Высоцкий - о Енгибарове.

Шут был вор: он воровал минуты,
Грустные минуты тут и там,
Грим, парик, другие атрибуты
Этот шут дарил другим шутам.
В светлом цирке между номерами
Незаметно, тихо, налегке
Появлялся клоун между нами,
Иногда в дурацком колпаке.
Зритель наш шутами избалован,
Жаждет смеха он, тряхнув мошной,
И кричит: "Да разве это клоун?!
Если клоун - должен быть смешной!"
Вот и мы... Пока мы вслух ворчали:
"Вышел на арену, так смеши!" -
Он у нас тем временем печали
Вынимал тихонько из души.
Мы опять в сомненьи - век двадцатый,
Цирк у нас, конечно, мировой,
Клоун, правда, слишком мрачноватый,
Невесёлый клоун, не живой.
Ну а он, как будто в воду канув,
Вдруг при свете, нагло, в две руки
Крал тоску из внутренних карманов
Наших душ, одетых в пиджаки.
Мы потом смеялись обалдело,
Хлопали, ладони раздробя.
Он смешного ничего не делал -
Горе наше брал он на себя.
Только балагуря, тараторя,
Всё грустнее становился мим,
Потому что груз чужого горя
По привычке он считал своим.
Тяжелы печали, ощутимы...
Шут сгибался в световом кольце,
Делались всё горше пантомимы
И морщины глубже на лице.
Но тревоги наши и невзгоды
Он горстями выгребал из нас,
Будто многим обезболил роды...
А себе - защиты не припас.
Мы теперь без боли хохотали -
Весело по нашим временам:
"Ах, как нас прекрасно обокрали -
Взяли то, что так мешало нам!"
Время! И, разбив себе колени,
Уходил он, думая своё.
Рыжий воцарился на арене,
Да и за пределами её.
Злое наше вынес добрый гений
За кулисы - вот нам и смешно.
Вдруг - весь рой украденных мгновений
В нём сосредоточился в одно.
В сотнях тысяч ламп погасли свечи.
Барабана дробь - и тишина...
Слишком много он взвалил на плечи
Нашего - и сломана спина.
Зрители и люди между ними
Думали: "Вот пьяница упал".
Шут в своей последней пантомиме
Заигрался - и переиграл.
Он застыл - не где-то, не за морем -
Возле нас, как бы прилёг, устав.
Первый клоун захлебнулся горем,
Просто сил своих не рассчитав.
Я шагал вперёд неутомимо,
Но успев склониться перед ним.
Этот трюк - уже не пантомима:
Смерть была - царица пантомим!
Этот вор, с коленей срезав путы,
По ночам не угонял коней.
Умер шут. Он воровал минуты -
Грустные минуты у людей.
Многие из нас бахвальства ради
Не давались: "Проживём и так!"
Шут тогда подкрадывался сзади
Тихо и бесшумно - на руках...
Сгинул, канул он, как ветер сдунул!
Или это шутка чудака?
...Только я колпак ему придумал,
Этот клоун был без колпака.

Сегодня в магазине, где я подрабатываю, меня окликнули. Обернувшись, я увидел знакомое лицо. Это был мужичок, с которым мы немного работали вместе в те далекие времена, когда в нашем городе еще существовали заводы.

Я тогда трудился в отделе и только начинал заочное обучение в институте. А этот парень, вернувшись из армии, не терял времени зря. Он поработал на стройке, а затем устроился на завод в ремонтную мастерскую. У него был диплом фрезеровщика, полученный в ПТУ, и учился он там исключительно на пятёрки.

На заводе его направили к пенсионеру в качестве ученика токаря. Он обрадовался, ведь его отец проработал токарем до самой пенсии. Несмотря на то что мы работали на одном предприятии несколько лет, общаться не приходилось — наши рабочие места находились на разных участках.

Как мы познакомились

Наше знакомство произошло благодаря общему знакомому. На завод пришёл студент из филиала коммерческого вуза. В городе тогда было много таких учебных заведений. Знаний они, как правило, не давали, но некоторые предоставляли отсрочку от армии. Родители многих студентов считали, что учиться дома дешевле, чем ездить в областной центр и снимать жильё. Однако, как показала практика, это только ухудшало ситуацию.

Студенты оставались в своем кругу общения, а развлечения сводились к пьянкам. Многие ребята из компании того студента были обычными работягами, у которых иногда не было даже школьного образования. Они подтрунивали над студентом, спрашивая, зачем ему учёба, ведь у них были деньги на выпивку, а ему оставалось только наблюдать.

Некоторое время студент подрабатывал набором текста на дому, но это не приносило значительного дохода. В итоге он устроился на завод, чтобы заработать хотя бы на карманные расходы. Его взяли на полставки, а после работы он спешил в институт, где сидел до ночи над учебниками. Начальник цеха намекнул ему занять его место после выхода на пенсию, но у студента были другие интересы. Вместе со своей компанией он начал ездить по деревенским дискотекам и пропивать заработанное.

Заводские будни

Однажды, идя по заводскому коридору после буфета, я столкнулся с ними. Они шли навстречу, уплетая мороженое. Мы поздоровались, и с тех пор я стал чаще заглядывать к ним в цех. Молодежи на заводе почти не осталось, за исключением нескольких грузчиков, пришедших после вспомогательной школы.

Основной костяк составляли пожилые работники, алкоголики и, как их тогда называли, "дурачки". Среди последних был один персонаж, который постоянно ходил с прической "каре" и рассказывал небылицы о службе в армии на подводной лодке с Гитлером.

Увольнение и новые пути

Долго я там не задержался. Уволился и начал менять работы. Студент, как позже выяснилось, так и не закончил институт. Вроде бы отслужил в армии, а потом прошел курсы охранников и подался на заработки в Москву. А вот в жизни токаря никаких вахт, никакой Москвы. Оказывается, все гораздо проще и интереснее. Бывший заводской мастер, предприимчивый человек, открыл свою "шарагу" – так он ее называет с легкой иронией.

Но "шарага" оказалась не просто местом, где можно заработать, а настоящим оазисом стабильности и уважения к труду. Он переманил к себе лучших специалистов, в том числе и нашего героя – токаря с золотыми руками. И знаете, он доволен. Порядки, как при Советском Союзе – в хорошем смысле этого слова. Выходные на праздники, уважительное отношение к работникам. А главное – зарплата, позволяющая не искать левых заработков. Он даже не скрывает, что немного завидует сам себе. Семья, ребёнок, любимая работа – что еще нужно для счастья?

Более двадцати лет он трудится на этом предприятии. Предлагали ему разные варианты, ведь токарь – профессия сейчас редкая, ценная. Но он отказывался. Его звали в Москву, обещали золотые горы. Но он оставался верен своему станку, своему коллективу, своей стабильности. Правда, однажды друг все-таки втянул его в авантюру. Позвал подкалымить в отпуск на каком-то предприятии, где условия работы были ужасные – работать приходилось в маске, дышать непонятно чем. Но деньги предлагали хорошие.

Друг за год накопил на новенькую машину за два с половиной миллиона – для провинции это огромные деньги. Соблазн был велик. Но наш герой не сорвался. А через год на том "золотом" предприятии начались задержки зарплаты, люди стали разбегаться, и в итоге все развалилось. Он даже рад, что не поддался искушению. В его же цехе чистота и порядок. Он там даже ходит в белой майке – и не скажешь, что работает на станке.

Руки у него – руки мастера, но ухоженные, без мозолей и грязи. Если выполнит все, что положено, может и домой пораньше смотаться, иной раз уже в полтретьего дома. Стаж капает, пенсия не за горами. И, в отличие от работников всяких магазинов, на государственные праздники его отпускают, как в старые добрые времена. В магазин заскочил затариться, чтобы где-то отдохнуть с семьёй на природе.

Хорошая история! Жалко, что "провокационная", на рассказ о молодости...))) Мы, с моей женой первой, познакомились в школе ещё! В 6-м классе она была, а я был на "класс" старше... "Ходили-за-ручку"... Я таскал её "порфель", провожал до дома... Дрался за неё, с "местными гопниками" -- тогда они "хулюганами" назывались просто... Она поступила, после школы, в ту-же "шарагу" что и я... (просто в Петрозаводске только одно "хорошее" учебное заведение было 1981 году - ПАТТ) Потом, наши пути разошлись. я - в Армию -- а она осталась в Петрозаводске, а я попёрся, после "службы", в Москву -- в МАДИ, и вроде-бы забыл про неё... Ну не так, чтобы "совсем"... Мечтал, как встретимся, то-сё... Так вот - Вика приехала, плюнув на работу... В "общагу" ко мне... Жили, "прикрываемые", ребятами из общаги -- такими-же студентами, как и я... Нам "занавеску" повесили... Но это не важно... Родили сына, жили как придётся -- по съёмным углам... Но, в общем "выволокли" друг-друга...))) Я от НИИ, получил "коммуналку", Вика работала в Автопарке на АРЕМЗе... Всё хорошо "намечалось"... Но! Мы были - "заядлые мотоциклисты" -- оба... Не "просто покататься", а "Мотокросс" -- Вика сама не участвовала в соревнованиях, но "поддерживала" меня на "покатушках" по полигону, просто ездила со мной, на своём ИЖ-ПС... Ну и в один "нехороший" момент. (Сыну уже 2 года было), разбилась. (На повороте, по гравию -- не смогла "выйти" и шлем не спас), Там плохо мне стало, я свой CZ-450-F-100, просто отбросил от себя... Ох! Доктора из "Склифа" что-то пытались с ней сделать...((( Да и со мной - тоже... но со мной "сделали", а вот Вика не выжила... И как только я похоронил Вику -- Куча "претензий" от её родственничков... (они не помогали ничем, пока мы с Викой жили в Москве... Отдай, говорили, Егора нам, мы лучше воспитаем... А ты - посели в своей комнате " племянницу"... Вот ты "большой человек" (Какой я "большой" тогда был - непонятно...) И вот - мне и так плохо, а её "родственнички" давили и давили...(( Егорку в детский сад, сам - в НИИ, а потом на тренировки... Ох, в общем послал я и "родственничков" Вики. И все "традиции"! И не жалею! Сын - взрослый уже, новая жена у меня, дочка которая с Егоркой - как брат и сестра... и вот Егор (сын), внука мне сотворил... Такая, блин "история" про школьную любовь! Извиняюсь, если не в тему немного... Просто захотелось рассказать...

В экипаже танка я был радистом. Один раз, под Невелем, разгорелся жаркий бой, и наш танк был подбит. Командир танка был тяжело ранен, башнер Чистяков убит. И вот я решил вылезти из танка и пробраться к своим. Открыл люк и выпрыгнул. В это время одна пуля пробила ухо, другая вошла пониже правого виска, а вышла с противоположной стороны из нижней челюсти.

Тут же разорвалась граната: одним осколком оторвало большой палец правой руки - видите! - другим ранен в правую руку выше локтя, еще один в левый бок угодил, в легкое, и целая куча вонзилась в подбородок, они и сейчас там, один крупный, с полпальца шириной. И я горю: одежда на мне горит. А со мною вместе выскочил мой товарищ - тоже Лешей звали. И вот я обливаюсь кровью и ему кричу: «Ты отходи к своим, я прикрою!» Он сначала-то не хотел, говорит: «Ты отходи, я прикрою». Но уж тут я его как следует обругал. Он стал отходить, а я его прикрыл - жив остался, мы с ним виделись после!

Как мне силенок ни не хватало, я приполз к своим. Но на пути в болоте увязли наши два танка - сбились с пути, вернее, изменили направление. Я туда и устремился. Они (танкисты) хотели их бросить. Теперь я проник в один танк и спокойно так говорю. Ну, совершенно спокойно, как дома: «Как же вы бросаете танки? С наших же танков он будет бить по нас». Тут они, правда, растерялись.

Вытащил оттуда затворы, клинозатворы с пушки, вытащил пулемет спаренный с пушкой, вытащил лобовой пулемет. И вот я поставил на крыло танка. Из-под машины вижу так - дым, дым. Это наш танк горит, и башнер там - всё. А нам это - как дымовая завеса. Я говорю: «Ну, что, ребята, будем делать? Я вас прикрою, вы отходите. Болотом, - а уже так ночь. - Если я останусь жив, то приду. А если не останусь, смотрите - не обижайтесь». Отошли они. Чувствую, что должны уже выйти к нашим передовым частям, я начал пробиваться тоже… Полз, полз. Чувствую, что могу потерять сознание. Чтобы ускорить движение, я во весь рост встал и побежал, хоть и хромаю, потому что палец на ноге был оторван и натекло полный валенок крови.

А когда я очутился ближе к своим, тут потерял сознание, но меня здесь подхватили, и командир полка Дьяченко забрал меня в свой танк (а он видел, как я прикрывал своих).

Был неузнаваем. Глухой, как пенек. Когда с обожженным лицом, израненного, оглохшего провозили по железной дороге мимо дома из медсанбата в госпиталь, - сестры не узнали. И друзья пишут родным, что я погиб.

«Войны кровавые цветы: Устные рассказы о Великой Отечественной войне», Коллектив авторов, 1979г.