Лену Гриша помнил смутно. В памяти мелькало какое-то серое малоразговорчивое пятно, переведшееся на другую специальность после первого курса, но Елена Кузнецова была единственной, которая могла бы помочь Григорию Мельнику в кратчайшие сроки достать косплейный костюм.

Взять костюм Гриша намеревался в Молодежном театре «Юность», что рядом с Екатерининским парком, но имелась маленькая загвоздка – он никого там не знал. Ни директора, ни актеров, ни билетеров, ни тем более костюмеров. Никого, кроме бывшей однокашницы Лены, работающей в бухгалтерии «Юности» на полставки. В студенческие годы Мельник был старостой группы, поэтому у него чудом сохранился номер телефона Кузнецовой, и ещё одно чудо было в том, что за столько лет она его не поменяла.

– Я понимаю Лена, что мы мало общались и ты меня, наверное, плохо помнишь… – начал Гриша, после того как позвонил и представился.

– Один раз, – меланхолично заметила Кузнецова.

– Что один раз?

– Один раз мы с тобой общались, Мельник, когда я попросила не отмечать меня на лекциях, потому что у меня был день рождения. Как человека попросила, а ты взял и отметил.

– Знаешь, Лен, кто старое помянет… – попробовал перевести разговор в шутку Гриша.

– Я так тогда закрутился, бегал, искал своей девушке подарок… У вас, оказывается, с ней днюха в один день, представляешь?

– Представляю.

– …так закрутился, что и забыл, кто просил энку не ставить – то ли ты, то ли Гончарова Алка, то ли Генка Столяров.

– Короче, Мельник, или говори чего нужно, или отвали! – грубо прервала его Лена.

Грубиянок Гриша не любил, но ради Ивановой, он был готов на многое, даже потерпеть Кузнецову.

– Звоню поздравить с днем рождения, – соврал он.

– Проехали. Что-нибудь ещё?

– И узнать как дела.

– Ещё не родила. Как рожу, скажу.

– Ты беременна?

В телефоне послышался смешок и злобное покашливание.

– Это шутка такая, Гриша. Ей сто лет в обед. Говори, чего надо или прощаемся. У меня дел по горло на двух работах.

Из опыта общения с женщинами и начальством, Гриша усвоил, что когда не знаешь, что сказать, лучше говорить правду, плакать крокодильими горюче-смазочными слезами, давить на жалость и надеяться на лучшее. После того как Мельник объяснил, в чем дело, в трубке раздалось отдаленное змеиное шипение, а затем рявканье:

– Думаешь, раз я в театре работаю, так могу костюмы направо налево раздавать?! Я бухгалтер, Гриша! Бухгалтер, а не костюмер! Хотя… Говоришь, вы с Катькой до сих пор вместе?

– Так точно. Катюха организовывает косплей-вечеринку, а я только час назад вернулся из Киржача. На трех работах вкалываю, зашиваюсь, сил нет. Помоги, а?

– Надо же, какая сладкая парочка… – Лена задумалась. – Мы с Лидусей – заведующей костюмерного цеха, в хороших отношениях. Она мне платье перешивала, а я её кота кормила, когда она с хахалем на море уезжала. И каким костюмом ты хочешь поразить Катерину?

– Помнишь, зимой у вас ставили пьесу «Беовульф»?

– Хочешь, одеться, как викинг? – в трубке послышалось издевательское хихиканье. – Думаешь, оценит?

– Поможешь? – теряя терпение, спросил Гриша.

– А вот помогу! – неожиданно согласилась Лена. – При условии, что там, в театре и переоденешься.

– Зачем?

– Хочу тупо с тебя поржать.

– Смейся, сколько влезет, только помоги.

Через час Лена и Гриша встретились в театре.

– Мда… давненько не виделись, – заметила Кузнецова. – Всегда был здоровый – а стал, ну, прямо кабан кабаном.

Гриша посмотрел на Лену – тощая, высокая, но сутулая, тусклые волосы в мышином хвостике, без косметики, в мешковатой одежде. Мельнику очень хотелось сказать, что Кузнецова похожа на селедку из бочки, но благоразумие взяло вверх, и он промолчал.

***

– Молчи, ничего не говори, Просто кивни головой, если угадала, – сказала Лидуся, которая собаку съела на обеспечении косплейных пати. – Рагнар Лодброк?

Гриша слегка, покраснел и кивнул.

– Как вы догадались?

Подойдя к полкам, где на болванках были надеты парики, Лидуся выбрала один из них с длинными светлыми волосами и надела Грише на голову.

– Божечки, какие синие глаза! Вылитый Фиммел Трэвис, что тут гадать. Бороду наклеить и готовый викинг!

На Мельника надели косматую накидку, меховые штаны и угги, выдали восемь перстней, два медных браслета, клипсу с зубом волка, кожаную сумку и бутафорский меч в ножнах. Оставив магарыч и паспорт в залог, набив вещами сумку, Гриша поспешил ловить попутку.

– О боже, какой мужчина! – пропела Лидуся, когда «викинг» ушел, а Кузнецова так ни разу и не засмеялась. – Эх, знала бы, что в институте учатся такие здоровяки, тоже бы пошла, получать высшее образование. Куда ж ты Ленка смотрела? Такого парня проворонила!

– Нужен Гришка мне сильно, у меня свой есть.

– Витька Петров, что ли? Маменькин сыночек. Сколько вы с ним живёте? Четвертый год пошёл, а он на каждые выходные-праздники к мамке в Долгопрудный едет, а ты одна сидишь.

Лена помрачнела.

– Ладно, не кисни. Хочешь праздника – устрой сама. Оденься посексуальней, и удиви своего Витюшу.

Кузнецова обвела глазами костюмерную: тоги, туники, карнавальные платья, цыганские юбки, кружевные панталоны, рясы и камзолы. Соломенные и фетровые шляпки, шлемы, пиратские треуголки, маски, полумаски, боа, перчатки и ботфорты. Одежда супергероев и суперзлодеев – «джокеры», «бетмены», «женщины-кошки» и прочие «джеки воробьи».

– Ну и? Что у тебя тут сексуальное? – спросила Лена, примеряя Маску Красной Смерти. – Ничего хорошего нет.

– Обижаешь, подруга, у нас на самые крутые корпоративы костюмы заказывают. Вот кого ты считаешь самой красивой?

– Принцессу Жасмин.

– Тебе что пять лет? Да и задница у тебя тощая – шаровары висеть будут, а накладку на попку я домой переделывать забрала.

– Давай Жасмин, - нудным голосом протянула Кузнецова.

– Забрали Жасмин ещё три дня назад, – терпеливо объяснила Лидуся. – Такая же упрямая тощая сельдь, как ты и забрала. Оптом выгребла десятка три костюмов – организовывать вечерину в восточном стиле в кафе «Дастархан».

Лена помрачнела еще больше. Положа руку на сердце – Гриша Мельник когда-то ей очень нравился, но его быстро «захомутала» веселая, уверенная в себе Катя Иванова, а теперь ещё и костюм арабской принцессы кто-то увёл прямо из-под носа.

– Не кисни, я сказала, – выдернула её из мрачных мыслей Лидуся. – Кого Витька считает сексуальной? Какая-нибудь актриса ему нравится?

Кузнецова задумалась:

– Есть такая… на рыбу похожа.

– На рыбу? – переспросила Лидуся.

– Ага. На рыбу из мультика, она там песню поет «В синем море, в белой пене».

– Ну, у него и вкус.

– Анжела зовут, фамилию не помню.

– Анжелина Джоли, что ли?

– Ага, – согласилась с ней Лена. – И фильм нравится, где она по стенам прыгает и коса у нее длинная.

– Лара Крофт. Но тоже не пойдет – коса есть, а вот «грудь» украли, с прошлой днюхи одного мытищинского депутата так и не вернули.

– А это что за BDSM? – Лена указала на черное трико.

– Костюм Чёрной канарейки. Нравится?

– Да, но… Витя может и не оценит, его как то хулиганы в черных кожанках побили.

– А Элис хочешь?

– Алису из Страны Чудес?

– Из «Обители зла», – засмеялась Лидуся. – Будешь в крутом красном платье. Давай!

– Нет, Витя красный цвет не любит. Он как-то в детстве коленку разбил и…

– Молчи, ничего не говори. Всё с твоим Витьком ясно. Вот, смотри! Вылитая ты.

Лидуся показала Лене картинку в косплейном портфолио: белые хвостики, покрашенные на кончиках в разные цвета, майка с нечитабельной надписью, шортики, ремешок, похожий на ошейник, на шее, креативно порванные колготки-сеточки, родинка-сердечко на щеке, ехидная улыбка-ухмылка и деревянный молоток для крокета на плече.

– Кто это?

– Какая тебе разница, все равно не запомнишь! Только молотка нету.

– Тоже на дне рождения у депутата пропал? – пошутила Кузнецова.

– Будешь смеяться, но да. Помощница депутата подралась с его секретаршей, разбила ей на машине ветровое зеркало и уехала на попутной «газельке», и молоток увезла в неизвестном направлении. Но мы тебе сейчас что-нибудь подберём…

Лидуся ушла и вернулась с большим пластиковым пакетом, в котором лежала чёрная кожанка, красный платок и бита – окровавленная и обмотанная проволокой.

– Знакомься, Кузнецова - это Люсиль. Бита Нигана из «Ходячих мертвецов».

Похлопав белесыми ресницами, Кузнецова скорчила непонимающую рожицу.

– Ну, ты тундра дремучая, Ленка. Папу Сэма и Дина Винчестеров, знаешь?

– Кто все эти люди? – устало вздохнула Лена, повертела в руках веночек панночки и отрицательно помотала головой. – Давай, лучше после работы где-нибудь посидим, да я домой пойду и тортик испеку. Не по мне все эти маскарады…

***

Тем временем «викинг» Гриша, уже сидя в «газельке», решил полюбоваться на подарок для Кати, но, обшарив все вещи, включая угги, он понял, что коробочка с серьгами куда-то делась.

– Потерял! – простонал Мельник.

– Бесплатно не повезу! – мгновенно среагировал водила.

– Деньги есть. Я подарок любимой девушке потерял, – замогильным голосом прошептал могучий Рагнар Лонброк.

– Потерял – плохо! Что же вы, косплейщики, такие растеряхи? Вез я тут как-то одну девицу, – рассмеявшись, вспомнил водитель. – Разукрашенная как клоун, колготки рваные, волосы крашенные, на щеке сердечко. Так она у меня в машине колотушку потеряла! Глянь у себя под сидением.

Нагнувшись, Гриша легко вытянул из-под сидения внушительный расписной молоток для крокета.

– Сколько? – спросил взволнованный Гриша. – Сколько хотите за молоток?

– Эх, викинг, как же ты похож на меня в молодости, – поцокал языком водитель «газельки». – Тоже таким был – красивым и горячим, пока не женился. Тебе отдам за пять тысяч.

Кафе «Дастархан» на станции «Семёновская» манило невысокими ценами и аппетитными блюдами восточной кухни. Дворец из тысяча и одной ночи посреди клубка дорог, оазис покоя в вечно воспаленном нервном узле столицы.

На террасе, украшенной шелковыми занавесками, тюфяками, подушками с золотыми кистями и бутафорскими лампами с нарисованными джинами, стояла Катя Иванова. В черном парике, увитом изумрудами и жемчугами на золотых нитях и в пурпурной длинной юбке, с начерненными бровями, Катя была похожа на цыганку, отставшую от табора и только-только спрыгнувшую с поезда Кишинёв-Москва.

– Для тебя – костюм Аладдина – прощебетала она, протягивая Грише красную феску.

Грозный викинг опешил от такого поворота событий, но попробовал улыбнуться:

– Катюшка, ты ведь говорила фри-стайл. Каждый приходит, в чём хочет.

– Я померила этот костюм и решила стать Жасмин, – сказала Катя, сияя улыбкой как пятилетний ребенок. – Захотелось, чтобы всё-всё вокруг было как в арабской сказке, разве не здорово? Прости, что забыла тебя предупредить. Не будем, ссориться, ладно?

– Не будем, – примирительно кивнул головой Гриша. – Катя, поздравляю тебя с днем рождения и вот… подарок.

Отсвет от золотистого лифчика упал на Катины зубы, и они засияли так, что цыганский барон удавился бы от зависти, разглядев такую красоту. Зубы клацнули:

– Деревянный молоток?!

– Не обижайся, ты же мне сказала, что оденешься, как Харли Квинзель. Катюшка, на самом деле – это недоразумение, понимаешь я….

Но объяснений викинга принцесса слушать не желала.

– Не обижаться? – взвизгнула Катя. – Ты мне даришь на двадцатипятилетие дурацкий молоток, после того как я подарила тебе часы твоей любимой марки и именно такие, как ты хотел?!

– Гриша подарочек принёс? Покажешь? – раздвинув индиговые ткани бюстом, на террасу вплыла то ли Шахеризада, то ли Шамаханская царица – заклятая подруга Кати Таня Смирнова. – Хм. А ты говорила – сапфировые серьги подарит. Но это… тоже ничего… Миленькое нечто. А что это, кстати?

– Где твой нищеброд ходит, Екатерина?! – почти разорвав пурпурную занавесь, на террасу влетела престарелая Роксолана в сбившемся набок рыжим париком, держа в руках синие шаровары, остроносые домашние тапки с загнутыми носками и черную безрукавку. – Сколько я должна таскаться с его костюмом?

– Здравствуйте, Виолетта Сергеевна, – сдержано поздоровался с потенциальной тещей Мельник.

– Ой, Гришенька, – фальшиво заулыбалась та, не по годам резво отпрыгнув от викинга. – Не узнала. Богатым будешь. Хочешь, переодеться?

– Хочу выпить, – путаясь в занавесках и спотыкаясь о подушки, Григорий спустился к гостям.

Грустный старый гладиатор с клеймом дома Батиата на запястье, окликнул Гришу по имени и предложил выпить с ним, сначала, пива, а потом водки и коньяка.

Алкоголь в «Дастархане» был не так хорош, как фирменный плов, люля-кебаб или дымлама. Пиво оказалось то ли с димедролом то ли с чем похлеще, водка стирала память, а коньяк по вкусу больше напоминал самогон. Пять рюмок без закуски, и в голове Грише уже билась только одна мысль – «Вальгалла!»

С диким рёвом обнажив меч, викинг принялся гоняться за «восточными красавицами», норовя отшлёпать их бутафорским оружием по тощим и неаппетитным задам. Досталось и Кате, и Тане, и даже Виолетта Сергеевна познала страшную карательную силу скандинавского воина Рагнара Лондброка. А потом он наткнулся на колотушку, сиротливо брошенную в углу за пальмой, и… стал по-настоящему опасен.

Неизвестно, чтобы ещё произошло, и кто бы ещё пострадал, но тут, в залитые гневом глаза Гриши влез его недавний собутыльник гладиатор, удивительно похожий на Катиного батю, со словами: «Беги, сынок, менты»! Вняв дружескому совету, Григорий покинул поле брани. И пусть не все враги пали, а «кровавый орел» не восславил Великого Одина, однако по жалобным стенаниям Виолетты Сергеевны за спиной Мельник-Лондброк понял, что по очкам он победил.

Обойдя с тыла кинотеатра «Родина», Гриша вышел к трамвайным путям 11 маршрута, и решил пройтись домой в район метро Бабушкинская. Пешком, дабы проветриться и успокоиться. Сновали туда-сюда трамваи, люди заполняли собой скромные улочки востока столицы, на лицах прохожих, встречавших «викинга», читался весь спектр эмоций от восхищения до легкой неприязни. Лёгкий дюралевый меч бил по ногам, а колотушка словно налилась свинцом, тяжелея с каждым шагом.

И так, шаг за шагом Гриша приближался к станции «Преображенская площадь». А в это время Лена Кузнецова шла к «Преображенке» снизу от Семёновской, едва сдерживая горькие слёзы обиды. Столько времени, столько сил было потрачено на этого мамсика, а он даже не удосужился расстаться с ней лично. Прислал маму! Маму, которую Кузнецова застала пакующей Витины вещи и дающей указания грузчикам, как правильно надо спускать по лестнице холодильник. Траурными колоколами звенели трамвайные рельсы, безликие прохожие проплывали мимо девушки неприметными тенями. Лена шла, не замечая людей. Кто-то фотографировал её на телефон, выкрикивая что-то похабное или, наоборот, одобрительное. Женщины возмущено фыркали, а многие мужчины оборачивались и долго смотрели ей вслед.

А как хорошо всё начиналось! Лена с Лидусей зашли в пиццерию «Жон Джиованни», хотя сначала собирались в «Плезень». Заказали три пиццы, литр вина, водочки по рюмке, посидели, поболтали – о своем, о женском. Ещё раз заказали выпить и по салатику «Цезарь», и ещё по рюмочке и роллы. Затем посидели в парке на лавочке, полюбовались на пруды, статуи, анфилады и ротонду, покормили уточек, вернулись в «Юность» и допили коньяк, чудом уцелевший после восьмого марта. И вот уже Лена Кузнецова в образе роковой красотки с битой на плече поехала на заказанном Лидусей такси, удивлять Витю Петрова шортиками, хвостиками и родинкой-сердечком на щеке.

– Как дура! С битой! – ругала себя Лена.

Ругала, впрочем, зря. Бита Люсиль очень пригодилась, когда девушка крушила в квартире на улице Бориса Галушкина всё, что ещё не успели погрузить в машину – телевизор, новую раковину для ванны и кухонный гарнитур.

Внезапно в бездушную серую массу, окружавшую Лену Кузнецову, ворвался ураган красок – золотистые кудри и борода, чёрные ножны с золотыми узорами, серебряные перстни и медные браслеты, меховая накидка и синие-синие глаза. Точно музыка звучало дыхание, рваное и громкое, мир сошёлся в одну точку, в один вопрос:

– Гриша?..

– Так точно…

Пьяненький Гриша Мельник очень удивился, когда увидел идущую ему навстречу вдоль рельс, чуть прихрамывающую Харли Квинзель, но еще больше он удивился, когда она назвала его по имени и сказала:

– Ну что, поздравил Катю?

«Откуда Харли знает про Катю?» – задумался Григорий, но спросить ничего не успел, так Харли огорошила его еще одной новостью.

– Я же в тебя, дурака, влюбилась, ещё когда мы вместе учились…

«Харли Квинзель училась на инженера-механика?» – попытался напрячь память Мельник, но ничего не получилось.

А Квинзель-Кузнецова продолжала:

– Я, чтобы вашу сладкую парочку не видеть, с техфака ушла, на долбанную экономику перевелась, а там в группе двадцать девок и один мужик…. И тот Витёк! – Лена ударила Мельника острым кулачком в грудь и зарыдала, размазывая слезы по щекам, и славные подтеки вокруг глаз эффектно завершили ее косплейный образ.

– Не плачьте, Квинзель, не надо, – как мог, утешал Мельник Кузнецову.

– Ааа… Вот кто я! – попыталась улыбнуться Лена. – Точно – Квинзель! Лидуся мне на листочке написала, а его потеряла… и биту поломала…

Кузнецова показала Мельнику осколок от Люсиль.

– Выбрось! Вот, возьми,– сказал Гриша, протягивая Лене деревянный молоток и обнимая её за худенькие плечи. – Подарок!

– Колотушка! – обрадовалась Кузнецова. – Спасибо Гришка, это лучший подарок на днюху, что у меня когда-либо был.

От этих слов у викинга потеплело на душе.

– А поехали ко мне! – выпалил Мельник, сам удивляясь, как отважился предложить такое Харли Квинзель.

– Ааа… поехали! Семь лет этих слов ждала, – хмыкнула Кузнецова, беря викинга под руку. – Уже и не надеялась, что когда-нибудь позовёшь.

***

Тем временем в «Юности» Лидуся, наводя порядок в костюмерной, обнаружила неучтенную коробочку с симпатичными сережками. Примерив серьги и покрутившись в них перед зеркалом, Лидуся Бондаренко вздохнула:

– Были бы вы настоящие сапфиры – цены бы вам не было. Откуда же вы взялись? У Кармен рубиновые серьги, а у Королевы Марго жемчуга. Ага… Корпоративчик у риэлтерской фирмы «Золотой ключик» недавно был. Точно!

И она прошлась вдоль полок и вешалок, ища нужный косплей-комплект аксессуаров и бижутерии.

– Кот… Лиса… Буратино… Мальвина!

Лидуся остановилась и уверенно засунула лазурную коробочку в один пакет с синим париком и огромным голубым бантом.

Александра Хохлова и Дмитрий Орлов.