Я задумался о том, что писал раньше о людях, которые что-то значили и значат для меня. Оставили после себя что-то лично во мне. Однако, есть же и обратная сторона. Есть те, для кого что-то значил или сделал я? Это воспоминание будет, наверно, ТЁМНЫМ, если что извиняюсь. Естественно в голове хранятся события, частично детали, но не дословные диалоги и большинство мелочей. Все это дополняет моё воображение, заполняя пропуски в соответствии с общей картинкой, можно сказать своеобразная «нейросеть»)))))
Эта история случилась после отъезда Никитки в Германию. Прошло недели две, наверно. Потому, что точно помню, это было начало октября. Было еще тепло. Я пребывал в отвратительном настроении и искал чем бы загрузиться, чтобы меньше оставаться с дурными мыслями наедине. Мой соученик Сашка предложил съездить в деревню к его бабке и помочь ей поправить крышу. По его версии это больше вылазка на природу, в попытке поймать последние теплые деньки, перед мерзким сопливым ноябрем, ну, и старушке польза. Им уже были за ангажированы наш главный гитарист Валерчик и Батон. Я согласился, причем исключительно из-за Батона. На него я обратил внимание еще с первых дней. Батон с меня ростом и весом за сотню. Стрижечка, бороденка на круглом умиротворенном лице. Он любит поесть и это видно по его Батоньей комплекции. Всегда в простенькой футболке и штанах. Ведет себя тихо, но, если решает высказаться… Помню в один из первых дней, мы толпились у входа. В центре внимания был мой одногруппник. Довольно говорливый, веселый и в общем-то симпатичный парень. Весь в дредах, бусиках, пестрых шмотках, партаках. Темой обсуждения как раз и были эти самые партаки. Кульминацией стал приход Батона. Он медленно, как ледокол продвинулся к вещающему пестрому товарищу, осмотрел его и так же неспешно постучал толстым указательным пальцем по лбу: «Вот тут! Вот тут, надо отличаться!» после также величественно удалился. Батон мне понравился) В большинстве споров в компаниях и на переменах наши мнения совпадали. Однако, если мне требовалось, чтобы сформулировать, эмоциональная речь, нервы, суета, то Батон укладывался в одну, две фразы, чтобы прижать оппонента. Мы не дружили, но пообщаться с ним было интересно, еще он играл в шахматы, а мне было сложно найти себе противника. Шахматист я хреновый, играю не на результат, скажем так, а ради удовольствия от процесса. Проблема в поиске второго игрока была в том, что это нихрена не популярное занятие.
С починкой кровли в принципе справлялись Валерчик и Саня. Мы с Батоном резались в дорожные шахматы, я отсыпался в гамаке, Батон уничтожал бабкины запасы продуктов. Я не прогадал. Он оказался отличной для меня компанией. Помогать старушке справляться набегом нас-дармоедов, приходила соседка Катя. Я в своей голове прозвал ее Мышкой Катей. Маленькая, худенькая, с крошечными ладошками, тонкими, острыми пальчиками, махонькими, близко посаженными глазками, волосенки в хвостик на затылке. Просто неприметная и самая обычная. Остренький носик и подбородочек. Мышка. Было тепло, но она все время куталась то ли в шарф, палантин или кашне, или холера, как это называется. Мне показалось ей лет 16-17, оказалось 22. Катя готовила нам и кормила нашу компанию. Вечером мы расположились за столиком под грушей, пришло несколько человек, приятели Сашки, Валерчик играл на гитаре и орал песни, ему подпевали. Основной репертуар Валерчика-Чиграков и Аукцион. «Пусть лампа красная горит …» Мышка Катя сидела рядом на табуреточке и смотрела. Тихая и неподвижная, никто не обращал на нее внимания. Второй день прошел примерно так же. Вечером снова собрались приятели Сашки, гитара, гастроли Валерчика проходили успешно. Я пить уже не стал. Насколько был прекрасен вчерашний вечер, настолько же отвратительно утро. Согрел себе ведро воды и поплескался в уличном душе. Сидеть прохладным октябрьским вечером, замотавшись в старое одеяло и смотреть, как Валерчик выдаёт Урал Байкер Блюз – восхитительнейшее из ощущений! Ко мне подошла Мышка Катя и попросила помочь. Я оставил одеяло и пошел за ней. Толком не понял, что она хотела. Мы суетились у нее во дворе, я занес в дом что-то из утвари, дрова. Кроме нее никого не было. Она предложила мне чай и я согласился. Репертуар Валерчика хоть и душевный, но уже неоднократно мною прослушан, не жалко пропутстить. Мы сидели на кухне, на лавочке. Я с большой кружкой чая и рядом маленькая Катюшка, в наброшенной на плечи мохнатой шерстяной кофте. Она внимательно меня слушала. Я рассказывал что-то не особо увлекательное, просто, чтобы не молчать. Она потянула меня за рукав: «Можно?» сняла с запястья резинку, кое как маленькими ручками сгребла мои вихры и завязала в хвост на затылке. Она пытливо разглядывала мое лицо. Следы от моей драки с отчимом и его собутыльником, о которой я уже писал раньше, тогда были видны довольно отчетливо. Сейчас время и чудеса регенерации их практически скрыли. Вдруг тонкие пальчики стали отыскивать на лице шрамы и бережно трогать.
-Это я с велосипеда упал. - соврал я.
Мышка потянула за ворот куртки. У меня от упомянутого сражения остался довольно уродливый шрам, похожий на рогатку от ключицы вниз. Я даже не помню, как такое получилось. Рана заживала долго и результат довольно несимпатичный, что, впрочем, меня не особо печалило. Она заглянула за воротник рубашки:
-Что ты хочешь? – устав сочинять спросил я.
Мышка смотрела на меня с какой-то детской жаждой информации, словно готовая ловить каждое моё слово. Она кончиками пальцев мяла обшлаг рукава моей джинсовки: «Останься тут, пожалуйста. Ты ведь завтра уедешь, тебе все равно, а я…(она почти плакала) я тоже … и мне… тут никто не захочет со мной, понимаешь? А ты поймешь, наверно…»
Я ее понимал и не понимал. Что было такого, что я в силах разуметь в отличии от местных? Выглядела Мышка Катя довольно заурядно. Не красивая и не страшненькая, просто обычная. Да, неприметная и не яркая, но ничего отталкивающего я в ней не увидел. Она вцепилась в обшлаг, последнее ее «Пожалуйста» я не услышал, прочитал по губам. На меня смотрели маленькие, блестящие глазки. Я потянул за рукава ее кофты и завязал их впереди, обнял, поцеловал в лоб. Шёпотом: «Хорошо…»
Уселся на кровати, замотался в одеяло и листал отрывной календарь за какой-то из 80х годов. Пришла Мышка, её маленькое тельце пряталось в огромном махровом белом в синюю полосу халате, она подошла к кровати, протиснулась своими коленочками, между моих и стала снова рассматривать моё лицо. От неё пахло чем-то цветочным, мыло или шампунь. С плохо просушенных волос капала вода мне на руки. Я потянул за пояс халата, и вся эта громоздкая конструкция разъехалась. Признаться, я такого не ожидал и невольно отшатнулся. Ее правое плечо, сторона груди, часть живота и бедро представляли из себя нечто похожее на застывшую массу. Это был шрам от глубокого ожога. Правой груди не было. Увидев мою реакцию, она тут же замоталась в свой кокон: «Я же говорила…» Я переполошился, поймал ее: «Я просто не ожидал, все нормально» Мышка отворачивалась: «Тут все знают, и никто не захочет, понимаешь?» Я кивал, пытался ее обнять. Мне было её жаль и казалось, что я чувствую что-то, какие-то отголоски ее боли. Мышка смирилась и позволила затащить себя под одеяло. Свет гасить я не дал.
Не скажу, что было более жадным, ее тело, отзывающееся на малейшее моё прикосновение, губы, цепляющиеся за все, что к ним приближалось или глаза, старающиеся все рассмотреть и зафиксировать. Я понимал, что сейчас мы не сексом занимаемся, а пытаемся поднять самооценку, что ли. Я целовал ее шею слева и старался мысленно заставить себя перебраться на правую сторону, но не мог. Касался ее максимально бережно, казалось, что и сейчас мои прикосновения могут причинять боль. Время от времени, заглядывал ей в лицо и улыбался, она улыбалась в ответ, в уголках глаз слезы. Мне было в ней тесно и тепло, маленькие тоненькие острые пальчики перебирали мои волосы. Не думаю, что мне удалось доставить ей удовольствие в полной мере. Хотя она это и озвучила. Мышка Катя внимательно всматривалась в мое лицо ловя малейшее изменение, готовая, поймав только тень или намек на отвращение, вскочить и убежать. Тут не до удовольствия. Я думал, что для нее важнее, как все закончится для меня. Засыпая, обнимал, гладил по волосам и благодарил, её плечи вздрагивали, думаю Мышка плакала, я тоже хотел, но понимал, что не стоит.
Утром, вроде бы, никто не заметил моего отсутствия, все запасы спиртного были исчерпаны. Хмурый Батон курил на крыльце и сёрбал кофе из эмалированной кружки, сквозь клубы сигаретного дыма он смотрел на грызущую свою ногу собаку. Я присоединился. К обеду мы уехали. До отъезда Мышка не появлялась. После я её тоже не видел и никогда не слышал о ней ничего. Я вернулся в город, к своей обычной рутине, на свою орбиту. По большому счету, в моей жизни — это просто эпизод. Мышка Катя ничего не значила и была по-прежнему ни кем. Естественно, мои травмы не шли в сравнение с её, сочла ли она это реально совместимым или просто нашла повод? Я сейчас затрудняюсь сказать.
Я снова роюсь в своей голове в поисках морали и тут её не будет. Мораль есть в поучительных баснях, а выводы в лабораторных работах. В воспоминаниях есть эмоции.
