Поделившись этим воспоминанием, проверил старое утверждение: для правды времени нет, никогда она не к столу. Как половник без супа.. Сперва "эй, ты не спеши рассказывать, все ещё живые — обидишь"! Потом рот откроешь, сам уже на деревянной ноге и со стеклянным глазом, а все умерли.. С одной стороны, уважь ушедших и смолчи. Либо по-другому: да сочиняй хоть чего, кто ж оспорит?! И сочиняют, писаки. Не только что снежных людей табунами видели или колонии паразитов на присосках во льдах, а что и друг друга ели... Ведь твоя совесть это только твоя проблема, так всегда было на белом свете. И на большом, всеобщем. И на малом, особом — на Севере.

Оглохнув от сжатия, в беззвучной пелене ещё соображал, но что у меня имеется-то?! "Один винчестер, две ноги..." Лежачая банка с тушёнкой. С беспомощным ружьём. Выстрелить в себя значило покарябать воздух. В итоге — нулевую потерю. А это кислая штука: самому в нолики записываться. Так не найдут, где и крестик поставить...

В домике, таранящем снежное зеркало, должно быть пусто. Его (и ещё пяток таких же построек) готовятся вывезти ближайшими рейсами. По официальной версии, карболит — фанера с пропиткой, из которой сделаны домики, — признан вредным. Как бы жили-жили, нормально всё было, теперь оказалось опасно.. Ну, тут оно так: доказывать влияние на здоровье человека нехватки кислорода, солёности, влажности или магнитных бурь — это тема научная, под неё деньги даны, станции с учёными стоят, исследования международные ведутся. При этом саму проблему ни пощупать, ни продать. А с карболитом или другими материалами мутки другие. Домик ведь на материк переместил и чего-то дельное смастерил.

Однако спорить с далёким начальством так же дохло, как с прущим на тебя медведем. Ты ему, может, результаты покажешь — вот он я, живёхонек, а сколько вахт провёл в том карболите! А он твоими результатами не побрезгует, просто на анализы их за минуту разберёт... Да и времени тут нет спорить, всегда живёшь начеку, потому что погода вечно портится. Не говоря уж, насколько сил жалко на пустую брехологию.

В таких промельках бесцельных раздумий проверяю домики. Захожу спокойно — Ртуть на полу сидит, физик со станции. В позе лотоса, глаза шалые, челюстями скрипит-водит, но рука вперёд. А в руке каюк кривой, нож северный для шкур. Красный уже... Тут-то я и согрелся до самых пальцев отмороженных, аж жаром обдало, что ружьишко моё с одним патроном осталось. Начал разговаривать с ним, стараюсь ровнее базарить, навроде установок на трезвость с кассеты Кашпировского, да только как он замаячит враскачку! Чисто на шлюпке по стремнине мотает...

Так и встаёт, скрипя и качаясь, будто крест могильный. И как взвоет, ну вьюга в трубе, падая на меня! С роста своего каюком по щеке и ниже продрал — и в отруб, меня задавив. Лишь рот у него ходиками ходит, спазм какой-то нервный, наверное, либо эпилепсия, да мало ли чего с ним! Сдвинуть тело боюсь, кровища у самого хлещет... Сжал же он меня так, что я ко всему оглох. Атас полный. Ясно, придёт в себя (в того, кто есть), изрежет.. Тогда глупость и подумал, но в себя выстрелить — изловчиться придётся, вывернуться червяком. Его сейчас пристрелить тоже не дело, больной же человек! Да и не сумею я, себе же наврежу; какой там я снайпер, если по правде...

Вот он и Ртуть-то по кликухе, когда на эмоциях, то не желваками двигал, а всей челюстью.. Низ лица колбасит при неподвижных глазах — видон дьявольский. По сейчас спазм его не отпускает, скрип на мозги капает, как фортка на ржавых петлях мотается.. Пожил я с такой форткой на перевалке однажды, застопорился в Тикси. На Русском, том ещё бесноватом островке, тоже ветерок так заскрипел — и тотчас "буря мглою небо кроет".. А в Находке, мать её, хоть не вспоминай, кабель принимали, оснастку всякую, и крюком нашего убило. Сорвало с кран-балки ржу сплошную с этим скрипом перетёртого каната.

И в бессознанке уже, в портовом горклом запахе прошлого, я, видать, совсем громко расстонался. Ртуть очухался, каюком тычет в меня куда ни попадя, зубами стучит, зрачки в закате. Резцы его в пасти обнажаются страшно, дёсны кровят. Вурдалак белоглазый... Еле оторвали-отлепили его от меня мужики подоспевшие, втроём стаскивали.

Карболит вообще не горючий. И не гниёт, к слову. Но Ртуть умудрился чего-то разжечь на спиртовке в пустом уже домике. Прислонил спиртовку плотно в углу. Какой-то опыт проворачивал, в лаборатории на станции не стал. (Шептались у нас, что ему заплатили за компромат на этот злосчастный карболит, который вдруг всем понадобился.) Надышался Ртуть до приступа, сперва до чесотки. Он её каюком снимал, так чесалось... Вот и лезвие испачкал до моего прихода. Себя уже, естественно, не помнил, раз ножом все руки стесал. Как он на них рукавицы натянул, не представишь!

Дальше — больше. Выйти не смог, потерял координацию, вестибулярка нарушилась конкретно. Уселся как смог, получается, когда полунаркотическая реакция накрыла сознание.. Дальше ввалился я, показавшись ему угрозой. "Хищником" — так сказал.

Он ведь так и не оклемался. До конца, имею в виду, до нормальности. Ртутным столбом постоял в разных приёмных, зубы показал нескольким психиатрам — и дали ему вторую группу, вручили старой мамке на поруки. Под опеку.

Карболит тоже весь "опекли", всё растащили в девяностые годы. Эту правду я тоже застал, только вот говорить здесь, как и в былые годы, не о чем. Да особо и не с кем.