graf.sant

Есть на трассе «Волгоград – Астрахань» странное место. Там почти всегда стоят гаишники, но иногда – машина под тентом, а рядом – треугольная стойка с банками и крупной вывеской: «Мёд».

Или можно сказать по-другому: там почти всегда продают мёд, но иногда стоят гаишники.

И каждый раз, когда едем с дядей Геной на рыбалку или с рыбалки, гадаем – кто будет в этот раз?

Едем как-то и видим: стоит машина ГИБДД. И нас останавливают.

Дядю Гену приглашают выйти, и он о чем-то говорит со «старшим», разводя руками.

Я тоже выхожу. И – как будто кто-то тянет меня за язык – спрашиваю:

- А мёд у вас есть?

Гибэдэдэшник смотрит на меня внимательно – и я уже думаю, что сейчас меня тоже образцово-показательно накажут (всегда же есть за что, например, за глупые вопросы), – как он вдруг отвечает:

- А тебе какой?

- Акациевый, - говорю. – Но неплохо бы и липовый. Только не подсолнечный.

Гибэдэдэшник звонит куда-то (дядя Гена продолжает разбираться со старшим) – и вскоре подъезжает машина, в багажнике которой обнаруживается целый медовый рай: банки разного калибра и цвета, от янтарного до темно-коричневого. Я покупаю на 3000 рублей и говорю:

Раньше детский сад, куда я водила своего ребенка, назывался «Веселые гномики». Но кто-то упорно замарывал букву «н» на вывеске, и получалось совсем не детское, а по нынешним временам уголовно наказуемое словосочетание, поэтому садик переименовали в «Веселые ребята».

Как-то зимой я пришла за сыном. «Собирайся, - говорю, - быстрей!» В прошлый раз, когда я зазевалась, воспитательница вручила мне огромный пакет тряпья (шторы и покрывала) с просьбой «постирать и подшить». Нарываться на повторные поручения мне не хотелось.

Но то был явно не мой день.

Ибо в группу уверенно вплыла заведующая – смесь Надежды Крупской и Раисы Горбачевой (именно по этой ассоциации я её и запомнила) - Раиса Константиновна.

- Та-ак! – повелительно обратилась она. – Вы чья мама будете? А почему не участвуете в конкурсе «Лучшая ёлочка Свердловского района»!?

Тогда я еще была наивной и играла по правилам, поэтому честно ответила, что мне пофиг на конкурсы. За садик я плачу исправно. Ребенка забираю вовремя. Никаких ёлочек делать не стану.

Ответом была 15-минутная лекция о родительских обязанностях, после которой мне стало страшно за собственного ребенка – вот сейчас я не сделаю ёлочку, а он потом вырастет и станет маньяком.

Всю последующую ночь я старательно клеила ёлочку из ватных дисков. И только в группе заметила, что каждая её «лапа» напоминает женскую вагину: половые губы и клитор. Десятки вагин, собранных на одном конусе! Настоящая ёлочка извращенца!

Был я как-то в пионерском лагере. И было у нас соревнование – перетягивание каната.

Страсти кипели - ого-го! Мы вышли в финал, но нам там, по общему мнению, ничего не светило: ребята из 10-го отряда были сильнее и старше.

Я сказал: "Возьмем их хитростью, как учил Сунь Цзы!"

- А кто это?

- Китаец один…

И вот финал, мы становимся с дюжими молодцами из 10-го напротив друг друга, между нами проведена черта, хватаемся за канат – и начинаем!

Их капитан командует: «И – раз!» «И – два!» - и на каждый счет они дергают канал на себя. И вот уже наш передний перед чертой, вот-вот переступит ее… И тут я кричу: «Три-четыре!» - и мы отпускаем канат. Дюжие молодцы валятся на землю. Мы резко дергаем – и канат полностью на нашей стороне.

Судьи берут паузу. И удаляются на совещание. Потом вызывают меня (как капитана) и спрашивают:

- Ты это сам придумал?

- Не совсем, - говорю. – А что, что-то не так? В правилах написано: «Побеждает та команда, которая вынудит команду соперника заступить за черту или ПОЛНОСТЬЮ перетянет канат на свою сторону». Канат был на нашей стороне, так ведь?

- Так-то оно так… Но такие методы не к лицу советским пионерам. В общем, вам присуждается поражение.

Спать – это всегда замечательно. Даже одному.

Я бы сказал – тем более одному.

Мое трепетное отношение ко сну (я им даже лечусь) отчасти связано с одной историей, произошедшей в студенческие годы.

Жил я тогда в ДАСе (Доме Аспиранта и Стажера). И готовился пройти конкурс на программу зарубежного обучения, выкраивая часы либо ночью, когда на этаже прекращалась беготня и кутерьма, либо вообще просыпаясь ни свет ни заря и уходя в «целовальник» (отсек в коридоре), где мне никто не мешал.

Я приехал в конце августа – время, когда абитура уже съехала, а основная часть студенчества еще была на каникулах.

Эти последние две недели перед началом учебы характеризовались одной традицией: Великим Переделом Мебели. Шкафов, кроватей, тумбочек на всех не хватало, и предприимчивые студенты ничтоже сумняшеся вламывались в пустующие комнаты и забирали все, что плохо лежит и стоит. (Однажды во время такого мародерства ко мне постучался скромный белобрысый парень с медленной застенчивой улыбкой и сказал: «Извините, я тут поступил в МГУ, а меня поселили в комнату, где вместо унитаза дыра в полу»).

Я хотел бы сказать, что я сам не участвовал в таких набегах – но врать не буду, было дело, так что вместо того, чтобы кого-то осуждать, я просто прикрепил на дверь табличку: «Не врывайтесь, дебилы! Здесь спят люди!» - но это мало помогало.

Есть в г.Краснослободске кафе. И в нем готовят прекрасный борщ.

А также там, в этом кафе, есть еще одна достопримечательность: туалет с двумя дверьми. Как-то заехал туда, посидел с хозяином (мы друзья) в кабинете, затем зашел в туалет.

Объясню, что значит «с двумя дверьми». Есть дверь со стороны зала (внешняя), и есть со стороны служебных помещений (внутренняя). Открыта, как правило, либо одна, либо вторая. Итак, захожу во внутреннюю, проверяю внешнюю (открыта), запираю её, делаю свои дела – и выхожу.

Мне подают борщ.

Вижу, кто-то подходит к двери туалета (внешней), дергает ручку, но дверь закрыта. Этот кто-то, разумеется, ждет. За ним пристраивается еще кто-то – и тоже ждет. Создается очередь. И я понимаю, что ждать они могут до бесконечности – дверь закрыта изнутри. Поднимаюсь из-за стола, захожу в туалет через внутреннюю дверь, открываю внешнюю – и выхожу в зал.

- Заходите, там свободно! – говорю.

Ожидающие смотрят на меня с недоумением. Но заходят. Принимаюсь за борщ. Он остывает. Ну, теперь-то всё ок!

Вообще-то нет. Не ок. А внутреннюю я закрыл? Теперь все что, будут выходить через неё? И идти через кухню! Но как теперь её закрыть? Поток-то идет…

Жду еще минут 20. Все заходят, потом выходят. Но находится-таки паренек, который скрывается в туалете, и обнаруживается вскоре за соседним столиком – и начинает рассказывать маме, что он вышел через какую-то другую дверь – а все продолжают ждать. Бедные люди…

Есть миф, что первое впечатление самое верное. И складывается оно в первые 30 секунд.

Я вам уверенно скажу – вранье это все. Может, за 30 секунд ты и составишь мнение о человеке, но вот что оно будет верным – вряд ли.

Я и Марина (коллега по работе) на законном обеде – сидим в уютной офисной кухне, пьем кофе и обсуждаем: где ей взять 5-й кредит, чтобы закрыть предыдущие 4 и чтобы еще остались деньги на необходимые вещи.

Первое впечатление о Марине (а также второе, третье и десятое), что она – стильная, успешная и состоятельная. Одета с иголочки. Что ни день – то на ней обновка: юбка, брючки, туфельки. Но за красивой картинкой – шопоголизм в стадии отрицания и долги-долги-долги.

- Маринка, зачем тебе очередной кредит?

- Богато чтоб выглядеть! Как ты не понимаешь, чем круче и дороже на тебе вещи, тем больше изобилия и успеха ты привлекаешь!

Наш разговор прерывает пара – нелепые мужчина и женщина, бесцеремонно вломившиеся на кухню. Женщина во всем вязаном: кофта, юбка, берет и даже сумочка в руках. Мужчина в чем-то спортивном, грязном и пахучем.

Первое впечатление – это бомжи, зашли в здание в поисках туалета и заблудились. Нужно вызвать охрану. Я уже направилась к телефону, как на кухню с распростертыми объятьями зашел директор и давай с этими бомжами обниматься, приговаривая, как он рад их видеть и какие они молодцы, что приехали.

Эта история случилась на вокзале г. Арзамас.

Я приехал туда ночным поездом и ждал автобуса до Дивеево, который должен был отправиться ранним утром. Попытался заснуть – но не получилось. Кресла – старые, советские – очевидно, были нарочно сделаны так, чтобы исключить эту возможность.

Рядом со мной устроился парень. Довольно странный. В костюме с иголочки, дорогих туфлях и таким выражением лица, будто только что явился с другой планеты. Оглядывался вокруг с легкой рассеянной улыбкой. К нему подошла цыганка. Беременная. И – давай ему что-то говорить. Я не очень-то вслушивался, но, кажется, она жаловалась ему на свое тяжкое житье-бытье. Он вынул бумажник и дал ей пару купюр. В бумажнике было много денег. У цыганки загорелись глаза. Она стала всплескивать руками, прикасаться к нему, чуть ли не порхать вокруг (это с животом-то), и наконец, каким-то образом взяла у него бумажник и стала делать нечто удивительное: вынимала купюры одну за одной и, комкая их, клала себе на ладонь, затем просто сдувала их – и эти комки исчезали на глазах! Говорила, не переставая – о том, что избавляет парня от «зла». Наконец, «зло» иссякло – бумажник опустел, цыганка сказала, что «ей пора», и вдруг этот парень (все это время он наблюдал за ней с той же рассеянной улыбкой), положил ей руку на живот и сказал:

- Твой ребенок родится мертвым.

И – вышел.

Цыганка страшно побледнела. Громко причитая, бросилась за ним. Потом вернулась, стала метаться по вокзалу. Как будто с ней случился какой-то припадок.