Представляете, если завтра Государство начнет говорить, что гомосексуализм - это плохо. Что такие половые связи ведут к деградации общества, численность населения уменьшается...
Представляете сколько дебилов начнут это опровергать...
А. Не это не про это.
Д, Б.
И чего тут такого? Глупо было бы, если бы не рекламировал, работая там.
Минус поставил, что бы цифры красиво смотрелись. ))
Капитанский мостик «Святого Гавриила» дрожал от напряжения гипердвигателей. Я сжал серебряный крест на груди, ощущая холод металла сквозь тонкую ткань комбинезона. На панели передо мной мигали голограммы созвездий, но настоящая карта была внутри — в сплетении нейрочипов и молитвы.
— Отец Алексей, готовы ли вы? — Голос капитана Ворониной прозвучал сквозь шум крови в висках. Её предки строили первые лунные монастыри, когда Земля ещё спорила о границах.
Я кивнул, не доверяя голосу. Сегодня мне предстояло в одиночку провести корабль через квантовый шов. Без наставника. Без архимандрита Иова, чьи руки тридцать лет назад держали мой лоб во время первого нейросоединения.
««Помни, чадо», — говорил он, когда экраны Собора Василия Блаженного показывали битву с Тенями. — Они хотели страха, а мы дали им свет. Как Сергий Радонежский — словом, а не мечом».
Голограмма созвездия Лебедя мерцала, напоминая о цели — планете EDEN-12 в зоне обитаемости красного карлика. Той самой, где атмосферные зонды зафиксировали реки, похожие на волжские излучины.
— Выход на стартовую позицию через десять, — объявила Воронина.
Пальцы сами потянулись к шлему пси-интерфейса. Вспомнился урок в Звёздной семинарии: «Космос не терпит гордыни. Когда ведёшь корабль, будь пустым сосудом — и Дух наполнит тебя».
Но сосуд трещал по швам. Что, если я ошибся в медитациях? Перепутал молитвенные частоты? В 2062-м такой сбой отправил «Апостола Павла» в петлю вокруг чёрной дыры. Выжившие рассказывали, как видели лица всех, кого когда-либо любили — и это было страшнее любой сингулярности.
— Пять минут. Активация нейросвязи.
Шлем сомкнулся, и Вселенная взорвалась огненными письменами. Здесь, в пространстве между мыслью и машиной, я был одновременно священником и штурманом. Как те первые космонавигаторы, что в 2055-м вели «Святого Андрея» к Альфе Центавра, держа в одной руке крест, а в другой — джойстик туннельного генератора.
— Отец, ваши биоритмы... — забеспокоился ИИ.
— Молчи. — Резче, чем хотелось. В ушах зазвучал голос Иова: «Когда сомневаешься, читай не псалмы, а историю. Мы победили Теней не лазерами — верой. Американцы нашли силу в своих генетических мутантах, мы — в литургии».
Корабль вздрогнул, входя в предпрыжковую нестабильность. Голограммы распались на квантовый дождь. Где-то там, за гранью физики, лежал путь — изгиб пространства, который чувствуют лишь очищенные постом и молитвой.
— Три минуты.
Я закрыл глаза, отбрасывая формулы. Вспомнил видеоархивы Первого Контакта: как епископ Антоний освящал обломки вражеского флагмана крестом из сплава титана и ладана. Как президент ЕСР и американский гендиректор BioCore вместе подписали Пакт Света.
— Вера не против разума, — шептал я, как когда-то Иов, вводя меня в первый транс. — Она над ним. Как купол над алтарём.
Система запросила подтверждение координат. Рука зависла над клавиатурой.
«Что, если EDEN-12 станет новой Голгофой? Если за голубыми океанами скрывается новая Тьма?»
— Отец Алексей! — Капитан Воронина положила руку на моё плечо. — Вы провели нас через рейд Плеяд в прошлом месяце. Чем эта звезда хуже?
Я вдохнул, вдруг осознав: её прабабка была среди тех, кто в 2040-м отстоял Марс от мятежников. Вера передаётся не только через молитвы.
— Координаты подтверждаю.
Раздался гул, знакомый каждому, кто хоть раз прыгал через субпространство. Каюты наполнились золотым светом — не от ламп, а от самого воздуха, ионизированного молитвой.
— Прыжок!
Вселенная свернулась в точку за пределами глаза. В какую-то миллисекунду я увидел их всех: Сергия Радонежского, благословляющего Гагарина, солдат ЕСР, стреляющих псалмами в Теней, самого Иова, улыбающегося у карты EDEN-12.
— Мы здесь, — сказала Воронина, когда звёзды обрели форму.
На главном экране мерцал мраморный шар с бирюзовыми прожилками океанов. Система уже пела гимн обитаемости: азот-кислородная атмосфера, температура 22°C, следы хлорофилла.
— Маршрут проложен идеально, — капитан посмотрела на меня с тем же благоговением, что прихожане на древнюю икону. — Как вы это сделали?
Я снял шлем, вдруг ощутив вкус крови на языке. Вспомнил слова Иова после первого самостоятельного прыжка: «Это не мы ведём корабли, Алексей. Это Они ведут нас».
— Просто слушал звёзды, — улыбнулся я.
До чего дошел прогресс...
Главный урок: закон — основа порядка и безопасность.
Тут как бы кто чего не трындел, но именно Закон решает всё. Не всякие эти там ваши "понятия".
Работа в исправительной колонии — это не просто служба, а школа жизни, где каждый день сталкиваешься с последствиями пренебрежения законом. Вот ключевые выводы, которые я сделал за годы работы:
1. Закон — барьер против хаоса
Без четких правил колония превратилась бы в анархию. Нарушения режима, попытки подкупа или агрессии мгновенно разрушают баланс. Закон здесь — не абстракция, а инструмент выживания системы.
2. Слабость ведет к падению
Многие заключенные попали за решетку из-за минутных слабостей: гнева, жадности, страха. Это научило меня, что даже малейший компромисс с законом может стать роковым. Самоконтроль и дисциплина — лучшая защита.
3. Цена безответственности
За каждым преступлением стоит чья-то сломанная судьба. Видя, как люди годами расплачиваются за ошибки, понимаешь: закон не ограничивает свободу, а оберегает её для всех.
4. Справедливость не терпит двойных стандартов
В колонии особенно ясно: закон должен работать одинаково для всех. Малейшая предвзятость сотрудника подрывает авторитет системы и провоцирует бунт. Беспристрастность — основа уважения.
5. Профилактика лучше наказания
Работа с заключенными показала, что многие преступления можно было предотвратить. Социальная помощь, образование, поддержка семьи — это «инвестиции» в будущее, где закон соблюдается добровольно.
6. Свобода хрупка
Те, кто потерял её, ценят больше всего. Их истории — напоминание: закон — не враг, а гарант наших прав. Нарушая его, мы рискуем самым дорогим.
7. Пример начинается с себя
Сотрудник, который сам игнорирует правила, теряет право требовать их соблюдения. Честность и принципиальность — основа профессии. Только так можно сохранить доверие и контроль.
Исправительная колония — зеркало общества, где видны последствия пренебрежения законом. Соблюдать его — не слабость, а сила. Это урок не только для заключенных, но для каждого из нас: порядок и безопасность возможны только там, где уважают правила.
Тут один местный депутат от "Справедливой России" пытался оправдать своего коллегу, которого задержали с героином.
Такое "оправдание", что вызывает подозрение, что сам этот депутат что-то стимулирующее употребляет.
Пруфы:
Он сидел на берегу озера Тугайкуль, глядя на воду. Вода была тёмной, как всегда, но теперь в ней отражались не только звёзды, но и огни города, который не должен был быть здесь. Города, который он знал с детства, но который теперь казался ему чужим.
Старик был рыбаком. Когда-то он ловил рыбу в этом озере, пока Копейск не появился из ниоткуда, как гроза в ясный день. Теперь рыба ушла, а озеро стало зеркалом, в котором отражались странные машины и высокие дома.
Он помнил, как всё началось. Как казаки кричали, что город — это дьявольское наваждение. Как башкиры уходили в степи, уводя свои стада подальше от «огненных повозок». Как он сам, тогда ещё молодой, стоял на берегу и смотрел, как из города выходят люди в странной одежде, с лицами, полными страха и надежды.
Теперь он был стариком. Его лодка лежала на берегу, её днище прогнило, а сети порвались. Рыбы не было уже много лет. Но он всё ещё приходил сюда каждую ночь, садился на песок и смотрел на воду.
Иногда он думал о том, что сказал ему однажды депутат Воронцов. Тот самый, чья голограмма теперь рассказывала туристам о «Переходе». Воронцов сказал: «Мы не знаем, зачем это случилось. Но мы должны жить с этим».
Старик не понимал, что это значит. Он знал только, что озеро было его домом, а теперь домом стал город, который он не мог понять.
Однажды ночью он увидел свет. Не огни города, а что-то другое. Свет шёл из воды, мягкий и тёплый, как свет костра. Он встал и подошёл к берегу.
Из воды вышла фигура. Она была похожа на человека, но кожа её светилась, как луна.
— Кто ты? — спросил старик.
— Я из будущего, — ответила фигура. — Мы сделали это. Мы перенесли город сюда, чтобы понять, что значит быть человеком.
Старик молчал. Он не знал, что сказать.
— Мы не смогли повторить это, — продолжала фигура. — Мы потеряли технологию. Но мы наблюдали за вами. За тобой.
— Зачем? — спросил старик.
— Чтобы понять, — сказала фигура. — Чтобы понять, как ты живёшь с этим. Как ты смотришь на воду, зная, что рыбы нет. Как ты помнишь прошлое, но живёшь в будущем.
Старик посмотрел на воду.
— Я просто живу, — сказал он.
Фигура кивнула.
— Это и есть ответ, — сказала она.
Свет погас, и старик снова остался один. Он сел на песок и смотрел на воду.
Утром туристы нашли его лодку. Они сфотографировали её и ушли. Старика не было.
Но озеро осталось. И город тоже.
И время текло, как всегда.
