Обещают, что в этом году выйдет на экраны фильм по роману “Авиатор” писателя Евгения Водолазкина. Даже трейлер уже запустили – доктора Гейгера там будет играть Константин Хабенский, а самого главного героя – Александр Горбатов. Снимает фильм режиссер Егор Кончаловский.

Судя по трейлеру, есть там одно принципиальное расхождение с книгой. Иннокентий Платонов сделан действительно авиатором. Летчиком Платоновым. Тогда как на самом деле главный герой вообще никогда в жизни не летал (только в конце романа впервые сел в самолет пассажиром). Он не авиатор, он художник. И даже не совсем художник, а просто учился рисовать.

А при чем тут тогда авиаторы? Ну во-первых, тема полетов в книге имеется, Платонов восхищается авиаторами, сам в детстве мечтал взлететь. Есть сцена – важная! – когда он смотрит, как в небо взлетает на хрупком биплане летчик и… разбивается.

Но в целом название романа “Авиатор” представляет собой метафору. И вообще, метафор в этой книге – вагон и маленькая тележка. Точно как мы в заголовке написали – метафора на метафоре и метафорой погоняет.

Для того чтобы понять, о чем речь, придется немножко пересказать содержание романа. Без этого никак.

Иннокентий Платонов – ровесник века, родился в 1900 году. И вы сами прекрасно понимаете, какие события пришлись на его детство и юность. Революция и советская эпоха для него абсолютно чужды, он просто концентрат всей дореволюционной России.

В 1920-е он попадает в лагерь на Соловки по подозрению в убийстве человека, который сдал чекистам отца его возлюбленной. На Соловках нашего героя экспериментально замораживают в ходе всяких опытов по крионике. А в 1990-е его тело точно так же экспериментально размораживает доктор Гейгер. И происходит чудо – Платонов остается жив.

Еще важный момент. Его возлюбленная Анастасия, с которой у него были чистые платонические отношения, до сих пор жива. Правда, она уже дряхлая старуха. Платонов находит ее в доме престарелых и успевает попрощаться. А дальше у него вспыхивает роман с внучкой Анастасии, которую зовут точно так же.

В целом, главную канву мы набросали, теперь давайте к метафорам. Сразу предупреждаем, это не натяжки и не наши выдумки. Кто читал книгу, тот должен это все видеть. Там во многих местах Водолазкин чуть ли не прямым текстом все проговаривает для самых непонятливых.

Перед нами история воскрешения России.

В 1920-е годы эту Россию, согласно тексту Водолазкина, сослали на Соловки и там угробили. А в 1990-е годы сумели чудесным образом воскресить. При этом Анастасия (скажем так, душа русского народа) до этих “святых девяностых” дожила “своим ходом”. Состоялась символическая встреча с возрожденной страной.

Но дальше эта Анастасия умирает и на смену ей приходит ее внучка, тоже Анастасия. Она как две капли воды похожа на бабушку в молодости и, в общем, хорошая девушка. Только куда более прагматичная. Но Платонова при этом искренне любит.

Это у нас метафора народа – русские люди стали другими, не такими идеалистами, у них появилась деловая хватка девяностых. Но не надо их ругать, просто время такое.

Сам Платонов, воскреснув, занимается тем, что пытается детально, по крупицам, воссоздать мельчайшие воспоминания о той, дореволюционной России. Какой была жизнь, какие были ощущения, солнечное тепло на щеке, цокот пролеток и конок. И еще миллион разных вещей, которые никакое кино не передаст. Поэтому автор делает его художником.

А еще он смотрит на нашу современную жизнь как будто с высоты. Как авиатор (метафора в названии считывается на раз). Он единственный может оценить все происходящее незамутненным взглядом. Как индеец-гурон, прибывший в Париж, в классическом романе Вольтера “Простодушный”.

Кстати, зовут-то нашего героя как, помните? Иннокентий, что в переводе означает “невинный”. Тот самый Простодушный и есть, отсылка нехитрая. А его возлюбленную как зовут (обеих)? Правильно, Анастасия, что в переводе означает “воскрешение”. Тут все в таких подсказках, подмигиваниях и отсылках.

Но, уверены на все сто процентов, в фильме таких подмигиваний не будет. В фильме всю эту метафоричность уберут и будет голый сюжет. С другой стороны, может оно и к лучшему. Водолазкин, конечно, хороший автор. Но весь этот пафос “Авиатора” выглядит крайне наивно. Эта книга целиком и полностью принадлежит девяностым, хотя и вышла в 2016 году.

Может быть, просто сам писатель так из девяностых и не выбрался…

Источник: Литинтерес (канал в ТГ, группа в ВК)

Ой, вы, гости-молодцы, да с дороги дальной!
Вижу я - лихие да удалые.
Теремок мой мал, да удал,
Не приютят стены мои злобу да печаль!
Перстенёк ваш яхонтовый не замануха ли?
Краше его нет, да только не для меня.
А что до угроз ваших - не убоюсь я!
В теремке моём правда живёт да честь,
И не будет здесь места тьме и дикости!
Ступайте вы, гости, своей дорогой дальной,
А мне здесь стоять, да свет видеть ясный.
И пусть ваш перстень останется с вами,
А терем мой будет стоять, как и прежде, прекрасный!

(С этими словами Алиса величественно поворачивается к всадникам спиной и уходит в теремок, закрывая за собой дверь. Всадники переглядываются между собой, главный из них усмехается и машет рукой - мол, уходим. Компания уезжает прочь от теремочка)

Голос за сценой:

И уехали те лиходейные прочь,
А теремок стоит, как прежде, спокоен.
Алиса – коса-до-пояса в нём живёт,
И охраняет свой дом от всякого зла, как герой!

Сценка вторая, следующая: тот же теремок у дороги лесной, на поляне, но вечереет уже. Солнце садится за лес и по земле протянулись тени черные, тени черные да жуткие, под закатом алым, да угасающим. В теремочке загорается теплый свет от свечи-лампочки. Кто-кто в теремочке живет? На дорогу опускается Змиище окаянное, окаянное да трехголовое. На порог теремочка выходит девица красная - Алиса – коса-до-пояса. И стоит подбоченившись. Змиище вопрошает страшным голосом:

- Ой, ты гой-еси! Девица красная! Девица статная, да пре-мудрая. Зиище я окаянное, окаянное трехголовое! Прилетел я из страны заморской, чтоб посевы жечь, да скотину жрать! Будет голод у вас и поветрие! То поветрие будет черное! Не отдашь ли ты мне на прокорм бычка славного, бычка славного, да трудолюбивого? Коль отдашь мне бычка, одарю тебя я златом-серебром. Будешь барыней, а с прислугою. А воспротивишься - будь по твоему - запалится теремок твой с четырех углов, запалится он жарче солнышка!

Алиса – коса-до-пояса (вскинув голову, глядя прямо в глаза Змиищу):

Ой, ты, Змиище окаянное, трехголовое!
Из страны заморской, злобой полное!
Знаю я - не с добром ты прилетел сюда,
Посевы жечь да скотину губить, не боясь стыда!
Злато-серебро твоё - грязь болотная,
Барыня с прислугою - жизнь проклятая!
Не бывать тому, чтоб бычка моего
Я отдала тебе, злодея такого!
Теремок мой стоит на четырех углах,
И не страшен мне жар твоих адских огней!
А что до угроз твоих страшных - смешна мне беда,
Ведь правда со мной, и она сильней всегда!
Убирайся-ка ты восвояси, Змиище поганое!
Пусть летит в свою страну заморскую!
А бычок мой будет жить в теремочке моём,
И не будет здесь места тьме и дикости!

(Алиса скрещивает руки на груди и стоит непоколебимо, глядя на Змиище. В её глазах отражается свет из теремочка, делая их похожими на два ярких уголька. Змиище, помедлив немного, начинает извиваться и улетать прочь, издавая злобное шипение)

Голос за сценой:

И улетело Змиище окаянное прочь,
А теремок стоит, как прежде, спокоен.
Алиса – коса-до-пояса в нём живёт,
И охраняет свой дом от всякого зла, как герой!

Сценка третья, самая длинная: тот же теремок у дороги лесной, на поляне, но месяц встал и звезды привёл на небо тёмное. Тишина стоит, только ухает где-то в лесу сова. В теремочке еще ярче горит свечка-лампочка, да дым из трубы идет от печки-лавочки. Кто-кто в теремочке живет? По ночной дороге идёт молодец, статный молодец, да насвистывает. На порог теремочка выходит девица красная - Алиса – коса-до-пояса и стоит на груди руки скрестив. Молодец останавливается и, поклонившись девице, говорит добрым голосом:

- Здравствуй девица солнцеликая, что сердито стоит подбоченившись. Как зовут тебя, дева красная, дева статная, да премудрая? Аль обидел тебя кто, красавица? Что ты хмуришься, да кручинишься? Не приютишь ли меня добра молодца, добра молодца, да веселого? Я на лютне тебе спою песенки, спою песенки - ноги в пляс пойдут. Ты забудешь про свои горести, улыбнешься мне, успокоишься! Расскажи мне про свои беды, свои беды на треволнения.

Алиса – коса-до-пояса (не меняя позы, но в голосе её звучит усталая насмешка):

Здравствуй, добрый молодец, да с дороги дальней!
Вижу я - статный ты да речистый.
Только знаешь, в теремке моём
Место есть лишь для спокойных снов.
Не нужны мне песенки твои,
И лютня не тронет сердце мне.
Горести мои не для тебя,
Их храню я бережно в тиши.
Ты, красавец статный, не печалься,
Что не рада встрече я с тобой.
Просто теремок мой - дом особый,
Для покоя, света и любви.
Ступай своей дорогой дальней,
Там, где ждёшь тебя твоя судьба.
А мне здесь стоять и охранять
Этот теремок, как и прежде, я!

(Алиса делает паузу, затем её голос смягчается, в нём появляются задумчивые нотки)

Хотя… погоди немного,
Расскажи мне ты о себе.
О своей дороге дальней,
О мечтах, что в сердце твоём.

(Молодец удивлённо смотрит на Алису, видя, как меняется её поза и выражение лица. Она больше не стоит подбоченившись, а слегка наклоняется вперёд, проявляя искренний интерес. В её глазах отражается лунный свет, делая их похожими на два серебристых озера)

Голос за сценой:

И остался молодец у порога,
А теремок встретил гостя тепло.
Алиса – коса-до-пояса в нём живёт,
И готова слушать, что жизнь несёт!

Молодец удивлённо:

- Аль обидел тебя я, девица, тем что имя спросил твое - тайное? Путь держу я свой в Китеж-град, в Китеж-град да на ярмарку! Соберется весь там честной народ, да и пир закатит – с три короба! Веселится будем да песни петь, песни петь да рассказывать, что твориться в землях заморских, то чудные земли, опасные!

Алиса – коса-до-пояса (мягко покачивая косой, смотрит на молодца с легкой улыбкой):

Нет, не обидел ты меня, добрый молодец,
Именем моим не задел вовсе.
Просто теремок мой - дом особый,
Где живу я, храня свой покой.
Но расскажи мне про Китеж-град,
Про земли заморские твои.
Про пиры да про веселье там,
Про народ честной, про чудеса.
Может, в тех землях далёких
Есть ответы на мои вопросы,
Может, там найду я свет,
Что развеет тьму дотла.
Ты садись-ка, добрый молодец,
Расскажи мне всё без утайки.
А я послушаю, чаю налью,
И поведаю тебе свою историю.

(Алиса делает приглашающий жест в сторону крылечка теремочка, где горит теплый свет. Молодец, удивленный такой переменой, но обрадованный, подходит ближе. Начинается их неспешный разговор под светом луны и звёзд)

Голос за сценой:

И поведал молодец про Китеж-град,
Про земли заморские, про пиры.
Алиса – коса-до-пояса слушала,
И теплел её взгляд, как от костров.

- Ай, спасибо тебе девица, за гостеприимство твоё, гостеприимство светлое да нечаянное. Вкусен чай твой, и пироги твои сытные, сытные да приятные. Ты прости, что нет у меня, чем воздать тебе за подарочки. Разве что... не проезжали ли тут мимо тебя всадники, числом - четверо? Люди тёмные-лиходейные? Не они ли опечалили тебя, девица-раскарасавица?

Алиса – коса-до-пояса (вздыхая и отводя взгляд):

Да, проезжали те четверо, лиходейные люди, да тёмные.
Сперва хотели теремок мой запалить дотла,
Но не убоялась я угроз их страшных,
И остались они ни с чем, уйдя восвояси.
А после них и Змиище прилетал,
Окаянное да трёхголовое,
Тоже грозился теремок спалить,
Да только не вышло у него ничего.

(Пауза, Алиса смотрит на молодца, в её глазах отражается пламя свечи)

Но спасибо тебе, добрый молодец,
За участливый твой расспрос.
Видно, не все ещё в мире злодеи,
Есть и такие, как ты - с чистой душой.

(Мягко улыбается)

А что до тех всадников тёмных,
Пусть себе едут куда хотят.
Теремок мой стоит крепко-накрепко,
И я здесь, чтобы его защищать.

(Встаёт, подходит к окну теремочка)

А теперь, добрый молодец,
Может, хочешь отдохнуть с дороги?
Ночь уже глубокая, спать пора,
А утро вечера мудренее.

Голос за сценой:

И остался молодец в теремочке ночевать,
А девица его уложила спать.
Алиса – коса-до-пояса охраняет покой,
И становится теремок ещё светлей!

(Тут и сказочке - конец, а кто кушал - молодец)

Сгенерировано Алиса, Yandex GPT-5

Вот так, в принципе, выглядит наша жизнь. Разные машины и длинна дороги, а результат всегда у всех один и тот же.

Мы живём в тревоге, будто всю жизнь сжимаем руль и жмем на газ. Всё быстрее и быстрее. Успеть добиться, преуспеть. Как будто вот-вот что-то случится. Как будто если расслабиться, всё рухнет. Мы бессознательно стараемся успевать жить, потому что где-то глубоко всегда помним что нас ждёт в конце.

Но за этой гонкой мы не видим самой жизни. Она проносится мимо нас как столбики на дороге.

Не глупо ли знать, что тебя ждёт в конце и при этом ещё больше давить на газ?

Нас учили, что важен только результат. Что главное — доехать быстрее, выше, сильнее. Но что если самое важное — не точка назначения, а сама дорога? Почему мы не можем просто ехать спокойно, наслаждаясь каждым поворотом?

Потому что боимся сбавить скорость. Боимся, что, если не будем гнать изо всех сил, кто-то обгонит, осудит, не примет. А в основе этого страха — неуверенность в себе. Она превращает жизнь в бесконечную гонку без права остановиться. И жизнь так и промелькнет мимо, если не сбросить газ. Промелькнет просто так, без особого смысла.

Веду канал про неуверенность и тревогу https://t.me/ti_mesto если кто этим интересуется.