Фэнтези истории

Морщусь. Вспоминать сейчас про любовь всей моей жизни не хочется. Да, конечно, я не забываю про неё никогда, но думать намеренно? Нет. Не сейчас.

— И как тебе?

— Мне странно. Никогда не думал, что увижу тебя старше себя на десять лет. — Не думал, что вообще увижу, Асте. Тебя, маму, Гери. Надеялся, да. Уповал на магию поместья и знания, сокрытые здесь. Но допускал мысль, что Ливень уничтожит и это место. И потому оттягивал момент возвращения так долго, как мог. Трусость? Возможно. Но пусть так и будет. — Спасло то, что это место в горах…

— В худший год уровень Ливня поднимался аккурат до этой стены, — сообщает Асте небрежно, выуживая из кармана зелёную пластинку и рассматривая её со странным выражением. Потом отправляет обратно в карман.

— Можно начинать уважать твою избранницу. — Я не смеюсь. Хотя и хочется. Только вот брошенный искоса взгляд Асте… Воздух — Воздухом, но возможности летать не даёт даже глубокое слияние со стихией. И призыв духа. Хотя, думаю, Атора в любом случае бы не пришла. Пусть даже я при этом бы свалился тут с болевым шоком… Касаюсь медальона, что спрятан сейчас под одеждой. Не… не думаю, что Высшая стихия отреагирует иначе. — Как ей это удалось?!

Асте кривится, но ничего не отвечает. Я же опять прислушиваюсь к Воздуху.

То, что моя дорогая племянница — надо будет, кстати, потом поговорить с её будущим мужем, пусть я и не сомневаюсь в моральных качествах этой семьи… вспомнить только эрии Клисса! — сумела вытащить в наш мир аж двоих представителей мира иного, пусть и не в своих родных телах, не может не вызывать уважения. И надо бы, пока я здесь, скорректировать план её обучения.

— Говоришь, твоя почти жена видит магию? — Асте неохотно кивает. Вид у него при этом человека, который ни за что на свете не желает делиться сокровищем. Что ж. Признаю. Девушка с таким талантом, тем более, в нынешнее время, когда то тут, то там, на свет выплывают магические предметы, а то и целые зачарованные здания из прошлого, которые обезвредить — та ещё морока, будет на вес золота. И тот, кто получает над ней контроль… Понимаю. И — одобряю его желание оставить подобное сокровище за собой. — Одолжишь при случае? Не в ближайшее время, конечно… Кстати. Мама и Гери поверили в то, что ты просто повёлся на мордашку?

— Ещё на образ мыслей, — хмыкает Асте. Вот как? Поворачиваю к брату голову. — До переноса сюда она была бы нам с тобой… то есть, теперь уже только мне… ровесницей, что, как понимаешь, расставляет акценты иначе. Кроме того, она — расчётливая дрянь, готовая ради личной выгоды пойти на сделки с совестью.

— То есть, вы нашли друг друга. А что братец её? — прослеживаю взглядом невесть откуда взявшийся уже порядком побуревший лист, которые проносится мимо, подхваченный порывом ветра… бросившим мне в лицо хорошую горсть мелкого снега. Иногда я невероятно обожаю эти места! И они меня… тоже.

— Дурной. Меня боится. Тебя, вероятно, тоже будет. При правильном обучении может выйти неплохой маг, но мне некогда с ним возиться.

Ага. Как всегда. Именно поэтому Асте и не смог бы, как я, проработать не один год в Башне, помогая эрии раскрыть свои таланты. Терпения бы не хватило. И интереса. Вот и сейчас братишка явно намерен как можно скорее избавиться от лишнего груза! А Данн, разумеется, с ним не сладит… Ненадолго задумываюсь, стараясь прикинуть плюсы и минусы того, на что Асте намекает, и медленно киваю.

— Заберу с собой. Мне огневичок пригодится. — Вот мои эриин порадуются!.. Возможно, даже на время отложат бесконечные споры насчёт того, стоит ли меня убить или наоборот.

Спрыгиваю со стены и сажусь на землю, снег на которой уже не тает. Не пройдёт и нескольких дней, как сюда, в горы, зима придёт окончательно. Жаль, что я не застану момент смены года, как бы мне этого ни хотелось. Жаль. Но…

— Вряд ли парень обрадуется.

— Ничего. У него будет неплохая компания. И возможность стать чем-то большим, чем обычный раб, пусть и с магическим даром. — Разумеется, будет. Но какое мне до того дело? Справлюсь. И не таких обламывал. Хотя… учитывая, что психика у него тоже далеко не семнадцатилетнего… или сколько там его телу?.. пацана, это будет как минимум интересно. Будет, чем заняться в свободное от воплощения в жизнь планов время.

Асте пожимает плечами, оставляя при себе слова, какими бы они ни были. Жаль. Мне бы хотелось поговорить подольше. С тем, с кем не надо держать постоянную маску — любую из тех, что я успел собрать за время обучения, а потом и работы в Башне… мысль о потерянном колет в висок, заставляя поморщиться. Вспоминать об этом…

— Одна радость — Императора и Совета Высших больше не существует. — Не то, чтобы я действительно хотел доверять эти слова миру, но… Асте поймёт. Кому, как не ему меня понимать?

— Они до последнего пытались выжить… увы — не судьба, — сообщает Асте. Я поднимаю голову и ловлю почти скрытую в глубине зрачков довольную усмешку. Улыбаюсь в ответ. — Лично присутствовал при раскопках императорского склепа. Взял тогда непыльную подработку в виде охраны какого-то пацана, который этим всем и командовал… кстати, видел там Саю. Всё такая же сука.

Последнее произносится с некоторой даже нежностью. О, да! Я прекрасно помню, как ты, Асте, по ней с ума сходил лет в пятнадцать!

— Никогда не любил блондинок, — киваю. Сая… жива. Это даже радует, пусть я и осознаю, какие это доставит проблемы лично мне. Но, если она жива, то…

— Они тебя тоже всегда терпеть не могли. За исключением нашей матушки. И когда ты нас покидаешь?

— До буранов. — Иначе с гор я просто не спущусь, а наш земельщик за мной сюда точно не потащится… даже если бы это было вообще возможно. Скорее он бы меня лично тут и прикопал… — Поговорю нормально с мамой, потреплю нервы Данну и Гери, заберу парня, раз уж ты считаешь, что из него выйдет толк, и уеду. Летом, думаю, вернусь… или нет.

Асте собирается сказать ещё что-то, но в этот момент появляется его почти жена, кутающаяся в… своеобразную… шаль. Пользуюсь случаем и рассматриваю её — девушку, в смысле, ибо шаль заслуживает только предания её забвению здесь же на месте! — получше. Жаль, пообщаться толком с ней не выйдет, но и того, что я вижу, когда она узнаёт про перспективу расстаться со своим соотечественником, уже достаточно, чтобы сложилось некоторое впечатление. Да. Понимаю Асте. Пусть девушка и не в моём вкусе — отражение Саи! Даром, что не блондинка.

Что ж. Желаю им доброго дня и отправляюсь на поиски парня, которого надо осчастливить грядущим путешествием. Надеюсь, он не будет совсем уж против…

А если и будет — какое мне до того дело? В конце концов, он — раб, принёсший присягу моей семье. Так что я имею полное право распоряжаться им так, как посчитаю нужным.

Да и люди почти все те же.

— Вряд ли сейчас это так уж важно, Гери, — всё же высказывается бабушка, откладывая в сторону пересушенную ветку морозника. Инга тут же подбирает её и аккуратно ставит в высокую вазу. — До весны они ничего не смогут сделать. Тем более, что семья Айаш пообещали присмотреть за ними.

Ну, разумеется! Учитывая, что их положение зависит от того, насколько Долина будет им подчиняться… Лий кривится и тут же перехватывает сочувствующий взгляд Алексея. И старается взять себя в руки. Конечно, это приятно — когда о ней так беспокоятся, но показывать окружающим подобные чувства… неприлично. Но тема Лий совершенно не нравится. Слишком много воспоминаний о Фирре, от которых Лий пытается избавиться, но выходит… ничего не выходит.

Лий пытается придумать хоть что-то, чтобы отвлечь родных от этой темы. Только вот на ум не приходит ровным счётом ничего, что не задело бы чувства хотя бы одного из присутствующих. Предполагаемый отъезд дяди? Планы бабушки насчёт Алексея? Мерзости, что до сих пор сидят на плато?.. При одной только мысли о последнем продирает мороз!

С мерзостей мысли перескакивают обратно на Долину, и Лий понимает, что…

Дверь в комнату медленно открывается, обрывая попытки придумать тему. Лий поворачивает голову. Человека, который неторопливым шагом входит в комнату, она не знает.

Точнее… знает. Она сотни раз видела его на семейных портретах. И том, что находится в комнате, которую все старательно избегают, и в библиотеке.

И он… этот человек… выглядит сейчас точь в точь, как на тех картинах. Хотя Лий знает, что они писались ещё до Ливня. Десять лет тому назад! А он не изменился ни капли. Это…

Тишина в комнате едва ли не звенит. Лий скашивает глаза, замечая, насколько бледна бабушка и как резко выпрямилась мама, явно готовая отражать атаку. Инга и Алексей явно мало что понимают, хотя в глазах теперь уже жены дяди Лий видит узнавание. И любопытство. Она… видела портрет? Сам же дядя… расслаблен и чуть улыбается. И Лий понимает, что он едва удерживает себя от того, чтобы не сорваться то ли в атаку, то ли…

— Добрый вечер, — текучим голосом с искрами веселья произносит… Ильмари Трок. Бабушка крупно вздрагивает, роняя на колени ветки морозника. — Понимаю, что для визита время выбрано несколько неверно, но…

— Кто ты? — резко перебивает его мама.

— Гера… — тянет Ильмари, заправляя за ухо выбившуюся из низкого хвоста светлую прядь. — Только не говори мне, сестрёнка, что ты забыла родного брата!

— Ты погиб. Тогда, десять лет тому назад. Вместе с Башней.

— Я едва не погиб, — поправляет её Ильмари, занимая кресло рядом с камином. — Никак не могу привыкнуть к холоду после полугода на юге, — как бы между прочим сообщает он, протягивая руки к огню. — Впрочем, это не очень-то и интересно… Я смотрю, у нас новые люди?

Он лишь немного поворачивает голову, практически скользя взглядом по Инге и Алексею, но, кажется, этого даже больше, чем достаточно. Потому что Алексей как-то болезненно шипит, метнувшись рукой к вискам, а дядя… дядя Астерги медленно перетекает в стойку… Лий даже не успела понять, когда тот оказался на ногах. Сама же Инга при этом с интересом смотрит не на самого дядю Ильмари а… на медальон? Странный медальон с тёмным камнем, что висит у дяди Ильмари на груди.

— Тише, Асте, — мягко советует дядя Ильмари, отводя взгляд диких золотых глаз. — Ничего я не сделаю. Если помнишь, я никогда не был сторонником подобного решения проблем… Поздравляю, кстати. Хороший выбор.

— Мне ценно твоё мнение, Ильм, — лениво тянет дядя Астерги. Он медленно направляется в сторону выхода, на ходу обмениваясь взглядом с Ингой, которая пожимает плечами и, поманив жестом Алексея, извиняется и тоже покидает комнату.

Что происходит?

— Я задержусь здесь на несколько дней, мама, — сообщает дядя Ильмари, проводив взглядом вышедших. — Занятный юноша… Данн? Ты его учишь?

— И твой брат. Хотя… — папа не заканчивает фразу, но, кажется, дяде и не нужно этого. Он кивает и поднимается на ноги. Прощается с бабушкой и мамой и выходит прочь.

Теперь тишина не звенит. Она ввинчивается в голову, отдаваясь внутри биением пульса. Лий морщится, безуспешно пытаясь найти хотя бы какие-то слова, чтобы прервать это молчание, но даже мерзости и проблемы Долины отступили сейчас на второй если не десятый план… И Лий думает, что было бы лучше до сих пор переживать о том, что… ну, хотя бы о Фирре, но…

Надо думать, завтра состоится официальное собрание в главной гостиной. И в этот раз Белое кресло будет занято…

Наверное, надо радоваться? Тому, что глава семьи Трок жив, что семья не распадётся без… Но почему-то радости Лий не чувствует совершенно. Только думает, что было бы лучше, если бы дядя и правда погиб в этой самой Башне… про которую Лий не знает вообще ничего. Потому что сейчас меняется… настоящее? Будущее? Лий не знает, но, кажется, это не понравится никому.

Инга стоит рядом с обрывом в том полюбившемся месте, где отгораживающая его стена подходит к краю, и смотрит на то, как снег, медленно кружась, пропадает внизу. Зима. Здесь она… красива, да. Конечно, зима вдали от цивилизации вообще всегда очень красива, но… Инга не знает, как описать то, что видит. Как будто бы обычный в общем-то снег тут приобретает особые качества… Магия? Быть может, что и она. Только Инга не видит ничего такого, что могло бы свидетельствовать о… Хотя она ещё не так уж и много знает о магии. Пусть даже эйн Ниилли и решила, что обучать Ингу стоит. Не магии, само собой — парочка проверок подтвердила, что владеть магией Инга не может, и не сможет никогда… на этом моменте Инга кривится, давя приступ зависти к Лёше — но хотя бы знаниям о ней. И это вполне себе можно считать плюсом. В какой-то мере…

Странно вышло. И брак этот — хотя она никак не может отрицать того, что эйн Астерги едва ли не мечта… чья-то… не её, но Инга не жалуется — и всё остальное. Она ладонью, затянутой в тонкую кожаную перчатку, сметает снег со стены и, чуть перенеся вес на руки, перегибается, чтобы посмотреть вниз…

— Осторожнее. Я не планирую становиться вдовцом, — сообщает эйн Астерги, появившийся, как и всегда, за исключением той, первой встречи, бесшумно. Инга к собственной гордости не вздрагивает. Только пожимает плечами и предлагает в таком случае проследить за тем, чтобы подобной трагедии не случилось… сегодня. Эйн Астерги занимает место справа от Инги, опираясь на стену выставленными назад локтями, запрокидывает голову, моргая всякий раз, когда снежинка пытается попасть ему в глаза. — Уеду на днях. Так что не скучай без меня.

— У меня — занятия с твоей матерью. Мне не до скуки, — улыбается Инга, ловя понимающую улыбку… мужа. Всё-таки странно это. Муж. Настоящий. И это при том, что там, на Земле она… не то, чтобы презирала институт брака, но, живя с Валерой, считала свадьбу лишней, поддаваясь желанию Валеры. Напрасно в какой-то степени — может быть, если бы она попыталась тогда его «дожать», он бы раньше показал своё настоящее лицо?.. Надо забыть его уже навсегда. Не вернётся, да и жизнь его… Забыть. Инга возвращается к мысли о произошедшей свадьбе. Так-то это пока что только обмен клятвами… До настоящего заключения брака ещё далеко. По крайней мере — не меньше пары лет, пока согласно местным законам она… точнее — её тело… не достигнет расцвета. В принципе, Инга даже согласна с этим, ведь несмотря на то, что разум у неё — тридцатилетней, тело… Инга сильно надеется, что телу есть хотя бы шестнадцать лет. Так что… сейчас эйн Астерги по традиции (и не только из-за неё, само собой) покинет поместье. А её… её ждёт обучение. Магии и тому, что должна знать жена аристократа. И это… не сказать, что воодушевляет, но Инга понимает, что для того, чтобы вписаться в это общество, информация жизненно необходима. Она встряхивает головой, заставляя себя сосредоточиться на муже. — Надолго?

Эйн Астерги пожимает плечами. Ну, да. Как пойдёт. Учитывая, что ни он, ни остальная семья не горят желанием видеть друг друга, даже странно, что он задержался тут так надолго. В смысле, для неё-то то прекрасно, но всё равно странно. И насколько он теперь исчезнет, учитывая и сроки проведения положенных свадебных обрядов, она понятия не имеет. Так что Инга молчит. Просить взять её с собой она не собирается. Не только потому, что это может «развеять образ»… который не удаётся толком и выстроить. Ну, разве что для тех, кто в Долине — вот с ними это прошло на ура!.. Нет, если бы всё упиралось в образ, то можно было бы просто сделать над собой усилие и что-то придумать. Но…

Долина. Инга прищуривается, пытаясь рассмотреть за пеленой начавшего сыпаться снега находящуюся внизу Долину. Место, где собрались немногие выжившие после Ливня. Место, охраняемое магией семьи Трок. И даже тут невозможно защититься от нападения мерзостей. И даже тут — за те дни, что прошли после того, как они чудом спаслись из убежища, Инга успела поговорить с жителями Долины и узнать… многое — жители испытывают проблемы с едой и не только с ней. Что происходит за пределами этого крохотного мирка, Инга совершенно точно не желает знать ни в каком виде. Да, это эгоизм, но…

— Сувенир мне привези, — вместо явно ожидаемых просьб взять с собой или остаться здесь, просит Инга. Эйн Астерги фыркает, тянется к карману, но опускает руку на половине движения. Инга уже знает, что там он по-прежнему хранит эти наркотические пластинки. Но, кажется, он действительно намерен искоренить привычку… Внушает уважение!

Инга вновь переводит взгляд на пропасть. Замолкает. И только кожей чувствует присутствие мужа рядом.

Занятно всё-таки. Муж.

Могла ли она представить несколько месяцев тому назад, когда в опустевшем к вечеру офисе радовалась свершившейся мести, что спустя не так уж и много времени станет женой, пусть пока ещё и не до конца, аристократа с не самым приятным характером в совершенно другом мире?! Разумеется, и подумать о подобном возможно только кому-то вроде Леночки, зачитывавшейся подобными книжками!

Муж.

Нет, после Валеры она вообще считала, что никогда. И ни за что.

Да, конечно, этот брак не в последнюю очередь — сделка. Но тем не менее.

Инга отходит от стены и, приняв предложенную руку эйн Астерги, направляется в сторону особняка. Холодно тут, всё же — зимой надо проводить вечера возле камина! Да и посмотреть на первый вечер Лёши среди семьи… Инга просто е может пропустить такое. Тем более, что, кажется, эйн Иданнги собирается принять решение о дальнейшей судьбе принёсшего-таки присягу братика.

Сегодня же в этом кресле сидел Тахон, капитан его вызвал в свой выходной для важной беседы.

— Сынок, я всё понимаю, тебе охота бежать к Бетти в свой выходной день, но служба есть служба, в эти дни мы все равно защищаем замок, просто немного посвободнее, — начал капитан.

— Что-то случилось, дядя Гурд? — Тахон думал о том, как проведет весь день с молодой гномкой в кузнице ее отца, он хотел произвести на нее впечатление, Бетти выковала бы меч, а он наложил руну.

— Случилось, — Гурд встал, открыл ящик стола, достал из него тетрадь, обтянутую кожей, и протянул собеседнику. — Ты, наверное, уже в курсе, что мы с твоим дедом нашли тело на чердаке нового трактира. От него остался один скелет и куски почти истлевшей одежды. На первый взгляд, покойник пролежал лет двадцать, но это не точно. Поручаю тебе расследовать это дело и передаю улики: тетрадку, в ней неизвестный записывал все свои мысли за последние дни жизни, чернильницу, старинное перо и огарок свечи.

— Ого, я таким раньше и не занимался, — ответил юный гном.

— Мы все когда-то делали что-то в первый раз, — улыбнулся по-доброму Гурд, — я бы и сам занялся, но ты ведь знаешь, читаю по слогам после контузии, если расследование зайдет в тупик, всегда можешь обратиться за советом. Дело не секретное, можешь допрашивать всех жителей замка, выписываю тебе пропуск сюда, во внутреннее кольцо крепости, и вот возьми ключ от этого кабинета, сиди, читай тут за моим столом.

Гурд похлопал себя ладонями по грудной части доспеха и, улыбнувшись, направился к выходу:

— И да, от дежурства ты не освобожден, завтра на смену. Скелет лежит в одной из камер темницы, в подвале казарм. Осмотри его и похорони уже за пределами замка под стеной, там, где несколько безымянных памятников стоит. А я пойду в столов... эмм... столы закажу для трактира.

Тахон сел на кожаное кресло, положил руки на стол, скрестив пальцы, и представил, будто он капитан и решает важные дела. Гном зажмурил глаза, и в его воображении в кабинет заходит красивая гномка, почему-то сильно похожая на Бетти, приносит ему поднос с кружкой медового кваса и копчеными свиными ребрышками.

«Изволите перекусить, ваша милость?» — нежным голоском спросила гномка.

— Конечно, перекусить это мы завсегда не против, — сам не заметил, как сказал вслух гном.

В это время дверь приоткрылась, и в проеме показалась голова Гурда:

— Ты что-то сказал, мой мальчик?

Тахон быстро пришел в себя и тихо покачал головой. Подвинул свечи поближе к тетради и стал внимательно читать написанное, стараясь аккуратно переворачивать ветхие страницы.

День первый.

Сегодня Рита родила. Прямо в дворцовой конюшне. Что теперь будет. Если учителя школы магии узнают, что она была беременна все это время... Ох, что же будет. Мы скрывали как могли: широкие свободные платья, перевод в другой класс к полуслепому учителю магии, да и Рита была и без того полной девушкой, часто жаловалась на здоровье и оставалась дома. Нельзя, чтобы в школе узнали. Всем известно, что в школе магов усмиряют. Мало кто знает, как. Магу ставят печать, цена которой — бесплодие. Сразу будет ясно: Рита — маг без печати. И это в самом центре Гидании, в королевском дворце, да всех, кто допустил к королеве близко мага, подверженного гневу, вздернут на первом же суку вместе с Ритой. Никто не будет с ней церемониться.

День седьмой.

Мальчик, у меня теперь сын. Как же мы его хотели с Ритой. Даже представить себе не могу, что меня, простого королевского стражника, полюбила такая девушка. Когда ее привезли на карете в наручниках в школу магии, земля как будто перевернулась подо мной. Мы тайком встречались три месяца, а когда пришло время усмирять в ней гнев, Рита была уже беременна. Не знаю, как именно проходит процедура, в тот день она прибежала вся в слезах и непонятно бормотала под нос. На мои расспросы, как все прошло, сказала, что печать наложена и она больше не ждет ребенка. Утром новость, умер Верховный маг, сердечко было слабовато и остановилось прямо в момент нанесения печати одному из магов. Только позже я понял, тем магом была Рита, и не понятно, сам учитель умер или ему помогли, но итог один, процедура не закончена, и моя любимая носит моего ребенка под сердцем.

День тридцатый.

Малыш живет у моей сестры, она приехала две недели назад из восточных земель Гидании вместе с мужем, и я слезно, на коленях, умолял ее всем сказать, что ребенок ее. Прятать дитя более не представлялось возможным. Рита назвала сына Натоль, в честь меня. Хвала создателю, как же я счастлив.

День сто восемьдесят пятый.

Сегодня встал попить водички ночью, заглянул в комнату к малышу. Глаза... Его глазки светились синим, как у его мамы, когда злится. Несомненно, дар перешел по наследству, и он маг. Рита счастлива, а я в отчаянье. Придет время, сыну нужна будет моя защита, что я могу сделать, простой стражник. Нужно что-то делать сейчас, пока никто не узнал.

День триста шестьдесят первый.

Случилось страшное.

День триста шестьдесят второй.

Вчера были обыски, проверяли все придворцовые дома. Меня, как стражника, послали проверять на наличие мага. Кто-то написал бумагу новому Верховному магу, что в замке ребенок-маг. Мы с напарником обыскали несколько домов, прежде чем он указал на жилище моей сестры. Я пытался отшутиться, поменять тему, но его так и тянуло в тот дом, мне на секунду показалось, он нарочно туда шел. Знал, чей это дом, и все равно пошел проверять. И вот беда, как только мы зашли, Натоль заплакал и глаза его засветились. Напарник взялся за ручку и достал меч из ножен. У меня не было выбора, мгновение для принятия решения, и я его принял. Теперь я убийца, свернул шею своему приятелю, с которым прослужил несколько лет. Я сделал это ради сына. Горе мне. Стража ворвалась в дом, не знаю, откуда они узнали. Рита остановила их, сгустки синей энергии летели из ее рук в виде небольших шаров, и стражники падали замертво. После выставила руки вперед, и из ее ладоней потянулись такие же синие лучи, образуя в дверном проеме магический заслон. Любимая кричала мне, чтоб хватал ребенка и бежал через заднюю дверь, что она долго так не сможет и это единственный шанс спасти ребенка. В голове моей загудело, мало помню, что было потом, помню, схватил сына, бежал, долго бежал, до утра бежал, пока не упал от изнеможения.

День триста семьдесят третий.

С сыном всё в порядке, живем у одной бабки на краю какой-то деревни. Приютила нас, ребенка нянчит, кормит козьим молоком, соседям не показывает. Меня пришлось показать, сказала, племянник я ее, приехал навестить. Стражники проезжали мимо поселения, люди болтают, ищут мужчину с ребенком. Нужно что-то решать. А пока бабка нас кормит, а я копаю ей землю в огороде.

День триста семьдесят четвертый.

Рита, бедная моя Рита. Скорей всего, ты умерла, я больше так не могу, жить в горе и страхе.

День четыреста первый. (на странице темно-бурые брызги)

Сижу на чердаке какой-то постройки. Натоль спит рядом в переносной люльке. Я ранен, сильно ранен. Кровь не останавливается, скорей всего, я умру.

Сегодня в деревню пришли королевские мечники, проверяли все дома, зашли и в наш. Хорошо бабка ушла за грибами, повезло. Лязг мечей, мгновение, еще мгновение. С двоими справился, а вот третий воткнул кинжал мне в спину. Вся жизнь пролетела передо мной за короткое время. В глазах стало темнеть, я упал на колено, потом лбом ударился об деревянный пол. Не знаю, как это вышло, но очнулся я и вижу, мечник берет ребенка из люльки. В памяти всплыли ярко-синие глаза Риты, и внутренний голос произнес, почему-то ее голосом: «Вставай, любимый, ты нужен ему».

Собрав всю волю, всё, что еще осталось во мне, я встал и, превозмогая сильную боль, накинул ремень на шею стражника.

Бабка вернулась, чуть к создателю не отправилась, как увидела кровь. Долго что-то искала, потом дала пузырек и велела выпить залпом. Я так и сделал, кислый вкус настойки до сих пор во рту. Боль утихла, и тело мое обрело силу. Бабка сказала, это ненадолго, и чтоб я сруливал поскорей и подальше вместе с ребенком.

Не знаю, сколько я мотался, пока не наткнулся на этот замок. Мне повезло, на воротах никого не было, и я спокойно прошел. Увидел заброшенное здание, сбоку приставлена деревянная лестница к открытой дверце на чердаке. Я выбрал момент и быстрей ветра очутился здесь, пока никого не было на площади.

Действие настойки ослабевает, рана начинает ныть. Я два раза терял сознание. Нужно что-то делать. Со мной всё ясно... Нужно пристроить сына.

День четыреста второй.

Ночь пережили. Сынок спал на удивление тихо, бабка дала молока с собой. Рана начала гноиться, ужасная боль...

Утром слышал топот лошадей, прискакали солдаты, спрашивали о нас. К ним вышел бородатый гном, наверное, главный у них, и очень громко с ними разговаривал. Я в щель между досок видел. Кричал на них даже. Всадники хотели обыскать замок, а тот орал, что не дозволит обыскивать собственность лорда без официальной бумаги с королевской печатью и личной подписью королевы. К нему еще гномов тридцать вышло и пару десятков людей. Все в стальных доспехах. Солдаты не стали более с ними спорить, развернулись и ускакали.

Всё, сил нет. Сынок, прощай. Я сделал всё, что мог. Знаю, ты меня не понимаешь, но ради создателя не делай глазки больше синими.

Стемнело. Спустил Натоля вниз. Возле лестницы его люлька...

Хвала создателю, его подобрала какая-то женщина и унесла в один из домов, что во внешнем кольце.

Рита, прости, я сделал, что мог...

Тахон встал, потянул руки в стороны, походил по комнате, потушил свечи, пошевелил угли в камине и вышел, заперев дверь на ключ.

Гном вышел из главной крепости замка и направился в казармы, дошел до ворот, постоял, подумал, после решил вернуться и зайти в дом дяди Гурда. Дверь была не заперта, и гном без стука зашел внутрь.

— Номен! — позвал Тахон друга. — Ты в подвале?

— Нет, чищу камин на втором этаже, — ответил маг, свесив голову через перила деревянной лестницы.

— Пойдем со мной, мне нужна твоя помощь.

— А куда? Это не подождет? Мне немного осталось дочистить, — ответил Номен, снимая грязный фартук.

— Не подождет, мы идем хоронить мертвеца.

— Ого, того самого? С чердака? Здорово, я никогда раньше никого не хоронил.

Друзья дошли до казарм, взяли ключи, спустились в темницу и зажгли факел у входа. В первой камере на импровизированных носилках, сколоченных на скорую руку, лежало завернутое в ткань тело. Тахон его аккуратно развернул, и друзья увидели кучку костей, внутренности высохли за столько лет, да и температура на крыше летом была как в парилке. Гном осмотрел косточки, напоминающие ему ребра, и заметил на одном из них характерный след от кинжала.

— Уносим, похороним его возле стен замка, с внешней стороны, — Тахон посмотрел на Номена и добавил: — Приказ капитана, рядом с неизвестными захоронениями. И да, когда выйдем к воротам, сбегай в трактир и попроси у дядьки Мича лопату, молоток с гвоздиком, тоненькую дощечку и немного краски с маленькой кисточкой.

— Понял, — шмыгнул носом юный маг.

Друзья взялись за ручки носилок и вытащили покойного на улицу к главным воротам.

— Это еще что? — спросил стражник у главного поста, это был сменщик Стебана и Тахон не был с ним знаком.

— Покойник, — ответил гном, — вот несем хоронить поскорей.

— Ты что, убил что ли кого? — улыбнулся стражник. — Так и знал, что с тобой надо повежливей, нагрубил, наверное, да?

— Нет, приказ капитана, все вопросы к нему.

— Смирно! Направо! Ша-гом м-а-рш к своему посту! — откуда ни возьмись появился Гурд и отдал приказ стражнику. — Ну что, Тахон, как расследование? Вижу, тело несете хоронить? А Номен зачем ушел в трактир? Наверно, сказал ему, чтоб стащил у тетки Альмы чего покрепче, помянуть усопшего решили?

— Всё шутите, дядя Гурд, — рассмеялся гном, — за табличкой послал, пойдем с нами, дело раскрыто.

Тахон рассказал капитану общий смысл прочитанного, не вдаваясь в подробности.

Страниц в тетради было гораздо больше. Натоль-старший любил вести дневник и описывал в нем почти каждый свой день. Решил избавить читателя от скуки и включил в главу лишь то, что посчитал необходимым.

Друзья подошли к небольшому кладбищу в несколько могил. Захоронения были безымянные, но лавочка была сколочена. Сюда любил приходить Ихард по вечерам, и, дабы не выпивать в одиночку, разговаривал с мертвыми собутыльниками.

Гурд сел на лавочку, а Тахон отдал тетрадь Номену и принялся копать яму лопатой.

— Читай, — сказал гном магу.

— Тахон, тут много страниц, я до утра не закончу, — ответил Номен.

— А до утра и не надо, — Тахон не переставал копать, — там закладки на нужных страницах, читай только их.

Прошло некоторое время, Тахон всё рыл яму. Потом за дело взялся Гурд, решил размять старые кости. Вместе так и докопали за разговорами. Номен всё это время читал, то и дело поглядывая то на Тахона, то на кости на носилках. Читать его научил немного Гурд, и еще он ходил иногда в школу, которую построил лорд в ближайшей к замку деревеньке.

Гномы сбросили ткань с останками в могилу и начали по очереди закапывать.

— Это что, мой отец? — тихо спросил Номен, закончив чтение.

— Видишь ли, в чем дело, — Гурд подошел к юноше и взял за плечи. — Останки примерно твоего возраста. Никого из магов в замке больше нет. Когда и как ты появился в замке, никто не помнит, и да, я помню, как прискакали тогда те всадники и хотели проверить все помещения.

Тахон закончил закапывать могилу. Нагреб земли, чтоб образовался холмик, отломал черенок от лопаты, приколотил гвоздиком тоненькую дощечку с одного края и с силой воткнул. Вытер пот рукавом со лба, достал маленькую баночку черной краски с тоненькой кисточкой и протянул магу.

— Пиши.

— Что писать? — настороженно спросил Номен.

— Что хочешь, то и пиши.

Маг взял кисть, немного молча постоял и написал красивыми буквами:

«Натоль, лучший папа на свете».

Продолжение следует...

Если интересно, еще книги тут.

Однажды,когда Джуди ходила по улице в дождливый день,она услышала, чей-то плач. Звук раздавался из мусорного контейнера. Когда лисица подошла к контейнеру,и распахнула его,она увидала странное существо,похожее на гомункула.

Когда Джуди принесла его домой,Винсент увидал необычное существо. Оно было грязным,голодным,и чем-то напоминало поезд. Винсенту было его жалко,он бы и погиб,будучи младенцем. Скорее всего,его бросили,либо по ошибке перепутали с мусором. Пара решила усыновить необычного малыша,так как у них не было детей,и дали ему имя Сэнсэй. Таким образом,сэнсэй вырос в семье лис.

Когда поезд повзрослел,он съехал от своих приёмных родителей в Кетвилль,и там познакомился с Дианой,и её бандой. Позже Сэнсэй заводит себе питомца,которого находит на обочине. Это был маленький котёнок, который мяукал жалобно. Он не мог его оставить одного,и забирает его. Сэнсэй даёт ему кличку – Крамбс.

Характер

Как известно,Сэнсэй любит животных. Это видно по тому,что он помог котёнку. Он отзывчивый, дружелюбный и слегка игривый,всегда готов прийти на помощь своим друзьям. Сэнсэй часто нервничает,если Веймин пытается отобрать его лучшую подругу – кошку Диану. Из-за этого они могут даже подраться. Так у поездов пуль формируется любовный треугольник,в котором они борятся за кошку Диану. Но в основном отношение между Сэнсэем и Веймином хорошее.

Ливрея

Скорее всего,Сэнсэй основан на электропоезде "Синкансэн"серии N700. Сэнсэй отличается от настоящих Синкансэнов тем,что у него не такая вытянутая мордочка,как в реальности,и у него небесно-голубое лобовое стекло,и у него нет стеклоочистителей.

Тело Сэнсэя окрашено в белый цвет,а полосы по бокам поезда в тёмно-синий,как и колёса. Днище поезда окрашено в серый цвет. И в отличии от обычного Синкансэна,у Сэнсэя фары окрашены в оранжевый цвет,которые играют роль "щёк".

Позже, Сэнсэя модернизируют в Синкансэн серии L0 , по-другому,он становится маглевом, который установил мировой рекорд скорости – 603 км/ч.

Теперь у поезда есть крылья,которые скорее всего достались от пегаса,ведь в реальности у маглевов не бывает крыльев. Также,теперь у него на голове есть четыре синих полоски,а полоса в виде стрелы,находится на верху,а не внизу. Теперь,он использует свои крылья в качестве рук,и с помощью них поднимается на большую высоту. Он также может по желанию втягивать и вытягивать свои колёса. Сэнсэй не только ездит по рельсам,и перевозит пассажиров,но и может летать, подобно самолёту.

Интересные факты

Дом на удивление тих. Алексей всё это время думал, что здесь при том количестве слуг, что он видел, должно хоть как-то ощущаться присутствие… но — нет. Тишина. Обволакивающая, но при этом какая-то… уютная, что ли? Хотя Алексей никогда не любил тишину, но здесь…

Он накидывает на плечи рубаху — гораздо более качественную, чем та, что у него была до этого… видимо, присяга подразумевает и такое вот подтверждение изменения статуса — и выходит из комнаты. Машинально проводит кончиками пальцев по ошейнику, который после того, как он принёс присягу, стал… легче?.. Вроде бы эйн Иданнги говорил, что потом можно будет сделать так, чтобы посторонние не могли его видеть… Алексей морщится. Иллюзия свободы? Или — забота о чувствах рабов? Интересно, а как… Инга относится к наличию у неё такого же ошейника? И к тому, что даже брак с эйн Астерги — Алексей ёжится, отказываясь понимать, как вообще можно добровольно находиться рядом с этим человеком и тем более планировать совместную жизнь! — не избавит её от рабского статуса? Хотя… Инга — пусть даже Алексей и готов теперь признать за ней некоторые положительные качества — как была, так и остаётся той ещё стервой. Так что, быть может, она и тут нашла какую-то выгоду.

Хотя то, что она убедила-таки его принести присягу… это хорошо или нет? Алексей останавливается рядом с дверью, ведущей на один из балкончиков, и вздыхает. Он и сам не понимает пока, что именно эта присяга даст. Но в любом случае этого уже не изменить.

Алексей встряхивает головой, заправляет за ухо слишком длинную прядь, думая, что стоило бы по примеру эйн Астерги обрезать волосы максимально коротко и не маяться. Всё равно здесь подобным образом впечатлять некого… Если не брать в расчёт служанок, конечно… По ступенькам, ведущим на внутренний дворик… тот самый, по которому тогда эйн Иданнги гонял его в первый раз, Алексей сбегает, перепрыгивая через одну.

Он автоматически проводит разминку, позволяя при этом мыслям течь так, как им захочется, не фиксируясь ни на одной из них. В конце концов, мозг выдыхается и оставляет Алексея наедине с пустотой. В которой тот пытается воспроизвести то ощущение, что окутывало его там, в убежище. Когда магия, которую он так стремился ощутить, едва ли не сама текла сквозь. Именно про такое состояние и говорили что эйн Иданнги, что эйн Астерги. Теперь Алексей наконец-то это понимает. Только вот поймать чувство толком не удаётся…

— Не торопись. Магия не любит, когда её пытаются подчинить. Дай ей прорасти в тебе.

Алексей не вздрагивает. И даже не оборачивается, заставляя себя дышать ровно. Хотя присутствие эйн Астерги ощущается самими костями, которые, как ему кажется, болезненно ноют от одного того, что эйн Астерги стоит в пяти шагах.

Он кивает, замедляя дыхание и останавливая ненужные мысли. Это… трудно даже с учётом всех медитаций, что он успел провести. Но… в какой-то момент Алексей чувствует, как тело обдаёт жаркой волной, от которой, кажется вскипает кровь. Он ошарашено распахивает глаза и… чувство рассеивается до того, как Алексей успевает ухватиться за него. Он разочарованно стонет под насмешливым взглядом эйн Астерги. И хочется вот сейчас сразу попробовать ещё, чтобы доказать… но Алексей понимает, что ничего не получится. Нужно выждать время, успокоиться…

— Почему вы решили жениться на Инге? — Алексей практически сразу жалеет о вопросе, опасаясь, что эйн Астерги сейчас может… но изменить всё равно уже ничего не может.

— Мне нравится ход её мыслей. — По мнению Алексея это последнее, на что бы он сам обращал внимание при выборе невесты… хотя, вспоминая Ирку и её бесконечные истерики… определённо в будущем стоит обращать внимание не только на фигурку, но и на то, не вынесет ли избранница впоследствии мозг. Н-да… Инга безусловно умеет и любит трепать нервы окружающим, но при этом, кажется, знает, кому и когда. Так что, до тех пор, пока брак с эйн Астерги для неё выгоден, она точно будет прикидываться паинькой. Алексей удерживается от того, чтобы брезгливо скривиться. Подобный подход… Впрочем, пусть делает, как знает. Если это не навлечёт опасность на Алексея, разумеется. — И достаточно разумна, чтобы понимать своё место и то, на что она может рассчитывать. Учитывая её положение и цели, она будет лояльной до тех пор, пока не сумеет освободиться от ошейника… сказал бы, что пока я не умру, но я не строю иллюзий на этот счёт, — эйн Астерги хмыкает.

— Снять ошейник невозможно… — Алексей осекается, вспомнив то, что говорила Инга. И то, откуда она это узнала. Если, конечно, Алексей правильно понял. Он пересекается взглядом с эйн Астерги и видит ответ. Ну, и к чему эти игры? Кого этот человек таким образом проверяет?

— О чём и речь. Кроме того — она в моём вкусе, — добавляет эйн Астерги.

— Вам нравятся стервы, готовые идти по головам ради цели? — Хм… а они и правда друг другу подходят. Только вот Инга может даже не надеяться, что сможет вертеть этим человеком по своему усмотрению.

Эйн Астерги не отвечает. Но Алексей и не очень-то и надеялся на ответ. Всё же — дело личное. Поэтому он переводит разговор на то, чего ему теперь ожидать.

— Я бы предложил тебе составить мне компанию на равнине, — огорошивает эйн Астерги. Алексей закашливается, слишком резко вдохнув. Равнина? Это, конечно, заманчиво, но мысль о том, что придётся постоянно терпеть присутствие эйн Астерги. Так. Он уезжает? А… Инга? — Но ты ещё только в самом начале пути мага. Так что пока тебе стоит побыть здесь…

А вот это радует. Алексей медленно выдыхает. И надеется, что эйн Астерги не вспомнить про это разговор позже, когда Алексей всё же освоится с магией. Он, конечно, неплох, как учитель… наверное… но…