Ну скажем не места, а место. И это не отели Хургады или Антальи. В феврале-марте в Хартуме пришлось проторчать месяц, в связи с ковидными ограничениями делать было особо не чего. Поиск достопримечательностей в гугле первым делом выдает  кладбище с мавзолеем шейха Хамида Аль-Нила в Омдурмане. Честно, не могу сказать, чем он знаменит. Но приверженцы суфийских учений его почитают. В общем каждую пятницу в 16.00 на этом кладбище разворачивается действо. С пением, танцами и коллективной молитвой. Африканцы из любой религии сделают праздник, и ислам не исключение. Посмотреть приезжают туристы (а их в Судане есть) и местные. Все мирно, и если и выпрашиваю деньги, то крайне ненавязчиво.

Дядечка показывает, что его фото стоит 5 сотен $. Загнул конечно. Обошёлся в 100 местных паундов. И то по доброте душевной.

Так что, если занесет - к посещению обязательно.

Люблю засыпать под торопливое бормотание Ютуба. Ну, как герои незабвенных Ильфа и Петрова забывались под гипнотическое журчание унитаза. Вот и вчера почти уснул, когда с постели буквально подкинула фраза: «Гедонизм ― это главный грех, по мнению великого писателя эпохи потребления».

Упс! Попадалово... Много лет назад, когда еще отношения между Россией и Украиной были насыщенны, как тяжелая сернистая нефть, но при этом бесцветны, как природный сибирский газ, мы, группа товарищей, рожденных под одним знаком Зодиака (Близнецы), отмечали это событие на упакованной снедью лодочке. Доплыли без проблем до самой середины Днепра. И были в этой лодке трое. Не считая меня. Саша Разумов ― тогда помощник украинского президента. Юра Батурин ― российский космонавт. И... забыл, блин, кто был четвертым.

Короче, парили так душевно и славно над просторами славянской великой реки, что решили основать, не мелочась, Международное сообщество гедонистов. Даже между тостами разработали его устав: «Стремись получать удовольствие всегда и везде!» (Или это был все же сам тост?) А меня единогласно избрали его председателем. Такие дела.

Давненько это было. А обратка все же прилетела. «Грех!» Я и задумался, тем более в преддверии отпускного периода, насколько греховны были моменты в моей скромной жизни, когда удовольствие ею буквально сочилось сквозь пальцы, концентрированное, как тяжелая нефть... А-а, я уже об этом выше писал. В общем, стал листать странички моей памяти, поплыл по ее теплым волнам...

Вот еще из юношеских ностальжи. Во время работы в студенческом интер-стройотряде познакомился с прелестной Юдит из Мишкольского универа. Отношения складывались серьезные, и я поехал знакомиться с ее родителями. Маленькое венгерское сельцо. Женщины с утра на работе: мама ― учительницей в школе, а Юдка ― практиканткой. Мы с папой остаемся на хозяйстве. В беседке, густо увитой уже созревшим виноградом, накрывается полянка: сочные помидоры, колючие огурчики, жгучая паприка прямо с огорода, груши и сливы из сада, салями домашнего задела, свежекопченая нога поросенка... Папа берет лопотык ― пустотелую высушенную тыкву с длинным хоботком для всасывания из бочки вина (удивительно похожую на большую клизму) и спускается в холодный подвал.

В тушку мумии тыквы вмещается ровно литр. Разливаем тугой струей ледяную жидкость по тяжелым стеклянным стаканам. Фурминт токайский. Медленно, со смаком выпиваем. Папа спрашивает: «Йо?» (хорошо?) Я с чувством отвечаю: «Найден йо, папа!» (очень хорошо!) И он снова спускается в холодный подвал, а я смотрю сквозь гроздья на близкое озеро...

Больше слов на мадьярском я тогда не выучил, папа русский не знал совсем, но у меня осталось стойкое ощущение, что мы за неделю в беседке проговорили все фундаментальные проблемы бытия. Не говоря уже о политике, футболе, дружбе народов и будущем урожае. И большего удовольствия я в жизни не испытывал. Гедонизм? Грех?

Или вот еще. Остался с трехлетней дочкой и еще двумя маленькими детьми армянских родственников на положении бебиситтера в курортном Туапсе. Недельку надо было продержаться. Готовка, постирушки. Особенно пляж, где дети с криком разбегались в разные стороны и мгновенно растворялись в голой массе. Довелось побывать потом на нескольких локальных войнах, но там стресса было глобально меньше. Зато, когда я укладывал гиперактивистов на дневной сон, наступал час блаженства. Закрывал дверь на два замка и перебегал через дорогу в Дом моряка. Какие-то полчасика в очереди, и у меня на столике летней площадки две «двойных половинки» волшебного кофе (по двадцать восемь копеек) и соточка «Ахтамара». Совсем рядом сияет море. На пирсе щемяще играет «Прощание славянки». Еще более щемящее удовольствие. Маленькие дети, большая страна, еще ненаписанные книги... Гедонизм? Грех?

Новый год в Новом Уояне. Шутливая надпись на громадной палатке: «Уоян, Уоян ― голубые дали. Мы ребята этот БАМ на ... видали!» Но это не со зла, а от дикого мороза. С эстонским приятелем (помню его фамилию ― Соосаар, но не помню имени), латышским другом (помню имя ― Валдис, но не помню фамилии) и дочкой местного шамана Мотей отмечаем праздник на заброшенном зимовье. Делаем по всем правилам строганину из брюшка и печени громадного налима, подарка отца Моти. Еще шашлык из оленятины, замороженная морошка. Да спирт ― питьевой (дорогой, зараза, по девять шестьдесят). Из кассетника «Весна» несется: «Где-то на сопках багульник цветет...». Потом великая: «Надежда ― мой компас земной...». У нас у всех надежда, дружба, счастье, будущее... Гедонизм? Грех?

Могу еще вспомнить с десяток моментов абсолютного удовольствия. Помните загадку «Что общего между кексом и сексом?» Там был ответ: «Везде замешаны яйца». А вот в моих моментах гедонизма нигде не было замешано крутое «потребительство». Так, по мелочам. А главный контент ― общение, настроение, мысли, мечты... Николо Тесла бы объяснил, что главное ― замкнуть правильные полюса. Еще ― соединить правильные чувства. Добавить чуток красоты. Соточка тоже к месту, но тут главное не переборщить. Федор Михалыч предупреждал, что чрезмерность может опошлить любое удовольствие. И не бояться никаких авторитетов.

Лев Толстой почему-то, кроме гедонизма, относил к грехам еще и патриотизм, собственность и мясоедение. А я и эти сущности принимаю! Был бы жив несостоявшийся папа, я бы ему ответил, что всё это «найден йо». Конфуций некогда гениально подметил: «Счастье ― это когда тебя понимают, большое счастье ― это когда тебя любят, настоящее счастье ― это когда любишь ты». А я добавлю скромнее: «Удовольствие ― это когда тебя принимают, большое удовольствие ― это когда тебя принимают таким, какой ты есть, настоящее удовольствие ― это когда ты принимаешь мир таким, какой он есть».

Короче, всех с сезоном отпусков!

Р. Дервиш

Дервиш сидел на мягком стуле одурманенный, счастливый и задумчивый.

Бывает ли в жизни так, что человек доволен? А если бывает, то можно ли удержать это состояние?

Бывает... Бывает - бормотал дервиш, - бывает...

На утро у него болела голова и пересохло во рту. С утра прибежал посыльный от султана и принес донесение о том, что дервиш срочно должен явиться во дворец.

Давящая, душная атмосфера властных коридоров угнетала дервиша. Воины у входа проводили мудреца, входящего в покои султана, безучастным взглядом.

Здравствуй, мой друг! - начал султан и это не предвещало ничего хорошего. Я помню, что в прошлый раз, изучая куриные потроха ты обещал, что мои болезни уйдут, волею Аллаха, Всемогущего, Всезнающего и Всевышнего! Я ел корни и пил настои, что ты мне дал. Ничего не помогает. Неужели ты обманул меня, почтеннейший?

Долгим был разговор и дервишу удалось убедить султана, что лечение дело не быстрое и небеса благоволят начатому.

Придя домой, зло скинув сандалии дервиш был раздражен.

- Жена! Где шайтан тебя носит?

- Выпей вина, дорогой! Уложи чресла свои на мягкие подушки. Положи голову мне на грудь, я успокою тебя.

Уже раскрасневшийся от вина и спокойный дервиш, наслаждаясь тем, что жена гладит его кудри, размышлял: Бывает ли так, что человек доволен? Может ли человек быть счастлив?...

- Все ли хорошо у тебя, милый? Тяжелы ли думы твои?

Дервиш поднялся, вышел во двор, осмотрел сад, улыбнулся крепкому дому, заглянул в комнату к детям.

- Бывает. - негромко сказал он, улыбаясь в бороду. Бывает!

И лег с женой. И была ночь.