— Мы тоже по тебе соскучилась, — пробасил дед.
Он у меня крепкий, коренастый, с седой окладистой бородой и добрым лицом.
— Щечки, щечки-то впали, ты там не ешь совсем? — причитала, маленькая, чуть ниже моего плеча, кругленькая на лицо бабуля.
— Ну ладно, кидай сумарь и давай за стол, — скрипя табуретом, проговорил дед.
А меня не надо было упрашивать, сбросив сумку, я присел и огляделся. В доме все было по-прежнему уютно и чисто. Деревенская изба глядела на меня фотографиями со стен, гераньками на окнах. Все выглядело соскучившимся и ласковым, даже свежепобеленная монументальная русская печь
У стола вовсю суетилась бабуля, выставляя на стол все новую снедь из своих обильных запасов.
— Как там в стольном граде-то? — щебетала она, заслуженный учитель России, любивший старинные словечки.
Но, вопреки родству, у меня по русскому и литературе в аттестате были тройки.
— Да стоит. Куда она денется-то бабуль? И Ленин лежит все так же, — хохотнул я, накладывая себе домашней картошечки со сливочным маслом. — А у вас что? Новости какие? Четыре месяца уж не виделись.
— О, у нас тут такие страсти, что любой забугорный «Гавгафт» позавидует, — разливая по рюмкам «сэм» собственного приготовления, сказал дед.
— Лавкрафт, может? — поперхнувшись, переспросил я.
— Да какая разница. Хотя вообще-то тот самый «этот» и позавидует, — усмехаясь, произнес дед и поднял рюмку. — Ну давай Лёш, за встречу что ли...
— Голубок мой ненаглядный, ты, часом, ничего не забыл? — усаживаясь за стол и укоризненно поглядывая на деда, спросила бабуля.
— Да ладно, ты тоже будешь? — усмехнулся дед и заботливо налил еще одну рюмку мутноватой жидкости с каким-то синеватым оттенком.
— Вот так-то лучше, — улыбнулась бабуля. — Ну что, Лешенька, с приездом.
По традиции дед выпил первым и подмигнул, погладив густую бороду.
Я, недолго думая, последовал его примеру. Внутренности обожгло. Во рту медленно растворялся пряный привкус полевых трав. «Сэм» у деда всегда выходил на славу. Что греха таить, я сам порой тягал дедовский продукт коллегам по работе за умеренную плату. Ну а что? Это не магазинская паленка, а старикам прибавка к пенсии — все довольны.
— А что там за страсти такие у вас происходят? — улыбаясь проговорил я, отправляя в рот кусочек маринованного огурца.
— Знаешь ведь Колю-тракториста? Такой грубый неуклюжий мужик, у которого вечно все из рук сыпалось?
В голове тут же всплыл образ полного мужичка в старой застиранной спецовке.
— Да помню, — ответил я, вглядываясь в помрачневшее лицо деда, дабы уловить ход его мыслей.
— Сгорел Колька по глупости, прости Господи, — перекрестившись протянул дед. — Давайте помянем, уж сороковина сегодня.
Я принял на грудь, задохнулся и просипел:
— Как такое произошло-то?
— Да вечером это было. Мы с мужиками домой уже собрались, в мастерской порядок наводили, а Колька на улице гайки крутил в своем тракторишке. Вдруг он закричал. Мы ключи побросали и выбежали на улицу... И просто встали как вкопанные. Колька катался по земле, пытался потушить вспыхнувшую на нем промасленную спецовку.
Дед снова нахмурился. Было видно, что воспоминания об этом даются ему с трудом. Он, немного помолчав, продолжил:
— Мужики носились в поисках воды, а Коля катался по земле и кричал не переставая: «Воды, воды, скорее воды!» Один из рабочих забежал в мастерскую и увидел стоящее на полу ведро с водой. В панике схватил и рванул на помощь. Но оказалось, что это была не вода. И все это поняли очень скоро. Рабочий вылил жидкость на горящего, а он вспыхнул, крича ещё громче. Это бензин был. В панике рабочий этого не понял. А Коля продолжал гореть. Черт побери, мы видели, как вся одежда приклеивается к его телу, как кожа натягивается и лопается. Никто не смог помочь, когда нашли воду, он уже затих. Бесы или какая другая нечисть, видно, отняли у нас разум, и мы не догадались забросать его каким-никаким тряпьем. Впрочем, в мастерской вся ветошь промасленная, — закончив на этом, дед разлил остатки самогона по рюмкам, и мы не чокаясь выпили.
Да уж, эта трагедия как нельзя лучше соответствовала жаре, которая палила мир все лето. Ад, одним словом. Я даже жевать перестал: и мужика жалко, и себя представить на его месте легко.
— Пошли-ка покурим, — угрюмо пробубнил дед.
Улица встретила ночной прохладой и лаем дворовых псов. Под фонарями кружились опьяненные светом бабочки.
Чиркнули зажигалки. Двор наполнился запахом табачного дыма.
— Знаешь, Лёш. Этот запах горелого мяса до сих пор преследуют меня, а как веки сомкнутся, перед глазами Колькино лицо. Прямо слышу его мученический крик. А потом приехали погоны... Мы уж в какой-то момент думали, что нас всех пересажают, настолько ретивым был следак, — горько сказал дед.
— Дед, это естественно, мозг запоминает необычное. Возможно, что со временем воспоминания сотрутся или потускнеют, если сам не будешь бередить себе душу. А что есть такие среди органов правопорядка, у которых унитаз вместо головы, это факт.
— Конечно, потускнеют. Все со временем уходит, ничто не стоит на месте, — проговорил дед, потягивая сигарету. — Да вот только Сенька, этот, что его бензином облил, на следующую ночь повесился в нужнике на собственном ремне. Жена поутру там нашла. Кстати, на него в итоге все и списали. Мол, совершил преступление из личной неприязни и, раскаявшись в содеянном, наложил на себя руки.
— Да уж, хотел сделать как лучше, а получилось как всегда, — нахмурив брови, сказал я стрельнув окурком в мусорное ведро.
Дед еще немного помялся, а затем сказал:
— Может к своим на могилку-то сходишь? Как представлю, что дочка так же... — и замолчал, глядя чуть в сторону.
— Не мучались они, в кровати нашли. Сам же говорил. Пьяные уснули, а сгубил их не огонь, а дым.
— Ладно, пошли спать. Завтра дел много еще, на кладбище все равно надо сходить помянуть Кольку, — ответил дед, выбрасывая окурок.
Через десять минут я лежал в своей комнате и пытался заснуть. С горем пополам мне это удалось, а вот проснулся по будильнику. Просто забыл его выключить.
За окнами уже вовсю палило летнее солнце, с кухни доносился негромкий разговор. Старики мои, видно, уже давно на ногах.
Я накинул футболку и джинсы, в кармане которых бренчала какая-то мелочь, и пошел на кухню. Бабуля с дедулей уже пили чай. Я сбегал до умывальника и присоединился ним.
— Ну, что сейчас чая попьем, на кладбище сгоняем, Кольке сто грамм нальем и на огород, — пробасил дед, швыркая чай.
— Денек-то какой хороший, — сказала бабуля, намазывая маслом домашний хлеб.
— Ага, ни малейшего ветерка, — улыбаясь ответил дед. — Еще часа два, и на улицу не выйдешь. Пыль на дороге станет горячей.
Улица встретила штилем. По двору лениво бродили куры, а округа молчала в ожидании зноя, даже собаки не лаяли.
Через несколько минут, поднимая клубы пыли по грунтовой дороге, мы уже ехали в старенькой, но еще бодрой «Ниве» в сторону кладбища, которое находилось не очень далеко от деревни. К слову сказать, кладбище у нас особое, лесное.
Доехали быстро, остановились у входа. Пока старики занимались своими делами, я решил прогуляться и вспомнить далекое детство. Будучи детьми, мы любили лазить средь почерневших от времени, затянутых травой, мраморных памятников, железных пирамидок и крестов. Но даже тогда я не ходил на могилы своих родителей.
Через некоторое время мое внимание привлекла одна странная могила. Вокруг нее не было ни единой травинки. Странно... Мощный густой лес хранил тайны кладбища; вездесущий подлесок стремился поднять поросль даже между могил; трава и бурьян буквально стояли стеной там, где находилось для них место. А эта могила и пространство вокруг нее были покрыты почерневшим прошлогодним опаднем. Крест завалился набок, холмик провалился.
Я стоял, сунув руки в карманы. Макушку припекало, перед глазами кружились жёлто-оранжевые блики, в лицо дышал зной... И тут меня окликнул дед. Его слова словно рванули тишину и выдернули меня из странного состояния — я был словно зачарован чёрным прахом среди солнечного пекла. От неожиданности я вздрогнул, высвободил руки из карманов и поспешил к выходу. Сам не заметил, что обронил кое-что. И предполагать в те минуты не мог, что случится после.
Доехав до дома и перекусив, мы принялись за работу. Кажется, в этот день я делал все: перетаскивал поленья, чинил сарай и стоял в огороде раком, пропалывая бесконечные грядки. К вечеру устал, как буйвол на рисовом поле. Майка пропиталась потом так, что хоть выжимай. И когда услышал дедовское заветное: «Все! Сворачивай работу!», чуть не протянул ноги от счастья.
За ужином обсуждалось всякое. В основном нюансы проделанной работы. Меня беспокоил вьющийся сорняк, который к моему приезду уже успел оккупировать большую часть грядок с картошкой. Дед же боролся с растительным наглецом в зарослях малины.
Потом мы услышали, что у бабули что-то гаркнуло-шваркнуло на кухне и, побросав инструмент, кинулись в дом. Оказалось, сгорел электрический чайник. Тогда, мы вдоволь насмеявшись, снова разошлись по своим делам. Дед пошел бить врага с тылу, я, надев перчатки, отправился на передовую, а бабуля — в магазин за новым чайником. Кто бы мог подумать, что это только начало странных событий!
После ужина я завалился на кровать и тут же провалился в сладкую дрему.
Открыв глаза, с бешено колотящемся сердцем, я обнаружил себя на нашем погосте, причем в самой старой его части. Была ночь, но я мог различать очертания надгробий оград и даже каждую травинку. Я стоял в одних трусах у той самой черной могилы. " Вот это сон мать его..." — пронеслось в голове.
Так и стоял, смотрел в никуда в полной прострации, пока какой-то треск и шум не вывели меня из ступора. Кинул взгляд под ноги и отпрянул. Возле моих ног лежал сгнивший деревянный крест, а в черной могильной земле что-то начало копошиться. Потом я с ужасом заметил, что нечто полезло наверх.
Я попятился назад, а вскоре и вовсе рванул со всех ног, ибо из земли раздался стон, явно нечеловеческий, будто в глубине взвыл зверь. Но, не пробежав и пары сотен метров, запнулся и упал, провалившись одной ногой в яму.
В голове мелькнула мысль — это не сон! Снизу что-то дернуло холодное, сильное, липкое. В нос ударил удушливый запах падали. Я заорал от страха, попытался выдернуть ногу, но она будто вросла в эту чертову землю. Звук становился все ближе. С трудом обернулся, и, ей-богу, чуть не надудонил в штаны!
Позади меня на обломках костей ковылял труп!
Я принялся дергать ногу что есть силы. Спустя, казалось, вечность стараний и миллион рывков, мне удалось ее освободить. Не оглядываясь, я помчался в деревню, ощущая ступнями жар, словно бы подо мной горела земля.
Деревня встретила кромешной темнотой и тишиной. Не было слышно лая вездесущих псов, ни в одном из домов не горел свет. Я кинулся к родной избе, забежал внутрь и оторопел. За обеденным столом, за которым мы буквально пару часов назад ужинали, при свечах сидели покойники — просто скелеты с ошметками мяса, кожи и одежды. Они, кажется, что-то обсуждали, но ни одного слова я так и не смог разобрать. Голоса звучали, будто через какую-то вату, а я стоял и смотрел на это жуткое скопище мертвых людей, не в силах пошевелиться.
Шепот прекратился. Мертвецы уставились на меня. Из их глазниц замерцал свет. Последнее, что почувствовал — падение на пол.
Я подскочил на кровати как ужаленный, а сердце, казалось, долбило в грудину имперским маршем. За окнами вовсю разгорался теплый солнечный день. Смачно выдохнул:
— Фу... ну и присниться же такая херня!
Я опустил ноги с кровати и замер в недоумении. Ноги, пол, простынь и пододеяльник были извозюканы в грязи. На лодыжке виднелся отчетливый синяк в виде человеческих пальцев.
И тут в комнату входит бабуля:
— О, Леша! Ты уже просну... — она, охнув прикрыла ладонями рот и села на стоящий у старого комода стул. — Где ты ночью шлялся -то окаянный? Ноги-то чего не помыл?
— Да черт его знает ба... Лег спать и сразу вырубился. Проснулся в одних трусах, сначала не понял, где я, а потом как дошло до меня, что на нашем погосте стою...
В общем, рассказал я ей все от начала и до конца. Про могилу эту и то, что во сне происходило.
Бабуля с ужасом слушала не перебивая, а после сказала:
— Так, соколик мой. Нам к бабке Мелании надо.
— Что ещё за бабка? Я о ней не слышал раньше.
— Знахарка в соседнем селе живет. А не слышал потому, что нужды не было. Она многим уже помогла, кто к ней обращался, и нам поможет. Ладно, вставай, горе мое луковое. Иди ноги мой, а я пока постель тебе сменю.
Чуть прихрамывая, я направился в сторону душа. Дед вовсю уже колол дрова, а увидев меня, такого чумазого с синяком на голени, отбросил топор и спросил:
— Леш, а что произошло? Кто тебя так зацепил?
В общем, и ему пришлось все рассказать.
— Эко тебя пробрало, — рассматривая мою ногу, вымолвил дед.
— И не говори. Сам не знаю как такое произошло и, что теперь делать, тоже не знаю, — сказал я, понуро усаживаясь на полено.
— Ладно тебе. Не переживай,- улыбаясь, ответил дед, присев рядом. — Бабка Меланья со всем разберется. Она, дай бог ей здоровья, действительно творит чудеса. В поликлинику местные редко ходят. В основном-то к ней. И денег она не берет. Народ благодарит, кто чем богат, кто по хозяйству поможет, кто продуктами. И лечит она практически от всего со стопроцентной гарантией. Когда последний раз ее видел, ей было тогда уже под девяносто. Жила он на отшибе в уютном небольшом домике. Так что суди сам, ведьма ли она, или знахарка, или ведунья.
Чуть позже дед уехал за той самой Меланьей, а я так и остался сидеть у кучи наколотых дров. Размышлял, почему это я так легко согласился на помощь какой-то бабки. Может, я просто «слегка сошел с ума» или это стресс от работы так выплеснулся на бедовую голову?. Но как объяснить появившиеся следы на теле и грязь? Может, я лунатик?
Через некоторое время не заметил, как задремал.
Снится жаркий летний полдень. Я все так же сижу в своем дворе. Вижу наш дом, крыльцо и вроде бы ничего необычного. Но... входная дверь нараспашку. В дверном провале — какая-то неестественная чернота. В сенях кто-то копошится прямо напротив меня. При этом чернота становится все гуще и уже начинает пожирать подпертую кирпичном входную дверь, на которой тут же растягивается паутина черных трещин.
Из сеней кто-то позвал. В тот момент меня не хило так замурашило. А когда я услышал из голос бабули: «Леш, помоги мне мешок с мукой передвинуть!» — тут же подорвался было помочь ей. Но что-то меня остановило. Я вспомнил, что в последний момент бабуля решила поехать вместе с дедом.
Голос раз за разом повторял одни и тоже слова, словно записанный на старую аудиокассету. А после звук и вовсе исказился, будто его зажевало. Это звучало нереально жутко, до дрожи в поджилках. Из сеней кто-то или что-то начало вылезать. Я понял это по влажным шлепкам, доносящимся из глубины помещения.
Показалась голова. Нет, скорее это был вытянутый собачий череп с двумя рядами желтых корявых клыков.
— Что же ты Алешенька, бабушке-то не помог?! — раздался голос в моей голове.
Он звучал, как бензопила, сдавливал виски нестерпимой болью.
Я упал на колени, обхватив голову руками, мне стало казаться, что это, сука, далеко не сон, а самая настоящая жуткая явь!
Из черного дверного провала на меня выползло нечто. Оно отдаленно напоминало собаку, но какую-то странную: с вывернутыми лапами под немыслимыми углами. Тело выглядело змеевидным, глаза светились красным.
Я так и стоял на коленях, обливаясь холодным потом, не в силах что-либо сделать. Когда эта блядская тварь прыгнула в мою сторону, подумал, что это последний миг моей жизни...
Открыв глаза, я увидел стоящего надо мной деда. Он тряс меня за плечи и раздавал лещей, приговаривая:
— Леша, очнись! Да очнись же ты! Что с тобой?
Я же ошалелым взглядом обшаривал двор, пытаясь понять, что же сейчас такое было?
Сердце стучало в грудину, как отбойный молоток.
Рядом с перепуганной бабулей стояла сухонькая старушка с распущенными белыми, как молоко, волосами. Несмотря на теплую погоду, она была одета в черный, непонятного фасона балахон. Она стояла и смотрела на меня, не проронив ни единого слова, а потом махнула рукой в сторону дома.
Мы дружно почапали в дом. Я долго стоял у порога. не хотел заходить и обеспокоенно вглядывался в сени, пока бабуля не включила свет, который таки рассеял царящую в нем тьму.
— Да не бойся, Леша, он ушел давно, — проскрипела вдруг сухим голосом старушка, шедшая следом за бабулей.
— А кто это "он«?- спросил я.
— Вот если бы ты не разбрасывал свои вещи, так бы и не узнал, — ответила старушка взяв меня под локоть. — Пойдем, пойдем, щас я тебе все расскажу, а вы уж, любезные, на улице свежим воздухом подышите.
Дед с бабаулей лишь переглянулись и вышли из сеней.
Мы сели прямо в летней кухне: я на табуретку, а бабка Мелания на старый продавленный диван.
— Говорите, я что-то обронил не там, где надо? Откуда вам это знать? — неуверенно начал я, посматривая в сторону старушки.
— Какая разница, откуда я это знаю. Для тебя сейчас главное, как от этого избавиться, пока он тебя в могилу не свёл.
— Да кто он-то? — не сдержавшись, выпалил я.
— Ты давай не серчай, не мне помощь нужна, — ответила старушка, сурово посмотрев мне прямо в глаза.
— Простите, — сев на табурет, я опустил взгляд.
— Вот и умница. А теперь слушай... Того, кто за тобой пришел, мертвятником зовут. Это не христовы и не дьяволов твари. Они провожают грешные души в чистилище, глодают древние кости, да занимают место в могилах. В скором времени эти могилы чернеют и становятся мертвыми. Обронив там вещь, ты заплатил за переход. Плата внесена, а его задача всеми путями отволочь тебя на тот свет.
— И... что теперь делать?
Я сидел, охреневший от услышанного... Вот вам и ярый атеист, отрицающий все и вся, а тут такая байда приключилась....
— А что делать? Это уж самое интересное. Надобно его поймать...
— Действительно, нет ничего проще, — я вымученно улыбнулся.
— У тебя другого выхода нет, — старушка достала из кармана какой-то непонятный огарок. — Это — каганец, свеча из свиного жира и пропитанной соляркой нити. Когда мертвятник придет, а он обязательно придет, в пламени этой свечи он тебя перестанет видеть, но будет пугать или выманивать за пределы светового круга. Так что, имей в виду, только от твоей силы воли все зависит. Если у него не выйдет тебя за две ночи перевести, то он погибнет, — закончила старушка и встала с дивана, — Ну что вы там встали, заходите ужо, а я вечером к вам загляну. И помни — все в твоих руках.
— Не забудь огарок-то запалить, — проговорила старушка, стоя уже у порога.
От услышанного голова пошла кругом. Какие к херам мертвятником? Какие переходы? Пару дней назад я жил своей обычной жизнью — работа, дом, работа и пивко с чипсами по выходным. А теперь из-за одного ссаного случая, все пойдет в жопу. Нет уж, я это начал, я это закончу, думал тогда, но ещё не представлял, какая срань меня ожидает впереди. Но я точно знал, что пойду до конца, иначе просто не может быть.
В таких вот думах да в домашних делах пролетел день. Под вечер небо затянуло тугими черными тучами, вдали начало громыхать, будто кто-то невидимый катал по жестяной крыше ржавые железные бочки.
Меланья пришла, как и обещала, когда уже начало темнеть и потихоньку начали зажигаться уличные фонари. Небо окончательно затянуло, и в открытую форточку пахнуло запахом дождя.
— Так, пора бы наготовить свечи, — начала суетиться бабуля.
И это было не зря, ведь у нас как дождь, так свет вырубает у половины поселка. Сколько раз звонили в местную подстанцию, но так никто к нам и не приехал. Местные умельцы чинят как могут, но там менять все надо. Так и живём.
К ужину по жестяной крыше застучали первые капли. Все были напряжены.
Я реально сидел на измене, хоть и делал вид, что спокоен.
Через некоторое время дождь усилился. Я выглянул в окно, и в этот момент на столбе коротнул один из проводов. Раздался хлопок, посыпались искры, и дом погрузился во мрак.
— Вот жеж мать твою в чресло, — выругавшись, дед потянулся, дабы зажечь свечу.
И тут где-то в стороне раздался оглушительный удар, треск битого стекла и тишина.
— Ну и у кого это окно расквасило? — прошептал дед, первым нарушив тишину.
— Да хрен его зна... — оборвав себя на полуслове, я принюхался.
В доме ощутимо повеяло запахам сырой земли. До меня дошло: кто-то или что-то разбило окно в дальней комнате. В моей комнате! Там, где зажженный одинокий огарок из свиного жира так и остался гореть, забытый на письменном столе возле кровати.
Я пытался унять дрожь в коленях, но все попытки были тщетны. Меня затрясло, как бродячую псину на морозе. За всеми этими мыслями, я не заметил, что почему-то остался в одиночестве.
В нос ударил ощутимый запах гари, комнату наполнил едкий удушливый дым, который забивал ноздри, выедал глаза и не давал дышать. Казалось, что-то ворочается в глубине дома.
Я наконец встал и начал оглядываться, как вдруг услышал голос, взявшийся из ниоткуда:
— Приди один до гнилых седин, с древних могильных руин, с сырой земли, да пеньковой петли, приди... — голос становился отчетливее. И тут меня осенило: это был голос бабки Меланьи.
От едкого зловонного дыма, я начал задыхаться... Последнее, что я мог увидеть в удушливой тьме — чьи-то обгорелые руки.
Пришёл в себя я уже на полу, жадно глотая ртом воздух, как рыба в русле пересохшей реки. Перед глазами все та же темнота...
— Лешенька, что с тобой? Что случилось? — откуда-то из темноты слышался голос бабули.
— Он снова приходил, да? — спросила Меланья.
— Я не видел его, но чувствовал.
— Все правильно. Огарок-то ты оставил в комнате, вот он и увидел тебя, — строго ответила старушка. — Я с большим трудом тебя оттуда достала. Второй раз уж, наверно, не смогу. Так что не делай так больше, — закончила Мелания и сунула мне в руку свечку.
Я тут же зажег ее. В комнате стало светлее. Дед с бабулей стали зажигать остальные свечи в доме, а я им помогал. Меланья осталась сидеть за столом, уткнувшись в раскрытую перед ней маленькую книжку.
Когда с делом было покончено и мы возвратились к столу, все оторопели от ужаса. За дальним концом стола, напротив бабушки Меланьи сидела эта непонятная тварь в виде покойника.
Я успел лишь понять, что теперь это видят все, и бабуля и дед, и Меланья, поднявшая взгляд от чтения, когда нечисть начала говорить:
— Ну что Алешенька, думаешь спрячешься от меня? И бабка эта старая тебе поможет? А ведь у меня для тебя подааарок, — с этими словами, тварь подняла руки, в которых она держала почерневшие от сажи головы моих родителей. — Смотри кто пришел за тобой покажись не, стесняйся. Твои мама и папа очень скучают и пришли забрать тебя к себе!
Все молчали, не в силах проронить ни единого слова. Пламя свечи в моих руках переливалось с оранжевого на голубой и клонилось то влево, то вправо.
— Лешенька, ну где же ты? Мы по тебе соскучились, — продолжало увещевать существо голосом, будто сотканным из сотни человеческих рыданий и запредельной боли.
Я стоял в каком-то вакууме ей богу и старался даже не дышать, дабы никаким макаром себя не выдать. Существо встало из-за стола и пошло по комнате переплетающимися ногами. Оно пыталось меня найти, жадно втягивая ноздрями воздух.
Свеча в руках словно потяжелела. Я старался держать ее крепко и заслонил собой бабулю с дедом, прижимая их ближе к печи. Казалось, вот-вот и свеча упадет из моих рук, когда я почувствовал, что с обеих сторон, под локти мне стали помогать мои родные. Свеча таяла, казалось должно быть легче, но она словно набирала вес.
Когда от огарка оставалось каких-то два сантиметра и я начал мысленно прощаться с родными, голос бабки Меланьи заставил нас охнуть от испуга.
— Ааа, Мелания, старая подруга и ты тут?! А ведь тебя уж заждались на той стороне, — ехидно оскалив желтые изогнутые клыки протянула тварь. — Тебе недолго осталось! Выдай мне парня! Я тебя в загробье хорошо за это устрою! Поговорим там по душам.
— Ты прав, недолго, но только уже не с тобой мне разговаривать, — Меланья с улыбкой посмотрела на свои наручные часы.
Тварь с яростью взвизгнула, хлопнула своей лапой по стене и исчезла как ее и не бывало.
— Неужели это все? — сказал я растерянно.
— Все милок, все. Сейчас уж рассвет, хоть солнца еще не видать.
И правда, за окном стало светлеть. А ведь, казалось, что прошло всего лишь несколько минут, когда все это началось.
Я с силой выдохнул, свеча в моих руках погасла...
Через месяц после всего этого, меня отпустила тема про «больше работать, все успевать, работать и работать» Здоровье стало лучше, сил и времени откуда-то взялось больше.
Я стал чаще приезжать к своим старикам, навещаю и бабушку Меланью. Расплачиваюсь тем, что помогаю по хозяйству.
Автор - Сергей Борзов
Группа ВК - https://vk.com/horrors_encyclop
Редактор - Юлия Лихачева
Группа ВК - https://vk.com/clubsumerya
