Данная статья относится к Категории: Научные парадигмы

… все те заблуждения, к которым мы переходим сейчас, господствовали и до сих пор ещё господствуют даже и среди мыслителей. Указанная склонность объективировать законы духа, приписывать им существование во внешней действительности, предполагать, что то, что справедливо относительно наших идей о вещах, должно быть справедливо и относительно самих вещей, - эта склонность проявляется во многих из пользующихся наибольшим доверием способов философского исследования в применении как к физическим, так и к метафизическим предметам.

В одном из наиболее прямых своих проявлений склонность эта воплощается в двух положениях, изъявляющих притязание на аксиоматическую истинность. Положения эти суть: вещи, о которых мы не можем вместе думать, и существовать не могут вместе и вещи, о которых мы не можем не думать вместе, и в действительности должны сосуществовать. Я не уверен в том, чтобы эти положения были когда-либо выражены в этих самых словах; но история - как философии, так и популярных мнений - даёт множество случаев влияния каждого из этих двух положений.

Начнём с последнего из них: вещи, о которых мы можем думать только, вместе, и существовать должны вместе. Положение это лежит в основе пользующегося общим признанием и доверием способа рассуждения, когда на том основании, что А содержится в идее В, приходят к заключению, что А должно в действительности сопровождать В. Те, кто рассуждают таким образом, не обращают внимания на то, что идея представляет собой результат отвлечения и должна сообразоваться с фактами, а потому и не может заставить факты сообразоваться с собою. Такой аргумент допустим, самое большее, в качестве ссылки на авторитет, в качестве догадки: что то, что теперь составляет часть идеи, было найдено существующим в действительности прежними исследователями.

Между тем как раз на этом положении построил свою систему Декарт - философ, более всех других заявлявший о своём отрицании авторитетов. Его любимый приём обнаружения истины даже по отношению к внешним вещам состоял в обращении к своему собственному духу. Credidi то, гласит его знаменитое правило, pro regula generate sumere posse omne id, quod valde dulicide et distincte concipiebam, verum esse (Я решил принять за общее правило, что всё, что я сознавал совершенно ясно и отчётливо, - истинно). Иначе говоря, всё, что можно себе ясно представить, непременно должно существовать, т. е. должно быть таковым (как Декарт разъясняет дальше), как если бы эта идея содержала в себе существование. На этом основании Декарт умозаключает к действительному существованию геометрических фигур: их можно отчетливо себе представить.

Всякий раз, когда существование содержится в той или другой идее, должна существовать в действительности некоторая соответствующая этой идее вещь - т. е., другими словами, всё содержащееся в той или другой идее должно иметь себе эквивалент в действительности, или всё, чего мы не в состоянии выкинуть из идеи, не может не существовать и в действительности. Это предположение пронизывает не только всю философию Декарта, но также и тех мыслителей, которые получили исходный толчок от Декарта, и в частности двух наиболее замечательных из них: Спинозы и Лейбница, от которых пошла в существе своем новейшая немецкая метафизическая философия.

Действительно, я готов думать, что рассматриваемое нами сейчас заблуждение было причиною двух третей всей той плохой философии (и особенно плохой метафизики), которую никогда не переставал производить человеческий дух. Наши общие идеи содержат в себе только то, что было в них вложено пассивным опытом и активными привычками нашего мышления. И метафизики всех веков, пытавшиеся построить законы Вселенной при помощи умозаключений из того, что они считали необходимостью мысли, всегда лишь старательно открывали (да только это и могли делать) в своём уме то, что они сами в него предварительно вложили, и развивали из своих идей о вещах то, что они предварительно в этих идеях заключили. Этим путём все глубоко укоренившиеся мнения и чувства получили возможность создавать мнимые доказательства своей истинности и разумности - так, как если бы эта их кажущаяся истинность и разумность вытекали из самой их сущности!

Другая форма этого заблуждения: вещи, о которых мы не можем думать вместе, не могут и существовать вместе (одним из видов этого заблуждения будет мнение о невозможности существования того, что мы не можем представить себе существующим); в более короткой формуле это заблуждение можно выразить так: все, чего нельзя себе представить, должно быть ложно.

Это очень распространённое учение я уже оспаривал в одной из предыдущих Книг настоящего сочинения, и здесь достаточно будет привести примеры.

Антиподы долго считались невозможными вследствие трудности представить себе людей, головы которых занимали бы в пространстве то самое относительное место, которое у нас занимают ноги. Точно так же, одним из аргументов против системы Коперника признавали невозможность для нас представить себе в небесных сферах столь большое пустое пространство, какого требовала эта система: люди постоянно представляли себе звёзды прочно укреплёнными на твердых сферах, а потому им, естественно, было очень трудно представить их себе в столь отличном от этого и - как это им, несомненно, казалось - столь ненадежном положении. Но они не имели никакого права признавать границы (естественные ли или, как это оказалось на самом деле, лишь искусственные) своих способностей за пределы действительно существующих во Вселенной возможностей.

На это можно возразить, что в этих случаях ошибка была не в большей, а в меньшей посылке: это было заблуждение относительно факта, а не относительно принципа; ошибочным было не признание ложности чего-то непредставимого, а то, что антиподов считали непредставимыми, тогда как теперешний наш опыт доказывает, что они представимы. Но даже если допустить это возражение и признать несомненною теоретическою истиной положение, что все непредставимое не может быть истинным, - и тогда эту истину нельзя будет ни в одном случае приложить на практике, так как, согласно сказанному выше, ни об одном предложении, не состоящем из противоречащих друг другу терминов, нельзя утверждать, что оно непредставимо. Антиподы были не фиктивно, а на самом деле немыслимыми для наших предков; а между тем мы можем их себе представить. И подобно тому как границы нашей способности представления (power of conception) столь сильно расширились под влиянием расширения нашего опыта и более разнообразного упражнения нашего воображения, - так наши потомки могут найти совершенно мыслимыми многие комбинации, немыслимые для нас. Как существа с ограниченным опытом, мы всегда и необходимо должны обладать ограниченною способностью представления (conceptive powers); однако из этого никоим образом не следует, чтобы также ограничены были и возможности природы или даже то, что в ней действительно существует.

Немногим более полутора столетий тому назад считалось неопровержимой и не требующей никакого доказательства научной аксиомой, что вещь не может действовать там, где её нет.

Это положение служило картезианцам страшным оружием против теории тяготения, которую, по их утверждению, следовало отвергнуть уже с самого начала (in limine), как содержащую в себе столь очевидную нелепость: если бы принять теорию тяготения, то солнце не могло бы действовать на землю, не будучи на земле. Неудивительно, впрочем, что это возражение приводили против новой астрономической системы приверженцы старой, если это ошибочное предположение обманывало даже и самого Ньютона, который для отражения этого довода придумал некоторый тонкий эфир, выполняющий пространство между солнцем и землею и являющийся ближайшею причиной факта тяготения. Немыслимо, говорит Ньютон в одном из своих писем к д-ру Бэнтли, чтобы неодушевлённая, грубая материя могла действовать на другую материю без взаимного прикосновения или без посредства чего-либо нематериального... Мысль о том, что тяготение присуще материи и неотделимо от неё (так, что одно тело может на расстоянии действовать на другое через пустоту, без посредства чего бы то ни было, посредством чего и через что его действие и сила могли бы передаваться от одного тела другому), представляется мне такой нелепостью, что я не думаю, чтобы в неё мог когда-либо впасть человек, способный размышлять о философских предметах.

Эту фразу следовало бы вывесить в своем кабинете всякому учёному, который попытался бы объявить тот или другой факт невозможным на том основании, что он кажется ему немыслимым. В наше время представляется более соблазнительным столь же неправильное обратное положение, а именно: что признаком отсутствия способности правильно рассуждать служит признание какой-либо вообще нелепости в столь простой и естественной вещи. Теперь никто не чувствует никакой трудности представить себе тяготение, как и всякое другое свойство, присущим материи; никто не видит ни малейшего облегчения для понимания тяготения в предположении эфира (хотя некоторые новейшие исследователи вводят эфир в качестве объяснения тяготения); никто не считает вообще невероятным, чтобы небесные тела действовали (и что они действуют) там, где они физически не присутствуют. Для нас действие тел друг на друга без взаимного соприкосновения не удивительнее их действия при соприкосновении; мы привыкли к обоим этим фактам и находим их одинаково необъяснимыми, хотя в то же время одинаково легко вообразимыми. Ньютону же один из них казался естественным и несомненным, потому что его воображение свыклось с ним, а другой (на противоположных основаниях) представлялся слишком нелепым для того, чтобы ему можно было поверить.

После такого предостережения странно со стороны кого бы то ни было безусловное априорное доверие к предложениям вроде следующих: материя не может мыслить; пространство или протяжение безгранично; из ничего ничто не возникает (ex nihilo nihil Jit).

Здесь не место обсуждать, истинны ли эти предложения или нет, а также и то, доступно ли для человеческих способностей решение этих вопросов. Но подобные учения столь же мало самоочевидны, как и аксиома древних, что тело не может действовать там, где оно не находится, - аксиома, в которую в настоящее время не верит, вероятно, ни один из образованных людей в Европе.

Материя не может мыслить... Почему? - Потому, что мы не можем представить себе, чтобы мысль была связана с каким-либо распределением материальных частиц. Пространство бесконечно потому, что мы не знали ни одной такой его части, за которою не было бы других частей, а потому и не можем представить себе абсолютного конца. Ex nihilo nihil fit потому, что мы никогда не знали ни одного физического продукта без того или другого существовавшего прежде него физического материала, а потому не в состоянии (или думаем, что мы не в состоянии) вообразить творение из ничего.

Но сами по себе эти вещи, быть может, столь же мыслимы, как и взаимное притяжение тел без той или другой промежуточной среды, которое Ньютон считал слишком большою нелепостью для того, чтобы её мог допустить человек, способный к философскому мышлению. Однако даже и в том случае, если мы признаём то или другое сочетание непредставимым, и тогда всё-таки, как нам известно, это может быть только одним из пределов нашего очень ограниченного ума, а не чем-либо существующим в самой природе.

Ни один писатель не усвоил себе разбираемого нами сейчас заблуждения в большей степени и не выразил его в более определенных терминах, чем Лейбниц. На его взгляд, раз вещь (хотя бы она была и представима) необъяснима - она не может существовать в природе. Все естественные явления, по мнению Лейбница, должны допускать объяснение a priori. Единственные факты, которых нельзя никак объяснить, кроме как волей Бога, - это собственно так называемые чудеса. Я признаю, - говорит Лейбниц, - что нельзя отрицать того, чего не понимает; но я прибавляю, что мы имеем право отрицать - по крайней мере, в природе (огаге nature!) - то, что абсолютно непредставимо и необъяснимо. Я утверждаю также... что способность представления у тварей (la conception des creatures) не составляет меры божественного могущества, но что эта их способность (leur conceptivite ои force de concevoir) есть мерило могущества природы, так как все сообразное с естественным порядком может быть представлено и понято тем или другим тварным существом.

Не довольствуясь положением, что не может быть истинным ничто, чего мы не в состоянии себе представить, учёные часто ещё более расширяли это учение, доказывая, что даже из числа вещей, не вполне немыслимых, по всей вероятности, истинны те, которые мы всего легче можем себе представить. Долго считали аксиомой (да и теперь ещё не вполне разуверились в этом положении), что природа всегда действует самыми простыми, т. е. наиболее легко представимыми, средствами. Значительное количество всех ошибок, какие были сделаны когда-либо в исследовании законов природы, обусловливается мнением, что наиболее справедливым должно быть наиболее привычное объяснение или предположение. Одним из самых поучительных фактов в истории науки является то упорство, с каким человеческий ум держался убеждения, что небесные тела должны двигаться по кругам или вращаться вследствие вращения сфер, - упорство, коренившееся только в простоте этих предположений, - хотя для соглашения их с фактами, все более и более им противоречившими, становилось необходимым прибавлять сферу за сферою и круг за кругом, пока эти первоначально простые предположения не стали почти неразрешимо сложными.

Перейдём теперь к другому априорному заблуждению или естественному предрассудку, связанному с первым и коренящемуся, подобно первому, в стремлении предполагать точное соответствие между законами духа и законами внешних по отношению к духу вещей.

Это заблуждение может быть выражено в следующей общей форме: все, о чем мы можем думать в отдельности, существует отдельно.

Наиболее замечательным проявлением этого предрассудка является олицетворение отвлечений. Человечество во все времена было очень склонно заключать, что все, что имеет отдельное имя, должно представлять собой некоторую особую сущность, соответствующую этому имени. И о всякой сложной идее, какую составляет себе дух посредством обработки своих представлений об отдельных вещах, думали, что ей соответствует некоторая внешняя, объективная реальность. Судьба, случай, природа, время, пространство - все это считали в разное время действительными существами, даже богами. Если тот анализ свойств, который произведен в Книге I настоящего сочинения, правилен, то названия свойств и названия субстанций обозначают одни и те же ряды фактов или явлений: белизна и белая вещь суть только различные обозначения (требующиеся условиями речи) одного и того же внешнего факта в различных отношениях. Однако это словесное различение вызывало в старое время как у необразованных, так у ученых людей разные понятия. Белизна была для них некоторым бытием, присущим белому веществу. То же самое было и с другими свойствами. И это доходило до того, что даже конкретные общие термины считали названиями не неопределенного количества единичных существ, а некоторого рода особых субстанций, называвшихся всеобщими сущностями. На том основании, что мы можем думать и говорить о человеке вообще (т. е. обо всех людях, поскольку они обладают общими признаками вида), не относя наших мыслей ни к одному отдельному человеку, предполагали существование человека вообще - не совокупности отдельных личностей, а отличного от них, отвлеченного или всеобщего человека, человека в себе.

Можно представить себе, какую путаницу производили в философии воспитанные в этих привычках метафизики, когда они доходили до наиболее широких обобщений. […]

Как в Ведах, так и в сочинениях последователей Платона и у гегелианцев мистицизм состоит именно в приписывании объективного существования субъективным созданиям наших духовных способностей (идеям и чувствам), а также в уверенности в том, что дух, возбуждая в самом себе и созерцая эти идеи - свои собственный произведения, может читать по ним все происходящее во внешнем мире.

Джон Милль, Система логики силлогистической и индуктивной: изложение принципов доказательств в связи с методами научного исследования, М., Ленанд, 2011 г., с. 562-566.

Источник — портал VIKENT.RU

Дополнительные материалы:

МЕТОДИКИ КРЕАТИВА / ТВОРЧЕСТВА — плейлист из 17-ти видео

Изображения в статье

Джон Стюарт Милль — британский философ, социолог, экономист и политический деятель. Один из немногих в истории человечества разработчиков методов решения научных задач / Public Domain

Image by Pete Linforth from Pixabay

Image by Pete Linforth from Pixabay

Image by Stefan Keller from Pixabay

Image by Stefan Keller from Pixabay

Image by Pete Linforth from Pixabay

Image by Вера Мошегова from Pixabay

Данная статья относится к Категории: Научные парадигмы

Уэвелл Уильям издал работу: Философия индуктивных наук» / The Philosophy of the Inductive Sciences, где ввёл понятие: Фундаментальная Антитеза Философии.

Положение об абсолютном делении всякого знания на субъективный и объективный полюсы, о его внутренней противоречивости как источнике непрерывного развития Уэвелл называет Фундаментальной Антитезой Философии.

«Так как почти все дискуссии философов были посвящены утверждению или отрицанию, объяснению или запутыванию данной Антитезы, различие и противоположность (объективного и субъективного в нашем знании – Прим. И.Л. Викентьева), выраженные в разнообразных формах, таких как Необходимая и Опытная Истина, Идеи и Чувства, Мысли и Вещи, Теория и факт, Индукция и Дедукция, можно обозначить как Фундаментальную Антитезу Философии».

В соответствии с базисными принципами диалектики «Фундаментальная Антитеза Философии выражает противоположность элементов, неотделимых друг от друга». Только немецкие метафизики осознали, по мнению Уэвелла, в полной мере, что субъективный и объективный элементы нашего знания находятся в состоянии взаимного исключения и единства друг с другом, будучи в одинаковой степени действительными и необходимыми.

Фундаментальная Антитеза Философии проявляется в разнообразных формах - как единство и противоположность внутреннего и внешнего, идей и ощущений, рефлексии и восприятия, теории и фактов, мыслей и вещей, дедукции и индукции, необходимых и опытных истин, формы и материи. Ни одна из противоположностей данной Антитезы сама по себе не представляет знания. Лишь синтез противоположностей порождает знание об определенном фрагменте реальности. Например, только теоретический синтез фактов даёт настоящее научное знание, в котором различие между теорией и фактом становится условным и относительным. Если одна теория обобщается другой теорией, первая становится фактом второй.

«Часто усиленно подчёркивалось, что Теория и Факт - противоположности: и в этом противопоставлении заключается их правильное использование. Однако невозможно утверждать в каждом случае с определенностью, что это - Факт, а не Теория; это - Теория, а не Факт [...] Факт или теория, что видимые нами звезды вращаются вокруг полюса? Факт или теория, что Солнце притягивает Землю? [...] Истинная Теория - это всегда некоторый Факт; а некоторый Факт - известная Теория».

Из всех противоречий для создания новой методологии научного познания особое значение для Уэвелла имеет решение антитезы необходимых (априорных) и опытных (апостериорных) истин. Уэвелл согласен с Кантом в том, что источник всеобщности и необходимости - не в природе, а в уме человека. «Но на это (что истины геометрии приобретаются из опыта - Прим. И.Л. Викентьева) мы отвечаем, что такие принципы не могут быть результатом опытного познания, ибо хотя опыт и свидетельствует, что они истинны, он не способен доказать, что они, как мы твердо знаем, должны быть истинны». Но Уэвелл не согласен с Кантом, что необходимые истины не могут иметь опытного обоснования. По определению критерием необходимой истины служит то, что «мы не можем мыслить без противоречия противоположную ей мысль».

Значит, отрицание необходимой истины не просто ложно, а логически невозможно. Все истины, чьи противоположности логически невозможны, которые независимы от опыта и представляют универсальные формы интеллектуальной интуиции, Уэвелл называет Фундаментальными Идеями. Такие истины не объекты мысли, а законы мысли; не понятия, а принципы, обосновывающие истинность понятий целой отрасли научного знания. Они не являются врожденными идеями и окончательными элементами знания. Они - необходимо истинные схемы знания, но еще не само научное знание. Каждая наука имеет свою Фундаментальную Идею. Поэтому наук существует столько же, сколько имеется Фундаментальных Идей. Фундаментальными, согласно Уэвеллу, являются Идеи Пространства, Времени, Числа, Причины, Подобия и т. п. Пространство - Фундаментальная Идея геометрии, Причина - Фундаментальная Идея механики, Субстанция - Фундаментальная Идея химии.

Так, Идея Пространства позволяет воспринимать объекты как сущности, обладающие формой, величиной и положением, Фундаментальные Идеи выражаются в аксиомах и определениях соответствующих наук. Кроме того, они могут конкретизироваться до более специальных понятий при анализе частных проблем. Например, понятие силы - конкретизация Идеи Причины, необходимой для анализа проблемы и явлений движения. Фундаментальную Идею как всеобщую формальную схему всей науки нельзя выразить сколь-нибудь исчерпывающе до формирования ее конкретного понятийного аппарата. Более или менее чёткое осознание содержания любой Фундаментальной Идеи наступает лишь в процессе реального развития той науки, концептуальное единство которой она обосновывает. Таким образом, Фундаментальные Идеи - априорные истины, но они способны также получать и апостериорное обоснование, когда выражающие их науки достигают стадии зрелости. Здесь Уэвелл принципиально расходится с Кантом, который, как известно, исключал всякую возможность апостериорного обоснования априорных форм чувственного созерцания и категорий рассудка. По отдельности ни фундаментальные Идеи как продукты деятельности ума, ни опытные истины как продукты наблюдения и эксперимента не образуют настоящего научного знания, которое должно быть как формально всеобщим и необходимым, так и эмпирически содержательным. Но как возможен синтез этих противоположностей, т. е. как возможно разрешение антитезы необходимого и случайного, теоретического и эмпирического?

Общий ответ Уэвелла сводится к следующему. «В процессе прогрессивного развития науки оба элемента нашего знания непрерывно расширяются и модифицируются. Наблюдение и опыт обеспечивают постоянную аккумуляцию фактов, материала нашего знания, его объективного элемента. Размышление и дискуссия обеспечивают непрерывный рост идей: теории оформляются, материал знаний приобретает теоретическую форму; субъективный элемент знания развивается. Посредством необходимого совпадения объективного и субъективного элементов, материи и формы, теории и фактов каждый из этих процессов стимулирует и корректирует развитие другого: каждый элемент формирует и способствует становлению своей собственной противоположности». Процесс прогрессивного синтеза противоположностей Фундаментальной Антитезы философии Уэвелл называет индукцией, науки, возникающие в результате такого прогресса, - индуктивными, а концепцию, объясняющую этот процесс, - теорией индукции».

Светлов В.А., История научного метода, М., «Академический Проект»; «Деловая книга», 2008 г., с.152-155.

Источник — портал VIKENT.RU

Дополнительные материалы

НАУЧНЫЕ ЗАДАЧИ — плейлист из 25-ти видео

Изображения в статье

Уильям Уэвелл — английский философ, историк. Вслед за Фрэнсисом Бэконом интересовался методом индукции. В 1833 году ввёл термин «Scientist» — учёный / Public Domain

Image by Jiří Rotrekl from Pixabay

Image by Alexander Ignatov from Pixabay

Данная статья относится к Категории: Научные парадигмы

«Вернёмся к понятию науки. Трансцендентальной философии надлежит объяснить, как вообще возможно знание при условии, что субъективное принимается в нём в качестве господствующего или первичного. Следовательно, она делает своим объектом не отдельную часть знания или особый его предмет, а само знание, знание вообще. Между тем всякое знание сводится к известным изначальным убеждениям, или изначальным предрассудкам; их трансцендентальная философия должна свести к одному изначальному убеждению; это убеждение, из которого выводятся все остальные, выражено в первом принципе данной философии, и задача найти его означает не что иное, как найти абсолютно достоверное, которым опосредствуется вся остальная достоверность.

Деление самой трансцендентальной философии определяется теми изначальными убеждениями, из значимости которых она исходит. Эти убеждения надлежит сначала обнаружить в обыденном сознании.

Если вернуться к точке зрения обыденного сознания, то окажется, что в рассудке людей глубоко укоренились следующие убеждения.

А. Что не только существует независимо от нас мир вещей, но и, более того, наши представления настолько с этими вещами совпадают, что в вещах нет ничего сверх того, что существует в наших представлениях о них. Принудительный характер наших объективных представлений объясняют тем, что вещи обладают неизменной определённостью и этой определённостью вещей опосредствованно определены и наши представления.

Этим первым изначальным убеждением определена первая задача философии: объяснить, каким образом представления могут абсолютно совпадать с совершенно независимо от них, существующими вещами. Поскольку на допущении, что вещи именно таковы, какими мы их представляем, и что мы в самом деле познаем вещи такими, каковы они сами по себе, основана возможность всякого опыта (ибо что стало бы с опытом и какова была бы, например, судьба физики без предпосылки об абсолютной тождественности бытия и явления?), то решение этой задачи относится к области теоретической философии, которой надлежит исследовать возможность опыта.

B. Второе столь же изначальное убеждение состоит в том, что представления, возникающие в нас без необходимости, посредством свободы, могут переходить из мира мысли в действительный мир и обретать объективную реальность. Это убеждение противоположно первому.

Первое гласит: предметы определены неизменно, а посредством них наши представления; второе гласит: предметы изменчивы, причём причиной этого изменения служат представления в нас. Согласно первому убеждению, совершается переход из действительного мира в мир представлений, или определение представления посредством объективного, согласно второму - переход из мира представлений в действительный мир, или определение объективного посредством (свободно возникшего) представления в нас.

Этим вторым убеждением определена вторая проблема: каким образом объективное может быть изменено посредством того, что только мыслится, причем изменено так, что оно полностью совпадет с мыслимым. Так как на этой предпосылке основана возможность всякой свободной деятельности, то решение этой задачи относится к области практической философии.

C. Эти две проблемы вовлекают нас в противоречие. В требует господства мысли (идеального) над чувственным миром; однако как это возможно, если (согласно А) представление уже в самом своём возникновении рабски подчинено объективному? И наоборот, если действительный мир есть нечто, от нас совершенно независимое, с чем (как со своим прообразом) должно сообразоваться наше представление (согласно А), то непонятно, как действительный мир в свою очередь может соответствовать возникающим в нас представлениям (согласно В).

Одним словом, обретая теоретическую достоверность, мы утрачиваем практическую, обретая практическую - утрачиваем достоверность теоретическую; истина в нашем познании и реальность в нашем волнении одновременно существовать не могут.

Это противоречие должно быть разрешено, если вообще существует философия, и решение этой проблемы или ответ на вопрос, как можно одновременно мыслить представления сообразующимися с предметами, а предметы - сообразующимися с представлениями, является не первой, но высшей задачей трансцендентальной философии. Нетрудно понять, что эта проблема не может быть решена ни теоретической, ни практической философией, а только философией более высокой, которая служила бы - соединяющим звеном между ними и, не будучи ни чисто теоретической, ни чисто практической, явилась бы той и другой одновременно.

Понять, каким образом объективный мир сообразуется с представлениями в нас, а представления в нас - с объективным миром, было бы невозможно, если бы между двумя мирами, идеальным и реальным, не существовало предустановленной гармонии. Однако сама эта предустановленная гармония была бы немыслима, если бы деятельность, посредством которой производится объективный мир, не была изначально тождественна той, которая находит своё выражение в волнении и наоборот. В волнении, безусловно, находит свое выражение продуктивная деятельность; свободное действовании всегда продуктивно, но продуктивно сознательно. Если предположить, что две этих деятельности в принципе должны быть едины, что одна и та же деятельность в свободном действовании продуктивна сознательно, в продуцировании же мира продуктивна бессознательно, то упомянутая предустановленная гармония действительно существует, и противоречие устранено. Если предположить, что всё обстоит именно таким образом, то изначальное тождество той деятельности, которая производит мир, и той, которая находит своё выражение в волнении, предстанет в продуктах первой, и эти продукты должны будут являть собой продукты деятельности сознательной и бессознательной одновременно. Тогда природа как целое и в своих отдельных продуктах предстанет сознательным творением и вместе с тем продуктом самого слепого механизма; она целесообразна, не будучи объяснима в своей целесообразности. Философия, занимающаяся целями природы, или телеология, и есть, следовательно, та область, где теоретическая и практическая философия объединяются».

Фридрих Шеллинг, Система трансцендентального идеализма / Сочинения в 2-х томах, Том 1, М., «Мысль», 1987 г., с. 237-240.

Источник — портал VIKENT.RU

Дополнительные материалы

ТЕОРИЯ ТВОРЧЕСТВА — плейлист из 16-ти видео

Изображения в статье

Фри́дрих Ви́льгельм Йозеф Ше́ллинг — немецкий философ-идеалист. В 23 года стал профессором / Public Domain

Image by Colin Behrens from Pixabay

Image by Pexels from Pixabay

Данная статья относится к Категории: Научные парадигмы

Пьер-Симон Лаплас изучая уравнения, описывающие движения планет, пришёл к выводу, что если заданы начальные условия (координаты и импульсы всех частиц системы), действующие на систему и в системе силы, то теоретически можно описать движение системы неограниченно, в прошлое и будущее.

До этого, и после открытие первого закона движения Исааком Ньютоном … ещё казалось, что Бог необходим, чтобы пустить в ход весь механизм; планеты, согласно Ньютону, первоначально были приведены в движение рукой Бога. Но когда Бог привёл в движение планеты и установил закон тяготения, всё пошло само собой, без дальнейшей необходимости в божественном вмешательстве. Когда же Лаплас предположил, что те же самые силы, которые действуют сейчас, возможно, явились причиной возникновения планет, которые выделились под действием этих сил из Солнца, роль Бога в развитии природы уменьшилась ещё больше. Он мог оставаться творцом, но даже это было сомнительно, поскольку не было ясно, имел ли мир начало во времени. Хотя большинство учёных являли собой пример набожности, однако воззрение, которое складывалось под влиянием их научной деятельности, представляло собой угрозу для религии, и совершенно естественно, что теологи были встревожены.

Бертран Рассел, История западной философии и ее связи с политическими и социальными условиями от Античности до наших дней, М., Академический Проект, 2006 г., с. 649-650.

Сам учёный выразил это так:

Мы должны рассматривать современное состояние вселенной, как результат её предшествовавшего состояния и причину последующего. Разум, который для какого-то данного момента знал бы все силы, действующие в природе, и относительное расположение её составных частей, если бы он, кроме того, был достаточно обширен, чтобы подвергнуть эти данные анализу, обнял бы в единой формуле движения самых огромных тел во Вселенной и самого лёгкого атома; для него не было бы ничего неясного, и будущее, как и прошлое, было бы у него перед глазами... Кривая, описываемая молекулой воздуха или пара, управляется столь же строго и определённо, как и планетные орбиты: между ними лишь та разница, что налагается нашим неведением.

Пьер-Симон Лаплас, Изложение системы мира, Л., Наука, 1982 г., с. 364-365.

Источник — портал VIKENT.RU

Дополнительные материалы

Закон трёх стадий по Огюсту Конту

ИСТОРИЯ ТЕОРИИ ТВОРЧЕСТВА — плейлист из 13-ти видео

Изображения в статье

Пьер-Симо́н, маркиз де Лапла́с — французский математик, механик, физик и астроном; работал в области небесной механики, дифференциальных уравнений. Один из создателей теории вероятностей / CC BY-SA 4.0

Данная статья относится к Категории: Научные парадигмы

Исаак Ньютон - возможно, по аналогии с названием работы Рене Декарта «Начала философии» - публикует трактат: Математические начала натуральной философии / Philosophiae Naturalis Principia Mathematica.

В трактате были изложены Закон всемирного тяготения и три закона механики. Общий тираж составил около 300 экземпляров, которые постепенно разошлись за 4 года...

Исаак Ньютон положил в основу своей теории следующие постулаты:

«Время, пространство, место и движение составляют понятия общеизвестные. Однако необходимо заметить, что эти понятия обыкновенно относятся к тому, что постигается нашими чувствами. Отсюда происходят некоторые неправильные суждения, для устранения которых необходимо вышеприведенные понятия разделить на абсолютные и относительные, истинные и кажущиеся, математические и обыденные.

I. Абсолютное, истинное математическое время само по себе и по самой своей сущности, без всякого отношения к чему-либо внешнему, протекает равномерно, и иначе называется длительностью.

Относительное, кажущееся или обыденное время есть или точная, или изменчивая, постигаемая чувствами, внешняя, совершаемая при посредстве какого-либо движения, мера продолжительности, употребляемая в обыденной жизни вместо истинного математического времени, как то: час, день, месяц, год.

II. Абсолютное пространство по самой своей сущности, безотносительно к чему бы то ни было внешнему, остаётся всегда одинаковым и неподвижным. Относительное есть его мера или какая-либо ограниченная подвижная часть, которая определяется нашими чувствами по положению его относительно некоторых тел и которая в обыденной жизни принимается за пространство неподвижное: так, например, протяжение пространств подземного воздуха или надземного, определяемых по их положению относительно Земли. По виду и величине абсолютное и относительные пространства одинаковы, но численно не всегда остаются одинаковыми. Так, например, если рассматривать Землю подвижною, то пространство нашего воздуха, которое по отношению к Земле остаётся всегда одним и тем же, будет составлять то одну часть пространства абсолютного, то другую, смотря по тому, куда воздух перешёл, и следовательно, абсолютно сказанное пространство беспрерывно меняется.

III. Место есть часть пространства, занимаемая телом, и по отношению к пространству бывает или абсолютным или относительным. Я говорю «часть пространства», а не положение тела и не объемлющая его поверхность. Для равнообъёмных тел места равны, поверхности же от несходства формы тел могут быть и неравными. Положение, правильно выражаясь, не имеет величины, и оно само по себе не есть место, а принадлежащее месту свойство. Движение целого то же самое, что совокупность движений частей его, т.е. перемещение целого из его места то же самое, что совокупность перемещений его частей из их мест; поэтому место целого то же самое, что совокупность мест его частей, и следовательно, оно целиком внутри всего тела.

IV. Абсолютное движение есть перемещение тела из одного абсолютного его места в другое, относительное - из относительного в относительное же. Так, на корабле, идущем под парусами, относительное место тела есть та часть корабля, в которой тело находится, напр. та часть трюма, которая заполнена телом и которая, следовательно, движется вместе с кораблем. Относительный покой есть пребывание тела в той же самой области корабля или в той же самой части его трюма.

Истинный покой есть пребывание тела в той же самой части того неподвижного пространства, в котором движется корабль со всем в нём находящимся. Таким образом, если бы Земля на самом деле покоилась, то тело, которое по отношению к кораблю находится в покое, двигалось бы в действительности с тою абсолютною скоростью, с которою корабль идёт относительно Земли. Если же и сама Земля движется, то истинное абсолютное движение тела найдется по истинному движению Земли в неподвижном пространстве и по относительным движениям корабля по отношению к Земле и тела по кораблю.

Так, если та часть Земли, где корабль находится, движется на самом деле к востоку со скоростью 10010 частей, корабль же идёт к западу со скоростью 10 частей, моряк же ходит по кораблю и идет к востоку со скоростью одной части, то истинно и абсолютно моряк перемещается в неподвижном пространстве к востоку, со скоростью 10001 частей, по отношению же к Земле - на запад со скоростью 9 частей.

Абсолютное время различается в астрономии от обыденного солнечного времени уравнением времени. Ибо естественные солнечные сутки, принимаемые при обыденном измерении времени за равные, на самом деле между собою неравны. Это неравенство и исправляется астрономами, чтобы при измерениях движений небесных светил применять более правильное время. Возможно, что не существует (в природе) такого равномерного движения, которым время могло бы измеряться с совершенною точностью.

Все движения могут ускоряться или замедляться, течение же абсолютного времени изменяться не может. Длительность или продолжительность существования вещей одна и та же, быстры ли движения (по которым измеряется время), медленны ли, или их совсем нет, поэтому она надлежащим образом и отличается от своей, доступной чувствам, меры, будучи из неё выводимой при помощи астрономического уравнения. Необходимость этого уравнения обнаруживается как опытами с часами, снабжёнными маятниками, так и по затмениям спутников Юпитера. Как неизменен порядок частей времени, так неизменен и порядок частей пространства. Если бы они переместились из мест своих, то они продвинулись бы (так сказать) в самих себя, ибо время и пространство составляют как бы вместилища самих себя и всего существующего. Во времени всё располагается в смысле порядка последовательности, в пространстве - в смысле порядка положения. По самой своей сущности они суть места, приписывать же первичным местам движения нелепо. Вот эти-то места и суть места абсолютные, и только перемещения из этих мест составляют абсолютные движения».

Исаак Ньютон, Математические начала натуральной философии, М., «Наука», 1989 г., с. 30-32.

Источник — портал VIKENT.RU

Дополнительные материалы

НАУЧНЫЕ ЗАДАЧИ — плейлист из 25-ти видео

Изображения в статье

Сэр Исаак Ньютон — английский физик, математик, механик и астроном, один из создателей классической физики. Разработал также дифференциальное и интегральное исчисления, теорию цвета, заложил основы физической оптики / Public Domain

Image by GooKingSword from Pixabay

Image by Angela Yuriko Smith from Pixabay

Данная статья относится к Категории: Научные парадигмы

«Галилей всегда стремился к простоте объяснения явлений.

Сравним картины Вселенной Птолемея и Коперника. В птолемеевой системе не только Солнце, но и планеты, а также все недвижимые звёзды совершали за сутки полный оборот вокруг Земли. Гораздо проще выглядит эта картина, если исходить из того, что движется Земля. Траекторию перемещения солнечных пятен, оказывающуюся либо выпуклой, либо вогнутой, Птолемей, при наблюдении за ними всего лишь в течение двух дней в году, объяснял сложным рядом вращений Солнца. Значительно проще было предположить, что такая траектория пятен наблюдается с Земли, движущейся наклонно относительно своей орбиты.

Последний труд Галилея стал одним из величайших философских прорывов. Представляя свою книгу «Беседы и математические доказательства, касающиеся двух новых отраслей науки, относящихся к механике и местному движжению» (издана в 1638 году), он делает следующее поразительное заключение: причина ускорения движения падающих тел вовсе не обязательна для исследования.

Это имело очень важное значение. Согласно Аристотелю, необходимо было искать причину отдельного явления, то есть, почему оно произошло и каковы его смысл и цель. Из сказанного Галилеем следует, что надо изучать, как это произошло, а не почему. Конечные причины тем самым были устранены из мира науки.

Галилей старался подтверждать свои результаты опытами. Он, например, бросал шары различного веса с вершины башни в Пизе, с тем чтобы доказать, что все тела падают вниз с одинаковой скоростью. В действительности дело обстояло не так, как думал Галилей, поскольку сопротивление воздуха приводило к тому, что эти шары ударялись о землю с небольшой разницей во времени.

И тем не менее, измеренное время падения значительно отличалось от величин, указанных Аристотелем, полагавшим, что скорость тела увеличивается при движении к Земле пропорционально его весу».

Мел Томпсон, Философия науки, М., «Фаир-Пресс», 2003 г., с. 39-40.

Источник — портал VIKENT.RU

Дополнительные материалы:

БИОГРАФИИ / СТРАТЕГИИ ТВОРЧЕСКИХ ЛИЧНОСТЕЙ — плейлист из 10-ти видео

Изображения в статье

Галиле́о Галиле́й — итальянский физик, механик, астроном, философ, математик, Основатель экспериментальной физики / CC BY 3.0

Данная статья относится к Категории: Научные парадигмы

В истории математики, появление алгебры как отдельной дисциплины принято связывать с трактатом Аль-Хорезми «Краткая книга об исчислении аль-джабра и аль-мукабалы».

Слово «аль-джабр» при этом означало операцию переноса вычитаемых из одной части уравнения в другую и его буквальный смысл - «восполнение». Трансформировавшись в европейских переводах слово «аль-джабр» превратилось в современную «алгебру».

Нужно отметить, что решение отдельных алгебраических уравнений было известно и до этого трактата Аль-Хорезми.

«… благодаря трактату Аль-Хорезми с десятичной системой счисления познакомилась Европа.

В нестрогом, интуитивном смысле под алгеброй понимается некое общее правило, с помощью которого решение любой указанной проблемы из этого класса может быть найдено чисто механически и «без всякой изобретательности», если, конечно, это решение существует.

Обычно выделяют следующие общие черты алгебры:

Детерминированность. Акт применения следующей операции однозначно определяется предшествующим актом, а последовательность операций жестко зависит от результатов логических условий, обычно носящих форму альтернативы - «да» или «нет».

Элементарность шагов. Некоторые операции, процессы мыслятся как элементарные, и тогда закон получения последующей системы величин из предыдущих должен быть простым и локальным, т.е. состоять из этих элементарных операций.

Массовость. Решение массовой проблемы зависит от параметра, из которой индивидуальные проблемы получаются при фиксированном значении этого параметра.

Направленность. Предполагается цель - получение результата, т.е. решение определённой задачи. Если предписанный алгеброй способ получения последующей величины из заданной в некотором случае не даёт результата, то следует указать, что надо в этом случае считать результатом.

Дискретность. Весь алгоритмический процесс происходит в дискретном времени так, что в каждый следующий момент система величин получается по определённому правилу (программе) из системы величин, имеющихся в предыдущий момент.

Нестрогое понятие алгебры, возникнув сравнительно давно (IX ввек), потребовало точного математического определения лишь в 30-е годы XX века.

Это объясняется дошедшим и до Новейшего времени заблуждением о том, что окончательным решением любой поставленной проблемы должно быть её алгоритмическое решение. Поэтому все усилия необходимо направлять на поиск алгебарического решения, а не на доказательство его отсутствия.

К представителям такого воззрения относились Декарт, Лейбниц и Гильберт. Декарт, применяя к геометрии алгебраические методы (аналитическая геометрия), существенно продвинулся на пути ее алгоритмизации. Лейбниц на протяжении всего своего творчества занимался уточнением и решением алгоритмических проблем. Он мечтал о создании всеобщего метода, позволяющего решать любую задачу. В одном из писем Лейбниц писал: «Это открытие (всеобщий алгоритм), если только Бог судил мне его закончить, было бы матерью всех моих открытий...»

Гильберт формулировал глобальные математические проблемы, призывая именно к алгоритмическому решению этих задач.

Вера в универсальность алгоритмических методов была впервые подорвана Гёделем, который в 1931 г. доказал алгоритмическую неразрешимость некоторой математической проблемы, предварительно введя точное математическое определение алгебры».

Междисциплинарный словарь по менеджменту / Под общей редакцией: С.П. Мясоедова, М., «Дело», 2005 г., с. 172-173.

Источник — портал VIKENT.RU

Дополнительные материалы

Решение массовой проблемы / задачи

Изображения в статье

Абу́ Абдулла́х (Абу Джафар) Муха́ммад ибн Муса́ аль-Хорезми́ — среднеазиатский математик, астроном, историк, географ / Image by LoggaWiggler from Pixabay

Image by Markus Spiske from Pixabay