Начало: часть 1.

ЭКИПАЖ И КОМАНДИР «БЕЗУПРЕЧНОГО».
Окончательный состав команды «Безупречного» был укомплектован в 1903 г., после спуска на воду, приемо-сдаточных испытаний корабля и устранения «недоделок».
6 июня 1903 г. в командование миноносцем официально вступил капитан 2-го ранга Иосиф Александрович Матусевич 2-й; по некоторым сведениям, он водил «Безупречный» еще на ходовых испытаниях в 1902-м. Это был опытнейший 45-летий моряк, недавно переведенный на Балтику с Черноморского флота и имевший богатый послужной список.

Хронология служебного пути бессменного командира «Безупречного» хорошо известна по архивным документам. Однако о том, каким был в жизни «кавторанг» Матусевич 2-й, остается только догадываться. А. С. Новиков-Прибой, выведший в своем романе галерею ярких и не всегда соответствующих действительности образов офицеров 2-й Тихоокеанской эскадры, не оставил описания личности того, кто привел «Безупречный» в Цусимский пролив.
Капитан 2-го ранга Матусевич (1857-1905) происходил из небогатых дворян Херсонской губернии («недвижимости не имеет», значится в документах), из «служилой» морской семьи. Его отец Александр Иосифович был капитаном по Адмиралтейству, старший брат Николай также выбрал карьеру офицера флота и достиг чина вице-адмирала, а младший брат Василий стал генерал-майором по Адмиралтейству.

Дворянский род Матусевичей (Matusewicz) гордился древней историей, восходившей к шляхетским родам Великого Княжества Литовского. Матусевичи приходились родственниками князьям Гедройцам, также давшим Литве, Польше и России немало славных имен, в т.ч. первую женщину-военного хирурга Веру Игнатьевну Гедройц (1870-1932). Дворяне Матусевичи герба «Лебедь» (польск. ;ab;d;, Dunin), на котором изображен белый лебедь на червленом поле, внесены в «Гербовник дворянских родов Царства Польского» (Ч.3, стр. 89) и в «Общий гербовник дворянских родов Всероссийской империи» (Ч. 12, стр. 126). Описание герба в «Общем гербовнике» несколько иное: «В черном щите серебряный лебедь с червлеными глазами, клювом, языком и лапами. Щит увенчан дворянским коронованным шлемом. Нашлемник: серебряный лебедь с червлеными глазами, языком и лапами. Намет: черный с серебром». Считается, что этот герб принадлежал той ветви рода Матусевичей, которая обосновалась в Херсонской губернии, и из которой происходил командир миноносца «Безупречный».

Иосиф Матусевич окончил юнкерское училище в г. Николаев; в чине юнкера флота он принял участие в Русско-турецкой войне 1877-78 гг. за освобождение Болгарии (эта небольшая балканская страна еще раз соприкоснется с историей Цусимского сражения, о чем будет написано позже). За крейсерство у берегов Анатолии на пароходе «Великий князь Константин» и участие в уничтожении четырех неприятельских «коммерческих парусников» он получил первую награду – светло-бронзовую медаль «В память русско-турецкой войны 1877—1878». 1 мая 1879 г. Иосиф Матусевич был произведен в гардемарины и вскоре зачислен на службу в 1-й Черноморский флотский экипаж, а 30 октября 1880 г. получил чин мичмана и свои первые офицерские эполеты.
Судьба и карьера будущего командира «Безупречного» была связана с Черным морем вплоть до начала ХХ в. На Черноморском флоте он прошел отличную командную школу. В его послужном списке - строевые должности командира рот различных флотских экипажей; плавание штурманским офицером на канонерской лодке «Запорожец», минном крейсере «Капитан Сакен» и броненосцах «Георгий Победоносец» (старший штурман) и «Двенадцать апостолов»; служба старшим офицером на канонерской лодке «Терец» и броненосце «Георгий Победоносец»; штабная (делопроизводитель при инспекции Черноморских флотских экипажей) и военно-преподавательская (школа рулевых и сигнальщиков) работа. Морской офицер Матусевич активно занимался повышением своей квалификации: в 1888 г. он прослушал курс лекций по штурманскому делу и «призван к исполнению обязанностей» старшего судового штурмана, а в 1893 прошел краткий курс минного дела в Севастополе, успешно выдержал испытание особой комиссией и получил право командовать миноносцем.
Свое первое командование лейтенант Матусевич получил в 1894 г., приняв один из первых русских миноносцев «Батум» (№ 251). Впоследствии он также командовал миноносцами № 261 и № 265, при чем в 1897 г. временно совмещал должности командира их обоих. Венцом карьеры И. А. Матусевича на Черноморском флоте стало временное командование броненосцем «Георгий Победоносец» в 1901 г. уже в чине «кавторанга» (присвоен 6 декабря 1899 г.) на время отпуска его командира. При чем сам Матусевич за всю свою 27-летнюю службу побывал в двухмесячном отпуску только однажды – с 20 декабря 1892 по 20 февраля 1893 гг., что характеризует его как очень работоспособного и усердного офицера.

У будущего командира «Безупречного» был большой опыт морских походов в акваториях Черного и Средиземного морей, однако океанское плавание, которое ему предстояло пройти в 1904-05 гг., было ему в новинку. Также вызывает вопросы его профессиональная подготовка в минном деле (а главное оружие миноносца – именно торпеды!). У И.А. Матусевича, безусловно, были солидные практические навыки в командовании миноносцами, однако теоретические знания ограничивались «кратким (ключевое слово) курсом» в Севастополе.
Подобно многим офицерам Российского императорского флота, капитан 2-го ранга Матусевич получил небольшой боевой опыт только в юности, но за долгую беспорочную службу был отмечен многими наградами. На момент назначения командиром «Безупречного» его мундир украшали ордена Св. Станислава II и III степени, Св. Анны III степени и Св. Владимира IV степени с бантом. Заграничные походы, по приятой в те годы у многих стран традиции вручать награды «визитирующим» офицерам-иностранцам, принесли И. А. Матусевичу болгарский орден «За военные заслуги» IV степени (не просто знак уважения, учитывая его участие в войне за освобождение Болгарии), черногорский «Князя Данила I» III степени, а также турецкие «Меджидие» IV и III степени с орденской медалью и «Осмаие» III степени, на каждый из которых бравый кавторанг получил высочайшее разрешение на принятие и ношение. К наградам следует добавить также серию именных ценных подарков. Их И. А. Матусевичем с завидным постоянством получал от августейших особ, это свидетельствует о его умении нравиться высокому начальству – немаловажное качество для продвижения по службе! В 1893 г. он был награжден золотым жетоном за плавание под флагом ЕИВ Наследника Цесаревича, в 1896 г. получил золотой портсигар с двуглавым орлом из кабинета Николая II, в 1897 г. вдовствующая императрица Мария Федорова пожаловала старшего штурманского офицера Матусевича золотыми запонками за свое плавание на броненосце «Георгий Победоносец», а еще через год она же наградила его драгоценным именным перстнем (как видно, статный представительный моряк с густой бородой приглянулся порфироносной вдове).

В духе кастовых традиций военных Российской империи, И.А. Матусевич был женат на дочери генерал-лейтенанта Юрьева Евгении Михайловне (1887). Супруга подарила ему дочь Ольгу (р. 1888) и сына Михаила (р. 1892). Сын командира «Безупречного» после гибели отца тоже избрал путь морского офицера. В годы Первой мировой войны он ходил на боевых кораблях Балтийского флота, был произведен в лейтенанты и удостоен наград за храбрость. В Гражданской войне встал на сторону «белых» и был расстрелян «красными» в 1921 г. в Севастополе.

Свидетельств о том, как складывались отношения командира «Безупречного» с его командой, не сохранилось. Современники утверждают, что на русских миноносцах того времени, где офицеры и нижние чины были вынуждены служить и работать вместе на очень ограниченном пространстве и в крайне нелегких условиях, жесткая флотская субординация до некоторой степени сглаживалась. Люди из кают-кампании и кубрика должны были учиться сосуществовать и сотрудничать. На многих миноносцах Российского императорского флота в период Русско-японской войны командиры пользовались уважением и доверием экипажа; матросы шли за ними в бой, зачастую последний, наверное, не только повинуясь приказу. Существовали и обратные примеры. Скептик и «шататель режима» Новиков-Прибой пишет, что на однотипном «Безупречному» «Бедовом» командир кавторанг Баранов «избивал их (матросов) до крови. Для них был создан каторжный режим». Еще на одном систершипе, «Бодром», пожилой и чрезмерно упитанный рохля-командир кавторанг Иванов вызывал у команды презрение и насмешки.
Однако, принимая во внимание безупречный послужной список командира «Безупречного» и решительные действия его корабля в Цусимском сражении, можно с большой долей уверенности утверждать, что капитан 2-го ранга Матусевич «держал» свой экипаж. Возможно, он был любим нижними чинами и офицерами, как героический командир «Громкого» кавторанг Г. Ф. Керн, возможно, просто умел поддерживать дисциплину, но «Безупречный» под командой И. А. Матусевича исполнил свой долг.
Кроме командира, в экипаже «Безупречного» было еще четверо офицеров, и все они были еще очень молоды. Минный офицер лейтенант Александр Александрович Быков 2-й (1876 – 1905) и судовой механик поручик Корпуса инженер-механиков флота Носуленко, тоже Александр Александрович (1878 - 1905), учитывая примерный возраст выпуска военно-учебных заведений империи и выслугу лет для производства в чин, могли прослужить на флоте до 8-9 лет первый, и лет 7-8 второй. Это делало их довольно опытными профессионалами. Вахтенными офицерами были мичманы Филип Владимирович Горонович и Георгий Владимирович Тиле; к началу рокового сражения в Цусимском проливе первому из них недавно исполнилось 23 года, второму было всего 22.
Кондукторов на «Безупречном» служило двое – машинный кондуктор Николай Авраамович Поляков, выполнявший также обязанности боцмана, и минный кондуктор Виктор Ионович Антонов. Учитывая традиционно высокое качество старшего унтер-офицерского состава вооруженных сил Российской империи, можно без труда нарисовать образ грамотных и старательных специалистов своего дела. А вот были ли они ражими пышноусыми служаками со сбитыми о ленивые матросские физиономии кулаками, или выглядели иначе, сказать невозможно. Скупые данные Морского ведомства империи содержат только имена погибших моряков «Безупречного» и общую на всех дату смерти – 15.05.1905…
Матросов и унтер-офицеров на борту миноносца шло 66 душ. Относительно команды «Безупречного» можно привести общую характеристику формирования экипажей 2-й эскадры Тихого океана по материалам РГАВМФ: «Ввиду недостаточности… наличных кадров Балтийского флота комплектование 4 новых броненосцев типа «Бородино», крейсеров и эскадренных миноносцев было осуществлено за счет призванных с началом войны запасных и новобранцев призыва 1904 г., причем число призванных из запаса на 2-й эскадре превышало одну треть общего числа личного состава кораблей».

На основании «Устава о всеобщей воинской повинности» от 1 января 1874 г. на воинскую службу в империи призывались подданные, достигшие к началу текущего года 20 лет от роду. Срок действительной службы в Российском императорском флоте составлял 7 лет, нахождения в запасе – 3 года. В этой связи не выдерживает критики утверждение Новикова-Прибоя, что запасные, направленные на корабли 2-й Тихоокеанской эскадры, якобы уже «забыли», чему их учили на флоте. Следовательно, возрастной состав матросов и унтер-офицеров с «Безупречного» также был довольно молодым: от 20-21 до 30-31 лет.
Они могли являться уроженцами практически всей северо-западной и центральной части империи. Балтийский флот комплектовался уроженцами Архангельской, Витебской, Владимирской, Вологодской, Волынской, Вятской, Гродненской, Казанской, Калужской, Костромской, Курляндской, Лифляндской, Минской, Могилевской, Московской, Нижегородской, Новгородской, Олонецкой, Орловской, Пензенской, Пермской, Петербургской, Псковской, Рязанской, Саратовской, Симбирской, Смоленской, Тверской, Тульской, Черниговской, Эстляндской и Ярославской губерний.
Социальный состав нижних чинов российского императорского флота в период Русско-японкой войны отличался от более позднего (по которому имеются точные данные историков флота С. С. Хесина и Д. А.Гарковенко: 23,12% фабричных и заводских рабочих, 23,94% рабочих морских и подобных специальностей, 52,94% крестьян и «мелкой буржуазии») более высоким удельным весом матросов крестьянского происхождения (более 60%) и несколько меньшим процентом грамотных (на 1914-16 гг. – 81,31% плюс 11,27% «малограмотных»).
Имеет смысл привести поименный список матросов и унтер-офицеров, принявших последний бой на «Безупречном». В оригинале, составленном в Морском ведомстве Российской империи, он рукописный, так что некоторые имена или фамилии читаются нечетко. В списке они отмечены знаком вопроса.
Александров Василий, фельдшер 1-й статьи, судовой врач;
Александров Степан, машинный квартирмейстер 1-й статьи;
Арбузов Владимир Дмитриевич, кочегар 1-й статьи;
Барановский Тимофей Адамович, минный машинист;
Беляевский (?) Андрей Васильевич, машинист 2-й статьи;
Болондин Алексей Николаевич, минный машинист;
Бондаренко Иван Маркович, кочегар 2-й статьи;
Булдаков Федор Лукич, минный содержатель 2-й статьи;
Бухалов Андрей Андреевич, сигнальщик;
Виноградов Александр, матрос–телеграфист;
Выдрин Николай, артиллерийский квартирмейстер;
Гацелюк (?) Антон Григорьевич, кочегар 1-й статьи;
Глазунов Федор Матвеевич, кочегар 2-й статьи;
Говядин Михаил Михайлович, кочегар 2-й статьи;
Головач Леонтий Тарасович, хозяин трюмных отсеков;
Гуськов Кирьян Игнатьевич, машинный квартирмейстер 1-й статьи;
Дадыка Владимир Михайлович, машинный квартирмейстер 2-й статьи;
Дорков Павел Васильевич, кочегар 1- й статьи;
Дубасов Григорий Карпович (?), кочегар 1-й статьи;
Евдокимов Григорий Викторович, старший комендор;
Елесин Иван Владимирович, строевой квартирмейстер;
Емелев Григорий Романович, машинист 1-й статьи;
Еремин Иван Дмитриевич, минер;
Жариков Емельян Тимофеевич, комендор;
Зуй Иван Андреевич, минер 1-й статьи;
Игнатов Яков Андреевич, помощник хозяина трюмных отсеков;
Козилев Павел Федорович, комендор;
Копчик Михаил (?) Моисеевич, кочегар 1-й статьи;
Коровин Алексей Матвеевич, кок;
Коротков Николай Иванович, рулевой;
Косенко Ефим Никитич, кочегарный квартирмейстер 2-й статьи;
Кулаков Архип Васильевич, матрос 1-й статьи;
Куртов Игнат Александрович, кочегарный квартирмейстер 2-й статьи;
Лизунов Дмитрий Егорович, комендор;
Лыснюк Иван Кузьмич, машинист 1-й статьи;
Макаров Дмитрий Андреевич, кочегарный квартирмейстер 1-й статьи;
Озул Иоанн Рейнович, кочегар 2-й статьи;
Осетрин Ефим Дмитриевич, комендор;
Павлов Алексей Гаврилович, минный машинист;
Палкин Иван Афанасьевич, комендор;
Пасюк (?) Антон Михайлович, кочегар 1-й статьи;
Педоренко Павел Дмитриевич, кочегар 2-й статьи;
Попов Федор Алексеевич, баталер 2-й статьи;
Пронин Прокопий Корнеевич, машинный квартирмейстер 1-й статьи;
Радин Иван Назарович, матрос 1-й статьи;
Ремешков Яков Михайлович, машинист 1-й статьи;
Родионов Никифор Онисимович, кочегар 2-й статьи;
Романов Константин Алексеевич, машинный квартирмейстер 2-й статьи;
Рыбин–Колдядин Тихон Иванович, боцманмат;
Садовский Яков Степанович, матрос 2-й статьи;
Самарцев Василий Васильевич, кочегар 1-й статьи;
Скубентов Поликарп Иванович, машинист 1-й статьи;
Соколов Василий Михайлович, матрос 1-й статьи;
Степанов Дмитрий Иванович, писарь 2-й статьи;
Сычев Тимофей Ларионович, кочегар 1-й статьи;
Унжаков Александр Кириллович, машинист 1-й статьи;
Хаецкий Василий Федорович, матрос 1-й статьи;
Цылищев Петр Егорович, машинист 1-й статьи;
Шуин Василий Андреевич, рулевой;
Юдин Михаил Поликарпович, минер;
Юсупов Мусаиб (?), матрос 1-й статьи.

ПЕРВЫЙ ПОХОД «БЕЗУПРЕЧНОГО».
Летом 1903 г. «Блетящий» и шесть других миноносцев типа «Буйный» начали, наконец, готовить к переходу из Кронштадта на Дальний Восток, для которого они изначально и строились. Их планировалось влить в Отдельный отряд судов, идущих на Тихий океан, контр-адмирала А.А. Вирениуса, в составе броненосца «Ослябя», крейсеров «Аврора» и «Дмитрий Донкой», посыльного судна «Алмаз» и четырех малых миноносцев типа «Циклон» (часть кораблей присоединилась в Средиземном море). В связи тем, что миноносцы типа «Буйный» задержались с выходом из-за затянувшихся ремонтных работ, Морское министерство решило послать их «догоном».
Тем не менее, именно восемь новых миноносцев рассматривались как самая ценная часть отряда. «Только эти миноносцы страшны противнику», - телеграфировало адмиралу Вириниусу военно-морское командование и настоятельно требовало «не бросать ни одного самого плохого». В этих телеграфных строчках легко просматривается противоречие между желаемым и действительностью. Понимая потребность сил российского флота а Дальнем Востоке в кораблях подобного класса, господа адмиралы в Санкт-Петербурге прекрасно отдавали себе отчет в скверном техническом состоянии реально построенных миноносцев. Однако других не было, и «Блестящий» с его систершипами были отправлены в плавание «как есть». Для устранения неполадок в море, а также обучения недостаточно подготовленных машинных команд «на ходу» на каждый миноносец поднялось по 10 квалифицированных рабочих Невского завода. С непоколебимым оптимизмом командование полагало, что на первом переходе до Киля (Германия) они полностью справятся со своими задачами.
«Безупречный» покинул Кронштадтскую гавань 19 августа 1903 г. Вместе с «Блестящим» и «Быстрым» он вошел первую группу миноносцев под командованием командира «Блестящего» капитана 2-го ранга Александра Сергеевича Шамова. Остальные пять однотипных кораблей составили вторую и третью группы. Интересный факт – вторую группу вел командир «Буйного» капитан 2-го ранга Александр Федорович Колчак, приходившийся дядей Александру Васильевичу Колчаку, известному отечественной аудитории в основном своей ролью в Гражданской войне.

Морской путь семи миноносцев пролегал по маршруту Кронштадт – Либава (только для третьего отряда) – Киль (Германия) – Шербур (Франция) – Дувр (Великобритания, только третий отряд) – Брест (Франция, только второй отряд) – Алжир (фр.) – Бизерта (фр. Тунис). С первых же часов поход превратился в мучительную хронику технических неисправностей, поломок и аварий. Миноносцы постоянно выходили из строя, ремонтировались «на живую нитку», отставали и выбивались из ордера отрядов и графика переходов. Экипажи оказались плохо подготовлены к дальнему плаванию, а многие матросы – физически неспособны переносить морскую качку. Из-за недосмотра уездных Присутствий по воинской повинности, направивших негодных к морской службе новобранцев на флот, во время первого же шторма оказалась неспособна выполнять свои обязанности команда «Бодрого» и частично – команда «Буйного». Наиболее «укачанных» матросиков пришлось отправлять в Россию на коммерческом пароходе, а убыль срочно компенсировать, переводя людей с других миноносцев, ослабляя их экипажи.
Объективно оценивая участие миноносцев-«невок» в этом несчастном плавании, следует признать, что «Безупречный» и его команда во главе с капитаном 2-го ранга Матусевичем держались в походе едва ли не лучше всех. Они же наиболее адекватно реагировали на возникавшие неполадки. Единственной задокументированной технической проблемой стал «стук в машине», появившийся на переходе из Киля в Шербур. Командир «Безупречного» здесь проявил себя ответственным и педантичным офицером. Не желая подвергать корабль и людей опасности, он предпочел подстраховаться и под свою ответственность зайти в ближайший французский порт Гавр. Там машина была проверена и обслужена на заводе Жака Огюста Нормана, «французского Ярроу», новатора в области проектирования и строительства миноносцев в своей стране. Пока «Безупречный» стоял в коммерческой гавани Гавра, а его команда наслаждалась нехитрыми радостями французского портового города, местные фотографы сделали несколько снимков русского боевого корабля. На них миноносец предстает еще в импозантной светлой окраске мирного времени, с ярко прорисованными ватерлинией и ободками на обрезах дымовых труб. На палубе видны матросы в повседневных синих фланелевках и фуражках-бескозырках; возможно, это те, кому суждено погибнуть при Цусиме…

Пройдя на всемирно известном французском заводе техобслуживание «по высшему разряду», «Безупречный» присоединился к своему отряду и продолжил поход. В ноябре 1903 г., после долгих мытарств по морским волнам и злоключений, семь миноносцев сумели догнать отряд адмирала Вирениуса в Бизерте. Моряки отряда тотчас прозвали износившиеся и побитые штормами «невки» «инвалидной командой». Адмирал Вирениус безотлагательно принял меры по восстановлению боеспособности «самой значимой силы» его отряда. По договоренности с британским губернатором Мальты, являвшейся важной и хорошо оборудованной базой Royal Navy на Средиземном море, сэром Френсисом Гренфеллом, Вирениус отправил миноносцы доковаться в Гранд-Харбор.
17 декабря «Безупречный», «Буйный», «Бодрый», «Блестящий» и «Быстрый» добрались до бывшей твердыни мальтийских рыцарей, над желтыми фортами которой теперь развевался британский «Юнион Джек». «Блестящий» вписался в док так «изящно», что повредил корпус. Однако злоключения русских моряков на Мальте на этом не закончились. Через два дня губернатор сэр Фрэнсис Гренфелл получил телеграфное известие о дальнейшем обострении конфликта между Российской и Японской империями на Дальнем Востоке. До их пор не ясно, действовал ли он по собственной инициативе, или получил соответствующие указания из Лондона. Но сэр Френсис через русского консула предупредил командиров миноносцев, что, если война будет объявлена, их корабли будут интернированы на Мальте, если не уйдут в течение суток. Пушки в Порт-Артуре еще не загрохотали, а «Туманный Альбион» уже негласно принимал сторону «Страны восходящего солнца» (а Франция – сторону России). Командиры русских миноносцев приняли решение не рисковать, и увели свои корабли с Мальты.

Скрепя сердце, адмирал Вирениус, подхлестываемый нетерпеливыми телеграммами из петербургского Морского ведомства, продолжил путь с не ремонтированными миноносцами. В египетском порту Порт-Саид русский отряд ждала драматическая встреча. По позднейшему свидетельству генерала по Адмиралтейству Штенгера (В. А. Штенгер «Подготовка II эскадры к плаванию»), на рейде они разошлись с недавно закупленными Японией в Великобритании броненосными крейсерами «Касуга» и «Нисин». С рабочими экипажами производителя и под английскими торговыми флагами, новенькие крейсера спешили в сопровождении британского крейсера «Кинг Альфред» к берегам «Страны восходящего солнца». Впоследствии адмирала Вирениуса многократно упрекали за то, что он не задержал будущие японские боевые корабли. В защиту адмирала надо сказать: сведений о начале войны он в то время не имел, и не мог ничего сделать.
Забавный факт, что идея использовать против «Касуги» и «Нисина» наличные миноносцы пришла в голову не адмиралу, а корреспондентам Санкт-Петербургского телеграфного агентства. Ретивые борзописцы распространили «фейковую новость», что англо-японцев «на пути караулят русские истребители». На самом деле «Безупречный» и его систершипы не только не получали подобного приказа, но и по своему изношенному техническому состоянию вряд ли были способны осуществить атаку.
Тем не менее, Суэцкий канал, известный многими судоходными авариями, отряд прошел благополучно и 30 января 1904 г. прибыл в Джибути (Французский Берег Сомали). Там его застало известие об объявлении 28 января (на следующий день после атаки японскими миноносцами рейда Порт-Артура) 1904 г. войны с Японией.
Историки до сих пор спорят, имел ли шансы отряд адмирала Вирениуса прорваться в Порт-Артур или Владивосток (по логике - минимальные), и как изменило бы ход событий его появление на театре боевых действий. Однако сам адмирал был исполнен решимости продолжать путь. В Джибути по его приказу корабли отряда начали перекрашивать в боевой оливково-зленый цвет (в такой еще накануне войны были окрашены корабли 1-й Тихоокеанской эскадры), экипажи проводили боевые учения. Однако Главный морской штаб в Петербурге, который возглавлял в то время генерал-адъютант контр-адмирал Зиновий Петрович Рожественский, решил не рисковать находившимися не в лучшем техническом состоянии кораблями Вирениуса. Главнокомандующий император Николай II поддержал эту точку зрения. 2 февраля отряд получил приказ возвращаться домой, а тремя днями позже пустился «в путь обратный со своею силой ратной».

Обратный переход через Средиземное море был сопряжен с потерями в кораблях и в личном составе. 25 февраля у греческого Пирея попал в жестокий шторм и затонул миноносец №221 (команда спасена пароходом российского Добровольного флота «Саратов»). Во время стоянки «Безупречного» и «Бедового» на Крите, находившимся в то время под «покровительством» европейских держав, включая Россию, произошел трагический инцидент. Вельбот с «Безупречного», на котором возвращались с берега «подгулявшие» матросы с обоих миноносцев, шел по рейду бухты Суда. Командовал им почему-то не кто-либо из комсостава с «Безупречного», а мичман Георгий Викторович Лемишевский с «Бедового» (погиб при Цусиме на броненосце «Наварин»). «Вследствие перегруза», как установило потом расследование, вельбот опрокинулся, и люди оказались в ледяной воде. По приказу командира «Безупречного» капитана 2-го ранга Матусевича для их спасения начали поспешно готовить 8-весельные складные шлюпки, однако это требовало времени. Поэтому кавторанг Матусевич потребовал, чтобы командир «Бедового» Баранов спустил вельбот со своего корабля, на что получил категорический отказ. В результате утонули девять матросов и унтер-офицеров. Новиков-Прибой, впоследствии живописавший этот эпизод, обвинил капитана 2-го ранга Баранова в «нарушении морской и товарищеской этики…, сухости и черствости души». Мотивация отказа Баранова действительно непонятна. Однако никакой ответственности командир «Бедового» не понес. Погибших моряков похоронили на одном из кладбищ Крита. К сожалению, найти их могилы на Крите не удалось, хотя русских военных захоронений периода империи там сохранилось несколько.

В ходе возвращения в Россию корабли отряда адмирала Вирениуса из-за изношенности машин и разницы в скорости хода разделились и следовали разрозненными группами. Миноносцы по пути получили некоторую «околобоевую» практику. Согласно морского права военного времени, они досматривали встречные иностранные коммерческие суда на предмет военной контрабанды в пользу Японии. Однако ничего запретного «абордажные партии» не обнаружили. При этом «отличились» матросы с «Безупречного»: на борту досматриваемого ими британского парохода «Мелания» они подрались с несколькими моряками-китайцами, приняв их за японцев; «прискорбно, что ввязался и начальник партии». Под арест буянов было приказано поместить по возвращении.5 апреля 1904 г. «Безупречный», завершив свой первый дальний поход в первой и самой крупной группе кораблей адмирала Вирениуса, бросил якорь в Порту императора Александра III в Либаве. Отставшие тянулись аж до 10 мая, когда в Либаву вошел последний – миноносец «Буйный», долго ремонтировавшийся в Алжире.

_______________________________________________Михаил Кожемякин.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

Даже не верится, что в нашей истории такое было!😳😳😳

Всё взято просто из https://ru.wikipedia.org/wiki/Русско-японская_война

Японская кавалерия Второй мировой войны - предмет, изученный в военной истории, на первый взгляд, достаточно подробно. Кавалерийским частям и соединениям отведено должное место в ряде обобщающих работ по Японской императорской армии 1937 (вступление Японии в войну уместно отсчитывать с начала интенсивных боевых действий против Китая) - 1945 гг.

О кавалерии "империи Ямато" упоминают:
Leland S. Ness. Rikugun: Guide to Japanese Ground Forces 1937–1945. Helion & Company, 2014;
Mike Неwitt. Uniformes and Equipment of the Imperial Japanese Army in WWII. 2002;
Edward J. Drea. Japan's Imperial Army: Its Rise and Fall, 1853–1945. Lawrence, Kansas, 2009;
Philip Jowett. The Japanese Army 1931–45. Osprey Publishing, 2002 и др.
Однако от одного автора к другому кочует поверхностное отношение к японской кавалерии, привычка рассматривать ее как "новообразование" эпохи модернизации (Мэйдзи), вне исторической взаимосвязи с японским боевым стилем, и занижать ее эффективность. Даже Леланд Нэсс, один из наиболее фундаментальных исследователей вооруженных сил "империи Ямато", открывает соответствующий раздел своей монографии словами: "В отличие от большинства других стран, Японская армия не имела традиции кавалерии, как рода оружия". Если принять во внимание то, что Япония перешла к созданию государственных структур современного образца только в XIX в., то ее вооруженные силы фактически шагнули к армии Нового времени непосредственно от феодального типа, минуя тот этап, когда у большинства европейских держав постепенно создавались регулярные войска. Так что конное рыцарское ополчение не превращалось в Японии сначала в рейтары, затем в кирасиры. От феодальной самурайской конницы сразу произошел радикальный переход к комплектовавшейся рекрутами "правильной" кавалерии драгунского типа второй половины ХIХ в. Но об "отсутствии традиции" кавалерии в Японии это не дает оснований говорить.
***
Изначально японское самурайское войско было именно конным. Хотя со временем пехота феодальных ополчений стала преобладать, на протяжении всего Средневековья и начала Нового времени конный самурай, в первую очередь - конный лучник, а с появлением огнестрельного оружия - стрелок, оставался основной ударной силой в полевых сражениях. Якобы появлялись даже отряды амазонок-воительниц, если это не выдумка последующих популяризаторов истории. Снаряжение конного воина "дореформенной" Японии - яматогура - по сложности не уступало европейскому рыцарскому, а по удобству даже превосходило (хотя уступало по защитным качествам).

Разумеется, массовая призывная армия эпохи Мейдзи (1868-1912), сформированная по европейскому образцу, положила конец самурайской коннице. Традиционные верховые породы японских лошадей при своей резвости и выносливости были малорослы и хорошо подходили для конных стрелков, но не для сабельных эскадронов. Однако образ воина на коне в японском обществе и культуре был хорошо известен и, как и рыцарь "старой" Европы, считался символом благородства и доблести. Новой японской кавалерии из крестьянских сынов с комсоставом частично из "разночинцев", частично - из самураев, было на кого равняться.
По штатам мирного времени 1893 г. кавалерия Японской императорской армии состояла из гвардейского полка 2-эскадронного состава и 6 армейских полков 3-эскадронного состава, организационно приданных шести дивизиям. Подготовка кавалеристов велась по германской методике, но имелись существенные недостатки. "У японцев нет для того подходящего конского состава... Поэтому предъявлять к ним большие требования в отношении боевых конных действий нельзя", - писал германский офицер О. Леффелер, наблюдавший японскую конницу в бою (Леффлер О. Русско-японская война в наблюдениях и суждениях иностранцев: сборник). Несмотря на то, что в Японии была проведена программа по выведению строевой породы лошадей путем скрещивания местных боевых лошадей кисо-ума с европейскими и североамериканскими породами, на выходе получился не особенно подходящий для кавалерии гибрид. Тактическая подготовка японских кавалеристов, особенно для ведения дозорно-разведывательной службы, также хромала. Единственным утешением была красивая форма гусарского образца, хотя по сути японские кавалеристы были типичными драгунами; некоторые переводчики даже называют японские кавполки "драгунскими".

Язвительный Редьярд Киплинг, ставший очевидцем учений японской кавалерии в 1889 г., не пожалел для их описания унизительного сарказма: "Учитывая вес этих коней и японских всадников, из тех и других, вместе взятых, скорее можно сформировать совершенную конную пехоту, а нация слепых подражателей пыталась превратить их в тяжелую кавалерию... Если случайности и переменчивость военной судьбы сведут вас с японскими войсками в бою, обойдитесь помягче с их кавалерией. Она не причинит никакого вреда" (Р. Киплинг. От моря до моря).
В ходе Японо-Китайской войны 1894-95 гг. ввиду низкого качества войск одряхлевшей Цинской империи слабость японской кавалерии не проявилась особенно рельефно. Тем не менее, основоположник японской регулярной кавалерийской школы бригадный генерал Акияма Есифуру в период перед Русско-Японской войной предпринимал отчаянные усилия по ее совершенствованию (Жизнь и служба генерала стали одной из сюжетных линий романа известного японского писателя Сиба Ретаро "Тучи над холмами", по которому в 2009 г. был снят сериал, переведенный на русский язык). Акияма Есифуру добился формирования в 1902 г. двух кавалерийских бригад, вооружения кавалерии пулеметами, много делал для изучения опыта передовых кавалерийских держав мира, в первую очередь - Российской империи.

Но результаты реформ оставляли желать лучшего. В ходе войны с Россией на Маньчжурском театре в 1904-05 г. бригадная группа кавалерии "Акияма", которой командовал этот генерал-новатор, с разведкой и боевым охранением войск худо-бедно справлялась, но в бою предпочитала тактику спешенных стрелков. Кавалерийских боев с русскими казаками в ходе войны было всего два. 23 апреля 1904 г. разъезды забайкальцев из 2-го Читинского полка под командой хорунжих Левицкого и Чугуевского застали врасплох и разгромили неполный японский эскадрон, при чем взяли пленных, которых запечатлели на фотопленку.

В другой раз японцев был полный эскадрон, казаков - неполная сотня (75 чел.) во главе с подъесаулом Железновым из 4-го Уральского полка. Казаки атаковали японскую кавалерию в условиях песчаной бури, и произошел бой, в котором стороны хаотически перестреливались и рубились. Верх взяли казаки, а японцы отступили в беспорядке, оставив на поле 3 офицеров и более 30 нижних чинов убитыми и ранеными, 14 пленными, а также много лошадей и оружия. Казаки потеряли только одного убитым, нескольких пленными (увлеклись преследованием) и 10 ранеными.

Случались и более мелкие стычки в конном строю, обычно с неутешительным для всадников "страны восходящего солнца" результатом.
Японская пропаганда в период войны полюбила представлять благодарной народной аудитории блестящие кавалерийские победы, этот миф частично укоренился и в общественном сознании: в упомянутом выше романе Сибо Ретаро написано, что генерал Акияма Есифуру "победил казаков, лучшую конницу в мире". Однако военным было понятно, что над кавалерией еще работать и работать.

Оценка казачьим офицером Левицким японской кавалерии после войны была под стать киплинговской: "Японцы непрочно сидели в седле, плохо управляли лошадьми, а их шпажонки никак не выдерживали против казачьих шашек" (А. Левицкий. Неудачная разведка. Военная быль, №49, 1961). "Шпажонкой" он назвал японскую кавалерийскую саблю Тип 32, действительно довольно громоздкое и неудобное изделие. Германский теоретик кавалерии генерал Герхард фон Пеле-Нарбонн был менее критичен: "К действиям холодным оружием (японская) кавалерия почти никогда не прибегала, но зато весьма часто, не только при обороне, но и во время наступления пускала в дело винтовки... Конский составь был плох, но в пешем строю люди выказывали изумительную сноровистость. Большими преимуществом японской кавалерии... было большее общее развитие нижних чинов, которые все поголовно были грамотны".
Общая тенденция первого этапа развития японской регулярной кавалерии вырисовывается довольно четко: подходящих кавалерийских лошадей нет, кавалерийские навыки ниже среднего, но неплохая "ездящая пехота".
***
Русско-Японская война стала опытом боевого применения кавалерии, от уроков которого, в первую очередь негативных, Императорская армия отталкивалась в строительстве этого рода войск в 1910-20-х гг. В результате были предприняты дальнейшие меры по развитию японского коневодства, была выведена т.н. японская строевая лошадь - отдельная порода, которую стали исключительно использовать в армии, окончательно вытеснив традиционную киса-ума даже из обозов. Империя не знала полумер: военные настояли, чтобы жеребцы киса-ума холостились в массовом порядке, дабы не возникало соблазна мобилизовать эту "устаревшую" породу (которая в итоге чуть не погибла). Личный состав обучался на основании сделанных на войне выводов. Начало уделяться большое внимание выездке лошадей, действиям в конном строю на пересеченной местности, быстрому переходу из конного строя в пеший и обратно, укрытию лошадей под огнем (предпринимались попытки заставить несчастную скотину "залегать", используя опыт русских казаков). В 1909 г. были сформированы еще 2 кавалерийские бригады трехполкового состава, огневые средства были усилены "общекавалерийским" полком конной артиллерией.

В следующем военном конфликте Японии - захвате германской колонии Циндао в 1914 г. (в Первой мировой войне страна выступила на стороне Антанты) - японская кавалерия была представлена подразделениями 22-го кавалерийского полка, высаженными в составе десанта Японской императорской армии. Несмотря на активное раскручивание сюжетов кавалерийских подвигов в японской официальной пропаганде (это вообще одна из ее излюбленных тем), кавалеристы под Циндао в развернутом строю в атаки не ходили, однако вполне справились со своей профессиональной задачей: "завесили" Циндао на дальних подступах со стороны материка и перехватывали пытавшихся выбраться из осажденного города военных и гражданских.

Японская кавалерия активно участвовала в интервенции в Советскую Россию в 1918-22 гг., а также в экспансии в Китае ("аренда" Квантуна и создании там одноименной армии) и военной интервенции а Маньчжурию (1931-32 гг.). Учитывая специфику боевых действий - большие пространства и невысокую военную организацию противника (с полевыми частями РККА японские интервенты не сталкивались, а войска находящегося в состоянии послереволюционного "полураспада" Китая были слабы) - японские кавалеристы приобрели богатый опыт действий в конном строю, в т.ч. и кавалерийских атак. Токийские "былинники речистые" были наконец удовлетворены рассказами о том, как японский кавалерист побеждал с саблей в руке.

Бригадная структура японской кавалерии продемонстрировала удивительную долговечность: 4 кавалерийские бригады с порядковыми номерами просуществовали с 1902/1909 гг. до разгара Второй мировой войны. Состав бигард - по 3 кавполка - также оставался стабильным до середины 1930-х гг.
В 1932 г. до японской кавалерии не добрались общемировые "новые веяния" механизации. В 1-й кавбригаде был сформирован экспериментальный эскадрон бронеавтомобилей (7 боевых машин и несколько грузовиков), который в 1933 г. был закреплен в штатах. Новые штаты для всей кавалерии подоспели в 1936 г. По ним кавалерийских полков в бригаде осталось два, зато в каждую бригаду добавились батарея конной артиллерии (4 75-мм орудия), пулеметный эскадрон (8 тяжелых пулеметов), эскадрон танкеток или кавалерийских бронеавтомобилей (9 машин), саперная команда и транспортный дивизион (конный; частично автомобильный в перспективе). Кавполк при этом состоял из четырех сабельных в прямом смысле слова эскадронов (бойцы были вооружены только саблями и карабинами) и пулеметного эскадрона (6 "легких" и 6 "средних" пулеметов). К слову, в японском языке эскадрон и рота обозначаются одним и тем же словом, 中隊 - "чутай", так что название "эскадрон" в дальнейшем используется по принципу принадлежности к кавалерии.
По штатам военного времени каждый кавполк насчитывал 1 260 солдат и офицеров, конная батарея - 143 чел., дивизионный пулеметный эскадрон - 85 чел., эскадрон боевых машин - 60 чел., саперная команда - 40 чел., и транспортный дивизион - 470 чел. Как обстояло дело с заполняемостью штатов кавбригад перед "большой войной" неизвестно, но, принимая во внимание последующую тенденцию к хроническому недокомплектованию кавалерии, можно предположить, что не лучшим образом.
Другой контингент японской кавалерии составляли кавалерийские полки, входившие в состав каждой из армейских дивизий (сформированных до начала "большой войны" с Китаем в 1937 г.) для обеспечения разведки и боевого охранения. Номера этих полков чаще всего совпадали с дивизионными, их отличала крайне небольшая численность: в предвоенные годы всего два эскадрона по 5 офицеров и 148 нижних чинов каждый и небольшие подразделения обеспечения. Огневую мощь дивизионного кавполка, помимо карабинов, составляли всего 10 пулеметов: 2 станковых в полковом пулеметном взводе и 8 ручных по эскадронам. Ни одного автомобиля не полагалось; все вооружение, снаряжение и имущество перевозилось в седлах, на вьюках и повозках. Тем не менее, именно дивизионные кавполки были самыми воевавшими в Японской императорской армией и воспринимались пехотинцами как "своя" кавалерия.

При комплектовании конским составом дивизионных кавполков, дислоцированных в Китае и Маньчжурии, использовались не только ввезенные из Японии, но и местные лошади, в первую очередь - монгольской породы, их также именовали "баргутскими". Недостаточно рослые, они, тем не менее, были известны отличными качествами для применения на военной службе еще со времен Чингиз-хана и активно использовались японцами. Об этом, в частости, писал в своей поэме "Далеко на Востоке" (1939), посвященной боям на Халхин-Голе, знаменитый советский поэт Константин Симонов:

когда за треснувшим триплексом
метались баргутские лошади
и прямо под танк бросался смертник с бамбуковым шестом.

Сильной стороной предвоенной японской кавалерии была очень высокая насыщенность офицерами и старшими унтер-офицерами, качество которых традиционно было в Японии очень хорошим. Один офицер или кадровый унтер в кавалерии приходился примерно на 18-20 солдат; в пехоте этот показатель был примерно 1 к 23-25.
***
В рядах Японской императорской армии кавалериста отличал ряд специфических элементов снаряжения. Приборным цветом кавалерии был темно-зеленый - на стояче-отложной воротник мундира образца 1930 г. (Тип 90) помещались петлицы в форме "ласточкиного хвоста" из сукна такого цвета, на более поздних образцах формы одежды они отсутствовали. Особой формы одежды кавалерии не полагалось, однако для удобства при верховой езде мундиры общеармейских образцов укорачивались, а на брюки, чтобы не стирались о седло, нашивалось кожаное "очко". Главной обувью кавалеристов были кожаные сапоги со шпорами, аналогичные офицерским (вернее, сапоги общего образца в Японской армии полагались только офицерам, кавалерии и конной артиллерии). Однако, особенно к концу войны, когда остро встала проблема с дефицитом снабжения войск, встречались варианты ношения кавалеристами солдатских ботинок с кожаными крагами и даже с "пехотными" обмотками.

Чисто кавалерийским "аксессуаром" были подсумки для 30 патронов и емкости с ружейным маслом с ремешком для ношения через плечо, которые изготовлялись из кожи или прорезиненной ткани. Через плечо также носился холщовый бандольер для гранат и дополнительных боеприпасов.
Фляжки для кавалерии выпускались специальные - с привинчивающейся, чтоб не отлетала на галопе, чашкой-крышкой.
Рядовой солдат-кавалерист был обычно вооружен 6,5-мм карабином Тип 38 или Тип 44, в русском обозначении известным как "Арисака". После Русско-японской войны для усиления огневой мощи кавалерии подавляющее большинство строевых должностей в этом роду оружия, включая унтер-офицеров, трубачей-сигналистов, номеров расчетов пулеметов и орудий конной артиллерии, были переведены с револьверов на карабины. Однако в подразделениях обеспечения кавалерийских бригад - обозных, медицинских и т.п. - было много невооруженных солдат, на всех выдавалось лишь малое количество винтовок для несения караульной службы. Сабля Тип 32 была длиннее общемировых стандартов, чтобы компенсировать малый рост всадника при рубке с седла, и потому довольно тяжелой, почти полтора кг; для сравнения - казачья шашка весила около 1 кг. Пика Тип 88 ко Второй мировой войне вышла из боевого употребления и использовалась только для ношения взводных и разъездных значков.

Кавалерийское седло Тип 14 и уздечка копировали американский и британский образцы. При седле возились кожаный чемоданец для предметов ухода за лошадью и сбруей, а также холщовые переметные сумы для запаса фуража и личных вещей всадника.

Кавалерии Японской армии полагались собственные нормы продснабжения, при чем как для лошадей, так и для солдат. Отечественный исследователь Японской императорской армии Андрей Цвершиц (lautlesen) приводит подробное описание того, чем, согласно устава, могла набить брюхо трудолюбивая японская лошадка на военной службе в период Второй мировой: "Для питания (лошадей) поступали централизованно заготовленные рисовые отруби, солому и соевые бобы. (...) В 1939 году в Японской императорской армии установленная стандартная суточная норма кормления ездовых лошадей (включая кавалерийские для верховой езды) составляла: ячмень (5250 г, 5 шо), сено (3750 г, 1 канме), солома (3750 г, 1 канме); и для вьючных (грузовых) лошадей: ячмень (4200 г, 4 шо), сено (3750 г, 1 канме) и солома (3750 г, 1 канме)" (https://historychp.blogspot.com/2022/02/blog-post_110.html).
Специфика японского военного питания заключалась в том, что рацион кавалериста по ряду норм выдачи был урезан по сравнению с общеармейским. Например, консервированное мясо (знаменитая тушенка "Ямато-ни") полагалось кавалеристу в половинном размере - всего 75 гр против 150. Вероятно, армейские снабженцы "империи Ямато" полагали, что кавалеристу, раз его возит конь, требуется меньше калорий для поддержания сил, иначе такую дискриминацию объяснить нечем.
***
С развертыванием Японией агрессии против Китая в 1937 г., кавалерия Императорской армии приняла там активное участие в боевых действиях. С тех пор и до конца второй мировой войны Китай стал главным "театром войны" для конных контингентов японских войск.
Условия действительно благоприятствовали боевому применению конницы. Ландшафт был разнообразен, но в основном легко проходим для всадников и вьючных лошадей, которые на огромных пространствах часто имели шанс успеть вперед пехоты. Над полем боя, как правило, господствовала японская авиация. Слабая подготовка и недостаточное вооружение большинства частей Национальной армии Гоминьдана (несмотря на массовый героизм китайских солдат и офицеров) дали понять японскому командованию, что "век кавалерии" в масштабах этой отдельно взятой кампании отнюдь не закончен.

Спектр применения был крайне широк - от классических кавалерийских задач типа разведки и боевого охранения до сабельных атак против беспорядочно отступающего или растянувшегося на марше неприятеля, особенно разных полурегулярных контингентов типа отрядов Охраны порядка (но не китайских коммунистов, их самые неорганизованные ополченцы равнялись по стойкости лучшим частям Гоминьдана). Во фронтовых боях конница чаще применялась в пешем строю. Но случалось японским кавалеристам и ходить в конном строю против упорно обороняющейся китайской пехоты, и сходиться клинки в клинки с китайской кавалерией, словно вернулась эпоха Наполеоновских войн. Успех в таких случаях был переменным, а потери с обеих сторон - очень высокими, однако обе противоборствующие стороны это нимало не смущало. Японская пресса нередко записывала (или приписывала?) решающий вклад в выполнении боевой задачи именно на счет кавалерии - пропагандисты "империи Ямато" были явно неравнодушны к "солдатикам на лошадках" еще с конца XIX в. Прессе обязан своей скоротечной популярностью самый известный японский кавалерист этого времени - унтер-офицер Токуда Тода (за точность транскрипции не ручаюсь), прозванный журналистами "Летящим клинком". Во время битвы за Шанхай 13 августа — 26 ноября 1937 г. он в нескольких боевых эпизодах зарубил, по данным газетчиков, около 50 солдат противника. Дальнейшая судьба храбреца не прослеживается.

Сабельная атака в Китае. Японская пропагандистская картинка из цикла: "с юмором об Императорской армии".
Кто владеет японским языком, может перевести, о чем думала в это время лошадь.

Группировка кавалерии Императорской армии на Японо-Китайской войне начиналась в 1937 г. с кавполков 16 развернутых на этом фронте японских дивизий. С 1938 г. в некоторых формируемых японских дивизиях кавалерийский полк стали заменять на разведывательный, в котором остался один конный эскадрон, а остальные катались на автомобилях (в идеале было также несколько танкеток) или крутили на велосипедах.
Из четырех кавбригад все, за исключением 2-й, находились в Манчьжурии в составе Квантунской армии. В 1937 г. японское командование предприняло опыт создания из них кавалерийского соединения уровня дивизии/корпуса, соединив 1-ю и 4-ю бригады (впоследствии заменена 3-й) в т.н. Кавалерийскую группу. Это стало вершиной организационного развития японской кавалерии. Однако во фронтовых боевых действиях с китайцами из отборных кавалерийских бригад приняла участие только 4-я, в начале 1938 г. переброшенная в центральную часть Китая в распоряжение 2-й японской армии. Основную тяжесть этой беспощадной и бесчеловечной войны вывозил на своем потертом седле именно скромный дивизионный кавалерист. На его же злополучную карму выпала и немалая доля участия в военных преступлениях японского милитаризма в этом регионе. Кавалерия, что вполне логично, активно привлекалась японскими оккупационными силами в Китае для антипартизанских, карательных и реквизиционных акций, равно как и для насильственной мобилизации рабочей силы из местных жителей. Образ японского кавалериста как полупьяного жестокого мародера, всегда первым бросающегося ловить в китайской деревне красивых девушек, поросят и уток, вечно нагруженного со своей лошадью тюками награбленного барахла, выведенный во множестве китайских художественных фильмов - конечно гротеск, но основанный на реальных фактах.
Заметно отрезвило затуманенные сладким китайским вином воинской славы головы японских кавалеристов столкновение Императорской армии с сильным регулярным противником, последовавшее 11 мая — 16 сентября 1939 г. в ходе советско-монгольско-японского вооруженного конфликта на реке Халхин Гол, в японской историографии стыдливо именуемого Номонханским инцидентом. Кавалерия собственно Императорской армии была представлена на Халхин-Голе конными разведчиками 23-й дивизии (эскадрон) и, на завершающем этапе, кавполком подошедшей 7-й дивизии. В боях против советских войск немногочисленные подразделения японских кавалеристов особенно себя не проявили.

Главным образом в сражении участвовали части кавдивизии прояпонского маньчжурского государственного образования "империи Маньчжоу-Го". На левом фланге японской группировки Северный охранный отряд из двух маньчжурских кавполков встретился с 6-й кавалерийской дивизией Монгольской Народно-Революционной армии, примерно бригадной численности, но включавшей сильную артиллерию и бронетехнику, а, главное, подготовленной по советским уставам. Точно так же кавалерийские части Маньчжоу-Го подражали японской модели. Можно сказать, произошло столкновение "упрощенных копий" кавалерий СССР и "империи Ямато", или "красномонголов" и "беломонголов", учитывая, что маньчжурские конники были этническими баргутами, народом монгольского происхождения. Несмотря на первоначальные успехи "маньчжуро-баргутов" благодаря поддержке японской авиации, обученный командирами РККА противник оказался им не по зубам. В последовавших боях "красномонголы" успешно выбили японских приспешников за госграницу. Кавалеристы обеих сторон в основном вели бой как конные стрелки и ездящая пехота, но по крайней мере однажды съезжались рубиться.

Кто выиграл кавалерийскую сшибку, не совсем ясно, но факт остается фактом: победа на этом участке осталась за потомками Чингиз-хана с красными звездочками на фуражках, а в целом Красная Армия нанесла японцам унизительное поражение._____________________М.Кожемякин.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

(Отрывок)

Опять война. Опять никому не нужные, ничем не вызванные страдания, опять ложь, опять всеобщее одурение, озверение людей. Люди, десятками тысяч верст отделенные друг от друга, сотни тысяч таких людей <...> христиане, исповедующие закон братства и любви, как дикие звери, на суше и на море ищут друг друга, чтобы убить, замучить, искалечить самым жестоким образом. Что же это такое? Во сне это или наяву? Совершается что-то такое, чего не должно, не может быть, — хочется верить, что это сон, и проснуться. Но нет, это не сон, а ужасная действительность.

...Но как могут так называемые просвещенные люди проповедовать войну, содействовать ей, участвовать в ней, и, что ужаснее всего, не подвергаясь опасностям войны, возбуждать к ней, посылать на нее своих несчастных, обманутых братьев? Ведь не могут же эти так называемые просвещенные люди, не говоря уже о христианском законе, если они признают себя его исповедниками, не знать всего того, что писалось, пишется, говорилось и говорится о жестокости, ненужности, бессмысленности войны. Ведь потому они и считаются просвещенными людьми, что они знают всё это. Большинство из них сами писали или говорили об этом. Не говоря уже о вызвавшей всеобщее восхваление Гаагской конференции, о всех книгах, брошюрах, газетных статьях, речах, трактующих о возможности разрешения международных недоразумений международными судилищами, все просвещенные люди не могут не знать того, что всеобщие вооружения государств друг перед другом неизбежно должны привести их к бесконечным войнам или к всеобщему банкротству, или к тому и другому вместе; не могут не знать, что кроме безумной, бесцельной траты миллиардов рублей, т. е. трудов людских на приготовления к войнам, в самых войнах гибнут миллионы самых энергических, сильных людей в лучшую для производительного труда пору их жизни... <...>

Не могут просвещенные люди не знать того, что поводы к войнам всегда такие, из-за которых не стоит тратить не только одной жизни человеческой, но и одной сотой тех средств, которые расходуются на войну. <...> Все знают, не могут не знать главного, что войны, вызывая в людях самые низкие, животные страсти, развращают, озверяют людей. Все знают неубедительность доводов, приводимых в пользу войн, <...> так как все они основаны на том софизме, что во всяком бедствии человеческом можно найти полезную сторону, или на совершенно произвольном утверждении, что войны всегда были и потому всегда будут, как будто дурные поступки людей могут оправдываться теми выводами и пользой, которые они приносят, или тем, что они в продолжение долгого времени совершались. Все так называемые просвещенные люди знают всё это. И вдруг начинается война, и всё это мгновенно забывается, и те самые люди, которые вчера еще доказывали жестокость, ненужность, безумие войн, нынче думают, говорят, пишут только о том, как бы побить как можно больше людей, разорить и уничтожить как можно больше произведений труда людей, и как бы как можно сильнее разжечь страсти человеконенавистничества в тех мирных, безобидных, трудолюбивых людях, которые своими трудами кормят, одевают, содержат тех самых мнимо-просвещенных людей, заставляющих их совершать эти страшные, противные их совести, благу и вере дела.

«Одумайтесь!». Из статьи о российско-японской войне (27 января (9 февраля) 1904 — 23 августа (5 сентября) 1905). Написана 8 мая 1904 года