Предыдущая глава: История молодой Екатерины II. Глава 15

Данная серия постов создана на основе мемуаров самой императрицы и содержит малоизвестные факты и события из жизни Екатерины II

Так как великий князь был почти всегда очень сердит на Екатерину, то она вздумала дать в честь Его Императорского Высочества праздник в своем ораниенбаумском саду, дабы смягчить его дурное настроение. Екатерина организовала поистине великолепный праздник. Весь сад был иллюминирован, гостей развлекал оркестр на 60 человек, танцоров и танцовщиц было столько, сколько Екатерина смогла найти, угощение было превосходным. Гости танцевали до шести часов утра. Екатерина была радушной хозяйкой, общалась со всеми с веселым любезным видом, призывала гостей танцевать, угощаться, гулять, она рассаживала тех, у кого не было места, старалась, чтобы все видели то, на что было посмотреть.

На этот раз никакая интрига, ни злоба не выдержали перед праздником, и Его Императорское Высочество, и все остальные были в восхищении от него, и то и дело хвалили великую княгиню. Екатерина ничего не пожалела для этого праздника: вино ее нашли чудным, ужин отличнейшим. Все было организовано за ее собственный счет, и праздник стоил ей от десяти до пятнадцати тысяч, в то время как она имела всего тридцать тысяч в год. Но этот праздник чуть не стоил ей гораздо дороже.

Утром в день праздника Екатерина поехала с Нарышкиной, чтобы посмотреть приготовления, и, когда она хотела выйти из кареты и была уже на подножке, лошадь тронула, и она упала на землю на колени. А Екатерина была уже на четвертом или на пятом месяце беременности. Но она и виду не показала и оставалась последней на празднике, занимаясь с гостями. Между тем она очень боялась выкидыша. Однако ничего не случилось, и она отделалась страхом.

Великий князь, все его окружающие, все его голштинцы и даже самые злые враги Екатерины в течение нескольких дней не переставали восхвалять ее и ее праздник, и хвастаться недорогими подарками, которыми Екатерина одаривала гостей на празднике.

После этого праздника Лев Нарышкин снова стал бывать у Екатерины. Однажды, войдя в свой кабинет, Екатерина застала его там, нахально развалившимся на канапе, которое там находилось, и распевающим бессмысленную песню. Екатерина вышла, захлопнула за собою дверь, и тотчас же пошла за его невесткой. Они взяли большой пучок розог, обвязанных крапивой, и отправились обратно в кабинет, где застали Нарышкина на том же месте, распевающим во все горло свою песню. Когда он их увидел, он хотел удрать, но они так отстегали его крапивными розгами, что у него ноги, руки и лицо настолько распухли в течение двух-трех дней, что он не мог поехать с ними на следующий день в Петергоф на прием, а был вынужден оставаться у себя. Он не стал на них жаловаться, потому что женщины уверили его, что при малейшей невежливости или по малейшему поводу, каким он вызовет их недовольство, они повторят ту же операцию.

В начале сентября императрица находилась в Царском Селе, где 8 числа, в день Рождества Богородицы, пошла пешком из дворца в приходскую церковь, чтобы слушать обедню. Едва обедня началась, как императрица почувствовала себя нехорошо, вышла из церкви, спустилась с маленького крыльца, и, дойдя до выступа на углу церкви, упала на траву без чувств, среди толпы, или, вернее, окруженная толпой народа, пришедшего на праздник со всех окрестных сел. Императрица была очень рослая и полная и не могла упасть, не причинив себе сильной боли самим падением. Ее покрыли белым платком и пошли за докторами и хирургом, который пришел первым и пустил ей кровь тут же, на земле, среди и в присутствии всего этого народа, но она не пришла в себя. Когда императрицу слегка привели в чувство, она никого не узнала и почти невнятно спросила, где она. В течение нескольких дней императрица не могла свободно владеть языком. Говорили, что во время обморока она прикусила себе язык.

В конце сентября они вернулись в город. Так как Екатерина становилась тяжелой от своей беременности, то она больше не появлялась в обществе. Это не нравилось Петру, потому что один из них обязательно должен был присутствовать на важных мероприятиях. И если Екатерина не могла, то это приходилось делать ее мужу, а он предпочитал проводить вечера у себя.

А потому Его Императорское Высочество сердился на беременность Екатерины и сказал однажды у себя, в присутствии Льва Нарышкина и некоторых других: «Бог знает, откуда моя жена берет свою беременность, я не слишком-то знаю, мой ли это ребенок и должен ли я его принять на свой счет». Лев Нарышкин сразу же прибежал к Екатерине и передал ей эти слова. Екатерина испугалась таких речей и сказала ему: «Потребуйте от него клятвы, что он не спал со своею женою и скажите, что если он даст эту клятву, то вы сообщите об этом Александру Шувалову, как великому инквизитору империи». Нарышкин действительно пошел к Его Императорскому Высочеству и потребовал у него этой клятвы, на что получил в ответ: «Убирайтесь к черту и не говорите мне больше об этом».

Эти слова великого князя, сказанные так неосторожно, очень рассердили Екатерину, и с тех пор она поняла, что в дальнейшем на выбор ей предоставлялись три дороги, одинаково трудные. Во-первых, делить участь Его Императорского Высочества, как она может сложиться. Во-вторых, подвергаться ежечасно тому, что ему угодно будет затеять за или против нее. И, в-третьих, избрать путь, независимый от всяких событий. Говоря яснее, дело шло о том, чтобы погибнуть с ним или через него, или же спасать себя, детей и, может быть, государство, от той гибели, которую несли нравственные и физические качества этого государя.

Предыдущая глава: История молодой Екатерины II. Глава 14

Данная серия постов создана на основе мемуаров самой императрицы и содержит малоизвестные факты и события из жизни Екатерины II

Императрица уже с этого времени начала часто хворать. Врачи не понимали, что с ней. Шуваловых все чаще видели опечаленными, очень озабоченными и усиленно заискивающими перед великим князем. Придворные передавали друг другу на ухо, что эти недомогания Ее Императорского Величества были более серьезны, чем все думали.

Все прежние правила при дворе, введенные Чоглоковыми, были заброшены, забыты или игнорируемы Александром Шуваловым. А сам он не пользовался никаким или очень ничтожным уважением. Все смеялись над ним, над его женой, дочерью, зятем чуть ли не в их присутствии. И они подавали тому повод, потому что нельзя было себе представить более отвратительных и ничтожных фигур.

Так как мнимая осенняя беременность Екатерины исчезла, она вздумала брать настоящие уроки верховой езды, чтобы научиться хорошо управлять лошадью. Она сказала об этом великому князю, который ничего против этого не возразил. Екатерина отдавалась этим урокам со всей страстью. Она вставала в 6 часов утра, одевалась по-мужски и шла в свой сад. Там она распорядилась отвести себе площадку на открытом воздухе, которая служила ей манежем. Занятия проходили каждый день, кроме воскресенья.

Как-то в Ораниенбауме между Петром и Екатериной произошла страшная ссора из-за ее фрейлин. Она заметила, что они все либо наперсницы, либо любовницы великого князя, и во многих случаях пренебрегают своими обязанностями перед Екатериной, а иногда также уважением и почтением, какие они ей должны были оказывать. Она пошла на их половину и стала упрекать их за такое поведение, напоминая им об их долге. Некоторые из фрейлин всполошились, другие рассердились, третьи расплакались, но как только она ушла, фрейлины поспешили немедленно пересказать великому князю, что произошло в их комнате. Его Императорское Высочество взбесился и тотчас же прибежал к жене. Он сказал, что нет больше возможности жить с нею, что с каждым днем она становится все более гордой и высокомерной, что требует почтения и уважения от фрейлин и отравляет им жизнь, и что они целый день заливаются слезами.

Тогда Екатерина пригрозила, что обо всем расскажет императрице, и та легко рассудит, не благоразумнее ли выгнать всех этих девиц дрянного поведения, которые своими сплетнями ссорят племянника с женой. Тогда Петр замолчал, призадумался, смягчился, а затем ушел к себе.

Несмотря на сложности в отношениях, Екатерина старалась во всех вопросах помогать своему супругу. Советы, какие она давала великому князю, были благие и полезные, но тот, кто советует, может советовать только по своему разуму и по своей манере смотреть на вещи. А главным недостатком ее советов великому князю было то, что его манера действовать и приступать к делу была совершенно отлична от ее манеры, и по мере того, как они становились старше, эта разница делалась все заметнее. Екатерина старалась во всем приближаться всегда как можно больше к правде, а Петр с каждым днем от нее удалялся до тех пор, пока не стал отъявленным лжецом. Он часто выдумывал и выдавал за факты такие бредни, в которых не было и тени правды.

Зимой 1758 года у Екатерины появился новый повод к огорчению. Она вдруг заметила большую перемену в поведении Льва Нарышкина. Он стал с ней невежливым и грубым; нехотя приходил к Екатерине и говорил вещи, которые показывали, что ему вбивали в голову недоброжелательство по отношению к ней, его невестке, сестре и всем тем, кто был к ней привязан. Екатерина узнала, что он почти всегда был у Ивана Шувалова, и она легко догадывалась, что его специально отвращают от нее. Невестка Нарышкина, его сестра, его брат были также рассержены на него, как и Екатерина, потому что он вел себя как безумный и оскорблял их всех как только мог, без причины. Ясно было видно, что он служил орудием тем, кто им завладел. Он более, чем когда-либо, являлся на поклон к великому князю, а его невежливость по отношению к Екатерине доходила до того, что, когда она с ним разговаривала, то он ей не отвечал. Екатерина не знала, какая муха его укусила, между тем как она буквально осыпала его благодеяниями и изъявлениями дружбы.

Екатерине передали, что Шуваловы наговорили Льву Нарышкину, что дружба с ней повредит его карьере, потому что она на дурном счету у императрицы и великого князя; и что, как только императрица умрет, великий князь заточит ее в монастырь, и другие тому подобный вещи. Кроме того, Нарышкину посулили орден святой Анны, как знак милости великого князя по отношению к нему. С помощью этих рассуждений и обещаний добивались от этой слабой и бесхарактерной головы всех маленьких измен, каких хотели, хотя у него бывали порывы раскаяния. Как потом увидят, тогда он старался, как только мог, удалять великого князя от Екатерины, так что последний дулся на жену почти непрерывно и связался снова с графиней Елизаветой Воронцовой.

К весне у Екатерины снова появились признаки беременности. В конце апреля они поехали в Ораниенбаум.

Следующая глава: История молодой Екатерины II. Глава 16

Предыдущая глава: История молодой Екатерины II. Глава 14

Данная серия постов создана на основе мемуаров самой императрицы и содержит малоизвестные факты и события из жизни Екатерины II

Императрица уже с этого времени начала часто хворать. Врачи не понимали, что с ней. Шуваловых все чаще видели опечаленными, очень озабоченными и усиленно заискивающими перед великим князем. Придворные передавали друг другу на ухо, что эти недомогания Ее Императорского Величества были более серьезны, чем все думали.

Все прежние правила при дворе, введенные Чоглоковыми, были заброшены, забыты или игнорируемы Александром Шуваловым. А сам он не пользовался никаким или очень ничтожным уважением. Все смеялись над ним, над его женой, дочерью, зятем чуть ли не в их присутствии. И они подавали тому повод, потому что нельзя было себе представить более отвратительных и ничтожных фигур.

Так как мнимая осенняя беременность Екатерины исчезла, она вздумала брать настоящие уроки верховой езды, чтобы научиться хорошо управлять лошадью. Она сказала об этом великому князю, который ничего против этого не возразил. Екатерина отдавалась этим урокам со всей страстью. Она вставала в 6 часов утра, одевалась по-мужски и шла в свой сад. Там она распорядилась отвести себе площадку на открытом воздухе, которая служила ей манежем. Занятия проходили каждый день, кроме воскресенья.

Как-то в Ораниенбауме между Петром и Екатериной произошла страшная ссора из-за ее фрейлин. Она заметила, что они все либо наперсницы, либо любовницы великого князя, и во многих случаях пренебрегают своими обязанностями перед Екатериной, а иногда также уважением и почтением, какие они ей должны были оказывать. Она пошла на их половину и стала упрекать их за такое поведение, напоминая им об их долге. Некоторые из фрейлин всполошились, другие рассердились, третьи расплакались, но как только она ушла, фрейлины поспешили немедленно пересказать великому князю, что произошло в их комнате. Его Императорское Высочество взбесился и тотчас же прибежал к жене. Он сказал, что нет больше возможности жить с нею, что с каждым днем она становится все более гордой и высокомерной, что требует почтения и уважения от фрейлин и отравляет им жизнь, и что они целый день заливаются слезами.

Тогда Екатерина пригрозила, что обо всем расскажет императрице, и та легко рассудит, не благоразумнее ли выгнать всех этих девиц дрянного поведения, которые своими сплетнями ссорят племянника с женой. Тогда Петр замолчал, призадумался, смягчился, а затем ушел к себе.

Несмотря на сложности в отношениях, Екатерина старалась во всех вопросах помогать своему супругу. Советы, какие она давала великому князю, были благие и полезные, но тот, кто советует, может советовать только по своему разуму и по своей манере смотреть на вещи. А главным недостатком ее советов великому князю было то, что его манера действовать и приступать к делу была совершенно отлична от ее манеры, и по мере того, как они становились старше, эта разница делалась все заметнее. Екатерина старалась во всем приближаться всегда как можно больше к правде, а Петр с каждым днем от нее удалялся до тех пор, пока не стал отъявленным лжецом. Он часто выдумывал и выдавал за факты такие бредни, в которых не было и тени правды.

Зимой 1758 года у Екатерины появился новый повод к огорчению. Она вдруг заметила большую перемену в поведении Льва Нарышкина. Он стал с ней невежливым и грубым; нехотя приходил к Екатерине и говорил вещи, которые показывали, что ему вбивали в голову недоброжелательство по отношению к ней, его невестке, сестре и всем тем, кто был к ней привязан. Екатерина узнала, что он почти всегда был у Ивана Шувалова, и она легко догадывалась, что его специально отвращают от нее. Невестка Нарышкина, его сестра, его брат были также рассержены на него, как и Екатерина, потому что он вел себя как безумный и оскорблял их всех как только мог, без причины. Ясно было видно, что он служил орудием тем, кто им завладел. Он более, чем когда-либо, являлся на поклон к великому князю, а его невежливость по отношению к Екатерине доходила до того, что, когда она с ним разговаривала, то он ей не отвечал. Екатерина не знала, какая муха его укусила, между тем как она буквально осыпала его благодеяниями и изъявлениями дружбы.

Екатерине передали, что Шуваловы наговорили Льву Нарышкину, что дружба с ней повредит его карьере, потому что она на дурном счету у императрицы и великого князя; и что, как только императрица умрет, великий князь заточит ее в монастырь, и другие тому подобный вещи. Кроме того, Нарышкину посулили орден святой Анны, как знак милости великого князя по отношению к нему. С помощью этих рассуждений и обещаний добивались от этой слабой и бесхарактерной головы всех маленьких измен, каких хотели, хотя у него бывали порывы раскаяния. Как потом увидят, тогда он старался, как только мог, удалять великого князя от Екатерины, так что последний дулся на жену почти непрерывно и связался снова с графиней Елизаветой Воронцовой.

К весне у Екатерины снова появились признаки беременности. В конце апреля они поехали в Ораниенбаум.

Предыдущая глава: История молодой Екатерины II. Глава 13

Данная серия постов создана на основе мемуаров самой императрицы и содержит малоизвестные факты и события из жизни Екатерины II

До Екатерины дошли сведения, что поведение Сергея Салтыкова в Швеции было очень нескромным, что он там ухаживал за многими женщинами. Сначала она не хотела этому верить, но так как подобных разговоров становилось все больше, она вынуждена была признать их правоту.

В течение этого года Екатерина больше, чем когда-либо, сдружилась с Анной Никитичной Нарышкиной. Лев, ее деверь, много этому содействовал. Он был почти всегда третьим между ними, и его дурачествам не было конца.

С наступлением зимы из Летнего дворца всех перевели в новый Зимний дворец, который императрица велела выстроить из дерева. Екатерина была поражена высотою и величиною покоев, которые им предназначали. Четыре больших прихожих и две комнаты с кабинетом были приготовлены для нее и столько же для великого князя. Ее покои были достаточно хорошо распределены, так что ей не приходилось страдать от близости комнат великого князя. В этом было большое преимущество.

В это время и еще долго спустя главной забавой великого князя в городе было необычайное количество игрушечных солдатиков из дерева, свинца, крахмала, воска, которых он расставлял на очень узких столах, занимавших целую комнату. Вдоль столов он прибил узкие латунные полоски, к этим латунным полоскам были привязаны веревочки и, когда их дергали, латунные полосы производили шум, который, по его мнению, воспроизводил ружейные залпы.

В отличие от супруга, которого интересовали только выпивка и игрушки, Екатерина была разумной женщиной, и производила на людей очень хорошее впечатление. И так как в то время у нее было меньше завистников, то о ней говорили с довольно большой похвалой: ее считали умной, и множество лиц, знавших ее поближе, удостаивали ее своим доверием, полагались на нее, спрашивали ее советов и оставались довольны теми, которые она им давала. Великий князь, как бы он ни был сердит и как бы ни дулся на жену, но если он находился в беде в каком-нибудь смысле, то всегда бежал к ней, чтобы узнать ее мнение.

К зиме этого года Екатерине показалось, что она снова беременна. Ей пустили кровь. У нее сделался флюс, или, вернее, как она думала, флюсы на обеих щеках. Но после нескольких дней страданий у нее появились четыре коренных зуба.

Так как комнаты Петра и Екатерины были очень обширны, великий князь устраивал каждую неделю по балу и по концерту. Эти балы бывали интересны, смотря по лицам, которые на них бывали. Екатерина очень любила Нарышкиных, которые были общительнее других. Однажды Лев Нарышкин принес Екатерине известие, что его невестка не очень здорова и предложил навестить ее. Но так как Екатерина не могла выходить без позволения, они придумали план.

Екатерина позвала парикмахера-калмыка, который у нее служил, и велела ему принести один из ее мужских костюмов и все, что ей для этого было нужно. Вечером Екатерина оделась с головы до ног в мужской костюм и подобрала волосы. В назначенный час Лев Нарышкин пришел через покои великого князя и стал мяукать у двери (это был их тайный пароль). Они вышли через маленькую переднюю в сени и сели в его карету, никем не замеченные, смеясь как сумасшедшие над своей проделкой.

В доме Нарышкиных в этот вечер были гости, и вечер прошел в самом сумасшедшем веселье, какое только можно себе вообразить. Пробыв полтора часа в гостях, Екатерина ушла и вернулась домой самым счастливым образом, не встретив ни души. На другой день, в день рождения императрицы, на утреннем приеме и вечером на балу, они все, бывшие в секрете, не могли смотреть друг на друга, чтобы не расхохотаться при воспоминании о вчерашней шалости. Несколько дней спустя Лев предложил ответный визит, который должен был иметь место у Екатерины. Он таким же путем привел своих гостей в ее комнату и так удачно, что никто этого не узнал.

Так начался 1756 год. Молодые люди находили необыкновенное удовольствие в этих встречах украдкой. Не проходило недели, чтобы не было хоть одной, двух и до трех встреч, то у одних, то у других. А когда кто-нибудь из компании бывал болен, то непременно у него-то и собирались.

В то время Россия готовились к войне с Прусским королем. Императрица в силу своего договора с Австрийским двором должна была выставить тридцать тысяч человек вспомогательного войска. Таково было мнение великого канцлера Бестужева, но Австрийский двор желал, чтобы Россия поддержала его всеми своими военными силами. Англия в то время вступала в союз с Прусским королем, а Франция – с Австрией.

Весной 1756 года Шуваловы придумали сделать очень ловкий политический ход, чтобы отвлечь великого князя от его голштинского войска, убедив императрицу дать Его Императорскому Высочеству командование над Сухопутным кадетским корпусом, единственным, который тогда существовал.

Следующая глава: История молодой Екатерины II. Глава 15

Предыдущая глава: История молодой Екатерины II. Глава 12

Данная серия постов создана на основе мемуаров самой императрицы и содержит малоизвестные факты и события из жизни Екатерины II

Екатерина последовала совету Салтыкова и появилась на приеме 10 февраля, в день рождения великого князя и накануне поста. Она заказала себе для этого дня великолепное платье из голубого бархата, вышитое золотом.

Так как в своем одиночестве Екатерина много и долго размышляла, то с этого момента она решила дать понять тем, кто причинил ей столько различных огорчений, что ее нельзя обижать безнаказанно, и что дурными поступками не приобретешь ни ее привязанности, ни ее одобрения. Екатерина удвоила бдительность, была со всеми неизменно вежлива, держалась очень прямо и высоко несла голову.

Однажды после обеда Его Императорское Высочество пришел к Екатерине в комнату и сказал, что она сильно изменилась в последнее время, стала невыносимо горда и ужасно зла, и что он сумеет ее образумить. Она спросила у него, каким образом он собирается это сделать. Тогда он прислонился спиною к стене и вытащил наполовину свою шпагу. Екатерина спросила, что это значит, и не рассчитывает ли он драться с нею. Он вложил свою наполовину вынутую шпагу в ножны и стал говорить такие несуразные вещи, столь лишенные самого обыкновенного здравого смысла, что Екатерина поняла, что вино помутило ему разум и, не возражая ему, аккуратно посоветовала идти спать. Он последовал этому совету и ушел. От него уже тогда начало постоянно нести вином вместе с запахом курительного табака, так что это бывало буквально невыносимо для тех, кто к нему приближался.

После Пасхи все отправились в Ораниенбаум. Перед отъездом императрица позволила Екатерине повидать сына в третий раз с тех пор, как он родился. Надо было пройти через все покои Ее Императорского Величества, чтобы добраться до его комнаты. Она нашла его в удушливой жаре, как это уже было описано ранее.

Приехав на дачу в Ораниенбаум, Екатерина увидела там нечто необычайное. Его Императорское Высочество выписал целый отряд войск из Голштинии (Голштиния – историческая местность в Германии). Екатерина была уверена, что это скрыли от императрицы, которая ненавидела Голштинию и все то, что оттуда исходило, либо каким-то образом усыпили ее бдительность.

Этот отряд прибыл в Кронштадт, а оттуда перебрался в Ораниенбаум. Великий князь, который при Чоглокове надевал голштинский мундир только в своей комнате и как бы украдкой, теперь уже стал носить его постоянно, несмотря на то, что он был подполковником Преображенского полка. Когда Екатерина узнала о перевозке этих войск, она ужаснулась тому отвратительному впечатлению, которое этот поступок великого князя должен был произвести на русское общество и на ум императрицы, взгляды которой ей были прекрасно известны.

И правда, общество было возмущено. Некоторые открыто возмущались, другие в недоумении пожимали плечами, а кто-то находил это смешным и странным. В сущности, со стороны великого князя это было очень неосторожное ребячество. Что касается Екатерины, то она молчала, а когда ее об этом спрашивали, высказывала свое мнение таким образом, чтобы увидели, что она этого ничуть не одобряет.

Его Императорское Высочество, в восхищении от своего отряда, поселился с ним в лагере, который для этого устроил, и только и делал, что занимался с ними военными учениями. Отряд надо было кормить, но об этом совсем не подумали, и произошло несколько столкновений с гофмаршалом, который не был готов к такому требованию. Наконец он на это согласился, и камер-лакеи вместе с солдатами Ингерманландского полка, имевшими караул при дворце, стали носить из дворцовой кухни в лагерь пищу для вновь прибывших. Солдаты Ингерманландскаго полка были рассержены этим поручением и говорили: «Вот мы стали лакеями этих проклятых немцев». Дворцовые лакеи тоже были не рады служить этому мужичью. Когда Екатерина увидела и узнала, что происходит, она твердо решила держаться как можно дальше от этой опасной ребяческой игры.

Чтобы как-то себя развлечь, Екатерине пришла в голову мысль развести себе сад в Ораниенбауме. А так как она знала, что великий князь не даст ей для этого ни клочка земли, то она попросила князей Голицыных продать или уступить ей пространство во сто саженей невозделанной и давно брошенной земли, которая находилась у них совсем рядом с Ораниенбаумом. Так как от этого куска земли они не получали никакого дохода, то они охотно его уступили. Екатерина начала делать планы, как строить и сажать, и, так как это была ее первая затея в смысле посадок и построек, то она приняла довольно обширные размеры.

Для посадки своего сада Екатерина сначала пользовалась услугами ораниенбаумского садовника, Ламберти. Он находился на службе императрицы, когда она была еще цесаревной, в ее царскосельском имении, откуда она перевела его в Ораниенбаум. Это был неординарный человек, и он занимался предсказаниями. И, между прочим, предсказание, сделанное им императрице, сбылось. Он ей предрек, что она взойдет на престол.

В один из дней Ламберти предсказал Екатерине, что она станет Российской самодержавной императрицей, что она увидит детей, внуков и правнуков и умрет в глубокой старости. Более того, он определил год ее восшествия на престол за шесть лет до того, как оно действительно произошло.

Это был очень странный человек, говоривший с такою уверенностью, с которой невозможно было его сбить.

Следующая глава: История молодой Екатерины II. Глава 14

Предыдущая глава: История молодой Екатерины II. Глава 11

Данная серия постов создана на основе мемуаров самой императрицы и содержит малоизвестные факты и события из жизни Екатерины II

В день крестин Павла императрица после обряда пришла в комнату к Екатерине и принесла ей на золотом блюде указ своему Кабинету выдать ей сто тысяч рублей. К этому она прибавила небольшой ларчик, который Екатерина открыла только тогда, когда императрица ушла. Эти деньги пришлись ей очень кстати, потому что у нее не было ни гроша, и она была вся в долгах. Ларчик же не произвел на нее большого впечатления: там было очень бедное маленькое ожерелье с серьгами и двумя жалкими перстнями. Во всем этом ларчике не было ни одного камня, который стоил бы сто рублей; ни работой, ни вкусом эти вещи тоже не блистали. Видимо Елизавета Петровна чувствовала явную ничтожность этого подарка, потому что граф Александр Шувалов пришел к Екатерине узнать, как ей понравился ларчик. Она ему ответила, что все, что она получает из рук Ее Императорского Величества, она считает бесценным для себя.

Четыре или пять дней спустя после того, как Екатерине принесли деньги, которые императрица ей пожаловала, барон Черкасов, кабинет-секретарь, велел попросить Екатерину, чтобы она одолжила эти деньги Кабинету императрицы, потому что та требовала денег, а их не было ни гроша. Екатерина отослала ему деньги, и он возвратил их ей в январе месяце.

Великий князь, узнав о подарке, сделанном Екатерине императрицей, пришел в страшную ярость от того, что ему она ничего не дала. Он с запальчивостью сказал об этом графу Александру Шувалову. Этот последний пошел доложить об этом императрице, которая тотчас же послала великому князю такую же сумму, какую дала и Екатерине. Именно для этого у Екатерины и взяли в долг деньги, чтоб передать их Петру.

После крестин Павла были празднества, балы, иллюминация и фейерверк при дворе. Что касается Екатерины, то она все еще была в постели, больная и страдающая от сильной скуки. Наконец, выбрали семнадцатый день после родов, чтобы объявить Екатерине сразу две очень неприятные новости. Первая, что Сергей Салтыков был назначен отвезти известие о рождении ее сына в Швецию. Вторая, что княжна Гагарина выходит замуж на следующей неделе. Это значило, что Екатерина будет немедленно разлучена сразу с двумя лицами, которых она любила больше всех из тех, кто ее окружал. Она зарылась больше, чем когда-либо в свою постель, где только и делала, что горевала. Чтобы не вставать с постели, она отговорилась усилением боли в ноге, но на самом деле она не могла и не хотела никого видеть, потому что была в горе.

Сергей Салтыков уехал, состоялась свадьба княжны Гагариной. Когда прошло 40 дней со времени родов, императрица, когда давали молитву, пришла в комнату к Екатерине. Та встала с постели, чтобы ее принять, но Елизавета Петровна, видя ее такой слабой и исхудавшей, велела ей сидеть, пока ее духовник читал молитву. В комнату принесли сына. Екатерина впервые с момента родов увидела своего ребенка. Она нашла его очень красивым, и его вид развеселил ее немного. Но в ту самую минуту, как молитвы были кончены, императрица велела унести мальчика и ушла сама.

1 ноября было назначено Ее Императорским Величеством для того, чтобы Екатерина принимала обычные поздравления после шести недель, прошедших со времени родов. Для этого случая в комнату рядом с ее комнатой поставили очень богатую мебель, и она там сидела на бархатной розовой постели, вышитой серебром, и все подходили целовать ей руку.

Позднее Императрица переехала в Зимний дворец, куда Петр с Екатериной получили приказание последовать за ней дня два или три спустя. Екатерина переехала из Летнего дворца в Зимний с твердым намерением не выходить из своей комнаты до тех пор, пока не будет чувствовать себя в силах победить свою ипохондрию. Она все время читала. За эту зиму она прочла столько русских книг, сколько смогла достать.

Екатерина собралась с силами, чтобы выйти на Рождество. Она присутствовала при богослужении, но в самой церкви ее охватила дрожь, и она почувствовала боль во всем теле, так что, вернувшись к себе, она легла, ее лихорадило. На второй день Рождества жар от лихорадки был так велик, что она начала бредить.

Так начался 1755 год. С Рождества до поста были только празднества при дворе и в городе: это было все еще по случаю рождения Павла. Все друг перед другом спешили давать лучшие пиршества, балы, маскарады, иллюминации и фейерверки. Екатерина ни на одном не присутствовала под предлогом болезни. К концу масленой недели Сергей Салтыков вернулся из Швеции. Еще до его приезда Екатерина узнала, что как только Салтыков вернется, решено послать его в Гамбург в качестве русского посланника на место князя Александра Голицына. Это новое распоряжение еще больше увеличило горе Екатерины. Когда Сергей Салтыков вернулся, он попросил Екатерину организовать им свидание. Она ждала его до трех часов утра, но он не пришел. Екатерина написала ему письмо, в котором горько жаловалась на его поступок. Он ей ответил, и их встреча после долгой разлуки состоялась. Салтыкову не трудно было ее успокоить, потому что она была к нему очень расположена. Он убедил ее показаться в обществе.