user10200990

Сравнительно недавно по историческим меркам Ницше изрек свое знаменитое «Бог умер». Чуть позже Шпенглер заявил о начале заката Европы – именно так это надо трактовать и именно так, всякий собственно читавший немецкого философа, так это понимает, как начало длительного процесс. К началу 21 века, а уже тем более к нашим дням, общим местом, зачастую не рефлексирующимся или плохо рефлексирующимся, стала констатация того, что мы живем в некоем Постмодерне. Понятие много чем наполненное, но все еще не определенное – главное его свойство, в том, что оно указывает на завершение Модерна, его больших идей и нарративов, эпохи больших идеологий. Для многих мыслителей по всему миру фактом является уже и завершение Прогресса, крах демократий и кризис национальных государств, да и государств в целом, и даже, завершение, казалось бы, торжествующего после падения СССР Капитализма. О чем недвусмысленно заявляют такие представители верхушки стран ядра капиталистической Мир-системы как Клаус Шваб, да и далеко не только он – это стало общим местом для значительной части леволиберальной, воукистской западной научно-идеологической тусовки.

На повестке дня уже стоит не просто Постмодерн, и маячащая за ним тень Нового Средневековья, - нет, дело серьезней! Речь уже идет о постчеловеке, о преодолении, подчинении человека, о варианте развития через торжество цифрового, управляемого Искусственным интеллектом технократического общества, приводящего к установлению невиданных ранее цифровых элитарных и тоталитарных диктатур, о возможности превращения Человечества в своеобразный рой-пчелиную матку, человеческий аналог муравьиного улья, Человейник, управляемый современный цифровыми технологиям.

Все это в полной мере является следствием одной фундаментальной особенности, ошибки, или может быть не так – вовремя непреодоленной болезни роста, детской болезни Модерна. Болезни психологической – своеобразной детскости сознания взрослого сформировавшегося во всех отношениях Человека, которая будучи вовремя не отброшена, не изжита, ведет его к гибели, в тупик – как определенная незрелость, фундаментальные психологические и духовные травмы и слабости прошлого, могут даже состоявшегося и успешного человека в полном расцвете сил завести не то, что не туда, а довести до самоубийства, до наркомании и запойного алкоголизма.

И раз уж, я здесь провожу такую аналогию, то нашего человека, символизирующего Модерн, именно довели до этой воплощенной воли к смерти, которая впервые дала о себе знать еще тогда при Ницше, всерьез обозначилась после Первой мировой и достигает апогея в своем самоотрицании сейчас – во время так называемого Постмодерна.

И здесь, прежде чем перейти к корню этой проблемы, а я думаю, несложно догадаться исходя из названия статьи, что корень этот в утопиях, хотелось бы отметить, что автор этих строк, глубоко убежден, что Постмодерн и возможный сценарий «нового Средневековья», или даже Темновековья, или другой сценарий - нового цифрового тоталитаризма, превращения Человечества в Человейник, стирания человеческой субъектности – не предопределены, также как и не является свершившимся фактом смерть Модерна.

Мы все еще живем в мире Модерна – и в материальном, научно-технологическом, промышленном его наследии, и в идеальном – в его понятиях, философии, науке и т.д. Да, сейчас все это искажено, перемешано, находится в кризисе – но Постмодерн ничего принципиально нового не породил, являясь лишь паразитированием над грандиозным наследием Модерна и До-Модерна.

И Модерн, и все его следствия=фундаментальные составляющие, такие как Прогресс, Капитализм, национальные государства, демократии – поторопились хоронить.

У автора этих строк сложилась твердая убежденность, что если подойти к делу правильно, и навести порядок в голове нашего «больного», устранить некие фундаментально порочные составляющие Модерна – то все то, что мы сейчас конъюнктурно называем Постмодерном, историками будущего будет трактоваться как такой важный, рубежный, но все же временный и успешно преодоленный кризис в развитии Модерна, завершившийся новым его этапом, - неким иным Модерном (-ами?), может быть даже «сверхмодерном» (не подумайте, я тут не про Кургиняна).

Это тоже отнюдь не предопределенно и не железно гарантировано. Но даже если нашего «больного» уже окончательно не излечить, - все же он, если не позволять управлять им всяким шарлатанам – постмодернистам или сумасшедшим анти- (контр-)модернистам, а также проповедникам «темного Просвещения», - проживет еще достаточно, чтобы послужить Человечеству и возможно, породить из себя Нечто новое, более совершенное.

А главное Субъектное! Как Римская республика, которая начала свой путь к неизбежной гибели, надломилась незадолго до того, как стала Империей, но ее закат, ровно в соответствии со Шпенглером, продлился почти полтысячелетия (а уж если брать Восточную часть, Византию – то там мы получили новый социальный организм, который прожил дольше собственно оригинального Рима еще на тысячу лет). Полтысячелетия, за которые этот медленно умирающий «больной» сохранил и передал своим продолжателям все наследие Античности, послужил колыбелью и средством экспансии Христианства. Такое же умирание, при правильном подходе, может ждать и Модерн, если уж его совсем уже не излечить.

Но перейдем к делу. Про утопии я уже сказал, но утопия и суть ее зловредного влияния на Модерн, на общества Модерна раскрывается только лишь и исключительно в связке с определяющим понятием не только Модерна как социально-политического явления, но и Христианства (которое намного больше, чем Модерн, порождает его и органично с ним связано) – а именно через понятие Субъекта, субъектности. Однако, забегая вперед отмечу, и Христианство, не как религия, а тоже как социально-политическое явление тоже заражено этой смертельной болезнью Утопии, утопизма.

Про Субъектность европейского общества (и русского, российского, как его варианта) писали многие ученые философы, лучше всего и наиболее концентрировано, по мне так, про это написал в своей уже старой, но блестящей работе «Колокола истории» А.И. Фурсов. Хотя на самом деле – это общее место, просто ему удалось лучше всего оформить эти идеи. Далее последует предельно упрощенное, но тут уж никак в данном формате, краткое изложение этих идей, которое нам необходимо в данном контексте.

Модерн, европейская, русская цивилизации, Христианство в отличие от других социальных организмов, духовных явлений, философий, религий – принципиально, фундаментально Субъектны. В их основе лежит Личность, преобразующая Мир. Без сомнения, в случае Христианство, Личность стремящаяся преобразовать себя внутренне, но не столь зацикленная на этом, как в случае восточных, несубъектных религий и обществ. Личность спасающая, и совершенствующая себя духовно преобразуя внешний мир. А в случае «эмансипированной» Личности, уже не мыслящей себя в рамках строго религиозного – бросающего вызов Природе, преобразующей Ее.

Мир субъектности, Мир Модерна (вытекающий из Христианства и, несмотря на отрицание, идущий с ним бок о бок) – это мир Фаустов, Прометеева человека.

Но важен не только этот тип Человека – Личности, но и порожденный им тип общества, где в отличие от до-Модернистских обществ и обществ вне ареала Христианства и Европы/России – субъектность, Субъект исторического процесса не выделяется – господствует Система, системность – государство, коллектив/коллективизм, бюрократия, стыд (коллективный стыд винтика Системы перед ней, внешний, не внутренний, в отличие от внутренней совести и соответствующей ей культуры), традиционность, цикличность.

В Европе, России, в обществах Христианства, в обществах Модерна – Система тоже есть, куда же без нее, - но микродвигатель истории этих развивающихся, динамичных и универсалистских обществ это противоречие между системностью и субьектностью. Субъект (-ы) – личностный или коллективный (институты, ордена, партии, ложи) выделен из Системы, противоречит и конкурирует с ней.

Специфика и движущая сила Модерна и всего Прогресса, его фундаментальное условие – это Субъект, субъекты конкурирующие, борющиеся – друг с другом, с системой, системами, но не позволяющие затухнуть, заглохнуть этому двигателю социальной борьбы, этому гигантскому социальному двигателю.

И вот тут то мы и подходим к Утопии.

Утопия это на определенном этапе и благо, такой утешитель, движущий мотиватор, морковка перед носом, но и после определенного момента – величайшее зло европейской, русской, мировой истории. Порождение Модерна и его же погибель. Его тупик. И на самом деле, тупик и для Христианства как явления общественного (при том, что для Христианства как религия – необходимая ее часть).

Что такое утопия? Идеальное общество, где нет бед, войны, голода, с идеальным устройством.

Звучит красиво!

Но это остановившееся общество! Даже, сразу не будет обращаться к тому, что такое невозможно, а если и будет воплощено в жизнь, то будет являться аналогом кастрации, золотой клетки или Матрицы из одноименного фильма (кстати, там, первые версии Матрицы с «идеальной жизнью» для людей-батареек, с треском провалились, и Архитектор/главный ИИ вынужден был, в конце концов, прийти к версии, где иллюзорный мир создан по образу мира, демонстрирующего величайший уровень развития Модерна с его конкуренцией и субъектностью – конца 20 века).

Главное, что социальный двигатель - борьбы, конкуренции, равновесия сил, идей, людей, институтов – будет остановлен. Утопия – это попытка обеспечить вечный покой, вечную упорядоченность.

И не менее главное – в социальных утопиях не нужен Субъект и Субъектность, Личность, Индивид, совесть и свобода – там же все совершенно и упорядоченно.

Утопия с этой точки зрения это полная безсубъектность, растворение Личности и воли, свободы в Системе. Это и тоталитаризм, и какой-то такой приукрашенный вариант Человейника.

К сожалению, или все-таки, может быть, к счастью, главным принципом, двигателем Истории и развития Человечества, Прогресса является та самая борьба, конкуренция. Движение, а не покой. Вызов и преодоление.

И тут скорее прав Гераклит, заявивший, что «Война – отец всего». Переиначивая его можно сказать, что просто – борьба, схватка, конкуренция – отец всего.

Все это, характеризуя уже реальные попытки воплощения Утопий – всегда заканчивалось социальными катастрофами, жестокими репрессиями и огромными потерями. Но дело не в этом.

В каком-то смысле, утопические идеи и проекты, как такой вызов, составная часть общей борьбы идей выполняли и свою позитивную роль – по принципу щуки в пруду, чтобы карась не дремал, либо даже, и это важнее, задавая высокую планку, цель, которая недостижима, но без стремления к которой, можно навечно остановиться в развитии. Но все-таки эта позитивная роль, по принципу «если мы не будем стремиться построить Рай на Земле, то непременно получим Ад», - это не совсем исключительно утопическое мышление, это лишь его позитивная составляющая. Всякое явление имеет какую-то свою позитивную сторону.

Проблема (ну помимо собственно того, что утопия при ее реализации – это остановка всякого развития) именно в детской утопической вере и последовавшем разочаровании. Принцип или идея высоких амбициозных, мотивирующих целей, -это хороший, правильный и конструктивный принцип, если его применять рационально и разумно, без восторженности и фанатизма.

А вот утопическое мышление к XX веку оказалось той самой травмой детства, болезнью, которая губит Модерн.

Ведь ни одна из утопий даже близко не реализовалась! А ведь на старте и Христианства и затем Модерна, представители соответствующих обществ, яро, религиозно и неистово, главное утопично верили в эти утопии. Христиане ждали либо Второго Пришествия и конца ужасной и тягостной земной истории (тоже такой полу-социальный религиозный утопизм), а для носителей идей Модерна - Прогресс стал религией, обещавшей грандиозные успехи – достижение вечного мира, покорения Космоса, решения всех материальных и научных проблем, построения Коммунизма или конца истории, торжества демократии – вот вот, прямо сейчас.

И для носителей такого детского (сравнимого с верой в реальность детских сказок или Деда Мороза, которая конечно, в детстве нужна, но далее – не очень) сознания наступило колоссальное разочарование. Самое трагичное, что ими оказались даже не столько массовые обыватели, сколько интеллектуалы.

И для одних- «умер Бог» (Ницше тут просто емко выразил факт разочарования носителей этого детского сознания в Христианстве, которое тоже воспринималось ими как детская сказка-утопия), для других сломалась Европа, затем умер Модерн, Прогресс, демократия. Наступил век разочарованных в своих же иллюзиях, мечтаниях об идеальном мире с молочными реками и кисельными берегами , «сломавшихся» постмодернистов, мамкиных цинников.

Какой выход? Ну, понятно, изжить эту детскую болезнь, выйти из тупика утопизма. Постмодерн – это тупик, в который нас всех привело утопическое мышление, желание получить все и сразу (по историческим меркам), презрение к труду и борьбе, нелюбовь, а то и ненависть к Истории.

В каком-то смысле и Христианство, чтобы социально и политически выжить в веках и тысячелетиях (то есть, остаться значимым фактором не только для единиц верующих, но для миллионов и миллиардов), должно не отказаться от идеи утопии - веры в то, что вот вот или когда-нибудь достаточно скоро непременно проклятая злая земная история завершится и свершится Второе Пришествие, - это невозможно и порушит основы вероучения, но несколько трансформировать свое восприятие свою отрешенность от идеи Истории и развития. Христианство должно примириться с длинной большой историей, с мыслью о том, что возможно мы никогда или очень, очень не скоро, увидим завершение истории желаемым христианами образом, и вполне возможно еще тысячи и десятки тысяч лет, если не сотни и миллионы, Христианству нужно будет выжить в меняющемся мире, а самим христианам быть коллективным Катехоном - удерживать мир от падения. А не ждать его.

Преодолеть утопическое сознание – это значит примириться с миром борьбы и конкуренции, с долгой истории, с тем, что мы не в конце огромного пути Прогресс, а только в его самом самом начале.

Христиане, коммунисты, либералы, модернисты, прогрессисты - все носители сколько-нибудь правильных, в моральном или общественно-политическом смысле взглядов должны внутренне принять, что утопизм - желание непременно получить в реальности завершение всех тягот, борьбы, страданий, - это не самое хорошее желание, по крайней мере, с практической точки и социальной зрения. Понятно, что с индивидуальной точки зрения оно естественно для всякого. Примириться с историей и ее долготой и отбросить детские идеалы о том, что здесь на Земле все это скоро закончится (не будем лукавить, вера в скорое завершение земной истории, это тоже такой утопический идеал очень для многих христиан, не для всех).

Внутренне надо нацеливаться на огромные временные отрезки будущей истории, борьбы и прочего и исходя из этого воспринимать реальность.

Мне поэтому всегда нелепо и смешно читать некоторые пассажи и философские изречения о том, что "Бог умер" (в том смысле, что христианский идеал на Земле не реализовался за 1,5-2 тысячелетия, а значит для людей "Бог умер"), что коммунизм, либерализм и другие -измы тоже погибли и всех в них разуверились, потому что мы не получили немедленно и здесь же вечного мира и Рая на Земле. Вот эти все стенания – «Ах, мы пережили две мировые войны и Холокост», а сейчас у нас этот мерзкий Постмодерн, «у нас бедняжек нет сил больше ни во что верить»! Вот эта пронизывающая детская инфантильная мысль, детский каприз мыслящей части человечества - ах, мы верили, что просто так, как два пальца об асфальт получим Царство Божие на земле, молочные реки с кисельными берегами, но мы не получили и теперь мы все такие убитые, разочарованные мамкины циники и постмодернисты!

Это ведь такой, если подумать, бред сумасшедшего для людей реально знающих общество и его законы, историю. Но это прямое и неизбежное следствие тотального утопизма, религиозных в плохом смысле восторгов по поводу идей утопии.

Это как разочарование неофита, новичка. Который, к примеру, пришел в первый день или два в тренажерный зал и увидев, что за это время не стал Мистером Вселенная, сильнейшим из сильнейших, разочаровался в своем начинании и пошел жрать бургеры и бухать.

Модерн и Христианство (как основа для прогрессивных социальных и политических идей), Прогресс не то, что не померкли как идеалы и не умерли, - по мнению авторы, мы даже и не начинали попытки воплотить эти проекты, их идеалы в жизнь! Так, размялись, даже не вспотели.

И задача интеллектуалов и тех, кто действительно считает себя сторонниками развития, прогресса, гуманизма, донести эту мысль до остальных и с железной волей и решимостью отбросить, выбросить на помойку и постмодернистское наркоманское слюнтяйство и консервативно-традиционалистский маразматичный бред.

Утопизм, который двигал человечеством на этих первых шажочках его развития - это такие детские сказки про деда Мороза, материнские колыбельные для неразумного дитяти. Пора бы уже преодолевать это соплежуйство и переходить на другой репертуар.

"Никто не даст нам избавления - ни Бог, ни царь и не герой" - для меня это любимая цитата, ни в том смысле, что Бога нет, а в том, что он дал нам свободу воли и избавление мы можем дать себе только сами.

И как тут в завершении не обратиться к теме технократии и цифрового тоталитаризма, не адекватного ажиотажа, среди некоторых вокруг ИИ и его возможностей улучшить жизнь Человечества. Проповедь этого технократизма, вера многих интеллектуалов, обывателей в спасительность ИИ – это ведь тот же извод классического утопизма – готовности отказаться от свободы, сбросить ее, отказаться от субъектности. А мнимое или реальное торжество ИИ и общества цифрового контроля – будет такой же ужасающей и столь же тупиковой формой торжества утопического, в данном случае технократического ее извода (а для меня это вообще одно и тоже – ибо всякий ярый технократ – это воплощение идей системности и отрицание любой иной субъектности, кроме своей, но и то, на определенный период, ибо потом и он, творец системы, будет неизбежно поглощен Системой). И главное приведет к столь же неизбежному тупику развития, его остановке. Общество-рой, общество-улей, Человейник, торжествующая Система без субъектности – это неизбежный тупик и в долгосрочной перспективе отрицание Прогресса и развития, даже если на первых порах, оно обеспечит невиданный технологический бум. Но суть Прогресса, Модерна и Развития не в технологиях, а в Субъекте – во взращивании Субъектов! Только Субъект может быть Творцом, созидателем, в том числе технологий. Это то, чего упорно не понимают адепты, представители утопического и технократического типа сознания.

Полная упорядоченность, управляемость, полный покой и мир , стабильность и не-конкурентность равно Смерть.

Вообще, учитывая, что все-таки сейчас Человечество не едино, и более того расколото на государства, макрорегионы, цивилизации(и это в данном случае спасительно, да и в принципе спасительно – многосубъектность, конкурентность –это хорошо!), можно опираясь на различные выдающиеся произведения научной фантастики тоже чуть чуть пофантазировать на тему разных выборов разных типов обществ между отказом от свободы и торжеством технократической утопии и тем, чтобы использовать субъектность и порождаемые ею противоречия как двигатель развития.

Если Герберт Уэллс предрекал возможность разделения человечества на элоев и морлоков в далеком будущем, по принципу фундаментального разделения физического или умственного труда, то сейчас можно допуститить, пофантазировав - раскол на тех, те общества, что подчинятся тенденции к роевому управлению, отказу от субъектности и чьи представители сольются в единый, лишенный индивидуальностей социальный организм, управляемый и контролируемый цифровым образом. И на тех, кто пойдет по пути сохранения человеческой природы, тех, кому не нужна безопасность и стабильность любой ценой. Тех. кто готов и будет использовать технику, но не станет отдавать ей себя самого во власть и сливаться с ней до степени неразличимости.

Думаю последние победят. И научные фантасты эпохи торжества Модерна – середины 20 века меня бы тут поддержали. Как тот же Азимов, у которого общества космонитов, которые в серии романов про Элайджа Белли и роботов, не смогли преодолеть своей фундаментальной зависимости, рабской зависимости от роботов, в результате чего погибли и уступили менее развитым, классическим землянам, сознательно отказавшимся от робототехники. Или в другом его выдающемся романе «Конец вечности», где путь полного контроля над Временем, управления им и исключения всяких негативных сценариев, приводил человечеству к полному тупику и поражению и чтобы предотвратить такой гибельный путь, пришлось отказаться от него и вступить в на путь, по которому развивается всем известный и понятный нам мир – путь свободы, конкуренции, непредопределенности.

Ну и раз уж я начал с Ницше, не подумайте, что большой его поклонник, но тут он как нельзя к месту, им же и закончу:

"Я говорю вам: нужно носить в себе ещё хаос, чтобы быть в состоянии родить танцующую звезду"

Мой ТГ-канал.

"Кто знает своих врагов и знает себя, будет иметь преимущество в каждой битве"

Реальное устройство американской политики - ключ к понимаю ключевого противника нашей страны, и от его понимания, правильного, холодного и беспристрастного напрямую зависит возможность победы. Не говоря уже о возможности учится у врага по заветам Петра Первого, внедрять его лучшие достижения у себя. В этом контексте заслуживает определенного интереса мысль высказанная Дмитрием Галковским.

Не испытываю по его поводу особых восторгов, но и негатива тоже. В целом, некоторые его идеи для меня весьма сомнительны (но не все), но вот одна его мысль, на которую наткнулся, - мне кажется очень верной.

В одном из своих видео, описывая США и их реальное государственное устройство, Галковский назвал его не олигархией, аристократией или плутократией (речь, естественно идет о качественной характеристике групп американских элит правящих этой страной) - а политической теократией. И ведь действительно это так.

Классические англосаксонские протестантские США с их элитами, с их кланами и семьями, - это совсем не классическая олигархия. Их элиты не вели себя как олигархи в период становления и расцвета, обретения мирового доминирования, также как и британские (там классическое правление аристократий). Они были движимы до определенного момента чисто религиозной идеей, мессианскими идеями. Да, это были богачи, но одержимые и скрепленные мощной религиозной, религиозно-политической идеей. Только в отличие от классических теократий, например, Римской католической церкви, современного Ватикана или того же Ирана, это не прямая и централизованная теократия. В соответствии с духом протестантизма, представляющего собой и в идейном и в организационном плане совокупность, сеть или даже совокупность сетей различных сект, церквей, проповедников - и американская протестантская теократия была такой неявной, сетевой - отсюда и большая роль масонства при основании страны и вообще сам ее характер, до сих пор огромное значение и вес штатов и местного самоуправления. По другому и не могло быть.

Вообще, копая гораздо глубже, следует отметить, что правильно работающая, реалистичная демократия проистекает из хорошо организованного варианта идеократии или теократии - освещающих той или иной идеей или религией олигархию или аристократию, как коллективные, состязательные, конкурентные формы нетиранического правления.

Демократия современного типа родилась из освещенных идеей или религией теократий древнего Израиля, политии Римской республики опирающейся на гражданские и религиозные идеи раннего Рима, и из протестантской политической теократии США . Последняя теряя свою теократичность, то есть изначальный идейно-религиозный заряд "отцов основателей", превращается в чистую олигархию именно сейчас, последние 20-30 лет, такая же судьба постигла римскую республику и ее основополагающие принципы после разгрома Карфагена и невероятного расширения своей территории.

Мой канал в ТГ.

Аналогия - это довольно плохой инструмент для аналитики, но хороший инструмент просто и доступно донести какую-либо точку зрения. Так вот, пользуясь этим инструментом, я бы сравнил действия Трампа и Маска (ярким примером которых является сегодняшний удар по USAID) по борьбе с демпартией и глобалисты и выбранный ими курс со сталинским поворотом в политике СССР, который привел к разрыву с троцкистами и Коминтерном. Тогда, по факту, группа Сталина (назовем ее так условно) отказалась от изначальной затеи, что СССР будет просто базой дальнейшего распространения социализма, а затем и вовсе передаст эту почетную роль (перед попыткой немецкой социалистической революции в 20-е годы, прямо говорилось, что центром потенциальной конфедерации социалистических государств будет именно Германия). СССР не отказавшись от основных идей марксизма и социализма (по крайней мере, формально) радикально развернулся и по сути были уничтожены не все, но очень многие "красные глобалисты". При этом и сами эти изначальные большевики и связи с теми силами, что стояли за Коминтерном на Западе сохранились, произошла определенная национализация.

Похожие поворот пытается предпринять Трамп, только в иных условиях - отказ от фундаментально глобалистского курса, для которого и Америка уже такого большого значения не имеет, и усиление собственно американского государства.

В СССР это сопровождалось отказом от абсолютных амбиций всемирного масштаба - далее Союз действовал уже в контексте формирования, хоть и большой, но все-таки не всеохватывающей зоны влияния. С трамповским США похожая ситуация намечается - вместо всемирного однополярного жандарма и распространителя демократии, США переформатируются пускай и в державу гегемона, но со своей четкой, пускай и гигантской зоной влияния (как минимум обе Америки), что отнюдь не исключает и активного вмешательства в дела по всему миру, но уже не в стилистике глобалистского курса.

Аналогия конечно очень условная, но думаю понятная.

Что отнюдь не означает неотвратимости такого курса для США - даже в условиях фактически мини-гражданской войны (репрессии 1937) и колоссального масштаба физического уничтожения представителей троцкизма и красного глобализма, до конца они даже в СССР не были уничтожены (ибо давали очень ценные ресурсы элитных связей и ресурс шпионажа, тактического использования этой карты - идеи мировой революции в своих интересах). В США их в принципе в лучшем случае лишат полного контроля над финансовыми потоками и может даже кого-нибудь посадят (если конечно, там тоже дело не дойдет до гражданской войны). Но западные глобалисты фундаментально сильнее - даже если их выбьют полностью из США (чего не будет) - их позиции крайне прочны по всему миру, в Европе, Британии и даже в Китае. Да да, в Китае - в начале большого, идущего уже 10-12 лет конфликта, как раз где-то в 2013 году Си Цзиньпин прямо обозначил приверженность Китая идеям и практикам глобализации и заявил о том, что Пекин готов стать новым центром глобализма. Вообще, эта перспектива сейчас никуда не исчезла, а я думаю, только усилится и мы можем получать весьма любопытную картину. Но пока забегать вперед в своих сценарных фантазиях не будем. Все-таки тогда глобалисты не решились делать ставку на Пекин, хотя и продолжают с ним сотрудничать и присутствовать очень серьезно в Китае. Сейчас Китай сильно окреп и если они и решатся на такую ставку, то только от безысходности. Все-таки Трамп и Маск, на самом деле, это такие совсем незначительные отщепенцы и в большей степени прагматики, чем идейные враги для глобалистов, они явно готовы по ряду вопросов и на уступки и на договоренности, более того, определенные договоренности явно действуют, иначе бы миром Трампа не пустили в Белый дом. Да и они тупо "свои", какие-никакие, что для всех этих элитариев крайней важно. Китай - чужие, по всем показателям. И кинувшись в объятия Пекина, глобалисты могут оказаться не хозяевами игры, а заложниками.

Все выше сказанное насчет Трампа не означает, что у него получится и что он вообще будет идти достаточно далеко до конца - его могут и остановить, а может и не заходить слишком далеко и ограничится показательной поркой. Но также надо понимать, что если он раскатает глобалистов -это отнюдь не означает, что трамповские США откажутся от практик вмешательства в дела в других государств, от практики поддержки и привода к власти проамериканских режимов. Точно также как сворачивание проекта мировой революции, не привело к тому, что СССР полностью отказался от внешней экспансии, - просто ее характер и масштабы, замах заявленных целей изменились - там где находили слабое место и можно было привести без слишком больших проблем просоветское правительство - это делалось, но без фанатизма, а часто в рамках геополитического торга даже некоторые дружественные проекты сливали в обмен на что-либо. Здесь скорее всего будет похожая ситуация в случае трамповских США.

Мой канал в ТГ.

Выскажу несколько соображений по поводу распространения технологий Искусственного Интеллекта/ИИ и цифровизации в государственном управлении и влиянии этого процесса на будущее политических систем.
Если коротко, ИИ и шире процесс цифровизации государственного управления, могут стать как могильщиками любой демократии и провозвестниками невиданного и невообразимого доселе тоталитаризма (думаю тут мысль развивать не нужно, про это гораздо лучше, чем я могу расписать, уже написаны сотни трудов и десятки тысяч статей). А могут стать залогом невиданного процветания и нового рывка демократии.

Последний тезис не столь понятен не только интуитивно, но и в принципе. Объясняю: классическая работоспособная демократия во времена Античности существовала в виде полисов до 100 тысяч человек населения и опиралась на праздность основного, имеющего права населения за счет рабства. Рабы обеспечивали демократию этих немногих. И важно - в классическом полисе не было бюрократии, сильной и мощной, способной перехватить власть у правящего слоя или совокупности граждан. Вообще, тот же греческий полис это неразделенное единство государства и общества - там не было опосредующей прослойки "государственников"-бюрократов. Возьмем теперь демократию Нового времени, буржуазных государств - полис здесь заменяет правящая буржуазия и городские классы, все это уже в чуть большем по масштабам формате национального государства, - но также, во многом (но далеко не полностью и в этом заключается огромный прогресс по сравнению с Античностью), эта демократия обеспечивалась экстенсивным распространением и господством капитализма и колониализма/неоколониализма. И ее главный враг, губящий этот современный формат демократии в наше время - бюрократия и корпоратократия. Что у нас, что на Западе. Как же тут может помочь цифровизация и ИИ, конечно, при правильном их использовании?

Современное общество, современное национальное государство не может жить как города раннего Нового времени, общины протестантов, объединения буржуазии, которые жили и выстраивали свои системы власти БЕЗ масштабной и могущественной бюрократии (будь то государственной или коммерческой в формате корпоратократии). Без них не обойтись - но они же и неизбежно убивают демократию. Демократия опирается в первую очередь на класс публично избираемых политиков, определяющих стратегические цели в конкуренции за голоса граждан. Но сколько-нибудь сложное современное общество требует огромного слоя бюрократов/технократов, которые не могут быть избираемы. И вот тут то как раз на арену выходит цифровизация и ИИ - они могут стать орудием которым бюрократы/технократы/корпоратократы (а по сути новые феодалы), подчинят себе общество, вытеснив политическое начало (определение стратегических целей и ориентиров развития общества в конкурентной публичной борьбе на основе волеизъявления граждан). А могут быть полностью заменены огромными возможностями цифровизации и ИИ - ведь все функции бюрократов/корпоратократов/технократов - всецело технические - их власть основана на закрытости и малой подконтрольности. Но как раз инструменты цифровизации могут с легкостью заменить армию "новых феодалов" (называющих себя технократами, корпорациями, бюрократией) - эти инструменты не могут заменить настоящих политиков, ибо политика это выбор между различными стратегически значимыми, зачастую нагруженными ценностями, альтернативами. При правильном подходе, благодаря инструментам цифровизации и ИИ мы можем в принципе, со временем, выкинуть из процесса класс паразитических посредников между политической элитой и обществом.

Демократия - это власть публичных политиков, а не хозяйственников, силовиков, бюрократов, технократов, которые поставлены в условия в которых они зависят от мнения граждан и выбора общества. Класс бюрократов, неизбежный в современном государстве Модерна перетягивал одеяло на себя - это огромная армия, давившая всякие зачатки демократии. Инструменты цифровизации могут позволить ее полностью устранить, вернув все к ситуации начала эпохи Модерна, классических буржуазных городов, без массовой бюрократии. Это не гарантирует идеальную демократию. Вообще нет, но дает большой потенциал для ее развития.

За нее надо будет постоянно сражаться - демократия, прогресс и развитие это результат постоянной схватки, борьбы, конкуренции. Но эти средства (ИИ и цифровизация заменяющие бюрократию) сделают ее гораздо более возможной и жизнеспособной. А опорой экономики, базисом этого нового типа демократического управления должна стать роботизация, новая индустриализация уже без массового угнетенного и дешевого пролетариата (за счет которого обеспечивалось развитие не только в капитализме, но и вполне себе в том же государственном социализме), новый виток развития технологий, источник огромного притока ресурсов.

П.С. Хотя, без сомнения, согласно логике исторического процесса новые технологии данного этапа развития, если мы не свалимся полностью в Новое Средневековье, будут способствовать на первых этапах ужесточению социального и политического контроля. Так, новые производственные отношения, технологии и достижения прогресса 15-17 веков привели в 18 веке к эпохе торжества абсолютистских монархий, но чуть дальше, на новых витках прогресса - они закончились эпохой революций от 1789 до 1870 гг. И точно также торжество индустриальных технологий производства и управления привело к апогею могущества тоталитарных государств в первой половине 20 века, но все это завершилось новым, еще более мощным витком демократизации.
https://t.me/zapiskirusskogo/1133

Мой канал в ТГ.

Немалое количество научных теорий, определяющих основное направление развития гуманитарных наук, связывают появление государств и становление земледельческих обществ, существующих за счет выращивания зерна с прогрессом, с явным благом для человечества в рамках исторического процесса. Считается, что развитие земледелия привело к грандиозному прорыву в качестве жизни древних людей и имело своим следствием становление первых государств, кардинально улучшивших жизнь людей. Джеймс Скотт в своей эпатажной, бросающей вызов не только традиционным научным, но и идеологическим концепциям, книге «Против зерна: глубинная история древнейших государств», опровергает эти точки зрения, указывая, что развитие земледелия и аграрных обществ было вынужденным и крайне спорным процессом, ухудшавшим в достаточно длительной исторической перспективе качество жизни населения.

По сути, автор, являющийся антропологом и политологом, опираясь на новейшие достижения исторической и политической науки, антропологии, археологии, переосмысляет становление государств и понятие безгосударственного варварства. Он указывает, и я не могу не согласиться с его аргументами, что становление государств происходило искусственным, насильственным способом, а первые правители государств сверх усилиями загоняли людей под свой контроль и этот процесс продолжался очень долго. Большая часть известной истории человечества — это история внегосударственных народов, в которые помимо охотников и собирателей, входили развитые кочевые племена, кланы, негосударственные структуры. Окончательного перелома в перемалывании государствами остального человечества удалось добиться лишь приблизительно к 1600 году, когда государства изменились качественно и сумели стать доминирующей формой организации человеческих масс на земле.

Джеймс Скотт справедливо сравнивает процесс распространения и укрепления государств и подчинения им огромных масс населения с одомашниванием животных. С этим трудно спорить, так как, большая часть современного человечества, является его одомашненной версией. При этом, автор напрямую этого не проговаривая, показывает на фактическом материале, что как раз значительная часть элит, особенно происходивших из кочевых варварских структур, кланов, союзов племен, захватывавших власть над земледельческими обществами, как раз избегали этого самого государственного «одомашнивания», сохраняя качества свободного безгосударственного человека, способного именно управлять, но не быть управляемым.

Джеймс Скотт прямо не говорит этого, но повсюду в тексте книги проскальзывает мысль, что переход к тотальному доминированию государств, которое было возможно только на основе распространения аграрных, земледельческих, зерновых, оседлых обществ был не благом для человечества, а привел к деградации людей как биологического вида. Автор бросает вызов доминирующей мировоззренческой и научной установке, уверяющей нас в положительности и неизбежности государственного тотального контроля, сверх централизации. Он указывает на уязвимость огромных централизованных империй и держав и утверждает, что их крах не всегда был тотальной катастрофой.

Лично у меня по итогам прочтения данной работы сложилось двойственное впечатление от концепции Джеймса Скотта, выступающего «против зерна» и государства, которым я поделюсь в конце текста. Хочу сразу отметить, что это одна из лучших книг десятилетия, если не нескольких десятилетий, обязательная к прочтению, представленная в хорошем переводе, относительно небольшая и легко доступная к пониманию даже неспециалистами. Это бестселлер в мире научной литературы по социальной тематике, и она в любом случае, must read, даже если вы полностью отвергните основной посыл автора.

Но прежде чем, описать свой вывод, свое мнение по теме, поднятой автором, я хочу разместить здесь лучшие, наиболее яркие цитаты, отрывки из книги, которые лучше меня покажут позицию Джеймса Скотта.

«Я полагаю, что ключ к пониманию взаимосвязи государства и зерна кроется в том, что только злаки могли стать основой налогообложения: их урожай легко увидеть, поделить, оценить, хранить, транспортировать и «рационализировать». «Надземное» одновременное вызревание зерновых обладает тем важнейшим преимуществом, что государственным сборщикам налогов легко оценить размер урожая и рассчитать взимаемые налоги. Эта особенность превращает пшеницу, ячмень, рис, просо и кукурузу в главные политические культуры….. Одна из причин государственного недоверия и стигматизации класса купцов в Китае состояла в том, что их богатство, в отличие от доходов рисовых земледельцев, было легко скрыть, предоставить о нем недостоверные сведения и увести от налогов. Можно собирать налоги на рынке, плату за проезд на дорогах или в речных портах, где товары и сделки прозрачны, но сбор налогов с купцов был просто кошмаром для сборщиков налогов. Сложно представить древние государства без зерна как основы их социально-экономической мощи. …. Если зерно и, соответственно, поступление налогов заканчивалось, государственная власть начинала разрушаться. Могущество древнекитайских царств держалось только на пахотных землях в бассейнах Желтой реки и Янцзы. За пределами этого экологического и политического центра оседлого орошаемо-рисового земледелия жили ускользавшие от налогов кочевые скотоводы, охотники-собиратели и подсечно-огневые земледельцы. Их называли «дикими» варварами, которые «не были нанесены на карту». Территория Римской империи, невзирая на все ее имперские амбиции, не очень выдавалась за границы зоны зернового земледелия. Римское правление на севере Альп было сконцентрировано в зоне, которую археологи, опираясь на найденные на раскопках в Швейцарии артефакты, назвали латенской культурой, — здесь плотность населения была выше, сельское хозяйство более устойчиво, а города (оппидумы) больше; за пределами зоны начиналась ясторфская культура — малонаселенная территория скотоводства и подсечно-огневого земледелия. Этот контраст — отрезвляющее напоминание, что большая часть мира и его населения находилась за границами древнейших зерновых государств, которые занимали очень небольшую экологическую нишу, которая благоприятствовала интенсивному земледелию. Вне досягаемости государств оставалось множество недоступных для их контроля хозяйственных практик, наиболее важными из которых были охота и собирательство, морская рыбалка и сбор моллюсков, садоводство, подсечно-огневое земледелие и специализированное скотоводство. Для государственного сборщика налогов такие хозяйственные практики были фискально непригодны — они не возмещали расходы на свой контроль. Так или иначе, незерновые народы, т. е. большая часть населения мира, придерживались хозяйственных практик и моделей социальной организации, которые противостояли попыткам их налогообложения: территориальная мобильность и пространственное рассеяние, изменчивый размер групп и сообществ, разнообразные и легко скрываемые источники пропитания, крайне малое число пространственно фиксированных ресурсов»

«К середине III тысячелетия до н. э. большинство городов на аллювиальных равнинах Месопотамии было обнесено стенами. Впервые в истории государство обрело оборонительный панцирь. Как земледелец пытался защитить свой урожай от хищников (людей и нелюдей), так и государственные элиты были заинтересованы в охране «мышечного каркаса» своей власти — земледельческого населения и зернохранилищ, привилегий и богатств, политических и ритуальных полномочий. Оуэн Латтимор и другие авторы считали, что Великая Китайская стена (или стены) была построена, чтобы удержать китайских земледельцев-налогоплательщиков внутри государства, а не только чтобы удержать варваров (кочевников) за его пределами. Иными словами, городские стены были призваны сохранить внутри своего диаметра основы государственности. Так называемые антиаморрейные стены между Тигром и Евфратом также должны были удержать земледельцев в государственной «зоне», а не только аморреев — за ее границами (значительное их число уже расселилось по аллювиальной равнине). По мнению одного ученого, возведение стен стало результатом усиления централизации власти в Уре Третьей династии: их строили, чтобы не позволить мобильному населению ускользнуть от государственного контроля или чтобы защититься от тех, кто был принудительно выдворен за городские стены. Таким образом, «задачей стен было обозначение пределов политического контроля»

«Крестьянство благодаря долгим наблюдениям за искусством государственного строительства, всегда понимало, что государство — это машина, ведущая записи, учет и замеры. Поэтому, когда в деревне появлялся землемер с геодезическим оборудованием или переписчики с блокнотами и опросными листами, чтобы зарегистрировать домохозяйства, подданные понимали, что не за горами такие напасти, как воинский призыв, барщина, изъятие земли, подушевые поборы или новые налоги на землю. Они догадывались, что за государственной маши-ной принуждения скрываются груды бумаг — списки, официальные документы, налоговые сводки, реестры населения, нормативные акты, инструкции, приказы, которые в большинстве своем их озадачивали и были за пределами их понимания…. Таким образом, главной задачей государственных чиновников, которую они решали с помощью письменности, статистического учета, переписей и измерений, был переход от грабежа в чистом виде к более рациональным формам отъема труда и продовольствия у подданных»

«Этот проект, несмотря на его исключительную важность, вряд ли был единственным инструментом государства, стремившегося так изменить ландшафт своей подконтрольной территории, чтобы она стала более плодородной, а ее ресурсы было проще оценивать и легче изымать. Хотя не древние государства придумали орошение и способы контроля воды, они расширили оросительные системы и каналы, чтобы упростить транспортное сообщение и увеличить зерновые посевы. При любой возможности государства увеличивали численность и усиливали контроль над своим трудоспособным населением, насильственно переселяя подданных и военнопленных. Введенная династией Цинь система «равных полей» должна была обеспечить каждому подданному достаточный надел земли, чтобы платить налоги и пополнять царское войско»

«Неолитический переселенческий лагерь был ядром древнейших государств, но искусство государственного строительства в тот период состояло преимущественно в хитроумной политической перекройке ландшафта для упрощения обогащения (больше посевов зерновых, больше населения и выше его плотность) и в создании информационных технологий (письменных записей), которые облегчали доступ государства к ресурсам. Первые формы письменности были артефактом государственного строительства, концентрации населения и расширения территорий, а потому оказались непригодны для иных условий»

«Определение древних государств как «машин по производству населения» недалеко от истины, но только если мы признаем, что «машина» была в плохом состоянии и часто ломалась, причем не только из-за ошибок в государственном управлении. Государство очень сосредоточенно следило за численностью и производительностью своих «одомашненных» подданных — как пастух оберегает свое стадо, а земледелец ухаживает за своим урожаем…. Императив собирания людей, расселения их вблизи центра власти, удержания их на месте и принуждения к производству излишков, превышающих их потребности, — вот суть искусства управления первыми государствами. Если не обнаруживалось оседлого населения, которое могло стать ядром государственного строительства, то его приходилось собирать для этой цели. Таков был руководящий принцип испанской колонизации в Новом Свете, на Филиппинах и повсеместно. Концентрация (зачастую принудительная) коренных народов в поселениях вокруг центра испанской власти в колониях считалась частью цивилизационного проекта, но в то же время эти поселения выполняли важную задачу — обслуживали и кормили конкистадоров. Христианские миссии (любых деноминаций), появлявшиеся среди рассеянного населения колоний, начинали с того же самого — собирали вокруг себя занятое производительным трудом население, и уже отсюда занимались обращением в христианство»

«До того как появились централизованные политические структуры типа государства, преобладал, по выражению Маршалла Салинса, домашний способ производства. Доступ к ресурсам — земле, пастбищам и охоте — был открыт для всех благодаря членству в группе, будь то племя, клан или семья, которая контролировала эти ресурсы. За исключением изгнания, индивиду не был запрещен прямой и независимый доступ к любым источникам пропитания, которые были в распоряжении конкретной группы. В ситуации отсутствия как принуждения, так и шанса на капиталистическое накопление не было стимулов для производства больше того, что требовал местный прожиточный минимум и стандарты комфорта. Соответственно, не было никаких причин работать еще усерднее в сельском хозяйстве — единственным критерием была достаточность. Логика этой модели крестьянского хозяйства была описана с убедительной эмпирической детализацией А. В. Чаяновым: помимо всего прочего, он показал, что если в семье было больше работников, чем неработавших иждивенцев, то она сокращала трудовые усилия, как только достигала уровня достаточности....... каждое древнейшее государство использовало свое уникальное сочетание видов принудительного труда и нуждалось в сохранении хрупкого баланса между максимизацией государственных излишков с одной стороны и риском провоцирования массового бегства подданных, особенно при наличии открытой границы, — с другой. Лишь значительно позже, когда мир оказался как бы полностью оккупирован государства-ми, а средства производства стали принадлежать или управляться исключительно государственными элитами, контроль средств производства (земли), без институтов закабаления, стал достаточен для того, чтобы обеспечивать излишки. Как отметила Эстер Бозеруп в своей классической работе, пока существуют иные источники пропитания, «невозможно заставить членов низшего класса отказаться от их поиска каким-либо иным способом, кроме личной несвободы. Когда плотность населения повышается настолько, что позволяет контролировать землю, нет необходимости держать низшие классы в кабале: достаточно лишить рабочий класс права быть независимыми земледельцами» — собирателями, охотниками-собирателями, подсечно-огневыми земледельцами, скотоводами»

«Искусство ведения войн на аллювиальных равнинах Месопотамии с конца периода Урука (3500–3100 годы до н. э.) и на протяжении двух тысячелетий было схожим и состояло не столько в завоевании территории, сколько в собирании населения в зерновом центре. Благодаря оригинальному и скрупулезному исследованию Сета Ричардсона мы знаем, что подавляющее большинство войн на аллювиальных равнинах велось не между крупными и известными городами-государствами — это были небольшие военные кампании, посредством которых каждое крупное государственное образование завоевывало независимые сообщества в собственных внутренних районах, чтобы увеличить свое трудоспособное население и тем самым свою власть»

«По сути, я хочу подвергнуть сомнению редко рассматриваемое предубеждение, согласно которому скопление населения в ядре государственных центров — это триумф цивилизации, а распад государства на мелкие политические единицы — это слом или провал политического порядка. Я полагаю, мы должны стремиться «нормализовать» крушение государств как некое начало периодических и, наверное, даже благотворных трансформаций политического порядка. В централизованных команд-но-нормированных экономиках типа Ура Третьей династии, Крита и Китая династии Цинь проблемы усугублялись, поскольку циклы централизации, децентрализации и перегруппировки составных частей государства были обычным явлением. В широкой исторической перспективе «падение» Римской империи лишь восстановило «прежнюю мозаичную раздробленность региона», которая преобладала здесь до того, как империя была сшита воедино из своих составных частей…. За распадом государства часто следовал период «темных веков». Как значение слова «крах» заслуживает тщательного критического рассмотрения, так и понятие «темные века» требует уточнения: «темные» для кого и в каком смысле? Темные века столь же повсеместны, как и легендарные пики династической консолидации. Само это понятие часто выступает инструментом пропаганды, с помощью которого проводящая государственную централизацию династия противопоставляет свои достижения тому, что считает разобщенностью и децентрализацией. Называние простого обезлюдения государственного центра и отсутствия монументальных строений и придворных летописей темными веками и приравнивание их к угасанию светоча цивилизации по меньшей мере необоснованно. Действительно, в истории случались периоды, когда вторжения, эпидемии, засухи и наводнения уничтожали тысячи людей и приводили к рассеянию (или закабалению) выживших. К подобным периодам понятие «темные века» подходит в качестве отправной точки анализа. Тем не менее «темнота» эпохи — вопрос эмпирический, а не само собой разумеющийся ярлык. Проблема, с которой сталкиваются историки и археологи, стремящиеся осветить темную эпоху, состоит в том, что наши знания о ней ограниченны, — собственно поэтому она и называется «темными веками». Мы сталкиваемся по крайней мере с двумя препятствиями: во-первых, с исчезновением верхушки городской политической власти, которая занималась самоописанием и самовосхвалением. Чтобы понять, что происходило в тот период, нам нужно вести изыскания на периферии — в маленьких городках, деревнях и на скотоводческих стоянках. Во-вторых, если не исчезает полностью, то истощается кладезь письменных источников и барельефов, и мы оказываемся если не в полной «темноте», то в царстве устной культуры, которую сложно отследить и датировать. Вместо детально документировавшего свою жизнь придворного центра, подобия универсального магазина для историков и археологов, мы получаем фрагментированные, рассредоточенные в пространстве и преимущественно отказавшиеся от самоописаний «темные века»

«Оптика «одомашнивания» полезна для понимания смысла слова «варвары» для первых государств. Зерновые земледельцы и подневольные люди, жившие в государственных центрах, — это одомашненные подданные, а собиратели, охотники и кочевые скотоводы — дикие примитивные не-одомашненные народы, или варвары, которых следовало превратить в одомашненных подданных так же, как вредители и хищники дикой природы были превращены в домашних животных. В лучшем случае они считались еще не пойманными, а в худшем — помехой или угрозой, которую нужно устранить. Сорняки на вспаханном и засаженном поле считаются по отношению к домашним растениям таким же вредителем, как варвары для цивилизованной жизни. Они — помеха, как птицы, мыши и крысы, пришедшие незваными гостями на ужин из урожая земледельца, они представляли угрозу для государства и цивилизации. «Не-одомашненные» сорняки, паразиты, вредители и варвары угрожали цивилизации зернового государства. Их следовало либо приручить и одомашнить, либо, если это не получалось, уничтожить и жестко убрать из хозяйства…. «Варвар» и родственные ему понятия — «дикарь», «неотесанный», «лесной человек», «горный человек» — были изобретены в городских центрах, чтобы описывать и стигматизировать тех, кто не стал подданным государства. В эпоху династии Мин понятие «приготовленный», обозначавшее ассимиляцию варваров, подразумевало тех, кто начал вести оседлый образ жизни, был внесен в реестры налогоплательщиков и в принципе подчинялся ханьским магистратам, т. е. «был нанесен на карту». Часто группа с общим языком и культурой делилась на подгруппы «сырых» и «приготовленных» исключительно по критерию того, жили они внутри или за пределами зоны государственного управления. Как для римлян, так и для китайцев варварство и племенной строй начинались там, где заканчивались их налогообложение и власть»

«В целом первые аграрные государства и политические союзы варваров преследовали схожие цели — и те и другие стремились контролировать центры концентрации зерна и рабочей силы вместе с их прибавочным продуктом. Один из множества кочевых народов, живших набегами, монголы, сравнивал аграрное население с ра’ая — «стадами». И государства и варвары хотели контролировать торговлю в пределах своей досягаемости, покоряли и грабили государства, их основной военной добычей и главным торговым товаром были люди. С этой точки зрения аграрные государства и варвары были рэкетирами-соперниками, предлагавшими свою защиту. В широком смысле слова варвары занимали уникальную позицию и потому воспользовались преимуществами (часто занимались и прямыми поборами) взрывного роста торговли. Благодаря мобильности и рассеянию по нескольким экологическим зонам они фактически стали соединительной тканью для оседлых государств, живших за счет интенсивного земледелия. По мере роста масштабов торговли мобильные безгосударственные народы смогли установить контроль над артериями и капиллярами торговой сети и собирать на этом основании дань. Кроме того, их мобильность имела решающее значение для морской торговли в Средиземноморье. Как утверждает один археолог, кочевники моря, по всей вероятности, были моряками, которые предлагали услуги «официальной торговли» и нанимались на службу аграрных царств. По мере развития торговли и расширения ее возможностей они становились все более независимой силой, способной навязывать себя посредством создания прибрежных государств, набегов, торговли и сбора дани, т. е. действуя по аналогии со своими сухопутными двойникам»

«Политически организованные огромные конфедерации конных скотоводов создавались для того, чтобы извлекать богатства из оседлых государств — по сути, они представляли собой «государства в режиме ожидания», или, по выражению Барфилда, «теневые империи». Самые поразительные случаи, как странствующее государство, основанное Чингиcханом и ставшее крупнейшей в мировой истории империей сопредельных земель, и «империю команчей» в Новом Свете, видимо, следует считать «государствами всадников». Взаимоотношения кочевой периферии с прилегающим государством могли иметь самые разные формы, но всегда были очень изменчивы. Крайняя форма хищнического взаимодействия состояла в редких набегах, перемежаемых ответными военными экспедициями государственных армий. Жестокие кампании Цезаря в Галлии — редкий пример успешной экспедиции, которая, несмотря на множество последовавших восстаний, расширила римские владения. В других случаях, например, если речь идет о хунну, уйгурах или гуннах, взаимоотношения государства с варварами включали в себя взятки, выплаты и нечто вроде обратной дани. Подобные договоренности, благодаря которым варвары получали часть доходов оседлого зернового комплекса в обмен на отказ от набегов, следует считать де факто совместным суверенитетом государства и варваров. В достаточно стабильных условиях такое равновесие могло приближаться к модели приграничного защитного рэкета, описанной выше. Однако условия редко были столь стабильны — по причине государственного строительства или раздробленности и неустойчивых политических союзов кочевников»

«Варвары-кочевники завоевывали государство или империю и превращались в ее новый правящий класс. Так случилось дважды в истории Китая (династии Юань и Маньчжурская/Цинь) и с основателями Османской империи. Варвары становились новой элитой оседлого государства, жили в его столице и управляли его административным аппаратом. Как утверждает китайская пословица, «можно завоевать царство верхом на коне, но, чтобы управлять им, придется спешиться». Второе решение было более распространенным, но менее известным: варвары становились конницей/наемниками государства, патрулировавшими его дороги и сдерживавшими других варваров. Редкое государство или империя обходились без того, чтобы не брать на службу варваров, часто в обмен на торговые привилегии и местную автономию. Усмирение Цезарем Галлии в значительной степени было обеспечено войсками галлов. В данном случае вар-вары не завоевывали государство, а становились частью его вооруженных сил, как, например, казаки или гуркхи. В колониальную эпоху эта модель получила название «туземный субимпериализм». Широкомасштабное использование наемников создает особые риски для оседлого государства, что обнаружила династия Тан, когда наняла тюркских уйгуров, чтобы подавить широкомасштабное восстание Ань Лушаня»

И наконец, вывод от себя.

Джеймс Скотт и прав и не прав одновременно. Он без сомнения справедливо указывает, что история государства и распространения аграрных обществ – это история насилия, насаждения социального контроля и одомашнивания, превращения свободных людей в рабов и крепостных, одомашненных людей. Превращение, которое не могло не сказаться на их, на нашем качестве. Я давно сделал для себя вывод, что люди, считающие государство чем-то священным, «Богом данным» и ненавидящие, отрицающие свободу, мягко говоря, ошибаются, пребывают в идеалистических иллюзиях (и я их не осуждаю, сам был таким) или просто не очень умны . Государство – это вынужденное зло, которое нам приходиться терпеть. Считать, его благом или добром – огромная ошибка. И чем больше и могущественнее государство, как вынужденное зло с которым нам приходиться жить бок о бок, тем в большей степени оно должно быть уравновешенно силами общества, иных институтов, гарантированными правами личности.

Автор не прав, полагая, что без государства можно было бы обойтись или что государственный путь был изначальной ошибкой. Описанного в книге приручения человека государством, было не избежать. Альтернатива в виде свободной, хаотичной, анархичной и полной борьбы и войн (не столь, конечно, разрушительных, как межгосударственные) жизни свободных общин, родов, семей, хороша лишь при условии, что мы отказываемся от идеи преумножения числа людей и от идеи развития человечества. В таком случае мы смиряемся с подчиненностью человека природе, мы смиряемся с ограниченной численностью человечества (наверное, как раз на уровне 100-500 миллионов человек). Что, без сомнения, является злом. Да, жизнь этого немногочисленного человечества была бы в определенном смысле лучше и свободнее, а оно было бы «качественнее», если можно так выразиться, но это был бы тупиковый путь, который ничем хорошим бы не закончился. Развитие науки, мировых религий, рост численности населения, развитие известных нам форм общежития и демократии, технологий было бы также невозможно в таком мире. Диалектика истории такова, что и государство, по мере своего роста, как доминирующей формы социальной организации, взращивало своих ограничителей и могильщиков, - институты религии, науки, гражданского общества, капитализм и возможно в будущем социализм (пока, что в истории социализм не смог стать реальным ограничителем государства, а только его усилил, неизбежно погубив себя).

Нельзя не отметить, что книга Джеймса Скотта характеризуется указанной выше пристрастностью, то есть, не указывает, на то, что неизбежное зло от государственной жизни и одомашнивания, принесло и огромную неоспоримую пользу человечеству. Концепция Скотта очень хорошо ложится при этом в современный идейный западный мейнстрим, в котором доминируют идеи отказа от государства, национального государства, торжества глобализма и псевдо-анархизма (на самом деле, торжества страшнейшего тоталитаризма корпораций и теневых структур). В этом плане, конечно, крайне интересная и нужная для осмысления работа Джеймса Скотта, вызывает некоторые опасения, относительно того, что она является частью этой идеологической волны, запущенной с целью атаки на национальные государства в интересах глобальных структур. Однако, даже если это так, большинство фактов и выводов автора справедливы (правда, как я и написал выше, он не указывает на другую сторону дела).

Книга «Против зерна: глубинная история древнейших государств» — это ценнейший интеллектуальный продукт. Государство необходимо людям, а глобализм и глобалистские, негосударственные структуры намного опаснее и ведут человечество к страшнейшим формам тоталитаризма. Однако, опираясь на него, делая ставку на национальные государства, нельзя ни на секунду забывать, что это вынужденное социальное зло, с которым мы вынуждены примиряться, неизбежное, пока что. И должны помнить о методах и институтах укрощения, подчинения людям этого аппарата одомашнивания в самом плохом смысле этого слова и насилия. Как мне представляется, государства нужно не упразднять, а как раз «одомашнить», но уже в интересах обществ, людей, личности. Этот процесс был начат с начала существования Христианской цивилизации, продолжен на новом витке в эпоху Возрождения и Просвещения, а сейчас зашел в тупи. Сегодня мы стоим перед лицом угрозы невиданного по своей мощи (пока потенциального, но все более проявляющего себя в реальности) тоталитаризма. Новейшие технологии контроля, цифровизации предоставляют как государственным, так и негосударственным акторам невиданные возможности уже не просто одомашнивания или порабощения, а превращения людей в предметы, полностью контролируемые, опредмечивания. И противостоять этой угрозе можно только подчинением государств и иных негосударственных глобальных акторов обществу, их «одомашниванием» в свою сторону.

Мой канал в ТГ.

Капитализм в сочетании с буржуазной демократией и раздробленностью элит, их постоянной конкуренцией, наличием публичной политической конкурентной борьбы, с наличием его антагонистов в виде консерватизма и социализма и из постоянной борьбы, с раздроблением мира на национальные государства является необходимым условием социального прогресса. Нет это не добро и каждая из названных составляющих сама по себе не является неким носителем прогресса, неким однозначным социальным добром сами по себе, взятые отдельно. Более того, каждая из них взятая сама по себе есть зло, про каждую написаны огромные тома критики и справедливой критики. Но в рамках единой идеологической рамки идеологий прогресса и модерна, в рамках системы мирового равновесия и взаимной борьбы и конкуренции все они вместе составляли некое единое целое грандиозного социального двигателя прогресса и модерна, который и двигал человечество вперёд вплоть до конца 20 века. Двигатель сломался с торжеством финансиализма на Западе, крахом конкуренции систем, взаимоуравновешивающих друг друга после самоликвидации СССР и торжеством линии на построение однополярного мира со стороны США. Основа мирового развития - упорядоченное в конкурентную систему многообразие, но многообразие в определенных рамках европейского Модерна, вытекающего из Христианства. Рамки были сломаны и однополярность очень быстро погрузила мир в Постмодерн - повторение в новых условиях ситуации загнивающей Римской империи, обречённой на поглощение варварами, а затем в начинающееся и уже реально проектируемое на наших глазах новое Средневековье. Всякий монополизм, отказ от упорядоченного в определенных конкурентных рамках многообразия мира или хотя бы политических сил того или иного общества - означает остановку развития, скатывание либо в загнивание монополии, либо в хаос войны всех против всех.

Все названные в начале поста составляющие, особенно капитализм и упорядоченная конкуренция - это конечно зло, само по себе, как и все социальное и политическое в этом мире. Но это зло, действующее по принципу Мефистофеля из Фауста - "Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо".

В индивидуальной жизни и развитии каждого отдельного человека господствует принцип развития личности на основе прохождения испытаний, школы жизни, выхода из зоны комфорта, преодоления лишений. И мало кто это отрицает. Но почему то в общественной сфере, в сфере идеологий, на самом деле прекрасно понятно почему, но тем не менее, господствует стремление отказаться от этого принципа, хотя идея постоянной школы, постоянной борьбы, преодоления и выхода из зоны комфорта в сто раз более важна для общества и человечества в целом. Отдельный человек может пройдя период становления, больших испытаний, сформироваться как состоявшаяся личность и если у него есть характер, даже в самой старости сохранить былой запал и ясность ума. С обществом так не работает - оно будет развиваться, как человечество в целом, так и отдельные группы, классы, народы, государства, только в условиях постоянного преодоления, конкуренции и испытаний и все утопии, предполагающие отказ от этого, по сути, означают неизбежность смерти и остановки развития - всякая победа какой либо утопии во всемирном масштабе, так называемое счастье мира и отсутствия борьбы и конкуренции, обернется тотальным крахом всего.

Все названные составляющие одинаково важны - капитализм должен сдерживаться как консерватизмом морали и религии, государством, конкуренцией социализма, ограничением со стороны публичной политики, демократии. И ровно также с каждой из остальных составляющих. Демократия должна, например, уравновешиваться и осуществляться при сильном государстве, но не позволять ему довлеть, должна допускать борьбу и правых прокапиталистических сил и правых консервативных сил, а также конечно левых сил, но не допускать монополии и абсолютной победы ни тех ни других. Думаю общая мысль понятна.

Для политических систем эта мысль давно оформлена в теории и практике институтов и разделения властей, но она слишком узка и реальное конструктивное разделение, порождающее общественный прогресс намного шире и масштабнее просто политической системы из трёх властей.

https://t.me/zapiskirusskogo/1452

Мой канал в ТГ.