Molotssc

«Он знает про реку,» — сказала она, глядя на треснутый экран. — «Здесь когда-то была станция очистки. Давно. Может, остались фильтры или схемы.»

К вечеру лагерь начал обретать форму. Хижина, больше похожая на кучу металлолома, прилепилась к скале. Каменная стена защищала вход в ущелье. Костёр дымил, источая едкий запах горьколиста. Но покой был недолгим. Ночью сканер издал тревожный сигнал: «Атмосферная аномалия. Токсины. 12 часов.» Кислотный туман шёл. Нужно было укреплять укрытие, иначе все задохнутся.

Наутро Ш’аас заметил следы у реки. «Шипохвост,» — сказал он, указывая на глубокие борозды в грязи. Эти твари, ящероподобные с хлыстообразными хвостами, были не столь опасны, как кривоноги, но одного удара хватало, чтобы пробить ногу. «Они близко. Надо быть настороже.»

З’ира добавила, что шипохвосты не переносят запаха горелого железокорня — его можно сжечь для отпугивания. Но корней было мало, а дров — ещё меньше.

К полудню М’лис нашла в памяти сканера карту с отметкой: «Станция 7». В трёх километрах вниз по реке. «Там могли остаться фильтры, инструменты,» — сказала она. Но путь вёл через низину, где часты были туманы. Идти туда — риск. Оставаться — тоже.

Т’кел стоял у края лагеря, глядя вниз, на реку. В мутной воде вспыхнуло что-то — не отражение, не рыба. Свет, мягкий и холодный, будто звезда, упавшая в пучину. Он моргнул — и всё исчезло. Но тишина не вернулась. Из глубины, сквозь воду и сон, донёсся шёпот. Не ветер. Не река. Голос звал его по имени. Он никому не сказал. Усталость, наверное. Но страх не отпускал.

Т’кел сел у костра, глядя, как пламя лижет стебли горьколиста. Его дым щипал глаза, но З’ира уверяла — это отпугивает шипохвостов. Лагерь начинал жить, но туман, о котором предупреждал сканер, висел угрозой над каждым. Десять часов. Столько у них оставалось. Т’кел сжал пальцы, прогоняя ночные образы. Голоса из реки не отпускали, но он молчал. Не время пугать других.

М’лис, стиснув зубы, кипятила воду. Порезанный палец пульсировал, но жалоб не было. Промыв рану, она перевязала её куском ткани, прокипячённой в том же котелке. «Чистота — наше всё,» — буркнула она, разливая воду по бурдюкам. Часть ушла в запас для обработки ран. Остальное — на питьё. «Река не так уж плоха,» — сказала М’лис, — «Но фильтровать долго.» Т’кел заметил, как она морщится, сжимая котелок. Рана мешала, хоть и мелкая.

Ч’аро, кряхтя, бродил вдоль скал, молотком простукивая трещины. «Должна быть пещера,» — бормотал он, вытирая пот. Ущелье было древним, изрытым ветрами. Он нашёл узкую щель — пролезть можно, но внутри было темно и сыро. «Может, глубже есть место,» — сказал он, возвращаясь. Его ладонь кровоточила — острый камень оставил ссадину. «Скалы кусаются,» — усмехнулся он, но глаза были потухшими.

З’ира снова была у реки, собирая железокорень. Её пальцы ловко перебирали стебли, отличая съедобные от ядовитых. «Три часа варки — и можно есть,» — объясняла она, наполняя мешок. Она знала местные растения как никто: железокорень — еда, горьколист — топливо, колючка-яд — смерть, если не знать, как готовить. Она также наполняла бурдюки водой, пропуская через ткань. Но замерла, увидев след. Светящаяся слизь, что была утром, стала длиннее. «Оно ползло,» — прошептала она. Руки её дрожали.

Ш’аас и М’лис пошли искать ресурсы. Ш’аас шёл впереди, костяной нож в руке. «Тут могут быть обломки,» — сказал он, указывая на груду камней. Они нашли ещё один ржавый лист — пригодится для укрепления хижины — и пучок горьколиста. Но Ш’аас замер. Рядом с костью, которую он видел раньше, теперь лежала ещё одна. «Кто-то оставляет,» — сказал он. М’лис молча сжала пистолет. На обратном пути они услышали звук — не зверь, не ветер. Как будто сами камни перешёптывались.

К вечеру лагерь стал крепче. Хижину укрепили новым листом. Стену подняли ещё на метр. Костёр пылал ярче, питаясь горьколистом. Но сканер снова издал сигнал: «Токсины. 8 часов.» Времени всё меньше. Т’кел снова смотрел на реку. Свет вновь мелькнул в глубине. Он моргнул — и оно исчезло. Но шёпот вернулся. Громче.

Т’кел не мог отвести взгляд от реки. Светящееся пятно, что мелькнуло в воде, будто тянуло его к себе. Шепот, что он слышал ночью, теперь звучал яснее — не слова, а чувство, как будто кто-то просил подойти ближе. Он сжал кулак, пытаясь отогнать наваждение. “Устал,” — сказал он себе, но сердце билось быстрее. Лагерь гудел: М’лис кипятила воду, Ч’аро стучал по скалам, З’ира сортировала корни. Но след у реки, о котором говорила З’ира, не давал покоя. Светящаяся слизь. Что-то живое. Или нет.

— Надо проверить, — сказал Т’кел, когда все собрались у костра. Его голос дрожал, но он старался звучать уверенно. — Если это тварь, мы должны знать. Если что-то полезное... нам нельзя упускать.

Ш’аас прищурился, держась за рукоять ножа. — След не похож на шипохвоста. И не кривоног. Может, хуже. Но ты прав — сидеть и ждать хуже.

З’ира покачала головой. — Я видела, как он удлинился. Оно движется. И если оно живое... я не хочу туда. — Ее пальцы нервно теребили мешок с железокорнем.

М’лис, перевязывающая палец, пожала плечами. — Сканер молчит про такое. Но если там что-то, что можно использовать, я за. Только не все пойдем. Туман близко.

Ч’аро, потирая ссадину на ладони, проворчал: — Я бы лучше пещеру искал. Там укрытие. А река... река мне не нравится.

Но Т’кел настоял. — Мы не успеем все сделать до тумана. След ближе, чем станция. Проверим и вернемся. Ш’аас, ты со мной. З’ира, если боишься, останься с М’лис и Ч’аро. Готовьте лагерь.

З’ира кивнула, но ее глаза были полны тревоги. М’лис бросила взгляд на сканер, лежащий у костра. — Если он пискнет, я дам знать. Но батарея почти мертва. Не задерживайтесь.

Т’кел и Ш’аас шли вдоль реки, держа винтовки наготове. Солнце, скрытое за багровыми облаками, едва освещало путь. Грязь под ногами чавкала, и запах ржавчины смешивался с чем-то сладковатым, от чего кружилась голова. След слизи начинался у воды и тянулся в сторону зарослей горьколиста, где река делала изгиб. Ш’аас шел впереди, его нож поблескивал в полумраке.

— Это не зверь, — сказал он, присев у следа. Слизь слабо светилась, как тлеющие угли, и оставляла ожоги на траве. — Видел такое раз, давно. В “зоне разлома”. Там, где сканер орет про радиацию. Но тут... тут тихо.

Т’кел посмотрел на реку. Вода была мутной, но он снова увидел его — светящееся пятно, глубже, чем раньше. Оно двигалось, медленно, как будто следило. — Ш’аас, — прошептал он. — Ты это видишь?

Ш’аас обернулся, но пятно исчезло. — Ничего. Ты чего? — Он нахмурился, заметив, как Т’кел побледнел. — Если это зона, нам лучше уйти. Сканер бы орал, но он старый. Может, не чует.

Они двинулись дальше, следуя за слизью. Заросли горьколиста становились гуще, и воздух тяжелел. Т’кел чувствовал, как что-то давит на виски, как будто кто-то шептал прямо в голове. Не слова — образы. Тени, что двигались под водой. Голоса, что звали не его, а кого-то другого. Он стиснул винтовку, чтобы не закричать.

След привел к груде камней, поросших мхом. В центре была яма, не шире человеческого роста, но глубокая — дна не видно. Слизь стекала по ее краям, пульсируя, как живая. Ш’аас присел, ткнув ножом в землю. — Это не просто след. Это... как будто оно лезет оттуда. — Он посмотрел на Т’кела. — Похоже на старую шахту. Или что-то, что люди бросили.

Т’кел не ответил. Он смотрел в яму, и ему казалось, что яма смотрит на него. Шепот стал громче, теперь он слышал слова: “Иди. Смотри.” В горле пересохло. Он отступил, но нога зацепилась за камень, и он едва не упал.

— Уходим, — сказал Ш’аас, хватая его за плечо. — Это не для нас. Надо рассказать остальным.

Но прежде чем они двинулись, из ямы донесся звук. Не ветер, не вода. Низкий, гудящий, как будто что-то огромное дышало внизу. Слизь засияла ярче, и Т’кел увидел, как из глубины медленно поднимается свет. Не пятно — фигура, размытая, но с руками, ногами, головой. Она не двигалась, но смотрела. Прямо на него.

Ш’аас выругался и потащил Т’кела прочь. Они бежали, не оглядываясь, пока заросли не остались позади. У реки Т’кел рухнул на колени, хватая воздух. Ш’аас стоял рядом, сжимая нож. — Это не зона, — сказал он. — Это хуже.

В лагере их встретили встревоженные лица. З’ира сортировала железокорень, но ее руки дрожали. М’лис кипятила очередную порцию воды, но бурдюки уже были полны. Ч’аро вернулся из скал с пустыми руками — щель оказалась слишком узкой для пещеры. Сканер молчал, но его экран мигал, как будто батарея умирала.

Т’кел рассказал о яме, слизи, фигуре. З’ира побледнела. — Я говорила, не лезьте туда! Это не твари. Это... что-то старое. — Она посмотрела на реку, будто ожидая, что оно придет за ними.

М’лис нахмурилась. — Сканер упоминал “зоны разломов”. Может, это одна из них. Но без данных мы слепы. Если батарея сдохнет, мы вообще без него останемся.

Ч’аро сплюнул. — Надо забить на реку. Укрепляем хижину, ждем туман. А там решим.

Но Т’кел не мог забыть фигуру. И шепот, что теперь звучал даже днем.

Т’кел стоял у хижины, глядя на багровое небо. Сканер предупреждал: шесть часов до кислотного тумана. Время таяло, как песок в бурю. Яма у реки, светящаяся слизь, фигура в глубине — все это терзало его мысли, но сейчас важнее было выжить. Шепот, что звучал даже днем, он гнал прочь. “Сначала туман,” — сказал он себе, сжимая винтовку. — “Потом разберемся.”

— Хватит глазеть, — буркнул Ч’аро, волоча охапку горьколиста. — Если не замажем щели, этот туман нас сожрет. — Его ладонь, покрытая коркой засохшей крови, дрожала от усталости, но он не останавливался.

Т’кел кивнул. — Ищем глину. З’ира, ты знаешь, где копать. Ш’аас, помоги Ч’аро с дровами. М’лис, проверь припасы и сканер. Я займусь хижиной.

З’ира, все еще бледная после рассказа о яме, вздохнула. — Глина есть у реки, где ил. Но близко к тому следу. — Ее голос дрогнул, но она взяла лопату. — Я справлюсь.

М’лис, перевязывая палец свежей тканью, кивнула. — Вода готова, бурдюки полны. Перетащу еду внутрь. Но сканер... он мигает. Батарея вот-вот сдохнет. — Она посмотрела на ржавую коробку с тревогой.

Ш’аас, держа костяной нож, уже тащил пучок горьколиста к костру. — Дров хватит, если жечь экономно. Но если твари полезут во время тумана... — Он не договорил, но все поняли.

З’ира копала у реки, держась подальше от светящегося следа. Ил был вязким, с запахом ржавчины, но под ним она нашла серую глину, мягкую и липкую. “Это подойдет,” — сказала она, наполняя мешок. Но каждый раз, когда вода плескала о берег, она вздрагивала. След слизи был все там, пульсируя, как живое. Она старалась не смотреть, но чувствовала, что река следит. Один раз ей показалось, что в глубине мелькнул свет, но она отвернулась. “Не сейчас,” — шептала она, копая быстрее.

Ч’аро и Ш’аас обшаривали заросли горьколиста выше по ущелью. Стебли были колючими, и Ч’аро чертыхался, когда шипы царапали его ссадину. “Будто сами не хотят гореть,” — ворчал он, но продолжал. Ш’аас двигался молча, его глаза шарили по камням. Он нашел еще одну кость — третью. “Кто-то играет,” — сказал он, пряча находку в карман. Ч’аро только сплюнул. — “Пусть играют. Лишь бы не лезли.”

Т’кел обмазывал хижину глиной, что принесла З’ира. Щели в ржавых листах и обломках модуля были узкими, но достаточно большими, чтобы пропустить ядовитый воздух. Глина липла к пальцам, и он чувствовал себя ребенком, строящим крепость из грязи. Но это была не игра. Он работал быстро, пока солнце не скрылось за скалами. Иногда он бросал взгляд на реку, ожидая увидеть свет. Или фигуру. Но река молчала. Шепот, правда, не утихал.

М’лис перетаскивала мешки с железокорнем в хижину. Ее палец болел, но она стискивала зубы. “Еды на неделю, если растянуть,” — сказала она, укладывая корни в угол. Воду она поставила у входа, чтобы легче было брать. Сканер лежал рядом, его экран мигал. Она ткнула в кнопки, и он выдал обрывок данных: “Зона разлома. Нестабильность. Избегать.” Где именно — неясно. “Бесполезная железка,” — пробормотала она, но убрала его в ящик.

К ночи лагерь был готов. Хижина, обмазанная глиной, выглядела крепче. Каменная стена у входа закрывала ущелье. Костер дымил, отгоняя тварей. Все припасы — еда, вода, горьколист — были внутри. Сканер пискнул в последний раз: “Токсины. 2 часа.” Они успели.

Туман пришел, как обещал. Он полз по ущелью, желто-зеленый, с запахом горелого металла. Хижина дрожала под порывами ветра, но глина держала. Внутри было тесно, воздух пах потом и горьколистом. Пятеро сидели у маленького костра, разведенного в жестяной бочке. Впервые за дни они могли просто дышать.

З’ира, обхватив колени, смотрела в огонь. — Я не хочу больше к реке, — сказала она тихо. — Там что-то есть. Не зверь. Не человек. — Ее голос был едва слышен, но все повернулись.

Ш’аас кивнул, вытаскивая кость из кармана. — И это. Кто-то оставляет. Может, знак. Может, угроза. — Он бросил кость в огонь, и она треснула, выпустив едкий дым.

Ч’аро хмыкнул. — Вы все с ума сходите. Туман пройдет, и будем жить. Пещеру найду, и плевать на ваши кости. — Но его глаза бегали, выдавая страх.

М’лис, массируя больной палец, попыталась разрядить обстановку. — Помните, как мой брат чинил наш старый фильтр? Он говорил, что эта планета хочет нас убить, но мы упрямее. — Она улыбнулась, и на миг стало легче.

Т’кел молчал. Шепот не утихал, но в тесной хижине он казался тише. Он рассказал о своем детстве — как отец учил его читать старые записи предков. Остальные подхватили, делясь историями. З’ира вспомнила, как находила цветок, что не был ядовитым. Ш’аас рассказал о своей первой охоте на шипохвоста. Даже Ч’аро, ворча, поведал, как однажды починил сломанный насос. Разговоры текли, как река, и страх отступал.

К утру туман ушел. Ущелье было тихим, только река шумела. Хижина выдержала, но глина потрескалась в нескольких местах. Запасы были целы, и колонисты чувствовали себя лучше. Даже Т’кел заметил, что шепот стал слабее. Но когда они вышли наружу, З’ира вскрикнула. У входа в хижину лежала новая кость. Свежая. И рядом — лужица светящейся слизи.

Продолжение следует?