Почитал тут целую волну постов про намеки и вспомнилось мне одно стихотворение.
Знаю, что баян, но все же.
Прям квинтэссенция ситуации, когда "ебало щелкнуло".
О, да
есть вещи и похуже чем
одиночество
но часто требуются десятилетия
чтобы понять это
и чаще всего
когда ты понимаешь
уже слишком поздно
и нет ничего хуже
чем
слишком поздно.
Чарльз Буковски.
По традиции: Автор мне не знаком и ни одного его литературного произведения не читал ранее.
Данная книга не более чем сборник писем Чарльза Буковски к его многочисленным издателям. Тема работы с материалом не раскрывается, а если и имеет предпосылки, то лишь, как косвенные элементы его жизни. Письма яркие, горячие и обжигающие своей хлесткостью. На слова господин Буковски не скупиться, и потому в каждом письме присутствует мат, а если его вдруг нет, то та или иная завуалированная форма выраженная эвфемизмом присутствует и крайне доходчиво расставляет все точки над «i». Короче говоря профессионально таскал на хуях любого, кто был достоин хуёв. Так происходит из-за борьбы Чарльза со всем миром, со всем что есть и каждым. Конечно же, так не может продолжаться вечно и из писем становиться понятно, что Буковски стал более покладистым во второй половине своей жизни, но отнюдь не стал мягким, добрым и пушистым. Из крупиц его биографии разбросанной по письмам понятно, что ни родители, ни жизнь в ее проявлениях не баловали его и потому Чарльз стал брать свое из простого и доступного. Буковски любил хорошенько прибухнуть. Запои стали регулярным спутником жизни и могли продолжаться не один год. Буковски любил потрахаться, а потрахаться и прибухнуть или прибухнуть и потрахаться бухая пока трахаешься, а потом прибухнуть еще любил еще больше. Буковски любил скачки. Так же сильно Буковски любил писанину, а писать бухая и трахаясь о ебле и бухле любил больше всего на свете. Буковски так и говорил, что «жить не могу, чтобы не долбить свою печатку и бутылку красного…». Короче говоря, парень был веселый. А еще Чарльз любил поносить всех писателей своего времени и более всего прошлых времен, называя все пыльным и пресным. Очень злился, когда журналы и издательства публиковали всех кроме него и обзывал всех пидорасами пишущими какое-то говно, которое заведомо скисло, а писатель родился мертвым. По мнению автора, большинство публикуемой писанины то слишком слащавое, то приторное и не способно жить. Короче говоря, писателей он не любил, но иногда восхищался единичными произведениями, которые, по всей вероятности, попали под хорошее настроение. Но новой иконой литературы должен был стать только он, Буковски, ах если бы не постоянные проблемы с издательствами.
Секреты или какие либо техники письма сборник не раскрывает, а лишь тянет на вечернее чтиво с иронией к профессиональной деятельности маргинального писателя. Эдакая писательская романтика.
P.S. Писака крайне харизматичный и потому в будущем решил приобрести его книгу. Буду рад, если что-то посоветуете.
Буковски родился в 1920 году в Германии в семье швеи-немки и сержанта американской армии. В 1922 году они переехали в США, поселившись в Лос Анджелесе. В школе Чарльз был изгоем из-за дислексии, сильного немецкого акцента и акне, поразившего его лицо, руки и спину.
Его отец без остановки пил горькую и регулярно избивал маленького Чарльза и жену. Отцу нравилось пороть меня ремнём для правки бритвы. Мать его поддерживала. Грустная история, — описывал своё детство Буковски несколько десятилетий спустя в автобиографическом романе «Хлеб с ветчиной».
На фоне тяжелой ситуации дома и в школе Чарльз все чаще стал посещать публичную библиотеку, где мог читать дни напролет. Примерно в 15 лет один из немногих приятелей Чарльза познакомил его с алкоголем. «Мне нравилось быть пьяным. Я понял, что полюблю пьянство навсегда. Оно отвлекало от реальности».
В 16 лет он однажды явился домой пьяный и наблевал на ковёр в гостиной. Отец схватил его за шкирку и начал тыкать носом в лужу блевотины, как собаку. Сын взорвался, размахнулся как следует и врезал ненавистному папаше в челюсть. От блестяще исполненного хука Генри Чарльз Буковски-старший надолго упал. После этого он ни разу не поднял на сына руку.
После школы Чарльз поступил в колледж на факультет журналистики, который бросил в начале Второй мировой войны. К службе в армии был признан психиатрами негодным по причине “антисоциальности”. После скитался по стране, перебиваясь случайными заработками (на бойне, в железнодорожной ремонтной бригаде, в американском Красном Кресте) более чем в ста местах в разных городах и штатах.
В это время писал по 4–5 рассказов и стихотворений в неделю, отсылая их в различные журналы. Когда материал наконец приняли, начинающий автор очень обрадовался. Хорошее воображение рисовало счастливое начало писательской карьеры, однако реальность его разочаровала. Рассказ не вошёл в основную часть издания, был опубликован на последних страницах и не вызвал читательского интереса. Писательство было заброшено на долгое время.
Эти годы, которые он охарактеризовал как “десять лет пьянства”, были потрачены на бродяжничество и обретение личного опыта.«Я просто пил, жил, перемещался и сожительствовал с дурными женщинами».
Лишь после того, как Буковски оказался на грани смерти, попав в больницу с прободной язвой, он вновь обратился к литературному труду. Его первые книги — сборники рассказов и стихов — в основном публиковались в частных независимых малотиражных издательствах, владельцы которых были достаточно самостоятельны, чтобы не идти на поводу у оценок литературного истеблишмента. Произведения Буковски были полной противоположностью принятым тогда за писательский образец изысканным интеллектуальным пассажам.
Более широкого признания он добился в конце 1960-х как автор колонки «Записки грязного старикашки» в лос-анджелесской газете «Open City» . В те годы за Буковски окончательно закрепился образ скандалиста, бабника и пьяницы, созданный и насаждаемый им в стихах и прозе. После публикации почти автобиографичного романа «Почтамт» о нём узнали. Общемировую известность Буковски завоевал в 1987 году, когда на экраны США вышла картина «Пьянь», в основе которого лежал его сценарий.
Чарльз Буковски был трижды женат. Первый раз в возрасте двадцати семи лет на Джейн Куни Бейкер. Она была на десять лет старше и страдала алкоголизмом, что их наверное и подружило. Пара много скандалила и несколько раз расходилась, они развелись спустя восемь лет.
В 1955 году писатель женился во второй раз на Барбаре Фрай, редакторе небольшого литературного журнала. Они познакомились по переписке: Фрай восторженно приняла творчество поэта и захотела с ним увидеться, после чего у них незамедлительно завязались романтические отношения. В итоге мы поженились. Я её не любил. Если женщина не получает от тебя какой-то выгоды — славы, либо денег, — она тебя терпит лишь докуда-то. А из нашего брака она не получала ничего — ни славы, ни денег. Я ничего ей не предложил. Я был завязан на себя, на свою писанину. Вообще ей ничего не давал, вот и огрёб. Она тут не виновата, хотя и она мне особо ничего не давала.
Их брак продлился до 1958 года. Спустя пять лет Буковски непродолжительное время встречался с Фрэнсис Смит, поклонницей его творчества, с которой он также длительное время переписывался, пока в 1963 они наконец не встретились. От Смит у писателя родится дочь — Марина-Луиза Буковски.
Со своей последней женой, Линдой Ли Бегли, писатель познакомится в процессе написания романа «Женщины», случайно заехав в принадлежащую ей закусочную. Сумасшедшая, взбалмошная, эксцентричная и агрессивная — такой он её описывает на страницах романа. Их пьянки обычно заканчивались дракой.
Умер Чарльз Буковски в 1994 году от лейкемии. Похоронен в городе Ранчо Палос Вердес, недалеко от дома, где провёл последние годы жизни. На надгробной плите в качестве эпитафии выгравирована надпись «Не пытайтесь» и изображён боксёр в боевой стойке.
Всего Буковски написал более двухсот рассказов, шесть романов и более тридцати поэтических книг.
“Просто жить, пока не умрешь, — уже тяжелая работа”
(Чарльз Буковски)
Стиль Буковски сформировался за долгие годы алкоголизма и скитания по трущобам. Его язык неожиданно груб и резок - критики даже окрестили его стиль "грязным реализмом". Главные герои Буковского - он сам и его хорошие знакомые: завсегдатаи баров, проститутки и простые американские работяги. При этом он умудрялся оставаться истинным поэтом. В его текстах сквозь грязь и отчаяние проглядывает неукротимая жизненная сила и глубочайшая мудрость: с буддистским спокойствием Буковски подмечает всю красоту человеческой жизни, одним махом срывая с неё всё наносное. Настоящая известность пришла к нему в 80-ых, когда он написал романы "Женщины", "Хлеб с ветчиной" и "Голливуд". По его сценарию был снят фильм "Пьянь" с Микки Рурком и Фэй Данауэй в главных ролях.
В конце 1980-х Буковски начал лечиться от лейкемии. В 1993 его не стало. Писатель был похоронен в пригороде Лос-Анджелеса Ранчо Палось Вердос. На его могиле выгравирована эпитафия "Не пытайся" (Don’t try).
5 главных произведений писателя:
1) "Фактотум" (Factotum, 1975)
"Я прочёл "Фунты лиха в Париже и Лондоне" (повесть Джорджа Оруэлла о его скитаниях в двух европейских столицах). Прочёл и сказал: "О, этот парнишка считает, что ему пришлось хлебнуть лиха; погоди, вот я сейчас про свои беды расскажу", - вот как Буковски описывал причину, побудившую его взяться за написание своего второго романа. Работа над книгой растянулась на четыре года. "Фактотум" повествует о нескольких годах жизни Буковски (а точнее его постоянного литературного двойника Генри (Хэнка) Чинаски), проведённых в поездках по Америке и постоянных поисках работы, ночлега, женского общества и, конечно же, выпивки. Литературный стиль Буковски - чёткое и предельно простое повествование здесь сдобрен отборным количеством фирменного дерзкого юмора. "Неужели эта работа не слишком хороша для вас?" - спрашивают Хэнка на бирже труда, когда он отказывается работать медбратом в государственной больнице. "Давайте меняться. Вы пойдёте на эту работу, а я займу ваше место", - отвечает Чинаски. "Я специально учился, чтобы работать в этом месте". "Да? Я тоже учился. Два года в колледже".
2) "Хлеб с ветчиной" (Ham on Rye, 1982)
В этом романе Буковски с присущей ему честностью и прямотой описал своё детство и юность. Здесь есть и проблемы с мальчишками, живущими по соседству, и тяжёлая болезнь, обезобразившая Чинаски, и первые алкогольные опыты и робость перед женщинами, и формирование ощущения полной отчуждённости от окружающего мира. Но главный нерв книги - в описаниях тяжёлых отношений между юным Хэнком и его отцом. Когда Великая Депрессия накрыла Америку, отец Хэнка потерял работу, семья стремительно начала скатываться на самое дно. Один из самых запоминающихся моментов книги - описание поездок старшего Чинаски на вымышленную работу. Каждое утро он заводил машину и уезжал скитаться по городу, лишь бы соседи - такие же безработные, как он - не решили, что семья Чинаски прозябает в нищете. Возвращаясь домой, он, разумеется, вымещал всю злость, накопленную за день, на сыне.
3) "Истории обыкновенного безумия" (Tales of Ordinary Madness, 1983)
За свою жизнь Буковски написал более 200 рассказов, продемонстрировав, что короткой литературной формой умеет пользоваться не хуже чем писать романы. Причём первые получались у него даже лучше: не затянутые ни на одно слово, бронебойные и бьющие точно в цель. На нескольких страницах Буковски умудрялся одновременно напугать, шокировать рассмешить читателя, но также и показать ему грустную красоту жизни.
4) "Голливуд" (Hollywood, 1989)
На пике популярности Генри Чинаски американский режиссёр Джон Пинчот предложил ему написать сценарий для фильма, названного после "Танец Джим Бима". За этим названием угадывается кинолента "Пьянь", действительно снятая по сценарию Буковски, а Джон Пинчот - это Барбет Шрёдер, режиссёр "Пьяни". Роман "Голливуд" посвящён короткому погружению писателя в киноиндустрию Лос-Анджелеса: на страницах книги подробно описываются мучительные поиски продюсеров для ленты и сами съёмки (в одной из сцен снялся сам Буковски). Под вымышленными именами встречаются такие монстры голливудского кино, как Фрэнсис Форд-Коппола (ставший продюсером фильма), Микки Рурк и Фэй Данауэй (исполнившие главные роли). Неожиданно места в книге отведено нежным отношениям Буковски со своей женой Линдой, которые, по правде говоря, никак не вяжутся с его образом вечно пьяного распутника из предыдущих книг.
5) "Стихи последней ночи на земле" (The Last Night of the Earth Poems, 1992)
Истинное творческое наследие Буковски хранится не в его романах или рассказах, а в стихах. При жизни писателя вышло несколько десятков стихотворных сборников, из которых на русский было переведено ничтожно мало. Но разыскать их на просторах интернета, несомненно, стоит, особенно - редкие аудиозаписи его поэтических чтений, на которых смех и аплодисменты практически не умолкают. Стихи Буковски - та же проза, только фиксирующая в череде времени еле уловимые мгновения красоты, и порезанная на строчки неравной длины - рифмы и слога он не признавал. В "Стихах последней ночи на Земле" содержится одно из главных стихотворений поэта, "Дни как бритвы, ночи полны крыс", в котором он рассказывает как просиживал светлое время суток в библиотеках, а ночи проводил в попойках и драках. Собственно, на вопрос "Как стать писателем?" Буковски отвечал: "Читать и жить".
Вот скажите, как можно любить свою работу и вообще наслаждаться жизнью, если тебе каждый день надо просыпаться по будильнику в половине седьмого утра, одеваться, насильно впихивать в себя завтрак, срать, ссать, чистить зубы, причесываться, трястись в переполненном общественном транспорте - для того, чтобы не опоздать на работу, где ты будешь вкалывать целый день, делая немалые деньги, только не для себя, а для какого-то дяди, и при этом еще от тебя будут требовать, чтобы ты был благодарен, что тебе предоставили такую возможность?!
Подробнее на livelib.ru:
https://www.livelib.ru/book/1000320103/quotes-faktotum-charl...
Чарльз Буковски, "Фактотум", 1975
Борис Федорович Ильин был не от мира сего, он представлял собой очень сложного и странного человека. Тяжелый характер сужал круг его знакомых до минимума. Если быть точным, до одного человека, его двоюродной тетки, но даже в общении с ней он ограничивался, лишь ежегодной открыткой с новогодним поздравлением.
Из-за неумения уживаться с другими людьми, все свободное время Ильин проводил наедине с самим собой, сидя в своем кресле-качалке, отлично вписываясь в интерьер квартиры между шкафом и комодом, рассматривая однообразные узоры одиноко висящего на стене ковра.
Ильин не одобрял пустых разговоров, поэтому не разговаривал даже с самим собой. Исключение составляли дни, когда Борису Федоровичу нужно было выбраться в магазин, но даже те фразы, с которыми он обращался к продавцам, были сухими и сдержанными.
Походы в магазин были ему неприятны, но ситуация была безысходной: Ильин жил один, ему нужно было чем-то питаться, а послать вместо себя кого-то другого он не мог. Обычно для таких вещей существуют жены, но с Борисом Федоровичем не стала бы жить, ни одна нормальная женщина.
Чего стоила его привычка отрывать этикетки. Этому его научила двоюродная тетка, когда он был еще в таком возрасте, что не мог перебраться подальше и сократить общение с ней до ежегодной новогодней открытки.
Возвращаясь с покупками из магазина, она заставляла маленького Борю срывать этикетки с купленных товаров.
- А с тушенки тоже снимать? – как-то по незнанию спросил он.
- Мальчик мой, снимай со всего, что видишь перед своими глазами!
- Но там очень красивая картинка.
- Тебе нужна тушенка, чтобы любоваться на картинки или для того, чтобы не остаться голодным? Отрывай всё к чертовой матери!
Неизвестно, кем бы стал Борис Федорович Ильин, если бы его воспитанием занималась не Людмила Витальевна, чья навязчивая бережливость сделала племянника скрягой, а куда более адекватная и уравновешенная женщина.
Чтобы сэкономить на электричестве и не жечь понапрасну лампочки, стены в их доме были окрашены в светлые тона, свет отражался, и в комнатах было светлее. А гладить у рубашек только манжеты и грудь из-за экономии электроэнергии вошло в привычку Бориса Федоровича так же, как чистить зубы раз в день, под пиджаком видны только эти детали, а зубного порошка хватает вдвое дольше.
Были у него и другие причуды, приобретенные в более зрелом возрасте. Много причуд, но самая важная из них - та, что полностью формировала его образ жизни, заключалась в том, что для всего было отведено конкретное время. Для каждой мелочи и каждого действия.
В особенности это касалось понедельников, когда у Бориса Федоровича был законный выходной, за ранее отработанную субботу. Понедельник был особенным днем.
Ильин, как и в любой другой рабочий день, заводил будильник на шесть утра, проснувшись и заправив кровать, он шел на кухню варить кофе. Иногда он его пил, иногда нет, но непременно шел к окну с кружкой в руке, и смотрел, как по улицам плывут волны идущих на работу людей.
Спустя какое-то время наступал дрем, а поскольку сегодня у Бориса Федоровича был выходной, то он позволял себе лечь сверху заправленной кровати и соснуть несколько часов.
Наступало «второе» утро. После полноценного завтрака, в который обычно входили манная каша, бутерброд с докторской колбасой и стакан чая, Борис Федорович шел к настенному ковру и начинал вариться в собственных мыслях.
Спустя час он отправлялся на прогулку. Соседи при виде Ильина, выходящего на улицу, точно знали, что сейчас ровно десять утра.
Дальше о привычном распорядке Ильина говорить не имеет смысла, так как именно сегодня случился казус, который перевернул ход его жизни с ног на голову.
Ильин сидел на лавочке, опустив голову, неподалеку от Чистых прудов. Рядом стояла открытая упаковка кефира. Каким-то непостижимым образом он потерял свой портсигар.
Портсигар, подаренный отцом. И хотя ни он сам, ни его дед, который в свое время передал портсигар сыну, не курили, Борис Федорович считал необходимостью носить его всегда с собой. На удачу. Пускай и пустой.
Ильин еще сильнее схватился за свою голову, да так, что будь она, прикреплена к шее чуть слабее, он бы ее оторвал. Ему хотелось плакать, но вид мужчины, неспешно подходящего к лавочке, остановил его.
Незнакомец подсел к Ильину, вальяжно закинув ногу на ногу.
- Зачем ограничивать себя в расходах, если можно увеличить доходы.
Ильин недоверчиво посмотрел на незнакомца.
- Вы со мной согласны? Я смотрю, Вы за здоровое питание. Уважаю! Хотя сам я - сторонник не столько здорового, сколько правильного образа жизни.
Борис Федорович, искреннее не понимая, чего хочет этот мужчина, кивнул головой в знак согласия и снова уставился в землю.
- Вы не это ищете?
Незнакомец протянул портсигар.
- Откуда он у Вас? – выражение лица Ильина изменило черты с недопонимания на удивление.
- Я видел, как Вы обронили его в сквере, но из-за того, что я медленно хожу, возвращаю его только сейчас, – незнакомый мужчина улыбнулся, и стал выглядеть еще более благородно. Это стало особенно заметно в контрасте с заурядной внешностью Ильина.
Ильин тоже попытался изобразить нечто похожее на улыбку, но получилось как-то нелепо.
- Но почему Вы не оставили его себе?
- Вы явно недооцениваете меня, – незнакомец еще раз улыбнулся, сверкнув золотым зубом, - не обязательно быть специалистом, чтобы понять, что он не представляет никакой ценности. К тому же, в нем не было сигарет.
- Это семейная реликвия, он дорог мне как память, – в голосе Бориса Федоровича послышались нотки обиды.
- Вот именно, поэтому я вам его и отдаю, - мужчина поправил свой галстук.
На вид ему было около сорока лет, об этом говорили его черные с проседью волосы и мимические морщины у рта, особенно заметные при улыбке. В его позе было что-то, наводящее на мысль о коварности этого человека.
Повисла неловкая пауза.
- Я вам что-то должен?
- Вы думаете, я вернул его с целью нажиться?! Разве я не мог сделать это исключительно из благородных побуждений? – улыбка не сходила с его лица.
Ильин посмотрел на темно-синий безупречно сидящий по фигуре костюм незнакомца и его коричневые туфли, прикинул их примерную стоимость, затем перевел взгляд на свою стоптанную обувь и мятые брюки. Что-то подсказывало ему, этому мужчине деньги не нужны.
- Я очень признателен Вам… - взяв недопитый кефир в руку, Ильин решил покинуть незнакомца.
- Хотя… раз Вы считаете себя моим должником, – резко сказал мужчина, - могу ли я попросить Вас об одолжении? Но Вы должны обещать, - продолжал он, слегка изменив тон, - что исполните его.
Борис Федорович с недоумением посмотрел на незнакомца.
- И что же это?
- Пока Вы не дадите согласие, я не скажу, о чем идет речь, – он снова улыбнулся.
Ильин понял, что так просто ему не отделаться. Подумав пару секунд, он бросил фразу, о которой тут же пожалел.
- Я согласен, что за просьба?
- Позвольте, я закурю?!
Мужчина достал портсигар точь-в-точь как у Бориса Федоровича. От реликвии Ильиных он отличался только тем, что был сделан из чистого золота, а на его крышке было выгравировано «Л. Ю. Цифер».
- Как ни странно, тоже памятная вещица. Досталась от старого друга, с которым мы уже давно в ссоре.
Незнакомец закатил глаза. Воспоминания явно доставляли ему удовольствие.
- Но… как там говорится? Чтобы не испортить отношения с дорогими мне людьми, я предпочитаю с ними не общаться. Это про нас.
И он слегка ухмыльнулся.
- Так что же за дело?
- Прошу прощения, - мужчина деликатно высморкнулся в носовой платок и продолжил.
- Просьба, пустяковая, видите ли…
- … Борис Федорович, Борис Федорович Ильин. Можно просто Боря.
- Видите ли, Боря…
- А позвольте узнать ваше имя?
- Как? Разве я не представился? Мне казалось, я сделал это в первую минуту нашего разговора?! Леонид Юрьевич Цифер. Можно просто Лёня.
Лёня перевел взгляд на своего соседа. Тот будто бы окоченел.
- Боря, с вами все в порядке? – Лёня слегка коснулся плеча своего собеседника.
- Кажется да, - дрожащим голосом ответил Борис Федорович.
- Что такое?
- Я немного задумался…
- Кажется, я догадываюсь, о чем.
Ильин отпил немного кефира.
- Вздор, Вы даже не подозреваете, что творится в моей голове, - возмутился Ильин, - просто, - Борис Федорович замялся, - просто, мне уже пора идти…
- А как же Ваше обещание?
Кефир застыл в горле Ильина, будто превратилось в лед.
И тут Борис Федорович сказал фразу, которую никак не ожидал от себя услышать.
- Вы думаете, я не держу слово? Предлагаю подняться ко мне и обсудить Ваше предложение. Я живу недалеко отсюда.
Борис посмотрел Лёне в глаза и осторожно положил руку на его колено. Новоиспеченный знакомый дал утвердительный ответ.
Взявшись за руки, они поцеловались и направились в квартиру Ильина. Лучи утреннего солнца ласкали их спины.
