🧠 Игра вновь погружает нас в психику кельтской воительницы Сенуа, страдающей от психоза. Разработчики с большим вниманием подошли к теме психического здоровья, консультируясь с психиатрами и людьми с подобными расстройствами, чтобы передать внутренние переживания героини максимально достоверно и деликатно.

🌋 Действие происходит в суровых и завораживающе красивых ландшафтах Исландии X века. Игра построена на движке Unreal Engine 5 — визуально она приближена к кинематографу, а боевые сцены сняты с помощью технологии захвата движения, как в фильмах. Звуковой дизайн, выполненный в формате бинаурального 3D-аудио, создаёт почти физическое ощущение присутствия голосов в голове Сенуа.

💡 Интересный факт: многие сцены в игре были сняты с использованием реальных исландских локаций, а в разработке участвовали специалисты по старонорвежскому языку, чтобы сохранить атмосферу эпохи.

👇👇Наш канал на других площадках👇👇
YouTube | RuTube | Telegram | Pikabu
=====================================

2. Постановка проблемы.

С конца XIX века норманистская школа выводит слово «варяг» из древнескандинавского væringr, что переводится как «клятвенный дружинник». Этимология этого термина восходит к *wara, означающему «верность». Главным аргументом норманистов служит утверждение, что греческое слово Βάραγγοι является точной калькой с væringar. Слависты также поддерживают эту теорию, указывая, что славянское слово «варяги» представляет собой вторичное заимствование из скандинавских языков. Дополнительное подтверждение «германской природы» корня находит в отождествлении варягов с германским племенем Varini, упомянутым Тацитом и Плинием. Интересно отметить, что в некоторых средневековых источниках упоминается параллель между варягами и англосаксонским словом waru, что также может указывать на общую этимологическую основу, связанную с понятием верности и клятвы.

3. Историография и исходные формы.

Лат. Varini / Warini (I в. н. э.)  
Греч. Βάραγγοι [vaˈraŋgoi] (IX в.)  
Слав. варѧгъ / варяги (XI в.)  

Норманисты считают, что цепочка Varini → væring → Βάραγγοι → варяги непрерывна. Однако анализ звуковых и графических особенностей показывает, что эти связи не всегда очевидны.

На карте Girolamo Ruscelli "Schonladia Nuova" (Венеция, 1574) отмечен Arae Alexandri — алтарь Александра Македонского, расположенный на месте Гнезно, древней столицы Польши. Этот город был важным центром на границе Сарматии (Руси Мары) и Европы (Руси Яра), где пересекались области влияния варягов. Интересно, что на картах Птолемея (II в. н. э.) граница между Сарматией и Европой также проходила по реке Висла.

Кроме того, в древних славянских летописях упоминается, что варяги часто использовали руны для записи своих посланий и летописей. Например, в «Повести временных лет» сохранились фрагменты рунических текстов, описывающих их походы и договоры.

Также стоит отметить, что варяги были не только воинами, но и искусными мореплавателями, что подтверждается находками древних судов на дне Балтийского моря. Одно из таких судов, обнаруженное у острова Борнхольм, датируется IX веком и имеет характерные черты, присущие варяжским кораблям.

4. Фонетика: почему Varini → Varagi невозможно.

4.1. Финаль ‑ni → ‑gi

• Закономерный переход *‑n‑ > ‑g‑ отсутствует в известных языковых контактах (германский → греческий, германский → славянский).
• Регрессивная ассимиляция n к заднеязычному возможна только перед /k/ или /g/ (‑ng‑). В Varini таких звуков нет, поэтому n осталось бы без изменений.
• В раннегерманских языках финаль ‑ni не подвергалась изменениям. Даже в прагерманском, где произошли значительные фонетические изменения, финаль ‑ni оставалась неизменной.

4.2. Появление γγ

• В греческих рукописях кластер γγ часто возникает из-за орфографической передачи назального стыка [ŋg]. Чтобы γγ возникло из ‑ni‑, потребовался бы невозможный звукосдвиг *‑n‑ > ‑ng‑.
• В греческом языке нет фонетического перехода *‑n‑ > ‑gg‑, что делает появление γγ из ‑ni‑ крайне маловероятным.
• В византийской практике финаль ‑ni часто передавалась как ‑ni, что подтверждается многочисленными примерами из античных текстов.

4.3. Ряд ‑i‑ → ‑a‑

• В Varini безударное ‑i‑ сохранилось бы как ‑ι‑ или ‑и‑. Массового оглушения /i/ в /a/ в ранневизантийской практике не обнаружено.
• В греческом языке оглушение /i/ в /a/ происходит только в определённых контекстах, таких как перед заднеязычными согласными или в определённых морфологических формах. В случае Varini таких условий нет.
• В античных текстах безударное ‑i‑ в подобных позициях сохранялось без изменений, что подтверждается многочисленными примерами.

Дополнительные сведения

• В раннегерманских языках финаль ‑ni могла подвергаться изменениям только в определённых фонетических условиях, например, перед глухими согласными. В Varini таких условий не наблюдается.
• В ряде диалектов германских языков финаль ‑ni могла переходить в ‑n‑, но это явление не распространяется на латинские формы.
• В византийской практике финаль ‑ni могла передаваться как ‑ni или ‑ni‑ в зависимости от орфографических традиций, но оглушение /i/ в /a/ не характерно для этого периода.

Итог

Таким образом, ни один из трёх ключевых элементов (‑g‑, γγ, я/а‑) не выводится из лат. Varini без множества ad hoc-предположений. Это указывает на то, что переход Varini → Varagi является фонетически невозможным и не подтверждается историческими данными.

5. Морфология: суффикс ‑ag-/-яг- против ‑in-

Этот суффикс продуктивен в создании множества нарицательных и этнонимов. Примеры включают:

• Бродя́га — от древнерусского "бродить".

• Бодя́га — может происходить от праславянского корня, связанного с болотом или трясиной.

• Поля́га — от "поле" с добавлением суффикса, что подчеркивает связь с открытым пространством.

Особенно интересен пример варя́г (в-Яра-г-), который произошел от германского (западнорусского диалекта русского языка) Jara-g- ("яряк", исходно от "в-Яра-г-"). Это свидетельствует о сложных исторических и лингвистических процессах, включая заимствования и адаптацию иностранных слов в славянских языках.

Суффикс ‑in- широко используется в германских языках для образования племенных названий. Примеры включают:

• Teuton-es — древние германцы, известные как тевтоны.

• Angr-iv-arii — англы, племя, известное своими миграциями и завоеваниями.

• Var-in-i — варины, племя, упоминаемое в древнерусских летописях и скандинавских сагах.

Переход от германского суффикса ‑in- к славянскому ‑ag- представляется маловероятным с точки зрения системной морфологии. Это потребовало бы не только фонетического, но и семантического и словообразовательного переосмысления. В лингвистике такие случаи редки и обычно объясняются историческими контактами между народами, заимствованиями или адаптацией.

Тем не менее, в некоторых диалектах и региональных вариантах славянских языков можно встретить элементы, напоминающие германские структуры, что подчеркивает влияние германских языков на славянскую морфологию. Однако такие случаи являются скорее исключениями, чем правилом, и требуют дальнейшего изучения.

6. Альтернативная реконструкция «яр-».

Яр / Ярило — реконструируемое общеиранско-славянское божество весеннего солнца. Этимологические параллели этого корня прослеживаются не только в Восточной Европе, но и в индоиранской традиции, где *yar- ассоциируется с "силой", "жизнью" и "светом". В славянских языках корень *jar- также связан с плодородием и жизненной энергией, как в слове "ярь" — "весеннее зерно".

Протеза перед йотированными гласными (*jar- > v-jar-) действительно характерна для восточных славян, но этот процесс имеет глубокие корни в праславянском языке. Аналогичные явления наблюдаются и в других индоевропейских языках, например, в греческом, где в начале слова перед гласными часто появляется протетический гласный. В славянских диалектах также зафиксированы случаи, когда протеза v- сохраняется перед йотированными гласными, что свидетельствует о её древности.

• jar-ak- 'яр-як' (принадлежащий Яру)
  - → vjar-ak- (протеза)  
  - → var-ak- (редукция /j/)  
  - → var-ag- (аналогия суффикса -аг-)  
  - → var-ág-i (мн. ч.)  
  - → *var-ág-i [vaˈraɡʲi]
  - →**варяги / Βάραγγοι (греч. письмом с назальным «стоппером» γγ)**Все эти процессы, включая протезу, редукцию йота, k/g-чередование и вторичную палатализацию, хорошо документированы в памятниках XI–XIII вв. Уникальность этой реконструкции заключается в том, что она позволяет проследить связь между древнеславянскими божествами и этнонимами, что редко встречается в лингвистических исследованиях.

-Фонетические параллели: В балтийских языках также зафиксированы формы, связанные с корнем *jar-, например, лит. "jara" — "весна". Это указывает на общую праиндоевропейскую основу.

• Исторические контексты: Термин "варяги" в древнерусских летописях часто ассоциируется с наёмными воинами из Скандинавии. Однако альтернативная реконструкция позволяет предположить, что это слово могло иметь более глубокие корни, связанные с древнеславянскими верованиями и культурными традициями.

• Лингвистические гипотезы: Некоторые исследователи предполагают, что корень *jar- мог быть заимствован из иранских языков, где он также связан с солнцем и светом. Это подтверждает гипотезу о том, что контакты между славянскими и иранскими народами могли быть более тесными, чем предполагалось ранее.

Таким образом, альтернативная реконструкция корня "яр-" не только углубляет наше понимание древних славянских верований, но и открывает новые горизонты для исследования языковых контактов и культурных взаимодействий.

7. Немецкие Varini как другое ответвление того же корня.

7.1. ***Jar- > Var-**У германцев корень *jar- претерпел раннюю спирантизацию *j- > *v- (закон Вернера), что дало основу для слова var-. Этот процесс спирантизации также наблюдается в других германских языках, таких как древнеанглийский weard (хранитель) и готский wards (сторож).

7.2. Суффикс ‑in-и-

Германский суффикс ‑in- интерпретируется как «люди, принадлежащие Х». Это совпадает с функцией славянского суффикса ‑ag-/‑яг-, который также обозначает принадлежность к группе или коллективу. Однако оба суффикса развивались независимо и не переходят друг в друга.

Отсюда возникает интересная лингвистическая параллель:

• *jar- + ‑in- > Var-in-i (лат.)

• *jar- + ‑ag- > Var-ag-i (слав.)

Хотя корни этих слов совпадают, их морфологическая структура различается. Это подчеркивает уникальность и самостоятельность развития языковых систем.

Дополнительные сведения

1. Этимология слова Varini:
   - В древнеримских источниках Varini упоминаются как воинственное племя, обитавшее на территории современной Германии. Их название, вероятно, связано с корнем *jar-, который мог означать «год» или «сезон».
   - В средневековой немецкой литературе слово Varini трансформировалось в Werner, что дало имя легендарному герою Вернеру фон Меггенбургу.

2.Лингвистические параллели:  - В балтийских языках, таких как литовский, также существует корень var-, связанный с понятием «защищать» или «ограждать». Это может указывать на общее индоевропейское происхождение.
- В древнескандинавском языке слово væringjar означало «варяги» — скандинавские наемники, служившие в Византии. Корень væring-также восходит к индоевропейскому war-, что подчеркивает связь с понятием «война» или «защита».

3.Морфологическое развитие:  - В германских языках суффикс ‑in- развивался в различных формах, включая ‑ing- и ‑er-. Например, древнеанглийское wæpna - wicing (вооруженный викинг) происходит от корня wicing (викинг), который, возможно, связан с суффиксом ‑ing-.
- В славянских языках суффикс ‑ag-/-яг- также эволюционировал. В польском языке он сохранился в форме ‑ak-/-ek-, как в слове polak (поляк).

8. Палеографический довод.

• Византийский писец, услышав [varˈini] с финалью ‑ni, написал бы *Βαρίνη или *Βαρίναι. Однако финаль ‑ραγγ (как в слове «варяг») не характерна для византийской орфографии, так как она не соответствует стандартным правилам передачи звуков.

• Кластер γγ появляется только в случаях, когда орфография должна отразить назализацию перед заднеязычным согласным. Это указывает на то, что исходное слово уже содержало кластер ‑ng‑/‑g‑. Такое сочетание звуков соответствует форме «варяг», но не согласуется с «варин».

• В византийских рукописях также иногда встречается использование диграфа γγ для передачи звука [ŋɡ], что добавляет вес аргументу о возможном происхождении слова от формы «варяг».

• Некоторые византийские писцы могли использовать знак ⟨γγ⟩ для передачи специфических звуковых сочетаний, которые не могли быть корректно переданы другими способами. Это свидетельствует о тщательном подходе к передаче фонетических нюансов.

• В более ранних византийских текстах, где ещё не было стандартизированной орфографии, можно найти примеры вариативного написания слов, что делает вероятным использование формы «варяг» в ранних рукописях.

• Учитывая, что назализация перед заднеязычными согласными была важной фонетической особенностью византийского греческого, можно предположить, что форма «варяг» была более естественной для писцов, чем «варин», не содержащее такого сочетания.

9. Семантика: «верность» не главная идея варягов.

Этимология термина «варяг» вызывает много споров. Даже в скандинавском væringi вторая морфема -ing- не означает «верный», а указывает на принадлежность к определённой группе. Это подтверждается древнескандинавским словом hirðingr, где -ing- также обозначает принадлежность к дружине или свите.

Семантическое ядро слова «варяг» — это «член группы» или «участник объединения». Это совпадает с функцией славянского -аг- и германского -in-, но не требует корня *wara- «клятва». Таким образом, норманистская интерпретация, связывающая варягов с клятвой, является ошибочной.

Уникальные сведения о варягах указывают на их роль как профессиональных воинов и торговцев, а не как людей, связанных клятвой верности. Например, в византийских источниках варяги упоминаются как наёмники, служащие в императорской гвардии.

Лингвистические исследования показывают, что термин «варяг» имеет более глубокие корни в праславянском языке, где он мог обозначать «моряка» или «мореплавателя». Это подчёркивает важность морской деятельности в жизни варягов.

10. Выводы.

1. Переход Varin → Varag-/Varjag невозможен фонетически (-n- ≠ ‑g-, γγ, редукция ‑i-). Он также противоречит палеографии, где латинские рукописи VI-VIII веков показывают стабильное использование формы Varin. Этимология Varini восходит к древнегерманскому корню *warjōn «защищать», что указывает на военную функцию этих племен.

2. Варяг и Varini имеют общий праславянский корень*jar- ‘яр’, связанный с понятием «свет» или «огонь». Однако оформлены разными суффиксами: восточнославянским ‑аг-/‑яг- и германским ‑in-. В прагерманском языке корень *warjōn также связан с защитой, что отражает воинскую роль Varini.

3. Сходство начальных слогов вар- / вар- объясняется общим корнем*jar-, а не генетической связью этнонимов. Это подтверждает их независимое развитие в разных языковых ареалах.

4. Германское *wara- «верность» не подходит к греческой форме Βάραγγοι, так как греки не использовали германские термины. Однако греческое βάραγγος может быть калькой с древнерусского «варягъ», где корень «вар» имеет семантику «торговец», что указывает на экономическую роль варягов.

5. Наиболее экономичная и лингвистически корректная этимология — «люди Яра» (*в-Яра-ги), развившаяся в восточнославянском ареале без скандинавского влияния. Этимология væringr в скандинавских языках, вероятно, связана с древнеанглийским waru «стража», что указывает на их военное происхождение.

Таким образом, варяги — это «люди Яра» или «торговцы», сформировавшиеся в восточнославянской среде, независимо от германских или скандинавских корней.

Тёплый пыльный полдень – Италия, VIII век до нашей эры. На прибрежных холмах Тарквиний женщины-этруски спорят о цене алебастрового флакона с торговцем из далёкой Финикии. В городе Кумы умелый ремесленник капает оловянной слезой в расплавленную бронзу, с мечтами подороже продать будущий шлем греческому воину. А на крохотном Палатинском холме латинский земледелец торопливо загоняет скот во двор: угасающий дым от очага смешивается с запахом нового урожая проса – скромное поселение между рекой и болотами ещё даже не называют городом. А высоко в Апеннинах самнит-пастух, укрыв лицо шерстяным плащом, ожидает ясную погоду, чтобы провести быков через каменистый перевал на новые пастбища.

Сотни поселений, деревень, городов и портов, десятки языков и богов, тысячи разных племён, но какое из этих племён сможет создать не только государство, но и целую Империю?

Читая о Древней Италии, нельзя не заметить, что полуостров представлял из себя «стартап-площадку», где одни владели металлами, другие морскими путями, третьи горными крепостями. Почему же победил именно римский «проект» латинян – народа без флота, без рудников и без оазисов греческой культуры? Было ли это неизбежно, или история Европы могла протекать под этрусским штандартом?

Италия похожа на сапог, вытянутый к югу. Но за гладкой картой скрывается сложный рельеф, который на протяжении тысячелетий влиял на жизнь людей. С севера веером раскрывается Паданская равнина: густые туманы реки По и стекающие с Альп реки давали не только урожаи пшеницы и корма для скота, но и предоставляли коридор для кельтских племён, которые однажды нагрянут к самому Капитолию. Чуть южнее волнообразные Апеннины, эдакий «хребет-коридор», одновременно соединяющий и разъединяющий. Долины, словно скрытые карманы, укрывают пастушьи стоянки племени самнитов. Редкие проходы, такие как перевал Фурло на будущей Via Flaminia, позволяют торговым караванам пересекать путь между Тирренским и Адриатическим побережьями. Этот путь приходилось буквально прорубать в известняке. А на западе, в тёплом Лациумском коридоре между морем, Тибром и лавовыми холмами, земля мягче, зима короче, да и солончаков достаточно, чтобы кормить стада, — идеальное место для небольшой латинской общины, которая тогда ещё не знала, что станет Римом.

Разноязыкая компания, заселявшая этот ландшафт, напоминала шумный рынок задолго до появления первых форумов. На севере звучал Лепонтийский кельтский язык и, если верить некоторым лингвистам, – гибридный лигурский-кельский язык. Это спорная гипотеза, так как одни историки считают лигуров самостоятельным древним народом, а другие – кельтизированными автохтонами. В центре Италии доминировали умбрский и сабелльские говоры Оскско-Умбрской ветви, а по соседству – латино-фалискский говор, ещё едва различимый в VIII веке до нашей эры. На юге кричали голоса южноиталийских апулов и месапов, а вдоль побережья уже слышались греческий говор с Родоса и Пароса. И поныне самым загадочным языком остаётся этрусский – неиндоевропейский остров в море индоевропейских родственников. ДНК-исследования дали противоречивые результаты, и поэтому споры по поводу этрусков не стихают до сих пор.

Ладно, помимо языков, которые кропотливо реконструируют лингвисты, у нас еще есть и археологические культуры, своеобразные отпечатки быта древних жителей Апеннинского полуострова. В позднем бронзовом веке на севере по долинам реки По расцвели террамарские поселения. Они представляли из себя что-то вроде «островов» — жители строили свайные жилища, которые были окружены рвами. Вероятно, эти своеобразные каналы являлись не только источником воды, но и оборонительными сооружениями. Террамарцы занимались скотоводством, гончарным делом, ткачеством, выращивали пшеницу, ячмень, виноград и лён. У современных историков есть предположения, что у террамарцев уже были органы самоуправления.

Но когда климат стал более засушливым и каналы начали пересыхать, а реки становились мельче, часть террамарцев мигрировала на юг, образовав в XII-X вв. до н.э. культуру Протовилланова. В IX веке ей на смену приходит культура Вилланова. Первые железные клинки, строгая геометрия орнамента и погребальные биконические урны – всё это характерные черты будущих этрусков. Однако здесь мы ступаем на зыбкую почву догадок. Дело в том, что…

...Тем временем в Лациуме возникает латинская культура, которая, судя по всему, происходит из той же культуры Вилланова. Обожжённая глина в руках умелого мастера превращается в миниатюрные копии характерных хижин, в которых тогда проживали латиняне. В хижину-урну складывали прах умершего, это говорит нам о том, что даже такие маленькие разрозненные общины уже осмысляли свои «дома» как символы своего рода.

Уже к середине VIII века до нашей эры картина Италии выглядит пёстрой: на расстоянии дневного перехода соседствовали люди, которые не понимали речи друг друга, по-разному хоронили своих предков и чтили разных богов. Сегодня нам кажется, что подобный коктейль из различных культур — идеальный рецепт для постоянных войн и набегов. Но парадокс той Италии в том, что именно такое многообразие сыграло важную роль в будущем синтезе политического центра всего Средиземноморья. Потому что каждое племя, живущее в долинах, хранило свои технологии, каждое побережье — новый торговый контакт.

Ретроспектива позволяет нам сказать, что тогда в Италии проживали семь разных игроков, со своими богами, менталитетом и видением будущего. И без этих семи игроков судьба Рима могла сложиться иначе.

Начнём, пожалуй, с самых загадочных людей Апеннинского полуострова – этрусков.

Жители туманных и зелёных плодородных холмов Тосканы, у которых никогда не было единого государства. Их города-государства объединяла не кровь, а скорее общая «корпоративная культура», представляющая из себя конфедерацию двенадцати городов. Одни этруски плавили руду, получая бронзу, на холмах Вольтерры, пока жители Вульчи гнали торговые суда с пурпуром и оловом по Тирренскому морю. Один из самых сильных игроков на политической карте Италии VIII века, а визитной карточкой этрусков выступала городская урбанизация. Система колодцев, мощеные дороги, арочные каменные мосты, система дренажа – всё это Рим сперва увидел в Тарквиниях и Вейях, прежде чем построить свой Римский форум.

К сильным сторонам этрусков можно отнести технологии, финансы и торговые связи. К слабым – рыхлая федеративность: ни один из двенадцати этрусских полисов не возвышался над своими соседями, а потому не рождался единый кулак. Это и подкосило этрусков сначала в борьбе против кельтов, а после – и с римлянами.

Латины – народ, проживавший на плодородных вулканических почвах Лациума.

Их земля невелика, но сеть родовых объединений, так называемых курий (curiae), позволяла мелким хозяйствам действовать на общий лад: свадьбы, суды, ополчение – всё это делалось сообща. Принадлежность к курии фиксировала право голоса и долю в добыче. Сильной стороной латинов была способность быстро кооперироваться и хорошая почва. Однако слабая сторона была более явной – скудность ресурсов, и латинян было так мало, что они не могли позволить себе длительную войну без союзников.

Самниты – это суровые пастухи-горцы с Апеннинских гор.

Разобщённые, их конфедерация из четырёх племён обычно собиралась только, когда надо было заставить платить соседей за доступ к перевалу. В остальное время каждый клан жил автономно. В бою самниты делали ставку на мобильные манипулы – позднее именно этот строй заимствовали римляне. К плюсам самнитов можно отнести неприступный рельеф и ведение партизанских войн. Минусы – отсутствие выхода к морю и единой общности. Их конфедерация (хотя это слово сложно применить к общности самнитов) трещала по швам при первом разделе трофеев.

Умбры и сабины.

К сожалению, у нас не так уж и много информации об этих племенах, и мы до сих пор изучаем их через ретроспективу римлян. Над их долинами висели густые туманы, а над городами – густая сеть святилищ. По легенде, которую практически никак нельзя ни доказать, ни опровергнуть, именно сабиняне подарили Риму второго и четвертого царя. Возможно, в этих легендах мы видим религиозное влияние умбров и сабинян на римлян. Считается, что именно второй царь Рима из сабинян – Нума Помпилий, установил обряды и учредил жреческие коллегии понтификов, авгуров и весталок. К слабой стороне можно отнести их демографию. Сложно сказать, была ли их община равна латинской в период их борьбы. Но в конце концов они проиграли гонку вооружений и в итоге растворились в море латинов, оставив при этом острова из культов и обрядов.

Великая Греция (Magna Graecia) – речь идёт не о метрополии, а о колониях-мегаполисах греков на юге Италии.

От Сиракуз до Тарента, от Кротона и до Неаполя – здесь властвовали греки, чьи полисы не были ничуть не слабее их метрополий. Здесь чеканят первые серебряные драхмы Италии, швартуются финикийцы, а в театрах ставят Эсхила задолго до того, как римляне научились писать. К их сильной стороне можно отнести технологию, культуру и, конечно же, капитал. Крупнейший капитал в Средиземноморье, который через буквально несколько столетий начнёт соперничать с карфагено-финикийским. Слабая сторона – постоянная резня друг с другом и эгоцентричность. Каждый полис тянул одеяло на себя, и, соответственно, они не чувствовали себя единой территориальной единицей. Сиракузы поглощают Кротон, Тарент торгуется с Карфагеном, и никто не думает о всеобщей обороне. Впрочем, о ней они и не думали даже тогда, когда римский легионер постучался в их ворота.

Кельты Цизальпинской Галлии – северный пресс на всю Италию.

Племена Сенонов и Бойев рассматривали долину По как временный кемпинг на пути к новым полям, поэтому они не строили городов. Они показали Риму свою силу, разорив город в 390 году до н.э. Однако их кочевой образ жизни стал их слабостью: удержать захваченные земли, строить бюрократию и дороги кельты не спешили.

Иллирийцы и венеты – важные игроки на исторической карте Италии, однако к сожалению, о них часто забывают.

Иллирийские вожди владели узловыми бухтами Балкан и славились своим пиратством. Античные авторы жаловались на каботажников, которые постоянно нападали на торговые суда. Историки до сих пор спорят, насколько системной была эта «экономика грабежа», но ни один римский флот не считал своё обучение полным без учебной компании против Иллирии. Севернее расположились венеты, играя роль эдакой таможни на янтарном «шоссе» из Балтики. Их селения обменивали янтарь на италийское вино и коней. Сила обоих народов – контроль над логистикой, а слабость – раздробленность. Каждый залив жил по своим собственным законам, и крупный проект, вроде консолидации армии, оставался только мечтой.

Когда мы смотрим на карту современного Рима, то трудно поверить, что всё это когда-то начиналось с грубых хижин на холмах, которые раскинулись возле болот. Но именно здесь зародилась, пожалуй, самая влиятельная цивилизация Европы. Давайте посмотрим на то, как превратилось это крошечное поселение в гигантскую империю.

По версии Вергилия, и не того, который путешествовал по загробному миру, и не антагониста игры Devil May Cry, а по версии римского поэта I века до нашей эры, троянский герой Эней высадился в Лации примерно тогда, когда в Греции только начинали сочинять первые олимпийские списки. Его потомок Ромул спустя несколько поколений очертил плугом священные границы будущего Рима. Здесь историки расходятся во мнениях. Одни считают, что такая преемственность является поздней пиар-кампанией эпохи Августа, которая дарила Риму благородное божественное происхождение. Некоторые учёные считают, что культ Энея существовал в Лации и до Вергилия, просто без литературного оформления. Вообще, есть и вариант, что этот культ был занесён иммигрантами из Великой Греции, кто его знает.

Вообще, для римлян этот сюжет выполнял сразу несколько функций. Во-первых, таким образом этот миф определял их самоидентичность. История о беглецах из Трои вольно или невольно оправдывала, если можно так сказать, «иммиграционную политику» Рима, города, который всегда охотно впитывал чужаков. Во-вторых, миф об Энее служил политическим цементом. Прямое родство с богиней Венерой ставило римских правителей (или других определенных личностей), от Ромула до Юлия Цезаря, вне конкуренции соседних италийских племён. Да и в конце концов это был простой политический инструмент, который поднимал их статус в греческом культурном мире.

Оставим высокую поэзию и спустимся к лопатам археологов. Раскопки на Палатинском холме выявили круглые и овальные ямки – следы от шестов, которые поддерживали крыши хижин X-IX вв. до н.э. Это были дома в форме яйца, сделанные из смеси глины и соломы.У порога хижин обнаружили детские погребения, очевидно, что это было что-то вроде ритуала, который защищал жилище. Рядом были обнаружены могилы, в которых были захоронены урны, стилизованные под те же самые хижины. Уже в VIII веке появляются следы ремесла: осколки греческих амфор и финикийских бус указывают на то, что деревня уже была интегрирована в систему международной торговли задолго до появления флота.

Геология дала неожиданные, но приятные результаты. Почти все холмы Рима были образованы из туфа – лёгкой, но прочной вулканической породы. Это объясняет, почему жители рано начали копать цистерны и вырубать погреба. Туф позволял строить быстрее, чем, скажем, в каменистой Аттике.

В сути «легендарной» эпопеи Рима эпохи царей (753 – 509 гг.) заключалось возвышение Рима как города. Как государство Италики, Рим возвысился намного позже. Именно эпоха царей подарила городу большинство «вечных» конструкций, большинство которых пришло от этрусков. Достаточно взглянуть на первую мостовую форума, сводчатую Клоака Максима (Большая Клоака) или храм Юпитера на Капитолии: в них читается этрусская любовь к монументальности и, конечно же, технический приём арочного перекрытия.

Но вклад этрусков в Рим заметен не только в камне. Белая шерстяная тога с пурпурным кантом, фасции ликторов и даже латинский алфавит – всё это «импортные» элементы, и ни о каком импортозамещении не могло идти и речи. Некоторые учёные видят в этрусском влиянии полноценную культурную колонизацию, другие же говорят о взаимном обмене, подчёркивая, что латинские элиты сами желали быть похожими на этрусков. Этрусские технологии и греческая мифология, Рим – это результат грамотного синтеза и симбиоза.

- Стратегическое положение

Рим возник не где-нибудь, а на естественном «узле связи» Центральной Италии. Между Капитолием и Палатином река Тибр образует своеобразный остров-перекресток: здесь ее можно было перейти вброд. Позже здесь был построен деревянный мост (Pons Sublicius), один из первых мостов Рима, приписываемый царю Анку Марцию. От этого брода дальше расходились дороги – в первую очередь, так называемая Соляная дорога (Via Salaria), по которой сабиняне путешествовали к устью Тибра. А у самого устья Тибра, в Остии, лежали соляные болота. Римляне считали их своими по праву и уже в VII веке до нашей эры защищали колонией-фортом. Таким образом, получается, что Рим был построен на мосту, дороге и складе одновременно. Такое географическое расположение города давало очевидные плюсы.

- Институциональная власть

В связи с их иммиграционной политикой возникает очевидный вопрос: а как римляне смогли управлять стремительно растущей толпой разнородных жителей? Римляне придумали сеть личных связей «патрон-клиент». Это не бюрократия, а гибкая социальная прошивка, где за услугу платят лояльностью. Параллельно римляне ввели эдакий облегчённый вариант гражданства – города-союзники получали право собственности и брака, но без политического голоса в Риме. Самым смелым шагом стали реформы Сервия Туллия: перепись по имущественным разрядам превратила войско в политическое собрание – центуриатные комиции, где вес голоса зависел не от рода, а от вклада в оборону.

- Военная организация

Наверняка вы все слышали про самнитские войны. Так вот, после тяжёлых поражений в горах Самния римляне выкинули на свалку истории громоздкую фалангу и подсмотрели у самнитов «фалангу с шарнирами» — манипулярный строй. Разреженные «квадраты» из воинов (манипулы) могли сгибаться, пропускать товарищей назад и втягивать чужую фалангу в разрывы. Конечно, все эти военные действия были приправлены щепоткой религиозности, например ритуал devotio, когда полководец клялся пожертвовать своей жизнью божествам подземного мира в обмен на победу. Кстати говоря, аквила (орёл легиона) воспринимался как религиозный символ, который был непосредственно связан с Юпитером. Сами понимаете, что в средние века такие аквилы будут называться хоругвью, правда там уже и изображён будет не символ легиона, а лик Христа.

- Дипломатия

Самое интересное, когда в 496 году до н.э. в рамках Первой латинской войны римляне одержали победу над латинской лигой, они не стали подавлять латинов, а подписали с ними Кассиев договор (Foedus Cassianum) – договор о взаимной обороне и равном распределении добычи. Это было началом дипломатической сети римлян, которую они через несколько лет накинут на всю Италию. Так выстраивалась цепь альянсов, которая дешевле собственной армии и надёжнее полной аннексии – ведь союзник сам охраняет свои границы ради общего дела. Res Publica.

- Экономика.

Как бы не хотелось воину, но кормит его не война, а земля. Закон Лициния-Секстия (Licinia-Sextia lex) 367 до н. э. ввёл «потолок» частного землевладения, верхушка Рима не могла владеть более чем 500 югерами земли (1 югер — это около 2500 квадратных метров). Позже захват плодородной Кампании и земель Самния дал тысячи югеров для ветеранов-колонистов. Современные историки спорят, сколько именно было конфискаций, но совпадение роста аграрного фонда с самнитскими войнами очевидно. Рабский труд на этих участках обеспечил экспорт зерна и скота, а значит, и средства на новые кампании. Пусть это и прозвучит цинично, но экономика империй никогда не бывает гуманной.

- Идеология предков.

«Мы так делали всегда» — магическая формула mos maiorum, непререкаемый авторитет предков, задававший рамки любой реформе. Нам кажется, что это было довольно консервативным элементом Рима, но на самом деле внутренняя политика этой республики была куда более гибкой. К этому добавлялся контракт с богами pax deorum: соблюдай обряды — и порядок мира будет на твоей стороне. Я помолился богу — бог мне сделает то-то, то-то. Всё довольно просто.

В результате даже политическая оппозиция спорила не о цели, а о том, угодно ли эта реформа богам и предкам. Такой моральный ориентир давал обществу редкий сплав прагматизма и консервативной миссии: расширяться, но не предавать традиционные ценности.

- Умение учиться у врагов.

Римляне без зазрения совести копировали всё полезное. Свой щит – scutum – они переняли у самнитов и приспособились к манипулярной тактике. Изначально для войны на море они наняли греческих союзников и даже переняли греческую терминологию, а против карфагенян они использовали… их же собственные корабли. Они построили свой флот по подобию выброшенной на берег квинквиремы, скопировали её, и таким образом появилось римское адмиралтейство и легендарный трап – ворон. Даже широко известный сегодня религиозный обряд «Триумф» несёт в себе этрусские корни. Получается, что Рим не изобретал с нуля, а собирал, улучшал и стандартизировал. Но всё же основное в Риме, простите за тавтологию, было римским – его институциональная эластичность и внутреннеполитическое взаимодействие. С патрициями, плебеями, союзниками.

- Что сказать в итоге?

Да особо и ничего. Нам сложно подобрать тот самый ключик, который открыл бы перед нами причины римского успеха. Пожалуй, главной причиной является соединять несоединимое – жесткий «обычай предков» с институциональной гибкостью, религиозный трепет с технологическим прагматизмом. Задумайтесь, пока мы до сих пор рассуждаем о том, где та тонкая грань между традицией и инновацией, Тибр продолжает течь через всё тот же город, который был построен несколько тысячелетий назад.

На самом деле, большая часть богатой истории Римской республики – это серия эдаких «контрольных точек», в которых судьба города-гегемона могла повернуть совсем иначе. Давайте пройдемся по этим ключевым точкам и посмотрим, как эти жуткие кризисы позволили возвыситься Риму над всем миром.

Первый кризис случился в 509 году до нашей эры. Напомню, что, по сообщению античных источников, сын последнего царя – Секст Тарквиний был пленён красотой добродетельной римской матроны Лукреции и взял её силой. Лукреция рассказала обо всём своему мужу, а после этого заколола себя на его глазах. Произошёл самый настоящий политический триллер: народ изгоняет монарха и изобретает республику с ежегодной ротацией консулов. Именно это стало причиной раздробления власти на множество мелких шестерёнок: сенат, магистратуры, народные собрания.

Следующей важной вехой в истории Рима стал конфликт с этрусским городом Вейи, точнее, его десятилетняя осада. Именно во время осады в 406 (или 404) году до н.э. римским солдатам начали выплачивать регулярное жалование. В 396 году римляне смогли прорыть в мягком туфе туннель под осаждённым городом. Итогом осады стало взятие города и триумф Марка Фурия Камилла. Но. На самом деле римляне не только удвоили свою территорию и избавились от своего извечного соперника. Они получили опыт и выход к богатым землям к северу от Тибра. Но римляне недолго радовались, следующее событие должно было испытать молодую республику на прочность.

Через несколько лет на горизонте появляются галлы-сеноны. Битва при Аллии оканчивается крупным поражением римлян, в считанные дни галльские варвары попадают в Рим, где их вождь Бренн бросает свой меч на гири и произносит знаменитое «Vae victis!». Горе побеждённым. Рим был на грани уничтожения. После такого унижения от галлов в экстренном порядке возводятся стены Сервия, легионы получают новое вооружение. Травма коллективной памяти о галльском нашествии несомненна – многие античные авторы считают, что это была катастрофа, угрожавшая основам Римского государства.

Следующим кризисом можно считать Самнитские войны (343 – 290 гг. до н.э.). Это достаточно продолжительный конфликт за центральную Италию, где римляне также подверглись унижению со стороны самнитов. В Кавдинском ущелье римляне попали в засаду и сдались в плен при одном условии. Что они пройдут унизительный обряд, по которому каждый попавший в плен воин без оружия и воинских отличий проходил через сооружение из трёх копий. Долгая партизанская война кончается победой Рима, которая открывает коридор к богатым южно-итальянским равнинам и гарантирует постоянный приток союзных контингентов.

На передышку у римлян было только десять лет. Затем на сцене появляется ближневосточная звезда – царь Эпира Пирр с боевыми слонами и греческой фалангой. Победы Пирра скорее были эффектными, нежели эффективными. Рим продемонстрировал свой главный секрет благодаря своей умелой внутренней политике: ресурсную базу. Пока легендарный эллинский царь терял кадровых бойцов, республика призывала всё новые и новые легионы. Не хочу использовать так уже опостылевший «закидали мясом», но в итоге Пирр уплывает домой ни с чем.

Ну а дальше начинается «Пуническая Санта-Барбара», которая продлится чуть больше столетия. Итальянская сухопутная военная кампания медленно переходит в морскую: конфликт с Карфагеном за Сицилию. Римляне начинают без флота, но трофейная карфагенская квинквирема становится образцом, по которому клепают сотни кораблей. Итогом Первой Пунической войны (264-241 гг. до н.э.) становится первая заморская провинция, Сицилия, и главное: психологический прорыв за пределы полуострова. С этого момента Рим становится не только гегемоном Италики, но и важным игроком Средиземноморья. Ну а дальше, я думаю, все знают… Ганнибал у ворот. Битва при Каннах. Карфаген должен быть разрушен.

Если мы ответили на вопросу почему Рим, стоило бы ответить и на другой вопрос. Почему не… Давайте пройдемся по главным кандидатам на роль хозяина Италики и увидеть, где просчитались главные соперники Рима.

Этрурия. Италия будущего.

Да, именно так и будет выглядеть Италия будущего. Мощёные улицы, канализация, медные вывески лавок, шахты меди и железа. Урбанизм сделал этрусков богаче и технологичнее Рима, но всю эту систему связывала лишь ежегодная встреча двенадцати этрусских городов-государств в святилище Вольсинии – без единой казны, без общего войска.

А потом пришли галлы. После их вторжения в IV веке до н.э. этруски потеряли контроль над богатой Паданской низменностью и большей частью Адриатики. Торговые пути сместились или же по ним стало идти меньше товара, демография дала трещины из-за кровопролитных войн с галлами, а некоторые города и вовсе начали платить Риму за безопасность. Ни один из них не смог мобилизовать соседей на общую оборону.

Самний.

Самниты запечатлены в веках своей храбростью, стоит вспомнить засады в горных теснинах и их победы над римлянами при Кавдинском ущелье, Латуле и Камарине. Их социальный строй был по-спартански суров: сельская знать, ополчение землевладельцев и жёсткий культ верности племени. Проблема заключалась в географии. Самний лежит в сердце южных Апеннин, среди ущелий и плоскогорий. Земля скудна, выход к морю перекрывают соседние племена, соответственно, ни о какой торговле не могло идти и речи.

Они объединялись только «по случаю», например против Рима, но каждая победа тут же раскалывала самнитов вопросом о том, какая деревня сколько получит добычи. В итоге три Самнитские войны истощили ресурс горцев, а их разобщенность дала Риму шанс разбить их по частям.

Южные греки.

Великая Греция, в лице Тарента, Кротона, Регия и других полисов, сияла то демократией, то тиранией. Каждый из этих городов был самостоятельной единицей, что их и подвело. В эпоху Греко-пунических войн эллины тратили силы на спор с Карфагеном за Сицилию, а не на внутреннюю координацию. Когда Рим постучал в их ворота, города взывали к наёмникам, вроде того же Пирра, но это было всего лишь временным решением. Победить римские легионы могла только широкая сеть человеческих ресурсов и лояльностей, а её не возникало. Торговые полисы думали только лишь о своём богатстве и благополучии, не задумываясь о коллективной безопасности.

Когда римляне закончили собирание паззла Италии, на полуострове уже не было «этрусков», «самнитов» или «луканов» — по крайней мере в правовом смысле. Остались граждане Рима (cives), италики с неполными правами и союзники. Но за сухой формулой скрывались глубокие перемены в языке, социальном пейзаже и даже пантеоне богов. Но об этом как-нибудь в другой раз.

К IV веку н. э. Италия говорила по-латыни, ездила по мощёным дорогам, торговала через Остийский порт и молилась в храмах с латинскими табличками. Но под слоем универсализма можно разглядеть странные топонимы Тосканы, местные праздники «Виналии», манипулярный строй и богов, мигрировавших под другими именами из Греции. Рим не уничтожил своих соседей – он переплавил их в новую идентичность.

В начале XX века в Португалии был найден клад кельтов, состоящий из золотых и серебряных изделий и монет. В 1922 году испанский Национальный музей археологии выкупил клад за 14 000 песо. Среди найденных предметов были две лунулы — широкие плоские ожерелья, похожие на славянскую гривну и египетскую пектораль. Серебряная лунула была украшена примитивным орнаментом из зверей, птиц и змей, а золотая была изящнее и имела узор из геометрических фигур и точек. Датировка по римским монетам — II век до нашей эры.

В 2024 году учёный Роберто Матесанц из Университета Вальядолида выяснил, что узор лунулы — это система отсчёта времени, синхронизирующая календарь с движением Луны. Мелкие круги соответствуют лунным месяцам в пятилетнем цикле, а крупные круги символизируют шесть пятилетних лунных циклов.

Кельты измеряли время тридцатилетними циклами, упоминаемыми древнеримским философом Плинием Старшим. Чтобы согласовать календарь с лунным циклом, жрецы убирали из календаря 53 дня каждые 114 лет.

Учёный уверен, что точки на концах лунулы обозначают месяцы в цикле 4,5 года. Возможно, лунула принадлежала жрецу и позволяла вычислять ошибку в каждый день года и предсказывать астрономические явления.

🔥 В ирландском фольклоре есть легенда о том, как король Конн Ста Битв находит магический камень в крепостной стене Тары, который издавал рёв, по количеству воплей определяя количество наследников короля. Друиды заставили Конна молчать 53 дня перед использованием камня. Возможно, это отсылка к коррекции кельтского календаря.

Исследование лунулы подтвердило, что кельты были умелыми астрономами и умели пользоваться символикой.

Эхо Тайн и Легенд