Здравствуй, моя дорогая Танечка. Совсем недавно мы закончили с монтажом лагеря – все готово, палатки стоят, подключены генераторы. Нам удалось найти небольшую поляну, где все это хорошо поместилось. Теперь можно немного отдохнуть, уединиться с листом бумаги и ручкой в уютном свете лампочки. Позади непростой десятичасовой перелет и недельное путешествие по лесу. Признаю, это было нелегко. Я сильно переоценивал свою физическую форму. Впрочем, так бывает, когда вкладываешь во что-то так много времени и сил.
За брезентом палатки поют цикады, а я вспоминаю наши с тобой вечерние прогулки. Мне так жаль, что я уделял тебе недостаточно времени, но ты ведь знаешь, как мне было важно попасть в эту экспедицию. Да и у тебя далеко не всегда находилась возможность…
Дождь барабанит по палатке, а рядом товарищ уничтожает уже вторую банку тушенки. Мы хотели начать пилить в районе двух часов дня, но дождь нарушил наши планы. Тучи налетели внезапно, и пришлось спешно сворачивать оборудование. Натан Андреевич сказал, что до завтра можем отдыхать. Это совсем не лишнее, учитывая степень нашей усталости. Честно говоря, мои ноги все в пластырях и бинтах – обувь плохо выдерживает местную влажность. Я вчера не написал, но по пути тоже случались неприятности. Витя, буквально вчерашний студент (не спрашивай, как он сюда попал. Все мы знаем, что такое маленький, но уверенный блат), неудачно споткнулся и вывихнул ногу. В считанные часы она стала похожа на огромный баклажан. Пришлось нам соорудить из веток нечто похожее на салазки, и два дня тащить Витю по земле. Теперь из него такой себе помощничек.
Ладно, ты всегда просила меня не хандрить и быть позитивным. Видела бы ты эти величественные стволы, возвышающиеся над остальным лесом! Небосвод здесь низкий, свинцовый, и кажется, будто этим исполинским деревьям не хватает совсем немного, чтобы упереться в небесную твердь. Стоит лишь взглянуть на этих гигантов, чтобы понять – не зря они были целью наших поисков все это время.
Валюсь с ног от усталости, но хочется черкануть пару строчек. Несколько дней подряд пилили эту громадину – не буду вдаваться в подробности, но это и правда было непросто. То, как оно падало… Помнишь, мы смотрели фильм про огромную обезьяну – Кинг-Конга. Там, где в конце он залез на небоскреб. Вот было похоже, будто это он падает. Небоскреб… не Конг. Треск и грохот стоял жуткий. Ствол ломал другие деревья, оказавшиеся под ним, словно это были спички. В моменте это напоминало землетрясение.
Когда пыль осела и все немного пришли в себя, настало время осмотреть получившийся пень. Нетрудно догадаться, что он получился несколько десятков метров в диаметре. Я бы мог написать, что когда мы забрались на него, то почувствовали себя стоящими на деревянной площади, но это не так. Дело в том, что… Я так взволнован… Смешно, но у меня немного подрагивают руки, когда я пишу это. Не буду ходить вокруг да около: наша теория подтвердилась! Внутри эти гиганты полые! Только кора и еще метр-полтора древесины. У меня закружилась голова и я чуть не сорвался вниз, когда стоял там, а дыра уходит внутрь пня (и земли, видимо) очень глубоко – с нашими фонарями мы не смогли понять что-то конкретное. Удивительное, конечно, явление. Огромная скважина внутри исполинского дерева…
Интересно, как ты сейчас там? Наверное, засыпаешь на кровати в обнимку с книгой. У нас с тобой всегда были сильные расхождения в литературных вкусах, но сейчас я бы все отдал, чтобы оказаться рядом и прочесть тебе пару глав про эльфов, гномов и кто там у тебя еще был. Потом выключить ночник, аккуратно укрыть тебя одеялом и поцеловать, вдыхая запах твоих каштановых волос… Что-то совсем я раскис, еще и пишу это все скрючившись в спальном мешке с фонариком на лбу. Да, у нас и такие есть. Потом покажу, когда вернусь. Люблю, целую! Буду спать.
Как и планировали, пытаемся исследовать этот, так сказать, “колодец”. Все утро возился с альпинистским снаряжением, крепил тросы, карабины, обвязки. Жара стоит дикая, и тот самый дождь, который я проклинал несколько дней назад, уже не кажется такой плохой идеей. Хотя даже на таком солнцепеке я чувствовал неуютную прохладу, вбивая клинья на краю “колодца”. Ближе к обеду Горюнов и Сеченов начали спуск. Мы ждали, пытаясь зацепить слухом обрывки их речи и наблюдая, как отблески света мельтешат внизу. Потом все исчезло. Время замедлило ход, сделавшись вязким, тягучим. Пока все орали, пытаясь докричаться до Горюнова и Сеченова, полосовали тьму лучами своих фонарей, мне нестерпимо захотелось уйти. Незаметно спустившись, я отправился в лес. Деревья укрывали от солнца, причудливые ароматы растений наполняли легкие, успокаивали. Я сел под деревом, уставившись на кусты впереди, богато увешанные причудливыми ягодами. Вспомнилась новогодняя елка. Тот день, когда мы вместе наряжали ее, и ты показывала мне коллекцию старых игрушек, доставшуюся тебе от бабушки. А когда ты вешала звезду, я обнял тебя сзади, поцеловал. Ты развернулась, ответила на поцелуй… А потом мне пришлось уйти, потому что скоро должен был приехать твой Олег…
Я уснул под деревом, погруженный в эти мысли, а когда проснулся, уже смеркалось. Вернувшись в лагерь, я увидел, что все толпятся около палатки Сеченова. Разведенный костер приветливо брызгал искрами, потрескивая в унисон оживленной беседе. Ребята обступили Сеченова и Горюнова, а те наперебой рассказывали про какие-то тоннели, подземное озеро. Судя по всему, они выбрались на поверхность совсем недавно. Я опешил от спокойствия окружающих. Чуть не крикнул: “Эй! Они же все в крови!”. Спустя несколько мгновений понял – это грязь такого необычного цвета налипла на них. До чего же неприятные ассоциации. Позже из бесед я узнал, что под землей есть огромное озеро, наполненное некой красной жижей. Сеченов чуть не утонул там, застряв, как в болоте, но совместными усилиями ребятам все же удалось выбраться. Натан Андреевич на седьмом небе от счастья. “Какая находка!”, – твердит он. Никогда не видел его таким воодушевленным. А я… не сказать, что разделяю всеобщий восторг.
Навестил Витю. Он не выходит из своей палатки, нога совсем печально выглядит. Отдал ему последнюю плитку шоколада. А ты знаешь, как я люблю сладкое.
Ладно. Чувствую завтра Натан Андреевич развернется на полную. Пойду спать.
Помнишь, как я говорил, что эта экспедиция будет поводом уединится с природой, найти внутреннюю гармонию? Похоже, я ошибался.
За последние несколько дней вниз спускались девять человек. Сразу скажу – я туда не полез. Меня и не просили. Горюнов попробовал жижу на вкус. Оказалось – похоже на густой куриный бульон с привкусом спирта. Все бы ничего: выплюнул, обругался. Вот только через час… Да, Горюнов мужик здоровый, бывший атлет, но… Он поднял руками огромный камень весом, наверное, несколько сотен, будто это был просто мешок с цементом! И знаешь, это не вызвало в лагере волнения или страха. Напротив, Натан Андреевич поручил мне срочно соорудить лебедку, чтобы начать доставать Джем. Так они назвали эту субстанцию.
Пытаюсь заснуть, но слышу скрип ручки, которую крутят не переставая. Достают и достают полные ведра Джема. По лагерю ползет его мерзкий, едкий запах. Совсем недавно доносились звуки ссоры, которая быстро переросла в драку. Не хочется выходить из палатки, но кое-куда наведаться все же надо…
Подумал о том, как ты там сейчас. У вас наверное очень холодно, вероятно идет снег. Греешься уже у кого-то под боком?..
Почему ты всегда держала меня на расстоянии?!
Неужели этот твой новый остолоп лучше меня?!
Рад, что скоро экспедиция закончится, и я вернусь домой. А там и посмотрим…
Они все пьют эту гадость.
Я сделал вид, что тоже отхлебнул, но на самом деле стиснул зубы. Все равно я чувствую, как пары Джема холодными щупальцами проникают в мои легкие. Этой дрянью заполнены уже все канистры, бочки и бутылки в лагере. Ребята от него дуреют, становятся другими. Злыми. Этой злобой пропитано все вокруг.
Витю хотели напоить – вылечить ногу. Он наотрез отказался (да, это я отговаривал его ночью) и Аркадий, наш доктор, добрейшей души человек, обругал парнишку последними словами. Кричал, что он обуза, папенькин сынок. Кто-то легко разорвал брезент и кинул в костер, словно бы это была не палатка, а бумажный пакет. Я видел, как агрессия пышет из них, будто их только что достали из адской духовки. Никто никогда не сказал бы, что это простые исследователи и ученые. Инстинктивно, я попятился, а может это толпа выдавливала меня из себя. Двигаясь в сторону леса, я видел, как безобразные тени пляшут на стене из деревьев. Витя кричал совсем недолго, эти звери разорвали его за считанные секунды…
Я уже даже не знаю кому и зачем пишу это все. Пошел дождь, и я пытаюсь укрыться под большой елью. Лунный свет помогает видеть блокнот, но капли все равно попадают на бумагу, размывают чернила. Мне кажется, если я умру здесь, то ты даже не вспомнишь про меня, тупая шлюха. Ненавижу тебя!
Может, туда мне и дорога.
Даже не смотря на то, что я знаю: они жарят человечину.
Раздобыл чистой воды из ручья. Выпил. Стало легче. Ужасные мысли бурыми струйками утекли из головы.
Мне их уже не остановить, но я не буду заодно с этим зверьем. Одному богу известно, какой ужас сотворят эти демоны, когда доберутся до аэродрома, а потом и до цивилизации. Они потеряли человеческий облик, перестали членораздельно говорить. Я видел их вздымающиеся по всему телу вены, зубчатые дуги неестественно торчащих позвонков, залитые чернилами огромные глаза. Это были уже не люди, а инфернальная волчья стая. Наблюдал за ними издалека, пока они не убежали из лагеря. Для меня теперь отсюда нет выхода…
Поддавшись последнему в своей жизни приступу любопытства прицепил карабин и спустился вниз. Терять уже нечего. Кромешная темнота, сырость, дышать практически нечем из-за испарений. Нашел водоем или, можно сказать, месторождение Джема. Если бы не красный цвет и тьма вокруг, легко было бы представить, что это озеро Серебряное. То, что рядом с моей дачей. Танечка… помнишь, как мы там жарили шашлыки, а потом ночью сбежали от всей компании и целовались на берегу. Я все тогда грезил о нашей будущей жизни: примитивная, но такая приятная мечта о детях и доме на берегу моря. Глупый и наивный юнец, который не понимал, насколько счастье было близко. Оно было осязаемо…
Мне бы хотелось написать, что я достал из нашего лагеря огромные запасы динамита и сейчас взорву тут все, чтобы ни одна живая душа не нашла это ужасное место. Разумеется, ничего подобного у меня нет. Я бы мог напиться жижи и попробовать… Но я знаю – это лишь сделает меня еще одним чудовищем.
Жаль, что так и не расскажу тебе про налобный фонарик, который сейчас помогает мне записывать последние строки. У меня тут только он и мой старый любимый нож…
Пора нам прощаться, Танечка.
Сохрани свою хрупкую нежность.
