовке запекаю с овощами. Тоже, когда первый раз так курочку приготовила, все удивились, сказали, что им еще так вкусно не делали. Так что готовлю все, что им нравится. Пускай кушают.

Ты и во сне продумываешь блюда? Бывает такое?

-- Ага, бывает. Я думала, ты вопрос задашь: закончился рабочий день и всё, на боковую. А у меня знаешь, здесь рабочий день практически не заканчивается. Бывает так, что я заготовки на завтра сделала, прибрала кухню и остаюсь. В любой момент кто-то из мальчиков может прийти и попросить что-нибудь приготовить. Так что я на кухне допоздна.

В начале ты упомянула, что дочь с тобой готова была прийти в «Эспаньолу».

-- Она и пришла. А с нами еще и моя подруга (смеется). Дочь, у нее позывной «Ада», до этого на таможне работала, а здесь тоже кашеварит, как и я. А подругу забрали в другое направление, она на ЛБС с ребятами ходит.

Почему ты выбрала позывной «Гюрза»?

-- Когда контракт подписывала, спросили позывной. Не знаю, почему я сказала «Гюрза», вот честно. Уже потом я думала, что, наверное, это связано с моими предками – адыгейцами. Понимаешь, гюрза – это не просто змея, она очень благородная, и никогда не укусит, не нападет, пока ее не тронут. У меня и характер такой, если начинаю дружить, вот преданная сильно. И когда меня предают, то это все для меня, мир рушится на несколько дней. В общем, назвалась Гюрзой и теперь откликаюсь только на это «имя».

Что будешь готовить к Дню защитника Отечества?

-- Ну, начну с тазика оливье обязательно. А там добавлю мясное блюдо, компот или морс... Может, еще что-нибудь вкусненькое. Я еще та фантазерка, готовлю из того, что есть под рукой, так что, возможно, и сюрприз какой-нибудь приготовлю (подмигивает).

Еще интервью с героями в рубрике Герои среди нас.

Выставление авторских материалов издания и перепечатывание статьи или фрагмента статьи в интернете – возможно исключительно со ссылкой на первоисточник: «Время МСК».

Зима: «Детишки, спасибо вам большущее за письма, они придают нам силу и позитива, поднимают боевой дух»

О том, почему получил свой позывной, какой подвиг совершил, о детских письмах и волонтерах, а также о многом другом – герой СВО, ветеран боевых действий добровольческого подразделения «АХМАТ», стрелок-штурмовик Павел Горлов с позывным «Зима» рассказал в интервью главному редактору «Время МСК» Екатерине Карачевой.

Павел, как оказался в чеченском спецназе «АХМАТ»?

-- На СВО я ушел добровольцем. Когда срочную службу отслужил, поддерживал с парнями общение, некоторые из них после срочки остались служить, теперь они кадровые офицеры. От них я и получил приглашение в «АХМАТ». Сразу собрался и поехал на базу в Гудермесе. Нужно было вспомнить, подучить, потому что за это время оружия много нового появилось, изменились методы и тактика ведения войны, пришлось немножко подтянуть военно-тактические знания на базе РУС (Русский университет спецназа, база «АХМАТ» – Ред.).

Это было в мае 2022 года, 5 мая я туда приехал, а 22 мая уже был «за ленточкой». Попал в спецназ «АХМАТ» под руководством Апти Алаудинова. Один из его заместителей – мой сослуживец по срочной службе. Мы были одни из первых, кто поехал в составе этого нового подразделения на СВО.

Я стрелок-штурмовик и на срочке, и на СВО. Приходилось и в разведку ходить. Вообще, у штурмовиков задач много, в зависимости от того, где проходят бои – в городском или лесном массиве. Удерживали рубежи после того, как освобождали города, например, Северодонецк, Рубежное, Лисичанск. Стояли на обороне города, делали зачистку, работы всегда много.

Были какие-то трудности?

-- Честно, знаете, я бы не сказал. Наверное, потому что с ребятами был, у которых уже был опыт других военных конфликтов. Подразделение ведь добровольческое, нам не по 18 лет, мужики состоявшиеся, знали – на что шли, многие с богатым опытом – Сирия, Ливия, первая и вторая «чеченская». Я сам вторую «чеченскую» на срочке застал кусочек. Поэтому в составе такого подразделения сложностей я не ощущал.

Добровольцы откуда были?

-- Отовсюду ребята были. Из Чечни, Дагестана, Кабардино-Балкарии, Калмыкии, Северной Осетии-Алания, Ингушетии, Татарстана, Тувы, Башкирии. Самый дальний был с острова Сахалин.

Почему позывной «Зима»?

-- Позывные выбирали по населенным пунктам, откуда родом. Еще в Гудермесе, когда мы оттачивали мастерство, у нас был такой чеченец с позывным «Куршло». Он никак не мог запомнить «Тюменский» и сказал: «Ну ты же оттуда, где всегда зима. Давай ты будешь Зима». Вот так ко мне и приклеился позывной «Зима», с ним я и воевал на СВО (смеется). Мы даже с парнями, когда созваниваемся, всегда по позывным друг друга называем.

У вас контракт был?

-- Да, на 6 месяцев. Я в конце контракта ранение в руку получил и пять месяцев в госпитале лежал. А было так. Шел бой. Залетела к нам в блиндаж очень известная и хитрая польская граната, так называемая, «полька». Видимо, инстинкт самосохранения у меня сработал, я ее резко рукой махнул, чтобы выбросить назад. И она взорвалась, не в самой руке, но кисть мне переломала, из 19 костей целыми только четыре остались. Врачи кисть собирали осколочками, сейчас все работает, хирурги молодцы, спасибо им за это. Благодаря тому, что я среагировал быстро, спас всю группу – отделение 7 человек со мной.

Меня за это представили к ордену Жукова, но он до сих пор где-то там идет и идет, никак не дойдет до меня. Сказали, что документы где-то затерялись и командование подало заново. А так министерские награды есть: медаль участника боевых действий, за Лисичанск есть, и медаль «Отличник военной разведки».

Это был самый страшный момент?

-- Страшно было, когда танк на нас выехал и стал по нам стрелять с сорока метров, мы в окопе вдвоем были. Мы посчитали, он 42 раза выстрелил по нашему маленькому окопу. Нас песком засыпало, мы потихонечку прощались с близкими, молчали и думали о своей семье, жизнь вспоминали…

Какую самую сложную задачу пришлось выполнить?

-- Пожалуй, одна из сложнейших задач была забрать раненых и «двухсотых» с поле боя. У нас, «ахматовцев», такой девиз: «Раненых на поле боя не оставлять». Мы всегда забираем с собой раненых и «груз 200». В один из боев у нас товарищ остался в одном месте, мы думали, он погиб. На протяжении трех суток нам не давали к нему подойти, чтобы вытащить. Ожесточенный бой шел трое суток, не смолкая, не было остановки на час, полчаса, пять минут, стрекотня, автоматы, пулеметы, на протяжении трех дней. Спустя трое суток, мы все-таки выбили врага из нужного нам квадрата, пришли забирать тело товарища, и увидели, что он – живой, но тяжело ранен. Слава Богу хватило у него сил дождаться нас, эвакуировали, спасли ему жизнь.

Мы три дня вообще не спали, бились за него. Нас тогда было 16 человек, из них 6 человек – «трехсотые» (раненые – Ред.), они были перебинтованы, истекали кровью, но до последнего оставались в строю, выполнили боевое задание и парня спасли. Оказалось, что мы бились не за «двухсотого», а спасали раненого. Вот это была самая сложная и самая запоминающаяся задача.

Приходилось смотреть глаза в глаза противнику, биться в рукопашку, брать в плен?

-- Да, конечно, в глаза в глаза смотрели. В рукопашку не бился ни разу. А вот в плен брали, и не раз. Чтобы нейтрализовать врага, пугали выстрелом в пол, пару раз прикладом отработал для того, чтобы подавить противника, связать и доставить.

У нас был случай, враг запрыгнул на нашего парня и начал душить, другой наш товарищ успел, и с помощью штык-ножа нейтрализовал противника.

Пленные всякие были, и нацики, и мобилизованные. Я-то был на освобождении «Азовстали» в Мариуполе. Этих нацистов тогда выходило с завода валом. За Северодонецком, и в Лисичанске тоже попадались. Их трудно разобрать, были и бывшие заключенные с наколками зэковскими. А кто-то был идеологический нацик с нацистскими крестами. Приходилось работать по диверсантам, выявлять среди мирного населения тех нациков, которые пытались спрятаться, сделать вид, что они «гражданские» и к вооруженному конфликту якобы не имеют отношение. Всех, у кого были различные татуировки задерживались, доставлялись в комендатуру, а дальше с ними уже работали ФСБ и СК РФ.

Как население встречало вас, всегда ли радовались или может наоборот?

-- Всякое было. Ни для кого не секрет, население там развалилось как минимум на две подгруппы. Одни были очень рады, другие не показывали свое недовольство, но это было видно по поведению, а кто и прямо говорил: «зачем вы сюда пришли, нам без вас было классно» – пробандеровщина такая откровенная.

Павел, знаю, что вместо командира принял командование?

-- Да, на Соледарском направлении шли бои, неделю со стороны Лисичанска мы шли на Соледар. В первую неделю командир батальона получил ранение, и еще 25-процентов товарищей были ранены, сильные обстрелы со стороны противника были. Командир батальона, уезжая на эвакуацию, оставил полномочия на меня. И пока я не получил ранение исполнял эти обязанности. Уезжая в госпиталь, я передал полномочия сослуживцу с позывным «Мика».

Тяжело после фронта к мирной жизни привыкать?

-- Не тяжело, потому что люди рядом всегда, которые поддерживают. Сегодня все развито, от этого и легче. Если вспомнить «чеченскую», у меня старший брат на первой был, а я – на второй «чеченской». Тогда ребята оставались сами по себе, по сути – были брошены, не было такой поддержки как сейчас от государства и от людей. В соцсетях кто-то предложит помощь в сборе гуманитарки, государство сильно поддерживает участников СВО и их семьи. От этого жить легче становится, и мы на фронте становимся сильнее.

Я после ранения в госпиталь в Луганске попал, меня там так поразило отношение медперсонала. Прям, молодцы-молодцы. Такой заботой и вниманием окружили. Потом в Ростов перевезли. Там тоже, хоть я в старый корпус попал, выглядит как бомбоубежище, кровати обшарпанные, но подход врачей и всего медперсонала – на материнском уровне. Потом Москва, Бурденко. И волонтеры вещи несут, и домашнее покушать. Ну что говорить. Молодцы. Спасибо им всем. Приезжают, спрашивают, что нужно. Порой даже, находясь в палате с некоторыми бойцами, мне было за них стыдно, о чем они просят волонтеров.

Например?

-- Ну вот, раненый боец говорит – костюм надо. Волонтеры ему принесут новый купленный костюм. А он им: «вы не могли бы другого цвета принести». Нормально?! А девчонки молча забрали и поехали менять. Я не выдержал, когда они ушли, и все высказал, ну а что... Волонтеры итак все капризы раненых выполняют, с такой теплотой, душой подходят, я даже не знаю, опекают. Нельзя так себя вести. Они ведь костюм этот на гуманитарные деньги купили, он новый был. Стыдно за таких товарищей, уж простите.

А дети. Какие они письма нам на фронт присылают. Мне одно особенно запомнилось, потому что было из нашей области, из села Ярково. Я тогда был безумно счастлив, что оно ко мне попало. К сожалению, письмо осталось в вещах, когда я ранение получил. Их передали товарищу, а он – погиб. Детишки, спасибо вам большущее за письма, они придают нам силу и позитива, поднимают боевой дух.

Сейчас я в школах выступаю, куда приглашают. Езжу на различные мероприятия, форумы. Стараюсь участвовать в культмассовых мероприятиях, особенно в патриотических.

Как считаете, все ли в нашей стране понимают – за что мы воюем?

-- К сожалению, не все, но большинство. Считаю, что сейчас уже все больше людей осознают и понимают. Хотя в самом начале спецоперации некоторые вообще не понимали, к чему все это, почему наши военнослужащие находятся на СВО. Я, к примеру, воевал за нашу землю, за наших предков, за историю.

С сослуживцами отношения поддерживаю. Ребята некоторые находятся там в том же составе, продлили контракты. Отправляю им гумпомощь.

Что пожелаете тем, кто на СВО?

-- Пожелаю – скорейшего возвращения домой целыми, невредимыми, и только с Победой.

Редакция «Время МСК» благодарит за помощь в организации интервью Фонд «Защитники Отечества» Тюменской области

Еще интервью с героями в рубрикеГерои среди нас.

Выставление авторских материалов издания и перепечатывание статьи или фрагмента статьи в интернете – возможно исключительно со ссылкой на первоисточник: «Время МСК».

Солома: «Одно дело новости по телеку смотреть, и совсем другое – оказаться в гуще событий», интервью с героем СВО Андреем Соломатиным

О том, как оказался в зоне специальной военной операции, о напутствии детей, о попадании под первый обстрел и о многом другом – герой СВО, 49-летний замкомандира по технической части (зам по тех) 88-й добровольческой бригады «Эспаньола», депутат московского муниципального округа «Черемушки», защитник сборной России по футболу, чемпион России в составе ЦСКА – Андрей Соломатин с позывным «Солома» – в освобожденном Мариуполе рассказал в интервью главному редактору «Время МСК» Екатерине Карачевой.

-- Первый раз на СВО я оказался в октябре 2022 года. Про «Эспаньолу» я узнал еще в августе. Тогда собрались семь человек и решили, что надо создать фанатское подразделение. В то время на футбольных матчах я уже «переехал» на трибуну «А» – это фанатка футбольного клуба ЦСКА, там и узнал, что ребята находятся здесь. Я начал искать варианты, как приехать, чем помочь.

Так что первый раз на Донбасс я приехал с гуманитарным грузом уже осенью 2022-го. Тогда отряд базировался в Донецке и работал под Угледаром. Потом, примерно, раз в полтора-два месяца начал приезжать с гуманитаркой.

Кстати, в тот приезд был прилет по насосной станции. Воды не было дней пять-шесть. Я тогда понял, что такое – вода, какую ценность она представляет, ее привозили на машинах. Сейчас тоже бывают перебои, но редко. Ничего, со временем все нормализуют.

А еще знаешь, Кать, был такой момент. Мы с «Испанцем» (командир «Эспаньолы» – Ред.) стояли возле кофейни, бац – такой мощный выхлоп, совсем рядом с нами. Я так сильно впечатлился, я же только из Москвы приехал, из другого мира. А мимо нас проходила парочка молодых людей, так они даже не шелохнулись, настолько привыкли.

В мае 2023 года я в очередной раз приехал в Марик (Мариуполь – Ред.), поговорили мы с командиром Испанцем, и приняли решение, что мне пора стать боевой единицей «Эспаньолы». И в июле я с вещами приехал сюда.

Как семья отреагировала на твое решение? Я так понимаю, ты все в тайне держал до последнего момента?

-- Все поддержали, конечно. Дети, у меня две дочки, сказали: «Пап, ну ты береги себя, включай иногда голову». Жена Наташа немножко обиделась, что я сказал об этом при всех. Теперь понимаю, что надо было один на один. А так – она же у меня дочь полковника, так что прижалась ко мне и сказала, что все понимает и будет ждать.

На линии боевого соприкосновения (ЛБС) сразу оказался?

-- Достаточно быстро. Поехали мы с Испанцем по базам, от «хохла» оказались примерно в трех километрах. Полетели мины. Упали, вжались, взорвалось, побежали… Я был еще немножечко не по форме одет, вместо кроссовок на мне были – кроксы. Добежали до блиндажа, там пересидели обстрел.

А на обратном пути над нами все время еще и «птичка» (вражеский БПЛА – Ред.) висела. Тогда еще такого количества FPV-дронов не было, как сейчас, но уже были «птицы-разведчики». И вот она висит над нами и никак не отстает. Я сзади сижу, Испанец за рулем, говорит мне: «Солома, мониторь небо». Я такой на триста шестьдесят градусов, как сова, головой кручу: «Стас, птица». Он мне: «Смотри лучше, может, сейчас крыльями махнет» (смеется), а я жду, когда прилет по нам будет... Короче, едем дальше, и невдалеке наша арта (артиллерия – Ред.) начала работать, «птица», видимо, решила, что мы ей больше неинтересны.

Приехали на базу. А у нас в отряде строжайший сухой закон. Здесь никакие сто грамм боевых не выдают... Слез с квадрика и, как футбольный мяч – «сдулся», опустошение такое было. И словно слышу голоса своих девчонок: «Пап, включай голову!». Потом еще час ходил, надо было все переварить, что оказался в такой ситуации на грани жизни и смерти. Одно дело новости по телеку смотреть, и совсем другое – оказаться в гуще событий. Потом ничего, отошло. Теперь стараюсь не забывать напутствие дочек.

Больше в такие ситуации не попадал?

-- Вообще я не часто на ЛБС бываю. У всех ведь бойцов задачи разные. К примеру, я занимаюсь тыловым снабжением, основные обязанности – обеспечение подразделения всем необходимым.

Если говорят, что совсем не боишься, якобы море по колено, то это не правда. Так не бывает. Инстинкт самосохранения должен присутствовать. Я в принципе всегда прислушиваюсь к более опытным товарищам, стараюсь действовать аккуратно.

У меня короны на голове нет (смеется). Если была бы, не подписал бы третий контракт, а сразу вылетел.

«Эспаньола» – фанатский отряд. Я так понимаю, что и футбольные клубы тоже помогают гуманитаркой?

-- Да, огромная поддержка идет от ФАУ МО ЦСКА (Центральный спортивный клуб Армии Минобороны РФ – Ред.) и лично от полковника Артема Валерьевича Громова. У них семь филиалов по регионам и каждый закреплен за отдельным нашим отрядом. Идет прямо адресная помощь, собирается все, что нужно непосредственно конкретному отряду.

Вот, как раз наш главный по хозблоку подошел, он тебе лучше расскажет, как у нас тут все работает.

«Депутат»:

-- Здравствуйте, я «Депутат», это у меня позывной такой. Вся гуманитарка приходит на наш склад и распределяется. Мы обеспечиваем каждого всем необходимым. Кто приходит, как я это называю – голым, полностью одеваем и снаряжаем, выдаем все, броню, каску. Хотя некоторые приходят со своим, к примеру, те, кто служил в Сирии.

Гуманитарщики привозят все. Кстати, самый расходный материал – это носки, потому что воды на позициях не хватает, там питьевая в основном. Так что поносил и сразу выкинул. Еще влажные салфетки пользуются большой популярностью, они большие, обтерся, освежился и хорошо. На передовой негде помыться, так что очень выручают. Еще расходник – небольшие газовые горелки десять-на-десять сантиметров.

Еще тушенка, конечно. Она же – двигатель солдата. В последнее время бойцы полюбили консервированные фрукты – персики, ананасы, они сладенькие и вкусненькие. Что еще... Сахар, кофе три в одном, сладкий лимонад, энергетики, вот это прямо влёт уходит.

Андрей продолжает:

-- Это я с Ромкой Широковым (футболист сборной России – Ред.) связался, и он организовал поставки «Черноголовки». Мы, кстати, перед людьми отчитываемся, прямо видео записываем и рассказываем, сколько и чего получили.

Вообще, хочу сказать большое спасибо всем людям, которые нам помогают. Собрать гуманитарный караван – это большой труд, потому что все закупается в разных местах.

Кстати, когда «Эспаньолу» создавали, сразу прописали в нашем внутреннем Уставе, что никто в погонах сюда не заходит и не командует. То есть у нас свое обособленное подразделение, и за все отвечает Испанец.

От Минобороны мы только боекомплект и зарплату получаем, не зависим от них. Даже награды у нас свои внутренние есть. Награждают они наших бойцов со скрипом, но все же награждают, именно государственными наградами. Льгот никаких пока не получаем. Недавно вот стали ветеранские удостоверения давать, я уже получил.

Андрей, а как попасть в «Эспаньолу»? Наверняка от желающих отбоя нет.

-- К нам приходят двумя путями: либо по рекомендациям от своих, или же через телеграм-канал. У нас очень мощная служба безопасности, проверяет жестко, не проведешь.

Преференции, разумеется, у «фанатья». Тут, сама понимаешь, своя семья. Но опять же у нас есть, к примеру, бойцы из ЧВК «Вагнер».

А уж если взяли, то сначала все в равных условиях проходят КМБ (курс молодого бойца – Ред.), причем, что парни, что девушки, поблажек не делаем, нам нужны физически крепкие воины. Много приходится бегать, причем, с полной амуницией и БК (боекомплект – Ред.), так что тут все по-честному.

Бывает, что кого-то не берете?

-- Таких случаев много. Кать, знаешь, раньше Испанец, еще до КМБ, с каждым кандидатом собеседование поводил, а теперь только – после. Он вообще каждого человека насквозь видит, поэтому всегда лично с каждым бойцом общается, у него очень чуткий порог фильтрации.

Бывают и, так называемые, случайные люди. Вот прошел человек КМБ, а на задании не вывез. Все, с таким разрывается контакт, он считается «пятисотым».

Еще у Испанца есть такое выражение – «туалетное лицо». Это такие люди, которым ставишь задачу, к примеру, идти на охрану, а они говорят – не пойду, причины ищут. У нас не может быть разложения в коллективе, поэтому от таких избавляемся.

Еще есть такой момент. У нас в подразделении контракт длится шесть месяцев. Но есть отряды, в которых контракт – годовой. К примеру, выбирает боец управление БПЛА, а ведь только обучение на оператора беспилотника занимает четыре месяца. Так что с ними сразу заключается контракт на 12 месяцев.

Иностранцев тоже берете?

-- Да, «Эспаньола» – это интернациональное подразделение. У нас есть канадец, американец, серб, кстати, он недавно российское гражданство получил, мексиканец, кубинцы и многие другие.

К примеру, Тим, родом из Филадельфии, на родине был парикмахером. Он и тут это дело не забросил, всем делает прически. Очень колоритный, весь в наколках, место оборудовал под «салон», от клиентов отбоя нет (смеется).

Тебе, как снабженцу, часто приходится ездить в Москву на переговоры. Насколько для тебя изменилась жизнь в тылу, со всеми поддерживаешь контакты?

-- Честно, некомфортно. У меня же раньше какая жизнь была: утром, днем и вечером – тренировки. Вечером еще и футбольная школа, где я преподавал детям. Возле дома я шел в бар, пообщаться со знакомыми, выпить кружечку пива… А тут был в Москве и понял, что все уже как-то не то, да и говорить не о чем. Понимаешь, Кать, не та обстановка что ли. Все вообще уже не то.

Еще обратил внимание. На гражданке стоит парень, хорохорится, такой – весь из себя, боевой, с дешевыми понтами. А сюда ему ехать – страшно.

Или вот тебе пример. Есть у нас один гуманитарщик, не буду называть ведомство, очень высокопоставленный человек. В его подчинении человек восемьдесят. Так вот, из них только шесть человек участвуют в сборах денег для СВО. И это те, кто хоть как-то связан с футболом. Остальным – плевать.

А вот тебе еще история: приезжала к нам одна организация и привезла FPV-дроны, которые сделали дети в одной школе. И рассказывают, что некоторые школы, в которые они пытаются зайти и сказать, что нужна помощь для СВО – директора не пускают. Вот так (с грустью в голосе)…

Мариуполь 2023 года и сейчас, в 2024 году – сильно отличается?

-- Это вообще две большие разницы. Я когда первый раз сюда приехал, так в город без оружия нельзя было выходить. Я тебе больше скажу, Кать, ходить можно было только по несколько человек. Так было опасно, враг мог притаиться, где угодно. Сейчас ситуация совсем другая.

Я тут с одной местной жительницей общался. Так она сказала, что и при хохлах никому не нужны были, и сейчас... А я с ней не согласен. Мариуполь отстраивается, он же сильно пострадал, когда азовцев* выкуривали с Азовстали. Много разрушений, конечно. Но посмотри, социальные выплаты, зарплаты, все вовремя людям приходит. Жить стало гораздо спокойнее, прилетов нет, мы же отодвинули буферную зону. Еще бы поменьше в нашей армии было таких Тимуров Ивановых (замминистра обороны под следствием за взятку – Ред.), и людям жилось бы легче, и нам бы воевалось спокойнее. Не, ну а что, я считаю, что суды над военными коррупционерами должны быть открытыми, нечего секретить.

Раз уж про мирный Мариуполь заговорили, скажи, «Эспаньола» сотрудничает с местными властями?

-- Кать, наше подразделение в принципе выполняет все, что просят местные власти. Я лично с главой Мариуполя с Олегом Моргуном общаюсь. Мы разминируем различные объекты, в том числе Азовсталь, контролируем общественный порядок. Если в городе какая-то пьянь начинает борогозить, сразу нас вызывают. Чистим потихонечку (смеется).

К примеру, ФАУ ЦСКА в Бердянске открыл пионерский лагерь летом, мы сразу его под охрану взяли. Наш начмед с позывным «Ботокс» лечил всех детей, к нему очередь была, причем, приходили не только детишки из лагеря, но и из близ расположенных домов. Мы никогда и никому не отказываем, можем помочь – помогаем, ничего взамен не просим, просто делаем свою работу. В лагере даже инцидент был, на территорию попытался пробраться вражеский лазутчик. Так мы его скрутили и сдали куда следует.

Еще мы помогаем местным футбольным школам, тренировки с детьми поводим, да и жителям помогаем. Мы же здесь для того, чтобы наступила мирная жизнь, наладился быт и на улицах было спокойно.

Где закончим СВО?

-- Я просто не знаю, что должно произойти, чтобы Украина в принципе существовала дальше. Может быть дать венграм и полякам попилить западную ее часть, они давно облизываются. Надо брать Одессу и Харьков. А также освобождать от нацистов Киев и возвращать Киево-Печерскую лавру в состав Русской православной церкви.

Что думаешь делать после победы?

-- Давайте победим, а думать будем потом… (подмигивает).

Еще интервью с героями в рубрикеГерои среди нас.

* – запрещенное в России террористическое формирование

Выставление авторских материалов издания и перепечатывание статьи или фрагмента статьи в интернете – возможно исключительно со ссылкой на первоисточник: «Время МСК».

Интервью с героем СВО, добровольцем подразделения БАРС из Тюменской области Николаем Дубиным, позывной «Иваныч»

О том, почему скрыл от родных, что уходит в зону специальной военной операции, о первом боевом опыте, о предстоящем новом контракте и многом другом – герой СВО, ветеран боевых действий добровольческого подразделения «БАРС-1», специалист по гусеничной технике 61-летний Николай Дубин с позывным «Иваныч» рассказал в интервью главному редактору «Время МСК» Екатерине Карачевой.

-- В феврале 2022 года началась СВО, Верховный объявил частичную мобилизацию. Я сразу решил, что пойду добровольцем. Мне тогда было 59 лет, я на пенсии, что дома делать. И в октябре явился в тюменский военкомат. Со мной еще 15 добровольцев пришли. Это было 11 октября. Своим сказал, что на охоту на полгода ухожу, не хотел никого волновать, я же охотник, так что звучало правдоподобно. Жена Марина, как обычно, собрала меня. Домой позвонил вечером на следующий день, перед самолетом, признался, что на СВО ухожу.

Как отреагировали супруга и дети?

-- Сказали, ждать будут. Они же все равно ничего сделать уже не могли (смеется). В четыре утра 13 октября мы грузовым бортом вылетели на военный полигон. Там недельку повспоминали, что к чему, прошли слаживание и нас сразу определили в БАРС. Нас было 16 тюменцев, так не дали всем вместе служить, разделили пополам. Я и еще семь товарищей оказались в «БАРСе-1», на Запорожье, остальных, в том числе и «Крауса», отправили в «БАРС-12» («Время МСК»: Интервью с героем СВО, командиром группы огневой поддержки (ГОП) БАРС-12 из Тюменской области Владиславом Чикуновым, позывной Краус).

Катюша, я тебе больше скажу, у моей дочери одноклассники в гости пришли после того, как я уехал. Спрашивают у супруги: «Тетя Марина, а где дядя Коля?» А она им: «На СВО». Они такие, а мы чего тут делаем, мигом собрались и через два дня тоже на фронт ушли. Один из них – погиб, второй сейчас после ранения восстанавливается.

Николай Иванович, знаю, Вас сослуживцы «Батей» называют.

-- Позывной у меня «Иваныч» – это официально, приклеилось. А руководство называло «Шрек Иваныч» (смеется). Не знаю, почему они меня так прозвали. Кстати, меня так внучка обычно звала. Дед, ты, говорит, на Шрека похож. Я просто брился постоянно под бритву, наверное, из-за этого. А парни, да, между собой так до сих пор «Батей» и зовут.

В «БАРСе» меня сразу определили на гусеничную технику механиком-водителем.

Тяжело было? Все-таки возраст уже.

-- По-разному. Конечно, годы уже свое дают знать. То ли ты молодой в 30 лет, как сайгак бегаешь. Я еще в пятьдесят, как сайгак скакал. А сейчас, конечно, седьмой десяток, тяжеловато.

Бог миловал, ни ранений, ни контузий не было (смеется). Меня один раз боевики ВСУ выцепили на кладбище, мы там в овраге технику прятали. Это в Тарасовке было. Пошел я в шесть утра технику проверить, меня диверсионно-разведывательная группа засекла и как начала поливать с АМГ (автоматический гранатомет – Ред.). Хорошо, я успел вовремя среагировать – сразу под МЛБТ (многоцелевой транспортер-тягач легкий бронированный – Ред.) запрыгнул. Минут пятнадцать-двадцать поливали, весь овраг изрешетили, там просто нереально было выжить. Ничего, выжил. Правда, потом еле вылез из-под машины, она низкая, ребята доставали. Смеются и спрашивают: «Батя, как ты туда залез-то?» Я говорю: «Жить захочешь, запрыгнешь». Ух и смеялись мы. Несколько парней решили попробовать залезть под машину, эксперимент проводили, никто не смог (смеется).

Много ситуаций смешных на фронте было. Конечно, этот юмор поймет только тот, кто там побывал.

Краус сказал, что Вас еще «Кулибиным» называют...

-- Так и есть (смеется). Мы на фронте придумываем всякие штуки, модифицируем, технику до ума доводим, под обстоятельства ее подстраиваем.

А дроны вообще из дробовиков сбиваем. У нас кубанские казаки штурмовики, кто охотники, приехали со своими ружьями. Мы их переделали малость и дробью четверкой сбиваем беспилотники. Сейчас пытаюсь договориться с местной Росгвардией, чтобы дали нам хоть ружей десять списанных или изъятых, а мы уж их в дело определим.

Вы сказали, охотник. Белке в глаз попадаете?

-- Да. Я родом из Вологды, это я уже потом в Сибири обосновался. Еще отец пристрастил меня к этому делу, охочусь до сих пор. Я и детей, их у меня трое, к охоте пристрастил, а теперь и внукам знания передаю. Во времена СССР мы шкурки белок и куниц сдавали в заготовительные конторы. Чтобы шкурку не попортить, мы из хоккейных шайб резиновые пули делали, белок и куниц с одного выстрела вырубали, ни одной дырки на шкурке. А в 17 лет меня призвали в школу КГБ.

Ух ты... А как вас туда отобрали?

-- Приехали к нам в сельсовет люди с Лубянки и отобрали несколько молодых людей, меня в том числе. Думаю, что тут их не только мое мастерство в стрельбе привлекло. Мой отец после Великой Отечественной войны в СМЕРШе работал, бандеровцев зачищал с 1946 по 1950 год. Страшные вещи рассказывал – как бандеровцы коммунистов и председателей колхозов вешали, как грудничкам камни привязывали и душили, а они кричали. Про всякие их зверства рассказывал. Он за ними больше четырех лет по лесам охотился. Причем, днем они прикидывались простыми колхозниками, а по ночам зверствовали.

Да еще идейных много было в колхозах, кому советская власть не по душе пришлась – они сдавали комсомольцев и партийных «бандерам». И сейчас такие же есть даже в нашем Запорожье, координаты дислокаций скидывают или передвижения. Там еще много таких недовольных, всё возвращения Украины ждут на наши новые территории.

2 января 2023 года случай был. У нас зенитная установка в Тарасовке в одном огороде стояла под орехом. Местные увидели и сдали нас, передали ВСУ координаты. Но те что-то тормозили, мы, как чувствовали, установку в другое место перегнали. Только отогнали, как ВСУ ударили четко по тому месту. Это вечером было. А товарищ мой за пирожками к бабушке пошел, она шанег испекла. Снаряд почти в него прилетел, ему ногу перебило. Мы за автоматы схватились, а на улице-то темень, ничего не видно. Хорошо, он в сознании был, позвал, а так бы мы вообще его не заметили, сразу в госпиталь отправили. Поэтому и по одному ходить нельзя.

Но большинство людей нам рады, конечно. А ребятишки какие нам письма пишут. Краснодар, Кубань, Мелитополь, Мариуполь, они же все рядом с Украиной, они там столько натерпелись. И вот эти ребятишки пишут, «солдаты, не бросайте нас, спасибо вам». Такие письма, у всех только так слезу пробивает. Я ребятишкам конфет относил постоянно. Ужас, что там, конечно, столько народу, детей пострадало.

Сейчас меня зовут обратно.

Снова в «БРАС-1»?

-- Нет, сейчас зовут в казачью разведывательно-штурмовую бригаду «Дон». Начальство говорит: «Иваныч, приезжай, молодежь учить надо». Так что после Нового года собираюсь снова на полугодовой контракт. Надо доделать то, что наши отцы не доделали – уничтожить нечисть.

Редакция «Время МСК» благодарит за помощь в организации интервью Фонд «Защитники Отечества» Тюменской области

Еще интервью с героями в рубрике Герои среди нас.

Выставление авторских материалов издания и перепечатывание статьи или фрагмента статьи в интернете – возможно исключительно со ссылкой на первоисточник: «Время МСК».

Интервью с замкомандира штурмовой роты мотобата, тактическим медиком 88-й добровольческой бригады «Эспаньола» с позывным «Валькирия» – героем СВО, добровольцем из Санкт-Петербурга

О том, как пуанты и пачки, фитнес и гонки на мотоциклах пригодились в зоне специальной военной операции, а также о многом другом – герой СВО, 41-летняя заместитель командира штурмовой роты мотобата, тактический медик 88-й добровольческой бригады «Эспаньола» с позывным «Валькирия» – в освобожденном Мариуполе рассказала в интервью главному редактору «Время МСК» Екатерине Карачевой.

-- Я, как Алиса в стране чудес, никогда не знаю, какую дверь открою. И на СВО оказалась случайно. Я состою в мотоклубе «Ночные Валькирии», и мы, совместно с мотоклубом «Ночные волки», отправляли гуманитарную помощь на СВО. В июне 2023 года собрали гуманитарный груз для «Эспаньолы»...

А через некоторое время я получила видео от Питбуля (Михаил Питбуль Турканов, боец MMA, командир штурмового мотобата «Эспаньолы», интервью с ним – скоро! Ред.). Мне ужасно стыдно, но, живя в Питере, я понятия не имела, кто такой Питбуль. Он поблагодарил за доставленную гуманитарку, а я взяла и написала ему в телеграм-канале. Мы стали переписываться. Видимо, по моим ответам он понял, что я по характеру – боевая. Как-то написал: «Давай приезжай».

После его приглашения я задумалась – а чем, собственно, могу быть полезна на СВО, я же гражданский человек… И решила, если я что-то могу сделать, неважно что, то поеду и буду делать, потому что такой шанс дается один раз.

За два месяца уладила все свои дела, и уже в августе была в расположении «Эспаньолы».

Как встретили?

-- У поезда (смеется). Искупались в море и сразу поехали на полигон. Там мне дали автомат. Что это такое, я только в кино видела, никогда оружие до того момента в руках не держала, понятно – ни разобрать, ни собрать не смогла бы. Но вида не подала, легла и начала стрелять (смеется). Это была некая проверка. Потом были ежедневные тренировки, во время которых, да и после, я все думала – нет, не мое это дело воевать.

Катюш, ты понимаешь меня как девочка – раз мысль засела, пока решение не найдешь, будешь мучаться. И в какой-то момент, причем, прямо во время одной из тренировок, я осознала, что защищать Родину – это честь, и эта возможность дается далеко не каждому. И я свой шанс ни за что не упущу, буду готова к любым ситуациям, мои боевые товарищи должны быть уверены во мне.

Знаешь, есть такие люди, которые сидят дома и рассуждают – как и что нам, участникам СВО, надо делать на фронте. Нет, ребята, так не пойдет. Как надо – вместе с автоматом получили право рассуждать только те, кто здесь.

И когда мне в телеге кто-то пишет: «Ну ты же девочка, ты должна быть тут, на гражданке», я отвечаю: «Так, стоп. Почему вы мне, во-первых, ставите группу инвалидности нерабочую, что «я – девочка», а, во-вторых, почему это мне пишет какой-то мальчик, лежащий на диване»? И теперь вопрос – кто из нас девочка?

Еще вот такие диванные стратеги пишут, что, когда девушка гибнет на войне – это воспринимается тяжело. Нет, ребят, вот когда мирные люди и дети гибнут, вот это – тяжело. А если тыл забудет, где фронт, то тогда фронт окажется там, где сейчас тыл. И неважно – девочка ты или мальчик. В Великую Отечественную войну кто-нибудь кого-нибудь спросил? В блокадном Ленинграде детей об этом спрашивали? Нет. Люди знали, что такое Родина и что такое Отечество.

К нам с гуманитаркой мужчины приезжают, некоторые говорят, что не смогут воевать, будут обузой. Но при этом они налаживают логистику, обеспечивают нас транспортом, поставляют гумпомощь. Девочки в разных регионах, независимо от возраста, плетут масксети, шьют вещи, делают окопные свечи, да много всего.

Это чудо, когда сидишь в холодном окопе, а твои ножки согревают носочки шерстяные, которые бабулечки вяжут для нас с любовью. Это тепло их рук, души, и ты понимаешь, что никак не можешь подвести, просто обязан выгнать эту нацистскую нечисть с нашей земли.

Каждый вносит свою лепту в нашу Победу, эти люди понимают – без тыла не будет фронта. И в моем окружении нет людей, которые говорят – «это не наша война».

Как семья восприняла, что ты уходишь на фронт?

-- Ну, мама знает мой характер, все время говорит: «Нам эту девочку подбросили» (смеется). Я же с детства – оторви и выбрось. А сказала я просто, уже когда все вопросы уладила в Питере: «Мам, я ухожу на СВО». Мама только и спросила: «Когда»? Я: «Послезавтра». Мама: «Отговаривать не буду. Может, я тебе этим жизнь переломаю. Рожденный утонуть – не сгорит. Гоняешь каждый вечер на мотоцикле, я каждый вечер переживаю. Если понимаешь, что можешь принести стране реальную пользу, иди. А я буду ждать». Она у меня тоже – огонь. Потом сидели, и она сказала, что сама бы стартанула на СВО, если бы была помоложе.

Валькирия, как стала штурмовым медиком?

-- Я в «Эспаньоле» с августа 2023-го. Сначала проходила курс молодого бойца (КМБ), он обязателен для всех – мальчик или девочка, здесь все – бойцы. И поблажек никому не делают. На КМБ ты затрагиваешь все: и БПЛА, и снайперку, и тактическую медицину, да все. На полигоне создается атмосфера максимально приближенная к боевым действиям. На новобранцев смотрят, кто на что способен, точнее – у кого к чему есть талант.

Я – медик-стрелок. Если что могу выполнить боевую задачу. Почему медик? Так увидел меня командир Питбуль. Думаю, решил, что я в этом сильнее и определил в штурмовые медики. А я что – не сопротивлялась, куда командир сказал, туда и я (смеется).

На полигонах моделируются различные ситуации, пока не будешь готов, просчитываются возможные моменты и оттачиваются до автоматизма. Только когда ты будешь готов, в том числе и морально, тебя отправят на выход.

То есть по образованию ты не медик?

-- Нет. До СВО я работала фитнес-инструктором. Гоняла на мотоцикле. С детства занималась балетом, окончила Академию русского балета имени А. Я. Вагановой в Санкт-Петербурге.

Ты серьезно? Сразила меня.

-- Да (смеется). Мама говорила: закончила Академию русского балета, ушла в качалку, села на мотоцикл ...и уехала на войну – что-то с этой девочкой не так (смеемся).

Катюш, я тебе так скажу, все, что со мной было на гражданке – было подготовкой, чтобы применить свои знания здесь. Просто у каждого свой путь. У меня он такой – пачки и пуанты, фитнесс и мотоцикл. И здесь я это очень четко ощущаю, что все это привело сюда.

Знаешь, я именно здесь поняла, что живу. Живу по-настоящему, хоть и по-другому. Но именно здесь начинаешь ценить жизнь, здесь реально мировоззрение переворачивается. Ты – хочешь жить.

Даже ребята, кто первый раз заход за ленточку делает, рассказывают, что думали жили раньше, а возвращаются и понимают, что полюбили жизнь.

Я у себя на канале выставила картинку, где люди сидят за столом, пьют, едят и рассуждают, как они от этой войны устали. Я к ней подпись написала: «Главное, чтобы мы не устали».

Здесь ты понимаешь – ради чего ты на СВО. Главное, чтобы там, на гражданке – смеялись дети, чтобы там была мирная жизнь и никто не посмел ее нарушить. Жизнь не должна останавливаться.

Мы были на позиции в одном населенном пункте, захотели пить, подходим к колодцу, а к нам местные бегут: «Ребят, воду из колодца не берите, там детей топили». Вот как это можно спокойно слушать, мурашки бегут, злость закипает. Я – Бахмут (Артемовск – Ред.) видела, точнее то, что от него осталось. Еще недавно там жили люди, а сейчас это сложно себе представить, укронацики стерли его с лица земли.

Я вообще считаю, что каждый должен приехать хотя бы раз в Мариуполь и увидеть своими глазами, что здесь натворили украинские нацисты.

За несколько контрактов ты увидела много боли…

-- К сожалению, на войне смерть неизбежна, как со стороны гражданского населения, так и со стороны наших бойцов. Нет смысла паниковать в критических ситуациях. Я, когда обрабатываю раны, болтаю с бойцом без умолку, даже не знаю, о чем, говорю всякую ерунду. Главное, чтобы раненый в шоковое состояние не перешел. Натяну жгуты, перевяжу рану, вытащу. Моя задача – грамотно обработать рану. Если сделаю что-то не так, человек может лишиться конечности или не дай Бог, умереть.

Вообще боль у человека – идет из головы, поэтому отвлекаю своей болтовней, несу всякий бред. Но это реально работает. Эвакуация не всегда бывает сразу. Она может и отложиться на часы, сутки, тут уже начинаю стабилизировать.

Скольких я уже вытащила, даже не считала. Но знаешь, на штурмовом медике мои обязанности не заканчиваются, я ведь еще и насморк, горло лечу (смеется), а не только раны обрабатываю. На позициях можно запросто простудиться, так что…

Что самое страшное было на фронте?

-- Если честно, для меня самое страшное – услышать от своего бойца: «Я – триста». Я это на первом выходе услышала. Это было в декабре 2023 года, мы тогда в такую аховую ситуацию попали, словами не описать. По нам лупили минут сорок из всего, из чего только можно было. Недалеко разведка ВДВ была, они смотрели, как нас накрывает, а подойти к нам не могли. В нас летело все, враг не пожалел боеприпасов. Они думали все, фарш пойдут собирать, настолько это со стороны было страшно. А потом услышали Питбуля, поняли – надо ждать.

Так вот, когда услышала первый раз: «я – триста», а еще через три минуты уже от командира: «я – триста», была только одна цель – вытащить бойцов живыми. В такие моменты понимаешь, что кроме тебя этого не сделает никто. Организм сам мобилизуется, даже не знаю – на сколько, на миллион-пятьсот-процентов.

Меня потом спрашивали, было ли мне страшно, минометы стрекочут, «птички» летают. Могу сказать точно, в тот момент, да и в другие аналогичные, мне все равно, что где-то бахает, моя цель – спасти каждого раненого бойца, выполнить задачу. Я для этого, собственно, сюда и пришла, теперь-то я это точно знаю. Это уже потом начинается осознание, а в такие моменты надо делать все четко, быстро и главное – спокойно. Именно от меня зависит, доставят раненого в госпиталь или нет. Кстати, однажды и в меня осколок прилетел, броня сдержала.

Каждый выход всегда разный. Выгляжу я, как человек-муравей. Кроме полной амуниции и боекомплекта, на мне еще куча всего медицинского, весит все достаточно много.

Так вот, в мой первый заход были ранены «Космос» и «Питбуль». Я на карачках стою возле Космоса, стараюсь его перевязать, и ранят Питбуля, спрашиваю одним звуком его: «Что у тебя болит?», командир отвечает: «Бочина кровит», я начинаю кидать в него гемостатиком, он останавливает кровотечение. А над нами «птицы» кружат, мы все время замираем, потому что они на движение реагируют. Но для нас ситуация угарная, мы смеемся, ржем одними глазами и губами. Это поймет только тот, кто был здесь. Будешь унывать, все – ты пропал, иначе здесь никак.

Как нагрузки преодолеваешь?

-- А в какой-то момент даже понимаешь, что женщина немножко выносливее. И потом, если пикну, подведу ребят. У нас вообще такого нет: ты девочка, ты не справишься. Каждый из нас – самостоятельная боевая единица.

Помню, на полигоне на первых занятиях так тяжело было, ребята меня подбадривали – ты сделаешь, ты – справишься, ты – молодец. Пацаны всегда подскажут, помогут, на позициях, простите, едим из одной тарелки, спим попа к попе, мы – все бойцы в одинаковых условиях. Мы – семья, и это не пустые слова. Не зря девиз «Эспаньолы»: «Один за всех». Мы, как ноты, из которых получается единая мелодия, настолько все «чётенько».

Вот скажи мне, где это видано – Спартак с Зенитом и ЦСКА плечом к плечу? А здесь – это нормально, здесь абсолютно другая реальность. Я точно знаю, что прикрою спину, и мне ее прикроют, мы здесь – единое целое, все воины. Здесь каждая минута на счету, и это реально не пустые слова. Мы здесь творим историю.

Позывной «Валькирия» сама выбрала?

-- Вообще-то мое дорожное имя – Махоня. Я ж Маша, вот меня так в мотобратстве и просклоняли. И была я Махоней лет 15, пока сюда не пришла. После одной из тренировок на полигоне меня спросили позывной, я такая – Махоня. Питбуль как услышал это, сказал, как отрезал: «Какая ты Махоня, ты – Валькирия». Вот так я ей и стала. Приказ командования не обсуждается (смеется). С тех пор только на Валькирию откликаюсь.

Знаешь, прикол еще. Откачиваю как-то бойца, он глаза открывает: «О! Валькирия! Порядок! Жить буду». Я всегда ребятам говорю, что в вальгалле меня не простят, стараюсь каждого раненого вытащить, не отпускаю дальше госпиталя.

А ты понимаешь, что однажды можешь не вернуться с задания?

-- Да, я прекрасно понимаю, что это возможно. Только я не за себя переживаю, а как мои родные это воспримут. Мама с братом эту мысль стараются отсекать, понимая, что это может случиться. Однажды они сказали: «Ты – воин. И если вдруг это произойдет, то это будет героический поступок». А мама спросила: «Как считаешь, что для меня будет больнее: знать, что ты расшиблась на мотоцикле или погибла, защищая Родину и нас. Какая мысль будет тяжелее…»

Я не скучаю по гражданке. Мне бы маму с братом на минуту обнять и можно снова идти в бой. Мама меня очень хорошо чувствует, где-то по голове погладит, а где-то и волшебный пендель задвинет, они с братом также понимают, что иногда меня лучше вообще не трогать.

Мне в телеге часто задают вопрос: «Как дела»? Я всегда отвечаю: «Ну если я здесь, видимо, не заканчиваются» (смеется). Так что работы здесь еще очень много.

Как приходишь в себя после возвращения с задания?

-- Знаешь, пацаны, когда с задания возвращаются, видно, что им плохо, не стесняются заплакать. Плакать – не стыдно. Плохо, когда у тебя ничего не екает, когда происходит полная атрофация.

Эмоции говорят, что ты – человек. Когда ты чувствуешь боль – ты существуешь, а когда чувствуешь чужую боль – ты живешь. Это очень важно, не надо держать в себе эту боль.

А ты плакала?

-- Честно – нет. Катюш, ты же понимаешь, какие там картины. Я больше не физически плачу, душа рыдает, просто эти слезы мои никто не видит. Если я начну хлюпать, а мои слезы пацаны увидят – все-таки немножко по-другому воспримут, они тоже могут расклеиться. Да и я тогда из бойца сразу в девочку превращусь, а этого никак нельзя допускать. Здесь вообще сопли распускать нельзя, да и времени на это нет, если честно.

Если каждый раз будешь через себя пропускать, тебя просто не хватит. Дашь слабину – и все, либо сломаешься, либо кукушка уедет.

Очень больно терять товарищей, это не передать словами. Знаешь, я каждый раз думаю, когда мы теряем боевых товарищей – чтобы они долго не мучились. Они уходят, как настоящие воины, в последний миг, как бы это пафосно не звучало – не встали на колени, остались верны своей Родине и народу.

В такие моменты очень мамы не хватает, хочется к ней прижаться, хотя бы ненадолго, чтобы отпустило. А потом снова в бой – мстить за тех парней, которых потеряли.

Мы, бойцы «Эспаньолы», очень надеемся, что они стоят там, на небе, на воротах, и защищают нас, кто здесь борется с нечистью. Так что надо идти дальше и только вперед, до конца.

Выставление авторских материалов издания и перепечатывание статьи или фрагмента статьи в интернете – возможно исключительно со ссылкой на первоисточник: «Время МСК».