Настало время перейти к самой невеселой части его биографии. Ничего не поделаешь, всякая человеческая жизнь диктует свои правила, даже такая насыщенная, интересная и невероятная жизнь, как у Джеральда Даррелла. И правила эти заключаются в том, что в конце концов человек стареет и умирает.

90. К тому моменту здоровье Джеральда Даррелла уже совершенно скатилось под откос. Его мучили постоянные боли, а написание любого текста делалось крайне сложной задачей – мысли не слушались. Он страдал от отеков ног, от артрита, от рака мочевого пузыря и многих других болезней. Несмотря на все попытки бросить алкоголь, эта борьба так и не окончилась в его пользу. Его «периоды трезвости» сводились к тому, что он отказывался от виски, при этом в неограниченных количествах употребляя пиво и вино. Если же дотягивался до виски, то запросто пил по бутылке в день, утверждая, что алкоголь ему нужен в качестве обезбаливающего. Он вновь стал раздражительным, мрачным и агрессивным.

91. Погубила Даррелла в конечном итоге все-таки печень. С учетом перенесенных болезней и образа жизни, он умудрился выиграть в лотерею два раза из двух – цирроз печени плюс раковая опухоль. Благодаря трансплантации печени он выиграл несколько месяцев, но едва ли эти месяцы того стоили. «У меня будет новая албанская печень!» - ликовал Даррелл, когда его экстренно везли в аэропорт для донорской операции.

92. Возможно, он протянул бы еще несколько лет, если бы не панкреатит. После пересадки органов пациенту в обязательном порядке назначают иммунно-сапрессоры, чтоб подавить иммунную систему и не вызвать отторжения. В этот момент организм реципиента становится крайне восприимчив к всевозможным инфекциям. С учетом того, что кишечник больного кишел этими самыми инфекциями, как африканская яма – змеями, заражение крови становилось лишь делом времени.

93. После этого дело уже быстро двигалось к финалу. Несмотря на прием морфия, Даррелл лишился двух удовольствий, составлявших важную часть его жизни - еды и выпивки. Продолжать работать над автобиографией он не мог, иногда неделями находясь без сознания. Начались перебои с сердцем – из-за операции он не мог принимать свои обычные лекарства. Подкинула напоследок привет и британская медицина. Расценив случай Даррелла как хронический, а не острый, страховая компания приостановила выплаты. Из одиночной палаты умирающего Даррелла отправили в обычную многоместную, в общество полу-мертвецов и полу-безумцев.

94. Одной из немногих радостей Джерральда Даррелла на больничной койке стало разрешение главного врача выпить бутылку шампанского в компании медсестер.

95. В конце концов британские врачи вынуждены были признать, что против тяжелейшего системного заболевания Даррелла они бессильны и посоветовали перевезти пациента обратно в Джерси, к его зоопарку и Фонду. Впрочем, пробыл он там недолго – из-за приступа анемии ему вновь пришлось сдаться врачам. На этот раз уже без надежды вернуться домой.

96. Незадолго до смерти он отметил свой 70-летний юбилей. Многие люди, пришедшие навестить его в этот день, понимали, что видят Даррелла в последний раз. Он был настолько слаб и истощен, что казался тенью былого себя. При этом он до последних своих дней продолжал шутить, комментируя все свои путешествия по больницам и операционным. Юмор, если честно, был жутковатый, от него явственно сквозило какой-то предрешенностью. Но и не шутить он не мог.

97. 30 января 1995-го года Джеральд Даррелл скончался. Он еще находился в реанимации, но все понимали, что это агония, которая продлится максимум несколько дней и не принесет пациенту облегчения. К тому моменту пациент давно был без сознания и едва ли что-то мог ощущать. Его жена Ли и Джереми Маллисон, глава Фонда, посовещавшись, решились прекратить реанимационные действия и дать Джеральду уйти. Тело его, согласно завещанию, было кремировано, прах закопан.

98. Маргарет Даррелл, сестра Джеральда, автор новеллы «Что бы ни случилось с Марго», умерла в 2007-м году.

99. Джеки Соня Даррелл, первая жена Джеральда Даррелла, писатель и натуралист - жива до сих пор.

На этом я заканчиваю публикацию фактов из книги Дугласа Боттинга "Путешествие в Эдвенчер". Книгу эту легко найти в интернете и, вероятно, на сегодняшний день это самая полная и подробная биография Джеральда Даррелла. Безоговорочно советовать ее всем не стану - как и все биографии, она не отличается легковесным слогом, имеет значительный объем и зачастую весьма сухо перечисляет события из жизни Даррелла. Слишком уж ответственно Боттинг подходит к изучению предмета и по этой части по-британски скрупулезен. Тем не менее, для всех почитателей творчества Даррелла книга станет настоящим кладезем интересной информации о жизни одного из интереснейших исследователей и прозаиков двадцатого века. Ну а я рад, что смог поведать краткие выдержки из нее людям, которым не безразлична жизнь и судьба этого человека. Всем спасибо, постинг окончен.

Четвертая, предпоследняя, часть о жизни Джеральда Даррелла, британского исследователя, писателя и любителя диких животных.

Казалось бы, после всего пережитого даже выдержанный и сильный духом человек быстро скатится до стадии полного разложения личности. А Джеральд Даррелл едва ли был сильным духом. Способный заряжать тысячи людей своим энтузиазмом, он был слишком раним сам по себе, слишком плохо переживал эмоциональные перепады и был склонен к саморазрушению. Сложные люди часто неустойчивы в психическом отношении, а Даррелл за последние годы испытал на себе слишком уж много ударов судьбы. Казалось бы, все. После разрыва брака он попросту сопьется и быстро умрет каким-нибудь нелепым и некрасивым образом. Но, внезапно, нет. Не в нашей реальности.

Именно в этот момент, перешагнув пятидесятилетний рубеж своей жизни, изрядно разочаровавшись во всем, устав и подорвав здоровье, он вдруг открывает для себя новую любовь, а вместе с ней словно вновь окунается в юность. Это снова новый Даррелл, заряженный безумным количеством энергии, полный идей и сюжетов. Словно ему снова тридцать, он носится по экспедициям, без устали решает дела фонда, заводит множество знакомств, путешествует по всему миру с лекциями, и вновь работает, работает, работает. Этот период в его жизни будет длится почти двадцать лет, до самой смерти. Иногда даже возникает ощущение, что именно в этот момент он начал жить по-настоящему, безоглядно швырнув за борт весь груз жизненных бед и разочарований. Пороху в пороховницах оказалась еще порядком!

68. Следующей его пассией стала Ли Макджордж, двадцати семи лет, большая любительница животных, с которой Даррелл мгновенно нашел общий язык. К тому моменту самому Дарреллу стукнуло пятьдесят два. Несмотря на это он, как и во времена своей юности, невероятной харизмой был способен пленить и очаровать любую женщину. Будучи верным своему стилю, после первого же совместно проведенного вечера Даррелл написал Ли письмо с явственным предложением любовной связи. Ли, невзирая на то, что Даррелл много лет был ее кумиром, отказала. Мол, уважать уважаю, но не люблю. Предложенная ей должность любовницы при джентльмене-зоологе осталась вакантной. Позже, когда Ли прибыла в Джерси, чтобы осмотреть зоопарк, Даррелл пустил в ход и тяжелую артиллерию. Ведерко с шампанским в аэропорту, собственноручно приготовленные блюда, вечерние беседы… Будущее показало, что по пути бонвианства мистер Даррелл шел куда успешнее Кисы Воробьянинова.

69. Пребывая в Египте, Даррелл пристрастился к местному пиву. Настолько, что потребовал погрузить в лодку несколько увесистых ящиков с бутылками. Река оказалась бурной, а кормчий не очень опытным, так что неудивительно, что лодка стала стремительно набирать воду. Но даже в такой ситуации Даррелл отказался бросать за борт пиво. Через всю свою жизнь он пронес любовь к трем вещам – к животным, к женщинам и к выпивке.

70. Любовная история с Ли разрешалась в течении еще нескольких месяцев, частично благодаря переписке. У Ли был парень, Джеральд же со своей стороны бомбардировал ее предложениями и настойчиво звал замуж. Цитировать не стану, по-моему все любовные переписки жутко унылы, похожи и неинтересны.

71. Между тем, живет Джеральд во Франции, в Лангедоке, месте, которое в конце концов вытеснило из его сердца Корфу. Там имелась небольшая ферма в глуши, которая принадлежала Ларри, но которую Джеральд долгое время у брата арендовал. Кончилось тем, что он, изыскав средства, все-таки ее выкупил.

72. Третья часть «триологии о Корфу», «Сад богов», встретила доброжелательный отзыв прессы, но, скорее, по инерции. Критики не торопились отпускать комплименты, а по количеству продаж третья часть и подавно не поспевала за предыдущими. Впрочем, Даррелл закончил свою трилогию с явным облегчением. Писать о Корфу он больше не собирался. Кроме того, есть мнение, что к третьей части события книги окончательно прощаются с достоверностью и имеют мало общего с реальностью. Судить не берусь – не так уж много человек знали о буднях Дарреллов в Греции, а те, кто знали, состояли с ними в кровном родстве и разоблачать не бросались. Примерно то же самое случилось и с «Птицей-пересмешником», уже откровенно художественной книгой, не чуждой, к тому же, политических аспектов и повествующей о сохранении видов на вымышленном острове. Публика вежливо съела, но добавки, как когда-то, не попросила.

73. И снова об алкоголе. Вторая жена постоянно пытается заставить Джеральда бросить эту привычку, но более нескольких месяцев подряд он не выдерживает. Как отмечают многие его знакомые, он пьет не потому, что ему плохо, а потому, что он так привык и рос в атмосфере, где пили все. Любовь к хорошей пище, к бренди, к жизни составляет естественную и неотделимую часть характера Джеральда Даррелла, и отказываться от нее он не собирается, несмотря на очередной сердечный приступ. Дошло до того, что даже старший брат Ларри стал пенять Джеральду из-за его пристрастия к бутылке. Вот уж кто сам не был трезвенником!

74. Для Даррелла были свойственны периодические вспышки ярости, вызванные ревностью, усталостью или нервозностью. Чаще всего доставалось членам съемочной группы, с которыми он готовил очередную ленту о дикой природе. Тут уж никто заранее не мог предположить, от чего он взорвется. То туземный танец, который танцевала его молодая жена, казался ему ужасно провокационным, то лишний дубль заставлял устраивать безобразную сцену, то прогулка по горной тропе вызывала бурю негодования. Впрочем, чаще всего он быстро приходил в себя и испытывал неловкость из-за своего бурного характера, вновь надолго делаясь интеллигентным и воспитанным.

75. Киносъемок, кстати, становится все больше и больше, настолько, что в какой-то момент они делаются основной задачей Дарреллов и главным их вкладом в борьбу за сохранение видов. В 80-х ленты о дикой природе набирают огромную популярность, так что спрос на Даррелла очень велик. Теперь он уже не ловит животных и не отправляется во главе собственноручно организованной экспедиции к черту на рога. Теперь он сотрудничает с профессионалами, которые сами рады отвезти его в любую точку земного шара, чтоб получить хорошую картинку. А картинки получаются хорошие – как и прежде, Джеральд хорошо выглядит на экране и лучше любого другого вводит неискушенного телезрителя в курс. В водовороте хвойных лесов, саванн, рифов, пустынь, болот и скал прошло несколько насыщенных лет в жизни Даррелла.

76. В возрасте шестидесяти пяти лет брат Лесли перестает причинять беспокойство семье Дарреллов в связи со своей смертью. Именуя себя «гражданским инженером», под конец жизни он работал швейцаром. Сердечный приступ. На его похоронах никто из семьи не присутствовал. С одной стороны, можно понять. Джеральд находился в Замбии, Маргарет только приходила в себя после тяжелой операции… С другой, учитывая, что к судьбе брата никто из них не проявлял интереса в течении долгих лет, можно понять и иначе.

77. Теодор Стефанидес прожил восемьдесят три года. Джеральд написал брату: «Теодор умер – исчез еще один динозавр. Он умер спокойно. Он оставил письмо главному врачу больницы, которой завещал свои глаза и другие органы для медицинских целей, но в поскриптуме указал, что сделать это можно будет только после того, как они будут полностью убеждены в том, что он мертв. Тео ушел без слез и жалоб, с доброй викторианской шуткой на устах». В его память Джеральд основал «Фонд Тео», пожертвования из которого использовались для посадки деревьев и образование. Ему же посвятил одну из самых удачных своих книг, «Натуралиста-любителя», составленного вместе с женой.

78. В момент торжественного отмечания юбилея зоопарка и фонда на горизонте вновь появилась принцесса Анна, и вновь получилось некрасиво. Дарреллу преподнесли статуэтку золотого скорпиона с маленькими скорпиончиками на спинке – намек на «Мою семью», конечно. «Какой несчастный идиот это придумал?» - изумился Даррелл. Принцесса смутилась. Идея принадлежала ей.

Немного о путешествии в дикий и варварский Советский Союз, которое стало важной вехой и в жизни самого Джеральда Даррелла.

79. Сперва предполагалось, что съемки советской природы будут произведены без участия британских специалистов, силами самих же советских документалистов. Но получилось как-то не очень. Возможно, советские документалисты подошли к работе слишком ответственно, к тому же не вполне представляя себе детали новомодного тренда. В результате они прислали кинозапись того, как свора волков разрывает связанного барана. Джентльмены были в шоке. Нихрена они не понимали в советском арт-хаусе Стало ясно, что надо отправляться на съемки лично. Ну а Даррелл был не против. СССР в его глазах был Меккой дикой природы, совмещавшей в себе все мыслимые климатические зоны.

80. «Москва – влажный, тоскливый, унылый город, где постоянно моросит дождь. Ничто здесь не способно нас развеселить». Цитату дарю москвичам.

81. Оказавшись в кавказской глуши с целью изучения зубров, Даррелл со съемочной группой нашли приют в домике лесника, где их угостили двумя сортами йогурта. Йогурта, Карл. Настоящего советского йогурта. Ушли, жутко довольные гостеприимством. Когда только летели в «мрачное советское полицейское государство», не думали, что люди здесь могут жить так свободно и заниматься при этом любимым делом. Понравились ему и кавказцы, которые своей готовностью к поцелуям напомнили Дарреллу греков. «Думаю, за последние три недели я перецеловал больше мужчин, чем Оскар Уйалд», отметил он.

82. Николай Дроздов, «местная телезвезда», сразу расположил к себе британских гостей тем, что догадался захватить с собой приличный запас бренди и рюмки. Так что процесс знакомства обернулся шумной попойкой в купе поезда. А еще Даррелл испытал ужас от советской архитектуры и мороза. Не обошлось и без комплиментов Режыму. «То, как поставлена охрана природы в Советском Союзе, произвело на нас глубокое впечатление. Здесь этому придают такое значение, как ни в одной стране мира». Режым, надо думать, был польщен.

83. Удивительно, но и к старости лет основным краеугольным камнем финансового благополучия Даррелла оставались «Моя семья и другие звери». Пережив множество тиражей и переводов на все языки мира, они были включены в британскую школьную программу и приносили автору по сто тысяч фунтов в год. Впрочем, ничего особенно удивительного, пожалуй, в этом и нет – я сам искренне считаю эту книгу лучшей во всей библиографии Даррелла. К слову, шаловливая британская цензура то и дело порывалась удалить из текста такие провокационные слова, как «панталоны», «грудь», «Вьюн и Пачкун»…

84. Вторая половина 80-х – золотой бенефис Даррелла. Все получилось, всего достиг. Зоопарк, когда-то едва сводящий концы с концами, ухожен и на пике популярности. Фонд охраны дикой природы, не так давно выглядевший какой-то сомнительной авантюрой странных личностей, стал авторитетнейшей международной организацией со множеством дочерних организаций и филиалов. Убеленный благородной сединой шестидесятилетний Даррелл на любом континенте почитается как живое божество и встречается с любыми царствующими и президентствующими особами по своему выбору. В общем, миг настоящей славы наконец пришел - и задержался на продолжительное время. Джеральд Даррелл становится своеобразным Махатмой Ганди 80-х. Участвует в торжественных открытиях, читает лекции о важности сохранения биологических видов и получает бесчисленные ордена. Это - пик его торжества. Из никем не принимаемого всерьез мальчишки он стал отцом всемирного, набирающего силу, движения охраны дикой природы, непререкаемым авторитетом и патриархом естественных наук. Это вершина. Выше уже просто некуда. Я надеюсь, что сидя на этой вершине, отмахиваясь от комплиментов и потягивая шампанское, он не раз вспоминал десятилетнего мальчика, ползающего с лупой по саду...

85. Дважды Дарреллу приходится пережить операцию по замене правого тазобедренного сустава, один раз – по замене хрусталика. И, несмотря на то, что передвигаться ему после этого иногда приходится на инвалидной коляске, он сохраняет чувство юмора и вообще, судя по всему, прекрасно себя чувствует.

86. В 1990-м году Джеральд Даррелл предпринимает свое последнее путешествие – на Мадагаскар. Несмотря на досаждающий артрит и обилие мошкары, он счастлив, снова занимаясь любимым делом, отловом редких животных.

87. В то время, пока он находится в экспедиции, умирает Ларри Даррелл, старший брат. Последние годы его существования совсем не похожи на красивую сказку, несмотря на признание классиком британской литературы. «В последние дни своей жизни Лоуренс Даррелл являл собой печальное зрелище – больной, мрачный, скучающий, вечно пьяный, запертый в своем доме». Кровоизлияние в мозг.

88. Имя Лоуренса Даррелла газеты полоскали еще некоторое время после смерти, увеличивая страдания еще живых Дарреллов. Дело в том, что его дочь Сафо, всю жизнь отличавшаяся моральной неустойчивостью и покончившая впоследствии с собой, в дневниках утверждала, будто отец вступал с ней в кровосмесительную связь. Джеральд, Маргарет и Джеки предприняли ряд усилий по противодействию клевете, но осадочек, как говорится, остался.

89. Последняя книга, которую намеревался написать Джеральд Даррелл, должна была называться «Я и другие звери: опыт автобиографии». Надо ли говорить, что эту книгу он написать не успел, хотя и начал работы по подготовке. «Писать автобиографию так же страшно, как спать одному в заброшенном доме», - утверждал он.

Следующая часть будет последней и, как вы догадываетесь, не особенно позитивной. Но и обойтись без нее не получится.

Здесь будет уместно провести еще одну логическую черту в биографии Даррелла, начав отсчет новой главы. Главы хоть и наполненной событиями и крайне значительной в его жизни, но, все-таки, с привкусом грусти. Потому что главным действующим героем этой главы становится совсем-совсем другой Даррелл. Не окрыленный успехом молодой охотник на экзотическую дичь, а куда более зрелый, уравновешенный и – увы – порядком уже уставший человек среднего возраста, сменивший фривольную жизнь в диких прериях на жизнь, полную всяких взрослых и нужных вещей.

Организовав свой "Джерсийский зоопарк", а вслед за ним и Фонд охраны дикой природы, Даррелл внезапно оказался заложником собственного детища, подобно анаконде охватившего его со всех сторон. Он больше не мог позволить себе веселых авантюр в экзотических краях, теперь от него зависели сотни животных и десятки людей. А значит, приходилось забыть про сачок и браться за блокнот с чековой книжкой. Даррелл мгновенно погряз в организационной и финансовой работе. Зоопарк его мечты, созданный с нуля старанием горстки энтузиастов, в конце концов разрушил и жизнь своего создателя, и семью.

42. Изначально местом для зоопарка Даррелла планировался Борнмут, город, к которому он всегда был неравнодушен, впрочем, как и другие члены его семьи. Местные органы самоуправления со скрипом выделили ему участок земли, но категорически отказались оказывать зоопарку какую-то финансовую поддержку. В этом же городе, к слову, проживали его мать и Маргарет. Ларри с новой супругой носило по всему миру, а беспокойный Лесли в этот момент и вовсе пребывал по рабочим делам на другом континенте. Однако с зоопарком так ничего и не выгорело. Измотав Даррелла глупыми предложениями и упрямством, власть в итоге засунула проект куда-то за плинтус.

43. К вопросу об алкоголизме Даррелла. Этот вопрос разными биографами, знакомыми и приятелями Даррелла обходится с разной степенью тактичности, но признавать так или иначе приходилось всем – Джеральд пил. Причем пил не эпизодически, а постоянно, едва ли не с юных лет сделав это своей постоянной привычкой и даже образом жизни. Он редко напивался в хлам, хотя бывали случаи, когда за его поведение приходилось краснеть окружающим. Он пил понемногу, но постоянно и неумолимо, ничуть этого не скрывая и не стесняясь. Пил в одиночестве и с приятелями. С членами семьи и незнакомыми людьми. С моряками, охотниками, чиновниками и попутчиками. С политиками и дипломатами. С туземцами и медсестрами. Иногда возникает ощущение, что отсутствие повода выпить воспринималось им в качестве персонального вызова мироздания, который Даррелл неизменно принимал.

Честно говоря, эта тема меня смущала даже в его книгах. Описывая себя и окружение, "книжный" Даррелл то и дело делает остановку чтоб «пропустить стаканчик», «смочить горло», «утолить жажду», «хлопнуть по маленькой», «освежиться» и т.д. Причем по тексту изначально ясно, что все эти освежения и утоления жажды не вызваны ни сюжетом, ни обстоятельствами, ни необходимостью раскрыть каких-то персонажей. Даррелл попросту честно рассказывал о своем быте, не считая нужным скрывать увлечения. При этом, однако, некоторые его новые знакомые бывали шокированы, обнаружив, что день он начинает с бутылки пива, а заканчивает бутылкой виски. Впрочем, как уже было сказано, до нечеловеческого состояния он допивался редко, зато всегда находился в том благодушном и ироничном состоянии, которое можно метафорически описать двумя словами: «под мухой». Наибольшие страдания, кстати, он перенес не тогда, когда мучился от укуса ядовитой змеи, а когда переживал последствия желтухи и связанную с ним вынужденную безалкогольную диету. Невозможность употреблять алкоголь в течении месяца вызывала у него искреннюю ярость. «Такого не вытерпит ни один человек в здравом уме!», утверждал он. Кстати, предпочтение он всегда отдавал виски “J&B”

44. Одной из болезней, привезенной им из экспедиций в качестве сувенира, была анемия. Чтоб избавиться от ее последствий, Даррелл по совету своего врача стал употреблять богатое железом пиво «Гинесс», отчего его фигура очень быстро потеряла юношескую стройность. «Джеральд воспринял этот рецепт как руководство к действию и скоро стал выпивать не по бутылке в день, а по целому ящику».

45. Джеральд Даррелл был не только истинным «гурмэ», всю жизнь получавшим огромное удовольствие от разнообразных блюд, но и превосходным поваром, знакомым с самыми экзотическими рецептами. Все, кого он угощал собственноручно приготовленными блюдами, сходились в том, что у него необычайный кулинарный дар, сопоставимый с писательским. При этом он отнюдь не был веганом и с удовольствием готовил рыбу и мясо. «Разумеется, я люблю лосося, если, конечно, это не последний лосось». «Нельзя быть сентиментальным и содержать зоопарк. Вам все равно придется кормить животных животными». Во время своих экспедиций Джеральд никогда не отказывался попробовать что-то новое. Ему доводилось есть крокодила, гиппопотама, крыс, бобра, игуану, дикобраза, чаек, лошадей, страусов, лебедей, пингвинов, термитов, саранчу… Некоторые из этих блюд он нашел отвратительными, иные ему весьма понравились. В обычной же жизни его сердце всегда принадлежало двум кухням – индийской и французской.

46. А вот в отношении литературы Джеральд, по собственному его признанию, был целиком всеяден. Мог читать сразу несколько книг, хаотично разбросанных по дому, причем совершенно любых. Старший брат Лоуренс некоторое время старался привить ему вкус к литературе и, в общем-то, вполне с этим справился. По крайней мере, Даррелл перемежал популистику и книги о животных вполне серьезными литературными трудами и научными работами, неплохо разбирался в истории литературы и вообще был весьма эрудирован в этой области.

47. Первый зоопарк Даррелла при всей своей популярности не отличался финансовой доходностью и на протяжении многих лет находился в постоянной готовности пойти ко дну, одним лишь чудом балансируя на грани хоть какой-то рентабельности. Доходило до того, что работники рыскали по окрестным фермам в поисках дохлых лошадей и набрасывались на них с ножами, а рассыпанный посетителями арахис собирали, упаковывали и заново продавали следующим. Спасали друзья и доброжелатели. То Дарреллу удавалось взять кредит на выгодных условиях, то попадалась дешевая арендная ставка, то какой-нибудь филантроп подкидывал подачку. Вертеться приходилось как белке в колесе – нервное, тяжелое, сложное время и для Джеральда и для его супруги. Каждый раз им казалось чудом, что зоопарк заработал достаточно денег, чтоб пережить еще одну зиму. Для Даррелла все это вылилось в колоссальное нервное напряжение, несопоставимое даже с метаниями по джунглям. Приходилось встречаться с сотнями людей, очаровывать их и убеждать в том, что Фонд сохранения дикой природы – необычайно нужная и полезная вещь, потом вытягивать посулами, обещаниями и угрозами новые вложения, оттягивать выплаты, задерживать заработную плату, снова юлить, выискать щели, снова вытягивать еще одну зиму… На смену беззаботному мальчишке, гонявшему крокодилов, пришел взрослый мужчина, вкусивший жизнь в полной мере и прилично от этого уставший.

48. По отзывам всех знакомых и очевидцев, Джеральд был превосходным рассказчиком и неизменно очаровывал любого собеседника. Распространялось это и на радиослушателей. А вот отношения с кинокамерой складывались сложнее. По крайней мере, поначалу Даррелл сильно нервничал, оказываясь в кадре, чувствовал себя скованно и в высшей степени неуютно. В конце концов тем, кому приходилось его снимать для различных передач, пришлось полностью отказаться от павильонных съемок – лишь оказавшись в естественной среде обитания, всемирно известный автор и зоолог вел себя по-человечески.

49. Отношения с автомобилями у него тоже складывались не очень удачно. Как-то раз им с женой удалось попасть на «Лендровере» в знатную аварию, такой силы, что Джеки вылетела через стекло и еще долгое время весьма плохо себя чувствовала – судя по всему, из-за трещины в черепе. Несколькими годами позже Джеральд отличился уже самостоятельно. Его машина так подпрыгнула на кочке, что он повредил позвоночник и сломал несколько ребер.

50. Смерть матери Джеральда была предсказуемой, особенно в свете того, что она до конца дней считала джин лучшим лекарством. Ее последними словами были «Это бренди на столике только для медицинских целей, дорогая?». Между тем, она была единственным обладателем прав на «Мою семью» своего сына. Согласно ее завещанию, эти права перешли ее невестке, Джеки.

51. Смерть матери плохо сказалась на психическом самочувствии Джеральда, сильно повлияла на его поведение и, в конце концов, стала одной из причин рухнувшего брака с Джеки. Второй, увы, предсказуемой, причиной стал зоопарк. Превратившись из шаткой авантюрной затеи в относительно серьезное заведение, он совершенно задавил своего хозяина массой хозяйственной, организационной и научной работы. Когда их квартира окончательно превратилась в офис, принадлежащий кому угодно, но не ей, Джеки, всегда служившая двигателем семьи и неутомимым мотиватором, постепенно опустила руки. «Я для него превратилась в секретаря, домоправительницу, экономку – и не более того. Больше я не занимала в его жизни важного места».

52. Кстати, Джеки Даррелл, глядя на литературные успехи мужа и шурина, тоже попыталась подвизаться на книжном поприще, хоть и с неважным результатом. Ее книга, которая стала биографией Джеральда, называлась «Звери в моей постели». Когда на собеседование для набора и коррекции текста наняли молодую девушку, Джеральд с самым серьезным видом поинтересовался у соискательницы: «А вы готовы, если придется, вскармливать грудью детеныша ежа?». Нет, все-таки странные шуточки были у этого семейства…

53. Кстати, многие письма от имени Даррелла впоследствии составляла и писала та самая девушка, секретарша его жены по имени Дорин. Джеральд лишь подписывал их. Впрочем, это не говорит о его наплевательском отношении к собственной корреспонденции, совсем напротив, он много времени уделял письмам, особенно от детей. Но и письма ему доставляли десятками тысяч со всех концов планеты, включая Советский Союз.

54. В качестве стимулов для литературной работы Джеральд Даррелл предпочитал чай и сигареты. Сигареты он предпочитал «Голуаз» и выкуривал в день невообразимое множество. Впрочем, с учетом уже изложенных фактов из его биографии, я не сомневаюсь, что применялись им и другие стимуляторы. Если на заре своей карьеры Джеральду приходилось самому работать за пишущей машинкой, впоследствии он отказался от этой практики, предпочитая надиктовывать все секретарше. А курить он, кстати, потом бросил.

55. Еще не раз Джеральд Даррелл возвращался на Корфу, остров своего детства, как с членами семьи, так и со съемочными группами различных телеканалов. И с каждым разом ощущал все меньший эмоциональный отзыв. Во-первых, сильно изменился он сам, во-вторых, с годами менялся и остров. Разрекламированный благодаря его собственным книгам, Корфу делался все более шумным и заполненным туристами. «Джеральд жаловался на валяющиеся повсюду пластиковые бутылки, стаканчики от мороженого и другой мусор, оставленный туристами, которых на Корфу становилось все больше». Чувствуя свою вину в популяризации Корфу, он даже написал меморандум греческому премьер-министру. Но безрезультатно. Остров менялся пугающе быстро, делаясь совершенно безвкусным и безликим куском цемента. Под влиянием этого Джеральд стал пить даже больше, чем прежде. Ему удавалось еще до обеда влить в себя бутылку греческой водки. «Он понял, что не может вернуть прошлое, - заметила его жена Джеки, - Вот за что я ненавижу Корфу – за то, что этот остров с ним делает!»

56. Тем временем непутевый брат Лесли, отбывший в Кению, в очередной раз доказал, что в семействе Дарреллов всегда по-своему будет белой вороной и темной лошадкой. Слишком взбалмошенный, не способный подыскать дело себе по душе и отдаться ему, иногда он прямо-таки притягивал неприятности. В Кении он умудрился обманом вытянуть из какой-то пожилой леди внушительную сумму «на нужды школы». Ситуация получилась очень нехорошая. Мало того, что финансовое его положение осталось крайне удручающим, так еще и дома его не поняли. «Если ты считаешь, что я вечно буду разгребать твое дерьмо, - писал ему в ярости младший брат Джерри, - то хочу сообщить тебе, что не собираюсь помогать тебе финансово». Джеральд не хотел, чтоб связь с братом-уголовником бросила тень на его зоопарк и на Фонд, который только-только начал набирать обороты. Перебравшемуся обратно в Англию пятидесятитрехлетнему Лесли пришлось работать за гроши консьержем. Утративший вкус к охоте, уставший и рано постаревший, он «начал писать книжку для детей». То ли это была мрачная ирония, то ли непутевый Лесли и в самом деле намеревался нагнать братьев на литературной стезе, но никакого будущего у «книжки для детей» не оказалось. Как и у ее незадачливого автора. Брат Ларри, кстати, отнесся к судьбе брата Лесли в точности так же, как и брат Джерри. «К счастью, наш запойный братец не дает о себе знать. Но все же я каждое утро открываю «Полицейскую газету» с душевным трепетом».

57. Не все понятно и с их сестрой Маргарет. Парой лет позже она устраивается горничной на греческий пароход, что, в связи с ее отнюдь не юным возрастом, выглядит довольно странно. По крайней мере, имея двух братьев, всемирно признанных литераторов, наверняка можно было найти менее хлопотный источник существования. Я так и не понял, что сталось с пансионатом, приобретенным на наследство, поэтому в будущем собираюсь ознакомится и с ее собственной литературной автобиографией.

Пожалуй, наступило время отметить новую главу в жизни Джеральда Даррелла, увы, окрашенную в еще более темные цвета, чем предыдущая. Тут все, и кризис среднего возраста, и разбитый брак, и множество мелких неурядиц, и все учащающиеся проблемы со здоровьем… Неунывающий весельчак и оптимист Даррелл впервые начинает по-настоящему спотыкаться на жизненном пути. Возраст не тот, силы подточены, дух устал… По счастью, эта глава не стала для него последней, хотя иногда может показаться, что должна была – слишком уж круто иногда он пикировал. Но не стала. И слава Богу.

58. Под влиянием всего этого – семейных неурядиц, финансовой нестабильности, смерти матери, ностальгии – Джеральд часто делался совершенно невыносим. Хандра, приступы немотивированной агрессии, депрессия, рыдания сделались его постоянными спутниками, что с тревогой отмечала даже сестра. Добила его уже упомянутая книга «Звери в моей постели» авторства его жены, щедро усеянная цитатами вроде «Я начинала чувствовать, что вышла замуж за зоопарк, а не за человека» и «Я начинаю ненавидеть зоопарк и все, с ним связанное». Кончилось все тем, что нервное здоровье Даррелла оказалось в полном упадке. Ему даже пришлось на три недели лечь в частную клинику, клиентами которой обычно являлись страдающие депрессией, наркоманией и алкоголизмом соотечественники. Впрочем, даже в клинике, накачанный транквилизаторами, Джеральд умудрялся стабильно выпивать благодаря многочисленным посетителям и доброжелателям.

59. После посещения клиники Даррелл почувствовал определенное улучшение и даже на некоторое время озаботился своим здоровьем. Он не бросил пить виски, но пытался сократить его потребление. Он не бросил курить, но стал курить «не в затяг». При этом он начал заниматься йогой и медитациями.

60. Несмотря на то, что Джеральд так и не научился получать удовольствие от написания и процесс книги всегда напоминал пытки в концлагере, время от времени он пытался найти своему таланту новую нишу. Помимо некоторого количества детских книг, он брался и за прочие, причем самых разных направлений. Так, одно время он составлял поваренную книгу «Холестериновое питание», работал над шпионским детективом «Менгеле» и даже задумывался о мюзикле «Я хочу вонзить кол в твое сердце», посвященному графе Дракуле.

61. Любовь к алкоголю в сочетании с принимаемыми лекарствами едва не стоили ему жизни – во Франции Даррелл схватил сильнейший сердечный приступ. Доктор категорически настаивал на том, что Джеральду нельзя принимать более половины бутылки вина в день, но его пациент полагал иначе. «Я застал Джеральда в восемь утра с огромной бутылкой бренди. Он отхлебнул бренди и запил молоком – таким был его завтрак. К одиннадцати бутылка была уже прикончена».

62. Несмотря на неизменную популярность «книг от Джеральда Даррелла», последние его произведения, начиная с «Филе из палтуса» уже не находили того широкого спроса, что его дебютные романы. Стиль их стал заметно более вымученным, потерял экспрессию и свежесть, отчего редакторам приходилось проводить над текстами много времени. Кстати, позволю себе заметить, что это истинная правда. Как раз недавно прочитал «Филе» и некоторое время находился в недоумении. Сборник показался мне очень вялым, неестественным и натужным, совершенно не похожим на легкие и изящные заметки «раннего» Даррелла. «Удивительные, невероятные и весьма вольные рассказы», как заметил один из критиков, но продажи были неумолимы.

63. Некоторое замешательство у биографов вызывает мисс Сарана Калторп и ее роль в семье Дарреллов. Уже после того, как брак Джеральда и Джеки затрещал по решительно всем швам, фактически превратившись лишь в совместное проживание и редкие совместные путешествия, мисс Калторп стала постоянной спутницей обоих супругов и многие принимали ее за любовницу. «Некоторые друзья считали эту дружбу ненормальной и даже извращенной. Без тени усмешки Джеральд предложил сделать леди Калторп специалистом по сбору средств на острове, потому что она – самая сексуальная шлюха на острове». Как, однако, хорошо, что семья Джеральда сама не была под прицелом коллег, иначе о брачных ритуалах Дарреллов могло бы получиться отдельное, и весьма насыщенное, повествование… Впрочем, как и многие повествования из жизни Дарреллов, печальное. Вскоре Сарана Калторп вышла вновь замуж и полностью разошлась с четой Даррелов. Через некоторое время она умерла от алкоголизма в местной клинике.

64. Как-то раз джерсийский зоопарк Даррелла удостоила своим присутствием принцесса Анна. Прогуливаясь мимо клеток, Даррелл обратил внимание Ее Высочества на самца мандрила с весьма броским задом «Казалось, что он сел на только что покрашенное каким-то сумасшедшим патриотом сиденье для унитаза. Его задница и гениталии были ярко-синего цвета, а в центре красовалось малиновое пятно». «Замечательное животное, мэм, - заметил Даррелл, - Вам бы не хотелось иметь подобный зад?» «Нет, не думаю, что мне бы этого хотелось», - пробормотала несколько смущенная принцесса. Ну вот, теперь вы немножко больше знаете о британском юморе.

65. Не все гладко было и с Фондом по охране дикой природы, детищем Даррелла. Основанный на голом энтузиазме, финансируемый за копейки, он предпринял немало действий для сохранения исчезающих видов. Но организация такого масштаба не могла функционировать без внешних финансовых вливаний, без контроля и отчетности, словом, без всего того, что сопутствует деятельности полноценных коммерческих компаний. Джеральд сам не заметил, как созданный им Фонд превращается в огромную бюрократическую машину, состоящую из множества комитетов, подкомитетов и функционеров. Кончилось все предсказуемо – бюрократический монстр попытался съесть своего создателя. Проще говоря, Даррелла решили фактически устранить от управления Фондом, оставив в качестве своеобразного маскота, популярной фигуры для привлечения внимания и денег. В общем-то, их тоже можно понять. Даррелл ничего не смыслил в финансах и серьезном управлении, он возился с животными и писал книги, поскольку больше ничего не умел. Предприятию же нужна стабильность и прибыль. Это превратилось в настоящую войну между Дарреллом и членами совета Фонда, переросшую в обмен оскорблениями и гневными воззваниями. Кончилось, впрочем, победой создателя – Даррелл сохранил свое место.

66. Удивительно, что брак Джеральда с Джеки продержался столько лет. По свидетельству многих их знакомых, совместный быт двух Дарреллов давно уже не напоминал семейную идиллию – ссоры, скандалы и взаимные оскорбления давно стали привычным явлением в их доме. С течением времени у Джеки накопилось к супругу множество претензий, и теперь они уже не касались зоопарка или скорпионов в ванной. По ее мнению, он сделался крайне обидчивым, нервным, вспыльчивым, поглощенным лишь собой, непредсказуемым, склонным к истерике и алкоголизму. «Его раздражали любые мелочи, и свое раздражение он вымещал на всех вокруг, в том числе и на мне». При этом в других обстоятельствах Джеральд Даррелл выглядел куда иначе, по-прежнему являясь душой компании, превосходным рассказчиком, преданным другом и прекрасным собутыльником. Дошло до приступов черной депрессии и попытки самоубийства. Неудивительно, что Джеки, проведя в браке двадцать пять лет, в итоге решила подвести итог неудачному союзу. «Мне нужно бежать, если я хочу сохранить хотя бы остатки рассудка». С другой стороны, некоторые источники описывают саму Джеки как крайне импульсивную, властную и ревнивую особу. Однажды во время праздника она выхватила у него из рук бутылку со словами: «Без меня ты был бы полным ничтожеством!»

67. Разрыв стал катастрофой, как минимум для самого Даррелла. Он опять с головой ушел в депрессию, опять стал слишком много пить, а в адрес бывшей жены говорил такое, что решится не всякий джентльмен. В общем, это походило на окончание брачного ритуала богомолов, с той лишь разницей, что самец сам пытался откусить себе голову. Джеральд был мстителен и разил ядом. Он пытался убедить себя, что все это временные трудности, что Джеки вернется, но потом понимал, что нет, и снова впадал в депрессию. На бракоразводном процессе он тоже не стал сдерживать себя. Джеки пришлось пойти на шантаж, угрожая обнародовать подробности его личной жизни в том случае, если он и впредь будет чинить ей препятствия. Кончилось тем, что суд постановил Джеральду выплачивать своей супруге приличную сумму алиментов, однако она должна была отказаться от любых претензий на зоопарк, которому тоже посвятила многие годы. Эта сказка завершилась так, как завершаются все сказки в животном мире, резко, цинично и без всякой романтики.

Продолжаю выкладывать забавные, необычные и малоизвестные факты из биографии Джеральда Даррелла.

25. Экспедиции Джеральда Даррелла не сделали его знаменитым, хотя охотно освещались в газетах и на радио. Мгновенную популярность он приобрел лишь издав свою первую книгу - «Перегруженный ковчег». Да, это были времена, когда человек, написав первую в жизни книгу, в одночасье мог сделаться мировой знаменитостью. Кстати, ирония судьбы, писать эту книгу Джерри очень не хотел. С детства обладая естественным и красочным слогом, имея превосходное, пестуемое братом Ларри, чувство стиля и прекрасно ориентируясь в классической и современной литературе, Джеральд, тем не менее, полагал писательство ужасно скучным, утомительным и просто неприятным делом. Первую книгу он осилил лишь благодаря тому же брату Ларри, который беспрестанно его подгонял и мотивировал. Следом за первой книгой быстро последовали еще две. Все три мгновенно стали бестселлерами. Как и прочие книги, что он издавал на протяжении всей жизни.

26. Остальные книги так же давались ему очень тяжело и мучительно. Единственной книгой, от написания которой Джеральд, по собственному признанию, получил искреннее удовольствие, была «Моя семья и другие звери». Неудивительно, учитывая, что абсолютно все члены семьи Дарреллов вспоминали о Корфу с неизменной нежностью. Ностальгия – это все-таки типично английское блюдо.

27. Даже при чтении первых книг Даррелла возникает ощущение, что повествование ведется от лица опытного профессионального ловца зверей. Его уверенность, его познания по части дикой фауны, его суждения, все это выдает человека многоопытного, всю жизнь посвятившего отлову диких зверей в самых далеких и жутких уголках земного шара. Между тем, на момент написания этих книг Джарельду было лишь слегка-слегка за двадцать, а весь его багаж опыта заключался в трех экспедициях, каждая из которых длилась около полугода.

28. Несколько раз молодому ловцу животных приходилось бывать на грани гибели. Не так часто, как это происходит с персонажами приключенческих романов, но все же куда чаще, чем среднестатистическому британскому джентльмену. Один раз его угораздило из-за собственного безрассудства сунуться в кишащую ядовитыми змеями яму. Невероятной удачей он сам считал то, что ему удалось выбраться из нее живым. В другой раз змеиный зуб все-таки настиг свою жертву. Будучи уверенным, что имеет дело с неядовитой змеей, Даррелл допустил беспечность и едва не отошел в иной мир. Спасло лишь то, что у врача чудом оказался необходимая сыворотка. Еще несколько раз ему пришлось переболеть не самыми приятными болезнями – песчаной лихорадкой, малярией, желтухой…

29. Несмотря на образ поджарого и энергичного ловца зверей, в повседневной жизни Джеральд вел себя как истинный домосед. Он терпеть не мог физических усилий и запросто мог просидеть целый день в кресле.

30. Кстати, все три экспедиции были снаряжены лично самим Джеральдом, причем для их финансирования использовалось наследство от отца, полученное им с достижением совершеннолетия. Эти экспедиции дали ему немалый опыт, однако с финансовой точки зрения обернулись полнейшим крахом, не отбив даже затраченные средства.

31. Первоначально Джеральд Даррелл обращался с коренным населением британских колоний не очень-то вежливо. Считал возможным приказывать им, гонять как вздумается, и вообще не ставил на один уровень с британским джентльменом. Впрочем, это отношение к представителям третьего мира быстро переменилось. Прожив в обществе темнокожих безотрывно несколько месяцев, Джеральд стал относиться к ним вполне по-людски и даже с явной симпатией. Парадокс, позднее его книги не раз подвергались критике как раз из-за «национального фактора». В ту пору Британия вступала в период пост-колониального раскаянья, и выводить на страницах текста неказистых, смешно говорящих и простодушных дикарей считалось уже не совсем политкорректно.

32. Да, несмотря на шквал позитивных отзывов, всемирную известность и миллионные тиражи, книги Даррелла зачастую подвергались критике. Причем иногда – со стороны любителей не разноцветных людей, а самых что ни на есть любителей животных. Как раз в ту пору возникали и формировались «гринписовские» и нео-экологические движения, парадигма которых предполагала полное «руки прочь от природы», а зоопарки зачастую рассматривала как концлагеря для животных. Дарреллу немало попортили крови, пока он доказывал, что зоопарки помогают сохранить исчезающие виды фауны и добиться их стабильного размножения.

33. Были в биографии Джеральда Даррелла и те странички, которые он, судя по всему, охотно бы сжег сам. Например, как-то раз он пытался поймать детеныша африканского бегемота. Занятие это сложное и опасное, поскольку поодиночке они не гуляют, а родители бегемота при виде угрозы их отпрыску делаются крайне опасны и злы. Единственным выходом было убить двух взрослых бегемотов, чтобы потом без помех изловить их детеныша. Скрепя сердце, Даррелл на это пошел, очень уж нужны ему были «большие животные» для зоопарков. Увы, дело кончилось неудачно для всех его участников. Убив самку гиппопотама и отогнав самца, Даррелл обнаружил, что отбитого ценой таких жертв детеныша проглотил голодный аллигатор. Финита. Этот случай наложил на Джеральда серьезный отпечаток. Во-первых, этот эпизод он замолчал, не вставив ни в одну свою книгу. Во-вторых, с этого момента он полностью отказался от охоты, хотя прежде нередко брал в руки ружье и даже неплохо стрелял.

34. Многие отмечали необычайное сходство между двумя Дарреллами – Лоуренсом (Ларри) и Джеральдом (Джерри). Они были похожи даже внешне: оба невысокого роста, плотные, обладающие крайне располагающим нравом, ироничные, немного желчные, оба прекрасные рассказчики, оба писатели, оба терпеть не могли Англии. Третий брат, Лесли, в плане внешности тоже весьма на них походил, но вот в остальном…

35. Кстати, к старшему брату, ныне считающимся классиком английской литературы двадцатого века в более «серьезном» жанре, полноценное народное признание пришло немногим позже, чем к младшему, несмотря на то, что практиковаться на литературном поприще он начал куда раньше, соответственно, и публиковаться тоже.

36. В 1957-м году, когда сама королева вручала Лоуренсу Дарреллу премию за «Горькие лимоны», его мать не смогла присутствовать на этом в высшей степени торжественном мероприятии - «ей нечего было надеть и, кроме того, она должна была присматривать за шимпанзе».

37. Кажется, я не упоминал, что Джеральд Даррелл был тем еще дамским угодником или, если совсем начистоту, бабником. Еще с юношеских пор от оттачивал манеру обхождения с женщинами и многими признавался крайне привлекательным. Впрочем, как по мне, его манера флирта не отличалась легковесностью, совсем напротив, зачастую состояла из фривольных намеков и весьма пошлых шуток. Даже двадцать лет спустя режиссер, снимавший Даррелла для цикла передач, отмечал: «Его шуточки были настолько солеными, что их нельзя было бы дать в эфир даже в самое позднее время».

38. История женитьбы на Джеки (Жаклин) тоже была непроста. Джеральд, всегда предпочитавший хорошо сбитых блондинок, вдруг изменил своему вкусу, встретившись однажды с дочкой хозяина гостиницы, юной и темноволосой Джеки. Роман их развивался весьма необычно, поскольку Джеки изначально прониклась к юному (тогда еще) зверолову самой искренней антипатией. Природное обаяние с течением времени помогло Дарреллу заручиться ее согласием на брак. Но вот в отношении ее отца даже оно не сработало – выйдя замуж против воли отца, Джеки больше никогда его не видела. Кстати, иногда подспудно возникает ощущение, что по количеству тараканов в голове она могла дать фору энтомологической коллекции своего мужа. «Я решила никогда не иметь детей – жизнь обычной домохозяйки не для меня».

39. Впрочем, на счет детей у Джеральда Даррелла и его жены все было не очень понятно. Он сам не стремился обрастать чадами и, опять же, по словам его жены, в некотором роде был истым чайлдфри. С другой стороны, Джеки дважды была беременна и дважды ее беременность, к сожалению, заканчивалась выкидышем. Кстати, в связи с неважным материальным состоянием Джеральд и Джеки долгое время жили в том самом пансионе сестры Марго.

40. Водились у Даррелла недоброжелатели и из числа коллег. Очень многие признанные зоологи, включая академически образованных джентльменов, крайне ревностно встретили успехи его экспедиций – наглому мальчишке удавалось по чистой удаче, как они считали, завладеть крайне редкими и ценными экземплярами фауны. Так что не стоит удивляться тому, что количество яда, вылитого на Даррелла в научных изданиях и газетах, периодически превышало количество яда, содержавшегося во всех африканских змеях вместе взятых, если бы кто-то выжал их досуха. Ему пеняли за полное отсутствие профильного образования, за варварские методы, за теоретическую неподкованность, за наглость и самоуверенность и т.д. Одним из самых влиятельных и авторитетных противников Даррелла был Джордж Кэнсдейл, директор Лондонского зоопарка. Впрочем, поклонников у него всегда было тысячекратно больше.

41. Еще одна грустная заметка. Шимпанзе Чамли, ставший любимцем Даррелла и привезенный им в английский зоопарк, недолго прожил на Острове Пудингов. Через несколько лет заточение стало его тяготить и он дважды бежал, причем нрав его временами основательно портился. После второго раза, когда он принялся буянить на улице, вламываясь в запертые автомобили, работники зоопарка были вынуждены обезьяну застрелить, сочтя опасной для людей. К слову, приказал сделать это сам директор зоопарка, да-да, тот самый Джордж Кэнсдейл, посвятивший разгромной критике Даррелла немало сил и считавшийся его заклятым врагом.

Думаю, не только я один являюсь давним поклонником Джеральда Даррелла, замечательного британского зоолога, писателя, натуралиста, исследователя, путешественника, мецената, защитника прав животных и просто хорошего человека - его книги еще в СССР издавались миллионными тиражами, а популярность достигала заоблачных высот - редко где можно было увидеть книжный шкаф, в котором не было хотя бы одной книги с пометкой "Дж. Даррелл".

Несмотря на то, что его жизнь, казалось бы, детально запротоколирована им самим в многочисленных книгах, у почитателей его таланта нет-нет, да и появляются вопросы относительно того, насколько достоверны изложенные самим Джерри Дарреллом факты. Более того, в его текстах иной раз встречаются отдельные мелкие нестыковки, странные замалчивания или непонятные мотивы. Нет, никаких по-настоящему страшных тайн в жизни Даррелла не имелось, он был обычным, хоть и очень одаренным, человеком, и в некоторые аспекты своей жизни (и жизни своих родственников) посторонних пускать не любил.

Прочитав детальную биографию Дж.Даррелла авторства Дугласа Боттинга, я лично для себя немного приоткрыл эту завесу и, поскольку книга крайне детальна и подробна, могу сделать небольшую выжимку из нее. Еще раз подчеркиваю - здесь нет страшных разоблачений или жутких тайн. Здесь есть собрание фактов из жизни Джеральда Даррелла и его близких, и фактов самых разных - интересных, неприятных, печальных или странных. Быть может, после ознакомления с ними вы немного лучше узнаете о том, каким в действительности был Джеральд Даррелл, человек, которого до сих пор любят миллионы.

1. Изначально Даррелы обитали в британской Индии, где Даррелл-старший, отец Джери, плодотворно трудился инженером-строителем. Ему удалось обеспечить свою семью, доходы от его предприятий и ценных бумаг еще долго помогали им, но и цену пришлось заплатить суровую – в возрасте сорока с небольшим лет Лоуренс Даррелл (старший) погиб, судя по всему, от инсульта. После его смерти и было принято решение вернуться в Англию, где, как известно, семья надолго не задержалась.

2. Казалось бы, Джерри Даррелл, живой и непосредственный ребенок, обладающий чудовищной жаждой к познанию нового, должен был стать если не отличником школьной подготовки, то, как минимум, душой компании. Но нет. Школа до такой степени была ему противна, что ему делалось плохо всякий раз, когда его туда насильно отводили. Преподаватели, со своей стороны, считали его туповатым и ленивым ребенком. А он сам едва не лишался сознания от одного только упоминания о школе.

3. Несмотря на британское подданство, все члены семьи испытывали удивительно схожее отношение к своей исторической родине, а именно - терпеть ее не могли. Ларри Даррелл именовал ее Островом Пудингов и утверждал, что психически здоровый человек в Туманном Альбионе более недели выжить не способен. Остальные были с ним практически единодушны и неустанно подтверждали свою позицию практикой. Мать и Марго впоследствии прочно обосновались во Франции, за ними последовал и взрослый Джеральд. Лесли обжился в Кении. Что же до Ларри, того и вовсе неустанно мотало по всему свету, и в Англии он бывал скорее наездами, причем с явным неудовольствием. Впрочем, я уже забежал вперед.

4. Мать многочисленного и шумного семейства Дарреллов, несмотря на то, что предстает в текстах сына абсолютно непогрешимым человеком, обладающим одними лишь достоинствами, имела свои маленькие слабости, одной из которых с юности был алкоголь. Их взаимная дружба родилась еще в Индии, а после смерти мужа лишь стабильно крепла. По воспоминаниям знакомых и очевидцев, ко сну миссис Даррелл отправлялась исключительно в компании с бутылкой джина, ну а в приготовлении самодельных вин затмила всех и вся. Впрочем, опять забегая вперед, любовь к алкоголю, похоже, передалась всем членам этой семьи, хоть и неравномерно.

Перейдем к детству Джерри на Корфу, позднее положенному в основу замечательной книги «Моя семьи и другие звери». Этой книгой я зачитывался в детстве и перечитал раз, наверно, двадцать. И чем старше я становился, тем чаще мне казалось, что повествование это, бесконечно оптимистичное, светлое и ироничное, кое-чего не договаривает. Слишком уж красиво и естественно складывались картинки безоблачного существования семейства Дарреллов в первозданном греческом раю. Не могу сказать, что Даррелл серьезно приукрасил действительность, замазал какие-то постыдные подробности или что-то в этом роде, но расхождения с реальностью местами таки могут удивить читателя.

По мнению исследователей творчества Даррелла, биографов и критиков, вся трилогия ("Моя семья и другие звери", "Птицы, звери и родственники", "Сад богов") не очень равномерна в плане аутентичности и достоверности изложенных событий, так что полагать ее полностью автобиографической все же не стоит. Принято считать, что лишь первая книга стала по-настоящему документальной, события, изложенные в ней, полностью соответствуют реальным, разве что, с незначительными вкраплениями фантазии и неточностями. Следует, однако, учесть, что книгу Даррелл начал писать в возрасте тридцати одного года, а на Корфу ему было десять, так что многие детали детства запросто могли потеряться в памяти или обрасти воображаемыми подробностями. Другие книги грешат художественным вымыслом куда больше, являя собой скорее сплав художественной и документальной литературы. Так, вторая книга ("Птицы, звери и родственники") включает в себя уже существенное количество выдуманных историй, о включении некоторых из них Даррелл впоследствии даже жалел. Ну а третья ("Сад богов") и вовсе представляет собой художественное произведение с полюбившимися персонажами.

5. Если судить по книге, Ларри Даррелл постоянно проживал вместе со всем семейством, допекая его членов раздражающей самоуверенностью и ядовитым сарказмом, а также служа время от времени источником неприятностей самых разных форм, свойств и размеров. Это не совсем соответствует действительности. Дело в том, что Ларри никогда не жил в одном доме со своей семьей. С первого дня в Греции он вместе с супругой Нэнси снимал собственный дом, причем в отдельные периоды времени даже обитал в соседнем городе, ну а к родственникам своим забегал лишь периодически, погостить. Мало того, Марго и Лесли с достижением двадцати лет тоже проявляли попытки жить самостоятельной жизнью и какое-то время проживали по отдельности от прочего семейства.

6. Как, не помните его супруги Нэнси?.. Впрочем, было бы удивительно, если б помнили, поскольку в книге «Моя семья и другие звери» она просто-напросто отсутствует. А ведь она не была невидимкой. Нэнси часто гостила вместе с Ларри в домах Дарреллов и уж точно заслужила хотя бы пару абзацев текста. Существует мнение, что она была вымарана из рукописи автором, якобы из-за плохих отношений с матерью беспокойного семейства, но это не так. Джеральд сознательно не упоминал ее в книге, чтобы установить акцент на «семейность», оставив в фокусе внимания только Дарреллов. Из Нэнси едва ли получилась бы фигура второго плана вроде Теодора или Спиро, все-таки не обслуга, но и с семьей ее стыковать не хотелось. К тому же, на момент публикации книги (1956-й) брак Ларри и Нэнси распался, так что поминать старое желания возникало еще меньше. Так что на всякий случай автор вовсе потерял жену брата меж строк. Как будто ее вовсе не было на Корфу.

7. Временный учитель Джерри, Кралевский, стеснительный фантазёр и автор безумных историй «про Леди», существовал в действительности, только фамилию его на всякий случай пришлось изменить – с исходной «Краевски» на «Кралевский». Едва ли это было сделано из-за опасения судебного преследования со стороны самого вдохновенного мифотворца острова. Дело в том, что Краевски вместе со своей матерью и всеми канарейками трагически погиб во время войны – на его дом упала немецкая бомба.

8. Подробно рассказывать про Теодора Стефанидеса, натуралиста и первого настоящего учителя Джерри, не стану. Он достаточно отметился за свою долгую жизнь, чтоб заслужить соответствующую статью в Википедии. Замечу лишь, что дружба Тео и Джерри длилась отнюдь не только в «корфуцианский» период. На протяжении десятилетий они множество раз встречались и, хоть совместной работы и не вели, сохранили превосходные отношения до самой смерти. О том, что в семействе Дарреллов он сыграл значительную роль, свидетельствует хотя бы то, что оба пишущих брата, Ларри и Джерри, впоследствии посвятили ему книги, "Греческие острова" (Лоуренс Даррелл) и "Птицы, звери и родственники" (Джеральд Даррелл). Ему же Даррелл посвятил и "Юного натуралиста", одну из успешнейших своих работ.

9. Помните колоритную историю про грека Кости, который убил свою жену, но которого руководство тюрьмы отпускает периодически погулять и развеяться? Эта встреча произошла на самом деле, с одним маленьким отличием – того Даррелла, что познакомился со странным заключенным, звали Лесли. Да, Джерри по непонятным мотивам приписал себе историю старшего брата.

10. Из текста явствует, что «Бут толстогузый», эпическая лодка семьи Дарреллов, на которой Джерри совершал свои научные экспедиции, была построена Лесли. На самом деле, просто куплена. Все ее технические усовершенствования заключались в установке самодельной мачты (неудачной).

11. Еще один учитель Джерри, именуемый Питером (на самом деле – Пэт Эванс), не покинул остров во время войны. Вместо этого он ушел в партизаны и очень неплохо проявил себя на этом поприще. В отличие от бедолаги Краевского, даже остался жив и после вернулся на родину героем.

12. У читателя невольно возникает ощущение, что семейство Дарреллов обрело свой Эдем незамедлительно после прибытия на остров, лишь непродолжительное время перекантовавшись в гостинице. На самом деле, этот период их жизни прилично затянулся и назвать его приятным было затруднительно. Дело в том, что в силу каких-то финансовых обстоятельств мать семейства временно потеряла доступ к денежным средствам из Англии. Так что некоторое время семья жила практически впроголодь, на подножном корме. Какой уж тут Эдем… Истинным спасителем явился Спиро, который не только подыскал Дарреллам новый дом, но и каким-то неизвестным образом уладил все разногласия с греческим банком.

13. Едва ли десятилетний Джеральд Даррелл, принимая у Спиро золотых рыбок, похищенных находчивым греком из королевского пруда, предполагал, что спустя тридцать лет он сам станет почетным гостем в том самом дворце.

14. Кстати, финансовыми обстоятельствами, помимо прочих, объясняется и отъезд семейства обратно в Англию. Дарреллы изначально располагали акциями какого-то бирманского предприятия, унаследованными от покойного отца. С приходом войны этот финансовый ручеек оказался полностью перекрыт, да и другие становились все тоньше изо дня в день. Кончилось тем, что миссис Даррелл встала перед необходимостью вернуться в Лондон, чтобы упорядочить свои финансовые активы. Так что вовсе не страх перед фашистской Германией согнал Дарреллов с насиженного места. Точнее - не только он.

15. Из текста складывается однозначное ощущение того, что семья вернулась домой в полном составе с довеском вроде кучи животных. А вот это уже серьезная неточность. Вернулись в Англию лишь сам Джерри, его мать, брать Лесли и греческая служанка. Все остальные остались на Корфу, невзирая на начавшуюся войну и угрожающее положение Корфу в свете последних военно-политических событий. Ларри и Нэнси пребывали там до последнего, но затем все-таки покинули Корфу на корабле. Удивительнее всех повела себя Марго, которая в тексте изображена весьма недалекой и простодушной особой. Она настолько полюбила Грецию, что отказалась возвращаться даже в случае оккупации ее немецкими войсками. Согласитесь, недюжинная сила духа для простодушной девушки двадцати лет отроду. Кстати, остров она все-таки покинула на последнем самолете, поддавшись уговорам одного летного техника, за которого впоследствии вышла замуж.

16. Кстати, есть еще одна маленькая деталь относительно Марго, которая все еще осталась в тени. Есть мнение, что ее кратковременное отсутствие на острове (упоминаемое Дарреллом) связано с внезапной беременностью и отъездом в Англию для проведения аборта. Вот тут сложно что-то сказать. Боттинг ни о чем подобном не упоминает, но он весьма тактичен и не замечен в попытках нарочно вытащить скелетов из даррелловских шкафов.

17. Между прочим, отношения британской семьи и коренного греческого населения складывались не столь идиллически, как кажется исходя из текста. Нет, никаких серьезных ссор с местными жителями не возникало, но окружающие на Дарреллов посматривали не очень-то благожелательно. Беспутный Лесли (о котором еще впереди) в свое время успел вдоволь поколобродить и запомнится своими не всегда трезвыми выходками, ну а Марго и вовсе считали падшей женщиной, быть может, отчасти из-за ее пристрастий к открытым купальникам.

Здесь заканчивается одна из основных глав жизни Джеральда Даррелла. Как он сам много раз признавался, Корфу наложил на него очень серьезный отпечаток. Но Джеральд Даррелл после Корфу – это уже совсем другой Джеральд Даррелл. Уже не мальчишка, беззаботно изучающий фауну в палисаднике, уже отрок и юноша, делающий первые шаги в выбранном им на всю жизнь направлении. Пожалуй, начинается самая захватывающая глава его жизни. Авантюрные экспедиции, метания, свойственные молодости порывы, надежды и чаянья, любовь…

18. Образование Даррелла закончилось, так толком и не начавшись. Он не пошел в школу, не получил высшего образования и никакими научными званиями себя не обеспечил. Помимо самообразования единственным его «научным» подспорьем был недолгий период работы в английском зоопарке на самой низшей должности подсобного рабочего. Впрочем, под конец жизни он являлся «почетным профессором» нескольких университетов. Но это будет еще очень и очень нескоро…

19. На войну юный Джеральд не попал со счастливому стечению обстоятельств – оказался обладателем запущенной болезни носовых пазух (хронический катар). «Ты хочешь воевать, сынок? – честно спросил его офицер. «Нет, сэр». «Ты трус?» «Да, сэр». Офицер вздохнул и отправил неудавшегося призывника восвояси, упомянув, правда, что для того, чтоб назвать себя трусом, требуется порядочно мужественности. Как бы то ни было, на войну Джеральд Даррелл не попал, что не может не радовать.

20. Подобная же неудача постигла и его брата Лесли. Большой любитель всего, что может стрелять, Лесли желал направиться на войну добровольцем, но и его завернули бездушные врачи – у него было не все в порядке с ушами. Судя по отдельным событиям его жизни, лечению также подлежало и то, что располагалось между ними, но об этом отдельно и позже. Могу лишь заметить, что в своей семье, несмотря на горячую любовь со стороны матери, он считался темной и беспутной лошадкой, исправно поставляющей беспокойство и неприятности.

21. Вскоре после возвращения на историческую родину Лесли умудрился приделать ребенка той самой греческой служанке и, хоть времена стояли уже далеко не викторианские, ситуация получилась весьма щекотливой. И серьезно подмочила репутацию семьи после того, как выяснилось, что ни жениться, ни признавать ребенка Лесли не собирается. Благодаря заботам Марго и матери ситуацию удалось спустить на тормозах, а ребенку дать кров и воспитание. Впрочем, педагогического эффекта на Лесли это не возымело.

22. Долгое время от не мог найти работы, то откровенно бездельничая, то пускаясь во всякие сомнительные авантюры, от развоза алкоголя (легального ли?) до того, что его семья застенчиво называла «спекуляциями». В общем, парень шел к успеху, попутно пытаясь найти свое место в большом и жестоком мире. Чуть не пришел. В смысле, в какой-то момент ему пришлось срочно собираться в командировку в Кению, где и работать долгие годы. А вообще он вызывает определенное сочувствие. Единственный из Дарреллов, который так и не смог найти свое призвание, зато со всех сторон был окружен знаменитыми родственниками.

23. Возникает ощущение, что Лесли сделался изгоем сразу после Корфу. Дарреллы как-то очень быстро и охотно срезали его ветвь с семейного древа, несмотря на то, что какое-то время еще делили с ним кров. Марго о брате: «Лесли – коротышка, самовольный захватчик дома, раблезианская фигура, расточающий краски на холсты или глубоко погружённый в лабиринты оружия, лодок, пива и женщин, также без копейки, вложивший всё своё наследство в рыбацкую лодку, которая утонула уже перед первым своим плаванием в Пул Харборе».

24. Кстати, сама Марго также не избежала коммерческих соблазном. Свою часть наследства она обратила в модный «пансионат», с которого намеревалась иметь стабильный гешефт. Она писала собственные мемуары на этот счет, но я, признаться, их еще не успел прочитать. Впрочем, с учетом того, что позже, при двух живых братьях, она была вынуждена работать горничной на лайнере, «пансионный бизнес» себя все-таки не оправдал.

Подборку постараюсь продолжить при первой возможности, всего фактов будет 99.

P.S: Немного интересных фотографий Даррелла из более позднего периода.

Часто рекомендуют книги, пожалуй и я предложу.

В связи с географическим положением или какой-то своей впечатлительностью азиатской культурой полюбил и литературу Китая.

Мо Янь "Страна вина"

Мо Янь "Большая грудь широкий зад"

Мо Янь «Красный гаолян»

И вот такие сборники китайской прозы на закуску. Повести и рассказы.

Китайская проза XX-XXI века

Не могу дать ссылок на данные книги, потому что, заказываю их и покупаю в бумажном варианте. Причем, я знаю, что книги Мо Янь есть, и в ePub, и в Fb2, и найти их не сложно, но я как-то к бумажным пришел именно этих книг. Что же касается серии Китайская проза XXI века, их так же заказываю в бумажном варианте и даже не знаю есть ли в электронном, потому как, переводят в Питере (Институт Конфуция в СПбГУ) или помощь в издании, серия довольно молодая, не очень известная, да и тираж небольшой.

Что могу сказать про эти книги. Автор Мо Янь очень мясисто и ярко пишет. У кого жажда по плотности изложения рекомендую, так плотно помню писал Джеральд Даррелл, но сравнение, только по плотности текста, образов и действий, ну, а о чем, жанры понятное дело разные. Мо Янь пишет в каком-то магическом реализме, за что, думаю, совершенно правильно удостоен Нобелевской премии. Диссидент. 

Серия книг Китайская проза XX-XXI века - сборники легких но очень открытых читателю произведений. Не сказал бы, что они как-то особенно эмоциональны, но каждое произведение заденет. Светлые по натуре и просты.

Упомянул Джеральд Даррелла. Не китайская проза и даже не о людях. Джеральд, это тот человек который придумал (основал) первые зоопарки по всему миру. Натуралист. Пишет о животных. Дети от его произведений, как правило в восторге.