Утро, день, вечер
Утро.
Все-таки Танька у меня раздолбайка. Тридцать два годика, а ни семьи, ни детей. Все выбирает, капризничает. Вчера вот, например, наштукатурилась, нарядилась, перед зеркалом покрутилась и говорит:
— Софья, пожелай мне удачи! Чувствую, своего мужчину встретила. У него прямо на лбу написано: «Достоин»!
Я, конечно, пожелала. Куда уж деваться, хотя, если честно, не очень-то верила, что моя Танька этого достойного до загса доведет. И как в воду смотрела!
Явилась вечером, расстроенная вусмерть. Сумочку на кровать швырнула, сама рядом со мной упала, туфли каблукастые прямо у кровати бросила и жалуется:
— Опять осечка, Соня! Скучный, жадный и уши у него оттопыренные!
Уши? Нашла отмазку. Можно подумать, она впервые сегодня его уши увидела. Нет, тут дело не в ушах. Просто моей королеве опять какая-то мелочишка не понравилась. И точно.
— Нет, Соня, ты представляешь, куда он меня пригласил? В парк, на бесплатный концерт! Романтик недоделанный. А потом поил кофе в уличном кафе и вел заунывные разговоры о классической музыке!
Я, конечно, ради этого вырядилась. Каблуки эти невыносимые нацепила. Макияж, парфюм... Я-то думала, он меня в ресторан поведет, ну или еще в какое-нибудь приличное место.
Ведь пообещал же сказочный вечер... Эх, Соня, разные мы с ним сказки в детстве, видно, читали.
Замолчала, меня обняла.
— Только ты меня и понимаешь. Подружки хором квохчут: «Хватит уже выбирать, Танюха. Корону-то сними, а то одна останешься». Завидуют, наверное, сами-то повыскакивали замуж за середнячков, детей нарожали... А я другого хочу.
Я из Таниных объятий вывернулась – душно. Да и злость потихоньку разобрала. Другого она хочет. А какого? Она и сама не знает, похоже.
Вбила себе в голову, что ей олигарх нужен. Она ради этой цели и в зале часами потеет, и барахла столько накупила, что шкаф скоро лопнет. А олигарх никак не ловится...
Были же у нее хорошие мужчины. Вон, Пашка, например. Душа-парень. И руки на месте, к тому же животных любит. Добрый, симпатичный. На мою Таньку, как на богиню смотрел.
Нет! Не нужен. Он же всего-навсего автомеханик. Середнячок. Даже с шампанским на олигарха не тянет.
Нарисовала в своей блондинистой голове какой-то сказочный образ. А такого в жизни и нет, наверное. Вот я – тоже блондинка, но ведь не дурочка. А Таня моя...
Одна надежда, что возраст ее пообломает, спесь собьет. Успокоится она наконец и полюбит нормального мужчину. Главное, чтобы не слишком поздно.
Ну вот, уснула. Даже свою боевую раскраску не смыла. Встанет завтра на бабу-ягу похожая, будет носиться по квартире, опаздывать, психовать. Ей ведь на работу в свой офис нужно непременно во всеоружии явиться.
Только бы про завтрак не забыла. И про свой, и про мой. А то было один раз!
День.
Телефон надрывается где-то под одеялом, похоже. Опять она его в кровати бросила. Позвать бы надо, а то вдруг кто-то нужный. Хотя, наверняка с работы. Некому больше звонить. Разогнала моя Танюха всех мужиков вокруг себя.
— Нет среди них достойных, Соня! Либо голодранцы, либо маменькины сынки, либо мухоморы, либо пьющие остались. Ушел мой поезд. Женщине за сорок в наше время ловить нечего.
Вон, сколько вокруг молодых, пробивных, с ногтями, губами, ногами и прочими свеженькими прелестями. Мне с ними не тягаться.
Я и на спортзал давно забила поэтому. Чего себя зря истязать? Отчетам рабочим начихать, как я выгляжу. Коллегам тем более. Вместе столько лет трудимся. Привыкли ко мне, как к мебели.
Мужчин на работе подходящих нет. Да и не нужны они! Разочаровалась я в них, Соня...
Разочаровалась она. Нет, ну вы слыхали? Было бы из-за чего разочаровываться! Ну, случился у моей Таньки один неудачный служебный роман. Бывает.
Так она, вместо того, чтобы встряхнуться, шерстку почистить, хвост трубой поднять и жить дальше, в тоску ударилась.
Да если бы мои товарки из-за каждого мартовского кота так убивались, то прервался бы наш род к песьей бабушке!
А Танюха моя после того, как этот кот шелудивый с работы ее бросил, на весь мужской род взъелась. И в себе разуверилась.
— Ни на что я не гожусь, Соня, — жаловалась, уткнувшись мне в бок. — Ты пойми, если бы меня какой-нибудь принц датский бросил, было бы не так обидно. А тут...
Ни рожи, ни кожи, ни зарплаты. Я-то думала, это я ему одолжение делаю, что решила с ним закрутить. А он, получается, наоборот считал.
Помнишь, чего наговорил мне, когда манатки свои собирал? И растолстела я, и характер у меня дрянной, и лицо не первой свежести. Ох, даже думать об этом не могу. Хочется ломать и крушить от обиды.
В чем-то я с ней, конечно, согласна. Я бы тоже обиделась, да еще и физиономию бы на ее месте за такие речи расцарапала. Но вот вычеркивать весь противоположный пол из своей жизни не стала бы.
А она вычеркнула! Даже того славного соседа, который в квартиру напротив переехал. Уж как он с ней любезничал, как старался. То сумочку поднесет – я в окно сама видела. То тортиком угостит...
Даже мне подарок как-то сделал. Хороший, между прочим. И когда кран у нее в ванной сорвало, первый на помощь примчался. Воду перекрыл, все починил. А моя:
— Спасибо, Сергей Иванович. Сколько я вам должна?
Тьфу! Слушать было тошно, а смотреть больно. Бедный сосед покраснел, глаза в пол упер, запечалился. Вроде и обидеться повод есть, да видно, что не хочется ему с моей ссориться.
— Ну что вы, Таня. Я же по-соседски. Какие деньги...
— Спасибо, конечно, — изобразила моя ледышку, — только я не люблю быть обязанной, особенно малознакомым мужчинам.
Добила беднягу.
— Вы мне ничем не обязаны, — совсем стушевался Сергей Иванович и боком-боком за дверь, а у самого уши горят.
Я тогда в коридоре сидела, все слышала и видела. Ох, как же мне захотелось своей Таньке врезать. Вот прямо изо всех сил. Чтобы заорала от боли, а потом царапины йодом мазала!
Удержалась. А может, и зря. Вдруг поумнела бы. Хотя вряд ли...
Женщины такие, как упрутся, так фигушки их сдвинешь. Вот и моя уперлась. Вижу, что плохо ей одной, тошно. Поговорить, кроме меня, не с кем.
Подружек всех давно растеряла, мама померла, светлая память. Только я и осталась. А я так себе собеседница. Выслушать могу, поддержать сумею, пожалеть даже. А вот советы давать – не мое.
Теперь вечера проводим вдвоем. Танька грустит, чаи с печеньем под сериалы гоняет, про работу свою рассказывает, на жизнь жалуется.
А чего жаловаться? Не нравится – меняй! Хватай за жабры вон хоть нашего милого соседа и радуйся!
Нет, она страдать будет! Ну что за дурное племя, женское. Вот я, например, если чего-то хочу, так добьюсь обязательно. Но я всегда знаю, что мне нужно, в отличие от Танюхи.
Мне, конечно, с ней вдвоем неплохо. Любит она только меня, балует. Удобно? Удобно. Только вот жаль мне дурынду мою. Несчастная она тетка. Как ей помочь, ежели она сама себе помочь не хочет?
Вечер.
Состарилась я, сдала... Хорошо, что я белая – седина не заметна. Восемнадцать лет пронеслись, как один день. А Танька моя еще ничего. Бодрячком. Ну, в смысле, физически бодрячком, а морально – обнять и плакать.
У меня в жизни, ей-богу, радости больше, чем у нее. Разучилась она радоваться. Все больше злится. Характер окончательно испортился. Сварливая стала, словно бабка древняя. А ей ведь всего пятьдесят.
Хуже всего на нее новый роман соседа напротив повлиял. А чего она хотела, спрашивается? Воротила нос от душки Сергея Ивановича, обижала даже.
Вот он и встретил другую. Симпатичную, такую же, как моя Таня. Только вот у той характер другой. Теплый, мягкий, улыбчивый, с ямочками на щеках и лаской в голосе.
Знаю, о чем говорю. Мы ведь с ней почти сразу и познакомились, после их свадьбы с соседом. Она мне гостинцы принесла. Позвонила в дверь, поздоровалась.
— Вот, для вашей Сонечки, — говорит и пакетик моей Тане протягивает.
Запах, я вам скажу! Я аж языком поперхнулась. А моя возьми и ляпни:
— Соня такое не ест, — и лицо брезгливое сделала.
— Извините, не знала, — говорит соседская жена.
А голос у нее такой искренне-расстроенный. Ух, как же я разозлилась на Таньку тогда. Целый вечер с ней не разговаривала. Лежала на диване, носом в стену, и молчала. Танюху к себе не подпускала.
А потом смотрю, она у меня совсем скисла. На стул у окна опустилась, голову рукой подперла и вдруг, как всхлипнет! Я аж подскочила на своем диване.
— Никому я не нужна. Старая, одинокая, озлобленная тетка! Всех от себя оттолкнула, всех обидела. Даже Соньку.
Ох и жалко мне ее стало. Прямо до слез. Думаю:
«Пес с ним, с этим ароматным соседским презентом. Ну не узнала я, что там. Да и ладно. Переживем. Нельзя из-за такой ерунды Танюху от себя отталкивать. У нее же кроме меня никого…»
Подошла к ней тихонько со спины, прикоснулась ласково. Ох, как она обрадовалась. Обняла меня так, что чуть дух вон не вышел. Слезами намочила, зацеловала всю, чуть ли не до дыр.
— Не буду больше такой, Сонька. Обещаю. И так жизнь профукала, считай. Надо то, что осталось, за хвост ухватить. Хватит из себя кого-то строить.
Побыла уже и королевой некоронованной в молодости, и независимой мадамой в зрелости. Пора человеком становиться, а не грымзой, которую все терпеть не могут.
Я ей сперва не очень-то поверила, каюсь. А потом смотрю, моя-то, и правда, меняется потихоньку. С женой Сергея Ивановича, конечно, не лобызается при встрече, но ведет себя вполне вежливо.
Приятельниц в интернете нашла. Все поголовно кошатницы. Отличные тетки. За город теперь все вместе ездим, в гости они к нам частенько приходят. Разговоры разговаривают, спорят о чем-то.
Я не прислушиваюсь. У меня своя компания. Танины новые подружки частенько своих кошек с собой берут. Сидим своим кружком, мудростью житейской делимся. Не до людей нам. Пусть себе развлекаются.
Но важное я замечаю. Недавно в Таниной компании появился новый мужчина. Хороший, симпатичный, вежливый. Внешне не Аполлон, конечно, но зато кот у него – красавец сибирский.
И я рада. Не только коту, не удивляйтесь. Рада за свою Таню. Хорошо, что у нее появились подруги, прекрасно, что их женский клуб перестал быть только женским.
Я кошка мудрая. Знаю – человеку одному плохо, как бы он ни ерепенился и ни бодрился. Нужно ему тепло человеческое. Ведь, как говорится, доброе слово и кошке приятно.
Наперед, конечно, не загадываю. Неблагодарное это дело. Но, может, раз уж начало новой жизни положено, то и любовь мою Танюху навестит.
Поживем – увидим. Может, еще не вечер.
Автор - Алёна Слюсаренко. Источник.
