Горячее
Лучшее
Свежее
Подписки
Сообщества
Блоги
Эксперты
Войти
Забыли пароль?
или продолжите с
Создать аккаунт
Я хочу получать рассылки с лучшими постами за неделю
или
Восстановление пароля
Восстановление пароля
Получить код в Telegram
Войти с Яндекс ID Войти через VK ID
Создавая аккаунт, я соглашаюсь с правилами Пикабу и даю согласие на обработку персональных данных.
ПромокодыРаботаКурсыРекламаИгрыПополнение Steam
Пикабу Игры +1000 бесплатных онлайн игр
Добро пожаловать в Кран-ресторан — казуальный симулятор, который превратит вас в настоящего мастера кулинарии! Управляйте краном, ловите нужные ингредиенты и готовьте блюда по рецептам, избегая ошибок, чтобы сохранить рейтинг и получить ценные награды.

Кран-Ресторан

Казуальные, Аркады, Шарики

Играть

Топ прошлой недели

  • Rahlkan Rahlkan 1 пост
  • Tannhauser9 Tannhauser9 4 поста
  • alex.carrier alex.carrier 5 постов
Посмотреть весь топ

Лучшие посты недели

Рассылка Пикабу: отправляем самые рейтинговые материалы за 7 дней 🔥

Нажимая кнопку «Подписаться на рассылку», я соглашаюсь с Правилами Пикабу и даю согласие на обработку персональных данных.

Спасибо, что подписались!
Пожалуйста, проверьте почту 😊

Помощь Кодекс Пикабу Команда Пикабу Моб. приложение
Правила соцсети О рекомендациях О компании
Промокоды Биг Гик Промокоды Lamoda Промокоды МВидео Промокоды Яндекс Директ Промокоды Отелло Промокоды Aroma Butik Промокоды Яндекс Путешествия Постила Футбол сегодня
0 просмотренных постов скрыто
MariaDmitrieva
MariaDmitrieva
5 лет назад

КОНУНГ. Часть 4. Королевство веры (вольно-исторический роман)⁠⁠

КОНУНГ. Часть 4. Королевство веры (вольно-исторический роман) Викинги, Норвегия, Олаф, Средневековье, Роман, Киевская Русь, Византия, Длиннопост

***

Тронхейм. Тихие улочки, застроенные дощатыми и бревенчатыми домами хевдингов. Ясным майским днем 6506 года от сотворения мира, 998 от Рождества Христова конунг Норвегии Олаф Первый шел по своей столице к пустырю, намеченному под постройку главного храма королевства. Троггвасон задумал возвести собор по образу и подобию Софии Киевской, на которую его бывшего сюзерена - великого князя Владимира - в свою очередь, вдохновила Святая София в Константинополе.


Ступая по пыльной деревянной мостовой, Олаф вспоминал всё, что ему довелось пережить за последний год. Трехтысячная армия, собранная на деньги ромеев, успешно высадилась на норвежских берегах и сошлась в битве с воинством убийцы его отца и узурпатора трона — Хакона. Троггвасон лично добрался до ненавистного ярла и зарубил его, после чего бой закончился — других претендентов на престол в тот момент не нашлось. Но один человек успел улизнуть: ярл Эйрик, сын Хакона, скрылся на юге страны и стал подбивать к мятежу тех, кто был недоволен сменой власти. Таких оказалось немало, особенно среди язычников: конунг Олаф, в крещении Василий (правда, он по-прежнему подписывался родовым именем — незачем было запутывать государственные документы), потребовал от подданных принять веру Христа, что далеко не всем пришлось по нраву.


«Ничего страшного. Чем меньше язв на теле, тем оно здоровее. После избавления от Эйрика вся Норвегия станет королевством истинной веры, - размышлял Троггвасон. - Они ещё называют себя настоящими викингами и утверждают, что желают добра и мира своей стране! Какой мир может быть в державе, где язычество сеет семена раздора?»


Боевые товарищи, знавшие Троггвасона по пиратской ватаге или по службе у Владимира, сказали бы, что он сильно изменился. По лбу пролегли морщины, в волосах и бороде появилась первая седина, не сильно заметная благодаря тому, что конунг был светловолос. Он стал куда меньше улыбаться — дела правителя требовали жёсткости, серьёзности и терпения. Олафа, с его природной горячностью, это нередко выводило из себя: ему хотелось, чтобы всё стало так, как он задумал, прямо здесь и сейчас. Ведь он — конунг, и его право — устраивать государство, как он пожелает!


Сейчас рядом с Олафом по Тронхейму грузно шествовал его советник Эйнар Брюхотряс, за ними следовали сотник Хаген и русич Дмитрий, плененный в Новгороде. Дмитрий, искупая вину за нанесённую Троггвасону рану, показал себя умелым и бесстрашным бойцом: в битве с Хаконом его отряд, подойдя на убойную дистанцию, расстрелял охрану ярла, а затем схлестнулся в рукопашной с резервом, давая Олафу время разобраться с конкурентом в поединке. Конунг оценил рвение стрелка и приблизил к себе, назначив постоянным телохранителем. А вот соплеменников русича, разбойников во главе с Торопшей, Троггвасон после сражения отпустил на родину: пираты были отважны, но неуправляемы, и Олаф предпочел избавиться от такого беспокойного люда.


Позади правителя и его соратников, на центральной площади, высился дворец конунга. Троггвасон в своей походной жизни не слишком прикипел к роскоши — он велел соорудить обычный двухэтажный рубленый терем, но не отказал себе в удовольствии украсить его четырьмя причудливыми башенками и узорчатой резьбой, а сбоку пристроил часовню. За третьим перекрестком главной улицы, ведущей от дворца на окраину, когда-то находилось языческое святилище. Его по приказу Олафа сожгли дотла — именно на этом месте должен был появиться храм.


Троггвасон пересек рыночные ряды Тронхейма, миновал выстроившиеся за рынком кузницы и повернул на перекрестке направо. Впереди послышался шум: на пустыре толпился народ. Конунг сделал знак своим сопровождающим — остановиться.


- Сходи и выясни, что там происходит, - обратился он к Дмитрию. - Только пока — никакой силы.

Русич направился к сборищу. Олаф видел, как он, выполняя приказ, осторожно протискивается через ряды галдящих хевдингов. Ждать его возвращения пришлось недолго.


- Там какой-то странный человек, по виду — колдун или жрец, - доложил Дмитрий конунгу. - Явно язычник. Я видел похожих у нас в Новгороде.


- Что ему нужно?


- Как я понял — грозит проклятием всем, кто осквернит место святилища древних богов.


- Он один? Вооружен?


- Один, без оружия. И смердит от него, как от старого козла, - Дмитрий сплюнул. - Но люди слушают...


- Ясно. Раз так, пойдем, побеседуем с ним.


Конунг и его товарищи прошли сквозь толпу, на сей раз без особых церемоний - впрочем, желающих встать на пути правителя не нашлось — и столкнулись с невысоким чернобородым мужиком, одетым то ли в звериную шкуру, то ли в обноски старого кожаного платья. На голове у колдуна (мысленно Олаф назвал его так) красовался выбеленный череп волка, в руке язычник держал небрежно обструганный посох из ивы или ольхи. Троггвасон отметил про себя, что обоняние не подвело Дмитрия: колдун, судя по запаху, не мылся по меньшей мере месяца два.


- Кто ты такой, что делаешь в моих владениях? - осведомился Олаф.


- Что тебе в имени моем, отступник? - заявил колдун. - Ты собираешься осквернить чужими богами место поклонения пращуров. Мы этого не допустим!


- Не «мы», а «ты» - говори пока что за себя, - хладнокровно уточнил Троггвасон. - Здесь будет храм во славу Господа нашего Иисуса Христа. Так решил я — конунг Норвегии. Хочешь помешать?


- Великие боги дадут мне силу!


- Уверен? - Олаф положил под плащом руку на рукоять меча. - Может быть, ты способен видеть будущее?


- Я вижу, как сила богов поможет мне!


Конунг, ждавший подобного ответа, молниеносным движением вырвал из ножен клинок и вонзил его в грудь колдуна. Тот от неожиданности не успел уклониться от удара — забился в конвульсиях и повалился на землю. Толпа замерла.


- Прорицатель из тебя никудышный. «Боги дадут мне силу!», - мрачно съязвил Троггвасон. Потом обернулся к собравшимся: - Никому не расходиться. Хаген, позови стражников, пусть перепишут всех, кто слушал его поганые речи. Будут удирать — стреляйте! Завтра разберемся, что с ними делать.


***

В дворцовых покоях Олафа поджидал Эйнар Брюхотряс.


- Что ты задумал, Олаф? - спросил он. В голосе советника слышалась тревога.


Троггвасон ответил не сразу. Он осмотрел свой скромно обставленный терем, точно видел его в первый раз, задержал взгляд на иконе Спасителя в красном углу. Зажег свечу, вставил в подсвечник, перекрестился.


- «И во время жатвы сказал жнецам: соберите прежде плевелы и свяжите их в снопы, чтобы сжечь...» Разве не так сказано в Писании, Эйнар?


- Это всего лишь притча, конунг, а не прямое указание на то, что делать. Не сходи с ума — это твои подданные, которые живут в твоей столице!


- Полегче, Брюхотряс. Ты не с холопом говоришь.


Эйнар глубоко вздохнул и сменил тон — на спокойный и проникновенный, хорошо знакомый Олафу по переговорам с ромеями.


- Выслушай меня, конунг. Вера Христа, которую мы распространяем в Норвегии — прежде всего прощение и милосердие. Я найду тебе тысячу цитат из Евангелия против твоей одной. Но дело даже не в Священном Писании: чем провинились перед тобой эти люди? Человек слаб, но он свободен, пусть в своих заблуждениях. Вспомни: веру в древних богов исповедовали твой отец, твои погибшие браться, да и ты сам, пока не прикоснулся к христианской мудрости.


- Эти люди мешают мне, - упрямо вскинулся Олаф. - Что я могу сделать, как переубедить, если они сами не понимают великой цели, стоящей перед нами?


- Только не насилием, Олаф. Посеешь зло во имя благих намерений — поверь, оно вернется к тебе стократ. Ты можешь казнить тела, но не души, и ты не запретишь людям мыслить так, как они пожелают. Бессмысленной жестокостью ты добьешься одного — ответной ненависти к тебе и ко всему, что ты почитаешь!


- Тогда вся ненависть будет выжжена под корень. Посмотрим, кто после этого посмеет бросить мне вызов!


Эйнар лишь покачал седеющей головой:


- И с кем ты останешься, конунг? Как будешь ловить ветер людских мыслей, гуляющий в поле, чем возместишь боль и слезы от потери родных, близких, друзей? Христос велик, но его величие в том, что он нашел путь к сердцам через любовь, терпение и понимание. Ты же хочешь действовать огнем и мечом... Это большое искушение, Олаф — поставить себя на место Бога, возомнить, что одним взмахом руки ты можешь сжечь старый мир и создать новый. Подумай об этом, конунг, не поддавайся искушению!


- Мне надоело ждать, Брюхотряс, - в голосе Олафа явственно мелькнуло раздражение. - Надоело слушать нытье о добре и зле, о том, что мы должны делать, а что не должны. Господь одарил нас своей милостью, он вручил нам эту державу, чтобы мы принесли сюда Его заповеди и Его мудрость. Ты говоришь — каждый свободен в выборе, а значит, в средствах достижения цели. Тогда я выбираю, - Троггвасон схватил горящую свечу, швырнул в занавесь у окна, - вот это!


В покоях запахло палёным. Эйнар поднялся, взял со стола кувшин с водой и потушил занявшуюся ткань.


- Твоё право, конунг. Но запомни мои слова: не рассчитывай погасить пожар, который ты устроишь, так же легко — водой из кувшина.


Брюхотряс поклонился и вышел. Олаф присел на лавку, задумался на минуту... Потом решительно встал и подошел к окну:


- Ульви! Бранд! Хаген! Все трое — немедленно ко мне. Не забудьте захватить списки тех, кого обольстил колдун.


***

Около сорока хевдингов выстроились на пустыре на месте будущего храма. Олаф, проходя мимо рядов, наблюдал за лицами людей, клюнувших на мерзкие посулы жреца. Не меньше половины — женщины, дети, подростки... Кольцо вокруг толпы замыкала стража с факелами и мечами на изготовку, за стражниками стояли воины гарнизона. Жители Тронхейма опускали глаза под взглядом конунга, но кто-то, не таясь, глядел с мольбой, а кто-то — с надеждой.


Троггвасон отошел чуть назад, чтобы его видели все. Поднял руку, призывая к вниманию. На пустыре воцарилась напряженная тишина.


- Господь наш, за которого мы бились, веру которого утвердили на наших землях, однажды сказал: «Не мир я пришел принести, но меч». Я обращаюсь к вам, отступникам и изменникам: помните ли вы, как ваши братья, мужья, сыновья проливали кровь за то, чтобы языческой скверны больше не было среди нас? Зачем вы заставили меня, конунга Норвегии, снова поднимать карающий меч вместо того, чтобы мирно вести свой народ к счастью и благоденствию?


Толпа продолжала молчать. В задних рядах слышались детские всхлипы.


- Вам нечего ответить, а я не собираюсь выслушивать просьбы о пощаде. Великий грех должен быть наказан и выжжен с корнем. Тронхейм навсегда очистится от скверны. Да будет так!


Олаф сделал условный знак своим людям. Кольцо стражников, окружавшее мирных жителей, сомкнулось плотнее, обнажив мечи, из задних рядов начали подносить хворост и дополнительные факелы. Только теперь толпа загудела, разразилась воплями горести и отчаяния: хевдинги поняли, что с ними собираются сделать. Несколько пожилых мужчин бросились на охрану — и упали, пораженные мечами. Остальные обреченно пятились под наставленным в лицо оружием, падали, снова поднимались и отступали — тех, кто не успевал встать, добивали на месте, не разбирая возраста. Под ноги приговоренных к казни полетели вязанки хвороста, ветки, тюки соломы, самые ретивые из стражников уже подносили к ним факелы.


- Поджигайте! - скомандовал Олаф.


Огромный костер вспыхнул на пустыре, разрастаясь все шире под нечеловеческие вопли заживо горящих тронхеймцев, но вдруг...


- Эйрик! - послышалось из глубины толпы хевдингов. И десятки голосов дружно подхватили клич: - Эйрик! Эйрик!


Олаф усмехнулся, но злая улыбка тут же пропала с его лица: в дальнем конце улицы возникла огромная коренастая фигура. Незнакомец был заметно выше Олафа и шире его в плечах — притом, что конунг никогда не считался хлипким или низкорослым. Искаженное яростью грубое лицо обрамляла густая борода странного, пепельно-серого цвета, на плече лежал топор, шлем украшал череп волка — так же, как у зарубленного Троггвасоном колдуна.


- Кто звал меня, Эйрика Хаконссона? - прозвучал громкий голос, хриплый и раскатистый. И сразу же за спиной пришельца выросли ряды воинов.


- Измена! Измена! - завопил Олаф. - Отступники привели врагов в Тронхейм! Стража, плотнее сомкнуть кольцо, убивать всех, кто попробует вырваться! Войско, за мной! Трубить тревогу, все сотни — на помощь!


Несколько десятков викингов Тронхейма бросились к Олафу, спешно выстраиваясь в боевой порядок. С противоположного конца улицы в бойцов конунга полетели стрелы, но Троггвасон, не обращая на них внимания, быстрым маршем повел свой отряд на мятежников. И пока шла долгая, беспощадная рубка, сзади догорал костер с казненными хевдингами — никто из них не ушел живым.


***

В тронном зале Олафа тускло горели свечи. Ульви, Бранд и Хаген стояли перед правителем, тот, хмурясь, несколько раз прошел взад-вперед перед ними. Потом поднял глаза, пристально посмотрел на всех троих.


Предательство! Что может быть хуже удара в спину от того, кто дрался рядом с тобой, ел из одного котла, разделял тяготы плена и походной жизни? Явный враг — он враг и есть, с него спрос невелик. Но нет никого страшнее врага, который маскируется под друга и соратника.


- Во вчерашней стычке легла почти половина гарнизона Тронхейма, - медленно начал Олаф. - Я хочу знать, по чьей вине это произошло, и кто заплатит за гибель наших воинов. Обо всех деталях знали только я и вы трое. Эйрик не успел бы к столице, если бы его не предупредили заранее, и не ускользнул бы от нас снова, если бы ему не подсказали дорогу. Предатель — один из вас. Кто?


Троггвасон еще раз пробежал взглядом по лицам сотников. На губах Ульви играла обычная усмешка. Бранд угрюмо, но прямо глядел на конунга исподлобья. Хаген, самый высокий из троих, склонив вихрастую голову, уткнулся глазами в пол, старательно делая вид, что не понимает, о чем речь.


- Я все равно узнаю. Говорите сейчас. Хочу понять, чем я это заслужил.


Троица продолжала молчать. Олаф отвернулся, сделал пару шагов к трону...


- Ты стал другим, конунг, - прозвучал за его спиной молодой голос. Хаген! Троггвасон кинулся к нему, схватил за грудки.


- Ты! Ты спас мне жизнь, чтобы сговориться с моими врагами!


- Ты не понимаешь, конунг, - сотник говорил тихо, но твердо. - Пока мы бились с настоящим врагом, я никогда не сделал бы ничего подобного. Но ты пошел против своих! - Хаген поднял голову. - Среди казненных были родичи моей матери!


- Ты должен сам задать себе вопрос, почему их соблазнила ложь язычника! Это ты виноват в их гибели!


- Нет, конунг Олаф. Они оставались верными тебе и нашей вере. Просто стало любопытно, кого слушают люди. Но даже если не так — это не дает тебе права жечь без разбора тех, кто не сделал тебе ничего дурного!


- Ты, изменник, еще меня и обвиняешь! - взвился Троггвасон. - Хватит! Мы отправим тебя следом за родней. Взять его!


Ульви и Бранд не тронулись с места. Хаген внезапно извернулся, словно дикая кошка, стряхнул с себя руки Олафа и бросился прочь.


- Ульви, Бранд! Какого черта вы стоите, за ним!


Конунгу показалось, что его старые товарищи перемигнулись между собой. Потом оба рванули за беглецом. Терем наполнился шумом и топотом ног, затем погоня переместилась на улицу. Вскоре запыхавшиеся сотники вернулись.


- Он... Фух... Ушел, командир, - насмешливо и немного вызывающе отрапортовал Ульви. - Взял в конюшне одного из лучших жеребцов и был таков. Запереть ворота мы не успели.


Олаф скрипнул зубами от злости, однако на сей раз сдержал себя. Конечно, Хагену дали сбежать. Но разбираться с этими двумя - не хватало еще остаться совсем без опытных военачальников!


- Отправьте конную стражу. Проследите, куда побежал. Пойдем следом - узнаем, где еще прячется измена!


***

Третью неделю тысячный отряд Олафа Троггвасона шел по норвежским землям, выслеживая Хагена. Наскоро укрепив столицу, оставив при ней регентом Брюхотряса, а командиром гарнизона — Дмитрия, конунг собрал лучших воинов в Тронхейме и окрестностях и вышел на охоту: он рассчитывал, что предатель приведет его прямо в логово ярла Эйрика Хаконссона. Олаф догадывался, что коня бывший сотник не бросит — без него Хагена сразу настигнут. Отпечатки подков с вензелем конунга безошибочно указывали путь.


Олаф стал еще угрюмее прежнего - он не признался бы ни Богу, ни черту, что его терзает совесть из-за казни десятков мирных жителей. Убийство беззащитных сограждан оказалось куда более мерзким делом, чем схватка с вооруженными врагами. Помня о том, что случилось в столице, Троггвасон на время похода сменил тактику: он настрого запретил викингам трогать местных поселенцев, если те первыми не возьмутся за мечи и топоры. Но все деревни, села, городки, куда вел след беглеца Хагена, нещадно грабились и выжигались. Юношам и взрослым мужчинам давали выбор: отстраиваться заново или идти к конунгу на службу. Во втором случае их отправляли в Тронхейм — на обучение и под присмотр Эйнара. Женщины кидались правителю в ноги с мольбой оставить им что-то на жизнь, но сердце Олафа оставалось глухим к этим просьбам.


«Скажите спасибо, что сами живы. Не много ли хотите — продолжать у меня за спиной кормить и снабжать мятежников», - думал он.


Хаген, судя по направлению, улепетывал на юг — к берегу пролива Скагеррак, откуда открывался морской путь в Данию. К середине лета отряд Троггвасона вошел в провинцию Агдир - последнюю перед побережьем. Здесь конунг велел усилить разведку: он чувствовал, что Эйрик затаился где-то поблизости.


Чутье не подвело его. Во время короткой передышки в поселке Сонгдален к правителю попросился с докладом сотник Бранд, под чьим началом, как обычно, находились самые опытные лазутчики.


- Мои ребята кое-что обнаружили, Олаф. Похоже на следы большого военного лагеря. Укрыт в глухом лесу в трех верстах от Сонгдалена, - отчеканил давний соратник.


- Сколько там людей, Бранд?


- От тысячи до полутора. Со слов местных, они поддерживают через пролив связь с данами — закупают оружие, доспехи и еду. И еще... Селяне привели нам коня из твоей конюшни. Говорят, какой-то чужак оставил пастись в полях.


- Значит, Хаген нашел того, кого искал. Это лагерь Эйрика! Бранд, мне нужен примерный план леса.


- Он будет у тебя к вечеру.


- Прекрасно. Ночью мы покончим с ними.


***

Войско Олафа снялось с места в полночь, разбившись на сотни, чтобы атаковать лагерь мятежников с разных направлений. Конунг планировал охватить врагов полукругом: если кто-то сможет отступить, то только к побережью, где воины Троггвасона прижмут оставшихся противников к проливу и добьют их.


Викинги, обмотав тряпками тяжелую обувь, чтобы ступать как можно тише, пробирались по лесу. Опавшая листва невольно помогала им, скрадывая шаги. Олаф, который шел с главной сотней в центре расположения, услышал, как за его спиной заухала сова. Со стороны лагеря мятежников донеслось ответное уханье.


«Вот дьявольские твари. Перестрелять бы их — сорвут атаку», - подумал Троггвасон, раздвигая лапы елей, преградившие путь.


Впереди за деревьями показались отблески костров, они становились все ярче, и Олаф шепотом приказал замедлиться. Он уже видел в полумраке очертания большой поляны со множеством шалашей. Людей заметно не было.


«Спят? Это хорошо. Но почему они не выставили охрану в лесу? В любом случае, тем лучше — покончим со всеми разом».


Троггвасон скомандовал остановку и осторожно пробрался по рядам, перестраивая викингов в пешую линию, насколько это возможно в таких условиях. Справа и слева вот-вот должны были подойти остальные сотни. Олаф напряженно ждал условленных сигналов.


Наконец в небо взвилась одна подожженная стрела, вторая, третья...


- Вперед, за мной! - выкрикнул конунг и, выхватив меч, первым бросился к лагерю.


Поляна наполнилась боевыми кличами, бряцаньем оружия, топотом сотен ног. Но внезапно на правом крыле, где вражеские шалаши стояли совсем близко к лесу, воинственные вопли сменились дружным выдохом негодования и разочарования.


- Конунг, здесь пусто! - раздался знакомый голос сотника Бранда.


Олаф, еще не веря в очередную неудачу, кинулся к ближайшему шалашу, ворвался внутрь — никого! Лагерь, судя по всему, оставили недавно, но все оружие было аккуратно собрано и унесено с собой — у костров валялись только обломки древков да затупившиеся мечи, которые люди Эйрика не успели перековать.


- Наступаем к проливу! Они не могли уйти далеко! - заорал Троггвасон. К нему подскочил сотник Ульви:


- Поторопись, командир. На юг ведут несколько свежих тропинок. Думаю, наших улетевших птичек ждет новое гнездышко.


У Троггвасона перехватило дыхание. Эйрик знал, что его выслеживают, он наверняка позаботился о кораблях, чтобы перебраться на данский берег! Но кто мог предостеречь о нападении именно этой ночью? Внезапно Олафа осенило: крик совы! Конунг закусил губу, чтобы не завопить от бессильной ярости из-за этой запоздалой догадки.


- За ними! Что бы ни было, попробуем их настичь!


Тысяча викингов бегом ринулась по тропам, где совсем недавно прошло войско мятежников — следы четко виднелись в лесу даже ночью. Олаф приказал зажечь факелы: дальше скрываться не было смысла. Сам конунг мчался впереди всех, почти не разбирая дороги, в голове стучало одно: «Успеть! Успеть! Успеть!»


Но вот лес закончился, мелькнула темно-синяя полоса воды - первые ряды воинства Троггвасона выскочили на берег Скагеррака. Пролив встретил викингов безмятежной тишью, Олаф, задыхаясь от неистового бега, бросился к воде. Следы бойцов Эйрика заканчивались на песчаном побережье. Глаз Троггвасона, опытного морехода, различил отпечатки корабельных трапов. Конунг скинул шлем, подставил лицо морскому ветру.


«Опоздали. И предупредил опять кто-то из наших. Господи, почему мое королевство веры никак не обретет покоя?»

Показать полностью
[моё] Викинги Норвегия Олаф Средневековье Роман Киевская Русь Византия Длиннопост
2
2
MariaDmitrieva
MariaDmitrieva
5 лет назад

КОНУНГ. Часть 3. Друг империи (вольно-исторический роман)⁠⁠

КОНУНГ. Часть 3. Друг империи (вольно-исторический роман) Средневековье, Олаф, Норвегия, Викинги, Византия, Киевская Русь, Роман, Длиннопост

***

Багряно-красные стяги киевской дружины трепетали на ветру. Августовским утром 6504 года от сотворения мира, 996 года от Рождества Христова, небольшая рать великого князя Владимира - тысячи три конных и пеших бойцов - строилась под стенами деревянного городка-крепости Василёв: здесь готовились отражать нашествие печенегов хана Родмана.


Олаф Троггвасон, опытный тридцатитрехлетний командир наёмников, стоял с лучшими пешими бойцами-варягами в центре — в большом полку, как его называли русичи. Полки правой и левой руки состояли из городских ополчений, в основном из зажиточных киевлян. Владимир резонно решил не брать в битву тех, кто не мог позволить себе приличного снаряжения: легковооружённые бойцы стали бы слишком заманчивой целью для печенежских стрел. Правый фланг войска упирался в перелесок, не давая противнику обойти его, левый внешне казался открытым — за ним расположилась в засаде конная княжеская дружина. План Владимира состоял в том, чтобы выманить печенегов на атаку на центр и левый фланг, обрушиться на них со своими дружинниками и разбить. Олафу предстояло выдержать шквальный обстрел кочевников, принять на копья первый натиск и выстоять до того момента, как тяжелые всадники великого князя дожмут врага.


Для рубаки, прошедшего не один десяток боёв — не самая сложная задача, вопрос только в том, сколько войска привели с собой эти дикари. И какого.


Страха и волнения не было, лишь привычная в таких случаях сосредоточенность. Олаф прошёл вдоль строя, осматривая оружие и доспехи своих воинов: всё ли в порядке? Оценил расстояние до «волчьих ям»: пожалуй, стоит сделать шагов двадцать-тридцать назад на случай, если печенеги сразу обнаружат ловушки и начнут стрелять, не пытаясь подойти ближе. Оглядел собственную кольчугу, проверил, плотно ли сидит островерхний шлем. Потом перекрестился, словно защищая себя перед битвой, поцеловал серебряный нательный крест, висевший на груди. Слишком долгим был путь Олафа к истинной вере, чтобы сейчас пренебрегать Его защитой!


Вдали, примерно в полутора верстах, уже виднелись основные силы кочевников. Троггвасон прикинул на глаз: печенегов было раза в два больше, чем русичей и викингов вместе взятых. Обычно степняки, наступая, выпускали тучу стрел и сразу шли в ближний бой.


«Но у них всего лишь лёгкая конница, вооружённая луками и саблями, - отметил про себя Олаф. - Наш план должен сработать».


Князь Владимир тем временем объезжал полки с напутственным словом:


- Постоим крепко, братие, за нами — жилища наши, жёны и чада наши! Не осрамим перед язычниками воинскую славу и веру Христову!


Троггвасон мельком глянул на старых приятелей: Ульви отвечал за левый фас большого полка, Бранд — за правый. Что касается Эйнара Брюхотряса, то он остался в Василёве — командовать стрелками на городских стенах.


Странный крик, разнесшийся над полем, прервал размышления Олафа — то ли вопль умирающей птицы, то ли песня одинокого волка, мгновенно подхваченная сотнями голосов. И тотчас вся масса кочевой конницы пришла в движение, земля пока еще чуть заметно задрожала от топота копыт.


- Сомкнуть щиты! Копья готовь! - крикнул Троггвасон.


Кочевники, приблизившись на расстояние чуть меньше полуверсты, начали обстреливать княжеское войско из луков. Несколько воинов позади Олафа упали, их тут же уволокли вглубь строя. Но в целом этот дождь не причинил викингам серьёзного вреда — спасали крепкие доспехи. Однако дальше началось нечто необычное. Печенеги снова и снова подбирались на расстояние выстрела, спускали тетивы и отходили, упорно не желая лезть в рукопашную.


«Кто ими командует? - мелькнуло у Троггвасона. - Они сегодня дерутся совсем не так, как всегда».


Солнце давно миновало зенит, когда конная орда наконец перестроилась в подобие колонны и с диким воем кинулась на полки Владимира. Олаф заметил, как печенеги пытаются охватить, обтечь полк левой руки. Потом он услышал близкое ржание коней, пригнулся и воткнул копье древком в землю, направив острие в сторону атакующих. То же сделали остальные бойцы передних рядов, так что большой полк стал похож на громадного ежа из людей и железа. Лошади кочевников храпели, вставали на дыбы, отказываясь идти на наконечники, наставленные им в морды. Упавших всадников поражали мечами и секирами. Часть орды, спешившись, завязала рубку с викингами, в какой-то момент Олаф чуть не пропустил удар и уже видел перед собой скуластое лицо кочевника, его рот, открытый в воинственном крике. Но противник схватился за бок и рухнул на землю, не успев достать предводителя наёмников. Олаф обернулся — рядом стоял молодой викинг из его отряда по имени Хаген. Принц успел кивнуть в знак благодарности, юноша понимающе улыбнулся в ответ: в такой схватке не до благородных поединков один-в-один, сейчас выручаешь ты, через минуту — тебя.


В то время, как центр войска уверенно сдерживал печенегов, строй полка левой руки пришел в движение. Под громовые кличи русичей над ним взвился княжеский стяг — это шла в контратаку дружина Владимира. Троггвасон ждал, что вот-вот конные отряды схватятся между собой, и натиск врагов на пехоту ослабнет. Но печенеги продолжали давить на большой полк с прежней силой.


Вдруг откуда-то справа до Олафа донеслись визгливые, торжествующие вопли кочевников. Принц, почуяв неладное, отошёл из первых рядов и столкнулся с Брандом. На шлеме сотника зияла глубокая зазубрина, но сам он, похоже, пока был невредим.


- Плохо дело! - крикнул Бранд, перекрывая грохот боя. - Они почти разбили полк правой руки и теперь теснят нас!


Олаф на мгновение онемел. Правый фланг русичей казался неприступным, перед боем Владимир перевел оттуда самые боеспособные отряды в центр и на левый край. Печенеги обманули их, направив главный удар туда, где его никто не ждал!


- Бранд собирай своих и остатки полка правой руки, отходим! - заорал Троггвасон.


«Где же князь?» - пронеслось в голове. Но вместо Владимира неподалёку от Олафа показался Ульви — левый фланг тоже отступал.


- Кажется, жаровня вышла немного горячее, чем ты думал! - выкрикнул неунывающий сотник. Олаф бросился к нему.


- Где дружина князя?


- Ушла в степь мух ловить, - съязвил Ульви. - Их заманили в засаду притворным отступлением и окружили. Пробиваются обратно к своим!


- Отходи, Ульви! Прими командование над полком левой руки, занимаем оборону у ворот!


Викинги и оставшиеся в строю русичи медленно пятились под натиском врага. Им удалось избежать паники, чего в глубине души очень боялся Олаф. Поредевшее войско выстроилось полукругом, уперев фланги в ров перед городскими воротами. В это время из рядов печенегов показались великокняжеские дружинники, которым всё-таки удалось вырваться из кольца.


- Дорогу! Дайте дорогу! - послышался голос Владимира. Ряды пехоты, насколько могли, разомкнулись, пропуская дружину на мост перед воротами. Со стен Василёва в печенегов полетели стрелы — лучники русичей отгоняли противника, давая пешей рати уйти под защиту крепости. Печенеги удовлетворились победой, не стали искушать судьбу и отхлынули, продолжая обстреливать отступающих. Олаф со своими викингами прикрывал отход, одна из стрел пропела у самого уха, вторая ударила в наносье шлема, едва не оглушив принца.


Наконец ворота захлопнулись за последними беглецами с поля боя. Троггвасон тяжело осел на землю. Его товарищи уводили и уносили раненых.


***

Кочевники, хоть и были опьянены неожиданной разгромной победой, всё же не решились осаждать хорошо укреплённый Василёв. На следующий день киевский князь начал переговоры с печенегами о мире.


- Мой хан хотеть много стада, золото, женщины, и хотеть без помех вернуться в степь, - с порога заявил Владимиру Сулчу, посол печенежского предводителя.


Олаф присматривался к делегации, явившейся во двор крепости, и вдруг едва сдержался, чтобы не присвистнуть от удивления. Среди кочевых воинов и вельмож виднелась фигура невысокого человека в расшитом золотом хитоне. Троггвасон сразу узнал его, хотя они не виделись больше десяти лет: Алексей Комнин собственной персоной!


«Вот кто обучил тактике орду варваров! Интересно, как он объяснит князю своё присутствие?»

От взгляда Владимира тоже не ускользнуло, что один из послов — явно высокопоставленный ромейский чиновник. Великий князь нахмурился. Комнин, заметив, что на него обратили внимание, вышел вперёд.


- Мои приветствия и почтение тебе, князь Владимир. Ты храбро сражался, жаль, что фортуна на сей раз была не на твоей стороне, - сказал он.


«Разумеется - ведь ты сам об этом позаботился», - подумал Олаф.


- Великая империя весьма опечалена твоим раздором с народом, который мог бы стать нашим общим союзником, - продолжал тем временем Комнин. - По поручению своего владыки я помогу тебе преодолеть вражду и поспособствую заключению мира.


Олаф видел по лицу Владимира: тот догадался о том же, о чём и сам норвежец. Но князь сдержал себя:


- Передай, посланник, мою благодарность императору за то, что о мире печётся, и твоим присутствием почтил наш разговор. Помощь его воистину бесценна.


Закончив с вежливыми формальностями, стороны приступили к обсуждению условий перемирия. Требование «отдать женщин» князь сразу категорически отверг — продавать в рабство своих подданных-христиан он не собирался. Печенеги не стали настаивать, Комнин предложил взамен немного увеличить размер откупа. Кочевникам гарантировался свободный проход при условии, что они не будут нападать на беззащитные деревни и города. Владимир обязался отвести войска обратно в столицу.


Когда все вопросы были улажены, Троггвасон отыскал среди послов Алексея Комнина и попросил его о разговоре с глазу на глаз. Ромей, узнав своего давнего пленника, кивнул и отошёл в сторону.


- Ты всё так же любопытен, сын Троггви, - улыбнулся он. - Один раз это уже закончилось для тебя не лучшим образом.


- Здесь ты вряд ли продашь меня в рабство, - парировал Олаф. - Скажи, ромеи всегда уходят от ответа, или можно задать тебе прямой вопрос?


- Что ж, задавай.


- Зачем командир Второго дворцового легиона помог печенегам Родмана нас разбить?


- «Помог» - это слишком громко сказано, Олаф, - усмехнулся Комнин. - Но кое-какие ценные подсказки с моей стороны, не скрою, были. Говорю тебе это открыто, потому что ты не выдашь меня князю — и сейчас поймёшь, почему.


- Каким образом в этом деле замешан я? - удивился Олаф.


- Больше, чем ты можешь себе представить. Твоя персона весьма интересует императорский двор, и князю уже не раз делались намеки, что в его рядах служит тот, кто мог бы выполнить великую миссию — распространить веру Христа далеко на северные земли.


- А Владимир?


- Отказался, так как не хотел терять ценного наемника и отпускать с ним лучшие отряды. Пришлось, как видишь, пойти чуть далее намеков. Но не возгордись слишком сильно: ради тебя никто не начал бы целую войну. Это было одно из многих разногласий императора с князем.


Олаф почувствовал, как кровь хлынула ему в голову. Трон. Великая миссия! Норвегия под крестом истинной веры...


- И что теперь — я могу уйти? - спросил он.


- Да, можешь.


- И рассчитывать на поддержку императора в деле... - норвежец запнулся.


- ...Возвращения трона законному наследнику и обращения языческой страны к Господу нашему Иисусу Христу, - спокойно закончил Комнин. - Насколько это будет возможно — империя тебя поддержит.


- А как же нынешний конунг Хакон с его наемниками, которых он отправляет на службу императору?


- Хакон строптив и далеко не всегда выполняет наши указания, - пожал плечами ромей. - Кроме того, он всего лишь один человек, хоть и конунг. А мы говорим о целом королевстве благоденствия и истинной веры. Это несопоставимые вещи, Олаф. Теперь, когда ты готов к своему предназначению, ты должен это хорошо понимать.


- Я пойду в Норвегию, - выдохнул Олаф. И добавил уже более твердым голосом: - Да послужит мой клинок праведному гневу христианина!


- Прекрасно. Советую тебе, не откладывая, переговорить об этом с князем. Но помни, что для управления государством, кроме клинка, нужна еще и голова, - чуть усмехнулся Комнин. - Империя рассчитывает на тебя и будет наблюдать за тобой. А теперь позволь мне откланяться.


Комнин отвесил поклон и быстрым шагом направился обратно к печенежскому посольству. Олаф посмотрел ему вслед, отвернулся и подставил горевшее лицо ветру, всё ещё не до конца веря в услышанное. Но это был не сон — предстояли разговор с Владимиром и подготовка к походу.


***

- Без ножа режешь, сын Троггви, - вздохнул князь Владимир в ответ на просьбу Олафа отпустить его на родину. - И так, почитай, только от печенегов отбились, а ты своих молодцов с собой уводишь. Ну да Бог с тобой, ступай.


Владимир разрешил Троггвасону забрать большую часть наемников, но настрого запретил набирать «охотников» для похода в Киеве и окрестностях. Во всех остальных землях норвежец был свободен в выборе, а для подтверждения полномочий великий князь вручил уходящему соратнику именной перстень с печатью. Олаф с радостью принял эти условия: у него оставалась изрядная часть княжеского жалования, и он рассчитывал на золото ромеев — не зря же ему обещали помощь! Таким образом, часть воинства можно было собрать в пути.


Всего в распоряжении принца оказалось примерно полторы тысячи варягов и двадцать пять ладей. Не ахти какое войско и флот, но если рейд окажется неожиданным, вполне можно рассчитывать на успех. На сборы ушло больше полугода - лишь весной 6505 года от сотворения мира, 997 от Рождества Христова норвежская рать двинулась вверх по Днепру.


Поднявшись до Касплянского озера, викинги перетащили ладьи волоком и вышли в Западную Двину. Здесь Олаф обратил внимание, что деревни и села у них на пути окружены крепким частоколом с деревянными сторожевыми башнями.


- Зачем им такие укрепления, ведь граница со степью далеко? - спросил принц у Эйнара Брюхотряса, который (и это втайне порадовало Троггвасона) вызвался идти с войском.


- Беспокойные места, Олаф. Просто рай для местных разбойничков и головная боль для купцов, ведущих караваны по реке.


Двина, принимая в себя полноводные притоки, становилась всё шире, её каменистые берега давали неплохие места для стоянок, в лесах выше по склону в изобилии водилась дичь. Отдыхая на привале в небольшом шатре, Олаф размышлял, что в таких условиях пиратский набег действительно был бы удачным, и укрыться от преследования не составило бы труда. Его мысли прервал резкий сигнал рога. Принц выскочил из шатра, к нему уже спешил новоиспеченный сотник Хаген - долговязый юноша с буйными светлыми вихрами, который получил повышение за спасение жизни Троггвасона в битве с печенегами.


- Мой принц, на холмах неподалеку замечены вооруженные люди! Пока ведут себя смирно, но возможно, это разведка.


- Хаген, передай приказ: удвоить посты, всем находиться в полной готовности, доспехи не снимать, не спать!


Олаф, присмотревшись, действительно заметил на ближайшем холме легкое движение и увидел пару всадников, которые поспешно скрылись с глаз. Итак, кто-то решил подстроить ловушку. Грузиться на корабли нельзя — пока викинги будут перетаскивать свой скарб, им ударят в спину. Так что в случае атаки придется держать удар здесь, на берегу.


- Бранд!


- Я здесь, командир, - сотник был слегка заспан — видимо, вскочил по тревоге. - Такое чувство, что мы опять влипли...


- Хватит ныть! Надо срочно выслать лазутчиков: что за люди, откуда, сколько их, станут ли нападать.


- Вышлем, командир. Мои бойцы уже на ногах.


- Отправь самых расторопных, Бранд. Чтобы тихо, как мыши, но высмотрели всё, что нужно.


Потянулось томительное ожидание. Неизвестный враг не наступал. Наконец разведчики вернулись и доложили: люди по виду — местные воины, не пришлые, на балтов, викингов или киевлян не похожи. Разбиты на несколько отрядов, примерным общим числом около полутора-двух тысяч, почти все пешие, конников — считанные единицы. Троггвасон, услышав эти вести, немного успокоился. Численного превосходства у противника нет, в ближнем бою опытные рубаки викингов легко одолеют разбойников - в том, что он столкнулся с крупными силами пиратов, принц почти не сомневался. Но вечно стоять у ладей нельзя, значит, надо думать, как самим втянуть этих мужиков в сражение. Высылать отряд для заманной атаки небольшими силами — смерти подобно, эти прохвосты, конечно, прекрасно знают местность и устроят засаду. Выстраивать войско в боевой порядок — тоже не выход: враги не станут лезть в битву и предпочтут подождать, пока викинги начнут валиться с ног от усталости. Наконец Олафу пришла в голову отличная, как ему показалось, идея: «Разбойники хотят атаковать нас в спину — они это получат!» Он снова кликнул Хагена и ещё двух сотников — Эймунда и Странда.


- Так, слушайте внимательно. Ваши бойцы сейчас разберут лагерь и перегрузят наши запасы на корабли. Всем изображать крайнюю спешку! Будьте в любой момент готовы к обороне.


Отправив три сотни на погрузку, Олаф быстрыми, четкими командами рассредоточил основную часть войска по берегу с тем расчетом, чтобы любой отряд не ушел слишком далеко и мог прикрыть ладьи. Сам принц с сотнями Ульви и Бранда укрылся в ближайшем перелеске. Вскоре ему доложили, что воинство разбойников стронулось с места и быстро идёт к кораблям викингов. Передовые отряды пиратов с воплями бросились к берегу, рассчитывая прижать Хагена, Эймунда и Странда к воде и захватить добычу, а может быть, и не один десяток пленных. У кораблей завязался бой, но Олаф ждал, пока в мешок втянутся основные силы врага. Наконец, увидев, что его воины на берегу отступают, он понял: сеча разгорелась всерьез, и приказал трубить общую атаку.


Разбойники были в шоке, когда со всех сторон запели рога, и на них обрушилась главная рать Троггвасона. Запаниковав, они попытались было отойти, но в тылу у них уже вовсю хозяйничали викинги. Пираты, отбиваясь и отстреливаясь, пробовали укрыться в лесах, ещё совсем недавно служивших им надёжной защитой. Спастись удалось немногим: викинги замкнули кольцо вокруг врагов.


- Сдавайтесь! - выйдя вперёд и стараясь перекричать шум битвы, рявкнул Олаф. - Сдавайтесь, или перебьём всех! - и в подтверждение своих слов одним взмахом меча снёс голову ближайшему противнику, который пытался заставить его замолчать.


Пираты сбились в кучу, организованное сопротивление таяло на глазах. Троггвасон, поняв, что сражение выиграно, навскидку подсчитал потери. У викингов полегла пара десятков бойцов, в основном из тех сотен, что защищали корабли. Зато берега Двины были усеяны множеством тел разбойников — в окружении их оставалось не больше двухсот-трехсот человек. Увидев, что драться бесполезно, они побросали оружие и начали умолять о пощаде.


- Бой прекратить, никого не выпускать! - скомандовал Олаф своим и, обращаясь к пиратам, крикнул: - Где ваш вождь? Я хочу говорить с ним.


Из рядов разбойников показался плотно сбитый мужик. Его лицо, почти квадратной формы, точно вырубленное ленивым подмастерьем столяра, окаймляла густая черная борода. Пират был без шлема, в потертой кольчуге, надетой на вывернутые наружу меха, тёмные глаза из-под всклокоченных волос хмуро разглядывали Олафа.


- Вождь наш, Емельян, от твоих молодцев, витязь, по башке огрёб, да тут же и кончину принял, - сиплым голосом сказал он. - А меня Торопшей звать, по деревне нашей, а в крещении Иваном. Я теперь, стало быть, за главного.


- Кто вы такие, Торопша? Вам кто-то сообщил, что я буду здесь?


- Нет, княже, местные мы, пощади — пограбить хотели, сами с хлеба на воду перебиваемся, а мыслей супротив тебя иных не имели.


- Пощажу, если присоединитесь ко мне. Мы идём в дальний поход, войску нужно пополнение и хорошие проводники. У меня есть немного золота, буду платить вам жалованье.


- Пойдём, княже, как не пойти? - кивнул Торопша. - Всё лучше, чем кишками наружу на берегу валяться. А если ещё заплатишь — с головой твои будем!


- Называй меня конунгом, а не князем. Вас распределят по несколько человек на каждую сотню, оружие вернём после отплытия. Но смотрите: если хоть один попытается бунтовать или бежать — казним всех без разбора на правых и виноватых!


***

На пятый день после боя с разбойниками флот Олафа нагнала посыльная ладья. На борту оказался чиновник ромейского двора в Киеве - он передал Троггвасону пакет с вложенной в него грамотой. Норвежец распечатал пакет: на пергаменте стояла печать рода Комнинов.


«Привет и почтение тебе, друг империи Олаф! - писал Алексей Комнин. - Прими мой совет: зайди по пути на родину в город Новгород Великий. Ты, вероятно, не застанешь там князя Вышеслава, сына Владимира, поэтому обратись к местному посаднику Добрыне. Через него ты получишь то, что было обещано мной накануне похода. Воины Новгорода поставлены в известность о твоей миссии, власти не станут чинить препятствий при условии, что ты не уведешь с собой княжеских дружинников. Ответ передай посланнику устно.


Империя благословляет тебя, да поможет тебе Господь».


- Скажи Комнину: его совет принят, - бросил Олаф послу, пробежав письмо. Чиновник поклонился:


- Будет исполнено. Уничтожь послание, конунг.


Троггвасон кивнул, но грамоту тщательно спрятал в складках одежды, чтобы без лишних помех сжечь на ближайшем привале.


- Торопша!


- Да, мой конунг! - подскочил бывший главарь разбойников. Олаф, вспоминая прошлое, часто невольно улыбался, глядя на нового подчинённого: один неудачливый пират командует другим!


- Далеко отсюда до Новгорода Великого? Большой ли крюк придется сделать?


- Почитай, что никакого, мой господин. Возьмем чуть западнее, через реку Оболью, волоком протащим ладьи до Ольшанки и Ловати, через несколько дней выйдем в озеро Ильмень, а там и город недалече.


- Хорошо. Передай штурману приказ: меняем курс. И объясни направление.


Торопша подобострастно покивал и отправился выполнять поручение. Олаф задумался: Комнин, само собой, хорошо «поработал» с новгородцами, но кто знает, горят ли они желанием помочь ему деньгами и войском? Конунг вспомнил о перстне с печатью Владимира - самое время пустить подарок в дело.


К стенам Новгорода рать Олафа подошла рано утром на девятые сутки после встречи с послом. У ворот крепости, выстроенной по обе стороны реки, лежала пристань со множеством кораблей, в основном торговых, между двумя вратами раскинулся широкий деревянный мост. Крепость-детинец также была срублена из дерева, хотя по высоте почти не уступала киевской. За стенами на правом берегу угадывались очертания недостроенного купола храма.


На мосту в ранний час не оказалось ни души. Олаф в сопровождении Эйнара, Бранда и Ульви подошел к правобережным воротам и трижды громко постучал. На ближайшей башенке открылось окно, в нем показалась физиономия стражника с лохматой тёмной шевелюрой. Не сказав ни слова, он осмотрел гостей и убрался обратно. У Троггвасона зашевелилось нехорошее предчувствие.


- Открывайте! - громко крикнул норвежец. - Я — конунг Олаф, наследник трона Норвегии, друг империи и витязь великого князя Владимира!


Ответом ему стало тревожное пение рога. На ближайших стенах, слева и справа, появились воины с луками на изготовку. В окне башни снова возник стражник — теперь на нем были шлем и кольчуга.


- Кого к нам черти принесли в такую рань? - рявкнул он.


Олаф повторил приветствие и демонстративно поднял вверх руку с перстнем Владимира.


- Почем мне знать, что ты не тать, а печать не краденая? - огрызнулся стражник. - Стой, где стоишь, и говори, что нужно!


- Мне нужно увидеть посадника Добрыню. Доложи ему о моем прибытии!


- Добрыней велено вооруженных в город не пускать!


- Тогда мы войдем без особого приглашения! - Олаф, потеряв терпение, выхватил меч. Стражник громко, по-разбойничьи свистнул, и лучники на стенах натянули тетивы. Эйнар Брюхотряс положил руку Троггвасону на плечо:


- Отойдем, конунг. Посадник еще видит сны о ромейском золоте. Наступит день — недоразумение решится.


Троггвасон нехотя вложил меч в ножны, и вдруг в его ушах раздался противный свист летящей стрелы. Он успел поднять голову, увидел испуганное лицо лучника, случайно спустившего тетиву, потом боль пронзила правое плечо, накатила дурнота... Со стен слышались крики, Эйнар, Бранд и Ульви подхватили падающего Олафа на руки, и это было последнее, что он запомнил в тот день.


***

Троггвасон медленно приходил в себя. Сильно ныли плечо и правая сторона груди, но сознание прояснялось, туман перед глазами понемногу рассеивался. Он лежал в своем походном шатре, рядом на скамье пристроился Брюхотряс.


- Добро пожаловать на этот свет обратно, - заметил советник. - По крайней мере, в Новгороде еще не скоро забудут твое имя, конунг.


- Что произошло, Эйнар? - Олаф приподнялся на грубой, наскоро сколоченной постели. - Они напали на нас?


- Лежи, лежи... Нет, конечно. Эти дурни, узнав, кого они подстрелили, чуть сами не наложили в штаны, - ухмыльнулся Брюхотряс. - Я вел переговоры с Добрыней, он отвалил нам золота в полтора раза сверх положенного, только бы мы ушли с миром и не сообщали императору и великому князю о твоем ранении. Хотя набирать войско тебе придется в другом месте.


- Спасибо. Долго я провалялся без дела? Где мы сейчас?


- Дня четыре, Олаф. Было тяжело вытащить стрелу — ушла глубоко, но лекарь сказал, что легкие не задеты, остальное заживёт. Мы стоим лагерем на Волхове, в дне пути от города. Торопша рассказал, что отсюда удобно выходить на Балтику: вниз по течению через Нево.


- Отлично, так и сделаем, - Олаф опустился обратно на постель. В этот момент полотно шатра раздвинулось, и в проеме показался Ульви.


- Ба! Проснулся! Как отдыхалось, командир, пока мы разбирались с твоими должничками? - оскалился он. - Тут один вояка очень хочет поговорить с тобой. Вернее, не хочет... А придется!


В ответ на вопросительный взгляд Олафа Ульви сделал знак кому-то снаружи, и в шатер втолкнули молодого русоволосого воина лет двадцати двух-двадцати трех. Троггвасон узнал его лицо: это был лучник, выстреливший в него с новгородской стены.


- Вот, выдали тебе на суд. Кажется, теперь он не настолько храбр, как рядом с товарищами, которые его сдали, - ухмыльнулся сотник.


- Я знаю, кто он, Ульви. Иди, мы сами решим, что с ним делать.


Ульви иронически развел руками — мол, как хотите! - и удалился. Олаф пристально посмотрел на пленника. На широком лбу у лучника выступили капли пота, в голубых глазах явно читался страх, но взгляд он не отводил, глядя прямо на конунга. «Крепится, не паникует, пощады не просит, хотя понимает, что натворил. Молодец. Из него, пожалуй, выйдет толк».


- Как твое имя? - спросил Троггвасон.


- Дмитрий, княже.


- Я — конунг, зови меня так, - Олаф немного помолчал и продолжил: - Я не виню тебя за свою рану, Дмитрий. Для воина нет вины в том, чтобы поразить противника. Но ты стрелял без приказа, нарушив дисциплину, и это серьезный проступок. Я видел, что ты сам испугался. Рука дрогнула?


Дмитрий молча наклонил голову, по-прежнему не отводя взгляд.


- Впрочем, наказание ты уже понёс: к своим на службу тебе в любом случае не вернуться. Давай проверим, каков ты в деле. Эйнар, лучники — под твоей командой, возьми его и испытай в стрельбе по движущимся мишеням. Справится — бери в войско на общее довольствие. Не пройдёт пробу или откажется сам — пусть идёт на все четыре стороны.


Брюхотряс одобрительно покивал. Дмитрий выдохнул с заметным облегчением:


- Я справлюсь, конунг! Я докажу!


- Увидим. За тобой должок — прикрыть меня в бою, - улыбнулся Олаф. - А теперь дайте ещё немного отлежаться. Эйнар, отдай от меня приказ: готовимся к продолжению похода, выступаем завтра-послезавтра.

Показать полностью
[моё] Средневековье Олаф Норвегия Викинги Византия Киевская Русь Роман Длиннопост
5
MariaDmitrieva
MariaDmitrieva
5 лет назад

КОНУНГ. Часть 2. Выбор Владимира (вольно-исторический роман)⁠⁠

КОНУНГ. Часть 2. Выбор Владимира (вольно-исторический роман) Средневековье, Олаф, Норвегия, Викинги, Киевская Русь, Роман, Византия, Длиннопост

***

Тёплым днём ранней весны 6496 года от сотворения мира, 988 от Рождества Христова в тереме на княжеском подворье Киева сидели двое варягов. Один из них, молодой белокурый витязь в красном плаще, внимательно слушал другого — высокого, уже седовласого худощавого воина.


- Скоро исполнится пять лет, как ты служишь великому князю, - дядя Сигурд, как всегда, начинал серьёзный разговор издалека. Олаф внутренне подобрался, готовясь узнать что-то важное. - Мы с тобой ходили на полонян, на вятичей, но всё это были мелкие стычки, не слишком достойные настоящего викинга из рода конунгов. Теперь у нас будет возможность проявить себя.


- Что, станцевать на голове идола Перуна? - с деланной беспечностью улыбнулся Олаф. Сигурд нахмурился:


- Я думал, эти годы поубавили в тебе ребячества. Ты — будущий вождь, а не пьяный селянин!


Олаф непроизвольно прикусил губу. «Будущий вождь». Значит, Сигурд не забыл о норвежском престоле! Нет... Не сейчас, об этом потом.


- Хорошо, я весь внимание, дядя.


- Мы идём на ромейскую крепость Херсонес у самых границ Руси. Полагаю, ты и сам был бы не против свести некоторые счёты с этим народом?


- Возможно, но зачем? - изумился Троггвасон, теперь уже искренне. - Войны с империей нет, мы совсем недавно помогали им подавить мятежных болгар.


- Верно. Скажи, твои люди получили обещанное вознаграждение за тот поход?


- Пока нет. Но ты что-то скрываешь от меня. У нашего господина Владимира не настолько нищая казна, чтобы беспокоиться из-за одной дурацкой задержки караванов. Это может быть поводом к нападению, но истинные цели — совсем другие, верно?


- Вот теперь я слышу речь не мальчика, но мужа, - одобрительно кивнул Сигурд. - Ты прав, у князя далеко идущие планы. Мне было позволено посвятить во все тонкости дела тебя, но больше — никого. Так что закрой плотнее двери и ставни и слушай...


...- Но ведь ромеи никогда не отдадут женщину императорских кровей замуж за иноверца! Они потребуют, чтобы князь стал христианином, а это равносильно предательству! - Олаф говорил с такой горячностью, что сам себе удивлялся. - Это отречение от веры предков! Как Владимир намерен объясняться с народом, с дружиной?


- А ты думаешь, у них кто-то будет спрашивать? - спокойно отозвался Сигурд.


Троггвасон не нашёлся, что ответить.


- Послушай, Олаф, ты знаешь, что на Руси нет гонений ни на почитателей идолов, ни на христиан, - вкрадчиво, как-то совсем не характерно для северянина продолжил старый викинг. - Бабка Владимира, Ольга, была христианкой, её до сих пор чтут как умную и справедливую княжну. Но я скажу тебе, что за этой династической партией стоит нечто большее. Владимиру нужна надёжная опора для его власти.


- Разве не наши мечи — его опора? - вскинулся Олаф.


- Мы — его сила, - поправил Сигурд. - Однако у всякой силы есть предел. Нельзя повелевать только страхом. Вера, искренняя любовь и почитание — вот на чём держится реальная власть. И земное царство в глазах людей должно быть подобно небесному. Думаешь, почему Владимир так возвысил Перуна и почти не вспоминает о других богах?


- Один бог на небе — один князь на земле... - задумчиво проговорил Троггвасон. Горячность схлынула, уступив место обычной рассудительности.


- Именно. Мне кажется, великий князь считает, что прежняя вера изжила себя. Впрочем, я могу и ошибаться... Наше с тобой дело — служба, а там посмотрим, как всё обернётся, - Сигурд прошёлся взад-вперёд по терему, обдумывая что-то своё, потом повернулся к племяннику. - Собирай людей. Надо проверить экипировку, оружие, загрузить обозы. На всё недостающее получишь деньги из казны. Через три дня мы выступаем.


***

Херсонес, или, как его называли на Руси, Корсунь, после осады казался вымершим. Много дней город сопротивлялся с яростью, изумлявшей бывалых воинов Владимира: за что так отчаянно бьются эти ромеи? Но самая лучшая человеческая порода иногда даёт слабину: нашёлся предатель, который в обмен на жизнь и золото указал великому князю, откуда в крепость поступает вода. Русичи засыпали акведук, и через три дня Корсунь сдалась на милость победителя.


Олаф был мрачен: при осаде западной стены погиб его дядя Сигурд — человек, которому Троггвасон был обязан свободой, положением при княжеском дворе, а может быть, и самой жизнью. Когда очередной штурм захлебнулся, старый викинг пытался остановить отступающие войска и вернуть их к стенам, с которых градом сыпались стрелы, лилось кипящее масло и низвергался хорошо (слишком хорошо!) знакомый Олафу греческий огонь. Сигурд делал так всегда — в любом бою он был последним, кто смирялся с поражением. Но в этот раз в его шлем прилетел камень, выпущенный из городской катапульты...


- Командир! - перед Олафом посреди улицы возник сотник Ульви. Вся кольчуга в засохших пятнах крови, не понять, его собственной или чужой, на лице — совсем свежие шрамы, но довольный, как лис, добравшийся до курятника. - Не вешай нос, мы тебе подарочек приготовили! Берегли специально для тебя!


Под общий гогот бойцы вытолкнули к Олафу девицу лет восемнадцати в одной рубашке, с растрёпанными волосами. Троггвасон поморщился — в последнее время ему меньше всего хотелось думать о женщинах. Три года назад Владимир высватал ему Гейру, дочь полонского короля Мешко (вот где пригодилось знатное происхождение Олафа!), но та неожиданно умерла совсем молодой, и с тех пор норвежец предпочитал не связывать себя никакими отношениями. К тому же Сигурд, мыслями о котором была забита голова принца-наемника, не одобрял насилия над пленницами. Считал, что их можно продать, соблазнить, а то и взять в жёны, но издеваться над более слабым существом — трусость, недостойная настоящего викинга.


Хотя после тяжелой осады не мешало бы немного забыться. И с чего он взял, что эта молодушка ему откажет? Может, согласится сама.


- Благодарю, Ульви. Ведите ко мне в шатёр. И сами не усердствуйте по женской части: нам ещё договариваться с императором.


- Надо же, какой поборник морали нашёлся, - привычно съязвил Ульви, но увидев, как на лице Олафа заиграли желваки, сменил тон: - Никаких проблем, командир, мы просто развлекаемся. Даже никого ещё не убили... Ну, почти никого.


Троггвасон только махнул рукой и направился к своему походному шатру. Да, это война, а не посиделки со свирелями. И зачем простому воину битвы, если нельзя взять с побеждённых то, что причитается по праву сильного?


Пленная девушка сидела у входа. Высматривает, как бы улизнуть, догадался Олаф. Увидев Троггвасона, девица вскочила и попятилась внутрь шатра.


Принц вошёл следом, с интересом разглядывая ромейку. Хрупкая, темноволосая, с тонкими чертами лица и характерной горбинкой на носу — не совсем то, что предпочитают викинги, но что-то неуловимо притягательное в ней есть. К тому же, судя по ухоженности — наверняка аристократка.


- Чего ты хочешь? - срывающимся голосом спросила пленница. Она говорила на языке русов.


Вместо ответа Олаф жестом показал на походную постель. Глаза девушки расширились, она отчаянно замотала головой.


- Хорошо, - усмехнулся викинг. - Давай для начала хотя бы познакомимся. Я — Олаф Троггвасон, командир наёмников великого князя Владимира, наследный принц Норвегии. Как твоё имя?


- Зачем оно тебе? - вскинула голову девушка. Голос её дрожал, но была в нём какая-то незнакомая Олафу гордость. Или упрямство? - Мой дом — дальняя родня великой римской династии Ангелов. Для тебя этого вполне достаточно, варвар.


- Не лучшее начало разговора. Ты делаешь глупость — сейчас твоя жизнь в моих руках.

- Никто не может дарить и отнимать жизнь, кроме Господа!


Олаф почувствовал, как кровь медленно закипает. Он выхватил меч, приблизился к девушке, подцепил лезвием край рубашки на груди. Провёл вниз, немного вспарывая ткань. Такая нежная, соблазнительная молодая кожа...


Пленница вздрогнула, потом вывернулась, как кошка, плотно запахнула порванную рубашку.


- Слушай меня. Слушай внимательно, - сквозь зубы проговорил Троггвасон. - Ты молода, красива, я предлагаю тебе больше, чем просто жизнь. Никто из воинов не посмеет тронуть пальцем женщину командира. Ты в безопасности. Я даже, возможно, отпущу тебя на свободу, если мне будет хорошо с тобой. Решай. Или со мной и под моей защитой, или — на потеху толпе.


- Никто мне не защитник, кроме Господа моего, - чуть слышно пролепетала девушка. Потом взяла себя в руки, снова гордо вскинула голову: - Нет.


- Как знаешь, - пожал плечами Олаф. «Ничего, сейчас я дожму тебя. Надо показать самую малость — то, что тебя ждёт».


Он подошёл к выходу и окликнул стражников:


- Возьмите её. Верните обратно сотне Ульви, скажите: пусть делают с ней, что хотят.


Внезапно девушка кинулась к Олафу, с неожиданной силой оттолкнула его — так, что наемник еле удержался на ногах. Он машинально выставил перед собой меч, который по-прежнему крепко сжимал в руке, услышал, как вскрикнула молодая ромейка, а потом ее тело безвольно повисло на клинке. Олаф, опомнившись, подхватил ее, осторожно опустил на землю, попытался зажать рану - девушка всхлипывала от боли, из бледного лица стремительно уходила жизнь...


«Локи тебя забери! - мысленно выругался Троггвасон, когда воины выносили погибшую из шатра. - Зачем выбирать себе такую судьбу? Мои ребята всё видели, они подтвердят: на мне нет этой крови. Однако, сколько гордости у этих ромеек! Лучше умрут, чем станут прислуживать, даже хорошему хозяину. По мне, это неразумно: гораздо логичнее выжить и попытаться отомстить».


***

- Олаф Троггвасон, великий князь желает говорить с тобой, - голос дружинника был сухим и бесстрастным.


«Наверняка всё-таки доложили об этой стерве», - подумал Олаф, накинул плащ и вышел вслед за посланником.


Князь Владимир уже успел занять один из лучших домов города. Он встретил норвежца на пороге - подчеркнуто уважительно, но широкое лицо властителя не выражало радушия, а длинные рыжеватые усы слегка встопорщились, обещая Троггвасону неприятный разговор. Владимир протянул викингу руку для рукопожатия и дал знак следовать за собой. Когда дверь закрылась, и оба остались наедине, князь метнул грозный взгляд на подчинённого, его густые брови сошлись у самой переносицы:


- Нехорошие разговоры ходят по лагерю, Олаф. Что за девицу вынесли вчера мёртвой из твоего шатра?


«Он уже всё знает. Отпираться бессмысленно». Олаф честно и подробно рассказал князю, как было дело. Владимир внимательно выслушал, не упуская, как показалось норвежцу, ни одной детали, потом кивнул:


- Правду говоришь, сын Троггви. Вижу, не виноват ты напрямую в её смерти. Но тут момент тонкий: была бы она обычной девицей, никто бы внимания не обратил. А девушка эта — дочь градоправителя местного. Как бы до Цареграда история не дошла. Ох, надо было тебе держать себя в руках...


- Что я могу сделать, чтобы загладить вину, мой господин?


- А что теперь делать — погибшую не вернёшь. Впрочем... - Владимир пристально посмотрел на Олафа, и в синих глазах русича замелькали хитрые зеленоватые огоньки: - Есть у меня к тебе важное поручение. Помнишь ли ты свой разговор с дядей накануне похода?


- Да, конечно.


- Думал я, что Сигурд будет сопровождать будущую княгиню из Цареграда в Киев. Но вот не судьба ему. Значит, поедешь ты. А пока тебя при войске не будет, разговоры утихнут.


В последних словах Олафу почудилась лёгкая усмешка. Так, так... Слепой ли случай подсунул ему эту злосчастную девицу, или кто-то умело дёргал за ниточки, чтобы нашёлся повод услать его, Троггвасона, с поручением, заодно надавив на чувство вины?


- Я готов, мой князь.


- Добро. Да смотри, запорешь дело — в другой раз милости не жди! Невесту мою беречь, как зеницу ока! Возьми с собой сотню лучших варягов, сопровождать тебя будет Эйнар. Они с принцессой одной веры, быстро друг друга поймут.


Олаф чуть не прикусил язык от удивления. Эйнар Брюхотряс, этот болтун, проныра и пересмешник — тайный христианин?! Вот так фокус! Даже Сигурд ни словом не обмолвился, и знал ли он? Троггвасон вспомнил, что Брюхотряс никогда не участвовал в ритуалах в честь богов, но у викингов это не считалось предосудительным: верь в кого хочешь, а не хочешь — не верь вообще.


С другой стороны, если Владимир выдал такую тайну — вряд ли без согласия Эйнара! — значит, Олафу по-прежнему доверяют.


- Мы выполним поручение, мой князь, - норвежец поклонился. Взгляд Владимира потеплел, он дружески потрепал наёмника за плечо:


- Ступай. Боги в помощь.


Вернувшись из княжеского дома, Олаф приказал немедленно привести к нему Ульви.


- Звал меня, командир? - бывший соратник Троггвасона по плену хорошо повеселился накануне: по всему шатру разливался аромат крепкой медовухи. Правда, на ногах сотник держался твёрдо и внешне ничем не выдавал опьянения, разве что говорил медленнее, чем обычно.


- Да. Можешь точно сказать, откуда появилась та девица, которую... - Олаф запнулся. Вспоминать про «подарок» было явно неуместно. - Которая вчера пришла в мой шатёр?


Ульви почесал в затылке:


- Клянусь, не помню, командир. Мы были немного не в себе.


- Вспоминай. Это важно.


- Погоди... Кажется, её взяли дружинники князя. Отдали нам, предупредили: мол, вам девушка не по зубам, она знатных кровей, ведите к главному. Да, точно, так и было.


- Понятно. Я узнал всё, что хотел, можешь идти.


- И даже не нальёшь за службу? - подмигнул Ульви. Обычно его грубоватые шутки помогали разрядить обстановку, но на сей раз Олаф только изобразил улыбку краем рта:


- Раскручивай поставщиков, как умеешь.


Значит, всё-таки Владимир, думал норвежец, снова оставшись в одиночестве. Провернул интригу, чтобы Олаф не смог отказаться от поручения и вынужден был исполнить его наилучшим образом. Наверняка не обошлось без советов Эйнара! Но странно: Троггвасон почти не чувствовал злости, скорее — невольное уважение к Брюхотрясу. «Этот человек был бы мне полезен. Вопрос в том, как переманить на свою сторону такого хитреца, к тому же ещё и христианина?»


***

Командиром сотни, которая должна была сопровождать посольство в Константинополь, Троггвасон выбрал Бранда. Ульви хорош в драке, но язык у него всё же длинноват, а Олаф надеялся обойтись без открытых конфликтов. Стало быть, молчаливый Бранд в такой экспедиции будет полезнее.


Поход начался в апреле: три ладьи викингов шли по побережью Черного моря, через земли ромейских поселенцев, печенегов, болгар. И здесь Олаф, затаивший неприязнь к Брюхотрясу, вынужден был оценить дипломатические способности бывшего дядиного советника. Не раз и не два переговоры Эйнара позволяли избежать стычек и спокойно запастись провизией и питьевой водой. Параллельно Эйнар вкратце изложил Троггвасону политическую ситуацию в империи.


- Позиции императора Василия Македонянина не так крепки, как может показаться на первый взгляд, - рассказывал Брюхотряс. - В народе не любили его мать, гречанку Феофано, молва приписывала ей, что в юности она торговала своим телом, и став императрицей, частенько путалась с наёмниками. Самого Василия тоже за глаза упрекают варварским происхождением, хотя я искренне советую тебе не заикаться об этом ни единым словом с императором и его придворными. Но разговоры о вырождении династии уже идут, и Македонянину не помешает мощный союзник, чтобы укрепиться на престоле.


- Так он всё-таки наших кровей или нет? - полюбопытствовал Олаф.


- Увидишь сам, на что способно коварство неверной женщины, - только усмехнулся в ответ Брюхотряс.


Пока Олаф и Эйнар проводили время за беседами, остальной отряд откровенно скучал. Викингам не пришелся по душе мирный поход, даже Бранд начал ворчать, что, мол, было бы неплохо помахать секирами. Олаф предложил ему сразиться один на один. Сотник, однако, отказался.


- Воля твоя, командир, но я предпочёл бы не терять главу посольства или начальника отряда, а то и обоих вместе, - объяснил он.


Троггвасон кивнул, втайне довольный — именно на благоразумие Бранда он и рассчитывал. Тихое брожение среди викингов на время улеглось, а на девятую неделю путешествия наконец показались белые стены Цареграда.


Город господствовал над проливом Геллеспонт на высоту в несколько сотен локтей — куда выше, чем Киев с его каменной кладкой - и с моря казался абсолютно неприступным. Вход в главную бухту Золотой Рог был перекрыт массивной цепью — как поговаривали, тоже из чистого золота. Троггвасон, увидев цепь воочию, усомнился, что на сугубо тактические цели ромеи потратили столько благородного металла. Он вспомнил рассказы князя Владимира о походе его прадеда, вещего Олега, который перетащил ладьи волоком по суше и заставил сдаться беззащитную внутри бухты столицу империи. Много ли после этого стоит все золото ромеев?


Пока Олаф, ранее слышавший о Константинополе только через душный трюм для рабов, разглядывал грандиозные укрепления, со стен зазвучал сигнал тревоги. Цепи поползли в стороны, бухта открылась, и навстречу посольству вышла эскадра сопровождения. Норвежец отметил, что встретили их с опаской: ромеи выслали на тройку ладей викингов не меньше десятка боевых кораблей. Объединённый флот вошёл в Золотой Рог, где послов с их отрядом препроводили с почетом на берег. Варягов обступила ромейская конная стража, и вся процессия двинулась к императорскому дворцу.


Олаф с любопытством осматривал город изнутри. Константинополь отличался от всего, что доводилось видеть норвежцу: это был как бы грандиозный сад, где под сенью деревьев, за клумбами и зарослями аккуратно подстриженных кустарников, высились великолепные статуи и арки, роскошные виллы, храмы. Одна из церквей, с огромным куполом, была видна почти из любой точки столицы.


- Святая София — главный храм всех христиан империи, - вполголоса пояснил Эйнар, проследив за взглядом Троггвасона.


И вместе с тем острый глаз принца подметил недостаток, которого не было ни на родине Олафа, ни в Киеве. Цареград оказался городом не только неимоверной роскоши, но и откровенной, выпирающей нищеты. Тесные лачуги бедняков громоздились в несколько этажей, кое-где здания проседали на глазах, но никого, кроме их обитателей, это, похоже, не волновало. Навстречу попадались нищие и оборванцы, шарахавшиеся в стороны от конных стражей. От широких главных улиц отходили узкие переулочки - можно было только гадать, как умещаются в такой тесноте сотни тысяч жителей.


«Наверно, немногим лучше, чем рабы в трюмах», - подумалось Олафу.


Передние ряды ромейских конников разомкнулись перед мраморной лестницей. Троггвасон приказал своим воинам остановиться и ждать, потом кликнул Брюхотряса, Бранда, пару десятников понадёжнее, и первым шагнул на ступени резиденции императора.


Гостей провели через железные ворота в большую залу, выложенную мраморной плиткой и украшенную фресками с изображением битв, затем - по длинному широкому коридору, окаймлённому гигантскими гранитными колоннами. Ромейские сановники, встречавшиеся по пути, церемонно кланялись послам. Олаф попытался было приметить своего «заклятого друга» Алексея Комнина, даже неосторожно начал расспрашивать некого чиновника средних лет, чьё лицо показалось ему похожим. Тот действительно оказался представителем рода Комнинов и пояснил, что Алексея во дворце нет, он выполняет очередное поручение во славу империи. Большего Олафу добиться не удалось.


Двери в тронный зал прикрывали шёлковые занавески, откинув их, Троггвасон обнаружил, что створки целиком сделаны из драгоценного материала - слоновой кости. Послы вошли в огромное помещение с высоким позолоченным потолком. В глубине зала высились две одинаковых статуи ангелов, а между ними стоял золотой трон, на котором, окруженный многочисленной свитой, восседал император.


Приблизившись к Василию Македонянину, Олаф понял, что слухи о варварском происхождении монарха возникли не на пустом месте. Рослый, широкоплечий и светловолосый император был по крайней мере на полголовы выше своих сановников. Но в то же время в лице Василия просматривались, несомненно, ромейские черты — нос с характерной горбинкой, острый «греческий» подбородок. Троггвасон помнил по рассказам Эйнара, что император старше его на каких-нибудь лет пять, но на вид казалось, что правителю по меньшей мере сорок. Одет он был в традиционную тогу золотистого цвета, на голове — венец как символ верховной власти.

Василий встретил посольство милостивым кивком, но без тени улыбки. Троггвасон решил, что владыка не слишком доволен действиями князя Владимира и захватом Корсуни, и ничего хорошего от переговоров не ждёт.


Сдвинув брови, император заговорил первым, голос его был низким и немного грубым:


- Что привело вас ко мне, чужеземцы? Чего вы ждёте от империи, кроме немедленной войны, после вероломного и подлого нападения на наш город?


- Великий князь Руси Владимир шлёт тебе привет и почтение, владыка, - спокойно ответил Олаф. - Он весьма сожалеет о случившемся и хотел бы вновь обрести мир с твоей державой. Князь готов предложить некоторые условия, возможно, они заинтересуют могучего императора.


- Мир?! - загремел Василий, сбрасывая маску показной вежливости. - Как могу я доверять людям, не признающим ни Бога, ни собственных клятв, после того, как они в очередной раз нарушили слово?


- С твоего позволения, я отвечу на вопрос, владыка, - вступил в разговор Эйнар. Говорил он негромко и неторопливо. «Чтобы показать уважение, и одновременно — для большей убедительности», - понял Олаф.


- Князь Владимир согласен с тем, что разница в верованиях между двумя народами прискорбна и мешает взаимному доверию, - продолжал тем временем советник. - Однако на Руси много верующих в Господа нашего, и перед тобой — один из них.


Брюхотряс демонстративно трижды перекрестился на икону, висевшую над троном, и поклонился в пояс, что при его комплекции выглядело слегка комично.


- Наш князь признаёт многовековую мудрость ромейских владык. Изучив основы веры Христовой, Владимир пришёл к тому, что она соответствует устремлениям его собственного духа и чаяниям его подданных, - закончил Эйнар.


- Князь хотел бы стать христианином? - спросил Василий, явно заинтригованный, куда более мягким тоном. - Но, полагаю, это не единственное, о чём он намерен мне сообщить?


- Наш князь готов смиренно вернуть империи город Херсонес, - всё так же проникновенно отозвался Брюхотряс. - Но он просит у владыки, в бесконечной милости его, руки его сестры, прекрасной Анны. Кроме того, великий князь выражает готовность оказать империи военную помощь, если потребуется.


Император насупился. Несмотря на предельно вежливую, почти раболепную подачу, предложение было дерзким, если не сказать — наглым: захватчик не только не признает вину, но и требует породниться с самим императором! С другой стороны, перспектива иметь на северных границах мощное христианское государство, используя своё влияние в нём, показалась ромею очень заманчивой. Олаф чувствовал, что в душе Василия Македонянина борются гордыня и расчёт.


- Полагаю, что обязан узнать мнение самой принцессы о вашем... гм... сватовстве, - проговорил правитель. - Я встречусь с сестрой, и если сердце её расположено к князю, возможно, она согласится. Конечно, при условии, что муж её будет знатным и праведным человеком веры Христовой.


Василий встал с трона, сделал жест рукой, давая понять, что аудиенция окончена.


- Вас разместят в покоях, которые примыкают ко дворцу, - напоследок сказал он. - Если захотите прогуляться по городу великого Константина, позовите дворцовую охрану.


***

Неделю спустя стало известно, что принцесса Анна дала согласие на брак на оговоренных условиях: князь Владимир принимает крещение, а русичи отсылают в распоряжение императора армию для охраны границ. Василий изначально затребовал десять тысяч воинов, путём дипломатических уловок Олафу и Брюхотрясу удалось уменьшить это число до шести тысяч. Ещё одним несомненным успехом переговоров стало то, что взятый русичами Херсонес всё-таки отходил под покровительство Киева. Договор был подписан, скреплён взаимными клятвами, задерживаться в Константинополе не имело смысла: на Руси ждали вестей об успешном окончании миссии.


Будущую княжну Троггвасон впервые увидел на заключительном приёме у императора: стройная, кареглазая, небольшого роста, с красивой, словно точеной фигурой и темно-каштановыми волосами. Анна мало походила на брата, но вела себя так, как и подобает особе императорского рода — спокойно и с достоинством. С домом она прощалась без лишних слёз — во всяком случае, если они были, Олаф их не видел. Ласково поприветствовав послов, она выспросила их имена, должности и титулы, затем отослала во дворец ромейских охранников, сказав, что отныне вверяет себя клятвам, данным гостями. Посольство, сопровождая принцессу, отправилось в обратный путь.


Во время плавания на Русь Олаф всячески старался создать Анне более комфортные условия, чем те, в которых привык жить он сам. Отряд останавливался на берегу чаще обычного, раскидывал шатры на сутки-двое, чтобы принцесса могла отдохнуть. Чаще всего она общалась с Эйнаром, но вечером на одной из стоянок Троггвасону доложили, что ромейка желает видеть его у себя.


- Приветствую тебя, госпожа, - сказал по-ромейски Олаф, с легким поклоном входя в её шатёр.


- Здравствуй, Олаф, сын Троггви, - отозвалась принцесса. Она была одета в обычное длинное платье бежевого цвета — Олаф видел такие у простолюдинок Цареграда, и лишь неизменный венец на голове выдавал происхождение его собеседницы. - Мне говорили, в тебе течёт королевская кровь, так что мы можем говорить на равных.


- Я всего лишь изгнанник, отлучённый узурпатором от престола, - ответил норвежец. - Но что правда, то правда: сын конунга и законный наследник.


- Хорошо, - улыбнулась Анна. - Об этом я и хотела с тобой побеседовать. Мне предстоит помогать мужу властвовать над страной. Может быть, и для тебя, сын Троггви, ещё не всё потеряно? Поведай мне, как управляют державой, откуда ты родом.


- В Норвегии нет такой... - Олаф замялся, подбирая нужное слово, - жёсткой верховной власти, госпожа. Конунг, или король, как называют его наши соседи, даны и свеи — всего лишь первый среди равных. Вожди родовых кланов правят собственным умом, хотя военные экспедиции снаряжаются монархом. Он же имеет право издать — по-вашему — эдикт, обязательный для исполнения, и помиловать любого осужденного на казнь. Есть подати с каждого клана на содержание двора, они невелики и собираются раз в год.


- Значит, всё решает личный авторитет монарха среди родов, поэтому у вас так часто случаются перевороты? - осведомилась принцесса.


- Не знаю, госпожа. Возможно, ты права.


- А христианская церковь? Твой сподвижник Эйнар — верующий.


- Это так. Но я из тех, кого вы называете язычниками, я верю в мудрого Одина и могучего Тора, бога бури и войны. В Норвегии каждый может предпочесть ту веру, которую пожелает.


- И это большая ошибка, - тихо сказала Анна.


- Почему, госпожа? Разве человек не свободен в выборе?


- Истина не нуждается в выборе, - гордо заявила принцесса. - Кроме того... Скажи мне, Олаф, ты ведь задумываешься о том, чтобы вернуть себе престол?


Троггвасон молчал. Ромейка ждала ответа.


- Да, госпожа, - наконец выдохнул он.


- Вернешь, и что дальше, сын Троггви? Опять своеволие кланов, разброд, шатание и борьба за власть?


- Так было всегда.


- Но это не значит, что должно продолжаться вечно! - горячо заговорила принцесса. - Подумай, Олаф, что можно построить на фундаменте истинной веры! Империя счастья, свободная от бесконечных раздоров, государство правды, справедливости для всех, объединённое общими идеями, общими устремлениями и заповедями! И монарх, которого помазал на царство сам Господь! Он — избранник божий, и его забота - благополучие всех и каждого. Олаф, неужели ты не хотел бы видеть свою страну единой, сильной, процветающей — под твоей рукой?


- Но вера... Она должна идти от сердца, - возразил Троггвасон.


- Так открой ей своё сердце! Задумайся о том, что Иисус Христос умер за всех нас, за наши грехи — и за твои тоже, сын Троггви! Ты молод, силён духом, умеешь располагать к себе людей, тебя может ждать великая судьба. Всё, что тебе нужно — это путь к спасению твоей смятенной души. Скажи, много ли справедливости ты видел от ваших богов, Олаф?


- Наши боги нечасто вмешиваются в человеческие жизни, - нехотя ответил норвежец.


- А справедливость ты можешь получить, встав на истинный путь и поведя по нему свой народ. Подумай над моими словами, сын Троггви.


- Хорошо, госпожа. Мне пора идти проверять посты.


- До встречи, наследный принц, - Анна проводила Олафа до выхода из шатра, и сама прикрыла за ним полотно.


...«Лета 6496 от сотворения мира, - гласят летописи, - крестился в Корсуни великий князь Владимир, и в жёны взял Анну Ромейскую».


Вместе с князем русов христианскую веру принял норвежский наёмник, сын конунга Олаф Троггвасон, с большинством своих соратников.

Показать полностью
[моё] Средневековье Олаф Норвегия Викинги Киевская Русь Роман Византия Длиннопост
2
2
MariaDmitrieva
MariaDmitrieva
5 лет назад

КОНУНГ. Часть 1. Команда "Ворона" (вольно-исторический роман)⁠⁠

КОНУНГ. Часть 1. Команда "Ворона" (вольно-исторический роман) Средневековье, Олаф, Норвегия, Викинги, Роман, Византия, Киевская Русь, Длиннопост, Авторский рассказ

***

Нос драккара зарывался в морскую зыбь. Стояла прекрасная июньская погода: ветер и попутное течение позволяли гребцам-викингам не сильно налегать на вёсла и вести неспешную беседу. Впрочем, совсем расслабляться не стоило — к вечеру мог грянуть нешуточный шторм, к этому времени корабль норвежского принца Олафа «Ворон» должен был найти укромную бухту у берегов Эгейского моря.


- Эй, Бранд! - прикрикнул на одного из гребцов штурман, здоровенный детина локтей в пять ростом с белоснежной бородой. - Опусти весло ниже, вервольф тебя задери! Только на ветре и держимся — вы там гребёте или лапаете своих жёнушек? Вот я вас...


Дружный гогот с обоих бортов перекрыл последнюю фразу, но гребцы всё же активнее заработали мышцами.


- Скьельди! - раздался голос с кормы корабля. - Подойди, мне нужны твои глаза.

- В жареном виде под селёдку, - пробурчал Бранд - приземистый, крепко сложенный викинг с русыми волосами и круглым лицом.


Штурман Скьельди насупился, но пропустить мимо ушей приказ капитана не рискнул и поспешил на зов.


Двадцатилетний наследник трона Олаф Троггвасон стоял, положив руку на один из притороченных к борту щитов, и напряжённо всматривался вдаль. Это был молодой человек чуть выше среднего роста, крепкого сложения, но без «тяжёлой кости», характерной для викингов - в его движениях вместе с недюжинной силой угадывалась почти кошачья грация. Длинные светлые кудри рассыпались по плечам, серо-голубые глаза смотрели спокойно и ясно, лицом он чем-то походил на жителей центральной и восточной Европы — аккуратные черты без грубоватости, прямой нос. Однако кожа его была такой же светлой, как у соплеменников. Одевался принц Норвегии, как обычный воин: добротная кольчуга до самых бёдер, шелковая рубаха, штаны, наколенники, ботинки с перевязью. От остальной команды его отличал ярко-красный плащ, небрежно наброшенный на плечи.


Увидев Скьельди, Олаф указал ему на линию горизонта.


- У тебя глаза опытнее моих. Смотри: что там такое?


Скьельди пригляделся: по левому борту чётко вырисовывались контуры корабля, идущего параллельным курсом примерно в миле от «Ворона». Несмотря на расстояние, глаз морского волка различил главные детали: аккуратные и плавные очертания корпуса, высокие борта, приличные размеры судна, большой парус квадратной формы. Особых сомнений в происхождении корабля не было.


- Ромей, провалиться мне на месте! У нас будет славная добыча, Олаф!


- Думаешь, торговая ладья? - принц, казалось, был чем-то озадачен.


- Очень похож на торговца, хотя... - штурман ещё раз внимательно посмотрел на силуэт. - Какие-то странные очертания носа.


- Вот и мне показалось. Может, там камнемёт?


- Вряд ли. Цверг их разберёт, чем они загрузили свой бак. Мы можем подобраться к ним с кормы — на такой зыби им долго разворачиваться.


- Ты прав, Скьельди. Отригг, труби атаку!


Стоявший на носу юнец кивнул и поднёс ко рту золочёный рог. По драккару разнёсся набор резких, тревожных звуков.


- Не было печали... - пробормотал Бранд.


- Чего разнылся? Трубят атаку — значит, рядом с нами проплыл жирный денежный мешок! - хохотнул гребец с противоположного борта, которого звали Ульви. У этого воина были до странности светлые глаза, длинные и густые огненно-рыжие волосы, на раскрасневшемся лице выделялся нос, сломанный в районе переносицы. Ростом викинг был примерно с Олафа, но немного старше принца. - Налегай, мужики! Будет дело!


«Ворон», совершив манёвр под попутным ветром, стремительно зашёл в корму ромейской ладье. Но странное дело — противник не пытался сбежать. Или эти уже знают, что драккары викингов быстрее любого другого корабля?


- Лучники, метатели - товсь! Разобрать щиты! Взять крючья! - командовал Олаф, готовясь через сотню-другую локтей идти на абордаж, но тут произошло неожиданное.


Ромей резко остановился и внезапно встал бортом к драккару. Олаф ещё успел отметить прекрасную выучку гребцов, затем увидел, что странное сооружение на носу ладьи повернулось и смотрит в его сторону. Не сказать, чтобы оно выглядело слишком устрашающе — жерло большой железной трубы, зачем-то с очень толстыми стенками. Больше принц не смог ничего разобрать: перед его глазами полыхнул огонь...


Через несколько мгновений Олаф осознал, что почему-то валяется под мачтой «Ворона», а над ним возвышается лицо Скьельди. Штурман вытолкнул капитана с линии обстрела.

- Греческий огонь... - прохрипел Скьельди. - Откуда у этих паршивых торгашей настоящие трубники? Ох, жарко...


Он тяжело рухнул на палубу. Олаф с трудом приподнялся и склонился над своим спасителем. Нижняя половина тела Скьельди словно только что побывала в печи. Он уже не дышал.

На драккаре царила паника. Вряд ли многие из викингов видели, подобно бедняге Скьельди, греческий огонь в деле, но слышали о нем все без исключения: страшное тайное оружие, сжигающее корабли пламенем, которое нельзя погасить водой. Пожар быстро распространялся по судну, казалось, само море полыхало вокруг обречённого «Ворона». Воины принца скидывали доспехи и тяжёлую обувь, прыгали в воду, надеясь на милосердие врага: ромеи могут спасти и пощадить, а оставаться на корабле — верная смерть.


Олаф мысленно усмехнулся: «Вот тебе и добыча! Самый короткий бой в моей жизни». Уцепившись одной рукой за мачту, принц быстро стянул кольчугу и кованые сапоги. Меч и секиру оставил при себе, чтобы избавиться от них уже в воде: выжить ли суждено, или умереть, но оружие викинга не должно достаться врагу. Горящий «Ворон» начал заваливаться на борт, и Олаф вслед за своими товарищами бросился в морскую пучину.


***

Очнулся он в тёмном и сыром помещении. Страшно болела голова, но память к принцу постепенно возвращалась. Вот он ныряет, отпускает секиру, меч, рвётся наверх — туда, где воздух, и где свистят ромейские стрелы. А в толще воды на него надвигается что-то большое и тяжёлое, он чувствует оглушительный удар и в последний момент обхватывает это нечто руками в отчаянной надежде всё-таки всплыть... Дальше — мрак.


Два раза за день терять сознание — это перебор, подумал Олаф. Не викинг, а юная девица с астурийских берегов.


- Жив, капитан? - Олаф узнал голос Бранда. - Говорят, тебя с разбитой головой с весла сняли — вцепился мёртвой хваткой. Молодец, что выжил, хотя влипли мы — хуже некуда.


- Ладно тебе жаловаться, - раздался из темноты насмешливый бас Ульви. - Скажи спасибо, что сам не пошёл на жаркое. Вот ведь тролльское отродье эти ромеи: подстроили нам ловушку, не иначе. Между прочим, - Ульви понизил голос, обращаясь непосредственно к Олафу, - я заметил, что с ними на корабле плывет какой-то важный ромейский чин. Может, покумекаете между собой насчёт нас, простых вояк? Ты же, как-никак, принц...


- Ага, принц и капитан-разбойник! - не сдержался Бранд. - У ромеев с такими разговор короткий: верёвку на шею — и вперёд, мачту раскачивать.


- Да заткнись ты! - рявкнул Ульви. - Раскаркался, как старый ворон, тоже мне предсказатель!

- Все, хватит! - Олаф попытался придать словам привычный командирский тон, хотя голос плохо слушался его. - Ульви прав - нужны переговоры. Не станут же ромеи ссориться с конунгами Норвегии из-за единственного драккара. Бранд, сколько наших выжило?


- Не очень много. Нас подобрали, когда «Ворон» пошёл на дно, и запихали в трюмы. Всего осталось человек пятнадцать. Здесь с нами ещё Эйген и Сван, но они без сознания и, кажется, сильно обгорели. Скьельди...


- Он погиб, я знаю. А Отригг?


- Я не заметил его. Боюсь, что тоже.


- Жаль. Он еще не видел своей шестнадцатой весны...


Время тянулось медленно. Тесный трюм, в котором невозможно было развернуться, привстать или просто поменяться местами, оказался идеальной тюрьмой: викингов даже не понадобилось связывать. Олаф предложил было Ульви и Бранду совместными усилиями найти в темноте дверь и высадить её, но после долгой бесполезной возни отказался от этой затеи. Оставалось только ждать.


Наконец откуда-то с потолка скользнул луч света.


- Ваш командир здесь? - говорящий задал вопрос на знакомом викингам языке балтов, но с характерным южным акцентом.


- Здесь, - отозвался Олаф. - Могу я поговорить с твоим господином?


- Возьми повязку. Пока не снимай. Идём.


«По крайней мере, ослепить меня они не хотят», - подумал Олаф, плотно натягивая на глаза кусок ткани: если после долгого пребывания в темноте резко выскочить на солнце, вполне можно лишиться зрения. Стражник протянул ему руку и вытащил на палубу.


- Вставай впереди меня. Остальным — сидеть тихо!


Олаф медленно ступал по палубе, чувствуя на спине холодный наконечник копья своего стража. Троггвасон не ощущал ни ветра, ни качки, хотя ранее на море ничто не предвещало штиля.


«Корабль пришвартован к берегу в тихой бухте, - догадался принц. - Видимо, специально для того, чтобы без помех решить нашу судьбу».


Что ж, неплохой знак. С обычными пиратами не стали бы так церемониться.


- Стой. Повязку можешь снять, - стражник по-прежнему был немногословен.


Олаф осторожно приподнял ткань. Минуту-другую поморгал, пытаясь сфокусировать зрение. Он увидел, что стоит на юте большой торговой ладьи, а перед ним за дубовым столом расположился тот самый «чин», о котором говорил Ульви. Это был небольшого - по меркам викингов - роста человек, лет на пятнадцать старше Олафа, поджарый, со смугловатой кожей, аккуратно уложенными каштановыми волосами и хитрыми серыми глазами. Одеждой незнакомцу служил хитон с богатой золотой вышивкой. Ромей движением руки пригласил пленника сесть, а стражнику сделал знак: свободен.


- Алексей Комнин, командир Второго дворцового легиона, полномочный посол великого императора, - представился чиновник. Говорил он на языке викингов, и довольно неплохо. - С кем имею дело?


- Олаф, сын конунга Троггви, принц Норвегии.


- Троггви... Понятно. Какие черти занесли наследника трона грабить и разбойничать чуть не к самому Геллеспонту? - иронически осведомился Комнин. - Ладно, не отвечай, знаю, что у вас ни один принц не станет конунгом, пока не проявит себя таким вот бесшабашным храбрецом. Жаль, что вы предпочитаете показывать удаль в грабежах, а не в более достойном деле.


- Ты выслеживал меня? - прямо спросил Олаф, игнорируя насмешки в свой адрес.


- Скажем так — я тебя ждал. И, как видишь, хорошо подготовился к встрече. Кстати, если ты действительно сын конунга, давай перейдем на наш язык — ты должен его знать, а мне будет легче донести до тебя некоторые вещи.


- Ita vero, - ответил Троггвасон на родном наречии ромея и продолжил на нём же: - Но зачем тебе в плену норвежский принц? Ты знаешь — выкупа мы не платим. Отец назначит наследником моего младшего брата. Какая вам от этого выгода?


- Видишь ли, Олаф... До тебя ещё не дошли эти вести, но твой отец мёртв. - Комнин немного подумал и добавил: - Я искренне сожалею. Мы были немного знакомы, Троггви среди вас, северян — разумный правитель. С ним почти всегда можно было договориться.


- Кто-то из моих братьев уже занял трон? - спросил Олаф после недолгого молчания. В голове зашевелилась неприятная мысль: не родня ли организовала заговор против него?


- Твои браться тоже мертвы, или бежали - достоверно мне неизвестно. Конунгом стал ярл Хакон, твой дальний родственник.


- Значит, Хакон убил моего отца, изгнал братьев и захватил власть, - медленно произнёс Олаф, осознавая происходящее.


- Я этого не говорил. Но и не отрицал.


- И Хакон поспешил заручиться поддержкой императора. Поэтому ты оказался здесь и заманил меня в ловушку.


- А ты неглуп, - заметил Комнин. - Пойми, Олаф: империи безразлично, кто будет сидеть на норвежском престоле. Но мы заинтересованы в военной помощи. На наших южных границах свирепствуют фанатики, называющие себя магометанами, с севера грозят болгары, печенеги, ватаги русов, не признавшие мир, заключенный их князем. Для борьбы нужны опытные, сильные и храбрые воины. Конунг Хакон пообещал выставить отряд в две тысячи лучших наёмников...


- ...Но взамен поставил условие: разобраться со мной, - закончил за Комнина Олаф.


Ромей то ли кивнул, то ли просто склонил голову, внимательно глядя на собеседника. Снова повисло молчание.


- Что теперь? Ты должен меня убить? - наконец спросил Олаф.


- О, нет, - неожиданно улыбнулся Комнин. - Мы, римляне, умеем составлять договоры, а Хакон правит силой и пока не слишком разбирается в тонкостях политики. Ты мог погибнуть в бою, но остался жив. По условиям соглашения я должен тебя обезвредить, чтобы ты больше не мог претендовать на трон. Зачем убивать безоружных и брать грех на душу? Ты и твои дружки будут проданы в рабство. - Комнин наклонился совсем близко к викингу и вполголоса добавил: - Мне был симпатичен твой отец, а ты, вижу, унаследовал от него не только храбрость, но и ум. Поверь, это самое лучшее, что я могу для тебя сделать. Может быть, найдётся человек, готовый выкупить твою свободу... Да поможет вам всем Господь.


Олаф почти не слышал последних слов. Он думал о своём: «Мне всего двадцать. Даже в самых паршивых условиях иные невольники живут лет по десять и дольше. Попробуем сбежать, сколотить собственную банду... Еще поборемся».


Ромей встал, давая понять, что разговор окончен, и окликнул стражу:


- Уведите его. Всех пленных — в колодки. Команда, поднять парус, вёсла на воду! Идём на Русь!


***

Наступил август 6491 года от сотворения мира, 983 от Рождества Христова. Ромейская ладья второй месяц пробиралась к Киеву, где находился большой невольничий рынок. Алексей Комнин сошел по пути в Константинополе, присоединив корабль с викингами Олафа к торговой флотилии. Напоследок имперский чиновник сделал пленникам ещё одно одолжение: определил к ним надсмотрщиков из числа наёмников-русов. И бывший принц Норвегии, а ныне — раб, ожидающий своего покупателя, довольно быстро учил язык будущих хозяев.


Кормили на ладье скудно, из колодок почти не выпускали, и на что уж крепки были викинги, но не все смогли пережить долгое путешествие. Умерли от тяжёлых ожогов Эйген и Сван - соседи Олафа по трюму, умерли ещё несколько пленников, и от отряда норвежцев, и так сильно поредевшего в последнем бою, осталось всего девять человек.


Но вот среди невольников пробежал слух: впереди - последний из днепровских порогов. Олаф, Бранд и Ульви, по-прежнему сидевшие вместе в одном трюме, оживились. Близился конец пути, к тому же пороги были единственным местом, где с рабов снимали ненавистные колодки: чтобы протащить ладью волоком к чистой воде, требовались дополнительные руки. Не самая лёгкая работа, но поневоле она стала в радость.


- Эй, друзья-пираты, подъём! - в дверях трюма показалось лицо надсмотрщика Ростислава. - Поди, все задницы себе отсидели, пора с утречка размяться.


Стражей у Олафа меняли постоянно (мало ли, ещё сговорятся с узниками), и Ростислав, недавно приставленный к норвежцу, оказался самым юным и непосредственным из них. За его богатырским сложением и воинственным лицом Троггвасон почти сразу угадал незлобную и открытую натуру. Приказы начальства русич выполнял беспрекословно, но в остальном держался с пленниками на равных и не кичился своим положением. Олафу это пришлось по душе: у викингов тоже было в ходу терпимое отношение к рабам. Да, пленного разрешалось убить, чтобы не кормить лишний рот, но если его оставляли в живых, то о нём заботились. Ведь победитель дарил другому человеку жизнь, подобно матери и отцу, и отныне их судьбы были связаны между собой...


В общем, если на Руси хватает таких, как этот надсмотрщик, дела не так уж скверны.


Невольников вывели с ладьи, стащили с них колодки. Олаф с удовольствием размял затёкшие руки и шею. Охраны практически не было, смысла в ней - тоже: кругом голая степь, бежать некуда. Если и найдётся безумец, в поле ему не укрыться, а в экипаже ромейской ладьи полно хороших лучников.


Корабль тем временем выкатили на бревенчатый настил. Худой темноволосый ромей, оставшийся на судне за главного после ухода Комнина, отдавал короткие команды:


- Р-раз, два, взяли! Р-раз, два!


- А ну, братушки, посторонись! - весело крикнул Ростислав. - Дайте вдарить господам разбойничкам!


Олаф и его команда навалились на борта ладьи...


...Солнце только-только вышло в зенит, а корабль уже снова стоял на чистой воде.


- Сильны! - восхищённо прицокнул языком Ростислав. - Наслышан я о тебе, гость заморский. Говорят, башку тебе веслом пытались проломить, и хоть бы что! И ромей тебя помиловал — невиданная удача. Бают, ежели на борту чиновник из Цареграда, пиратов развешивают, что твоё бельё. Попомни мои слова: любит тебя Христос, бережёт. Видать, нужен ты ему для какого-то важного дела.


- Я не принадлежу вашему богу, - хмуро ответил Олаф. - А мои боги от меня отвернулись: отдали мою семью убийцам, а меня — в рабство. Но у нас в Норвегии не говорят между собой о вере: каждому своё. И у тебя тоже не христианское имя...


- Константин я в крещении, - юноша тряхнул русыми волосами, точно отгоняя грустное воспоминание. - Матушка моя, царствие ей небесное, при мудрой княгине Ольге была в служанках. Вот меня и окрестила. А Ростиславом отец назвал, оно как-то с детства роднее и привычнее.


- Что же, у вас никогда не было споров, чья вера лучше?


- В Киеве отродясь о таком не слыхивал. А в войске было. Пошёл однажды наш князь Святослав за Болгарию с ромеями биться, да не рассчитал силы маленько, пришлось возвращаться на Русь. А дружинников было у него поровну - язычников да христиан. Вот и наговорили ему язычники: мол, осрамились мы из-за тех, кто Христу своему человеколюбивому молится, а Перуну, покровителю воинов, жертвы приносить не желает. Много христиан тогда приняло смерть мученическую от своих же товарищей. Но и Святослав живым домой не воротился: господь-то, слышь, не слепой и не юродивый, за всё воздал по заслугам.


- А меня он бережёт? - усмехнулся Олаф.


- Кто знает — неисповедимы пути Его... - Ростислав задумчиво посмотрел на небо, потом снова повернулся к викингам и сменил тему: - Можете отдыхать, пленники заморские, в колодках маяться пока ни к чему. Остальной флот, верно, подойдёт только к вечеру. Да не вздумайте замыслить чего дурного: до Киева рукой подать, а там, говорят, ваших при князе Владимире — пруд пруди. Может, совсем недолго вам осталось ходить в невольниках.


- Смотря какие это «наши» - друзья или враги... - Олаф перешёл на родной язык, как бы ни к кому не обращаясь, а просто высказав мысли вслух. Сзади подошёл Ульви и панибратски хлопнул предводителя по плечу:


- Не впадай в дрейф, капитан, пока не сломаны вёсла! Прорвёмся!


- Руку убери, - строго, но беззлобно отбрил Олаф. - Я тебе командир или кто?


- Сейчас — такой же пленник, как я, мы в равных правах, - оскалился Ульви. - Вот когда вернёшь право на трон, первым тебе поклонюсь.


Вместо ответа Олаф выверенным, точным движением что есть силы пихнул нахала в бок. Ульви от неожиданности кубарем покатился по земле, вскочил, смерил командира тяжёлым взглядом. Но Олаф рассмеялся ему в лицо, да так заразительно, что Ульви захохотал в ответ.


...Новая земля — новые надежды. И время ли отчаиваться, когда тебе только двадцать, ты жив и на собственных ногах?


***

На невольничьем рынке Киева было шумно и душно. Норвежские пленники во главе с Олафом стояли, связанные по трое, и с любопытством разглядывали покупателей. Пока мимо проходили в основном персидские, арабские и печенежские купцы, которые не обращали внимания на бывших пиратов. Они присматривали в первую очередь симпатичных наложниц, а мужчина-работник — хоть и полезная в хозяйстве вещь, но недешёвая и прожорливая, да и везти далеко, проще купить на родине. Не за красотой в этом случае гоняться.


- Как зыркают, азиатские рожи, - ворчал за спиной привязанный к Олафу Бранд. - Капитан, а правда, что они молодых мужиков берут для тех же целей, что и баб?


Олаф развернулся к Бранду, но ответил не успел: на плечо легла чья-то мускулистая рука.

- Вот это да, кого я вижу! - раздалось над самым ухом. - Сигурд, смотри-ка: твой племянничек Троггвасон, собственной персоной, решил нарядиться в лохмотья! Не иначе как на приём к князю!


Олаф поднял голову и чуть не задохнулся от радости. Перед пленниками на добротных жеребцах восседали два прекрасно знакомых ему викинга. Дядя Сигурд и советник Эйнар! Вот это везение! Всплыли в мозгу слова Ростислава: «Любит тебя Христос, бережет...» Неужели прав был юный надсмотрщик?


- И что стряслось? Наш герой попался ромейским девочкам с напудренными носиками? - продолжал издеваться Эйнар.


- Длинным языком тебя назвать бы, а не Брюхотрясом, - в тон собеседнику ответил Олаф. Память подсказала ему и прозвище дядиного советника, и то, что Эйнар, лучший стрелок во всей Норвегии, всегда отличался своеобразным характером. Ульви — язва и пересмешник, но Брюхотряс даст ему сотню стрел вперёд. Второе имя-прозвание Эйнар получил за свои телесные достоинства: фигурой он здорово напоминал толстого, кряжистого тролля из древних сказок. Правда, с этим обликом не очень вязалось умное лицо с лисьими желтовато-зелеными глазами и благообразной светло-русой бородой, зато речь Брюхотряса сейчас вполне соответствовала внешности:


- Людям лучше знать, а тебя никто за язык не тянул! Смотри, уедем отсюда, только нас и видели, а ты пойдёшь евнухом в Персию — охранять гаремы!


Сигурд, рослый и сухопарый наемник, во время этой перепалки изумлённо таращился на Олафа и наконец поверил своим глазам. Он поспешно спрыгнул с коня, обнял племянника:


- Подожди немного, я сейчас! Эйнар, хватит болтать попусту, лучше поторгуйся с перекупщиком - заговори ему зубы, пока я не вернусь!


- Дядя, мне надо освободить моих товарищей, - тихо сказал Олаф.


- Сколько вас тут? - Сигурд быстро окинул пленников взглядом. - Хорошо. Жди!


...На закате солнца команда Олафа свободно шествовала по улочкам Киева. Благодаря связям Сигурда, молодых норвежцев выкупили в счёт казны с условием, что они поступят на княжескую службу и при случае вернут долг — деньгами или, если понадобится, жизнью. Олафа дядя освободил на собственное золото, дав ему право идти куда угодно, но командир ватаги, естественно, предпочёл присоединиться к остальным.


- Здесь нас называют «варягами», - рассказывал Сигурд. - Непонятное слово, то ли от «вора», то ли от «врага», так что с простолюдинами будьте осмотрительнее — они нас не жалуют. Зато при дворе мы в большом почете. Завтра вас всех отведут в казармы, а тебя, Олаф, я сам представлю великому князю. Надо только придумать, где вам разместиться на ночь.


- Ничего, за милую душу поспят у тебя в конюшне, - усмехнулся Эйнар. - После месяца в рабстве им это, наверно, покажется раем на земле.

Показать полностью
[моё] Средневековье Олаф Норвегия Викинги Роман Византия Киевская Русь Длиннопост Авторский рассказ
14
17
DELETED
5 лет назад

Как могли выглядеть правители эпохи викингов⁠⁠

Иллюстрации группы художников для книги Alverdens Vikinger (Викинги со всего мира).
Источник - https://www.facebook.com/jim.lyngvild/posts/2951290028273977

Сам автор поста на Facebook указывает, что это художественная интерпретация того, как могли выглядеть правители Скандинавии, основываясь на письменных источниках. И, конечно же, это не 100% достоверная реконструкция.

Харальд Синезубый (в честь которого названо устройство Bluetooth) после крещения.

Как могли выглядеть правители эпохи викингов Викинги, Древняя Скандинавия, Саги викингов, Киевская Русь, Конунг, Король, Длиннопост

Рюрик - первый правитель Руси, родоначальник династии Рюриковичей.

Как могли выглядеть правители эпохи викингов Викинги, Древняя Скандинавия, Саги викингов, Киевская Русь, Конунг, Король, Длиннопост

Вещий Олег - князь Новгородский и Киевский.

Как могли выглядеть правители эпохи викингов Викинги, Древняя Скандинавия, Саги викингов, Киевская Русь, Конунг, Король, Длиннопост

Свейн Вилобородый -  король Дании, Норвегии и Англии, сын Харальда Синезубого.

Как могли выглядеть правители эпохи викингов Викинги, Древняя Скандинавия, Саги викингов, Киевская Русь, Конунг, Король, Длиннопост

Рагнар Лодброк - легендарный датский конунг, представитель скандинавского рода Инглингов.

Как могли выглядеть правители эпохи викингов Викинги, Древняя Скандинавия, Саги викингов, Киевская Русь, Конунг, Король, Длиннопост

Харальд Прекрасноволосый - первый король Норвегии.

Как могли выглядеть правители эпохи викингов Викинги, Древняя Скандинавия, Саги викингов, Киевская Русь, Конунг, Король, Длиннопост

Святослав Киевский.

Как могли выглядеть правители эпохи викингов Викинги, Древняя Скандинавия, Саги викингов, Киевская Русь, Конунг, Король, Длиннопост

Этельстан - король Англии.

Как могли выглядеть правители эпохи викингов Викинги, Древняя Скандинавия, Саги викингов, Киевская Русь, Конунг, Король, Длиннопост

Альфред Великий - король Уэссекса.

Как могли выглядеть правители эпохи викингов Викинги, Древняя Скандинавия, Саги викингов, Киевская Русь, Конунг, Король, Длиннопост

Горм Старый - король Дании.

Как могли выглядеть правители эпохи викингов Викинги, Древняя Скандинавия, Саги викингов, Киевская Русь, Конунг, Король, Длиннопост

Хальфдан Черный - конунг Агдира.

Как могли выглядеть правители эпохи викингов Викинги, Древняя Скандинавия, Саги викингов, Киевская Русь, Конунг, Король, Длиннопост

В источнике по ссылке гораздо больше фото. Я отобрал самых, на мой взгляд, известных персонажей.
Спасибо всем за внимание.

Показать полностью 11
Викинги Древняя Скандинавия Саги викингов Киевская Русь Конунг Король Длиннопост
12
10
Rinme
Rinme
5 лет назад

"Намыл" на должность директора⁠⁠

"Намыл" на должность директора Юмор, Биография, Археология, Археологические находки, Киевская Русь, Археологи

Самая интересная биография из коллекции про известных археологов.
Вот это успех в любимом деле. Да еще и вынужденный.
(Перевод: По образованию инженер, долгое время работал переводчиком с английского. Увлечение археологией еще со школы. "Любимый" вид работы -- промывка песка со дна реки. За долгие годы "намыл" уникальный сборник вещей периода Киевской Руси. Поскольку не смог ее отдать ни в Москву, ни в Ленинград, ни в Черкассы, то вынужден был заняться организацией музея в Каневе. Сейчас назначен на должность директора Каневского музея народно-прикладного и декоративного искусства.)

Юмор Биография Археология Археологические находки Киевская Русь Археологи
2
har4enkoegor
5 лет назад

Какие же достижения в действительности у России?⁠⁠

В свети последних событий задавался вопросом уместно ли нам жителям и отдельным личностям, России гордиться подвигами ВОВ. Ведь по-сути, победителем этой войны была не Россия, а совершенно другая страна. Да в ней участвовали наши отцы, но они были под флагом другого государства с совершенно другой идеологией.
А что касается терзания нашей страны печенегами и половцами, так это совсем обсурд. Ведь печенеги последний раз упоминаются в истории 1091 годом, а Москва основана в 1147. В любом случае если вдаваться подробности то половцы и печенеги угрожали Киеву и Чернигову, а это города ныне принадлежат Украине. ИМХО.
Какое ваше мнение на этот счёт? Интересно увидеть конструктивное мнение с доводами и аргументами. Может я где-то и не прав)

Какие же достижения в действительности у России? Россия, Киевская Русь, Вопрос
Показать полностью 1
[моё] Россия Киевская Русь Вопрос
61
Партнёрский материал Реклама
specials
specials

Помните своего тамагочи?⁠⁠

Если не помните или у вас его не было, то вы где-то потеряли кусочек сердца… но все можно исправить. С тамагочи можно поиграть прямо сейчас.

ГДЕ МОЙ ТАМАГОЧИ

Игры Награда Тамагочи Ностальгия Текст
gonta73
gonta73
5 лет назад

Замечали?⁠⁠

Замечали?
Три богатыря Киевская Русь Князь Владимир Юмор Скриншот X (Twitter)
7
Посты не найдены
О нас
О Пикабу Контакты Реклама Сообщить об ошибке Сообщить о нарушении законодательства Отзывы и предложения Новости Пикабу Мобильное приложение RSS
Информация
Помощь Кодекс Пикабу Команда Пикабу Конфиденциальность Правила соцсети О рекомендациях О компании
Наши проекты
Блоги Работа Промокоды Игры Курсы
Партнёры
Промокоды Биг Гик Промокоды Lamoda Промокоды Мвидео Промокоды Яндекс Директ Промокоды Отелло Промокоды Aroma Butik Промокоды Яндекс Путешествия Постила Футбол сегодня
На информационном ресурсе Pikabu.ru применяются рекомендательные технологии