Molotssc

— Переменные того исключения, которое из логов функции вышло, в коде, где дебаг настаёт, когда над ним новичок пролетает верхом на багнутом скрипте.

— Чего?!

— Чего, чего… На багнутом скрипте с того сервера данных, который функции не перезагрузить, фреймворку не перезапустить, хоть сервер не сервер, а так, виртуалка посреди кода, где тень от скрипта на функцию упала и насмерть зациклила, а из логов функции исключение вышло и пошло, куда переменные глядят, а тут функция ка-ак рекурсирует!..

— Какая функция?!

— Насмерть зацикленная, как рекурсирует куда переменные глядят — аж на тот сервер данных, который ни перезагрузить, ни перезапустить, из которого исключение вышло, на которое тень от скрипта упала и функцию зациклила, хоть функция — не функция, а база данных…

— Какая функция, какая база, ка-кой скри-ипт?!

— Хе-хе, повторить? Ну, значит, тот самый скрипт с того сервера виртуалки…

— А-а-а-а-а!!! Да хватит!!! О-ой!!!

— Эй! Погоди! Далеко ещё до релиза!

Тень не шипела. Она просто стояла, вытянувшись, как натянутый нерв. Её уши дрожали, а лапы слегка дрожали, будто она ощущала под лапами вибрацию. Мгновение — и из её груди вырвался звук. Не рык, не вой. Это был хриплый, глубокий треск — предостережение.

Ш’аас, заметив это, выпрямился, морщась от боли в боку. Он оторвался от Колючки, оглянулся.

— Тень почуяла что-то, — сказал он глухо. — Может… пауки. Лаз открыт.

Все на мгновение замерли. Даже Т’кел поднял голову от сканера.

— Ч’аро, — пробормотал Ш’аас, — глянешь?

Ч’аро уже поднимался, крепко сжав копьё. Его лицо потемнело.

— Посижу тут, говорили они. Отдохни, говорили. — Он двинулся к лазу, склонив голову. Тень отступила в сторону, пропуская.

Он остановился у самой кромки, прищурился. Проход вёл вверх, к расщелине. Снаружи падал тусклый свет. За пределами — тишина. Или… почти. Он прислушался. И тут услышал: шорох. Лёгкий, как шелест сухой травы. Но потом — ещё один. И ещё. Сотни. Тысячи. Быстрые, хищные, цепкие. Он узнал это звучание: лапы. Мелкие, цепкие лапы, движущиеся по металлу. Звук, от которого волосы встают дыбом. Пауки, привлечённые звуками их голосов и движением, наконец-то нашли путь.

— Пауки, — выдохнул он. — Много.

Он отпрянул, руки судорожно вцепились в рычаг механизма — тот, который никто не проверял. Ржавый, заклинивший. Он налёг на него, весь вес, вся сила — и ничего. Пауки уже близко. Его дыхание участилось, сердце колотилось в висках.

— ЗАКРЫВАЮ ЛАЗ! — рявкнул он, не оборачиваясь. — ВСЕ НАЗАД!

Ш’аас вскочил, схватив Колючку. З’ира метнулась к ближайшей панели. М’лис вскочила, спотыкаясь, подбежала к Т’келу, который всё ещё смотрел в сторону звука, словно слышал что-то за пределами восприятия остальных.

Ч’аро заорал, срывая голос:

—ОНИ УЖЕ ЗДЕСЬ!

И в этот момент первый из пауков показался в верхней части лаза. Маленький, но быстро шевелящийся, с белым хитином, он полз по стене. За ним — ещё. И ещё.

— МАТЬ ИХ… — Ч’аро рванул рычаг снова. Щёлк. Скрежет. Металл тронулся. Он вбил копьё в шестерёнку, как рычаг, надавил всем телом — заслонка дрогнула и пошла вниз. Пауки уже почти у него. Один прыгнул — Ч’аро отбил его прикладом.

С глухим лязгом металлическая заслонка опустилась, перекрывая лаз. В последний момент один из пауков втиснулся в щель — Тень рванулась вперёд и схватила его, хрустнув позвоночником насекомого. Её глаза светились холодной злостью.

Тишина. За заслонкой — шорох, удары, царапанье, потом тишина. Только дыхание людей и рёв в ушах. Ч’аро отступил назад, хватаясь за стену. Его плечи ходили от напряжения, на лбу выступили капли пота.

— Закрыто, — прохрипел он. — Но они были там. Совсем рядом.

М’лис, стоявшая в проходе, стиснула зубы. Её голос был сухим, но в глазах мелькнул страх:

— Мы и правда оставили дверь открытой, как идиоты…

— Все устали, — ответила З’ира, но в её голосе была горечь. — Мы должны были думать. Но теперь мы в ловушке. Один вход — один выход.

Т’кел, наконец, пошевелился. Его голос прозвучал тихо, отстранённо:

— Они пришли не за нами. Их ведёт голос. Разломы… позвали их.

М’лис резко повернулась к нему, её кулаки сжались ещё сильнее.

— Голоса, шёпоты, пауки… Осталось только, чтобы стены заговорили, — бросила она с сарказмом, но её голос дрогнул. — Хватит нести чушь. Нам надо к реактору, пока нас не сожрали.

Ш’аас, сидя у стены, закрыл глаза и выдохнул:
— Пора что-то сделать. Или нас сожрут по частям.

З’ира посмотрела на всех. Затем — на Тень. Существо стояло перед заслонкой, не шевелясь. Оно будет стоять там, пока нужно. Будет ждать. Охранять.

— Хорошо, — сказала она. — Ч’аро и Ш’аас — отдыхайте. Тень остаётся у лаза. Но, М’лис, Т’кел… после всего этого я хочу, чтобы вы сходили в медблок. Вы оба на грани. — Она перевела взгляд на Т’кела. — Т’кел, что у тебя с данными?

Т’кел медленно поднял голову. Под глазами темнели круги, зрачки расширены, лицо цвета старого воска. Он выглядел так, будто пробирался сквозь чьи-то чужие сны. Говорил он медленно, с паузами между словами:

— Я… пока не всё понял. Но реактор… он не просто источник энергии. Он связан. С чем-то… больше. Мы должны идти дальше. Там… ответ.

М’лис напряглась. В её лице дёрнулся мускул. Она медленно сжала кулаки, ногти впились в кожу. Несколько мгновений она молчала, затем выдохнула:

— Только не вздумай слететь с катушек прямо там, ясно? — тихо бросила она, не глядя в его сторону. — Мне хватит одного бойца, зависшего в обмороке между топливными трубами.

Т’кел не ответил. Он лишь слегка кивнул, будто соглашаясь — или будто кто-то другой за него.

За заслонкой зашевелилась тишина. То была не буря, не бегство, не бой — скорее, затишье хищника, уставшего ждать. Звук, как будто дышала сама тьма. Шорох множества лап стих, но остался — на границе восприятия. Не ушли. Затаились.

У лаза всё ещё стояла Тень. Её тело вытянулось, хвост затаился вдоль пола, морда чуть приподнята. Уши дёрнулись — и снова. Она различала то, что не слышали остальные. Её мышцы были напряжены, глаза не моргали. Это был не страх, а концентрация. Инстинкт. Чуткое животное, выбравшее сторожить проход — даже если бы никто не просил.

Ш’аас прижал к себе Колючку. Муроло прижался к его груди, трясясь мелкой дрожью. Ш’аас провёл пальцами по его спине, но сам всё ещё смотрел на заслонку. Он знал этот взгляд у Тени. Видел, когда они столкнулись с гнездом пауков. Это была тишина перед штормом. Или перед смертью.

— Нам надо спешить, — сказал он. Голос его хрипел, как старый замок, но в нём слышалось: он в строю. — Если они решат, что проходом можно стать… мы не успеем.

З’ира кивнула.

— Да. М’лис, Т’кел — идите к реактору. Мы поддержим связь, пока сможем. Ш’аас, Ч’аро — снарядитесь и отдыхайте по очереди. Я останусь у терминала, если что — координирую.

Колючка пискнул, как будто в ответ, его глаза на мгновение вспыхнули отражением экрана. Т’кел медленно поднялся. М’лис выдохнула сквозь сжатые зубы, похлопала по штанине и тоже встала.

— Пошли, Бета, — сказала она. — Поиграем в инженеров, пока всё это не рухнуло нам на головы.

Их шаги удалялись в гулком полутёмном коридоре. За их спинами заслонка лаза мерцала в отблеске фонаря, а Тень не двигалась, не моргала. Сторож.

И то, что их ждало у реактора, уже знало, что они идут…

***

Комната архивов располагалась в боковом отсеке на пути к реактору, в помещении, некогда, возможно, бывшем серверной. Сейчас это был полутёмный зал с мигающими консолями, выжженными панелями и паутиной из кабелей, змеящихся вдоль пола. Воздух пах озоном и старой пылью, а в дальнем углу мерцал терминал, которому чудом удалось сохранить энергоснабжение.

Т’кел сидел перед ним, слегка согнувшись, будто пытался спрятаться от тусклого света. Его пальцы бегали по экрану, вызывая очередную строку данных — выцветший технический журнал, полураспавшаяся диагностическая таблица из архивов станции. Он читал быстро, почти машинально, но взгляд становился всё более напряжённым. На экране замигали строки:

РЕЖИМ ПОДАЧИ ХЛАДАГЕНТА: РУЧНОЙ

ПРЕДЕЛ ПОДАЧИ: 93% ДО КРИТИЧЕСКОГО НАГРЕВА

ОХЛАЖДАЮЩИЙ КОНТУР: ФРАГМЕНТИРОВАН, НО ФУНКЦИОНАЛЕН

Т’кел моргнул. Это были старые данные, отчёт о последней диагностике, проведённой перед тем, как станция замолчала. Но шёпот внутри усилился — не резкий, не пугающий, но липкий, как будто кто-то следил за каждым его движением. Он провёл рукой по экрану, отбрасывая лишние окна, и проговорил вслух, не оборачиваясь:

— Реактор можно включить… Если верить этим записям, хладагент запустится, но только в ручном режиме. До перегрева останется пара процентов — это риск.

— Ты уверен? — М’лис подошла сзади, вытирая руки от машинного масла. Её голос был резким, с ноткой раздражения. — Или просто читаешь, как тебе кажется?

Т’кел не повернулся, но его плечи напряглись.

— Это не “как кажется”. Данные вот. — Он ткнул в экран. — Контур, судя по архивам, работает, но изношен. Если температура уйдёт за девяносто — лопнет труба. Взрыв, утечка. Всё как в отчёте.

М’лис прищурилась, вглядываясь в диаграммы. Она выпрямилась, скрестила руки.

— Ты читаешь бумагу, а я руками вижу, что всё держится на ржавчине и соплях.

Т’кел медленно повернулся. Его лицо оставалось спокойным, но губы плотно сжались.

— Я… читал о них. В старых записях. Отчёты об авариях, о разломах. Но эти данные говорят сами за себя.

— Отчёты, — повторила М’лис с презрением. — Эти “данные” двадцатилетней давности. Половина труб проржавела, другая с лозой проросла. А ты веришь цифрам?

— А ты веришь интуиции? — резко спросил он. — Или собираешься кидать гайки в реактор, пока не заработает?

М’лис шагнула ближе, её глаза сверкнули.

— Я технарь, Т’кел. Я всю жизнь разбирала железо, а не слушала голоса из тьмы.

Т’кел встал, его движения были резкими, но в глазах мелькнула тень сомнения.

— Я… просто пытаюсь понять, что делать, — сказал он тихо, его голос дрогнул, и он отвёл взгляд, словно боялся, что М’лис заметит его страх.

У выхода из комнаты архивов стояли З’ира, Ч’аро и Ш’аас. Они следовали за М’лис и Т’келом, чтобы не оставлять их одних, но держались на расстоянии, наблюдая из прохода. Сначала они молчали, пытаясь не вмешиваться, но с каждой репликой в их позах нарастало напряжение.

Ш’аас тихо сказал, наклонившись к З’ире:

— Если они ошибаются, мы все в яме. Один перегрев — и всё.

— Я знаю, — прошептала она, не отводя глаз от Т’кела. Её руки сжались в кулаки, но она сдерживалась, чтобы не вмешаться.

Ч’аро стиснул копьё, его взгляд метался от М’лис к Т’келу.

— Они спорят, как будто забыли, что мы живём под бомбой, — тихо бросил он.

Тень, устроившаяся у стены в коридоре, повернула голову. Колючка, сидя у Ш’ааса на плече, напрягся, шерсть приподнялась. В воздухе витала тревога — не столько от слов, сколько от энергии, глухо накапливающейся между людьми.

— Я не прошу верить мне, — проговорил Т’кел чуть тише, почти спокойно. — Я говорю: нужно осторожно. Контур — нестабилен. Он связан с разломами. Я… это чувствую.

М’лис тихо выругалась, отвела взгляд и прошла мимо, бросив:

— Значит, делай по-своему. Но если всё пойдёт вразнос — ты сам за это ответишь.

З’ира, наконец, шагнула вперёд, её голос прорезал тишину:

— Хватит. Мы не можем терять время. М’лис, Т’кел, идём к реактору. Надо запустить его, пока пауки не нашли другой путь. — Она посмотрела на них обоих, её взгляд был твёрдым, но усталым. — Но держите себя в руках. Мы не можем позволить себе ошибиться.

М’лис кивнула, бросив последний взгляд на Т’кела, и первой двинулась к выходу. Остальные последовали за ней, их шаги гулко отдавались в коридоре. Т’кел остался у терминала на миг дольше, глядя в экран, где тускло пульсировали старые строки. Шёпот в голове не утихал: …твой шаг… ключ…. Его рука сжала сканер, дыхание стало неровным, а в глазах мелькнула тень страха. Он выдохнул сквозь сжатые зубы, затем повернулся и пошёл вслед за ней — не от уверенности, а потому что было некуда отступать.

***

Коридор, ведущий к реакторному отсеку, был узким и извилистым, словно вырезанным в спешке. Стены дрожали от низкого гула, исходившего из глубины станции, а воздух становился всё тяжелее, пропитанный запахом озона и горелой изоляции. Каждый шаг отдавался звоном в ржавых трубах, которые тянулись вдоль потолка, покрытые пятнами плесени и каплями конденсата. М’лис шла впереди, её шаги были резкими, почти судорожными, а в руках она сжимала резак, чьё слабое свечение отбрасывало длинные тени на стены. Т’кел следовал за ней, его сканер мигнул пару раз, пока он сверял координаты с архивами, но его взгляд был расфокусированным, словно он прислушивался к чему-то за пределами их мира. З’ира, Ш’аас и Ч’аро шли позади, держась на расстоянии, чтобы не мешать, но их лица были напряжёнными. Тень скользила вдоль стен, её движения были медленными, а шрамы на боках едва заметно пульсировали в такт подземным вибрациям. Колючка, сидя на плече Ш’ааса, дрожал, издавая слабый писк, который сливался с гулом станции.

На полпути М’лис остановилась у груды обломков, покрытых слоем пыли и ржавчины. Под обугленным металлом виднелись скелеты в изодранных комбинезонах — их черепа были смяты, кости переломаны, а рядом валялись переговорные гарнитуры, покрытые трещинами. М’лис наклонилась, подняла одну из них, и из треснувшего динамика вырвался слабый треск, переходящий в обрывок записи: “Температура поднимается… не отвечает… Боже…” — голос оборвался, оставив лишь шипение, от которого по спине пробежал холод. Она сжала гарнитуру, её пальцы задрожали, а в глазах мелькнул страх.

— Остатки их криков, — прошептала она, бросив взгляд на Т’кела. — Хочешь послушать ещё?

Т’кел не ответил, его лицо оставалось непроницаемым, но сканер в его руке задрожал сильнее. Он протянул руку к другой гарнитуре, подключил её к сканеру и передал М’лис.

— Они могут пригодиться, — сказал он тихо, его голос был едва слышен. — Связь с остальными.

М’лис надела гарнитуру, шипение усилилось, но связь заработала. Она бросила вторую З’ире, которая кивнула, надевая её с осторожностью. Группа двинулась дальше, но воздух становился всё более тяжёлым, а гул нарастал, словно сердце станции билось всё быстрее.

Двери реакторного отсека возвышались впереди — массивные, покрытые коррозией, с тусклой надписью “Отсек Р-7”, едва различимой под слоем грязи. М’лис подошла к панели управления, её пальцы дрожали, пока она подключала резак и вводила команду на открытие. Раздался скрежет, металл задрожал, и двери медленно разошлись, открывая тёмный зал, полный ржавых труб и мерцающих консолей. В центре возвышался реактор — огромный цилиндр с мигающими индикаторами, от которого исходил жар, словно от раскалённого камня. Воздух внутри был густым, пропитанным запахом металла и старого масла, а свет от индикаторов отбрасывал красные блики на стены.

М’лис и Т’кел вошли внутрь, остальные остались у входа, держась наготове. М’лис подошла к главной консоли, её движения были резкими, но в них чувствовалась неуверенность. Она подключила резак, её пальцы замерли над кнопками, и она бросила взгляд на Т’кела.

— Если это не сработает… — начала она, но её голос дрогнул, и она замолчала, сжав губы.

Т’кел молча кивнул, его глаза были прикованы к консоли, но в них мелькнуло что-то странное — тень, словно он видел больше, чем остальные.

— Запускай, — сказал он тихо, его голос был почти механическим.

М’лис выдохнула, её пальцы нажали на кнопку инициации. Реактор загудел, индикаторы зажглись зелёным, и на миг показалось, что всё под контролем. Но внезапно свет сменился красным, и голос системы, искажённый помехами, прогремел: “Отсутствие хладагента. Риск расплавления. Блокировка активирована.” Двери с оглушительным лязгом закрылись, отрезая М’лис и Т’кела от остальной группы. Металлические створки сомкнулись с такой силой, что пол задрожал, а воздух в отсеке стал ещё жарче.

Снаружи З’ира бросилась к дверям, её кулаки забарабанили по металлу.

— М’лис! Т’кел! Откройте! — крикнула она, её голос сорвался, но через гарнитуры донеслось лишь эхо. Ч’аро рванулся вперёд, ударив копьём по створкам, но металл не поддался.

— Они заперты! — выдохнул Ш’аас, его лицо побледнело, а Колючка на его плече запищал громче, его тело дрожало в такт вибрациям.

Внутри отсека М’лис обернулась к Т’келу, её дыхание стало прерывистым, а глаза расширились от ужаса. Жар реактора обжигал кожу, гул становился невыносимым, а красный свет заливал всё вокруг, словно кровь. Она шагнула назад, её руки сжали резак, но пальцы дрожали так сильно, что она едва его удерживала.

— Мы заперты… — прошептала она, её голос сорвался. — Ты знал… Ты знал, что это случится! Это из-за тебя! Ты привёл нас сюда, ты с этой своей сущностью! Ты такой же, как они! Ты не человек!

Т’кел замер, его взгляд был пустым, словно он смотрел сквозь неё. Он не защищался, не отводил глаз.

— Если это нужно… бей, — сказал он тихо, его голос был лишён эмоций, словно он уже сдался.

М’лис рванулась вперёд, её резак взметнулся, целясь в плечо Т’кела. Она закричала, её голос смешался с гулом реактора, и удар пришёлся вскользь — резак оставил рваную рану на рукаве, из которой потекла кровь. Т’кел не шелохнулся, его лицо оставалось неподвижным, но кровь капала на пол, смешиваясь с пылью. М’лис замахнулась снова, но её рука дрогнула, и она отступила, её дыхание стало хриплым, слёзы текли по щекам.

— Я не могу… я не хочу так… — прошептала она, роняя резак. Он с лязгом упал на пол, а она прижалась к стене, закрыв лицо руками.

В этот момент земля дрогнула сильнее, низкий гул превратился в рёв, и снаружи группа ощутила, как их накрыла волна страха и безнадёжности. Ш’аас схватился за голову, его пальцы впились в виски, лицо исказилось от боли.

— Что-то… не так… — прохрипел он, его голос дрожал.

Ч’аро закричал, его голос сорвался:

— Что происходит?! Откройте двери! — Он снова ударил копьём по створкам, но металл лишь гудел в ответ.

Тень, стоявшая у дверей, припала к земле, её шрамы пульсировали ярче, излучая слабый свет, будто она пыталась уловить утраченный отклик. Она издала низкий, жалобный звук, её лапа медленно потянулась к морде, тёрла её, словно стряхивая невидимую пыль, а глаза, обычно яркие, потухли, наполнившись растерянностью. Колючка пищал в такт вибрациям, его тело сжималось, шерсть вставала дыбом, как будто он чувствовал нечто, чего не могли понять люди.

Внутри отсека М’лис сползла по стене, её плечи дрожали, а дыхание стало судорожным. Т’кел стоял неподвижно, кровь стекала по его руке, но он смотрел в сторону, словно слышал что-то за стенами — шёпот, который становился громче. Реактор гудел всё сильнее, жар усиливался, и красный свет заливал отсек, создавая ощущение, что они в ловушке внутри живого существа.

Система заговорила снова, её голос прорезал гул: “Хладагент достиг критического уровня. Стабилизация… три… два… один…” Двери с лязгом открылись, ослепительный свет хлынул в коридор, сопровождаемый искажённым рёвом. М’лис зажмурилась, прикрыв лицо руками, Т’кел медленно поднял руку, чтобы защитить глаза, а З’ира, стоя у выхода, прошептала, её голос дрожал:

— Они теперь знают, где мы…

Тень зарычала, её шрамы всё ещё пульсировали, но она не двигалась, охраняя группу. Колючка прижался к Ш’аасу, его писк стал слабым, почти умоляющим, словно он просил вернуть утраченное. В воздухе повисла тишина, но она была обманчивой — передышка перед чем-то неизбежным. Группа стояла, тяжело дыша, их лица были бледными, а глаза полны страха. Они осознавали, что запуск реактора пробудил нечто большее, чем они могли себе представить, и это нечто теперь знало об их присутствии.

***

Коридор гудел слабым эхом шагов, когда группа возвращалась в центральный отсек после инцидента у реактора. Металлический пол дрожал под их весом, прерываемый редкими скрипучими стонами стен, словно станция сама чувствовала их усталость. Никто не произносил ни слова — молчание висело тяжёлым грузом, давя на плечи. Тени от мигающих терминалов дрожали, отбрасывая на стены искажённые силуэты, а запах ржавчины и плесени смешивался с металлическим привкусом воздуха, усиливая ощущение клаустрофобии. З’ира шла впереди, её шаги были медленными, лицо бледное, но взгляд сосредоточенный. Ч’аро следовал за ней, сжимая копьё так сильно, что костяшки побелели, его глаза метались по коридору. Ш’аас замыкал группу, его плечи сгорбились, а Колючка на его плече едва шевелился, вяло прижимаясь к хозяину.

Тень скользила вдоль стены, её движения были замедленными, шрамы на боках тускло пульсировали, но она не реагировала на негромкие команды З’иры. В какой-то момент она остановилась, её лапа медленно потянулась к морде, тёрла её с явной растерянностью, издавая слабый, хриплый звук — нечто среднее между стоном и рычанием. Её глаза, обычно яркие и внимательные, потухли, заполнившись пустотой, словно она потеряла что-то важное. Колючка, лежа на плече Ш’ааса, был почти неподвижен — его тело свисало, а писк, едва слышный, дрожал в такт слабым вибрациям пола. Ш’аас гладил его дрожащей рукой, но муроло не реагировал, и это молчаливое страдание только усиливало тревогу.

Они добрались до центрального отсека, где тусклый свет терминалов освещал импровизированный стол из обломков. Запас консервов, рассчитанный на пару недель при экономии, лежал в углу — банки с протеиновым фаршем, слегка потрёпанные, но пригодные. З’ира взяла несколько банок, её движения были осторожными, но уверенными, несмотря на усталость, и начала раздавать их группе. Она протянула одну Ч’ару, затем Ш’аасу, но её взгляд задержался на М’лис и Т’келе, которые сидели поодаль.

Ч’аро открыл банку, его голос прервал тишину:

— Надо кого-то поставить у лаза. Пауки могут вернуться.

З’ира покачала головой, её голос был хриплым, почти сломленным:

— Нет. Никакой пользы не будет, если все рухнут. Нам нужен отдых. — Она опустилась на ящик, её руки дрожали, но она постаралась скрыть это, раздав остальную еду.

М’лис сидела в стороне, её движения были механическими — она открыла банку, но ела медленно, почти не поднимая глаз. Когда З’ира спросила тихо:

— М’лис, как ты? — та ответила сухо, не глядя на неё:

— Всё нормально. — Её голос был холодным, лишённым эмоций, и она отодвинулась ещё дальше, избегая не только Т’кела, но и остальных. Её руки дрожали, а взгляд был пустым, что выдавало внутренний надлом.

Т’кел сидел у терминала, его пальцы быстро бегали по экрану, вводя данные. Его лицо было бледным, глаза мутными, словно он смотрел куда-то сквозь реальность. Колючка, собрав остатки сил, медленно пополз к нему, его слабый писк был едва слышен. Но Т’кел не заметил — он был поглощён терминалом, его движения становились всё более отрешёнными, как будто он сливался с машиной. Эта сцена прошла незамеченной для остальных, но она повисла в воздухе, как предзнаменование.

Ш’аас смотрел на Колючку с тревогой, его пальцы гладили муроло, но безрезультатно. Ч’аро бросал настороженные взгляды на лаз, его челюсти сжаты. З’ира пыталась поддерживать порядок, но её голос дрожал, когда она сказала:

— Ешьте. Нам нужно держаться. — Но даже её слова не могли разорвать напряжение, которое сгущалось в комнате.

Наконец, усталость взяла своё. Они разлеглись на импровизированных лежанках из обломков и тряпья, привалившись к стенам. Свет терминалов стал ещё тусклее, гул станции затих до едва уловимого шепота. Сон накрыл их быстро, но он оказался не спасением, а ловушкой.

Все видели один и тот же кошмар. Сначала горло сжало, как будто невидимая рука сдавливала его, дыхание стало тяжёлым, прерывистым, а в груди нарастала паника — каждый вдох был борьбой, каждый выдох — сиплым хрипом. По телу пробежал неестественный холод, от которого кожа покрылась мурашками, а пальцы онемели, но вскоре холод сменился жаром, обжигающим, липким, от которого пот тёк по вискам и спине, пропитывая одежду. В воздухе витал резкий запах крови, смешанный с машинным маслом, едкий, металлический, вызывающий тошноту — он забивал ноздри, проникал в горло, заставляя желудок сжиматься.

Затем перед глазами возникла тень — мягкий, расплывчатый силуэт, почти человеческий, но с чем-то неуловимо чуждым. Она стояла посреди разрушенного отсека станции, где стены были покрыты ржавчиной, а пол усеян обломками. Но в этом пейзаже появились проблески зелени — тонкие побеги, прорастающие сквозь трещины, словно обещание терраформирования, обещание жизни. Голос сущности зазвучал — низкий, успокаивающий, почти родной, как шепот давно забытого друга:

— Вы найдёте путь домой. Я дам вам покой. Я спасу вас. — Каждое слово обволакивало, убаюкивало, и на миг показалось, что всё возможно: зелень разрасталась, воздух становился свежим, а где-то вдали слышался шум ветра, которого не могло быть на станции. Надежда, хрупкая и тёплая, зажглась в груди, как слабый огонёк в темноте.

Но затем тень дрогнула. Её очертания начали искажаться, растягиваться, как расплавленный металл, и из-под её поверхности проступили новые формы — длинные, костлявые руки, слишком много, чтобы сосчитать. Они тянулись из пола, из стен, из темноты, их пальцы были скрюченными, с ногтями, напоминающими ржавые крючья. Эти руки принадлежали теням — лицам, знакомым, но искажённым, с пустыми глазницами, которые смотрели прямо в душу. Это были те, чьи скелеты они нашли в коридоре, те, кто кричал в записях гарнитур, те, кто не смог выбраться. Их рты открывались в беззвучном крике, но воздух дрожал от их отчаяния, и этот ужас проникал под кожу, заставляя сердце биться быстрее.

Голос сущности изменился, стал резким, насмешливым, с шипящими нотками, от которых волосы вставали дыбом:

— Вы не уйдёте. Вы — моё топливо. Вы принадлежите мне. — Зелень начала увядать, побеги чернели, рассыпались в пепел, а стены задрожали, издавая низкий, рвущийся звук, словно металл разрывался изнутри. Пол под ногами треснул, из трещин полезли новые руки, их пальцы цеплялись за лодыжки, тянули вниз с нечеловеческой силой. Жар вернулся, но теперь он был невыносимым — кожа горела, как будто они стояли в центре пожара, а запах крови стал таким густым, что каждый вдох казался глотком железа.

Станция начала рушиться. Металлические балки срывались с потолка, падая с оглушительным грохотом, пол наклонялся, и из трещин вырывался красный свет, слепящий, пульсирующий, как живое сердце. Руки сущности тянули сильнее, их ногти царапали кожу, оставляя жгучие следы, а её голос превратился в рёв:

— Вы — часть меня! Вы никогда не уйдёте! — Лица погибших закричали, их голоса слились в хор, от которого уши заложило, а разум начал трещать, как стекло под ударом. В этом хаосе мелькнула тень З’иры, её лицо исказилось от ужаса, она протянула руку, но её тут же утащили вниз, в трещину, где красный свет поглотил её. То же произошло с Ч’аро, Ш’аасом, М’лис — они исчезали один за другим, их крики эхом отдавались в темноте, пока не осталась только пустота.

Остальные проснулись почти одновременно. З’ира прижала руку к груди, её дыхание было хриплым, она прошептала:

— Это было… реально. — М’лис сжала кулаки, её тело дрожало, но она молчала, глядя в пол. Ш’аас обнял Колючку, его руки тряслись, а Ч’аро сжал копьё, его взгляд был полон страха. Они посмотрели друг на друга, и в их глазах отразилось одинаковое понимание — они видели одно и то же.

Т’кел проснулся последним. Его лицо блестело от пота, тело дрожало, но в его взгляде что-то изменилось. Метания исчезли, уступив место сосредоточенности, словно он начал понимать. Он медленно сел, опираясь на терминал, его пальцы дрожали, но движения становились увереннее. Он прошептал сам себе:

— Если я ничего не сделаю… никто не сделает. — Эти слова были первым шагом к трансформации. Он открыл архив на терминале и начал записывать:

“Реактор связан с разломами. Сущность питается энергией. Надо найти источник… или уничтожить его. Если я погибну, пусть это будет известно. З’ира, Ш’аас, Ч’аро, М’лис — вы должны выжить.” Его рука дрогнула, но он закончил запись, закрыл файл и посмотрел на группу. Его взгляд был мягким, но решительным — он понимал, что его путь diverge от их пути, но принял это как бремя.

За окном терминала гул станции стал чуть громче, словно сущность наблюдала. Тень, лежавшая у стены, не шевелилась, её шрамы едва светились. Колючка прижался к Ш’аасу, его писк затих. Тишина воцарилась в отсеке, но она была обманчивой — передышка перед неизбежным.

Друзья, спасибо вам за поддержку! Особенно 16 подписчикам, и я невероятно благодарен каждому из вас за то, что вы со мной в этом путешествии. Я слежу за вашими комментариями и реакциями, и всегда рад пообщаться! Если мой мир заинтересовал вас, присоединяйтесь, и давайте вместе узнаем, что ждёт группу в финале этой истории. Выбирайте их путь в опросе и делитесь своими мыслями!

Серия "Колония"

— А ты бы выспалась, если б этот муроло не храпел, — огрызнулась М’лис, бросив взгляд на Колючку, свернувшегося у ног Ш’ааса. — Как будто пауков жуёт.

Тишина повисла тяжёлая, лишь скрежет камней под ногами нарушал её — кто-то потянулся, кто-то двинулся к выходу.

Ч’аро поднял взгляд от углей, его голос был низким и твёрдым:

— Надо решить, кто пойдёт за водой и сладкошипом. До реки полчаса, а Ш’аасу хуже — рана гниёт. Одним нельзя.

— Я пойду, — отозвалась М’лис, её тон был резким, но усталым. — Всё равно не сплю. И смотреть, как вы тут дохнете, сил нет.

З’ира посмотрела на неё с лёгким недоверием, но кивнула, в её взгляде мелькнуло что-то вроде усталости от споров.

Ш’аас, с трудом выпрямившись, подошёл к Ч’аро. Его лицо было бледным, а дыхание прерывистым.

— Нам нужен план, — тихо сказал он. — Еда на исходе. Если я не выкарабкаюсь…

— Знаю, — перебил Ч’аро, его голос был жёстким, но без злобы, словно он обрубал лишнее. Лицо дёрнулось, выдавая внутреннюю борьбу: он не хотел быть лидером, но обязан был им быть.

Воздух у реки был тяжёлым, пропитанным запахом сырости и гниющей листвы. З’ира шла впереди, её шаги были бесшумными, а взгляд выискивал угрозу. М’лис ступала следом, нарочно громче, её раздражение было почти осязаемым.

— Ты всегда такая тихая, будто крадёшься? — бросила М’лис, её голос был резким, с ноткой скептицизма.

— А ты всегда такая шумная, будто кривоногов зовёшь? — парировала З’ира, не оборачиваясь, её тон был холодным, но без злобы.

М’лис фыркнула, но промолчала, её взгляд скользнул по реке. Вода плескалась о камни, её мутная поверхность отражала багровый свет облаков, а пузыри на ней намекали на скрытую угрозу. З’ира присела, наполняя бурдюк, её пальцы дрожали от холода. М’лис стояла, озираясь, сжимая нож. Вдоль берега виднелись сладкошипы — конусные образования с мясистой тканью и ядовитыми шипами. З’ира осторожно отрезала кусок, избегая шипов, и собрала сок в бурдюк.

— Надо взять сладкошип, — сказала З’ира, её голос был твёрдым. — После ужина Ш’аасу стало легче, и Ч’аро жар спал. Это не ящерица и не железокорень — только сладкошип помог.

М’лис кивнула, её лицо смягчилось, но голос остался колким:

— Он та ещё сволочь, но терять его я не хочу. Давай быстрее — неохота тут торчать.

Они собрали несколько кусков, осторожно обходя шипы, и уложили их в мешок. Но когда З’ира потянулась к последнему сладкошипу, М’лис замерла, её взгляд упал на почву.

— Их следы, — прошептала она, её голос дрогнул. — Узкие, длинные, глубокие. По два, рядом… Кривоноги.

З’ира выпрямилась, её глаза сузились:

— Уверена?

— Почти, — М’лис сжала нож крепче. — И запах тухлятины… Они рядом.

— Надо возвращаться, — З’ира бросила взгляд на реку, её сердце забилось быстрее. — Но если они уже у пещеры?

— Тогда обходим, — отрезала М’лис, её скептицизм был ясен. — Но бросить их я не собираюсь.

Они переглянулись, и в этом взгляде мелькнуло понимание — не дружба, а общий долг, который держал их вместе.

***

Т’кел сидел в углу, его движения были механическими, пока он чистил нож. Шёпот в голове нарастал: “…иди… мы ждём…” — и видения тёмных коридоров вспыхивали перед глазами, вызывая головокружение. Он сжал виски, но не шевельнулся. Прошлой ночью, выжигая паучье гнездо, он чувствовал, как сущность направляла его руки.

Ш’аас, сидя у костра, посмотрел на него, его бледное лицо исказилось от боли. Хотел что-то сказать, но передумал. Ч’аро заметил это.

— Что с ним? — тихо спросил Ш’аас, его голос был слабым.

— Не знаю, — ответил Ч’аро, его взгляд стал жёстче. — Но он всё больше молчит. Если это та сущность… нам надо быть начеку. Пока не мешает — не трогаем. Но я слежу.

Костёр потрескивал, угли шипели, а пещера дрожала — гул разломов усиливался, лоза на стенах мерцала в ответ.

У входа послышался шорох шагов. З’ира и М’лис вернулись, их лица были напряжёнными. З’ира опустила мешок, от которого пахло терпким соком сладкошипа. М’лис несла куски мясистой ткани с шипами, завёрнутые в ткань.

Ч’аро поднял голову, его губы дрогнули в слабой улыбке. Ш’аас с трудом выпрямился, его дыхание было прерывистым.

— Нашли? — выдохнул он.

— Да, — кивнула З’ира. — Не густо, но хватит на перекус. Сладкошип растёт медленно, и мы взяли всё, что смогли найти утром. Немного оставим — может понадобиться для ран.

— Или кривоноги выдрали, — добавила М’лис, её голос был резким. — Почва в рытвинах. Их следы. У воды — тухлятина.

Ш’аас взял кусок, понюхал сок, его лицо смягчилось:

— Сладко… Это поможет.

— Едим сейчас, — сказала З’ира, раздавая куски. — Потом собираемся и идём к бункеру.

М’лис начала разрезать ткань.

Ч’аро молча взял нож и начал помогать, его движения были точными — это была его благодарность, которую он не умел выразить словами.

Т’кел подошёл ближе, принюхиваясь к воздуху. Его голос был ровным, отстранённым:

— Их следы… какие?

— Узкие, длинные, глубокие, — ответила М’лис, её глаза сузились. — По два, рядом. Кривоноги.

Т’кел кивнул, его взгляд стал ещё более далёким. Он отошёл и сел у стены, его пальцы сжали сканер.

Ч’аро, закончив с едой, тихо сказал:

— Перекус — и вперёд. К бункеру. Вдвоём опасно, а с кривоногами — тем более.

— Тогда втроём, — М’лис посмотрела на З’иру, та не возразила.

— Или вчетвером, — добавил Ш’аас, его голос был слабым, но решительным. — Если ноги встанут.

Группа собрала остатки припасов: бурдюки с водой, несколько кусков железокорня, завёрнутую в ткань ящерицу и сладкошип. Т’кел сжимал сканер, его экран слабо мерцал, указывая путь вглубь пещеры. Ч’аро шёл впереди, копьё в руках, глаза настороженно скользили по теням. З’ира поддерживала Ш’ааса, чьё дыхание было тяжёлым, но решительным; Колючка сидел на его плече, поводя ушами. Тень осталась у входа, её красные глаза следили из темноты.

Тоннель сужался, стены становились грубее, воздух густел, пропитанный сыростью и гнилью. Лоза на стенах мерцала тускло, её свет дрожал, словно в предсмертной агонии. Гул разломов нарастал, отражаясь эхом, и земля под ногами вибрировала. М’лис направила фонарь вверх — потолок был усыпан остатками паутины мглистых пауков, тонкими, но блестящими от токсина, едва различимыми в сумраке.

— Осторожно, — предупредила она, указывая на нити. — Т’кел выжёг гнездо, но паутина осталась.

З’ира кивнула, её пальцы сжали костяной нож. Она шагнула вперёд, но в полумраке едва успела заметить низко свисавшую нить. Инстинкт сработал быстрее мысли — она взмахнула руками, защищая лицо, и нож выскользнул из её пальцев, звякнув о камень. Паутина облепила обе руки, липкая и жгучая, как раскалённый металл. Кожа вспыхнула огнём — боль была невыносимой, словно кислота разъедала плоть. З’ира вскрикнула, отшатнувшись, и упала на колени, прижимая руки к груди.

— Чёрт, чёрт! — простонала она, её голос дрожал от боли. Даже после того, как Ш’аас плеснул водой из бурдюка, смывая яд, руки продолжали гореть, кожа покраснела и пульсировала. Онемения не было, но каждый нерв кричал.

— Промой ещё, — хрипло сказал Ш’аас, его лицо исказилось от беспокойства. — Быстрее, пока не пошло глубже.

З’ира снова плеснула водой, но облегчения не наступило.
— Надеюсь, у меня не отвалятся руки, — выдохнула она сквозь зубы, её голос дрожал от страха и боли.

Ч’аро разорвал паутину копьём, очищая путь.

— Идём дальше, — буркнул он, но в его голосе сквозила тревога. — Нельзя торчать тут.

Т’кел шёл последним, его шаги были медленными, но уверенными. Шёпот в голове нарастал: “…ты близко… мы ждём…” Образы мелькали перед глазами — металлические коридоры, мигающие панели, голос, мягкий, но настойчивый. Сканер пискнул, указывая на узкий спуск впереди.

— Здесь, — сказал он тихо, голос звучал отстранённо. — Вниз.

Тоннель сузился до ширины плеч, уходя под углом вниз. Стены покрывала ярко светящаяся лоза, её свечение резало глаза. Воздух потеплел, но стал вязким, как перед грозой. М’лис осветила путь — в глубине виднелись металлические обломки, вросшие в камень, и слабое сияние, не похожее на лозу.

— Это… то, что мы искали, — прошептала она, её голос дрогнул. — По координатам… станция терраформирования. Или что от неё осталось.

Ч’аро ткнул копьё в обломки, проверяя прочность.

— Если там припасы, мы выживем. Но если ловушка… — Он замолчал, но напряжение было осязаемым.

З’ира, сжимая обожжённые руки, посмотрела на Т’кела.
— Ты уверен? Эта сущность ведёт тебя. Но куда?

Т’кел встретил её взгляд. Его глаза были мутными, но в них мелькнула твёрдость.

— Она знает нас. И я должен понять.

Ш’аас кивнул, опираясь на стену.

— Не повернём назад. Но держимся вместе. Колючка, ты тоже.

Муроло пискнул, его глаза вспыхнули. Тень осталась у входа, охраняя тыл.

Спуск был скользким, камни осыпались под ногами. М’лис вела с фонарём, свет дрожал в её руках. З’ира помогала Ш’аасу, её лицо искажалось от боли, но она молчала. Ч’аро шёл первым, копьё наготове. Т’кел замыкал, сканер мигал всё чаще.

Тоннель вывел в круглую камеру. В центре возвышалась массивная металлическая дверь с выцветшими маркировками. Над ней тускло мигал индикатор. Сканер пискнул: “Источник энергии. Доступ.”

— Это вход, — выдохнула М’лис, смесь страха и надежды в голосе. — Но что за ним…

Ч’аро проверил дверь копьём — металл загудел, но не поддался.

— Закрыто. Но индикатор жив. Энергия внутри.

М’лис подошла к панели, осматривая её.

— Попробую подать питание, — сказала она, доставая батарею из сканера. — Но не ждите, что эта штука откроет всё.

Она подключила батарею. Механизмы заскрежетали, дверь дрогнула, но осталась на месте. Однако в нижней части двери подсветился небольшой аварийный люк — узкий, едва достаточный, чтобы пролезть человеку. За ним виднелась темнота, лишь слабый свет мигал где-то вдали.

— Только люк, — пробормотала М’лис, её голос был напряжённым. — Батарея слишком слаба для всей двери.

З’ира посмотрела на узкий проход, её обожжённые руки дрожали.

— И кто полезет первым? Мы даже не знаем, что там.

Ч’аро сжал копьё.

— Я, — сказал он твёрдо. — Если там засада, я приму удар.

Но пока он говорил, Колючка, сидевший на плече Ш’ааса, внезапно пискнул и прыгнул к люку. Его маленькое тело с лёгкостью проскользнуло внутрь, и через мгновение он исчез в темноте. Тень, до этого молчавшая у входа, внезапно рванулась следом — её массивная фигура едва протиснулась через люк, но она исчезла так же быстро.

— Проклятье! — выругался Ш’аас, шагнув к люку. — Колючка!

— Они разведали за нас, — сказала З’ира, её голос дрожал. — Но мне это не нравится.

Ч’аро опустился на колени, заглядывая внутрь.

— Я иду, — сказал он. — Следите за тылом.

Он протиснулся через люк, его плечи с трудом прошли, но он оказался на другой стороне. М’лис последовала за ним, затем З’ира помогла Ш’аасу, и последним пролез Т’кел, сжимая сканер.

За люком открылся тёмный коридор, пропитанный запахом сырости и металла. Где-то вдали капала вода, звук отдавался эхом, смешиваясь с гулом старых механизмов. Стены усеяны старыми терминалами, их экраны мигали, испуская слабый свет. На полу — следы борьбы: обломки мебели, рваные куски ткани, и… кости. Некоторые мелкие, другие массивные, с глубокими следами когтей. Один скелет, странно изогнутый, с длинными конечностями и неестественно широкой челюстью, лежал у стены — непонятно, человек это или что-то иное.

— Что здесь произошло… — прошептала З’ира, её голос дрогнул. — Эти кости… их разорвали.

М’лис осветила скелет фонарём.

— Всё мертво, — сказала она, но её голос был напряжённым. — Давно. Но… кто это сделал?

Ч’аро сжал копьё, его глаза сузились.

— Что бы это ни было, оно давно сдохло. Но мне не нравится этот свет… и эта тишина.

Колючка пискнул, вспрыгнув на обломок терминала, его шерсть встала дыбом, но глаза светились любопытством. Тень обошла коридор, её шаги были бесшумными, но она вернулась к группе, слегка толкнув Ш’ааса лапой — словно подтверждая, что угрозы нет. Ш’аас погладил её, его лицо смягчилось.

— Они что-то чуяли, но живых тут нет, — сказал он. — Пока.

Группа двинулась вперёд, осматривая помещения — это заняло около часа, каждый шаг сопровождался напряжением и шорохом обломков под ногами. В одной комнате нашли склад: ржавые контейнеры, несколько герметичных банок с консервами и аптечка. З’ира схватила аптечку, но её обожжённые руки дрожали так сильно, что она едва открыла её. Внутри был лишь старый бинт и тюбик мази, давно высохшей.

— Проклятье, — выдохнула она, её голос дрогнул от разочарования. — Ничего…

В другой комнате — следы крови и обломки оружия. Скелеты попадались повсюду, некоторые с оторванными конечностями, другие с пробоинами от когтей. В одном углу лежал человеческий череп, пробитый чем-то острым, рядом — рваная униформа с выцветшей нашивкой. Сущность молчала, но Т’кел чувствовал её взгляд — она следила. Шёпот усилился: “…ты дома… мы ждём…”

— Это место… оно погибло давно, — сказал Ч’аро, его голос был мрачным. — Но что-то убило их всех.

М’лис кивнула, осматривая терминал.

— Энергия всё ещё есть. Сканер ловит сигнал… где-то глубже. Но сначала нужно убедиться, что мы здесь одни.

Ч’аро опустил копьё, его взгляд был мрачным.

— Разделимся, — сказал он, его голос был твёрдым. — З’ира, Ш’аас, идём осмотримся. Если здесь жили люди, они могли болеть. Надо найти, где хранили лекарства. М’лис, Т’кел — копайтесь здесь. Ищите, что нужно для ремонта.

З’ира кивнула, её глаза устало блеснули. Ш’аас, опираясь на стену, пошёл за ней, Колючка прыгнул ему на плечо. Тень осталась у входа, её глаза следили за коридором. Ч’аро шёл впереди, его шаги были тяжёлыми, но решительными.

М’лис продолжила разбирать контейнеры, её руки дрожали от усталости. Она наткнулась на тяжёлый ящик, помеченный “Технические компоненты”. Металл был покорёжен, но замок держался. Она ударила по крышке резаком, её дыхание сбилось.

— Давай же! — рявкнула она, её голос сорвался. Наконец, замок поддался, крышка отлетела с резким скрежетом.

Внутри лежали два массивных блока: один с покорёженной катушкой, другой с инжектором, покрытым коррозией. М’лис провела пальцами по ржавчине, её лицо напряглось.

— Это для чего-то большого, — пробормотала она. — Может, для того ядра. Но они повреждены. Надо чистить.

Тем временем Т’кел сидел у терминала, его пальцы дрожали, касаясь клавиш. Экраны мигали, выдавая схемы: “Энергоядро… Магнитные кольца… Охлаждение…” Он вглядывался в записи, его глаза горели от напряжения. Наконец, он разобрал фразу: “Регенерация хладагента из воды и металла при активации…”

— Это… энергоядро, — сказал он, его голос был хриплым. — Есть кольца, но они сломаны. Инжекторы забиты. Может быть, на складе есть запасные. И охлаждение сломано… какая-то жидкость нужна, но система не работает.

Шёпот в голове усилился: “Они погибнут… ты спасёшься…” Т’кел сжал сканер, его ногти впились в ладони. Он боялся, что сущность права — что он приведёт группу к гибели. Но промолчал, скрывая страх.

Тем временем З’ира, Ш’аас и Ч’аро добрались до места, где пахло странно — металлом, спёртым воздухом и стерильностью. Комната была завалена обломками: перевернутые койки скрипели под ногами, разбитые панели мигали, запах старых лекарств смешивался с ржавчиной. З’ира сгребала мусор, её обожжённые руки ныли, каждый рывок отзывался жгучей болью, но она стиснула зубы, не останавливаясь. Ч’аро таскал обломки, его дыхание становилось тяжелее. Ш’аас протирал койки, его движения были медленными, боль в боку отдавалась с каждым шагом.

— Надо убрать, — сказала З’ира, её голос был твёрдым, несмотря на усталость. — Может, что-то работает.

Ч’аро фыркнул, отбрасывая обломок ногой.

— Хлам, — проворчал он. — Зачем тратить силы? Мы и так держимся.

Ш’аас, морщась, покачал головой.

— Если там лекарства, я за. Но эти машины… я им не верю.

Они расчистили пространство. З’ира указала на койки, её голос стал мягче, но настойчивым.

— Снимайте одежду, — сказала она. — Надо осмотреть раны. Здесь чище, и свет лучше.

Ч’аро скептически прищурился, но снял порванную куртку, обнажая порез от паука на плече — кожа вокруг покраснела, но воспаление спало благодаря сладкошипу. Ш’аас стянул рубашку, его рана в боку выглядела хуже: края потемнели, но кровотечение остановилось. Он лёг на койку, его лицо исказилось от боли. Ч’аро сел рядом, копьё всё ещё в руках.

З’ира посмотрела на них, её сердце сжалось от тревоги.

— Я проверю первой, — сказала она, её голос дрожал. — Чтобы вы не боялись.

Она легла на койку, её обожжённые руки задрожали. Вес тела активировал резервные аккумуляторы — медсканер зажужжал, манипуляторы над койкой дрогнули, но двигались рывками, словно на последнем издыхании. Тонкая игла выдвинулась из боковой панели койки, уколов её в плечо. З’ира вздрогнула, но сдержала стон. На экране над койкой появились красные надписи: “Ожоги… Стресс…” Трубки, уходящие в пол, задёргались, из стойки у койки послышалось гудение. Из раздатчика выехала ампула с надписью “Тонизирующая смесь” и пистолет-инъектор. Металлический голос заговорил, искажённый: “Процедура… 5 мл… Плечо… Медленное введение…”

З’ира взяла инъектор, её пальцы дрожали. Она ввела укол себе, её тело расслабилось, боль в руках утихла, хотя ожоги остались.

— Это… работает, — сказала она, её голос был слабым, но решительным. — Теперь вы.

Ш’аас, глядя на неё, кивнул. Он лёг на койку, игла уколола его в плечо. Экран мигнул: “Инфекция… Истощение…” Трубки снова задёргались, из стойки выехал инъектор с зелёной жидкостью. З’ира ввела укол, и Ш’аас вздохнул, его тело расслабилось. Из раздатчика выехали бинты и спрей с антисептиком. Она обработала его рану, распылив спрей, и наложила повязку — Ш’аас улыбнулся, его движения стали свободнее.

— Легче, — пробормотал он. — Могу идти, но не быстро.

Ч’аро, всё ещё настороженный, лёг последним. Укол, красные надписи: “Раны… Стресс…” З’ира ввела ему укол, и его глаза расширились от прилива сил.

— Я… чувствую себя лучше, — сказал он, его голос был удивлённым. — Словно поспал. Но рука всё ещё тянет.

З’ира выдохнула, её лицо было бледным. Надежда зажглась в груди, но усталость давила.

— Это не панацея, — сказала она. — Но мы выживем чуть дольше.

В этот момент Тень, стоявшая у входа, внезапно зарычала, её шерсть встала дыбом. Ш’аас напрягся, его рука потянулась к Колючке.

— Что там? — спросил он.

Ч’аро сжал копьё, шагнув к выходу.

— Не знаю, — сказал он мрачно. — Но нам лучше поторопиться.

(Часть 1)

Серия "Колония"

З’ира уселась рядом с костром, поджав ноги, и бросила взгляд на Ш’ааса.

— Ты бы лучше рану пожалел, чем называл обидчиков. Но… Скальперы звучит. Острым чем-то.

— А если мы дадим им имя, — тихо сказал Т’кел, не поднимая глаз, — они станут ближе. Почти как часть этого мира. Вы хотите этого?

Молчание повисло. Даже Колючка, балансирующий на плече Ш’ааса, цепляясь когтями за куртку, перестал вертеть ушами.

— Это всего лишь название, — отрезала М’лис. — Мы не в пророчества играем. Просто… удобнее.

Ч’аро склонился вперёд, глядя в огонь.

— Удобнее… пока один из них не вернётся. Тогда посмотрим, как ты будешь называть.

Ш’аас вздохнул, осторожно поправляя Колючку.

— Название — не клеймо. Это просто способ не сойти с ума. Иначе они — кошмар без формы. А так… можно ударить по имени. По образу.

З’ира кивнула.

— Тогда Скальперы. Если выживем и найдём других — пусть знают, что с ними не шутят.

Тишина на мгновение стала плотнее. За пределами пещеры что-то хрустнуло — звук далёкий, но отчётливый. Все обернулись, но никто не встал.

— Он стал другим, — сказал вдруг Ч’аро, не глядя на Т’кела.

— Кто? — уточнила М’лис, хотя знала.

— Ты сам знаешь, — пробормотал Ч’аро, уже обращаясь прямо к Т’келу. — Мы вместе выросли. А теперь… ты молчишь. Шепчешь что-то. И из трещины…

Он осёкся, словно сам испугался, что заговорил.

— Я жив, — только и сказал Т’кел. Его голос был ровным, но почти безжизненным. — Я не просил этого… просто услышал.

З’ира встала, отряхивая ладони.

— Нам не до споров. Если Т’кел с нами — он с нами. Если будет угроза… мы примем решение. Но не на голодный желудок.

Ш’аас кивнул.

— Сначала выживем. Потом решим, кого бояться.

Колючка фыркнул и полез к З’ире, обнюхивая её мешок с остатками корня. Она устало улыбнулась и протянула ему волокно. Зверёк шмыгнул назад, спрятавшись за Ш’ааса.

— Он умный, — заметил Ч’аро. — Чует, кого стоит слушать.

— Может, и нам стоит поучиться у него, — буркнула М’лис.

Над костром вновь зашипел корень, потрескивая в огне. Запах железа, сырости и пепла смешался, и на мгновение в пещере воцарилась хрупкая, уставшая тишина.

***

Утёс над рекой был покрыт рыжеватым мхом и чёрным, как сажа, песком. Вода внизу стекала ленивыми волнами, мутная, с маслянистыми разводами. Над поверхностью порой всплывали пузыри, и З’ира всякий раз замирала — здесь даже река могла быть хищной.

— Тебе не кажется, — произнесла она, придерживая рюкзак, — что здесь всё пытается нас сожрать?

Ч’аро хмыкнул, опускаясь на корточки у берега.

— Это потому что ты привыкла жить под крышей. Здесь не жрут, здесь выживают.

Он прищурился, глядя в воду. Под её мутной гладью скользнуло нечто тёмное, с треугольным плавником. Быстрое. Резкое. Он ударил копьём, попал в существо и поднял его, но оно, дёргаясь, соскользнуло с наконечника, полоснув его руку плавником. Кровь капнула на камень, и вокруг неё затрепетали мелкие, почти невидимые личинки, будто кто-то внизу ждал запаха мяса.

— Тьфу, — выругался Ч’аро, зажимая ладонью рану.

З’ира быстро достала бинт, перевязала его.

— Осторожнее, герой. Если заразишься, придётся тебя жарить, чтобы не растратиться зря.

Он усмехнулся, но сдержанно.

— Ты и правда собираешься выжить. Даже если останешься одна.

— Именно поэтому я и не останусь одна, — отрезала она. — Потому что думаю. И вижу.

Она кивнула на скалу выше.

— Смотри.

Спускаясь к воде, Ч’аро заметил ящерицу, греющуюся на камне. Одним ударом он пробил её шкуру, прикончив. З’ира присмотрелась:

— Она что-то ела… — На утёсе возвышалось конусное образование, похожее на сталагмит, но живое, с мясистой тканью и острыми чёрными шипами. Следы показывали, что ящерица пробила его защиту и ела мякоть. З’ира задумчиво предложила:

— Похоже на шипастый сталагмит… Может, назовём его сладкошипом? Если ящерица ела, то, возможно, и мы сможем.

Ч’аро аккуратно обошёл сталагмит, тронул ножом — шип едва не порезал перчатку. Тогда он отломил часть основания. Мякоть была тугая, как плотная груша, и пахла терпко, но не отвратительно.

— Сладковатый запах… и с железом, — заметила З’ира. — Сладкошип… звучит подходяще.

Он собирался срезать ещё кусок, но в этот момент раздался хриплый крик — над утёсами пронёсся огромный силуэт. З’ира вздрогнула:

— Этот звук… Я слышала его у утёсов, в тот вечер, помнишь?

Та птица, крупная, с тёмными перьями и острыми когтями, пикировала на них. Ч’аро, ослабленный порезом, вскинул копьё, но замешкался. Птица была быстрее — её когти уже блестели в багровом свете. В этот момент Тень выскользнула из тени. Беззвучная, чёрная, как сама скала. Она взвилась в воздух, преградив путь птице, шипя и раскрыв пасть. Их столкновение было мгновенным — когти встретились с когтями, и птичья тварь, не ожидавшая сопротивления, взвизгнула и отпрянула. На крыле остались полосы, а в воздухе — запах крови.

Тень не стала гнаться. Она осталась на выступе, глядя вслед исчезающему силуэту. Потом повернула голову к людям и медленно скрылась за камнем.

З’ира молчала. Её сердце колотилось в груди, но голос прозвучал ровно:

— Похоже, она наша… как бы ни было странно.

Ч’аро перевёл дыхание, поднял остатки сладкошипа.

— И всё же не стоит отдавать ей последнюю порцию мяса.

— Ей достаточно, что она нас не сожрала, — хмыкнула З’ира. — Пока.

Ч’аро и З’ира поспешили вернуться в пещеру, сжимая добычу.

***

В пещере стоял запах сырости, гари и распада. Камни под ногами были скользкими, стены покрыты налётом спор, а тонкие лучи света от выбитой решётки в потолке давали слишком мало. Воздух казался неподвижным, будто сама пещера дышала реже, чем нужно.

М’лис молча перекладывала камни, укрепляя стены. Её движения были отточены, но медленнее, чем обычно — плечо ныло после вчерашнего броска, а винтовка, которую она починила, висела за спиной и пугала её больше, чем успокаивала.

Ш’аас стоял чуть дальше, рядом с Колючкой, который балансировал у него на плече, держась когтями за куртку. Он таскал валуны, придерживая бок, где под бинтами скрывалась рваная рана. Каждый шаг отзывался острой болью, но он стиснул зубы и продолжал, стараясь не показывать слабость. Как следопыт, он привык скрывать уязвимость, но напряжение выдавали его сжатые губы.

— Оставь тяжёлое, займись сортировкой камней, — наконец сказала М’лис, глядя на него через плечо.

Ш’аас резко остановился, его глаза вспыхнули раздражением:

— Я не бесполезен, М’лис. Я ранен, но могу работать.

— Никто не говорит, что ты бесполезен, — отрезала она, но её голос смягчился. — Просто… если ты надорвёшься, кто будет следить за Колючкой?

Ш’аас сжал губы, но промолчал. Он знал, что она права, но слова всё равно жгли. Раньше группа зависела от его знаний о природе, а теперь всё чаще смотрела на винтовку М’лис и сканер Т’кела. Природа отступала перед технологией, и это задевало его больше, чем он готов был признать. Быть бесполезным для группы, которая когда-то видела в нём опору, было хуже любой боли в боку.

Но в следующую минуту из щели над их головами раздался шорох. Лёгкий, почти неуловимый, но слишком знакомый. Паучьи лапки — быстрые, мягкие, но зловещие.

— Чёрт, — прошептала М’лис. — Снова лезут.

Из тени появились три паука — мелкие, но их хитин блестел свежим ядом. Один метнулся к Ш’аасу, второй прыгнул на камень у стены, а третий застыл у кострища.

М’лис выстрелила. Вспышка осветила пещеру, один паук взорвался от удара, но винтовка тут же зашипела — перегрев.

— Готово! — выдохнула она и отбросила оружие, выхватывая нож.

Паук прыгнул — она поймала его на лезвие, но оно застряло в суставе, и пришлось бить по телу камнем. Ш’аас схватил костяной клинок, отмахнулся от второго — ударил по лапам, выбил равновесие, и добил, скользнув по полу. При этом он вскрикнул — боль в боку пронзила его, и он упал на колени.

Третий паук, который лежал ближе к костру, всё ещё дёргался. Его лапы извивались, и с каждым движением он приближался к Ш’аасу. Тот потянулся к ножу, но Колючка вдруг пискнул, дёрнулся и соскочил с плеча, подбежав к вернувшимся Ч’аро и З’ире.

— Что он? — насторожилась З’ира, глядя, как зверёк скалится и царапает лапой её сумку.

Ш’аас, тяжело дыша, сел, опираясь на стену. Он глянул на Колючку, который вернулся к нему и ткнулся в щёку.

— Спасибо, — выдохнул он. — Вот и помощник у нас, выходит.

Ч’аро и З’ира принесли добычу. Ш’аас, увидев растение, кивнул:

— Ящерица не стала бы есть ржавотраву. Это безопасно.

***

Т’кел сидел у дальней стены пещеры, будто отрезанный от остальных. Свет костра едва доставал до него, и тени, отбрасываемые грибами, ползали по стенам, как живые. В его руках был треснувший сканер — экран мигал, улавливая нестабильный сигнал, то замирая, то вспыхивая резким импульсом.

Он не ел. Кусок ящерицы так и остался у его ног. Он смотрел в экран, но будто видел сквозь него. Лицо было бледным, губы чуть шевелились.

— Сущность… она ближе, — прошептал он.

З’ира, занятая раздачей воды, обернулась.

— Что ты сказал?

Т’кел поднял на неё взгляд. В нём не было страха — лишь тревожное спокойствие.

— Она… говорит со мной. Но сейчас иначе. Не зовёт — предупреждает.

Молчание повисло в пещере. Даже Колючка, устроившийся у Ш’ааса, приподнял голову, настороженно вглядываясь в Т’кела.

— Может, тебе просто надо поспать, — попытался пошутить Ч’аро, но в голосе не было уверенности. Он держал мясо ящерицы, но еда вдруг показалась ему безвкусной.

М’лис нахмурилась и подошла ближе, присев перед Т’келом.

— Покажи сканер.

Он медленно передал прибор. Экран мигал, фиксируя слабые сигналы, которые постепенно собирались в координатный узор.

— Это… — М’лис замерла. — Это может быть источник энергии. Бункер. Или… активная зона. Но он глубже, чем мы думали. И ближе, чем нам бы хотелось.

З’ира подошла ближе, глядя на данные.

— Т’кел… ты точно ничего не скрываешь?

Он покачал головой.

— Я… не всё понимаю. Но она не враждебна. По крайней мере, пока. Она знает про нас больше, чем мы о ней. И, думаю, она не одна.

— Отлично, — пробормотала М’лис. — Мы живём в пещере, кормим зверя, едим ящериц и верим голосам в голове. Мы точно не сходим с ума?

— Пока нет, — отозвался Ш’аас. — Или уже поздно волноваться.

Свет от костра дрожал, отражаясь в глазах Колючки. Он поднялся, прошёл к Т’келу, сел рядом. Его шерсть слегка поднялась, будто от напряжения, но он не шипел. Просто смотрел.

— Он не боится тебя, — сказал Ш’аас. — Значит, в тебе всё ещё что-то есть, Т’кел.

Тот кивнул.

— Я всё ещё с вами. Просто... ближе к другому.

— Ближе к чему? — спросила З’ира. — К ответам или к краю?

Он не ответил. Только вновь взглянул на сканер.

На экране замерцал новый импульс. Координаты — чуть в стороне от текущего лагеря, вглубь. Там, где пещера сужалась в тоннель. И вся группа это увидела.

— Завтра… — тихо сказал Т’кел. — Завтра можно пойти туда.

— Или не ходить, — буркнул Ч’аро.

— Но рано или поздно придётся, — добавила З’ира, устало глядя в багровую щель в потолке. — Мы не спрячемся от этого.

***

Вечер в пещере выдался тише, чем обычно. Огонь костра трещал лениво, отбрасывая мягкие отблески на стены. После еды и короткой передышки напряжение в группе не исчезло, но стало другим — притихшим, будто затаившимся в глубине.

М’лис подкинула пару сухих грибов в костёр — они вспыхнули резко, с неприятным треском, но дали тепло. Ш’аас, опершись о стену, перебинтовывал бок, морщась от боли. Рядом устроился Колючка, свернувшись клубком.

З’ира сидела у огня, разглядывая шипы сладкошипа. Она задумчиво крутила один в руках, размышляя, как использовать их свойства. Вдруг Колючка зашипел, глядя на шип. Его шерсть встала дыбом, он царапнул лапой воздух, словно предостерегая. З’ира нахмурилась, вспомнив паука у кострища, который всё ещё дёргал лапами после боя. Она медленно воткнула шип в его тело — паук затих, будто отключился.

— Не знаю, от шипа он умер или от ран, — пробормотала она. — Но Колючка почувствовал… Надо проверить позже, когда будет время.

— Тень спас вас, да? — тихо спросил Ш’аас, глядя на Ч’аро и З’иру. Его голос прозвучал непривычно серьёзно.

З’ира кивнула. Она сидела ближе к огню, укутанная в куртку, на лице — следы усталости, но в глазах горел отблеск размышлений.

— Да. Птица уже шла в пике. Я слышала этот звук… крылья, как ножи. Ч’аро ранен был, не успевал поднять копьё. А она…

— Просто выскочила, — добавил Ч’аро. Он сидел рядом, обрабатывая наконечник копья. — Шипела, как разъярённый демон. Даже я отшатнулся, не говоря о птице.

М’лис приподняла бровь.

— То есть… Тень — теперь не просто ночной гость?

— Не просто, — хмыкнул Ш’аас. — Она нас защищает. Не из страха. Из… привязанности. Думаю, это самец. Видели, как он держится рядом с Колючкой?

Ч’аро глянул на животное, сидящее у Ш’ааса.

— Похоже, он считает нас частью своего выводка. Или… что-то вроде. Но я не уверен, хорошо ли это.

— Пока она с нами — хорошо, — отрезала З’ира. — Она могла нас разорвать. Но не сделала этого. Она не приручена, она выбрала остаться. Это… важно.

Молчание повисло над группой. Лишь костёр трещал, и где-то в глубине пещеры слышалось редкое капанье воды.

Т’кел не участвовал в разговоре. Он сидел чуть поодаль, ближе к стене, где сканер светился тускло-синим. Его глаза были закрыты, лицо спокойно, но взгляд, когда он открывал глаза, был как будто из другого мира. Он слушал… кого-то другого.

— Он отдаляется, — прошептала М’лис, склонившись к З’ире. — Это видно. Как будто часть его… уже в той трещине.

З’ира вздохнула, глядя на Т’кела.

— Или он ближе к ней, чем мы все. Я не знаю, хорошо это или плохо.

— Спросить у него бесполезно, — вставил Ч’аро. — Он сам не знает. Или знает, но не скажет.

Ш’аас кивнул.

— Пусть будет так, пока он с нами.

Т’кел не шевелился. Когда костёр начал угасать, он встал без слов, отложил сканер рядом и лёг, завернувшись в куртку. Его дыхание было неглубоким, но ровным. Он не сказал "спокойной ночи", не посмотрел на группу. Лишь Колючка подошёл ближе, устроившись у его ног. Тень, из-за природного желания быть в тени, присоединилась к группе внутри пещеры, которая была просторнее их прошлого убежища.

Группа один за другим легла спать. Костёр догорал, отбрасывая слабые отблески на каменные стены, где ещё недавно шевелились пауки. В воздухе всё ещё висел запах горелого хитина и тлеющих грибов. Но на мгновение пещера казалась безопасной. Не домом — ещё нет — но временным укрытием, где они могли перевести дух.

Завтра их ждал путь глубже. К координатам, что мигали на сканере. К сущности, что говорила через Т’кела. И, возможно, к ответам, которые никто не был готов услышать.

Рассвет в ущелье был промозглым, багровые пятна едва проступали сквозь низкие облака. Лагерь спал, тишина давила, только угли в жестяной бочке потрескивали. З’ира сидела у костра, дежуря последней. Она тёрла руки над слабым огнём, веки тяжелели, но страх не давал задремать. Рядом лежал сканер, подключённый к одной из старых батарей, его экран слабо светился зелёным — всё тихо. Она глянула на хижину, где спали остальные, потом на реку — мутную, неподвижную, с запахом ржавчины.

Что-то шевельнулось у края света костра. З’ира замерла, пальцы легли на костяной нож, но она остановилась, разглядев существо. Зверёк, размером с ладонь, стоял на пороге света и тени, будто чуя безопасность в полумраке. Его шерсть, чёрная, как ночь, сливалась с тенями, а глаза горели красным, словно угли. Угрозы в них не было — только любопытство. З’ира затаила дыхание, ощутив странное тепло, будто животное заглянуло в её мысли, почувствовав её усталость. Она медленно протянула руку, но осталась настороженной, готовая отскочить.

Животное наклонило голову, будто раздумывая. Его длинные лапки дрогнули, но он остался на месте, принюхиваясь. З’ира смотрела на него, не двигаясь, но её напряжение чуть ослабло — агрессии от существа не шло. Но покой исчез, когда сканер замигал, моргнул — и внезапно вспыхнул красным светом. Раздался резкий писк. Зверёк пискнул в ответ и юркнул в сторону, исчезнув в тени.

З’ира схватила прибор, пальцы задрожали. На экране мигало: “Недостаточно данных. Опасность неизвестна.” Воздух стал тяжёлым, будто что-то давило на грудь, но небо оставалось чистым. Где-то вдали, со стороны зоны разлома, раздался низкий гул, он рос, словно земля выла от боли.

— Все сюда! — крикнула З’ира, влетая в хижину. — Вставайте! Что-то идёт!

Колонисты вскочили, спросонья хватая оружие. Т’кел сжал винтовку, глаза ещё мутные от сна. М’лис схватила энергетический пистолет, Ш’аас — костяной нож, Ч’аро выругался, споткнувшись о мешок с пайками, но тут же подхватил копьё. З’ира ткнула в сканер, голос дрожал:
— Оно не знает, что это! Но оно рядом!

Гул стал рёвом. Земля качнулась под ногами. Т’кел замер, сердце заколотилось, а в голове будто что-то лопнуло — он увидел, как воздух в центре разлома рвётся, будто от невидимого когтя. Страх, чужой и дикий, сдавил грудь, и он чуть не упал, задыхаясь от паники. Он всегда чувствовал больше, чем другие, и этот Вопль — так он его назвал — ударил по нему сильнее. Но он стиснул винтовку, заставляя себя стоять. Остальные не заметили, занятые нарастающим топотом.

Из низины донёсся визг. Десятки существ, каких колонисты раньше не встречали, мчались вниз, глаза их были пустыми, полными ужаса. Одни твари напоминали кабанов, но кожа их была покрыта твёрдой чешуёй, а клыки торчали наружу, как лезвия. Другие — похожие на собак, с костяными шипами вдоль спины. Их лай был высоким, режущим слух. Животные неслись от центра разлома, не разбирая пути — одни пробегали мимо, другие врезались в лагерь, сметая всё на своём пути.

— К стене! — заорал Ш’аас, бросаясь к укреплениям.

Но времени не хватило. Первая чешуйчатая тварь врезалась в стену из глины и камня — та треснула, обваливаясь. За ней прыгнула собака с костяным хребтом — её когти полоснули по плечу Ч’аро, оставив кровавый след. Он заорал, пнув зверя, и тот, обезумевший, понёсся дальше, сбивая бурдюки с водой. Ч’аро ткнул копьём в другую тварь, но та увернулась, и он едва успел отскочить, когда ещё одна пронеслась мимо, задев его бок.

М’лис выстрелила, энергетический луч ударил в бок одной из чешуйчатых тварей — та рухнула с дымящейся раной. Но оружие зашипело, перегреваясь, и М’лис отбросила его, схватив нож. Она бросилась к Ч’аро, отгоняя ещё одну тварь, которая пыталась вцепиться ему в ногу. Её нож полоснул по чешуе, но тварь лишь взвизгнула и рванула дальше.

Т’кел, ослабленный Воплем, стрелял по костяным псам, но пули отскакивали от их шипов. Одна из тварей сбила его с ног, когти рвали одежду, оставляя глубокие царапины на груди и руке. Он вонзил костяной нож в её бок — зверь взвыл и отступил, хромая, но тут же другая прыгнула на него, задев плечо. Т’кел закричал, отмахиваясь винтовкой, и сумел отогнать тварь, но кровь уже текла по руке.

Ш’аас сцепился с одной из собак, его нож вонзился в шею твари, но она, обезумевшая, рванулась вперёд, когти полоснули ему по бедру. Он стиснул зубы, удерживая зверя, пока Ч’аро не ударил его камнем по голове — тварь рухнула, тяжело дыша. Но тут же ещё одна чешуйчатая тварь налетела на Ш’ааса, сбив его с ног, её клыки пропороли ему бок, прежде чем он оттолкнул её и вонзил нож в брюхо.

Хижина затрещала — ещё одна тварь врезалась в стену, проломив дыру. З’ира была у выхода, с пистолетом. Она заметила, как в проломе промелькнул чёрный зверёк, но она торопилась — выбежала наружу, стреляя в ближайшую тварь. Пуля попала в бок одной из собак, и та завизжала, убегая.

Чешуйчатые и костяные твари метались в панике. Одни пробегали мимо, другие врезались в лагерь, круша остатки стены. Постепенно их бег начал стихать — они уносились дальше вниз по ущелью.

Колонисты стояли, тяжело дыша, окружённые разрушениями. Стена — наполовину в руинах. Хижина зияла пробоиной. Припасы валялись в грязи. М’лис подобрала пистолет — он всё ещё искрил. З’ира озиралась, лицо её побледнело.
— Все живы? — выдохнула она.

Ч’аро, держась за кровоточащее плечо, сплюнул.
— Едва. Ещё раз такое — и нам конец.

Т’кел поднялся, грудь и рука саднили, кровь сочилась из царапин. Он глянул на сканер — тот мигал красным: “Недостаточно данных. Опасность неизвестна.” В голове всё ещё звенело от Вопля, но он знал — это не просто нападение зверей. Он посмотрел в сторону, где был разлом, — воздух там дрожал, будто что-то шевелилось.

Солнце поднялось, но ущелье оставалось во мгле — багровые пятна в небе гасли под тяжёлыми облаками. Лагерь напоминал поле битвы: стена из глины и камня осыпалась, хижина зияла пробоинами, а земля усыпана обломками и лужами крови. Запах жжёной шерсти и ржавчины реки тяжёлым комом лежал в носу.

З’ира опустила пистолет, её руки дрожали. Она обвела взглядом группу, пересчитывая: все на месте, все живы. Но это «живы» было таким шатким, как их разрушенный приют. Её взгляд мельком скользил по тёмным уголкам хижины — что-то там мелькнуло во время боя, но она не могла вспомнить. Она заметила в грязи у входа следы маленьких лап — неужели тот зверёк вернулся?

— Надо осмотреться, — сказала она, голос хриплый. — Припасы, раны… всё.

Ч’аро, прихрамывая, сплюнул в грязь и потёр плечо, где кровь уже запеклась.
— Осмотреться? Тут ничего не осталось! Стена вдребезги, хижина может обрушиться. Нужно искать новое укрытие, и срочно!

— Легко сказать! — огрызнулась М’лис, бросив искрящий пистолет на землю. — Без оружия мы там не укрытие найдём, а могилу!

Ш’аас, облокотившись на обломок стены, потёр бок. Болело так, что каждый вдох отдавался в теле.
— Я с вами не пойду, — выдавил он сквозь зубы. — Бок рассечён, нога едва держит. Но Ч’аро прав — здесь оставаться опасно.

Т’кел стоял чуть в стороне, придерживая винтовку. Грудь и рука всё ещё горели болью, а отголосок Вопля давил пустотой — в голове звенело эхо, будто за каждым шагом стояла бездна. Голова кружилась, но он стиснул зубы — если не он, то кто? Он посмотрел на Ч’аро:
— Я могу пойти. Боль есть, но дойти смогу. Ч’аро, вместе окажемся надёжнее?

Ч’аро скоса взглянул на друга и, несмотря на усталость, едва заметно кивнул:
— Спасибо, Т’кел. Пойдём.

М’лис опустилась на колени у кучи обломков, где лежал её пистолет. Тёмные круги под глазами стали ещё глубже. Она подняла оружие — искры бегали по стволу.
— Пистолет пока бесполезен, — буркнула она. — А сканер почвы и резак — из базы. Резак тяжёлый, лезвие изношено, а экран сканера мигает тускло из-за пыли.
Она вытащила два прибора: плоский сканер с мигающим экраном и длинный резак с холодным гулом при включении.
— Сканер прикладываете к земле или скале — он покажет пустоты. Резак включается кнопкой, режет металл и камень, но держать надо крепко, чтобы не порезаться.
— Не сломайте и не угодите в яму, — добавила она, бросив суровый взгляд на Ч’аро.

З’ира кивнула и подтянула к себе мешок с травами и бинтами, который она собрала на базе.
— Я займусь ранеными и припасами. Ш’аас, держись — найду всё, что нужно для перевязок.

Ш’аас лишь улыбнулся в ответ — едва заметно, но тепло.
— Крикни, если что, — сказал он и с трудом опустился на остатки койки у хижины, морщась от боли.

Т’кел взял сканер, Ч’аро — резак. Они переглянулись, и Ч’аро, похромав, указал на чёрные утёсы над ущельем:
— Идём туда. Если в скалах есть пещера — найдём укрытие.

Т’кел глухо кивнул, преодолевая пустоту от Вопля, и вместе с Ч’аро шагнул вперёд. Их силуэты растворились в полумраке ущелья.

З’ира посмотрела им вслед, сжав рукоять пистолета. Затем бросила взгляд на М’лис, которая уже проверяла батарею пистолета:
— Давай начнём с осмотра ран и сбора всего, что уцелело.

М’лис глубоко вздохнула и достала бинты, устремив взгляд к стволу пистолета:
— Попробую починить… но это займёт время.

Ш’аас, лёжа на койке, прикрыл глаза. Ему было больно, но его охватило странное спокойствие — внутренний шёпот затихал, когда вокруг царила деловая суета.

З’ира смотрела, как Т’кел и Ч’аро уходят к утёсам, и в груди сжималось от тревоги — всё теперь зависело от них. Она сжала рукоять пистолета сильнее, чувствуя, как тишина вокруг становится всё тяжелее, и повернулась к Ш’аасу, который уже смотрел на что-то в тени хижины.

***

Тишина в лагере была обманчивой — где-то вдали скрипели камни, срываясь с утёсов, а река глухо шумела, унося грязь вниз по ущелью. З’ира стояла среди обломков, пальцы всё ещё сжимали рукоять пистолета. Она заставила себя вдохнуть глубже. Т’кел и Ч’аро ушли, и теперь всё зависело от тех, кто остался.

— М’лис, начни с ран, — сказала она, стараясь звучать уверенно. — Я осмотрю припасы и найду что-нибудь для перевязки Ш’ааса.

М’лис кивнула, не поднимая глаз. Она сидела на земле, окружённая обломками, разбирая ствол пистолета. Искры ещё пробегали по металлу, и каждый раз она хмурилась. Если оружие не заработает — у них не останется шансов. Она протянула бинты З’ире.
— Сначала займись Ш’аасом, — буркнула она. — Я пока с этим.

З’ира взяла бинты и направилась к разбросанным припасам. Мешки с железокорнем были порваны, бурдюки пробиты — вода уходила в грязь. Она собирала уцелевшее мясо и травы, стараясь не думать о том, что видела в хижине во время боя. Но мысли возвращались. Покачав головой, она вытащила пучок Камнецвета — его сок мог снять воспаление.

Ш’аас лежал на остатках койки, глаза прикрыты. Боль в боку отзывалась при каждом вдохе, но он дышал ровно. Раны — не новость для следопыта. Но эти твари были другими. Он открыл глаза, услышав шорох, и замер.

Что-то чёрное, с красными глазами, выглядывало из-под обломков. Размером с ладонь, зверёк дрожал, но не убегал.
— И что же ты такое? — пробормотал Ш’аас. — Не бойся, я тебя не трону.

Зверёк наклонил голову. Ш’аас почувствовал, как в груди на мгновение стало легче — будто что-то невидимое приглушило боль и тревогу. Не исчезли, просто отступили. Он улыбнулся — не от облегчения, а от странного спокойствия, которое принёс этот крошечный сгусток шерсти.

Он случайно пошевелился — койка скрипнула, и зверёк отскочил, пискнув. Шерсть встала дыбом, глаза сверкнули, но он не сбежал. Ш’аас поднял руку:
— Прости, не хотел. Мелкий, шипишь, лапы дрожат, а не сдаёшься. Храбрый ты.

З’ира обернулась на звук. Её брови сдвинулись — не тот ли это зверёк, что мелькнул в хижине? Но она подошла к Ш’аасу, держа бинты и Камнецвет.
— Ш’аас, что это?

— Не знаю, — он глядел на зверька. — Но он… странный. Спокойный. Не бойся его.

Она кивнула, опустилась рядом и начала обрабатывать рану. Сок Камнецвета шипел на коже, но Ш’аас едва поморщился. З’ира работала молча, взгляд время от времени скользил к зверьку. Тот подошёл ближе, остановился и сел, наблюдая.

М’лис подняла голову. Напряжение в груди, до сих пор стягивавшее её, будто ослабло. Она не поняла, почему. Посмотрела на зверька и хмыкнула:
— Это ещё что за тварь?

— Не тварь, — сказал Ш’аас, с неожиданной мягкостью. — Он дружелюбный. Чувствую это.

Где-то в зарослях, за границей лагеря, затаился взрослый зверь с такими же глазами. Он наблюдал за хижиной. Чувствовал тревогу и интерес своего детёныша, но угрозы не было. Он послал слабую волну спокойствия к людям, следуя древнему инстинкту. И остался в тени.

З’ира закончила перевязку и снова занялась припасами. Уцелели три бурдюка воды, немного железокорня, почти всё мясо испорчено. Руки дрожали от усталости, но странное внутреннее спокойствие держало её на плаву.
— Надо проверить мясо тех зверей, — сказала она, глядя на туши. — Если оно не ядовитое, проживём.

М’лис кивнула, не отрываясь от пистолета. Она чистила контакты, движения стали размереннее.
— Если я это починю, у нас будет хоть какая-то защита.

Ш’аас снова посмотрел на зверька, который теперь стоял рядом. Красные глаза смотрели прямо на него. И снова — лёгкий голод, не свой. Он отломил кусочек пайка, протянул.
— Голодный, да?

Зверёк взял еду осторожно. Ш’аас смотрел, как тот жует, и почувствовал, как в груди снова стало чуть теплее. Незаметно, но ощутимо.

***

Чёрные утёсы возвышались над ущельем, их зазубренные края казались острыми, как клыки. Т’кел и Ч’аро шли молча, каждый шаг отдавался болью в ранах, но останавливаться было нельзя. Солнце, скрытое за багровыми облаками, едва пробивалось сквозь мглу, и тени вокруг казались живыми, шевелящимися. Ч’аро шёл впереди, сжимая резак, его взгляд скользил по камням с привычной внимательностью. Он знал скалы — в бункере он провёл годы, добывая глину и камни, укрепляя стены, и теперь эта привычка вела его вперёд.

— Держи сканер ближе к земле, — сказал он, не оборачиваясь. Его голос был твёрдым, без тени раздражения, которое так часто звучало в лагере. — Если там пустота, он замигает.

Т’кел кивнул, хотя Ч’аро этого не видел. Он опустил сканер почвы к камням, стараясь держать его ровно, но руки дрожали — не только от усталости, но и от шепота, который становился громче с каждым шагом. Этот звук, не звук даже, а чувство, будто кто-то шепчет прямо в голове, был связан с разломом — он знал это. В старых записях, которые он читал в бункере, упоминались "зоны разломов", но там не было ничего о шепоте. Он сглотнул, стараясь сосредоточиться, и прижал сканер к земле. Экран мигнул тускло, но ничего не показал.

— Пока пусто, — сказал он, голос звучал тише, чем ему хотелось.

Ч’аро остановился и посмотрел на него. Его глаза, обычно горящие раздражением, теперь были холодными, выверенными.
— Не торопись, — сказал он. — Мы не в бункере. Здесь каждый шаг может быть последним. Смотри под ноги — камни здесь рыхлые.

Т’кел кивнул, чувствуя, как его щёки горят от стыда. Он был летописцем, а не разведчиком, и эта вылазка была для него первой настоящей проверкой. Он привык читать записи, разбирать обрывочные данные сканера, а не карабкаться по скалам. Но Ч’аро, казалось, знал, что делает. Его движения были точными, он проверял каждый камень, прежде чем наступить, и время от времени касался скалы рукой, будто чувствуя её.

Они поднялись выше, к узкой тропе, что вилась вдоль утёса. Ч’аро остановился у трещины в скале — узкой, но достаточно глубокой, чтобы привлечь внимание.
— Давай сюда, — сказал он, указывая на трещину. — Проверь.

Т’кел прижал сканер к камню. Экран мигнул, а затем загорелся зелёным — пустота.
— Есть, — выдохнул он. — За камнем пустота. Может, пещера.

Ч’аро кивнул, но его лицо осталось серьёзным.
— Не спеши радоваться. Если там что-то есть, оно может нас сожрать. — Он отсоединил фонарь — съёмную часть сканера, как они делали на станции 7. Маленький белый свет залил трещину. — Я расширю проход. Ты свети.

Ч’аро включил резак, его лезвие загудело, и он начал осторожно резать камень, отламывая куски. Т’кел держал фонарь, стараясь не думать о шепоте, который теперь звучал громче, почти как шорох ветра. Проход стал шире, достаточно, чтобы пролезть, и Ч’аро выключил резак.
— Идём, — сказал он. — Но медленно. Если что-то шевельнётся — бей.

Т’кел сжал винтовку. Он не был бойцом, но в данный момент выбора не было. Он шагнул вслед за Ч’аро, и свет фонаря, который Т’кел держал на вытянутой руке, выхватил из темноты узкий туннель, уходящий вниз. Воздух был тяжёлым, затхлым, с резким запахом сырости. Ч’аро шёл первым, его глаза, как и всегда, были настороженными, его тело — напряжённым. В его руках было копьё, готовое к бою.

Т’кел следовал за ним, держа фонарь и сканер, но мысли его всё время возвращались к шепоту, который теперь усиливался. Это не был обычный звук. Это было как невыносимое ощущение, будто что-то или кто-то невидимо шагал за ними, следил за каждым их движением.

Прошло несколько метров, и Ч’аро вдруг остановился, прислушиваясь. Свет фонаря высветил стены туннеля — они были покрыты тонкими нитями, почти прозрачными, но их плотность говорила, что это не обычная паутина.

Т’кел направил свет вдоль этих нитей, и его сердце забилось быстрее. Между ними, в темноте, мелькали маленькие шевелящиеся силуэты.
— Что это? — тихо произнёс Ч’аро, сжимая копьё в руках. — Будь внимательней.

Т’кел, чувствуя, как его живот сжался, сделал шаг назад, чувствуя на коже холодный пот. Он читал о паутинах в старых записях сканера — там были данные о земных пауках, привезённых первыми колонистами, но эти существа выглядели иначе. Они были некрупными, размером с кулак, с полупрозрачными телами, которые светились в темноте, как тусклый светлячок. Лапы их были длинными, покрытыми мелкими шипами, как будто готовыми к нападению.

Внезапно свет фонаря дрогнул в его руке, и из темноты раздалось тихое шуршание — будто бесчисленные лапы насекомых зашевелились разом. Т’кел замер, направив луч дальше, и увидел, как десятки маленьких силуэтов разбежались от света, прячась в тенях. Их тусклое свечение мигнуло и исчезло, оставив после себя только липкое чувство страха.

На полу виднелись странные наросты, серо-зелёные, с влажным блеском. Ч’аро подошёл к одному из наростов, и на его лице мелькнуло удивление.
— Это что ещё? — пробормотал он, поднося копьё к наросту. Он слегка ткнул его, и нарост треснул, выпуская облачко пыли.

— Не дыши этим! — быстро произнёс Ч’аро, отскакивая назад.

Т’кел замер и успел закрыть рот рукавом, но едкий запах всё равно ударил в нос, заставив глаза слезиться. Он закашлялся, чувствуя лёгкое жжение в горле, но пыль не попала в лёгкие.
— Это… ненормально, — выдавил он, голос дрожал.

Ч’аро посмотрел на него, и в его глазах мелькнула тревога.
— Нам нужно выйти и вернуться с остальными, — сказал он. — Это укрытие может быть нашим, но сначала его нужно очистить.

Т’кел сглотнул и снова прижал сканер к стене. Экран мигнул, но сигнал был нестабильным, и шепот усиливался.
— Ты прав, — сказал он, стараясь сохранить спокойствие. — Пещера… всё ещё пусто. Но эти наросты… и паутина, они не дают покоя.

Ч’аро крепче сжал копьё.
— Мы не знаем, что здесь. Но если это укрытие, нам придётся расчистить его. Держись рядом.

Т’кел стиснул винтовку в руке, стараясь не думать о том, что скрывается в тени.

***

Сумерки опускались на ущелье, багровые пятна в небе гасли, уступая место тяжёлой серой мгле. Т’кел и Ч’аро спускались с утёсов, шаги их были медленными, усталыми. Раны ныли сильнее, чем утром, а в голове Т’кела всё ещё звенел шепот, хотя он стал тише, словно затаился. Ч’аро шёл впереди, сжимая копьё, его взгляд скользил по теням — после пещеры с паутиной и грибами он не мог расслабиться.

— Видел? — вдруг сказал он, останавливаясь. Его голос был тихим, но напряжённым.

Т’кел замер, следуя за взглядом Ч’аро. В зарослях, у края тропы, мелькнула тень — чёрная, с красными глазами, которые вспыхнули и тут же погасли. Фигура была крупнее, чем зверёк, которого З’ира описывала утром, но глаза были такими же. Зверь не двигался, просто смотрел, а затем медленно отступил назад, растворяясь в сумерках.

— Это не тот котёнок, — пробормотал Т’кел, чувствуя, как холод пробегает по спине. — Больше. Намного больше.

Ч’аро крепче сжал копьё.

— Если это его родитель, нам лучше не злить его, — сказал он. — Но если он решит напасть… Идём быстрее.

Они ускорили шаг, но напряжение не отпускало. Мысль о том, что за ними следят, не давала покоя, и Т’кел то и дело оглядывался, ожидая увидеть красные глаза в темноте.

В лагере царила тревожная суета. З’ира, М’лис и Ш’аас укрепили вход в хижину обломками стены, а пробоину закрыли тканью. Уцелели три бурдюка воды и немного железокорня; мясо зверей, с привкусом чего-то чуждого, металлического, словно само тело помнило яд, оказалось съедобным. Костёр горел ярче, чем утром, разгоняя тени. Ш’аас сидел у огня, опираясь на стену, его раны были перевязаны, но боль всё ещё отдавалась в боку. Рядом с ним, на обломке доски, сидел котёнок — чёрный зверёк с красными глазами. Он уже не убегал, а смотрел на Ш’ааса, изредка наклоняя голову. Ш’аас протянул ему кусочек пайка, и зверёк взял его, осторожно жуя.

— Они ещё не вернулись, — сказала З’ира, её голос был полон тревоги. Она стояла у края лагеря, сжимая пистолет, и смотрела в сторону утёсов. — Скоро совсем стемнеет. Если их не будет до заката…

— Они вернутся, — отрезала М’лис, но её голос дрогнул. Она сидела у костра, разбирая пистолет, её плечи подрагивали от напряжения. — Ч’аро не из тех, кто пропадает. А Т’кел… он справится.

Ш’аас посмотрел на котёнка и тихо улыбнулся.

— Этот малыш нас успокаивает, — сказал он. — Чувствую… как будто он знает, что нам плохо.

З’ира обернулась, её брови сдвинулись.

— Ты уверен, что он безопасен? Мы не знаем, что это за зверь.

— Он не нападал, — ответил Ш’аас. — И… я чувствую его. Не знаю, как объяснить. Он голодный, но не злой.

Прежде чем З’ира успела ответить, из темноты донёсся шорох шагов. Она вскинула пистолет, но тут же опустила его, узнав силуэты Т’кела и Ч’аро. Они вышли к костру, оба хромали, лица их были покрыты пылью и потом.

— Вы живы! — выдохнула З’ира, бросаясь к ним. Она осмотрела их раны, её пальцы задрожали. — Что случилось?

Ч’аро тяжело опустился у костра, бросив резак на землю.

— Нашли пещеру, — сказал он, голос был хриплым. — Но там паутина, грибы… и твари. Мелкие, но их много. Пещера может стать укрытием, но её нужно очистить.

Т’кел сел рядом, винтовка легла на колени. Он был бледен, и в голове ещё звучал отголосок шепота.

— И это не всё, — добавил он тихо. — На обратном пути… мы видели зверя. Чёрного, с красными глазами. Похож на твоего котёнка, З’ира, но больше. Он следил за нами.

З’ира замерла, её взгляд метнулся к котёнку, который теперь смотрел на Т’кела, наклонив голову. Ш’аас напрягся, его рука легла на нож.

— Родитель? — спросил он. — Если он решит, что мы угроза…

Он не успел договорить. Из темноты, в нескольких шагах от света костра, бесшумно выступила фигура. Как будто сама тьма обрела форму: высокая, угловатая, с длинными, тонкими лапами, покрытыми жёсткой шерстью. Красные глаза горели не злобой, а пониманием, пронизывающим насквозь. Зверь стоял неподвижно, его дыхание было едва слышным, но каждый мускул говорил о готовности защищать.

Группа замерла. Ч’аро медленно потянулся за копьём, но З’ира остановила его, подняв руку.

— Не двигайся, — прошептала она. — Он не нападает.

Зверь сделал шаг вперёд, его движения были плавными, осторожными. Котёнок пискнул и подбежал к нему, ткнувшись в бок. Взрослый зверь наклонил голову, будто проверяя, всё ли в порядке, а затем снова посмотрел на людей. В воздухе будто разлилось тепло — не физическое, а внутреннее, как лёгкое успокоение. Но в этом тепле чувствовалась угроза: "Не трогайте…".

Ш’аас медленно убрал руку с ножа.

— Он защищает своего, — сказал он тихо. — Но не хочет драки. Мы… мы не тронем твоего малыша.

Зверь смотрел на них ещё несколько секунд, затем отступил назад, растворяясь в темноте. Котёнок остался у костра, будто доверяя людям. Напряжение в группе медленно спадало, но все чувствовали, что зверь всё ещё где-то рядом, наблюдает.

З’ира выдохнула, её плечи опустились.

— Кажется, у нас теперь два… питомца, — сказала она, пытаясь улыбнуться.

М’лис хмыкнула, впервые за день расслабившись.

— Если они нас не съедят, — буркнула она, но в её голосе не было злости.

Ч’аро потёр плечо, глядя на котёнка.

— Если пещера станет укрытием, нам нужно оружие, — сказал он. — М’лис, сколько тебе нужно времени на пистолет?

— К утру справлюсь, — ответила она, уже возвращаясь к работе. — Но нам нужно больше, чем пистолет. Огонь, может быть. Те твари боятся света.

Т’кел кивнул, его взгляд скользил по огню.

— Завтра вернёмся к пещере, — сказал он. — Очистим её. А потом… вниз по ущелью. Мы не можем оставаться здесь.

З’ира посмотрела на него, затем на остальных.

— Значит, решено, — сказала она. — Утром пещера, потом вниз. Мы справимся… вместе.

Костёр потрескивал, бросая тёплые блики на лица колонистов. Котёнок устроился у ног Ш’ааса, его красные глаза блестели в свете огня. Где-то в темноте взрослый зверь наблюдал за ними, но теперь это не вызывало страха — только чувство, что они больше не одни. Группа сидела у костра, обмениваясь тихими словами о дне, о пещере, о тварях, и впервые за день в их голосах звучала не только тревога, но и надежда. Где-то в ущелье снова раздался едва слышный вопль, он не был похож ни на что. Но группа не обратила внимания. Пока.