2. Определение ореола эрозии и миграции материала от этого источника.
3. Обнаружение геоморфологических ловушек в речной долине, где накапливается и перемывается тяжелая фракция разрушенного материала коренного источника.
Эта схема, хотя и упрощенная, особенно актуальна для мелкозалегающих голоценовых россыпей.
Участок 1
Часть участка идет по биотитовым и лейкократовым гранитам, часть – по биотит-роговообманковым гранодиоритам, кварцевым диоритам, гранитам. Ниже по течению находятся отработанные россыпи и золото-молибденовое месторождение.
Геологическая карта участка
Главным кандидатом на источники золота являются золото-кварцевые и золото-кварц-сульфидные жилы.
Давайте посмотрим теперь на участок с точки зрения данных дистанционного зондирования: обычный RGB-композит, где красный, синий и зеленый находятся в своих областях, но чуть смещены относительно привычного человеческому глазу.
На нем яркий «светящийся» белый будет соответствовать зонам окварцевания, цвета от синего до голубого будут соответствовать каким-либо метасоматическим изменениям.
Спутниковый композит
Сразу на себя обращают площадные голубовато-белые участки рядом с карьером золото-молибденового месторождения, в котором молибден и золото связаны с кварцевыми жилами. Видно, что они вскрыты канавами.
Для примера, как этот же участок выглядит в привычном человеческому глазу диапазоне:
Рассмотри более внимательно фрагмент участка:
Красными прямоугольниками выделены зоны-кандидаты на коренные источники, зелеными прямоугольниками выделены аномалии в пределах долин.
На Северо-Востоке ореол связывающий аномалии на склоне и аномалии в долине виден невооруженным взглядом.
Вот эта же территории, но в привычном человеку диапазоне:
Исходя из того, что прослеживается четкая взаимосвязь источник-ореол-аллювий, можно делать прогноз на россыпную золотоносность с достаточно высокой достоверностью.
Участок 2
Геология почти аналогична: участок идет по гранитам, грандодиоритам.
Есть положительные шлиховые пробы золота.
Так потенциальные коренные источники выглядят на RGB-композите.
Посмотрим, насколько это соответствует карте золотоносности:
Треугольниками отмечены свалы и высыпки кварца, кварца с пиритом с содержаниями золота порядка 0.1 г/т.
Итак, у нас есть коренные источники, есть свалы кварца, однако нет аномалий, связанных с накоплением и перемывом тяжелой фракции в русле реки.
Что имеется ввиду:
Вот положительная шлиховая проба по золоту:
Вот соответствующая ей аномалия кварца.
Видно, что русло реки эродирует зону окварцевания, но в нем самом отсутствует явно выраженная аномалия.
Скорее всего, в данном месте может идти речь о золотоносном делювии, так как не произошла достаточная дезинтеграция материала.
В каком-то виде золото на участке есть, но говорить о промышленных россыпях – затруднительно, самое логичное – несколькими буровыми линиями пройти самые «аномальные» перспективные места, потому что если золото есть на участке – оно там.
Участок 3
С точки зрения геологии ситуация аналогичная: граниты-гранодиориты, только добавляется гнейсово-сланцевый комплекс с линзами мраморизованных известняков и кварцитов. Обращают на себя внимание на 2 потока рассеяния золота на севере.
Так участок выглядит на спутниковом RGB-композите:
Видим многочисленные малоплощадные потенциальные коренные источники, потоки рассеяния золота в принципе трассируются и аномалиями, однако, значительные аномалии в русле реки – отсутствуют, как и в прошлом случае.
Теперь посмотрим, как выглядит ближайшая к участку отработанная россыпь:
Видно, что она повторяет форму «коренной» аномалии, видно, что «коренная аномалия» плавно переходит в русло.
Ситуация аналогична предыдущему участку: в каком-то виде золото на участке есть, но говорить о промышленных россыпях – затруднительно, самое логичное – несколькими буровыми линиями пройти самые «аномальные» перспективные места, потому что если золото есть на участке – оно там.
Дорогие подписчики, сегодня я хочу рассказать вам об увлекательных поисках золота в солнечной Гвинее! Вас ждет рассказ о геологии и современных методах разведки.
Итак, представьте себе гвинейские просторы - зеленые саванны и величественные горы. Но красота здесь не только на поверхности! В недрах земли прячутся богатства - многочисленные золотые месторождения. Геология Гвинеи невероятно интересна - это настоящий кладезь для любого геолога.
Просторы Гвинеи с высоты спутникового полета
В основном здесь распространены древние докембрийские кристаллические породы - гнейсы, гранитоиды, вулканиты. Но самое интересное - это так называемый Биримский зеленокаменный пояс. Звучит загадочно, не правда ли? На самом деле это вытянутые структуры, сложенные метаморфизованными вулканитами и осадочными породами, с которыми и связаны основные запасы золота Гвинеи и соседних стран.
Золото здесь находится в кварцевых жилах, зонах дробления и рассланцевания, в измененных породах. Самый распространенный тип - это мезотермальные месторождения, образованные горячими растворами на глубине. Интересно, что многие месторождения перекрыты мощной корой выветривания - латеритами. Поэтому добраться до золота не так-то просто!
Латеритная кора выветривания
Но наших героев-геологов ничто не остановит на пути к заветному металлу. Вооружившись современными методами, они прочесывают саванну в поисках золотых аномалий. Берутся бесчисленные пробы на геохимию, проводятся геофизические съемки с воздуха и на земле. По аномалиям закладываются горные выработки - траншеи, шурфы, скважины, чтобы добраться до рудных тел.
За время работ в районах Ниандан и Кода было отобрано ни много ни мало 10 131 геохимическая проба. Это колоссальный труд! Пробы отбирались по регулярной сети 100х1000 м, 400х100 м, а в перспективных местах сеть сгущалась до 100х50 м. Такой подход позволяет выявить даже небольшие геохимические аномалии и не пропустить ни одного грамма золота.
Результаты геохимической съемки
Каждая проба - это своеобразный детектор, показывающий содержание золота в каждой точке. Их анализируют в лаборатории, и на основе результатов строят карты геохимических аномалий. Эти карты для геолога как путеводная звезда - они указывают, где нужно искать золотое руно!
Но геохимия - это только первый шаг. Чтобы проверить перспективные участки, наши герои берутся за кирку и лопату! Места для проходки траншей и шурфов выбираются с ювелирной точностью в самом центре геохимических аномалий. Глубина выработок может достигать 10-15 метров, чтобы добраться до коренных пород под толщей латеритов.
Места для бурения выбираются с не меньшей скрупулезностью - на участках с лучшими пересечениями зон оруденения в траншеях, с учетом геофизических и геологических данных. Всего за период работ в районе было пробурено 80 скважин колонкового бурения общей длиной почти 7000 м! Можно сказать, геологи исследовали недра Гвинеи вдоль и поперек.
По керну скважин был проведен полный комплекс исследований - геологическая документация, опробование, различные анализы. Затем на основе этих данных были построены трехмерные модели рудных тел, подсчитаны первые запасы золота. И результат того стоил - на сегодня в районе Ниандан и Кода выявлено более 269 тыс. унций золота. Их поиск и предварительную оценку ушло 5 лет и 5 миллионов долларов.
Локализованное в результате работ промышленное оруденение
Сами месторождения районов Ниандан и Кода относятся к мезотермальному орогенному типу, то есть образовались на значительной глубине при высоких температурах и давлениях в ходе горообразовательных процессов. Любопытно, что эти процессы происходили в далеком докембрии, более 2 млрд лет назад! Трудно представить бездну времени, отделяющую нас от момента рождения гвинейского золота.
Само оруденение приурочено к кварцевым жилам и зонам прожилкования, секущим толщу бирримских метаморфизованных вулканитов и осадков. Эти породы подверглись множеству преобразований - неоднократно смяты в складки, разбиты разломами, перекристаллизованы под действием тепла и давления. Но именно эти процессы и привели к образованию золотых руд!
Главные действующие лица этой пьесы - горячие гидротермальные растворы, циркулировавшие по порам и трещинам пород. Они вымывали золото из вмещающих толщ и переотлагали его в благоприятных местах. Самые крупные концентрации возникали в полостях и трещинах, где растворы застаивались, остывали и выделяли растворенное золото. Так родились золотоносные жилы!
Любопытно, что оруденение имеет отчетливо прожилковый характер - обычно это серия сравнительно маломощных кварцевых и кварц-сульфидных прожилков, рассекающих породы в разных направлениях. Их мощность варьирует от миллиметров до первых метров, но за счет своего количества они формируют весьма объемные рудные тела.
Еще одна интересная особенность местных руд - развитие так называемой листвинитизации вмещающих пород. Это своеобразный тип гидротермального изменения, когда породы обогащаются карбонатами, слюдами и сульфидами, становятся рыхлыми и приобретают своеобразный золотисто-зеленый цвет. Для геологов это верный признак золотого оруденения!
Ну и наконец, венчает геологический разрез района мощная кора выветривания, превратившая некогда монолитные породы в рыхлые латериты. С одной стороны, они скрывают коренные руды, затрудняя поиски. Но с другой - сами нередко содержат промышленное золото, накопившееся при разрушении первичных руд. Получается своеобразный "слоеный пирог" оруденения!
А теперь посмотрим, могли бы мы существенно упростить жизнь геологом и сэкономить им год-другой жизни с помощью данных дистанционного зондирования.
Как я уже говорил, геохимическая съемка - это ключ к поискам месторождений. Это трудоемкий и затратный процесс, требующий отбора и анализа тысяч проб. Но что если я скажу вам, что значительную часть этой работы можно переложить на плечи спутника земли! Он оснащен мультиспектральной камерой, которая видит планету в разных диапазонах - от видимого света до ближнего и коротковолнового инфракрасного. Это позволяет различать на снимках тончайшие вариации в составе горных пород и почв. Ведь каждый минерал имеет свой уникальный спектр, со своими характерными пиками поглощения и отражения.
Спектральные кривые разных минералов
А так выглядит комопозитное изображение гиперспектральной спутниковой съемки. Каждому оттенку соответствует свой минерал или группа минералов.
И вот тут в игру вступают так называемые "минеральные индексы". Это математические алгоритмы, которые анализируют соотношение яркости пикселей в разных спектральных каналах и на основе этого выделяют области распространения определенных минералов - глин, карбонатов, оксидов железа. А многие из этих минералов - верные спутники золотого оруденения!
Как мы уже знаем, местные месторождения относятся к орогенному типу и связаны с кварцевыми жилами в толще древних зеленокаменных пород. Эти породы претерпели множество изменений, но сохранили в себе немало геохимических следов, которые могут вывести нас на золотой след. И эти следы видны даже из космоса!
Первое, на что стоит обратить внимание - это зоны развития карбонатов и гидроксильных минералов, таких как серицит и хлорит. Они часто сопровождают золоторудные жилы, образуя характерные метасоматические ореолы. На снимках такие зоны будут давать высокие значения "карбонатного" и "гидроксильного" индексов. Ищите их - и возможно вы найдете золотую жилу!
Но на этом сюрпризы не заканчиваются. Как мы помним, рудные тела в районе перекрыты мощной корой выветривания - латеритами. И эти латериты - настоящий кладезь полезной информации! При выветривании рудных минералов, таких как пирит и арсенопирит, образуются характерные "шляпы" богатых железом охр. Они видны на снимках как области с высоким "железным индексом".
Но и это еще не все! При разрушении первичных руд происходит также вынос и переотложение золота в виде тонкодисперсных частиц в латеритах. Такие латериты будут обогащены глинистыми минералами - каолинитом, смектитами. Соответственно, в этих зонах будет повышен "глинистый индекс". Согласитесь, неплохая подсказка для поисков россыпного золота!
Но как же связать воедино все эти находки? Очень просто - комплексированием минеральных индексов! Совмещая карты "гидроксильных", "карбонатных", "железных" и "глинистых" аномалий, можно выделить наиболее перспективные участки, где сразу несколько поисковых признаков указывают на возможное золотое оруденение. Это районы развития измененных пород с признаками лиственитизации, железных шляп, обогащенных глинами латеритов. Получается своеобразный "рентген" местности, на котором будущие месторождения светятся как на ладони!
Из нашей гиперспетральной съемки мы "вытащили" совместные ассоциации серицита, охр, кварца и карбонатов (темно-синий цвет).
А теперь просто попробуем наложить кварц-серицит-пирит-карбонатный индекс на схему полученных полевой съемкой геохимических аномалий:
Аномалии спутниковых минеральных индексов, наложенные на схему геохимических аномалий.
Видно, что совпадения - очень и очень неплохие, но не сказать, чтобы полные. Но теперь взглянем на схему, где эти же минеральные индексы наложены уже на выявленное промышленное оруденение:
Зелеными контурами выделены участки, где рудные зоны были пересечены канавами и заверены бурением. Бирюзовый цвет - наложение кварц-серицит-пирит-карбонатного индекса.
Тут тоже видно, что совпадения очень неплохие, но не идеальные. Однако видно, что Ниадан 1,2,3 сопровождаются гораздо более площадными аномалиями минеральных индексов, чем Кода-2, а в результате горных работ был сделан вывод, что Кода-2 на данный момент наименее перспективна. Ниандан-1,2,3 не изучены полностью, имеют серьезные перспективы для увеличения масштабов и нуждаются в дополнительных горных работах. В какую сторону их продолжать - как раз и подсказывает минеральный индекс.
Конечно, подобные спутниковые схемы - это только первый шаг в поисках. Дальше в дело вступают традиционные геологические методы - геохимия, бурение, опробование. Но согласитесь, как здорово иметь с самого начала "карту сокровищ", которая не даст сбиться с пути и укажет, где копать!
Представьте, вместо того, чтобы месяцами колесить по саванне, отбирая пробы вслепую, геологи могут загрузить снимок в компьютер, нажать пару кнопок - и получить детальную карту распределения поисковых признаков. Это ли не магия 21 века? Конечно, наземную геохимию никто не отменял, но ее можно сделать гораздо более прицельной и эффективной.
Вот так, друзья, космические технологии становятся реальными помощниками в нелегком труде геологов.
Если есть желание пообщаться на эти темы, вот мой личный телеграм: goldengeo_irk
Геология - сложная наука. Сложная в том плане, что геолог по косвенными признаками пытается установить, что находится по землей, строит гипотезы, проверить которые могут только полевые работы. Однако, результаты полевых работ тоже могут здорово ставить в тупик.
Рассмотрим такой пример: участок недр, на котором ведутся поисково-оценочные работы на россыпное золото. Все деловые, занятые - по колено в грязи бурят скважины, промывают пробы. Но происходит такая вот ситуация: золото вроде и есть, но какое-то не очень промышленное.
Вот пример - по притоку пройдены буровые линии.
Оранжевые линии - буровые линии
Золото, по единичным пробам, в знаках и в содержаниях, не превышающих 167 мг/куб.м установлено по линии БЛ №6 /скв.22/ и линии №25 /скв.10/.
Линиями №9 и №13, в интервале 0.9-1.3 км от устья ручья, пересечен золотоносный горизонт, пространственно приуроченный к руслу.
Содержание золота в пласте невысокое, колеблется от знаков до 523 мг/ куб.м, в среднем составляя 278 мг/куб.м. и только лишь в одной пробе по скв. 44 (Бл.9) по глубине 2 м установлено содержание золота равное 2849 мг/куб.м.
Мощность пласта в среднем составляет 1.5 м, торфов – 3.0 м. Пласт невыдержан по мощности, размеры его по вертикали изменяются по Бл.9 от 0,5 до 1,3 м, по БЛ 13 от 0,2 до 3,0 м. В пласте содержится до 30-40% глины.
Ну то есть золото-то есть, а вот россыпи вроде как нет. Или вот другое место участка:
Полигон - "некондиционная россыпь"
На инт. 0,0 - 3,0 км от устья ручья пройдены 14 линий скважин УКБ по сети 400-200x20-10 м.
На интервале 0,4 - 3,0 км 4 буровыми линиями №№ 8-30 вскрыта некондиционная россыпь протяжённостью 2,1 км, ширина её изменяется от 10 до 50 м (средняя 19 м), мощность пласта - от 0,4 до 0,8 м (средняя 0,5 м), содержание золота - от 104 до 1774 мг/мЗ (среднее 505 мг/мЗ). Мощность торфов колеблется от 2,8 до 6,8 м, в среднем составляет 4,1 м.
Золото опять же есть - а вот россыпи - нет.
И главный вопрос, который возникает: продолжать ли поиски золота? Есть ли у этого участка перспективы? Набурены уже сотни погонных метров, потрачены десятки миллионов, а перспектив каких-то радужных особо и не маячит, а маячат убытки и продажа лицензии очередным искателям удачи.
Что же, именно на таких вопросах я и специализируюсь: непонятных))). В данном случае все достаточно просто. Берем данные гиперспектральной съемки площади участка, делаем для начала композит, когда вся спектральная информация собрана в 3 каналах. Чисто для удобства работы человека.
Вот что получаем:
Каждому оттенку соответствует своя минеральная ассоциация или группа минеральных ассоциаций, либо все вместе, но еще и с растительностью. Ярко-желтые участки - уже отработанные россыпи.
Теперь, глядя на всю эту красоту, нам нужно ответить для себя на 3 вопроса:
Какие коренные источники являлись источниками золота для промежуточных коллекторов?
Какие промежуточные коллекторы являлись источником золота для россыпей?
Собственно, где находятся россыпи золота и с какими источниками/промежуточными коллекторами они связаны?
Чтоб ответить на них, открываем геологические отчеты и читаем, с чем связано с золото в районе и вот что видим:
Основным площадным метасоматическим процессом на участке является пропилитизация (аргиллизация), затрагивающая все без исключения осадочные и магматические породы.
На фоне общей пропилитизации (аргиллизации) отмечаются более локальные по распространению процессы березитизации, грейзенизации, в меньших масштабах развиты листвениты; отмечаются вторичные кварциты.
Прослеживается четкая пространственная взаимосвязь между типами оруденения и процессами метасоматоза. Золоторудная минерализация сопровождается и контролируетсяпроцессами аргиллизации, лиственитизации, окварцевания. Редкометальная – процессами березитизации и грейзенизации (Смирнова, 1985).
Главными рудными минералами являются пирит и галенит, непосредственно в кварц-пиритовых и кварцполиметаллических жилах преобладает мелкое и тонкодисперсное золото, менее 0,05 мм.
Одной из специфических особенностей территории является мощная зона окисления как по масштабам проявления, так и по интенсивности проработки.
Существенное преобладание лимонита над первичными сульфидами и ярозитом (подвижной сульфатной формой железа) позволяет сделать вывод о глубокой (конечной) стадии развития зоны окисления (Смирнов, 1955).
Результаты анализа на золото продуктов электромагнитной сепарации шлихов из протолочек кварцевых жил показывают, что фактически более 90% золота связано не с кварцем (легкая фракция), а с лимонитом (электромагнитная фракция) и с реликтами сульфидов (немагнитная фракция).
Повсеместно отмечаются свалы пиритизированных пород, разного состава, как правило, сильно окисленных. Содержание золота в них достигает 1-2 г/т, но, как правило, находится на уровне 0,5 г/т. Установленные содержания золота в «лиственитах» не превышают 0,5 г/т.
В отдельный морфогенетический тип золоторудной минерализации выделено штокверковое оруденение в дайках гранит-порфиров гуджирского комплекса. До 70% самородного золота даек (по валовой пробе) крупнее 0,1 мм, в связи, с чем дайки гранит-порфиров являются одним из основных источников россыпного золота Закаменского рудного поля.
Что же, все понятно. Начинаем анализировать гиперспектральные данные и первым делом строим прогнозные схемы метасоматитов-коренных источников:
Зеленый цвет – лиственитизация. Синий цвет – мусковит-кварц-полевошпатизация. Голубовато-зеленый – кварц-серицит-пиритизация
Следующим этапом рассчитываем прогнозные схемы размещения промежуточных коллекторов:
И далее - минеральные индексы, связанные с россыпями.
Лиловый цвет – минералы железной шляпы. Желто-зеленый цвет – индекс глинистых минералов. Желтый цвет – «индекс россыпей» - совокупность минералов железа и глины.
А вот так это все выглядит вместе:
Профессионалу в принципе, тут все понятно, но на всякий случай поясню:
Наблюдаемая здесь зональность (лиственитизация → лимонитизация → коры выветривания → кварц-мусковит-полишпатизация + глинистые минералы + минералы железной шляпы) отражает последовательную смену геохимических обстановок и типов минерализации от коренных источников в бортах долины к ее днищу.
1. Зона развития лиственитов в верхних частях склонов представляет собой область гидротермально-метасоматических изменений пород, связанных с ранними щелочными растворами. Эти изменения обычно проявлены вдоль разломов и зон повышенной проницаемости и могут быть дорудными. Лиственитизация часто сопровождается сульфидизацией и золотым оруденением.
2. Переход к зоне лимонитизации вниз по склону отражает окисление сульфидной минерализации и начальную стадию формирования зоны окисления. Здесь первичные сульфиды (пирит, арсенопирит) замещаются гидроксидами железа (лимонит, гётит), что ведет к высвобождению и миграции золота. Лимонитовые охры могут быть существенно обогащены золотом.
3. Дальнейшее развитие гипергенных процессов ведет к формированию площадных кор выветривания, в которых лимонитизированный материал смешивается с продуктами химического разложения силикатов (каолинит, галлуазит, гиббсит). Это зона активного выщелачивания и переотложения золота с образованием вторичных концентраций в нижних горизонтах коры.
4. Появление в днище долины пространственно разобщенных аномалий кварц-мусковит-полевошпатного (КМПШ) индекса и индекса глинистых минералов указывает на два различных источника сноса и переотложения материала:
а) Участки с высокими значениями КМПШ индекса отражают привнос продуктов размыва кварц-серицитовых метасоматитов и гранитоидов, которые могут быть дистальными от долины и не затронуты лимонитизацией и выветриванием.
Такой материал обычно более грубый, сохраняет реликты первичных пород, беден гидроксидами Fe.
б) Области развития глинистых минералов (высокие значения соответствующего индекса) маркируют зоны аккумуляции тонкого материала, образовавшегося при разложении лимонитизированных охр и кор выветривания в процессе транспортировки и переотложения. Этот материал обогащен вторичными глинами и оксидами железа.
5. Присутствие в аллювии аномалий индекса госсанов указывает на дополнительный привнос лимонитового вещества из размываемых зон окисления сульфидных руд. Этот материал может быть существенно обогащен золотом за счет его высвобождения при окислении сульфидов.
Пространственная разобщенность аномалий госсанов и КМПШ индекса подчеркивает их различные источники. Таким образом, смена индексов вниз по склону долины отражает последовательные стадии преобразования коренных пород от ранних щелочных метасоматитов через сульфидизацию и окисление к корам выветривания. А комплекс аномалий в днище показывает смешение в аллювии продуктов размыва этих образований, поступающих из разных частей водосбора.
Участки перекрытия или пространственной близости аномалий КМПШ индекса, глинистых минералов и госсанов в долине наиболее перспективны для поисков россыпного золота. Они могут отвечать зонам совмещенной разгрузки кор выветривания и зон окисления с промежуточными коллекторами и участками обогащения.
Если упрощенно: источников поступления золота в россыпи - 2. Первый - "сульфидный" - харктеризуется золотом крупностью -0,1 мм. Второй - из гранит-порфировых даек, там золото относительно крупное, до 2 мм.
А теперь посмотрим, как это соотносится с результатами бурения. Вернемся к первому месту:
Наложение буровых линий на кварц-мусковит-полевошпатный индекс, картирующий участки, потенциально обогащенные относительно крупным золотом. Негусто, прямо скажем.
Наложение буровых линий на индексы, картирующие участки, потенциально обогащенные мелким и тонким золотом.
Как видим, крупного золота, на которое была направлена разведка изначально - крайне мало и оно крайне неравномерно, а вот потенциальные россыпи с мелким золотом образуют протяженные пласты, которые разбиваются на отдельные струи.
Таким образом, можно сделать вывод: промышленные россыпи с высокой вероятностью - есть. Золото в ней крупностью менее 0.1 мм. Буровые линии расположены - ну не так чтобы идеально, но пойдет, где бурить дальше - понятно.
Ключевой упущенный нюанс - обработку проб нужно было вести по методике ЦНИГРИ для тонкого и мелкого золота, а не как обычно.
Обычно как делают на практике: содержимое желонки кидают в таз, промывальщик добавляет туда воды и начинает топтать, дезинтегрировать, время от времени он сливает глинистую воду (с мелким золотом) и добавляет чистую, после чего промывает все оставшееся на лотке - ну и с лотка у него как правило уплывают все золотины меньше -0.25 мм. Сложилась такая парадоксальная ситуация, когда от личных качеств и опыта промывальщика зависит, будет ли в итоге открыто россыпное месторождение или нет)))
Технология ЦНИГРИ выглядит сложнее: содержимое желонки дезинтегрируется механически (бетономешалкой или дрелью с насадкой-миксером), желательно добавить реактивов-диспергаторов глины, типа жидкого стекла, затем вся проба дважды пропускается через центробежный концентратор, а оба концентрата отправляются в лабораторию на измерение содержания золота.
Как видите, не выходя из кабинета, удалось ответить на вопросы полевых специалистов: продолжать ли бурение, где бурить и почему нет промышленного золота.
Если кто-то захочет задать вопросы по теме: мой телеграм @goldengeo_irk Это не канал, это личный телеграм.
На следующий день вернулся с продуктами Вовка, и мы начали обустраивать свой быт, ведь нам предстояло прожить на новом месте не меньше двух недель. Причём вдвоём, поскольку меня назначили старшим рабочим, т.е. взвалили всю ответственность по работе на участке.
Биг босс! Цветная плёнка у меня к этому времени уже закончилась, осталась только чёрно-белая.
Мой напарник Вовка Бабич, не смотря на все свои шуточки по этому поводу: «Я не бич, это у меня фамилия такая – Ба! Бич!»; был классическим бичом. Родом из Белоруссии, он исколесил практически весь Советский Союз от Мурманска до Владивостока, нигде надолго не задерживаясь. Довелось ему поработать в похоронном бюро, откуда его выгнали, когда он с товарищами, украсив гроб красной материей и надписью «Да здравствует 1 мая!», попытался сходить на первомайскую демонстрацию. Поработал истопником в психбольнице и сторожем в детском саду, собирал папоротник на Дальнем Востоке и кедровые шишки в Сибири. Подзаработав денег, он, как перекати-поле, срывался с места и ехал дальше, пока не добрался до Кызыла, где и застрял на три года. Работать в геологии ему неожиданно понравилось: то ли свободная жизнь в поле его привлекла, то ли хорошие заработки, но вот уже третий сезон он исправно ездил копать шурфы. За свою жизнь я встретил много подобных работяг, не желающих трудиться и живущих от одного полевого сезона до другого. Причём в поле они работают очень даже хорошо, но в городе… В городе они работать не хотят совершенно, предпочитая какие-нибудь быстрые подработки, вроде разгрузки вагонов или сбора бутылок, металла или того же папоротника с морской капустой.
Бабич.
Практически в первый же день мы с Вовкой набили целую гору кедровых шишек, благо стоял наш лагерь в настоящем кедраче. Правда, орешки в шишках оказались ещё неспелыми, молочными, а сами шишки очень и очень смолистыми: пока выколупаешь из неё орешек – весь в смоле измажешься. Поэтому шишки мы закидывали в костёр: в костре смола с них вытекала, да и орешки вкуснее становились. Сколько-то шишек съели, а остальные сложили в мешок, да и закинули его на ночь в палатку.
Самый простой способ набить шишек. Не только с дерева, но и на лбу.
Утром я проснулся от того, что в палатке кто-то активно шуршал и носился. Голову поднял, а из палатки бурундук выскочил.
— Вовка, - говорю напарнику. – У нас гости!
— Какие гости, - бурчит. – Спать охота!
— Какие-какие. Бурундук в палатку заходил.
— Какой такой буру… ШИШКИ! – заорал Вовка и выпрыгнул из спальника.
Поздно. Все шишки из мешка были вытащены и аккуратно вычищены. Ни одного орешка не осталось. Долго ещё Вовка гонялся за бурундуками по кедрачу, да разве их догонишь! Они носились по упавшим деревьям, ныряли в густой мох, как в воду и похоже было, что веселились они ничуть не меньше меня, наблюдающего за всей этой катавасией. Шишек мы потом ещё набрали, вот только наученные горьким опытом, мешок с ними подвешивали уже повыше – нам тоже орешки нравятся.
Я богат, я супер богат! Вот только ещё не знаю, что это уже не мои шишки.
А ещё через пару дней прямо напротив нашей палатки навалил здоровенную кучу медведь. То ли мы заняли его место, то ли просто настроение у него плохое было – кто знает? Только больше мы его следов не видели. Видимо перешёл на другое место, благо шишек вокруг была тьма, а мишки это дело очень даже уважают.
Работа нам досталась не слишком сложная: три канавы, расположенные вдоль склона, да пара расчисток.
Расчистки – такой тип горной выработки, когда коренные породы залегают очень близко к поверхности и копать там практически негде. Проще содрать дёрн с камней, чтобы геолог мог осмотреть обнажение. Считаются они уже не метрами, как шурфы, и не кубометрами, как канавы, а площадями – чем больше сумели расчистить, тем больше заработали.
Копать на новом участке было сущее удовольствие – песчанистая почва легко поддавалась лопате, и мы практически перестали пользоваться кайлами. Одно настораживало: канавы подрезали довольно крутой склон, который мог легко съехать вниз вместе с нами. Но пока ничего страшного не происходило, разве что один раз я выкопал старую бурундучью нору, из которой высыпалось не меньше полкилограмма орехов. Грызть подобные орехи я побоялся – мало ли какую заразу можно подцепить – и сложил орехи горкой возле канавы. На следующий день их там уже не было – то ли хозяин объявился, то ли ещё кто полакомился.
По вечерам, приходя с работы, мы занимались хозяйством: один пёк лепёшки, а другой готовил обед. Лепёшки стряпать приходилось ежедневно, потому что хлеба не было, а есть суп или кашу без него довольно скучно и не очень-то сытно. После ужина мы сидели у костра, болтая и выколупывая орешки из кедровых шишек – надо же было из тайги домой хоть какой-нибудь гостинец привезти, а тащить шишки целиком очень накладно. Вовка стал расспрашивать меня про учёбу. Пообщавшись со мной, он всё же надумал остепениться и получить какую-нибудь геологическую специальность. Правда, геофизика его не очень-то привлекла, зато заинтересовался бурением.
Как же вкусны только что испечённые лепёшки, да ещё и с земляничным конфитюром!
По утрам стало подмораживать, так что каждый раз приходилось заставлять себя вылезать из спальника. Очень, знаете ли, неприятно одеваться в палатке при температуре воздуха чуть выше нуля. Поэтому кто первый вставал, тот и обязан был растопить печку. Естественно, что вставать первым не хотелось никому: и так-то холодно, а ещё и с печкой возиться нужно. Естественно, что лежали оба до тех пор, пока сигнал «гидробудильника» не поднимал кого-нибудь из спальника. Тогда неудачник пулей вылетал из палатки под радостный вопль другого:
— Печку растапливай!
Как-то раз, выскочив из спальника и сделав свои дела, Вовка повозился у печки и быстренько забрался обратно в спальник. Я, посмотрев, что в печке играет огонёк, тоже встал. Воздух в палатке нисколько не прогрелся, хотя в печке явно что-то горело.
— Дровишек подкинь! - посоветовал Вовка, высунув нос из спальника.
Я открыл печку и заглянул внутрь. В печке стояла горящая свечка!
— Надул, зараза! – я рассмеялся.
— Твоя очередь печку топить! – заржал Вовка.
Кинув в него шишкой, я растопил печь. Всё-таки и завтрак нужно разогреть, и чайник вскипятить. Работа на свежем воздухе, она калорий много требует.
Вовка на расчистке.
Как-то, копаясь в очередной канаве Вовка неожиданно подозвал меня к себе. Таинственно улыбаясь, он вытащил из кармана камень.
— Это что? – спросил он, протягивая его мне. Камень в солнечных блестел и переливался золотым блеском.
— Пирит, - ответил я, сразу же разглядев кубические кристаллики «золота дураков».
— Точно пирит? – Вовка, в своих мечтах уже явно купивший яхту, машину и пиджак с отливом, скривился, - А может обманываешь, студент?
— Да на фига мне тебя обманывать, - ответил я – Пирит это. Золото дураков. Выглядит красиво, а ничего не стоит. А вообще, ты на что-то стоящее наткнулся, глянь сколько его в породе. Может ты вообще месторождение открыл?
— Месторождение… - протянул Вовка. – Лучше б золото нашли. Ладно, пошли обедать. А точно не золото, студент? Ты погляди повнимательнее.
Мутный я на своей расчистке.
А ещё через день Вовку засыпало в канаве съехавшей со склона землёй. К счастью, всего лишь по пояс. Повезло. Правда, пришлось откапывать его мне, поскольку сам он выкарабкаться не мог, а все его инструменты тоже завалило. Вечером по рации я сообщил о происшествии.
На следующий день к нам в лагерь пришёл Володя Байцев, осмотрел канавы, расчистки и Вовку Бабича, после чего предложил мне завершать практику и возвращаться домой. Всё же на дворе стоял уже сентябрь, пора было ехать на учёбу.
О том, как я выходил в жилые места у меня уже был пост. Чтобы не писать два раза, кидаю ссылку на него: Странная погоня
Вместо эпилога
В Кызыл-Таштыге я нашёл главного геолога, в доме у которого и прожил пару дней. За это время съездил с ним за кедровыми шишками, которые сбивали с деревьев очень необычной колотушкой: здоровенной чуркой, закреплённой на двухметровом шесте. Нижнюю часть шеста приставляли непосредственно к кедру, а верхней частью с поленом били по кедру: удар получался такой сильный, что нас осыпало дождём из шишек. Но при этом кора дерева не страдала от ударов – кедры нужно беречь, очень уж они долго восстанавливаются. Набили мешков пять шишек, из которых ещё нужно было добыть орехи. Поэтому на обратном пути мы заехали в какую-то охотничью избушку, возле которой стояла шишкодробилка: здоровенный деревянный лоток поперёк которого закреплено полено, утыканное гвоздями. Это полено раздавливает шишку, орехи из неё высыпаются вниз по лотку в подставленный мешок, а шишки остаются наверху – простейшее приспособление, очень сильно упрощающее жизнь добытчику кедровых орехов. В общем, стал я обладателем ещё пяти килограмм замечательного лакомства всех сибиряков.
А ещё через день я уехал в Кызыл с попутной машиной. Там меня снова заселили в общежитие геологоразведочной партии, чтобы было где перекантоваться до отъезда в Пермь. Уволили меня практически на следующий день, выписав справку в трудовую книжку и понаставив печатей в дневник по практике. Пора было собираться домой.
Заработал я около 1200 рублей за два месяца – бешеные деньги по тем временам! Правда, дались они мне очень большим потом и кровью: ещё месяца два в университете я не мог толком держать ручку в руках – пальцы, привыкшие за два месяца к лопате и кайлу, никак не хотели сгибаться.
В общаге геологоразведочной экспедиции. Бороду уже сбрил, оставив только усы. Они, правда, тоже долго не продержались. Надоедает мне растительность на лице, ничего с этим поделать не могу.
Этой же ночью в комнату ко мне ввалились только что вернувшиеся с поля Андрей с Шуриком! В общем, спать мы уже не ложились – историй за лето у всех накопилось огромное количество. Я щедрой рукой насыпал ребятам кедровых орехов – там, где они работали, было очень много гор и очень мало кедров. Зато в горах они насобирали мумиё, которым не менее щедро поделились со мной. А утром, выдув то ли второй, то ли третий чайник чая на кухне общежития, мы отправились в контору экспедиции, где ребят рассчитали и уволили. Попробовали узнать что-нибудь про Валеру, да только без толку. «Работает ещё» - ответили нам в партии.
Ну раз работает, то ждать его, видимо, бесполезно - решили мы и отправились покупать билеты в аэропорт. Как это ни странно по тем временам, но билеты на Ту-134, летящий рейсом Кызыл-Свердловск, мы купили сразу же. То ли мало было желающих летать из Тувы на Урал, то ли просто повезло. С билетами на самолёт в те времена было довольно сложно: стоили они недорого, поэтому желающих куда-нибудь лететь всегда было очень много.
На обратном пути в общагу решили заскочить в магазин с замечательным названием «Тысяча мелочей», вдруг да какую мелочь себе прикупим. Интересно, жив-ли этот магазин сейчас, очень уж название у него замечательное! Так вот, заскакиваем в магазин, а там надпись во всю стену: «В отделе «Обувь» в продаже имеются финские сапоги». Финские сапоги! В то время финские зимние сапоги по популярности мало чем уступали джинсам – естественно, мы тут же рванули в обувной отдел! Как же мне хотелось купить замшевые сапоги, вот только размера моего не нашлось, так что мы с Шуриком купили себе обычные кожаные, правда очень высокие сапоги, как раз по тогдашней моде. А замшевые достались Андрею – у него лапища здоровенная. Вечером, разглядывая сапоги, мы обнаружили что «финские сапоги» пошиты в Кунгуре! Вот же блин! Стоило ехать через всю страну, чтобы купить обувь из своей же области – хотя, если честно, то сапоги были сшиты на совесть и таскал я их лет пять, если не больше. Долго потом не мог подобрать приличный аналог.
А этим же вечером приехал с поля Валера. На следующее утро он чуть-ли не бегом побежал увольняться, чтобы успеть улететь с нами на самолёте. Успели к самолёту буквально за час до вылета. Повезло дважды: и в экспедиции Валеру не задержали, рассчитали очень быстро, и билет ему на наш самолёт сумели купить.
Так и закончилась наша летняя практика. Правда, вместо изучения геофизики, мы два месяца занимались геологией и геохимией, а Валера вообще мыл золото – так что по приезду в Пермь, нам пришлось пройти экспресс-курс по работе с магнитометром и гравиметром, совмещая его с уборкой свеклы на колхозных полях родного Прикамья. Зато на курсе по горному делу я получил твёрдую пятёрку, а геохимию сдал вообще автоматом.
Ну вот и закончилась история про мою летнюю практику 1987 года. Надеюсь, что всем понравилось. В общем: читайте, критикуйте, спрашивайте и комментируйте - у нас с вами получаются замечательные беседы! Ну и как всегда каюсь, что историю про бурундуков в палатке я повторил - но без неё рассказ был бы неполным.
П.С. В ближайшее время не планирую писать про геологию, хочется уже немножко отдохнуть, да и боюсь "исписаться" - я же в жизни столько не писал, даже в школе и универе))) тем более что про сезон 1988 года у меня есть несколько постов. Тут надо обдумать, то ли повторить их,только на новом уровне, то ли вообще про этот сезон пока не рассказывать, хотя он был ну очень интересный.
Для тех же, кто захочет меня поблагодарить за рассказ материально - внизу есть кнопочка со знаком ₽. Можете на неё нажать, а можете и не нажимать - я не настаиваю )))
П.П.С. Вовка Бабич после этого сезона выучился на буровика и даже женился. Знаю об этом, потому что пару раз писали письма друг другу. А через пару лет, уже работая в Архангельске я случайно наткнулся на газету (то ли "Труд", то ли "Известия"), в которой на первой странице была размещена фотография бригады буровиков на Нижней Тунгуске, под руководством Владимира Бабича. И сам Вовка во всей красе. Правда, уже не Вовка, а Владимир. Да и ряшку к тому времени он отъел неплохую.
Выкопав и закопав за собой шурфы на участке с труднопроизносимым именем Мюнь-Кюль, мы с напарником отправились на новый участок с гораздо более благозвучным названием – Маралий. В качестве транспорта нам были выделены две лошади: мерин Васька неизвестной породы и монгольский конёк с двойным именем Таракан Янычар - на нём ехал наш проводник Хавалыкин, которого сопровождал пёс по кличке Угрюм.
Юра Конев позирует на Ваське, а Таракан просто стоит рядом.
Лошадок загрузили инструментом и продуктами, после чего проводник забрался на Янычара, я – на Ваську, а Вовка никуда не забрался, поскольку лошадей было всего две. Наш караван отправился в путь. По пути мы с напарником и проводником менялись местами: кто-нибудь шёл пешком, а двое других ехали на лошади. Поначалу я переживал, что лошадям сложно тащить на себе и груз и седока, но глядя на флегматично семенящего Янычара да резвящегося Ваську понял, что им в общем-то не так уж и плохо, как могло показаться. Разве что Хавалыкин время от времени ругал Ваську за то, что он лентяй, на что тот отвечал разве что презрительным фырканьем.
Вовка Бабич на Ваське
Самым необычным в нашем караване был, конечно же, наш монгольский конёк. Он шёл какой-то смешной, семенящей походкой, при этом довольно быстро и ходко. Явно чувствовалось, что идти так он может очень и очень долго. Зато ехать на Янычаре было одно удовольствие: никакой тряски, только лёгкое покачивание, которое за пять минут вгоняло меня в сон. Но спать в седле – не самая лучшая идея, в чём я убедился довольно быстро, проснувшись в полёте из седла в болото, когда Таракан, заметив болотину, очень резко затормозил. Вытершись и высказав коню всё, что я о нём думаю, я отправился пешком, уступив место довольно щурившему глаза проводнику.
Болоты-Хем, ещё одна река, с которой я познакомился в Туве. Кстати, вполне возможно, что сейчас эти реки и озёра называются по-другому. В 90-х годах многое переименовали.
На полпути мы заехали в лагерь геохимиков, занимающихся «дятлоскопией» - сбором проб коры деревьев специальным пробойником и молотком. Да-да, в коре тоже могут содержаться химические элементы, которые деревья вытягивают из почвы вместе с водой и питательными веществами. Так что, изучая кору, можно найти целое месторождение!
Все работяги были на работе, а нас встретил геолог Володя Байцев. Белокурый, молчаливый и очень накачанный Володя («Истинный ариец», - как говаривал Юра Конев) должен был отправиться с нами, чтобы задать работу на участке. Про него поговаривали, что он таскает в рюкзаке гирю, чтобы всё время иметь возможность подкачивать свои и без того крупные мышцы, спит на земле, укрываясь лёгким одеялом и… О! Ужас! - каждое утро делает зарядку. Насчёт гири и зарядки сказать не могу, а вот то, что он действительно спал под полиэтиленовым навесом на лапнике в лёгком туристическом спальнике несмотря на то, что в палатке вполне хватало для него места – это точно.
Когда мы подъехали к лагерю, из палатки выскочила мелкая собачуха и радостно бросилась навстречу Угрюму. Смотрелась эта парочка очень комично: суровый и сдержанный Угрюм, а рядом с ним мелкая Сойка, умильно крутившая хвостом.
— Брат и сестра встретились! – улыбаясь, сказал проводник.
— Да ладно! – изумился я. – Они же совершенно разные!
— Точно говорю, - степенно ответил Хавалыкин. – Угрюм первый, Зойка последний. Совсем хотел Сойку выкинуть, да Володя не дал, себе забрал.
Я только головой покачал в изумлении. Если Угрюм был настоящей лайкой, причём очень крупной, то Сойка была классическим двортерьером: мелкая, худая, хоть и с характерным чёрно-белым окрасом. Но в паре она была явной заводилой, а Угрюм молча и безропотно подчинялся ей. Про эту парочку ходило множество самых разных историй, одну из них рассказал нам Хавалыкин, пока мы пили чай в палатке геохимиков.
Как-то раз в лагерь привезли здоровенный кусок сливочного масла. Его торжественно водрузили на стол, чтобы разделить масло между несколькими отрядами, стоящими в разных местах. Неожиданно за палаткой раздался лай собаки.
Он подхватил ружьё и выскочил из палатки, а следом за ним из палатки выскочили и другие геологи. Угрюм, лая, удалялся всё дальше от лагеря. Охотники устремились вслед за ним: охотничий азарт – страшная штука! Потаскав геологов по лесу, Угрюм неожиданно замолк и стремглав рванул к лагерю. Когда же раздосадованные неудачной охотой мужики вернулись в лагерь, то оказалось, что за то время, пока Угрюм таскал их по лесу, Сойка пробралась в палатку и стащила масло. Операция была проведена безупречно: масло так и не нашли, зато собаки ходили счастливые и довольные, хоть и старательно пытались принять виноватый вид.
— Хитрый Сойка, - заключил проводник, допивая очередную кружку чая.
Отдохнув, наш караван двинулся дальше. Если до лагеря геохимиков мы ехали практически по лугам и сухим болотам, то теперь нам предстояло идти напрямик по лесу. Так что ни о какой поездке верхом речи уже не шло - только пешком, ведя лошадей под уздцы. Вообще ходить с лошадью по лесу весьма нелёгкая задача: этот урок я освоил ещё в свой первый полевой сезон. Как же мне пригодился опыт вождения лошади! Если человек может легко продраться сквозь кусты или перейти через поваленное дерево, то лошадь с грузом всенепременно придётся обводить вокруг всех кустов и лежащих лесин. И даже мимо близко стоящих деревьев: это я тоже уяснил после того, как мерин Васька застрял вьюками меж двух молодых кедров. Да так сильно, что пришлось снимать с него вьюки и седло. Правда, глядя на радостную Васькину физиономию, я решил, что сделал он это вполне осознанно. Лошади тоже не любят напрягаться. Даже за кусок хлеба с солью.
Таракан и Васька.
Но вот, наконец-то мы дошли до места будущего лагеря. А место было просто шикарным: небольшая поляна, выстланная слоем мха таким толстенным, что казалось, будто мы ходим по очень мягкому ковру. В какие-то давние времена тайга здесь выгорела, о чём напоминали обгорелые пни, торчащие то тут, то там. Но с тех пор всё вокруг заросло молодыми кедрами, невысокими, зато с шишками практически на каждом дереве. А метрах в двадцати от лагеря протекал ручей с хрустально-чистой водой. Чистое, светлое место с таким вкусным воздухом, что хотелось есть его ложками.
Разгрузившись, проводник с моим напарником Вовкой и лошадьми отправились за продуктами на базу, Володя Байцев пошёл задавать для нас канавы и расчистки, а я остался ставить палатку.
Вот что меня больше всего удивляло в Туве, так это совершеннейшее безразличие к навыкам и умениям. Надо инструмент? На тебе рубанок и топор – делай себе инструмент сам. Нужно палатку поставить? Бери и ставь. Всё легко и просто и никого не волнует, умеешь ты что-нибудь делать или нет. Наверное, это может показаться очень плохим, но подобный подход быстрее всего учит самостоятельности.
Палатку я поставил по-уральски. На крепкое основание с настоящими нарами и столом, а не с брошенными на землю тремя жердями, укрытыми сверху лапником. Правда жерди под нары и стол пришлось обстругивать топором, чтобы сделать их хоть немножко более плоскими, зато теперь мы с напарником могли спать на нарах, а не на земле, тем более что в конце августа это становилось более чем актуальным. Вернувшийся с участка геолог помог мне натянуть палатку на основание – в одиночку натягивать её не так сподручно - после чего занялся собственным лежбищем: воткнул в землю под углом две жерди, натянул на них кусок полиэтилена, после чего закинул в получившийся навес пару охапок пихтового лапника и расстелил на них туристический ватиновый спальник. Как радушный хозяин, я пригасил его переночевать его в палатку, но Володя отказался, молча помотав головой. Честно говоря, собеседник из него оказался никакой. За весь день я услышал от него не больше трёх фраз: «Есть пойдём!», «На участок – по зарубкам, там увидите» и «Где учишься?» Даже с Сойкой он общался жестами. Настоящий индеец.
Наша палатка на участке Маральем.
Поужинав, мы разошлись по своим спальным местам. С утра Володя сводил меня на участок, молча показал, где копать канавы, а где - расчистки и всё так же молча отправился назад, в лагерь геохимиков, оставив меня одного ожидать Вовку Бабича с продуктами.
П.С. Потихоньку моя история приближается к завершению, ещё пара постов и всё. Пишите, комментируйте, критикуйте - люблю общаться с вами.
А если кто захочет отблагодарить материально, то лично я против не буду.
Работа шла своим чередом. Каждый день мы с Костей ходили на гору, чтобы отбирать геохимические пробы.
"Наша" долина сверху. Классический горный цирк с озером в центре. Если очень присмотреться, то за большим озером есть озерко поменьше. Вот возле него мы и стояли.
Правда, таскать их приходилось по большей части мне, поскольку в силу малого (15 лет) возраста Костя довольно быстро уставал. Если точнее, то сил-то у него хватало, но вот с выносливостью… С выносливостью у него были проблемы: она всё же годами вырабатывается.
Костя в начале маршрута. Практически в центе снимка, если присмотреться, белеет наша палатка около одинокой лиственницы.
А вообще было очень здорово бродить по горам! Однажды мы наткнулись на тур, сложенный из камней. Под туром нашлась банка, в которой лежало письмо от каких-то тувинских школьников, восхищавшихся природой родного края. Мы тоже написали приветствие от геологов, после чего сложили оба послания в банку и спрятали её обратно в тур – может, кто и нашёл этот привет из прошлого. Было бы очень здорово узнать об этом.
Банка яблочного пюре - наш обычный обеденный перекус на маршруте. Не шибко сытный, если честно, обед получался. А вот молоток- это моё произведение. По-моему, весьма неплохо получился.
На склонах гор расцвели цветы и горы покрылись ярким, огненно-рыжим ковром жарко́в или фиолетовым покрывалом водосбора.
Такого буйства цветов и красок я не встречал, пожалуй, нигде. Да и сами горы радовали своей разнообразной гаммой: то густо серые, почти чёрные скалы, то змеино-зелёные, а то и густо-рыжие.
Горы перед грозой - прекрасное, но очень грозное зрелище! Как мы с Костей в тот день убегали! Попасть на горе в грозу - не самый лучший способ самоубиться.
В один из дней мы с Костей придумали новый способ спуска вниз. Склоны гор покрыты осыпями, и если удачно прыгнуть на такую осыпь, то она начинает «течь» вниз, увлекая за собой мелкие камни и нас заодно с ними. Главное тут время от времени перепрыгивать на новое место, иначе легко может засосать ноги. Почти как в болото.
Осыпи..., они повсюду!
Зато внизу нас всегда ждало разноцветное озеро, в котором мы даже купались. Ну, как купались…, вода в озере была настолько холодная, что прыжок в воду сливался с выпрыгиванием из воды в одну длинную и очень замысловатую фигуру относительно высшего пилотажа.
Разноцветное озеро. Названия у него не было, но очень уж оно полосатое.
У нас закончился хлеб, привезённый из города, поэтому пару дней мы прожили вообще без хлеба, что довольно скучно. Особенно когда весь день приходится бегать по горам с рюкзаком, набитым пробами. Так что, когда с утра перед работой начальник спросил у меня, умею ли я делать оладьи, я тут же сказал: «Да!» Хотя, если честно, то умел я их печь чисто теоретически: пару раз наблюдал, как мама их стряпала, но это совсем не повод отказываться от свежей выпечки!
— Вот и прекрасно! – обрадовался начальник, и выдал мне пачку сырых дрожжей. – Бери, отрежь, сколько нужно.
Щедрой рукой я отпластал от пачки здоровенный кусок и засунул его в кружку. После чего насыпал туда немного сахара, залил всё это безобразие водой и перемешал. После чего развел муку с водой, сахаром и солью в здоровенной 5-литровой кастрюле. Через некоторое время палатку накрыл одуряющий аромат забродивших дрожжей.
— Отрадный запах! – ухмыльнулся старший геохимик, подхватил рюкзак, Димку - радиометриста и отправился в маршрут. Нам с Костей тоже нужно было идти на работу, поэтому я быстренько бухнул забродившие дрожжи в кастрюлю с тестом, и, подхватив Костю, отправился собирать пробы на новом участке.
Вершина Биче-О во всей красе. Вот там, на самой верхушке горы - самый вкусный чай.
Вечером вся долина, в которой стояла наша палатка, благоухала дрожжами – во всяком случае запах теста чувствовался уже метров за сто. «Всяко тесто поднялось,» - сообразил я, хотя ещё и не догадывался, НАСКОЛЬКО оно поднялось. Тесто выперло вверх из кастрюли на добрых 20, а то и 30 сантиметров, свешивалось со стенок благоухающими сосульками и явно намеревалось начать захват палатки и возможно всей Земли.
— Ночь сегодня будет нескучной, - понял я. Подхватил сковородки, масло, обоих школьников и бросился на защиту Земли, а старший геохимик залёг в кустах, видимо готовя вторую линию обороны. Зато школьники с огромным энтузиазмом бросились мне на помощь.
Димка борется с тестом всеми силами!
Мы растопили печь в палатке (на костре, конечно, тоже можно жарить, но поддерживать на нём равномерный огонь гораздо сложнее), подняли одну стенку, чтобы не угореть от жары и приступили к жарке оладий. Часам к двум ночи Земля была спасена.
Земля будет спасена!
Ни до, ни после мне не приходилось делать так много оладий: ими был полностью забит эмалированный тазик, они лежали во всех тарелках, в кастрюле и в наших желудках. С чувством полного удовлетворения мы расползлись по спальникам.
Нет ничего вкуснее оладьи с о сковородки!
Зато проблема с хлебом на ближайшую неделю была решена.
Летающая палатка
Днём мы по-прежнему ходили в маршруты, зато на перекус вместо изрядно надоевшего яблочного пюре, стали брать с собой оладьи. Ну и чай, куда уж мы без чая. Правда, для него приходилось таскать с собой дрова, поскольку в горах и траву-то не везде можно отыскать, не говоря уж про деревья. Вместо воды набирали снег, которого в горах, в отличие от дров, было весьма много. Скалы в районе горы Биче-О прорезаны большим количеством узких и очень глубоких ущелий, покрытых зеркалами скольжения, настолько гладкими, что кажется, будто их отполировали какие-то горные тролли. Для своих прекрасных дам.
На вершине Биче-О. Облако наступает.
Через минуту - облако нашло на гору. Этот момент лучше переждать, чтобы не сверзиться случайно вниз.
Зеркало скольжения – гладкая поверхность, образующаяся при трении блоков пород при тектонических движениях. Звучит заумно, но выглядит очень красиво.
В один из дней я взял с собой фотоаппарат, чтобы заснять все красоты, попадающиеся на пути. Решил сфотографировать и ущелье. Выбирая красивый кадр, я склонился над ущельем… из кармана моей энцефалитки выпал карандаш и весело покатился вниз по склону. А ведь карандаш - самый главный инструмент оператора-пробоотборщика. Без него не записать в пикетажный журнал место отбора пробы, не описать горные породы, да и номер пробы на этикетке в мешочке тоже не подписать, а проба без номера – собакит. У любого геолога спросите.
Тот самый кадр, из-за которого я потерял карандаш.
В то время моей фантазии ещё не хватало, чтобы таскать с собой запасной карандаш или привязывать имеющийся на верёвочку, так что нужно было доставать выпавший, чтобы не возвращаться домой с середины маршрута. Вот только как его достать, если улетел он метров на десять вниз в глубокое ущелье с отвесными, гладкими стенами. Покряхтев, я полез в ущелье, растопырившись как Иванушка на лопате у Бабы Яги, а Костя страховал меня мерным шнуром. Минут через пять-десять, которые показались мне пятью, а то и десятью годами, я всё же добрался до вредного пишущего предмета, уютно устроившегося на снеговой подушке. Операция по спасению прошла успешно!
А по ночам мы продолжали бороться с палаткой, которая старательно пыталась отрастить крылья и улететь в дальние края. И вот как-то раз ночью я проснулся от холода. Открыв глаза, я увидел над головою звездное небо! В общем, как в анекдоте про Шерлока Холмса:
— Ватсон, о чём Вам говорят эти звёзды?
— Вон Полярная звезда, а вон там - пояс Ориона. А о чём они говорят Вам, Холмс?
— О том, что у нас украли палатку!
Повыпрыгивав из спальников, мы бросились спасать палатку, которую успело унести метров на сто от лагеря. Притащив её, мы стали пытаться в темноте натянуть её обратно на основание, а ветер снова и снова срывал её. Палатка размахивала «крыльями» так, что растяжки с привязанными камнями взлетали в воздух и приземлялись... Ну это уж куда повезёт, туда и приземлялись!
Примерно так всё это и выглядело. Рисунок с натуры.
Часа через полтора-два палатку всё же усмирили: то ли ветер стал потише, то ли мы натренировались. А на следующий день с утра мы всё-таки палатку развернули боком к основному направлению ветра.
А ещё через неделю мы закончили работу на участке. Начальник предложил мне ехать на базу, чтобы размалывать и сеять пробы, но мне эта идея совсем не понравилась.
— А есть ещё какая-нибудь работа? – поинтересовался я.
— Шурфы ещё нужно копать, - усмехнулся начальник. – Проходчик уволился, а другого не нашли. Пойдёшь?
— Пойду, - тут же согласился я. В конце концов, окопы полного профиля в армии копал, неужели не справлюсь? Ну и явно поинтереснее, чем пылью дышать на базе.
— Вот и ладно, одной проблемой меньше, - обрадовался начальник.
Так я из пробоотборщиков перешёл в разряд проходчиков - элиты горных рабочих.
В ожидании вертолёта. Начальник и рабочие бдительно спят на расстеленной палатке.
П.С. Вот и готов очередной пост из цикла про Тувинскую практику. Получилось очень много фотографий. Не перестарался? Прошу прощения за повторы истории про оладьи и палатку (посты об этом у меня уже были), но без этих рассказов история была бы неполной. Да и я всё же загорелся идеей сделать нормальную книгу. Может быть даже печатную :-) Осенью, наверное, займусь, а пока надо и работу делать, и на солнышке позагорать.
П.С.С. Как всегда, жду ваши комментарии, отзывы и критику - они помогают писать лучше, настраивают на работу. Пишите, спрашивайте, критикуйте - пообщаемся, мне очень нравится болтать с вами.
Ну а если вдруг кто захочет отблагодарить материально, то лично я не против, но настаивать не буду. Спасибо всем донатерам!
Летом 1987 года, по окончании 2 курса геологического факультета, я со своими друзьями отправился на производственную практику в Туву и вот что из этого вышло. Начало истории можно прочесть вот здесь: 1987 год. Тяжкие деньги проходчика
Первые встречи, первые задачи
Если честно, то летел я вообще непонятно куда. Ну в смысле понятно, что в Геохимическую партию, но куда, к кому и на какой участок? Посадили в вертолёт и отправили в полёт. Одного, с грузом и без сопровождающего. Если точнее, то сопровождающим был я сам. Наконец вертолёт долетел до какой-то полевой базы. Встречающие начали споро разгружать его, и я, естественно, принял участие во всеобщем веселье – вертолётное время дорого, поэтому нужно спешить. Выкинув привезённый груз, в вертолёт стали грузить какие-то палатки, спальники, продукты. Ко мне подбежал грузный мужчина с лицом усталого бульдога:
— Кто такой? – прокричал он мне практически в ухо. Попробуйте-ка поговорить при работающем двигателе вертолёта, особенно когда над головой крутятся винты.
— Студент. На практику. Сюда послали, - проорал я в ответ.
— Ясно. Летишь со мной. Там разберёмся, - дядька, пыхтя, пытался засунуть в вертолёт тяжеленный вьючник.
Вьючник. Фото не моё, стырил в интернете )))
Вьючник – фанерный ящик с брезентовыми ремнями и укреплённый металлическими уголками, незаменимое хранилище геологических ценностей: одежды, пикетажек, книг, оружия. Когда-то использовался для перевозки на лошадях, но со временем стал перевозиться на машинах, вертолётах и вездеходах. У каждого уважающего себя геолога хотя бы один вьючник, да имелся. У меня было два: для личных вещей и рабочий с батарейками, инструментом и проводами.
Запрыгнув обратно в Ми-8, я отправился… Куда я отправился, было ещё не ясно, но у меня, как минимум, уже нашёлся руководитель. Вместе с моим новым начальником в вертолёт забрались два пацана явно школьного возраста и невысокая девушка. Вертолёт поднялся в воздух и через несколько минут высадил нас на маленькой площадке, вокруг которой высились величественные горы, после чего улетел по своим вертолётным делам.
Горы! В детстве у меня были две мечты: побывать на море и побывать в горах. И если на море я всё же съездил, пусть и на Азовское: так себе, между нами говоря, море, мелкое, солёное и рыбой воняет :-), то вот в настоящих горах мне до сих пор не доводилось бывать. Нет я, конечно, был на Урале, только там горы совершенно иные – величественные, древние, но больше всего похожие на груды камней, в незапамятные времена насыпанные какими-то древними великанами, игравшими в гигантские куличики. Перед их мощью чувствуешь себя мелкой букашкой, случайно встретившейся со слоном. Здесь же передо мной высились настоящие, всамделишные горы: с острыми вершинами, и глубокими, узкими ущельями. Вот прям точь-в-точь такие, что показывал Юрий Сенкевич в «Клубе кинопутешествий». Такие горы хорошо преодолевать и штурмовать, каждый раз чувствуя себя на вершине мира.
Согласитесь, место для лагеря было выбрано просто шикарное!
Наш будущий лагерь находился прямо перед входом в самый настоящий горный цирк: глубокая долина с озером в центре, вокруг которой с трёх сторон высились крутые горы, среди которых выделялись две вершины, которые начальник, он же старший геохимик, назвал Биче-О и вершиной Биче-О. Из озера вытекала речка, которая тоже называлась Биче-О. Не слишком-то разнообразные названия, подумал я. Ну а сам цирк входил в хребет Тумат-Тайга, на котором нам и предстояло провести геохимическое опробование.
Туматы – древняя монгольская народность, отличавшаяся повышенной воинственностью. Они были среди воинов Чингисхана и даже упоминались в «Сокровенном сказании монголов». Племя давно вымерло, а память о нём сохранилась в названии хребта.
А нам пока что предстояло поставить палатку и оборудовать лагерь, что оказалось весьма нетривиальной задачей.
Во-первых, граница леса находилась примерно в километре от нашего лагеря, так что дрова и жерди для строительства лагеря нам приходилось таскать очень даже издалека. А если учесть, что из пяти человек в бригаде было два самых настоящих 15-летних школьника и одна молодая специалистка, то основная тяжесть свалилась на наши с начальником плечи.
Вот туда, вниз, мы и ходили за дровами и строительным лесом. Да и лес-то был лиственничный, а лиственница - очень тяжёлое дерево.
Во-вторых, вбить жерди в каменистую почву было практически нереально – ну не вбиваются деревянные палки в камень! Поэтому пришлось руками выковыривать камни из земли, а вставив жердь, укреплять её вынутыми камнями. Борта палатки мы закрепили жердями, а растяжки привязывали к крупным валунам.
Вместо приличных нар внутри палатки устроили большую лежанку из жердей и еловых веток, укрытых куском брезента, а вместо стола решено было использовать вьючник начальника. Правду сказать, в палатке мы только ночевали, потому что погода была шикарная и практически всё время мы проводили возле столовой, организованной неподалёку.
После того, как была установлена палатка, начальник выдал мне молоток, рубанок и заготовку для рукоятки.
— Держи, – сказал он. – Молоток себе сделаешь, без него в маршруте делать нечего.
— Ясно, сделаю, - не моргнув глазом, ответил я. Ну мы же в 7 классе делали молоток, причём полным циклом, от изготовления самого молотка из бруска металла и до насадки его на собственноручно изготовленную рукоятку. То, что у меня тогда получилось в итоге, сложно было назвать шедевром, но честную четвёрку по трудам за год я всё же получил.
— Смотри, геологический молоток насаживают не сверху, как обычный, а снизу, как кувалду или кайло. Понял?
— Ага! – сказал я, хотя, если честно, впервые услышал про то, что кувалду насаживают как-то по-другому. Ну да назвавшись груздём, по волосам не плачут. Изучив молоток начальника, я приступил к изготовлению своего. Вообще, мне всегда нравился этот подход к работе в геологии: никто не спрашивает, умеешь ты что-то делать или нет. Дали задание – значит, справишься! Очень мотивирует.
Молоток я насадил к своему собственному удивлению довольно быстро и вполне прилично для первого раза. Разве что снизу рукоять сделал тоньше, чем надо и поэтому она стала похожа очень длинную морковку. Так и закончился первый рабочий день на новом месте.
Ну какой же блог без селфи )))
А ночью палатка охала и вздыхала на все лады, размахивая крыльями и скрипя жестяной разделкой по печной трубе, поскольку поставили мы её весьма неудачно – входом под ветер, дующий вдоль хребта. Взлетала она настолько активно, что мне, спящему у входа, пришлось подсунуть одну полу под свой спальник, чтобы хоть как-то успокоить её безудержный полёт.
Первый рабочий день, или что такое наука геохимия
На следующий день мы отправились в рекогносцировочный, в смысле разведочный, маршрут. Какая короткая фраза, но сколько в ней пролитого пота! Потому что подняться на гору, находящуюся на высоте трёх тысяч метров над уровнем моря, задача весьма нелёгкая, как для ног, так и для лёгких, которые к концу подъёма становятся весьма тяжёлыми.
Зато сверху нас ожидал божественный вид! К северу от хребта, глубоко в долине протекала река Бий-Хем, скрытая от нас густым облаком тумана, а ещё дальше, на горизонте сверкал белоснежными вершинами хребет академика Обручева. Того самого, который был прекрасным геологом и не менее замечательным писателем.
Вот там, внизу, долина Бий-Хема или Большого Енисея, скрытая густым туманом, а на горизонте - хребет Обручева.
Налюбовавшись местными красотами, мы приступили к работе. Меня и Костю - одного из школьников (да-да, ребята действительно оказались школьниками, только что окончившими 8-й класс) начальник поставил на отбор проб. Работа наша заключалась в следующем: каждые 50 метров, которые промерялись шнуром, я должен был взять пробу, в специальный пробный мешочек, а если сказать попроще, то просто набрать в мешочек мелких камешков и глины из-под ног. Димка, второй школьник, делал в месте отбора пробы замер радиометром, а Юля, молодая специалистка, только что окончившая Новосибирский университет, должна была записать в пикетажный журнал номер пробы и описать горные породы в месте отбора пробы. И вот тут-то и приключилась закавыка, поскольку Юля, как оказалось, в горных породах вообще не разбиралась.
— Студент, а ты сможешь определить? – начальник повернулся ко мне.
— Это габбро-диабаз, - отрапортовал я. На лабораторных работах по петрографии – науке о горных породах, нас гоняли очень серьёзно, так что в то время в породах я разбирался очень даже неплохо.
— Тогда будешь оператором–пробоотборщиком, - начальник забрал у Юли пикетажку и вручил её мне.
Оператор-пробоотборщик во всей красе. Если что, ремень у меня на поясе - от конской сбруи )))
То, чем мы занимались, на умном геологическом языке называется - отбор проб по вторичным ореолам рассеяния. Любое месторождение полезных ископаемых со временем разрушается, минералы и химические элементы из него попадают в поверхностный слой земли, в почву, в растения. Измельчая собранные пробы и изучая их при помощи умных приборов, геохимики могут найти источник, откуда в землю попали полезные химические элементы. Прошу прощения у настоящих геохимиков, если сказал не очень правильно. Я старался!
Мы прошлись с работой примерно с километр, пока начальник не убедился, что мы всё делаем верно, после чего вернулись в лагерь. Закончился наш первый рабочий выход. Юля с этого дня в маршруты не ходила, а через три или четыре дня улетела на проходящем вертолёте в Кызыл. Ну а мы с Костей со следующего дня стали ходить на работу вдвоём, изредка таская с собой радиометриста Димку, который, естественно, бегал со своим радиометром быстрее нас, а вскоре и вовсе стал ходить «негром» в маршруты с начальником.
Негр – не ругательство, а шутливое прозвище. Так в геологии принято называть маршрутных рабочих. Я в то время сам негром был, т.е. маршрутным рабочим 2-го разряда. Ну а как ещё назвать человека, который таскает за геологом рюкзак с тяжёлыми образцами?
Одна из первых зарисовок - автопортрет на фоне гор )))
П.С. Ну вот, написана очередная глава из моей бурной молодости. Как всегда, жду от вас комментарии и отзывы - они всегда вдохновляют на новые посты! Пишите, спрашивайте, критикуйте - пообщаемся, мне очень нравится болтать с вами.
Ну а если вдруг кто захочет отблагодарить материально, то лично я не против, но настаивать не буду.
Этот рассказ, наверное, стоит начать так: Жили-были четыре товарища: Андрей, Валера, Шурик и я. Подружились мы на первом курсе университета. Ходили в походы, ездили друг другу на дни рождения, бегали с лекций на фильмы... А потом было два года армии, куда нас забрали после первого курса - как раз попали мы в то самое время, когда студентов стали призывать на службу. После армии мы продолжили свою дружбу и снова ездили в походы, точно так же сбегали с лекций на фильмы и даже на практику старались ездить вместе. Так что история эта посвящается не только мне, но и моим студенческим друзьям: Андрею, Шурику и Валере.
Немножко предыстории
Ох, как тяжко дался мне второй курс геологического факультета Пермского госуниверситета! В голову, забитую за два года армии уставами и приказами, ни высшая математика, ни физика с теорией поля никак входить не желали. Я даже на полном серьёзе стал подумывать о том, чтобы уйти в академический отпуск, или вообще перевестись на заочное отделение. Несколько армейцев так и сделали - ушли в академ, правда, в университет после этого уже не вернулись. Возможно, и я бы так сделал, если бы не отец. Он предложил мне попробовать сдать первую сессию: «Если уж совсем не сможешь учиться, то тогда и уходи, а пока не торопись». Сессию я с грехом пополам сдал, а потом и вовсе втянулся в учёбу, тем более появились лекции по спецпредметам: по петрографии – науке о горных породах, по геологическому картированию, по палеонтологии и что самое главное, по гравиразведке с магниторазведкой. В общем, со второго семестра жизнь стала налаживаться.
Учебная практика по геологическому картированию в уральском городе со странным названием Сухой Лог, обогатила мой словарный состав новым, истинно геологическим ругательством: «Литостроцион твою через базальтиформ!»; ибо эта окаменевшая скотина (на самом деле это древний коралл, но от этого было ни сколько не легче) никому из студентов не попадалась, хотя искали её тщательно, поскольку без неё нельзя было определить возраст горных пород, а не зная возраст нельзя нарисовать карту, без которой не защитить отчёт по практике.
Андрей замеряет ширину пласта самым древним способом, при помощи геологического молотка.
Собственно, этим мы и занимались: ходили в маршруты, искали окаменелости да купались в местном пруду.
Одна из моих любимых фотографий: студенты на практике в Сухом Логу: Шурик что-то пишет в пикетажке, а Валера ищет окаменелости.
Но всё хорошее когда-нибудь да заканчивается: литостроцион был обнаружен, карта нарисована, отчёт сдан и наша, загоревшая на жарком уральском солнце, группа вернулась в Пермь, чтобы снова отправиться на учебную практику по геофизике.
И только мы: четверо студентов из группы ГФ-1-85 отправились в Туву на производственную практику, поскольку отец Шурика Владимир Александрович, а по совместительству ещё и преподаватель на кафедре геофизики, предложил нам вместо учебной практики съездить на производственную: «Вы же после армии, работать умеете, зачем вам учебная практика? На настоящей работе быстрее напрактикуетесь». На что мы, естественно, тут же согласились. Кто же из студентов-геологов откажется от подобного предложения по собственной воле! Правда, чтобы отпустить нас на производственную практику вместо учебной, пришлось организовываться в стройотряд под руководством Владимира Александровича, но это уже такие мелочи!
И вот уже скорый поезд «Москва-Владивосток», постукивая на рельсах, везёт нас в город Красноярск, откуда нам предстоит добраться до Кызыла - столицы Тувинской народной республики.
Красноярск и окрестности
В Красноярске нас приютил один из друзей Владимира Александровича, когда-то вместе с ним учившийся в Пермском университете, а сейчас занимавший какую-то не самую маленькую должность в Красноярском геологическом комитете. Во всяком случае, если судить по здоровенной квартире в новом многоэтажном доме, стоящем на берегу Енисея неподалёку от знаменитого моста. Проведя с нами вечер, хозяин отправился куда-то по своим геолкомовским делам, предоставив нам свою квартиру на несколько дней. Ну а мы занялись изучением города Красноярска и его окрестностей.
Это я на набережной Красноярска. Весь такой крутой и понтовый :-)
На следующее утро мы всей компанией отправились за билетами на речной вокзал, чтобы по Енисею доплыть до Абакана на «Метеоре», а из Абакана можно будет добраться и до конечной цели нашего пути – города Кызыла. Не слишком-то лёгкая дорога из Перми в Туву, зато полстраны посмотреть можно. Что тоже плюс немаленький.
Набережная Енисея. Реально очень широкая и пустынная. Ну и мост со 100-рублёвой купюры прилагается.
Купив билеты, мы отправились бродить по набережной. А набережная в Красноярске явно стоила того, чтобы пройтись по ней в компании друзей: широкая, ухоженная и какая-то очень гулятельная. Хотя, в молодости всё кажется лучше: и трава зеленее, и небо голубее, и даже бочка с квасом светится каким-то особенно ярким жёлтым светом.
Квас из пол-литровой кружки - самый вкусный напиток в мире. Особенно в жару.
Полюбовавшись на Коммунальный мост и испив местного кваса, мы зашли в какой-то гастроном, в котором, к нашей великой радости, продавали довольно редкое в те времена лакомство – замороженные кольца ананаса. Ананас был шикарным – ароматным, сладким и очень-очень сочным, так что мы буквально через пять минут сами стали очень ароматными, сладкими и очень-очень липкими, вымазавшись в ананасном соке. Хорошо, что на улице стояли автоматы газированной воды – что бы мы без них делали?! Всегда можно и газировки выпить, и стакан помыть, и руки, и даже не в меру довольные перемазанные мордахи.
С трудом отмывшись от сока, мы обратили внимание на одну из самых главных достопримечательностей Красноярска – Пятницкую часовню, стоящую на верху высоченного холма. Естественно, что туда нужно было всенепременно добраться. Что мы и сделали, решив штурмовать гору в лоб: не пристало геологам искать лёгких путей! Решение, если честно, более чем спорное – лезть по жаре в гору, продираясь сквозь кусты и крапиву, зато наградой нам стал шикарный вид на Красноярск со смотровой площадки у часовни.
Залезть на гору и не сфоткаться на фоне Красноярска мы никак не могли.
На пути домой забежали в какой-то мелкий продуктовый магазин. Продавщица, увидев мою бороду воскликнула:
— Или геолог, или художник!
— Угадали! – заржали парни. – Он и художник, и геолог.
— Ну тогда понятно, - хмыкнула продавщица. – Какой дурень ещё бороду таскать будет?!
А вечером мы с Андреем, великим любителем рыбалки, отправились на Енисей порыбачить. Тем более практически рядом с нашим домом был какой-то остров, до которого можно было добраться, практически не замочив ног. И что самое удивительное – практически в черте города мы умудрились наловить пяток замечательных хариусов!
А ещё через день мы сгоняли на Красноярские столбы.
Наверное, в каждой области нашей необъятной родины есть места, о которых знают если не все, то большинство путешественников. В Пермском крае это Усьвинские Столбы и Каменный город, в Архангельске – Соловецкие острова, а вот в Красноярске это знаменитые Красноярские Столбы. Побывать там и не взглянуть на это чудо природы было просто невозможно.
Вход на Красноярские столбы. Интересно, жив ли он до сих пор?
Добирались мы до них на маленьком речном трамвайчике, а потом долго-долго шли в гору по ухоженной тропе, которая постепенно превратилась в вертлявую тропку, бегущую мимо скал – останцев. Не знаю, как сейчас, но в то время все останцы были весьма густо усеяны «наскальной живописью»: скалы покрывали сплошные «здесь были», «Света 1978», «Коля, Миша 1965» и тому подобными надписями. Всё же неистребимо желание людей оставить хоть какой-нибудь след в истории. Нисколько не удивлюсь, если на каком-нибудь столбе в Стоунхендже вдруг обнаружится надпись «Артур и Мерлин здесь были».
Мы подписывать столбы не стали, но поползали по ним вволю – когда ещё доведётся туда попасть, да и доведётся ли?
Если честно, то даже не помню, на каком камне сделана эта фотография, но получилось весьма неплохо. Я, Валера и Шурик. Мы с Валерой в кедах, а Шурик мажор - в вибрамах рассекает )))
Даже попытались взобраться на знаменитые Перья, что, естественно, не вышло ввиду отсутствия опыта и снаряги.
Зато вдоволь нагулялись вдоль останцев, удивляясь фантазии природы, создавшей это маленькое чудо света – Красноярские столбы.
Андрей - фотограф. В руках у него знаменитый Агат-18, советская мыльница из 80-х годов.
А ещё через пару дней мы отправились на речном пароходике вверх по Енисею. Всё же есть какая-то необъяснимая прелесть в путешествии по воде: неспешно уплывающие вдаль речные берега, вечно голодные чайки за кормой и обязательная песня «Ах, белый теплоход» из корабельных динамиков. Даже немножко жаль, что ушла эпоха этих маленьких речных трамвайчиков, деревушек с деревянными сходнями и вечных бабушек, везущих «с города» гостинцы внукам.
Селфи с Андрюхой на пароходе. Ноздри прилагаются )))
На обед пароход пристал к берегу, и пассажиры, как-то очень по-семейному расположились на самый настоящий пикник под открытым небом. У нас еды с собой не было, так что пришлось купить в буфете бутерброды с прозрачно-тонко нарезанной колбасой, чтобы не было мучительно больно наблюдать, как народ поглощает варёные яйца с жареной курицей и огурцами. К вечеру мы прибыли в Абакан и отправились на автовокзал, где нас обрадовали тем, что в ближайшее время до Кызыла билетов нет и не предвидится: «Поезжайте в аэропорт, может там билеты есть». И правда, в аэропорте мы купили билеты, хотя пришлось караулить их у кассы всю ночь – хорошо, что нас было четверо и можно было сменять друг друга время от времени. От вынужденного безделья я спасался тем, что помогал сочинять парням душещипательные письма на родину. Письма пользовались успехом. Бессонная ночь у кассы принесла свои плоды: мы купили билеты на самолёт и утром, погрузившись в бешеную табуретку под названием Ан-24, отправились в столицу знойной Тувы город Кызыл.
Разочарования и надежды
Прилетев в Кызыл, мы тут же направились в Тувинскую геологоразведочную экспедицию. То, что нас больше всего удивило в столице Тувинской республики - автобусные билеты, поскольку стоили они всего 4 копейки и были сверху донизу исписаны правилами поведения в автобусе. Таких дешёвых и познавательных билетов никому из нас видеть не довелось. Даже жалею иногда, что не сохранил хотя бы один билетик на память.
Заявившись к начальнику экспедиции, мы заявили, что приехали по приглашению из Пермского университета и мечтаем пройти практику по магнито- и гравиразведке в каком-нибудь геофизическом отряде. Выслушав нас, начальник ответил:
— Сезон в разгаре, рабочие давно набраны, поэтому мест в геофизике для вас не найдётся. Нужен рабочий на геохимию, два рабочих на опробование и один на промывку золота. Решайте, кто куда пойдёт.
— Но мы бы хотели вместе работать!
— Столько мест у меня нет. Но если не нравится – удерживать не буду.
Попросив у начальника время на размышление, мы вышли из кабинета. Было довольно обидно – проехать полстраны, чтобы несолоно хлебавши уехать обратно. Так что вопроса о том, остаться или нет, у нас даже не возникло. А вот кто куда… Мне, конечно же, хотелось работать вместе с Андреем, всё же в прошлом году мы славно потрудились в Мойвинском отряде на поисках золота, но тут встрял Шурик:
— Ты, Дима, с Андрюхой работал, дай теперь другим потрудиться! – под другими он явно имел в виду себя.
— Ладно, договорились, - ответил я, скрепя сердце. – Тогда я на геохимию пойду. А Валера пусть к золотарям идёт. Мы с Андрюхой золото уже мыли, а он нет.
На том и порешили. Весь оставшийся день мы устраивались на работу, получали рабочую одежду, спальники и места в общежитии – жить-то до отправки в поле где-то всё равно нужно. Вечером мы прогулялись по городу и наткнулись на обелиск с названием «Центр Азии», стоящий на набережной Енисея. Неожиданное открытие – так я впервые узнал, что Кызыл, оказывается, находится в самом центре Азии. Кстати, там же встретились со знакомыми девчонками - гидрогеологами из Перми. Они тоже, как и мы приехали на практику в Туву, только они вполне официально после 3-го курса.
Центр Азии. Агат-18 так себе фотик. Или руки у кого-то кривые )))
Сам город, если честно, запомнился плохо, разве что удивило кладбище, находящееся чуть ли не в центре города и просто ужасающие улицы, перекопанные практически по всему городу.
Армянское радио задаёт вопрос Тувинскому радио:
— Правда ли, что в Кызыле все улицы перекопаны?
— Это неправда! У нас есть одна не перекопанная улица!
— А какая?
— Не скажем, а то и её перекопаете!
На следующий день Валеру увезли к золотарям, а Андрей с Шуриком отправились фотографироваться на загранпаспорт: им предстояло заезжать в поле через Монголию. Поэтому мы отправились в фотоателье, но там ребят ждал сильный облом – для загранпаспорта нужно было сфотографироваться в галстуке и пиджаке! И если галстук мы купили в ближайшем магазинчике, то где взять костюм? Не покупать же, в конце концов! В итоге Андрюха поймал какого-то мужичка неподалёку от фотоателье и выпросил у него пиджак на пару минут. Мужик вошёл в наше положение и поделился костюмом, вот только на Андрее он не сходился, а на Шурике, наоборот, висел мешком. Да и галстук на футболках смотрелся как-то особенно оригинально, особенно по тем временам. Зато все формальности были соблюдены.
А на следующий день меня отправили в поле на вертолёте. Начался мой второй полевой сезон.
П.С. Итак, я начинаю новую серию рассказов из своей геологической жизни. Надеюсь, вам понравится. Как всегда, жду комментарии и отзывы - с вами всегда здорово общаться!
Ну а если вдруг кто захочет отблагодарить материально, то лично я не против, но настаивать не буду.
