Практическое руководство по злу
1 пост
Окрылённая
«Следовать какому-либо принципу — значит приписывать ему ценность, а ценность всегда имеет значение, которое может быть выражено количественно. Разве ценить количественную ценность превыше всего — значит не следовать величайшему из принципов?» — Отрывок из книги «Купля и продажа», сборника учений торгового принца Иреноса, основателя Меркантиса.
Это был второй раз, когда Индрани была вынуждена участвовать в аукционе Замкнутого Круга, и она знала, что лучше не надеяться, что он будет последним. Она была экзотична. Это слово звучало в устах Почётных гостей даже чаще, чем «хорошенькая» и «манерная», как будто цвет её кожи делал её каким-то диким животным, а не девятилетней девочкой.
Торговый Лорд Септим слишком часто получал комплименты по поводу того, насколько удачным было её приобретение, чтобы Индрани могла подумать, что он не будет добровольно использовать её в качестве служанки на вечерах и дальше. Она довольствовалась уже тем, что они были достаточно редки. Замкнутый Круг никогда не проводил аукцион чаще одного раза в год, и даже это не было гарантировано.
Природа предметов торга, что выставлялись на аукцион, не позволяла ему происходить регулярно. Мужчины и женщины в масках из Круга называли это «аукционом, на котором нельзя купить», но Индрани уже привыкла к тому, как торговцы покрывают всё драматизмом, как медовой глазурью. В Замкнутом Круге, насколько она понимала, выставлялись на продажу вещи, которые нельзя было официально купить за золото. Что касалось рабов в загонах, таких же, как она, то это был бартер — одних на других, — но при достаточном количестве голдлифа и дорогого вина можно было и поменять негласно это правило.
Её не было там, когда были объявлены товары для аукциона, но, слоняясь вокруг и подавая напитки, она подслушала достаточно разговоров, чтобы собрать воедино представление о нескольких из них. Там было письмо, которое могло разжечь войну в Вольных Городах, секрет, как заслужить любовь процеранской принцессы, и величайший позор барона Кэллоу.
Были и странные вещи — как отблеск луны Аркадии и меч без лезвия, выкованный императором Праэс. Последний, как она знала, был продан на последнем аукционе. Она не видела этого, но они сказали, что Чернокнижник был там в поисках древней песни, которая раскрывала расположение некоторых меньших Преисподних. В обмен он предложил кое-что из хранилищ Башни, что привело Лордов-Торговцев в восторг.
Говорили, что Империя Ужаса располагала величайшими сокровищами Калернии, но в наши дни редко выносила их из защищённых комнат, где они были спрятаны от Творения. Индрани было наплевать на то, чем занимаются жители Востока в своих пустынях, но хорошее настроение хозяев шло на пользу и ей.
Септим уже говорил, что не продаст её, пока она не расцветёт, но, когда его посещали приступы великодушия, она получала несколько часов в городе вместо того, чтобы оставаться привязанной к его поместью. Когда-то это было одним из её редких удовольствий, но сегодня мысль о том, что её поводок ослаблен, казалась пустой.
Индрани была осторожна, копила всё, что могла, и воровала, когда была уверена, что ей это сойдёт с рук — хитрость заключалась в том, чтобы красть у свободных слуг, на их вещах почти никогда не было руны отслеживания — и заплатила вопрошающему, чтобы найти своих родителей. Ей пришлось отправиться в нижний город, чтобы найти того, чьи услуги были ей по карману, но после двух лет поисков ей это удалось.
Поиски оказались бессмысленны. Её мать была уже мертва, убита в ходе ссоры между Торговыми Лордами. Отец был продан в Ашуре и погиб при обрушении шахты как «свободный» член низшего уровня гражданства. Вопрошающий сказал ей, что в этом виноват Комитет, граждане более высокого уровня целую неделю обсуждали, стоит ли организовывать спасительные раскопки, чтобы достать людей из обрушившейся шахты или нет. В конце концов, нехватка воздуха решила вопрос там, где не хватило слов.
Индрани задалась вопросом, должна ли она поклясться отомстить от их имени. Вражда между торговцами не была редкостью, хотя и всегда недолговечной, но в загонах были рабы-кэллоу и праэс, которые всё ещё крали ножи, чтобы убивать друг друга за то, что их народы делали сотни лет назад. Мстить, по её мнению, было не за что. Своего отца она даже никогда не видела, а мать почти не помнила. Тепло и запах специй, вот и всё.
Имя, которое ей дала женщина, было сохранено с тех пор, так как Лорд-Торговец Септим подумал, что оно придаст ей аутентичности, но нынешнее его произношение отличалось от того, что она смутно помнила. Теперь его произносили на Нижнем Миезане, а не на том языке, на котором говорил народ её родителей по ту сторону Тирского моря.
Всё, что смогла найти в себе девушка, — это невнятную печаль по поводу того, как могла бы сложиться её жизнь. Но эта картинка так и осталась бесформенной, потому что её жизнь уже имела форму: она должна была петь, выучить Три Танца и Семь Языков и заработать большую прибыль для человека, который вырвал её из рук матери ценой небольшого состояния.
Она не сразу поняла, что уже какое-то время молчала, задумавшись, и её улыбка померкла. Индрани заставила себя жизнерадостно улыбнуться и очень надеялась, что никто из тех, кто соперничал с Септимом, не видел её заминку. Всё, что потребовалось бы, — это один-единственный комментарий, унизительный для Лорда-Торговца, и она заработает порку.
Удача могла быть на её стороне, потому что на аукционах Замкнутого Круга было мало участников из Меркантиса. Треть присутствующих были богатыми Торговыми Лордами и Леди, но Консорциум сохранял лишь небольшое присутствие на подобных мероприятиях. Торговые Князья Меркантиса давно установили, что в Город Купли-Продажи за немыслимыми призами могли приезжать только могущественные чужеземцы.
Индрани с милой улыбкой на лице подала серебряное блюдо ближайшей Почётной Гостье. Это была женщина, хотя и не такая, какую она когда-либо видела раньше. У неё была кожа Ян Тей медового цвета, но её лицо было другим, а уши заострёнными. Одно только её красное платье было доказательством того, что она достаточно богата, чтобы быть здесь — шелка, которые можно было купить только в Праэс и Ашуре. Грубые кожаные ботинки выделялись на фоне остальной безупречной одежды, оттеняя драгоценности и красоту. Почётная Гостья долго рассматривала её, прежде чем потребовать кубок геликейского светлого.
— Ну, а теперь, ямин-ине, — спросила она, — откуда у толстяков взялся один из вас?
— Эта девочка не понимает, о чём вы говорите, — ответила Индрани.
— Полагаю, твои родители успели проскочить на баалитском корабле, пока Судьба не поимела их настолько, что ты оказалась здесь, — размышляла Почётная Гостья. — Люди твоего народа не часто пересекают Тирское море, девочка. Они так и не выучили маршруты.
— Эта девочка родилась в Меркантисе, Почётная Гостья, — сказала Индрани.
— Прекрати разговаривать на рабском наречии, — сказала женщина, закатив глаза. — И оставь прочь это блюдо. Ты достаточно интересная странность, чтобы приносить мне выпивку до конца этой скуки. Отсылай ко мне своего владельца, если он будет возражать.
Рабыня шумно сглотнула. Она не была идиоткой. Она знала, что есть мужчины и женщины, которые… интересуются девочками её возраста. Она была достаточно дорогим товаром, чтобы Септим никогда не предоставлял её для подобных сделок, но для Почётной Гостьи? Никто не входил в этот зал, не будучи достаточно могущественным, чтобы имело смысл выслужиться перед ним.
Сможет ли она убежать? Руна, вырезанная на задней части её шеи, заставила бы её кровь закипеть, если бы она отошла слишком далеко от якоря, но, возможно, это не самый худший исход, если он избавит от того, что последует.
Женщина осушила чашу и уронила её на блюдо, потянувшись за другой. Индрани знала, что она только что выпила вино, эквивалентное стоимости мальчика трудоспособного возраста в добром здравии, как будто это была вода. Расточительство было похоже на пощёчину, полное пренебрежение к ценностям и интересам, которые, как её учили, правили миром.
— Тот, кто решил, что нужно пообщаться в течение часа после объявления призов, должен быть застрелен, — вздохнула Почётная Гостья. — Я бы сжигала приглашения, если бы у них иногда не было полезных вещей.
— Замкнутый Круг рад удовлетворить все ваши потребности, — поклонилась Индрани.
Женщина фыркнула.
— Ты знала, что твои люди похищают саламдеулов, которые бродят слишком близко к границе? — спросила она. — Чтобы вырывать сердца в кое-каких довольно ужасных ритуалах для Богов. Иметь одного из вас в ливрее раба — всё равно что надевать ленты на тигра.
— Эта девочка не знает, о чём вы говорите, — склонила голову Индрани, отчаянно пытаясь вспомнить фразы, которым её учили. — Вам нравится аукцион, Почётная Гостья?
— Похоже на говор высокородных Праэс, — размышляла вслух женщина. — Они ставят акценты в других местах и заменяют «эта» на высокопарное «сия», но ты говоришь на языке баалитских ублюдков, а они — на языках Пустошей. Их дворяне думают, что выделяются, но они забывают, что посланники Миезана всегда были рабами. Меркантис был основан изгнанниками, видишь ли, так что вы сохраняете традиции ближе к истине.
— Этой девочке не преподавали историю, — попыталась Индрани.
Почётная Гостья странно улыбнулась.
— Я знаю человека, который однажды сказал, что незнание прецедентов — это гибель империй, — сказала она. — Хотя, я полагаю, ты слишком молода для трагической риторики.
Девушка, как могла, скрыла своё облегчение. Похоже, от неё не потребуют этих особых обязанностей. Незнакомка похлопала её по плечу, как гладят домашнее животное. Некоторые владельцы были такими, им нравилось думать о себе как о доброжелательных людях.
— В большинстве случаев больше проблем, чем удовольствия, — сказала женщина. — И удовольствие в редких исключениях, попомни мои слова.
— Как скажете, Почётная Гостья, — пролепетала Индрани.
Это было достаточно беззубым, насколько вообще позволял лепет, и она была вынуждена улыбаться, кивать и делать гораздо более уродливые вещи.
— Рейнджер, — сказала женщина. — Зови меня Рейнджер.
Рабыня напряглась. Это было не имя, это было Имя. Полупьяной гостье, сидящей рядом с ней, мантия была дарована самими Богами, будь они Сверху или Снизу. Она стояла в присутствии величия, а величие наливало себе ещё одну чашу вина и осушало её так быстро, что она едва могла почувствовать его вкус. Индрани мельком увидела высокий силуэт, приближающийся сзади, и почувствовала, как по её венам пробежал холодный страх.
Торговый Лорд Септим был молод, ему едва исполнилось тридцать, и ему ещё предстояло набраться того жира, который постоянно носили торговцы, достаточно влиятельные, чтобы соперничать за титул Торгового Принца. Его загорелое лицо было обветренным и иссушенным, как и те голодные пустые глаза, которых она научилась бояться. Капризы были редкостью в этом человеке, а великодушие — кратковременным.
— Леди Рейнджер, — улыбнулся Септим. — Я вижу, вам понравилась моя Индрани.
Женщина с медовой кожей посмотрела на Лорда-Торговца так, словно он был мусором, соскобленным с её сапог.
— Ещё раз заговоришь в моём присутствии, и я перережу тебе горло, — мягко сказала она.
Лорд-Торговец побледнел.
— Сдрысни, медный счетовод, — сказала Рейнджер. — Моё терпение уже на исходе.
Индрани не улыбнулась. Когда Почётная Гостья уйдёт, она всё ещё будет рабыней — и той, кто был свидетелем случайного унижения Септима. За это её ждало избиение. Воспоминание о едва скрываемой ярости на лице её владельца не сильно помогло бы избавиться от тупой боли после ударов палкой.
— Торговый Лорд Септим, как говорят, является главным кандидатом на княжество за последние десять лет, — тихо предупредила Индрани.
Рейнджер усмехнулась.
— Я могла бы вскрыть этого говнюка от яиц до горла, и всё, что сделал бы Консорциум, — это прислал бы мне счёт, — фыркнула она. — Здесь всё продаётся. Даже сам город, просто пока ни у кого не хватило денег на это дерьмо.
Девушка не ответила, потому что ей нечего было сказать. Какой бы могущественной ни была Именованная, она довольно скоро уйдёт. Солнце садилось каждый вечер, как бы тепло ни было, и никогда не вставало дважды одинаково. Привязанность к преходящему была свойственна мёртвым рабам.
— Маленькая безделушка Векесы должна быть интересной, но бездельница в Башне не выпустила бы из рук ничего слишком полезного, — вздохнула Почётная Гостья. — Единственное, на что здесь стоит взглянуть ещё раз, — это приглашение.
— Я не знаю, о чём вы говорите, леди Рейнджер, — призналась Индрани.
— Письменное приглашение в Скейд, сделанное из души какого-то поэта, который понравился Зимнему Двору, — объяснила женщина. — Я могла бы проложить себе путь в Аркадию, но это займёт некоторое время, и мои врата довольно привередливы.
— Эта девочка не знала, что ваша уважаемость поддерживает дружбу с фейри, — сказала девушка.
— О, нет, не поддерживаю, — улыбнулась Рейнджер. — Я могла бы сказать, что мне нравятся их украшения, но с этим придётся подождать, пока не сменятся времена года.
Индрани улыбнулась, как будто поняла. Женщина казалась удивлённой, но не одураченной.
— Так чему же они тебя обучали? — спросила она.
— Эту девочку учили петь, и она всё ещё учится Трём Танцам и Семи Языкам, — сообщила Индрани.
Леди Рейнджер громко и беззлобно рассмеялась, как будто это была самая смешная вещь, которую она когда-либо слышала.
— Боги, пение, — выдохнула она. — Дитя, твои соплеменники выкололи глаза Левому Министру и отправили их его императору вместе с требованием вернуть половину его южных территорий. Мой отец дважды разграбил Синг Ду, сжёг дотла Ань Ян и всё равно проиграл Полосатому флоту. Было столетие, когда Ашоки пролили кровь верховного вождя Оногура прямо во время церемонии коронации. В капле твоей крови больше войны, чем в половине этого континента, вместе взятого.
С таким же успехом она могла бы нести тарабарщину, разницы для Индрани не было бы. Имена народов и городов за морем, которое лишь немногие знали, как пересечь, чтобы никогда больше не увидеть и даже не услышать. Какое значение для Индрани имело то, что какое-то королевство, о котором она никогда не слышала и с которым у неё было хоть малейшее родство, было могущественным?
Она никогда не покидала Меркантис, даже не видела большую часть города. Незнакомка пришла со своими красочными историями, а к концу ночи уйдёт и оставит за собой беспорядок — беспорядок, за который заплатит Индрани. Она ненавидела это, ненавидела, как яд. Она тоже жаждала этого. В этом была разница между тем, у кого была власть, и тем, у кого её не было.
— Ни одно из этих имён здесь ничего не значит, — резко сказала Индрани. — Моя кровь ещё меньше.
— Значит, в тебе есть немного огня, — улыбнулась Рейнджер. — хорошо. У нас с тобой есть какая-то общая судьба, но у меня нет терпения заниматься пустыми куклами.
— Мы никогда раньше не встречались, — уточнила Индрани.
— Мой отец никогда бы не был изгнан, если бы не проиграл вашему народу, — пожала плечами Почётная Гостья. — Никогда бы не встретил мою мать. Это, по крайней мере, позволит тебе взглянуть на это ещё раз.
— Я не продаюсь, — с горечью сказала она. — Не буду ещё много лет.
— То, что лорды этого места считают законом, для меня очень мало значит, — отмахнулась женщина. — Ты когда-нибудь пользовалась оружием?
Индрани покачала головой.
— Торговцы не держат военных рабов, миледи, — сказала она. — Только стигийцы так делают. Наложить руки на клинок здесь — смертельное преступление, за исключением бойцов ямы.
— Тогда давай посмотрим, есть ли в тебе это, — сказала Леди Рейнджер. — Следуй за мной.
На них обратили внимание. Индрани почувствовала, что вздрагивает. Рабов не следует замечать, из этого никогда не выйдет ничего хорошего. Почётная Гостья оттолкнула локтем темнокожую праэс, которая поклонилась и принесла свои многочисленные извинения, которые никто не потрудился выслушать, и схватила рукоять без лезвия с мраморного пьедестала.
Она вложила его в руки Индрани, которая поморщилась, когда держала его. Прошло несколько мгновений, и не было ничего кроме ощущения прохладного металла на её ладони. Пустота ранила сильнее, чем она думала, и девушка дважды проклинала себя за то, что надеялась. Надежда — это горькое варево, надежда — вестник отчаяния. День за днём, никогда не оглядываясь назад или вперёд. Я переживу это.
— Чернокнижник всё равно был настоящим придурком, — задумчиво произнесла леди Рейнджер и бросила рукоять обратно на пьедестал. — Аристократы Пустоши любят говорить о том, что магия — это лучшее, что Боги потрудились сделать, как будто это когда-либо спасало их от ножа в горле. Сталь, девочка, всегда побеждает. Запомни это.
Индрани кивнула, послушалась бесполезного совета и последовала за сумасшедшей. Они подошли и остановились перед другим пьедесталом, на котором был лук из рога с вырезанными изображениями по всей длине дуги. Все присутствующие в зале уже смотрели на них. Последствий было не избежать.
— Ликаонский, — сказала ей Рейнджер. — Им всегда это нравилось, нет ничего лучше, чем убивать ратлингов со стены. Этот малютка, должно быть, старше Принципата, времён, когда ещё правили Железные Короли.
Она говорила с некоторой долей уважения, но обращалась с луком так, словно это был инструмент, а не буквально бесценный артефакт. Она небрежно сняла его и натянула, критически оглядывая изгиб, прежде чем передать Индрани. Пальцы девушки сомкнулись вокруг лука и обнаружили, что он сидит как раз впору. Идеально, как будто он был сделан для её руки.
На заднем плане она услышала, как женщина в маске Круга сказала Рейнджер, что он был создан Несравненным Мастером, и чары на нём никогда не исчезнут, но слова прошли мимо неё, не закрепившись. Глаза Индрани не отрывались от лука, и она позволила инстинктам, которых у неё не должно было быть, направлять её руки. Она посмотрела вперёд и натянула тетиву, чувствуя тяжесть несуществующей стрелы. Это было… это было похоже на то, как должна была чувствоваться её мать. Возвращение домой. Замыкание круга. Она вздрогнула и пришла в себя только тогда, когда Почётная Гостья положила руку ей на плечо. Женщина наклонилась ближе.
— Если бы ты могла выпустить стрелу в кого угодно, кто бы это был? — прошептала Рейнджер.
Индрани старалась не смотреть на Септима, не вспоминать болезненные пульсации и синяки, которым позволяли как следует поболеть прежде, чем к ним применяли магию. Именованная усмехнулась.
— А после него остальные? — спросила она.
Индрани медленно покачала головой.
— Долг, — сказала она. — Это не причина.
Рейнджер улыбнулась и взяв лук из её рук, положила его обратно на пьедестал. Его отсутствие оставило в Индрани пустоту.
— Как тебя зовут, девочка?
— Индрани, — ответила она.
— Индрани, — повторила Рейнджер, обдумывая это слово. — Пока этого достаточно. Пойдём, утёнок. Мы уходим.
— Я не для продажи, — встревоженно напомнила рабыня.
— Считай, что это твой первый урок, утёнок, — сказала Владычица Озера. — Правила должны вызывать беспокойство только тогда, когда кто-то может навязать их тебе.
Индрани увидела дикий блеск в этих глазах, и в нём была написана её судьба, и не хотелось больше никогда оглядываться назад или по сторонам.
Она улыбнулась, и впервые за очень долгое время улыбка была искренней.
Показать полностью
