Эту актрису мы видим на экранах не очень часто. Её карьера в кино длится без малого 40 лет, а в ее актерской копилке всего около 12 работ. Но без сомнения одна из наиболее ярких и запомнившихся ролей этой актрисы, это Нора в сериале «Ликвидация». Многие зрители не понимают, от чего такая хорошая актриса и к тому же супруга известного режиссёра Сергея Урсуляка, который и снял знаменитую «Ликвидацию», редко можно увидеть на экране.

Парадоксально, но на это имеются свои причины.

Детство
Лиана Симкович (это потом мы узнали ее как Лику Нифонтову) из театральной семьи. Отец будущей актрисы был актером, а мама заведовала литературным отделом театра. С детских лет девочке пришлось много поездить вместе с родителями по стране, так как они часто меняли театры. Поэтому понятно, что все детские воспоминания Лианы были связаны в основном с закулисной жизнью театра. Но и сама Лиана уже в три года впервые появилась на сцене и приняла участие в одной из постановок. Ну а когда она получила диплом об окончании школы, то твердо решила посвятить всю свою жизнь актерской профессии.

Лика (давайте так теперь ее будем называть) успешно поступила в знаменитую Щуку, а когда учеба завершилась, то по приглашению Константина Райкина стала работать в труппе театра «Сатирикон». Там она работает и в настоящее время, являясь, по сути, одной из ведущих актрис. Худрук театра говорил о ней так:

«Эта актриса очень широкого диапазона, обладающая ярким драматическим дарованием».
В то время, когда Лика ещё училась, она снялась первый раз в кино. Правда в эпизодической роли и после этого на протяжении почти десяти лет на киноэкране она не появлялась. Лика всегда большее предпочтение отдавала театру и если бы не встретила Сергея Урсуляка, то возможно больше бы никогда не снималась в кино.

Брак
Их встреча произошла в театре «Сатирикон». К тому времени он состоял в браке с актрисой Галиной Надирли, пара растила дочь Сашу. А Лика, ещё будучи студенткой, вышла замуж за Юрия Нифонтова, тоже актера и прожила с ним три года. Интересно, но на момент их встречи, Сергей Урсуляк также был актером и карьеру режиссера ещё не строил.

Решение жить вместе далось им тяжело, так как из-за этого рушилось две семьи. Но решение было принято и вот уже больше 35 лет они счастливо живут вместе. Оба уверены, что их выбор был предопределен судьбой. В их жизни было много испытаний. Вначале они несколько лет жили на съёмных квартирах, пока Константин Райкин не помог своим актерам в приобретении небольшой комнатки в коммунальной квартире.

Лика понимала, что супругу тесно в рамках одной актерской профессии и оказала ему поддержку, когда он принял решение снимать своё кино и навсегда оставить сцену. Все финансовые вопросы в тот сложный период легли на плечи Лики. В 1993 году на экраны вышел первый фильм Сергея Урсуляка «Русский регтайм», где в одной из ролей была занята его жена. С того времени она снимается только в фильмах своего супруга, а если ее приглашают другие режиссеры в свои картины, то она им отказывает.

Звёздный час
Став женой, она стала одновременно и музой Сергея Урсуляка. Она практически не снималась в главных ролях, но тем не менее снялась во многих его фильмах. Интересен тот факт, что Сергей Урсуляк никогда не приглашал Лику в свои фильмы, если ни одна роль ей не подходила. Так и в фильме «Тихий Дон» не было для нее роли, но всё-таки она снялась в небольшом эпизоде. Просто потому, что актриса приболела.

Лика никогда не требовала от мужа, чтобы он снимал ее в главных ролях. И тем более не спорила с ним, когда он хотел, чтобы она предстала на экране не в том образе, о котором мечтала. Вот и в «Ликвидации» вначале ей очень понравилась роль Иды (любовницы Чекана). На театральной сцене ей часто доводилось играть характерные роли, то образ подруги главного героя показался ей очень скучным и неинтересным. Но супруг категорически отказал ей, сказав, что не видит ее в образе Иды. И в который раз оказался прав: именно эта роль стала звездной в карьере актрисы.

Позднее Лика призналась, что работать с мужем временами было довольно сложно:

«Мне гораздо спокойнее с другими. В работе с Сережей постоянно кажется, что надо сделать все быстрее, чтобы он не тратил на меня много времени… Когда работаю с Сережей, кажется, что я постоянно недотягиваю. На съемках «Ликвидации» коллеги даже смеялись над мужем из-за его предвзятого ко мне отношения. А Володя Машков не раз заступался за меня: «Сережа, почему ты не даешь ей собраться с мыслями и требуешь сиюминутных результатов?».
А вот от дуэта с Владимиром Машковым у Лики до сих пор самые теплые воспоминания. Часто её спрашивают, как супруг реагировал, когда снимали общие сцены с Машковым. Но Лика не давала поводов для ревности, так как все актеры, занятые в этом фильме были мастерами самого высокого класса.

Лика вспоминала:

«Мы старались передать дух послевоенного времени, когда и люди, и отношения были совсем другими… Чтобы снять любовь, необязательно показывать откровенные сцены, порой достаточно одного движения рук, поворота головы, взгляда… Главное, создать предчувствие того, что близость возможна. В этом отношении Володя просто чудо. Несмотря на бешеную популярность, он лишен звездных закидонов. Благодаря ему на съемочной площадке всегда весело. Но как только он входит в кадр, тут же становится серьезным».

Жизнь на равных
Они никогда не пытались выяснить, кто в их семье «играет первую скрипку». И обязанности они между собой не разделяли. Свою дочь, Дашу, они тоже воспитывали сообща, домашние дела вели вместе. Когда Лика была занята в театре – всеми делами занимался супруг. Когда он приступал к съемкам очередного фильма то все ложилось на плечи жены.

Но Лика признается:

«В моей профессии все крутится вокруг него, и, если поступает предложение, которое может вырвать из семьи надолго, я, как правило, отказываюсь. Семья для меня – самое главное… Нужно, чтобы люди относились к своей семье как к коллективному творчеству. Чтобы не было главных и второстепенных ролей, чтобы все, в общем, были равны вне зависимости от того, чем на сегодняшний день они занимаются – домом, профессией».
Поэтому она и отказывает другим режиссерам, если они приглашают ее сниматься. У нее нет желания надолго оставлять своего мужа без своей поддержки.

А то, что их брак выдержал испытание временем, так это потому, что они всегда испытывали взаимный интерес, уважали друг друга, умели уступать и были очень терпеливы.

Фото взято из открытых источников
https://dzen.ru/a/Yg84uWg_qBUCZngs

- Мы тебя не вытянем, ты большой. У тебя два варианта: попасть в плен или погибнуть.

И так всё спокойно, без надрывов. Вообще Киселёв, в исполнении Яценко, человек спокойный и рассудительный, представлен как Праведник из прошлого.

Боец погибает, унося с собой двух врагов. И следом Урсуляк показывает его мать. Мать, потерявшая перед походом всех, кроме 2 сыновей, один из которых погиб, говорит, что готова отпустить в бой последнего и следом пойти самой. Женщина в траурных, чёрных одеждах, с каменным лицом и решимостью мстить. Это и есть Родина, Родина-мать.

Пройдёт немного времени и в фильме покажут другую маму. Женщину, которая не сможет дальше идти и предпочтёт остаться. Последнее, что она скажет Киселёву будут слова любви к своим детям и внукам. В эти моменты, лично мне, хотелось всё выключить и больше не смотреть, это реально тяжело. Урсуляк, чувствуя эти моменты, разбавляет фильм моментами вызывающие улыбку или даже лёгкий смех. Режиссёрская работа на высоте.

В наше время, любой военный фильм, смотрится через параллели с настоящим и здесь то же много пересекающегося. Немец, без опаски цитирует Пушкина, в то время, когда в соседней стране сносят памятники поэту.

- у тебя невеста есть?

-нет!

- аллаха проси.

И утренний намаз в лесах Белоруссии. Мусульманин, спасающий евреев. Уголовник Ферзь, сидевший по малолетке, а теперь храбро сражающийся с фашистами. Сильный ход, с узнаваемыми героями нашего времени. Большое спасибо за это сценаристу.

А закончить хочется словами Киселёва: Давайте выживем, а там разберёмся, как дальше жить…

первоисточник: https://dzen.ru/a/ZEpT5G5FmEi7ItFd

Музыкальная драма невыученных уроков – пожалуй, наиболее подходящее определение для громкого (во всех смыслах) спектакля Евгения Писарева «Кабаре». Если бы эта премьера Театра Наций состоялась год назад, постановку сочли бы пророческой, сегодня же она кажется горьким, но запоздалым предупреждением. Впрочем, в далеком 2009 в Москве уже предпринималась попытка постановки этого мюзикла, основанного на автобиографическом романе «Прощай, Берлин» Кристофера Ишервуда и пьесе «Я – камера» Джона Ван Друтена. Тот мюзикл «не прозвучал», не из-за голосовых данных артистов, но из-за недостатка режиссуры и вялого подражания культовому фильму Боба Фосса. Фильм с Лайзой Минелли в главной роли стал рекордсменом по числу «Оскаров» (8 побед из 10 номинаций), уступив статуэтку за «Лучший фильм» не менее культовому «Крестному отцу». Хороший год для истории о темных годах Истории. Вот и сегодня растущая популярность спектаклей в стилистике «кабаре» указывает, что самое главное «Кабаре» в Театре Наций приходится и к месту, и ко времени. «Прощай, Берлин» легким движением руки превращается в «Здравствуй, Москва».

Дурная шутка, но в Театре Наций на сцене – наци. В спектакле вообще много шуток, сосредоточенных на человеческом низе (и социальных низах), которые, порой, уравновешиваются то верхом актерской игры (дуэт Елены Шаниной и Александра Сирина), то голосовыми (Александра Урсуляк), то мимико-пластическими (Денис Суханов) высотами. В «Кабаре» как не в столь кривом, сколь разбитом зеркале отразилось многое из того, что ассоциативно и эмоционально сократило дистанцию между героями «веки минувшего» и публикой «века нынешнего». И пусть в спектакле, срывая голоса и вырывая сердце из груди, поют по-английски и по-немецки, субтитры русскоязычному зрителю не нужны. Они появляются во время музыкальных дивертисментов на мониторах по бокам, но публика либо не отрывает глаз от сцены, либо стыдливо, а может и с грустью, опускает глаза.

Первый акт «Кабаре» наэлектризован похотью и развратом разваливающейся империи (время и место действия – Берлин начала 1930-х гг.), второй – наполнен горькими драмами людей и страны, очаровавшейся злом. Последняя ночь Веймарской республики сыграна в атмосфере дымного сладострастия ночного клуба, в котором Эрос побежден Танатосом. Ночь здесь кажется беспробудной, а с первыми лучами столь желанного солнца оказывается, что оно вовсе не небесное светило, а земное. Палящее солнце одной испепеляющей все человеческое в человеке идеи, да и просто сжигающее людей. Сколь ослепительное, столь ослепляющее. То солнце, о котором поют, «не ведая, что творят», персонажи «Кабаре» в узнаваемой с первых аккордов композиции «Завтра принадлежит мне». Поют здесь хором, словно иллюстрируя мысль об исторической коллективной ответственности за преступления против человечности. Массовые сцены – одно из достоинств спектакля, в котором внешним эффектам уделено повышенное внимание: от мудрой и лаконичной декорации Зиновия Марголина (центральный образ – накрененное здание на сломе эпох), до будто взятых напрокат из музея или сшитых на основе картин немецких экспрессионистов костюмов Виктории Севрюковой. Это броская, набрасывающаяся на зрителя постановка, в которой как на черном рынке (а временами, спектакль напоминает дарк-кабаре) можно найти и Брехта, и Фасбиндера, и Дитрих из «Голубого ангела», и лобовой, как столкновение, вопрос в зал – «Что бы сделали вы?»

«Кабаре» только на первый взгляд выглядит вульгарным из-за обилия фанфар, блеска и гламура. На деле спектакль иллюстрирует то, как ярко драпировалась Германия 30-х, не желавшая замечать то, что неумолимо прорастало в ней. Вместо того чтобы смыть коричневую грязь и плесень их закрашивали, и они проступали вновь, пока не распространились повсеместно. «Кабаре» напоминает о том моменте, когда еще не было слишком поздно, когда убийства миллионов можно было избежать. Зрители спектакля видят и знают то, что отказываются замечать герои, занятые кто выживанием, кто беззаботностью, кто апатией… Вот и обнаруживается в финале, что самым вызывающим в спектакле оказываются не наряды (или их отсутствие), а вызываемые им мысли. От упадка нравов до упадка страны, от гедонизма до душераздирающей истерии истории – проходит путь спектакль, в котором сексуальные и политические ориентации переплетаются в причудливых позах. Отсутствие свободы в спектакле компенсируется сексуальной свободой. Театр, однако, не скатывается до публичного дома, но напоминает о своем предназначении дома для публики. А дома принято говорить откровенно и напрямик. Это «распрямленность» отдельных образов и тем может показаться упрощением на фоне популярного нынче мема «все не так однозначно», но формату шоу и стилю кабаре это никак не противоречит.

Расхожая мысль, о том, что «история повторяется дважды: первый раз в виде трагедии, второй – в виде фарса» более всего ранит тем, что история повторяется и миру дается три попытки на пересдачу невыученного урока: само событие и его трагическая и фарсовая реинкарнации. В сардоническом «Кабаре» Евгения Писарева плотский фарс довлеет над плотоядной трагедией, а бурлеску уделено больше внимания, чем «Буревестнику». Речь не о горьковской птице, возвещающей бурю, а об одноименном кабаре из спектакля по соседству – «Мефисто» в МХТ им. А.П. Чехова в постановке Адольфа Шапиро. Если «Кабаре» – побег от реальности, то «Мефисто» – печальный итог подобного побега. И все-таки надежда, а «Кабаре» дарит ее, сегодня оказывается, как никогда, востребованной. Историческая определенность, накладывающаяся на неопределенность судеб персонажей этой музыкальной мелодрамы, оставляет зазоры. В них и гнездится надежда, а она дорогого стоит… Кстати, на стоимости билетов это тоже сказывается. «Money makes the world go around», – звучит со сцены и эхом отзывается в зрительном зале.

@Эмилия Деменцова

Авторская версия текста, опубликованного в журнале "КиноРепортер".

Фото с официального сайта Театра Наций.